Прошли еще две недели, и он опомнился в объятиях своего ангела-хранителя. Всесильная любовь возвратила его себе, увы, хотя не надолго! Прошли другие две недели, и бедные несчастливцы оставили Москву, место, где разрушилось невозвратимо их блаженство, на самой заре своей, ясной безоблачной заре, обещавшей сердцу их неизменяемое счастие!
      По возвращении в деревню сделано тотчас было распоряжение об очищении долга, и на уплату оного почти все имение было продано. Мирославцева сделалась матерью, но рождение дочери возобновило тоску в сердце отца; он впал в меланхолию и через год умер.
      Хотя вся Москва полна была слухами о несчастии, постигшем Мирославцева, но он не сказал никому об этом ни одного слова. Чувствуя приближавшуюся быстро кончину, он простил своим убийцам невозвратное зло, ему причиненное, и на смертном одре истребовал от жены своей и верного Антона обещание - никогда не произносить имен их.
      Зарайский недолго наслаждался подвигами своего ремесла: через год после смерти Мирославцева его нашли задавленным в той самой комнате, где он обыграл несчастного. В Москве носились слухи, что однажды ночью он получил записку, которою приглашали его приехать в Трактир на Воронцовом поле, ежели хочет увидеть старого должника, желающего с ним поквитаться; что он приехал по данному адресу и что поутру, в девятом часу, нашли его мертвого в комнате, из коей успел выбраться неизвестный, накануне лишь остановившийся в трактире. Все розыски об нем остались безуспешны. Служители трактира на Воронцовом поле божились, что этот неизвестный был сам нечистый дух, ибо, во-первых, у Зарайского был полон карман денег, которыми не воспользовались, а во-вторых, на теле не нашли никаких знаков, кроме следов от пяти страшных пальцев на шее; а что вряд ли бы отыскался такой силач, который бы мог задавить пятью пальцами такого здоровяка, каков был Зарайский. В Семипалатском замечали, что Синий Человек не любил, когда об этом говорили при нем.
      XXXV
      Между тем сцена в Семипалатском переменилась: Антип Аристархович подошел к Мирославцевой и, поклонившись, сказал:
      - Быв законным образом уполномочен от доверителя моего, господина подполковника, графа Бориса Борисовича Обоянского, я имею честь представить вам, сударыня, крепостные акты на владение селом Семипалатским, с прочими деревнями и со всеми угодьями, как оно состояло в 1790 году за покойным супругом вашим, бригадиром и кавалером Николаем Александровичем Мирославцевым. Акты сии совершены по точной силе закона, и по оным никто и никогда спорить и прекословить не возможет.
      Антип Аристархович никогда не был столь счастлив, как в сию минуту; он совершил славный труд, скупил по частям у двенадцати владельцев Семипалатское имение; перевел его на имя Мирославцевой, отвез в прошедшую ночь остальные за оное деньги, привезенные графом из Казани, и, наконец, сам, лично, действует в прекрасном подвиге: все это одушевило лицо его неизъяснимым счастием; он произнес речь свою ясно, громко и с расстановками, по долгу делового человека и искусного оратора, и, заключив оную вторичным поклоном, умолк.
      - Ежели вы не хотите взять назад мной ограбленного, - вскричал Обоянский, замечая, что Мирославцева не берет представляемой ей Антипом Аристарховичем бумаги, - то это убьет меня, сударыня. Это ваше родовое достояние. Я объявляю торжественно, при всех, - продолжал он, обращаясь к Богуславу и Влодину, - что я украл его у покойного господина Мирославцева.
      - Остановитесь, - сказала София, - это уже слишком... вы не должны так унижать себя... - Она не могла продолжать долее: в изнеможении от многих сильных чувств, волновавших грудь ее, она почти упала на диван. Влодин подошел к ней.
      - Теперь моя очередь объясниться с вами, сударыня, - сказал он, - я не стану распространяться: граф открыл мне глаза... я беру назад мое предложение - не желая умножить смущения господина Богуслава, я только скажу, что он поступил со мной неблагородно. Кончено. Дайте мне руку вашу и верьте искреннейшему дружеству старого инвалида.
