Вместе со всеми остальными Нам-Ур побежал к выходу из пещеры.
      -А, Пру? - услышал он слабый голос.
      Нам-Ур наклонился. В темноте пещеры блеснули злые огоньки глаз Пру.
      Старая, жирная свинья со злобой подумал Нам-Ур, но в следующее мгновение он, обхватив вместе с остальными мужчинами глыбу, придавившую Пру приподнимал её.
      Выбежав из пещеры, Нам-Ур нерешительно остановился. Коварная Мун смотрела на всё своим жёлтым глазом. Стояла удивительная тишина.
      Но земля под ногами Нам-Ура ходила, Нам-Ур с трудом держался на ногах.
      "Нам-Ур не пил отвара из красного мухомора! - с удивлением подумал Нам-Ур, - почему же он так плохо стоит на ногах?"
      В следующий момент раздался взрыв такой ужасающей силы, что племя в страхе попадало на землю.
      А когда они встали, на ней творилась, что-то невероятное.
      Земля до этого бывшая для них твердью и опорой перестала быть таковой.
      Как волны перекатывалась она под ногами, растерявшихся от страха, людей, некоторые падали.
      В полной тишине она качалась и зыбилась.
      "Как коварная вода", - в страхе подумал Нам-Ур.
      Качались и падали деревья. Ревели, визжали, хрюкали обезумевшие звери, их тревожные крики рвали ночную тишину леса.
      А затем произошло и вовсе невероятное, раздался взрыв такой титанической силы, что первый по сравнению с ним показался жалким хлопаньем детской хлопушки и земная твердь начала расползаться в разные стороны. То там, то здесь появлялись яркие фонтаны света, бившие прямо из-под земли.
      Прямо под ногами Нам-Ура зазмеилась тонкая трещина. Нам-Ур в беспредельном страхе заглянул в неё.
      Там глубоко-глубоко казалось в самом чреве Земли протекал тоненький желтый ручеек, но от него шёл жар такой нестерпимой силы, что даже здесь на поверхности, его огненное дыхание чуть не опалило Нам-Уру волосы.
      В ужасе Нам-Ур отшатнулся от неё. А трещина между тем продолжала медленно расходиться.
      На другом конце её остались Олле и Кру - жена Блума.
      "Прыгай! - во весь голос, отчаянно закричал им Нам-Ур.
      Проворная Олле легко перемахнула через трещину, в которую уже свалился неосторожный кабан.
      А вот Кру замешкалась.
      "Прыгай"! - в один голос кричали ей Блум и Нам-Ур.
      Трещина между тем становилась всё шире, ручеек превращался в реку, порой из неё вырывались облака ядовитого газа, теперь даже Нам-Ур мог с трудом перепрыгнуть её.
      В отчаянии Блум рванулся к трещине. Нам-Ур с трудом удержал его.
      "Там Кру! - громко кричал и рвался из его рук Блум и впервые на его глазах Нам-Ур увидел слёзы.
      Река, которую начавшееся землятресение вырвало из берегов, медленно подходила к трещине.
      Вот она достигла самого края зияющей бездны и с шумом хлынула туда.
      Две реки слились в одну, вновь раздался взрыв страшной силы и потоки горячей грязи и камней, выброшенных казалось из самого чрева Земли, высоко взлетев в воздух, обрушились на головы и спины беззащитных людей.
      Духи разгневались на племя услышали они громкий голос Пру.
      И в страхе люди побежали от этого проклятого места.
      Глава 8
      Сколько они шли, Нам-Ур уже не помнил.
      Блум всё время рвался в беспамятстве назад и кричал: "Там Кру! Там Кру!"
      Больших усилий стоило удержать его Нам-Уру. Наконец, Блум замолчал. От горя он настолько ослаб, что едва передвигал ноги. Притихло всё племя, подавленное горем Блума. Притих даже толстый Пру.
      Пытаясь поддержать угасающий огонь жизни в теле Блума Нам-Ур пробовал было предложить Блуму других женщин племени, но Блум удивленно смотрел на него большими чёрными глазами.
