Глава XVII

«Ян Хо»

Ян Хо хотел встретиться с Кун-цзы, однако тот не проявлял ответного желания. Тогда Ян Хо послал Кун-цзы жареного поросенка. Но Кун-цзы отправился с ответным визитом, лишь прознав, что Ян Хо нет дома. Неожиданно они встретились на дороге.

Ян Хо сказал:

— Подойди поближе, я хочу поговорить с тобой.

Кун-цзы отступил.

— Можно ли считать человеколюбивым того, кто наделен большими способностями и тем не менее спокойно взирает на хаос в государстве? – спросил Ян Хо.

Кун-цзы промолчал.

— Нет, нельзя, – сказал Ян Хо, продолжая речь. – Можно ли назвать умным того, кто стремится поступить на службу и тем не менее упускает возможность одну за другой?

Кун-цзы вновь промолчал.

— Нет, нельзя, – ответил сам себе Ян Хо. – Время уходит безвозвратно, оно не ждет.

Кун-цзы ответил:

— Я согласен поступить на службу.[187]

Учитель сказал:

— По своей природе [люди] близки друг другу; по своим Привычкам [люди] далеки друг от друга.

Учитель сказал:

— Лишь самые умные и самые глупые не могут измениться.

Когда Учитель прибыл в Учэн, то услышал там музыку и песни.

С улыбкой он сказал:

— Годится ли резать курицу тем же ножом, что и быка?

Цзы Ю ответил:

— Я, Янь, слышал когда-то, как Учитель говорил: «Если благородный муж изучает Дао-Путь, то проникается любовью к людям; если же маленький человек изучает Дао-Путь, то его легче использовать».

Учитель сказал:

— Дети мои! Янь прав, а то, что я сказал вначале, было шуткой.[188]

Гуншань Фужао обосновался в округе Би, чтобы выступить против правителя. Он призвал Учителя, и тот согласился приехать к нему.

Цзы Лу был очень недоволен.

Он сказал:

— Если некуда поступать на службу, то не стоит и выезжать. Зачем же непременно ехать к Гуншань Фужао?

Учитель ответил:

— Тот человек призвал меня. Неужто он обратился ко мне без надобности? Если кто-то обратился ко мне за помощью, то я смогу возродить там порядки Восточного Чжоу.[189]

Цзы-чжан спросил Кун-цзы о человеколюбии.

Кун-цзы ответил:

— Тот, кто способен проявлять в Поднебесной пять [качеств], является человеколюбивым.

[Цзы-чжан] спросил о них.

[Кун-цзы] ответил:

— Почтительность, обходительность, правдивость, сметливость, доброта. Если человек почтителен, то его не презирают. Если человек обходителен, то его поддерживают. Если человек правдив, то ему доверяют. Если человек сметлив, он добивается успехов. Если человек добр, он может использовать других.

Би Си пригласил [Кун-цзы], и Учитель собрался отправиться к нему.

Тогда Цзы Лу сказал:

— Прежде я слышал, как Учитель говорил: «Благородный муж не идет туда, где люди творят неблаговидные дела». Ныне Би Си поднял мятеж в Чжунмоу, а Вы тем не менее собрались к нему.[190]

Учитель ответил:

— Правильно, я так говорил. Но разве ты не слышал и такие слова: «Твердое не сточить, а истинно белое и черной краской не зачернить»? Неужто я уподоблюсь тыкве-горлянке, которую не съешь, пока она висит?

Учитель сказал:

— Ю, слышал ли ты в шести фразах о шести пороках?»

[Цзы-лу] ответил:

— Нет.

Учитель сказал:

— Садись! Я расскажу тебе. Любить человеколюбие и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к тупости. Любить мудрость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к тому, что человек разбрасывается. Любить правдивость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к нанесению ущерба самому себе. Любить прямоту и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к грубости. Любить мужество и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к смутьянству. Любить твердость и не любить учиться. Порок в том, что это ведет к сумасбродству.

Учитель сказал:

— Молодые люди, почему вы не изучаете «Ши цзин»? «Ши цзин» может вдохновить, расширить кругозор, сблизить с другими людьми, научить, как сдерживать свое недовольство. [Из него узнаешь], как надо дома служить отцу, а вне дома – государю, а также названия животных, птиц, трав и деревьев.

Обращаясь к Бо-юю[191], учитель спросил:

— Вы читали «Песни царства Чжоу» и «Песни царства Шао»?[192] Кто не читал их, подобен тому, кто стоит молча, повернувшись лицом к стене.