      В продолжение этих немногих слов Богуслав исчез; карета его простучала уже под окнами.
      Слух о происходившем разнесся по Семипалатскому; по селу вспыхнули огни в окнах, как в ночь на светлое воскресенье, и разносилась шумная беготня из дому в дом; лакейская, кухня, девичья - все, что есть в доме, собралось вместе, все плакало и радовалось.
      XXXVI
      По Смоленску разносился благовест к ранним обедням. Утренние сумерки лежали еще по длинной улице, ведущей от Днепровских ворот к Молоховским. В гостинице синьора Чапо блистали огни; на дворе была какая-то суетливость; за крыльцом стояла отложенная карета, забрызганная грязью, вероятно, недавно приехавшая; в стороне запрягали шестерку лошадей в дорожную коляску, которую только что выкатили из сарая, а у ворот высокий, седоволосый человек в синем казакине рассчитывался с извозчиком, которому, по-видимому, принадлежала усталая тройка, завороченная к забору, потряхивающая звонким колокольчиком.
      Чрез полчаса коляска подана была к крыльцу. Высокий офицер в шубе и белой фуражке, в сопровождении самого синьора Чапо показался в дверях. Человек в синем казакине и другой слуга бережно посадили его в экипаж; первый сел с офицером, а последний на козлы, и - колокольчики звенели уже на Днепровском мосту, а сам синьор Чапо еще стоял за воротами с колпаком в руках, как бы провожая еще глазами давно потерявшуюся из виду коляску.
      XXXVII
      Расстроенность здоровья не дозволила Мирославцевой встать на другое утро в свое время. Нервическое раздражение выражалось в ее беспокойном взоре, слезы невольно лились, сжатая грудь ее томилась каким-то болезненным страхом. Увы, бедная природа наша - припадки счастия для нее так же болезненны, как и горесть!
      В три часа пополудни Маша, горничная Софьи, вбежала, запыхавшись, в комнату ключницы и бросилась почти без памяти к ней на шею:
      - Знаешь ли что, Матвеевна, - вскричала она, - молодой Богуслав приехал! Он сидит с барыней в гостиной: барыня плачет и читает какое-то письмо, верно, им привезенное... Ах, Матвеевна, как он хорош... что ежели б... Ах, Матвеевна! - И хорошенькая Маша вертела в руках своих старуху, почти задыхавшуюся от ее поцелуев.
      Обоянский сидел с Софьей в ее кабинете, когда отворилась дверь и вошла Мирославцева, ведя за руку Богуслава. Софья, весело разговаривавшая с графом, взглянув на дверь, вдруг вскочила, как вскакивает, говорят, несчастный, пораженный громом, прежде нежели упадет бездыханен. Пламень, мгновенно обхвативший лицо ее, исчез - вся кровь отбежала на сердце.
      - Богуслав, - прошептала она едва слышно и невольно подала ему руку.
      - Читай, Софья, вот письмо, привезенное ко мне нашим другом, - сказала мать.
      Софья опустила руку Богуслава, взяла от матери бумагу и начала читать.
      "Почтеннейшая Анна Прокофъевна!
      Простите меня! Бог видит мою душу и мое раскаяние. Простите меня! Проведем друзьями остаток дней наших. Да укрепят дети наши союз двух семейств, да будет достояние наше их достоянием. Посылаю к вам сына моего. Пришлите ко мне с ним радость и спокойствие. Сердце мое подавлено. Умоляю вас сжалиться над стариком, который тогда лишь почувствует, что бог простил его, если любезная дочь ваша не погнушается назвать его отцом своим.
      Иван Богуслав".
      Письмо опустилось к земле вместе с рукой Софии, она опустила глаза, слезы катились крупным градом по лицу ее.
      - Какой ответ будет с вашей стороны? - сказал граф матери, пробежав жадными глазами письмо и положив руку на плечо Богуслава, которого чрезвычайное смущение его тронуло.
      - Я согласна, - отвечала Мирославцева.