      "Блум любит Кру", - только и слышал в ответ Нам-Ур.
      Степь, к которой они подошли, была неприветливой и холодной. И хотя лето было ещё в самом разгаре, всё же Нам-Ур поплотнее запахнул шкуру на своей широкой волосатой груди.
      -Племя не выживет здесь, -сказал Пру. На этот раз его голос не был громким и визгливым.
      -Нам-Ур знает, - сказал Нам-Ур, смотря невидящими глазами куда-то вдаль. Нам-Ур устал. Горе Блума стало горем Нам-Ура, - и он тяжело опустился на землю.
      Но вопреки мрачным предсказаниям колдуна степь не стала могилой для сильно поредевшего за время длительного перехода племени.
      На её бескрайних просторах, согретым теплом могучего Ву бегали красивые большерогие олени, паслись свирепые шерстистые носороги. А однажды Нам-Ур увидел странных больших животных.
      Величественные, с большими длинными носами, с острыми изогнутыми клыками они не спеша, шли по степи, и, казалось, всё замирало при встрече с этими великанами.
      Племя боялось их и охотилось на большерогих оленей. Доверчивые, с красивыми большими глазами они ещё абсолютно не знали людей и подпускали охотников на расстоянии броска копья.
      И хотя Блум так и не обзавёлся новой женой, от горя почернело его лицо, но копьё его было по-прежнему метким, и много оленей убил Блум.
      А мамонты, Нам-Ур прозвал их огромными лохматыми горами, вели себя на редкость миролюбиво и дружелюбно.
      Своими длинными изогнутыми клыками они выкапывали из земли вкусные толстые корешки неведомых Нам-Уру растений, а большими, удивительно гибкими хоботами они срывали с серо-зелёного покрова степи листья черники, клюквы, стебли осоки и запихивали их себе в большую пасть.
      Не так вели себя лохматые носороги.
      С большим рогом посреди маленьких злых глазок с толстыми неуклюжими ногами с грязной обвислой шерстью эти животные производили отталкивающее впечатление.
      Они также как и мамонты бродили по разнотравью степи, выковыривая из неё вкусные корешки, не брезговали они и чахлыми искривлёнными деревцами лишь немного возвышавшимися над степью.
      С шумом и хрустом они засовывали целые маленькие искривлённые стволики себе в пасть, а затем долго жевали их.
      Два мамонта паслись неподалёку. Внезапно один из носорогов без всякой видимой причины побежал в их сторону. Опустив книзу свою большую голову, с устрашающим рогом он с недовольным фырканьем приблизился к одному из них.
      Гигант не обратил на носорога никакого внимания. Он своим большим хоботом с удивительной ловкостью собирал с маленького кустика черники прошлогодние засохшие ягоды.
      Такое невнимание со стороны мамонта явно обидело носорога.
      И тогда он, разбежавшись, со всего маха всадил свой большой рог в огромную колоннобразную ногу мамонта.
      Закачался мамонт и пронзительно заревел от боли и недоумения. А носорог между тем готовился к новой атаке.
      Но уже приготовился мамонт. И носорог всей своей огромной неуклюжей тушей пролетел мимо мамонта, а тот, изогнув свой сильный гибкий хобот, что есть силы, ударил носорога по спине.
      Взревел носорог от боли и ярости. Его маленькие глазки налились кровью, и он устремился в новую атаку.
      На этот раз носорог целил в мягкое незащищённое жёсткими складками кожи брюхо мамонта.
      Но и мамонт хорошо знал свою слабость. Он неожиданно для своего огромного тела быстро отступил в сторону. Но рог носорога всё-таки его достал и уже вторая нога великана стала розовой из за сочившейся по ней крови. Пронзительно и громко заревел тогда мамонт. И его трубные звуки огласили всю степь.
      На помощь к носорогу бежал его второй свирепый собрат. На помощь к мамонту спешил другой великан.
      От страшной боли мамонт медленно начал опускаться на колени.
      Носорог отбежал от него. Внимательно посмотрел на мамонта. Пригнул свою голову и снова побежал.