Учитель сказал:

— Когда мы говорим о ритуале, имеем ли мы в виду лишь преподношение яшмы и парчи? Когда мы говорим о музыке, имеем ли мы в виду удары в колокола и барабаны?[193]

Учитель сказал:

— Человек, который на вид крепок, а по духу своему слаб, является низким человеком; он словно вор, влезающий в дом в окно или через стену.

Учитель сказал:

— Добродетельный человек из деревни наносит ущерб морали.[194]

Учитель сказал:

— Тот, кто повторяет услышанное на улице, расстается с моралью.

Учитель сказал:

— [Теперь, что касается] простолюдина. Можно ли вместе с ним служить государю? Пока он не получил чина, он боится, что может не добиться его, когда же он получит его, он боится его потерять. Боясь же его потерять, он готов на все.

Учитель сказал:

— В древности у людей было три недостатка. Теперь этих недостатков уже нет. В древности люди с широкими взглядами не обращали внимания на мелочи. Теперь люди с широкими взглядами отличаются распущенностью. В древности сдержанные люди вели себя достойно. Теперь же сдержанные люди устраивают ссоры. В древности сдержанные люди отличались прямотой. Теперь же сдержанные люди занимаются обманом.

Учитель сказал:

— Ловкая речь, умелая мина… Как мало у таких людей человеколюбия!

Учитель сказал:

— Я ненавижу, когда фиолетовый цвет затмевает ярко-красный. Я ненавижу, когда мелодии Чжэн портят древние мелодии. Я ненавижу, когда болтуны губят государство и семьи.

Учитель сказал:

— Я не хочу больше говорить.

Цзы-гун сказал:

— Если учитель не будет больше говорить, то что мы будем передавать?

Учитель сказал:

— Разве Небо говорит? А четыре времени года идут, и вещи рождаются. Разве Небо говорит?

Цзай Во сказал:

— Траур по родителям соблюдают три года, но и один год [можно считать] за долгий срок. Если благородный муж в течение трех лет не будет упражняться в выполнении ритуалов, они придут в упадок. Если в течение трех лет [он] не будет заниматься музыкой, то и музыка неизбежно придет в упадок. Нужен всего год для того, чтобы старое зерно было израсходовано и появилось новое зерно, и для того, чтобы, добывая огонь сверлением, сменить все виды дерева.[195]

Учитель спросил:

— Если вы будете есть вкусную пищу и надевать парчовую одежду, [по прошествии] одного года спокойно ли будет у вас на душе?

[Цзай Во] ответил:

— Спокойно.

[Учитель сказал]:

— «Если спокойно, то и поступайте так! Благородный муж, находясь в трауре, не чувствует, вкусна ли пища, приятна ли музыка, удобно ли жилище, и поэтому он так не поступает. Но если у вас спокойна душа, поступайте так.

Когда Цзай Во вышел, учитель сказал:

— Юй не обладает человеколюбием. После рождения ребенка родители нянчат его три года, поэтому трехлетний траур по родителям – всеобщее правило Поднебесной. Разве о Юе родитель не заботился в течение трех лет?

Учитель сказал:

— Трудно весь день только есть и ни о чем не заботиться! Разве нет поэтому людей, занятых азартными играми и шахматами? И разве те, кто так поступает, похожи на мудрых?

Цзы-лу спросил:

— Благородный муж преклоняется перед смелостью?

Учитель ответил:

— Если благородный муж смел, но не обладает чувством долга, он может устроить беспорядки. Если же низкий человек смел и не обладает чувством долга, он может заняться разбоем.

Цзы-гун спросил:

— Испытывает ли благородный муж отвращение к кому-либо?

Учитель ответил:

— Испытывает. Ему отвратительны те, кто плохо говорит о людях. Он испытывает отвращение к тем, кто, будучи внизу, клевещет на вышестоящих. Ему отвратительны те, кто, обладая смелостью, не соблюдает ритуала. Он испытывает отвращение к тем, кто, будучи решителен, действует не думая. А Вы, Сы, испытываете ли отвращение к кому-нибудь?

Цзы-гун ответил:

— Я испытываю отвращение к тем, кто считает мудростью повторение чужих мыслей; кто думает, что неподчинение есть смелость, а разоблачение чужих тайн-правдивость.

Учитель сказал:

— Как тяжко, когда изо дня в день помышляют только о еде и больше ни о чем! А каково, когда играют в шашки целыми днями? Уж лучше заниматься этим, чем бездельничать!