      - Ежели так, - продолжал Обоянский, - то день прощения должен быть дном забвения всего тяготящего душу. Святый праведник, - воскликнул он, подняв глаза к небу, - сердце мое чувствует, что ты простил нас... допусти же меня исполнить земной долг твой... я именем божиим благословлю детей твоих. Да будут они соединены!
      Софья хотела упасть на колена, казалось, душа ее искала молитвы... Глаза ее, темные и блуждающие, как бы умоляли о пощаде... Она усиливалась что-то сказать, но уже было поздно... Пламенные, полуоткрытые уста ее сомкнулись на устах Богуслава.
      Вопль, раздавшийся в комнате Софии, на который в ответ задрожали стены во всем доме, и все люди кинулись к дверям ее - было поздравительное "ура!", излетевшее из широкой груди Обоянского.
      С позволения хозяйки, Влодин вошел первым. Он обнял Богуслава, с восторгом поцеловал руку матери и со слезами участия приветствовал прекрасную невесту, прорицая ей счастие на бесконечные лета. Скоро весь дом собрался радоваться, глядя на свою барышню, старушки молились по передним углам, дворовые побежали по селу разносить радостную весть, и через несколько минут рыдающий отец Филипп в праздничной рясе своей показался на крыльце господского дома; Софья поспешила к нему навстречу, и он заключил ее в свои отеческие объятия, призывая благословение божие на юную главу ее.
      - Дочь моя, - сказал он, - все село идет поздравить тебя, они знают все, они хотят видеть чудного в нынешний век грешника, добродетельного графа Бориса Борисовича, с которым я, сглупа, запросто обращался, как с купцом; они хотят видеть и жениха твоего, дочь моя, они плачут горячими слезами, но жаль, что подобные слезы посещают человека редко!
      Через час пространный двор Семипалатской усадьбы наполнен был волосатыми головами крестьян и женскими повязками всех сортов; стена старейших тесно обступила крыльцо; между ними отличались: семипалатский староста, Козьма Феофанович - причетчик из села господ Озерских, который и повез потом радостную весть о сем к Людмиле Поликарповне и ее батюшке и ко многим другим. На крыльце стояла Софья за руку с Богуславом, приветствия закипели розним разноголосым говором, передние головы на просторе кланялись, задние кивали, крестились и молились, призывая на главу своей благодетельницы и прекрасного ее жениха святое имя божие, благословляющее браки.
      XXXVIII
      Наступивший вечер был первый вполне счастливый вечер в жизни семипалатских друзей. Рана Богуслава еще заставляла страшиться за его здоровье. Но самый страх этот был сладостен. Нежнейшая озабоченность блистала в чистых взорах Софии. Она не могла не любоваться воскреснувшим страдальцем; вспомнила свидание с ним в лазарете.
      - Оно дорого стоило мне, - говорила она. - Богуслав должен много любить меня, чтоб вознаградить всю муку, мной тогда испытанную.
      Обоянский весело и говорливо распространялся о старой жизни своей, о своем чудном сне, о предприятии загладить соделанное зло, о князе Бериславском, о путешествии с ним до Смоленска.
      - Здесь он был мне весьма полезен, - продолжал граф, - он узнал еще в лагере под Красным, что приехавший туда полковник Богуслав искал руки Мирославцевой; я побоялся вас видеть, чтоб лишним волнением не изменить себе, но уже полюбил вас с самой той минуты. В Смоленске Евгений мой узнал от Тоцкого, что Богуслав взят в плен. Мы кинулись снова к князю Понятовскому и удостоверились в справедливости слышанного. Здесь достойный муж сей доказал нам всю благотворительность прекрасной души своей; он заставил меня откровенно рассказать ему все, плакал вместе со мной, исходатайствовал охранный лист Семипалатскому, о чем вы совсем и не знаете, и для большой еще безопасности упросил, чтоб назначили его под госпитали для раненых. Он познакомил меня лично с бароном Беценвалем. ("На честь которого я надеюсь, - сказал он мне, как на собственную, вы будете таким образом близко от любящихся молодых людей, будете иметь возможность утешать их обоих, не удаляясь и от цели вашей".) Он дружески обнял меня, прощаясь, и сердечно пожелал мне успеха; желание его было искренно - оно исполнилось.