      Он уже не сомневался в своей победе, ведь мамонт был уже на коленях.
      Но страшный удар хоботом свалил его с ног.
      А мамонт, громко трубя, стал медленно подниматься на ноги.
      Попытался перевернуться со спины и сбитый с ног носорог. Но его большое неуклюжее тело уже больше не слушалось его. Как огромный майский жук, лежал он на спине, судорожно дёргая всеми своими четырьмя перебитыми лапами, и громко и яростно ревел.
      Мамонт, ревя от боли и ярости, поднял свою огромную колоннобразную ногу, и от удара чудовищной силы лопнула прочная кожа носорога, затрещали его толстые кости. А мамонт, забыв о боли, громко трубя, топтал и топтал тело ненавистного носорога.
      Подоспевший великан остановил своего разъярённого собрата и вдвоём они медленно пошли от места недавней схватки. Иногда раненый мамонт опускался на колени и тогда второй помогал ему хоботом подняться. Так и растаяли они в вечерних сумерках степи.
      После этого случая Нам-Ур ещё больше зауважал мамонтов.
      "Огромные лохматые горы - добрые, - думал он, смотря на могучего Ву, медленно уходящего в свою хижину, - а в чёрных носорогов, наверное, вселился злой дух, вот почему они стали такими злыми.
      Приближалась осень. Длинные лучи, уходящего на зиму, солнца уже не согревали землю, и по утрам маленькие лужицы, зеркальцами блестевшие по всей необъятной поверхности степи, покрывались корочкой тоненького льда. С тревогой смотрел Нам-Ур на них.
      Пищи в этой холодной степи хватало. И хотя и олени, и мамонты и даже свирепые драчливые носороги ушли подальше от людей всё же они находились недалеко от их жилища.
      Обычно, помолившись добрым духам, Нам-Ур отправлялся на охоту, едва только могучий Ву выходил из своей хижины, а когда он был ещё высоко на небе, он вместе с верным Блумом и другими охотниками с весёлыми гортанными криками возвращался домой. Каждый из них нёс большой кусок оленьего мяса.
      Деревьев в этой степи было очень мало, а если они и попадались, то были какие-то маленькие и изогнутые.
      Поэтому, убив оленя, охотники тут же разделывали их каменными ножами. Голову оленя они, съев его вкусный мозг, обычно оставляли в степи. И теперь они, отделённые от туловища, большерогие, пустыми немигающими глазами глядели в холодное серое небо. Откуда-то прилетали большие чёрные вороны и выклёвывали им глаза.
      Из маленьких искривлённых деревьев Нам-Ур с остальными охотниками с превеликим трудом сделал каркас небольшой хижины и покрыл его оленьями шкурами. Хижина была небольшой и люди племени с сожалением вспоминали о просторной пещере оставлённой ими.
      Тревожные морщины избороздили покатый лоб Нам-Ура.
      "Племя больше не выдержит такого перехода, - думал он, по вечерам, смотря на могучего Ву медленно уходящего в свою хижину, - без хорошей тёплой хижины племя не выживет, когда с неба полетят белые холодные мухи. Они сожрут людей племени".
      Так ничего и не придумав, Нам-Ур с горьким вздохом ложился спать.
      Олени, скоро поняв, что люди ещё большие звери, чем злые степные волки, от волков ещё можно было спастись в быстром и неутомимом беге, от этих же страшных двуногих зверей почти никогда,
      стали более осторожными и теперь не подпускали охотников на расстояние броска копья.
      Завидев этих страшных двуногих зверей, вожак стада, зорко смотрящий по сторонам, пока стадо поедает нежные листочки и сочную траву, издавал громкий и резкий крик, и тогда стадо, словно подхваченное быстрым ветром стремительно разбегалось от охотников.
      Некоторое время помогали бола. Не видя в руках, приближающихся людей этих страшных деревянных палок, несущих с собой смерть, олени подпускали охотников достаточно близко.
      Но очень скоро олени поняли, что бола в руках этих двуногих зверей оружие ещё более страшное, чем деревянные палки.