Учитель сказал:

— Трудно иметь дело только с женщинами и низкими людьми. Если с ними сближаешься, то они перестают слушаться. Если же от них удаляешься, то неизбежно испытываешь с их стороны ненависть.

Учитель сказал:

— Если кто-то и в сорок лет вызывает неприязнь к себе, то у него нет будущего.

Глава XVIII

«Вэй цзы…»

Вэй-цзы покинул его, Цзи-цзы стал его рабом, Бигань был казнен за увещания.

Кун-цзы сказал:

— В конце династии Инь было лишь трое человеколюбивых.[196]

Когда Люся Хуэй возглавлял судебное ведомство, его трижды лишали должности.

Некто спросил его:

— Не пора ли Вам покинуть это царство?

Люся Хуэй ответил:

— Если служишь людям, следуя по прямому Дао-Пути, то где бы ни служил, все равно лишат должности. Если служишь людям, следуя по кривому Дао-Пути, то ни к чему и покидать родное государство.

Циский царь Цзин-гун, раздумывая, по какому разряду принять Кун-цзы, сказал:

— Я не могу его принять как Цзиши. Приму его по разряду, среднему между Цзиши и Мэнши.

Подумав, добавил:

— Стар я уже и не смогу использовать его на службе.

Кун-цзы ушел из Ци.

Цисцы прислали лускому правителю в подарок певичек и танцовщиц.

Цзи Хуаньцзы принял их.

Три дня [при дворе] не слушались дела правления.

Кун-цзы покинул царство.

Чуский безумец Цзе Юй[197], проходя мимо Кун-цзы, пропел:

— О феникс! О феникс! Как упала твоя добродетель! Нельзя осуждать за то, что было, а то, что будет, еще будет. Брось все! Брось все! Ныне опасно участвовать в управлении. Кун-цзы сошел с повозки, намереваясь побеседовать с ним, однако тот быстро удалился, и Кун-цзы не смог с ним побеседовать.

Чан Цзюй и Цзе Ни вместе пахали.

Кун-цзы, проезжая мимо, послал Цзы Лу разузнать у них о переправе.

Чан Цзюй спросил:

— А кто это правит, сидя в повозке?

Цзы Лу ответил:

— Это Кун Цю.

И услышал вопрос:

— Не луский ли это Кун Цю?

— Да, это он, – ответил Цзы Лу. – Так этот сам знает, где находится переправа.

Тогда Цзы Лу обратился к Цзе Ни.

Цзе Ни спросил:

— А ты кто?

И услышал в ответ:

— Я – Чжун Ю.

— Не ученик ли луского Кун Цю?

— Да.

Тогда Цзе Ни произнес:

— Посмотри, что творится! Вся Поднебесная бушует и вышла из берегов. С кем ты хочешь добиться перемен? Ты следуешь за тем, кто избегает плохих людей! Не лучше ли последовать за теми, кто избегает этот мир?

Сказав так, он продолжил рыхлить землю.

Цзы Лу вернулся и рассказал обо всем Куй Цю.

Учитель с досадою сказал:

— Человек не может жить только с птицами и животными! Если я не буду вместе с людьми Поднебесной, то с кем же я буду? Если бы в Поднебесной царил Дао-Путь, то я не добивался бы вместе с вами перемен!

Цзы Лу, следуя за [Кун-цзы], однажды далеко отстал от него.

По дороге он встретил старца с тяпкой на плече.

Цзы Лу спросил:

— Вы не видели моего Учителя?

Старец ответил:

— Четыре конечности не утруждает, пять видов злаков не различает – какой это Учитель!

Закончив говорить, начал полоть тяпкой.

Цзы Лу, почтительно прижав руки к груди, стоял в стороне.

Старец оставил Цзы Лу у себя дома на ночлег. Он зарезал Курицу, приготовил желтый рис, позвал двух сыновей участвовать в трапезе и накормил Цзы Лу.

На следующий день Цзы Лу нагнал [Кун-цзы] и поведал о случившемся.

Учитель сказал:

— Это отшельник.

И отправил Цзы Лу обратно, чтобы [тот] встретился со старцем. Цзы Лу пришел к нему, но тот уже покинул дом.

Цзы Лу вернулся.

[Учитель] сказал:

— Неразумно отказываться от службы. Нормы отношений между старшими и младшими отменить невозможно; как же можно отменить справедливые принципы отношений между правителем и чиновниками? Тот, кто хочет остаться чистым, нарушает эти принципы отношений между правителем и чиновниками. Благородный муж идет на службу, дабы выполнить свой долг, а о том, что его Дао-Путь неосуществим, он знал заранее.