      Друг мой, архимандрит, узнал между тем, что в числе послушников в его обители есть один из семипалатских уроженцев; он послал его разведать на счет ваш, и тот, по возвращении, уведомил подробно как о занятии Семипалатского французами, так и о вашем удалении к Антону, которого жилище было хотя ему не известно, но проселок, при коем оно построено, знал хорошо и в молодости хаживал нередко в Семипалатское этой дорогой вместе с Фомой, братом вашего Антона. Получив благословение от друга, я взял моего Ивана и отправился в сопровождении монастырского служителя в дикую пустыню, в которой обрел мое счастие. Проводив все опасные места, он оставил нас, приказав держаться к месяцу, и мы, не более как версту отошед, нашли вас. Представьте радость мою, если можете: словами нельзя выразить ее. Я проплакал целую ночь сладкими слезами благодарности Вышнему, я был под одной кровлею с Мирославцевыми!
      Пораженный чрезвычайным сходством Софии с отцом ее, я едва было себя не обнаружил. Трудно мне было привыкнуть к ангельскому лицу ее; я поклялся любить ее, как дочь мою, и посвятить себя ее счастию. Конечно, теперь вы видите, что вызов заводить трактир в Семипалатском был только предлогом, под которым без подозрения я мог жить там, чтоб ходить за Богуславом; что же касается до осмотра леса и беспокойства моего о вашей безопасности, то сие было искренно, ибо хотя я уверен был о безопасности со стороны Семипалатского, но опасался мародеров, коими наводнены были все окрестности.
      Минута самая великая и страшная для меня была та, когда просил вас взять мой пакет под сохранение: в нем моя духовная, по которой я делал завещание наследникам моим, насчет обязанностей моих с вами относительно Семипалатского имения. С тех пор, как вы приняли этот пакет, я перестал бояться смерти: вы были уже обеспечены. Проживая в Семипалатском при лазарете, я начал действовать для покупки себе прежнего вашего достояния. Еврей Варцаб, который вызвался быть моим комиссионером по делам в Смоленской губернии, нашел мне, как клад, этого оригинального и честнейшего Скворцова, который устроил все дело. Недоставало денег: билетов разменять было негде, я должен был ехать в Казань, где имел друзей, и надеялся на удачное и скорое окончание; однако же едва только ныне успел оттуда вырваться.
      Письмо Антона чуть не свело меня с ума, к счастию, я был уже готов - скачу сюда и, взяв из ближайшей избы лошадь, пробираюсь верхом в его лесное жилище. Там застаю посланника от Богуслава, и хотя Антон, не зная его в лицо, не смел быть откровенным насчет происходящего в Семипалатском, однако же я послал с ним поклон и обещание повидаться скоро в Смоленске. От Антона узнаю я все подробности, возвращаюсь в село, вызываю полковника Влодина, под честным словом молчать - открываю ему глаза, и благородный Влодин не обманул ожидания моего; мы условились, как приступить к делу; он возвратился ввечеру к вам как ни в чем не бывало, а я в то же время проведен был в комнату Анны Прокофьевны и тотчас послал к вам письмо, приготовленное на ее имя еще в Казани, но не посланное, по случаю моего собственного отъезда сюда. Это было предлогом вызвать вас к себе. К Ивану Гавриловичу послал господин Влодин человека с письмом, чтоб поспешил приехать в Семипалатское для свидания с человеком, нетерпеливо желающим его видеть, заверяя, что к приему его в Семипалатском хозяева приготовлены. Остальное вы знаете. Слава богу! Слава богу! Все исполнилось по желанию! Теперь мне остается дождаться друга Евгения, он в Петербурге по делам своим, по делам святой благотворительности. Устроив, он приедет сюда - какая будет радость доброму сердцу его видеть меня, по благости божией, успокоенным!