      Однажды Нам-Ур, когда могучий Ву только ещё выходил из своей хижины, отправился вместе с остальными мужчинами племени на охоту.
      Но сколько они не старались, ни один олень так и не подпустил их на расстояние достаточное для метания копья или броска бола. Завидев людей, олени не спеша, перебегали на новое место.
      Так целый день длилась эта безуспешная охота. Выручил только верный Блум.
      Бола брошенное его сильной и меткой рукой обвилось вокруг передних ног оленя. Он упал, и охотники радостно закричали. Но видно сильно горел огонь жизни в груди оленя.
      Громко замычав, олень медленно поднялся и со спутанными ногами медленно поскакал.
      Охотники так бы и не догнали большерогого красавца, уж очень быстро он бежал.
      Но путь ему преградило большое болото.
      В сумерках, не заметив коварной воды, олень со всего размаха вбежал в неё.
      Не заметили её и охотники.
      Блум первый забежал в коварную воду и стал медленно погружаться в бездонную пучину.
      Нам-Ур! Помоги! стал кричать и звать на помощь Блум.
      Сильная рука Нам-Ура вытащила его из болота.
      Но, выйдя из болота весь грязный и мокрый Блум к большому удивлению Нам-Ура захватив большой каменный нож, снова кинулся в болото.
      -В голову Блума залетели злые духи, - изумлённый сказал он.
      -Дети племени хотят есть, - ответил Блум, рассекая ещё живую плоть оленя тяжёлым каменным ножом.
      От невыносимой боли олень громко мычал, а серо-зелёная жижа, в которую он медленно погружался, постепенно окрашивалась в ржаво-бурый цвет.
      Но вот бездонная глубина болота как-то тяжело вздохнула, на миг, где только что находился олень, образовалась огромная воронка.
      Блум едва успел соскочить со спины оленя с большим ещё тёплым куском оленьего мяса, а на месте, где только что он находился, ничего не осталось. Лишь торопливо и с шумом лопались мелкие пузыри, выходящие из самой глубины трясины.
      Усталые и разочарованные охотники возвратились назад.
      Тихо потрескивает костёр в самой середины небольшой пещеры, усталые полуголодные люди чуть ли не спят друг на друге. Не спят лишь четверо.
      Нам-Ур, толстый колдун Пру, Блум и его новая жена Кло.
      "Вообще то Кло - женщина, - думал Нам-Ур, сосредоточенно вороша длинной оленьей костью маленький чёрный уголёк. А присутствие женщины может обидеть добрых духов. Добрые духи могут разгневаться и отвернутся от племени. И тогда тропа жизни, по которой сейчас идёт племя, может привести к обрыву".
      Но верный Блум так настойчиво просил его об этом и столько любви, нежности, ласки и покорности светилось в зеленоватых глазах Кло, что Нам-Ур не мог устоять.
      Он лишь только спросил об этом у Пру. Но в ответ колдун лишь неопределённо хмыкнул и пожал плечами. После того как Нам-Ур спас его от каменной смерти Пру заметно изменился.
      Он теперь не кричал и не визжал по каждому поводу и не бросал косых взглядов на Нам-Ура.
      Взгляд его стал задучивым и строгим. Стареет Пру думал Нам-Ур.
      Голый Блум стоял рядом. Его мохнатая шкура, которую преданная Кло тут же выскоблила каменным скребком и выполаскала в холодных водах большой, глубокой лужи блестевшей чёрным пятном неподалеку от хижины, не убоявшись ночной темноты, сушилась тут же над костром. Подставкой ей служили оленьи рога, которые какой-то из мальчишек племени притащил из степи. От сильного пламени костра они начали дымить и потрескивать, и Нам-Ур перевесил её повыше.
      Посмотрев на шкуру, не дымит ли она, Нам-Ур медленно поднял свою крупную голову.
      Он зачем то снова поворошил оленьей костью уголёк в костре и, наконец, проговорил.
      -Олени уходят. Скоро с неба полетят холодные белые мухи. Они сожрут людей.