Отверженными были Бо И, Шу Ци, Юй Чжун, И И, Чжу Чжан, Люся Хуэй и Шао Лянь.

Учитель сказал:

— Не отказавшиеся от своих устремлений и не опозорившие себя – то были Бо И и Шу Ци.

О Люся Хуэе и Шао Ляне сказал:

— Они отказались от своих устремлений и опозорили себя; но речи их были разумны, а поступки осмотрительны, и только.

Отозвался о Юй Чжуне и И И:

— Живя в уединении, они были свободны в речах, сохранили чистоту нравов; показали умение приспосабливаться к обстоятельствам, удалившись от мира сего. В отличие от них, я заранее не предрешаю ничего, руководствуюсь лишь чувством долга.[198]

Главный музыкант Чжи бежал в Ци, музыкант при завтраке Гань бежал в Чу, музыкант при обеде Ляо бежал в Цай, музыкант при ужине Цюэ бежал в Цинь, барабанщик Фан Шу удалился на берег Хуанхэ, музыкант У, играющий на ручном барабане, переправился на другой берег реки Хань, помощник главного музыканта Ян и играющий на каменном гонге Сян бежали за море.[199]

Чжоу-гун, напутствуя правителя царства Лу, сказал:

— Благородный муж никогда не отдаляет родственников, не доводит крупных сановников до роптания из-за того, что их советам не внемлют, не отдаляет старых друзей, если нет этому серьезных причин, не требует, чтобы в одном человеке совмещались все благородные достоинства.[200]

Во времена правления династии Чжоу было восемь известных ши-книжников: Бо Да, Бо Ко, Чжун Ту, Чжун Ху, Шу Е, Шу Ся, Цзи Суй и Цзи Гуа.[201]

Глава XIX

«Цзы Чжан…»

Цзы Чжан сказал:

— Того, кто при виде опасности готов жертвовать собой, получая, думает о справедливости, при жертвоприношении думает о почтительности, а на похоронах глубоко скорбит, можно считать ши-книжником.

Цзы Чжан сказал:

— Когда приверженные добродетели не распространяют ее, когда приверженные Дао-Пути не искренни в нем, то какая разница – пребывают они в этом мире или нет?

Ученики Цзы Ся спросили Цзы Чжана о том, как приобретать друзей.

Цзы Чжан спросил:

— А что сказал об этом Цзы Ся?

И услышал в ответ:

— Цзы Ся говорит: «Дружите с теми, кто вам подходит, отвергайте тех, кто вам не подходит».

Цзы Чжан удивился:

— А я слышал другое: благородный муж уважает достойных и терпим ко всем остальным, восхваляет хороших и терпим к неумелым. Будь у меня [много] достоинств, разве был бы я нетерпим к другим? А не будь у меня никаких достоинств, другие бы [сами] отвергли меня. Разве смог бы я отвергнуть их?

Цзы Ся сказал:

— Даже в малом Дао-Пути есть достоинства, но в стремлении к далекой цели он недостаточен, поэтому благородный муж не обращается к нему.[202]

Цзы Ся сказал:

— О том, кто ежедневно узнает то, чего он не знал, и ежемесячно восстанавливает то, что изучил, можно сказать – любит учиться.

Цзы Ся сказал:

— Углублять знания, закалять волю, пытливо расспрашивать, всесторонне обдумывать – все это основа человеколюбия.

Цзы Ся сказал:

— Ремесленники совершенствуют свое мастерство там, где работают; благородный же муж постигает свой Дао-Путь через учебу.

Цзы Ся отметил:

— Маленький человек непременно найдет оправдание своим ошибкам.

Цзы Ся сказал:

— Благородный муж по-разному предстает в трех случаях: издали он величествен, вблизи – обходителен, в речах – строг.

Цзы Ся сказал:

— Благородный муж должен добиться доверия народа и только после этого может понуждать его трудиться. Не добившись доверия, он обрекает себя на положение насильника. Он должен добиться доверия и только после этого может увещевать. Если не добьется доверия, его посчитают клеветником.[203]

Цзы Ся сказал:

— Если человек в великой добродетели[204] не выходит за рамки дозволенного, то в малой добродетели он может быть не столь щепетилен.

Цзы Ю заметил:

— Ученики Цзы Ся могут подмести пол, встретить гостей, подойти и отойти. Но это все не существенное, в основном же они не сведущи. Как же это получилось?