      Уже давно была ночь, но огни блистали во всех комнатах семипалатского дома. Весело разносился говорливый бас Обоянского, прерываемый расспросами и излияниями дружества. Юная чета занималась более всего своим собственным счастием; жених жадно пользовался правами своего нового состояния: он не спускал почти глаз с прекрасной невесты, любовался прелестью этих первых уступок, которые любовь, покровительствуемая и сердцем и рассудком, еще оспаривает у стыдливости. Он был так счастлив, что совершенно забыл болезнь свою, забыл, что в первый раз еще оставил комнату, что после продолжительного и дурного пути необходимо восстановить силы успокоением. Софья также забыла об этом; она была вся любовь, вся нежность; она, казалось, хотела вознаградить в эти минуты все огорчения, нанесенные некогда любовию сердцу ее друга.
      На другой день назначено было отцом Филиппом торжественное служение в семипалатской церкви. Продолжительный благовест и праздничный перезвон разносился по мирной окрестности и сзывал усердных поселян на хвалу божию. Здесь, в присутствии всех многочисленных прихожан своих, набожный священник, возвестив им о совершившейся милости божией, предложил, по окончании обедни, отслушать молебствие о здравии и благоденствии юной четы и в возблагодарение богу, соединившему их самих снова в единое семейство. Предложение принято с благодарностию, и редко слышало небо столь единодушную молитву.
      XXXIX
      Два года спустя после сего события в Семипалатском давался большой праздник в возобновленном каменном доме; в нем жил Богуслав с молодой женой и с матерью; деревянный дом был разделен на две половины: одну занимал граф Обоянский, а другую старый Богуслав. За обедом видели двух монахов, между коими сидел Обоянский: по правую руку был архимандрит Дионисий, некогда полковник Катуар, жених его дочери; по левую - Евгений. Здесь видели семейство Тоцких и многих из офицеров, старых сослуживцев князя. Граф Свислоч, только что прибывший из армии, привез сюда множество новых вестей. Брат княгини, Ардатов, уже отставной и женатый, рассказывал здесь полковнику Влодину о прекрасной невесте, которую обещал за него посватать. Множество блестящих дам украшало общество. Великолепный фейерверк и бал заключили празднество.
      Вечер был темный; окна дома ярко блестели огнями и позолотами, музыка гремела, мелькали тени танцующих, множество экипажей чернелось по всему двору. Узенькая, уединенная дорожка вилась от дома к роще, по ней ходили взад и вперед две молодые дамы; они обнимались, плакали, смеялись, разговор их был оживлен, они не замечали, что уже около двух часов как вышли из дому, что, может быть, будут их искать, им казалось, что теперь их двое в целом мире. Вдруг послышались навстречу им шаги.
      - Софья, - раздалось впереди.
      - Богуслав, - отвечала одна из дам, - поди к нам, мы с Александриной забыли все на свете, вспоминая старое, мы ведь так давно не видались.
      - Однако ж не забудь, что ты кормилица и что кормилице не должно рисковать, выходя вечером на воздух; не обижай дочери, оставляя ее надолго: тебя ищут.
      - Я сегодни так счастлива, - продолжала Софья, - что забыла даже мою Анету. Сказать ли тебе еще одну радость: граф дал торжественное слово батюшке, что остается с нами навсегда, и худощавый Антип Аристархович получил уже приказание ехать в Малороссию для приведения в порядок его дел; с ним едет на время и друг наш Антон.
      - Слава богу! - воскликнула Софья. - Теперь, милая Александрина, если правда, что муж твой выходит в отставку, то мне желать более нечего! Как дружно, какой семьей заживем мы! - Софья поцеловала Тоцкую, обняла мужа и побежала домой.
      - Итак, вы счастливы, Богуслав, - сказала княгиня, опираясь на его руку, как я рада, что наконец своими глазами вижу вас и Софью: я не узнаю это гордое, холодное существо, которое оставила перед войной двенадцатого года.
      - Ах, княгиня, какое сокровище моя Софья! - вскричал Богуслав. - Как я счастлив ею, и счастлив тем более, что наконец все друзья мои со мною. Представьте: я сегодня получил поклон из Франции, от барона Беценваля и его товарищей: они благополучно возвратились в свое отечество. Как это меня обрадовало! Они как будто воскресли в глазах моих! Тоцкий решительно утверждает, - продолжал Богуслав, - что он ныне выходит в отставку... Милая княгиня, скорей! Не расставайтесь более с нами!.. Да?.. Что же вы не скажете: понравилась ли вам дочь моей Софьи?.. Это ведь невеста сыновьям вашим!