      -Блум быстро бегает, а его рука сильна, - гордо выпятив свою большую волосатую грудь, сказал Блум, - Огонь жизни снова горит в груди Блума. Блум принесёт племени много оленей.
      Толстый Пру насмешливо посмотрел на Блума, но ничего не сказал.
      -Блум не догонит оленя, - тяжело вздохнув, сказал Нам-Ур, - олень стал осторожный и убегает быстрее ветра едва завидев людей.
      -Олень далеко не убежит, - ответил Блум, - коварная вода остановит оленя. И он почему то с вызовом посмотрел на Пру.
      -Коварная вода? - и Нам-Ур внимательно посмотрел на Блума, -хорошие слова говорит Блум. Но олень быстрее Блума.
      Охотники замолчали. Только тихо потрескивали угольки костра, да Кло смотрела на мужа влюблёнными глазами.
      -Надо выпускать Огонь, -медленно сказал Пру и внимательно посмотрел на Нам-Ура, - он бегает по степи быстрее Блума, а его больших красных зубов боятся пугливые олени. Они побегут к Коварной Воде. Тут, Пру снова замолчал.
      -Огонь коварен, - немного помолчав, медленно произнёс Нам-Ур, -его большие красные зубы могут разорвать племя.
      -Дети племени хотят есть, - сказала до этого молчавшая Кло и спор угас так и не успев разгореться.
      Да Кло права думал Нам-Ур, тяжело ворочаясь на жёсткой шкуре.
      К наступившему утру всё было готово.
      Ка - хранитель огня нетерпеливо переминал в своих больших узловатых руках мешок из шкуры зайца.
      В нём хранился ещё не родившейся Огонь.
      Но разводить костёр сейчас было рано. Загороженное серыми облаками, ленивое осеннее солнце почти не грело стылую землю, да и ветер дул в сторону жилища племени.
      "Могучий Ву ещё не проснулся, - с досадой думал Нам-Ур, -подождём, когда могучий Ву выйдет из своей хижины".
      К обеду ветер переменился, его порывы разогнали тяжёлые серые облака, и солнце вновь заблистало на небе.
      "Могучий Ву вышел из своей хижины, - с благодарностью думал Нам-Ур, смотря на синее, словно вымытое небо, - добрые духи услышали наши просьбы, пора выпускать Огонь".
      Но Огонь, зажжённый сильными руками Ка, горел в степи недолго.
      Погода, как это часто бывает осенью, вновь переменилась. Солнце заслонили серые тучи, и пошёл мелкий холодный дождь. Он побеждал огонь, и от него оставались лишь только белые клубы дыма.
      Грустно лил дождь по кожаной крыше небольшого жилища, грустные и понурые сидели люди в нём.
      Но Нам-Ур почему-то улыбался. Его острый глаз заметил, что от огня и громкого крика людей бегут не только красивые большерогие олени, но и огромные мамонты.
      Словно глупые большие свиньи с неприязнью подумал о них Нам-Ур.
      А Нам-Ур считал их посланцами духов.
      С этой минуты Нам-Ур перестал уважать мамонтов.
      Грубое и во многом ещё дикое дитя природы, только выходящее из её чрева, Нам-Ур уважал лишь только тех, кого боялся. Теперь мамонты были ему не страшны.
      "Племя идёт охотиться на огромных лохматых гор"! - Громогласно заявил он, гордо подняв голову.
      Пру удивлённо взглянул на него.
      -Но ведь Нам-Ур много раз говорил Пру- сказал Пру, что большие лохматые горы -посланцы духов. И их трогать нельзя.
      -Лохматые горы не посланцы духов, -пренебрежительно ответил Нам-Ур, -они большие лохматые свиньи с большими клыками.
      В глубине грубой души Нам-Ура что-то больно кольнуло и уже мягче он произнёс: "Большие лохматые горы дадут племени мясо, много мяса, племя должно идти по тропе жизни".
      К охоте на мамонтов готовилось всё племя.
      Ка сходил в степь принёс оттуда маленькие искривлённые стволики деревьев и тщательно разрубил их каменным топором на мелкие щепочки.