Цзы Ся, услышав об этом, ответил:

— Эх! Янь Ю ошибается! Благородный муж, обучая Дао-Пути, что выдвигает на первое место и что оставляет на потом? Он сам различает это, как различает виды трав и деревьев. Разве Дао-Путь благородного мужа может ввести в заблуждение? Лишь совершенномудрые способны знать, где начало, а где конец!

Цзы Ся сказал:

— Если от службы остается свободное время, то посвящай его учебе. А если от учебы остается свободное время, то посвящай его службе.

Цзы Ю отметил:

— В трауре проявляют глубочайшую скорбь, и только.

Цзы Ю сказал:

— Трудно превзойти достоинства моего друга Чжана, но он еще не стал человеколюбивым.

Цзэн-цзы воскликнул:

— Сколь величествен Чжан! Но с ним вместе трудно добиться человеколюбия.

Цзэн-цзы сказал:

— Я слышал от Учителя, что люди, которые не смогли в свое время непосредственно проявить все свои чувства, проявляют их полностью на похоронах своих родителей.

Цзэн-цзы заметил:

— Я слышал от Учителя, что в почитании родителей не трудно сравниться с Мэн Чжуанцзы, но трудно, подобно ему, не заменить ни одного чиновника [после смерти] отца и полностью сохранить его систему правления.[205]

Мэнсунь-ши назначил Ян Фу судьей. Ян Фу обратился за наставлением к Цзэн-цзы.

Цзэн-цзы сказал:

— Высшие утратили свой Дао-Путь, простой народ отшатнулся от них и совершает проступки. Когда будешь судить их, проявляй сочувствие и не возгордись собой.

Цзы Гун отметил:

— Чжоу был не столь плох, как считают ныне. Благородный муж страшится более всего оказаться внизу потока[206]. Как только он там окажется, то все грязное в Поднебесной польется на него.

Цзы Гун сказал:

— Ошибки благородного мужа подобны затмению солнца и луны: когда он ошибается, все видят это; когда же он исправляется, все взирают на это с почтением.

Гунсунь Чао из царства Вэй спросил Цзы Гуна:

— У кого учился Чжунни?

И услышал в ответ:

— Дао-Путь Вэнь-вана и У-вана не погиб на земле, а растворился в людях. Достойные наследовали великое, а недостойные – малое. Нет места, где бы не было Дао-Пути Вэнь-вана и У-вана. Разве не всюду мог научиться наш Учитель? И нужен ли для этого лишь один наставник?

Как-то во дворце Шусунь Ушу[207] сказал в беседе сановникам:

— Цзы Гун превосходит Чжунни. Цзыфу Цзинбо рассказал об этом Цзы Гуну.

Цзы Гун сказал:

— Возьмем для сравнения стену, окружающую дом. Стена моего дома не выше плеча, и любой может узреть, что есть в доме стоящего. Стена дома Учителя достигает многих жэней[208], и если не найдешь в ней ворота, то и не увидишь красоту храма предков и богатство палат. Но лишь немногим суждено отыскать эти ворота. Поэтому нет ничего удивительного в словах этого господина!

Шусунь Ушу злословил в отношении Чжунни.

Цзы Гун сказал:

— Он зря старается! Невозможно оговорить Чжунни. Достоинства других людей подобны холмам и курганам, на них можно взобраться. Чжунни подобен солнцу и луне, а до них не подняться. Пожелай кто-либо отказаться от них, разве повредит это солнцу и луне? Он лишь проявит незнание своих возможностей.

Чэнь Цзыцинь спросил Цзы Гуна:

— Не из почтения ли к Чжунни Вы считаете, что он Вас Превосходит?

Цзы Гун ответил:

— Нужно быть осторожнее в своих словах. За одно слово благородного мужа считают мудрым или глупцом. С Учителем никто не может сравниться, как невозможно по лестнице вскарабкаться на Небо. Если бы Учитель получил в управление государство или удел, то, как говорят, начни он ставить на ноги – все встали бы на ноги, начни вести по Дао-Пути – все пошли бы; умиротворил бы людей – и к нему пришли бы издалека; побудил бы к труду – и люди жили бы в согласии, достигнув единства через разномыслие[209]. При жизни его прославляли, а после кончины оплакивают. Разве можно с ним сравниться?

Глава XX

«Яо Юэ»

Яо сказал:

— О ты, Шунь! Небом установленное преемство власти пало на тебя. В делах управления твердо держись середины. Если народ в пределах четырех морей будет испытывать лишения, то ты навечно лишишься благословения Неба.