      С сими словами Богуслав отворил двери на крыльцо; ответа княгини нельзя уже было расслышать, но тотчас за ним раздались резвые металлические звуки ее веселого смеха.
      Примечания
      Роман Н.М.Коншина "Граф Обоянский, или Смоленск в 1812 году. Рассказ инвалида" впервые опубликован в 1834 году.
      В романе нашли отражение личные впечатления Коншина об Отечественной войне 1812 года, о местах, где он находился под Смоленском, наблюдая "что-то величественное в этом городе и еще не тронутых войной и кипевших желанием сразиться за Отечество". Эти настроения явственно отразились и в романе Коншина. См. также "Словарь исторических лиц, участников исторических событий", т. 1.
      К главе I
      Демикотоновый сюртук
      - из демикотона (от англ. demi coton), плотной наполовину хлопчатобумажной материи.
      К главе II
      ...второй тиран Сиракузский...
      - здесь, вероятно, имеется в виду обладавший правами диктатора Дионисия Старшего (432-367 до н. э.), Сиракузского тирана, ставшего олицетворением подозрительности и властолюбивой жестокости.
      К главе III
      Раввин
      - священнослужитель в синагоге (иудаистском храме).
      Ключ-войт
      - в еврейских местечках "административное лицо, вроде головы или старосты наших селений". (Из записок Н.М. Коншина на 1812 г. // Исторический вестник. 1884. Авг. стр.274.)
      К главе IV
      Знаменитая комета 812 года...
      - осенью 1811 года наблюдалось появление кометы, которое считали предвестием драматических событий.
      Зачитавшись Генриады...
      - эпической поэмы Вольтера (Франсуа-Мари Аруэ, 1694-1778) "Генриада".
      К главе V
      Английский сад
      - пейзажный парк; отличался случаной планировкой и обычно включал обширные водоемы, поляны, рощи. К такого рода садам (паркам) относились усадебные парки Павловска, Гатчины, Царицына, характерные для конца XVIII и начала XIX века.
      Гродетуровый кафтан
      - из гродетура, плотной шелковой ткани.
      К главе VI
      Фридрих Великий (1712-1786)
      - прусский король, значительно расширивший территорию Пруссии за счет захватнических войн. Хитрый и вероломный политик, он организовал сильную армию и в известном отношении "военизировал" государственную жизнь; не гнушался однако попытками создать видимость просвещенного государя; приглашал к себе на службу Вольтера и других французских философов и ученых.
      К главе XI
      ...особенно же известна она стала под управлением последнего архимандрита Дионисия...
      - Речь идет, видимо, о Смоленском Троицком мужском монастыре, который "в старину стоял... на самом краю древнего города". "В 90-х годах XVII столетия митрополиты Смоленские избрали его для жительства" (История российской иерархии, собранная Амвросием. Ч.VI. М., 1815. С. 257, 258, 259). Архимандрита Амвросия среди настоятелей монастыря не значится. Его процветанию способствовали Филарет (1727) и Парфенон (1767).
      ...из-под знамен Потемкина...
      - генерал-фельдмаршал Григорий Александрович Потемкин, фаворит Екатерины II, герой русско-турецкой войны 1787-1791 годов.
      ...на приступе к Очакову...
      - русский флот вынудил турок покинуть лиман близ Очакова, после чего русская армия под командованием Потемкина блокировала крепость и овладела ею 6 декабря 1788 года.
      ...из Хотина...
      - имеется в виду победное сражение здесь русской армии в 1788 году.
      ...по заключении мира...
      - по Ясскому мирному договору 1792 года к России отошли Крым и Кубань, русско-турецкая граница по Днестру, чем значительно упрочилось положение России в Причерноморье.
      К главе XIII
      ...медиоланские собаки
      - меделянские собаки - одна из крупных пород: большеголовая, гладкошерстная, несколько напоминающая бульдога.
      К главе XVI
      ...кусты божьего дерева и пахучей зори...
      - Божье дерево - разновидность полыни; пахучая зоря - растение из семейства зонтичных.
      К главе XX
      Петров день
      - день Петра и Павла, христианский праздник, отмечаемый 29 июня (12 июля).
      Лапутник
      - кувшинка, купавка.
      Дикая трефоль
      - трилистник или клевер.
      К главе XXI
      Немезида
      - богиня возмездия в древнегреческой мифологии.
      ...близ Барцелоны...
      - т.е. Барселоны.
      Троицын и духов день
      - христианские праздники; первый - относится к двунадесятым (двенадцати первостепенным) и отмечается на 50 день после пасхи (его древнее название пятидесятница); второй - в честь сошествия святого духа, на следующий день после троицы.
      К главе XXII
      ...вздохнула за царя... дня его ангела...
      - имеется в виду 12 сентября (29 августа), день Александра Невского.
      Тебе Бога хвалим...
      - начало песни хвалебной святого Амвросия епископа Медиоланского.
      К главе XXIII
      День Ваграмской битвы...
      - битва Наполеона 5-6 июля 1809 года с австрийцами, где последние потерпели полное поражение.
      К главе XXIV
      Бонмотист
      - (bon mot (франц.) - острота) - остряк.
      Женировать
      (gener - франц.) - стеснять, мешать.
      Карл XII (1682-718)
      - король Швеции с 1697 года, полководец. Одержав в начале Северной войны (1700-1721) ряд крупных побед, потерпел поражение в Полтавской битве (1709) и бежал в Турцию.
      К главе XXVI
      Фаренгейтов тепломер
      - термометр, размеченный по шкале Г.Фаренгейта, при этом 1 градус по Фаренгейту равен 5/9 градуса Цельсия.
      Крылос
      - клирос (от греч. kleros - часть) - возвышение перед иконостасом в русской православной церкви, на котором располагаются певчие и чтецы.
      ...изшел легион бесов из Бонапарта, якоже древле из повествуемого в Писании бесноватого...
      - речь идет о притче об изгнании Иисусом Христом из бесноватого бесов и вселении их в стадо свиней (Евангелие от Матфея, гл.8, ст.30; то же - в Евангелии от Марка и Евангелии от Луки).
      "...и обратися стадо свиное по брегу в море, и утопша в волнах"
      - неточная цитата из Евангелия от Марка (гл.5, ст.13).
      ...говорит где-то Писание, что нет правды в людях.
      - "Не следуй за большинством ...отступая по большинству от правды" (Исход, гл.23, ст.2); или: "Я наблюдал и слушал: не говорят они (жители Иерусалима) правды..." (Книга пророка Иеремии, гл.8, ст.6).
      К главе XXVII
      Кат
      - палач.
      "Не бушуйте вы, ветры буйные"
      - начало одноименной песни (1816) на слова поэта Н.Ф. Остолопова (1783-1833).
      Шпензер
      - род куртки.
      К главе XXVIII
      Дьяк
      - чиновник, исполнявший обязанности секретаря административного учреждения в старой России.
      Казимировый
      - из казимира, легкой шерстяной (суконной) ткани.
      Орден св. равноапостольного князя Владимира 4 степени
      - учрежден 22 сентября 1782 года по случаю двадцатилетия царствования Екатерины II; крест 4-й степени с надписью "35 лет" с 1782 года служил знаком выслуги лет в гражданских чинах.
      Чин штаб-офицера
      - чин IX класса Табели о рангах, соответствовал армейскому чину капитана и ротмистра.
      Коллежский советник
      - чин VI класса Табели о рангах, соответствовал чину армейского полковника.
      Владимирский крест
      - этот орден имел несколько степеней: Владимир 4-й степени за выслугу лет в офицерских чинах имел на ленте "бант".
      Казакин... начинал походить на известную в старину рубашку королевы Изабеллы
      - Изабелла Кастильская, с 1474 года испанская королева, дала обет не снимать рубашку, покуда не будет взята Гренада, последний оплот мавритан.
      К главе XXXIII
      Канифасовый
      - из льняной прочной полосатой ткани.