      Мужчины племени проверяли свои копья и прилаживали к ним новые кремневые наконечники, взятые у запасливого Тлума. Треснувшие копья они крепко перевязывали прочными сухожилиями оленя, а затем тщательно обмазывали разогретой на костре смолой.
      Готовился к охоте и толстый Пру, но на этот раз он не глотал отвара из сушёных мухоморов и не исполнял свои безобразные танцы.
      Сидя в самом тёмном углу небольшой хижины, он отрешённо смотрел куда-то вдаль и лишь только беззвучно шевелящиеся губы показывали, что Пру не спит.
      Пру разговаривает с духами- глядя на него думал Нам-Ур, -пусть Пру хорошо разговаривает с духами, чтобы у племени была удачная охота.
      Готовились к предстоящей охоте и женщины. Из своего нелёгкого женского опыта они знали, что редкая охота бывает без ран и потерь.
      Под внимательным взглядом заботливой Олле, они деревянным пестиком на большом сером камне толкли кору дуба, высушенные корни девятисила, разрезали на ровные полоски небольшими каменными ножами шкуру оленей, готовили для перевязки нежные заячьи шкурки.
      И вот наступило утро охоты.
      Быстрый низовой ветер погнал пламя, зажженное в нескольких местах Ка и оно большим огненным полукольцом начало охватывать стадо мамонтов, отрезая им пути к отступлению.
      А навстречу встревоженным великанам с невероятным ором, шумом и гамом бежали люди, зажав в своих мускулистых руках деревянные копья.
      Помогал охотникам и толстый Пру. Он изо всей силы колотил лошадиной костью в большой барабан, сделанной из оленьей кожи.
      Словом, шум стоял невыносимый и, испугавшись этого шума, а ещё больше странных двуногих зверей мамонты побежали.
      "Огромная лохматая гора - большая, - мелькало в диком разгорячённом мозгу Нам-Ура, - она может раздавить Нам-Ура одним взмахом своей огромной ноги, а она бежит. Нам-Ур сильнее!!"
      И это сознание своей силы пьянило Нам-Ура и наполняло уже его новой силой- силой человека.
      Между тем, ветер переменился, горячие языки пламени поползли в разные стороны, и огромный коридор, оставленный для прохода мамонтов, занялся огнём.
      Сразу стало трудно дышать. Густой едкий дым проникал в лёгкие, заставляя людей надрывно чихать и кашлять. Горящая трава больно жгла ничем незащищённые ноги.
      А-А! дико закричал Нам-Ур, превозмогая свою боль, страх и ужас.
      А-А дико закричали охотники племени. И чёрная орущая людская лавина покатилась на мамонтов.
      Большое болото оказалось не таким уж глубоким, как думал Нам-Ур.
      Куда опаснее для мамонтов оказалась его вязкая трясина.
      Отчаянно трубя, поднимая невероятные фонтаны из брызг и грязи всеми своими огромными четырьмя ногами и хоботом, мамонты медленно погружались в неё.
      Но огонь жизни бушевал в них так же сильно, как и в людях.
      Первый неосторожный смельчак, взобравшийся на спину мамонта, был тут же сброшен ударом страшной силы в трясину. Как случайную пылинку смахнул его своим хоботом мамонт.
      Теперь люди были осторожнее.
      Словно гигантские муравьи взбирались они на спину, ноги, брюхо мамонтов, не успевших далеко забежать в болото, дальше было глубоко и опасно, и резали, били, колотили каменными рубилами, каменными топорами, а то и просто, в порыве охотничьей ярости, голыми кулаками по шершавой прочной шкуре мамонта.
      Беспорядочно и яростно тыкали деревянными копьями, копьями с каменным наконечником кто в ухо, кто в глаз, кто в грудь, словом, куда кто попадёт в этой суматошно-лихорадочной горячке боя.
      И не выдержала прочная кожа мамонта таких частых и страшных ударов.
      Лопнула она, а под ней нежно зарозовела плоть мамонта, обозначились бугры гигантских мышц.
      И трубно взревел мамонт от страшной, адской боли, в порыве жизни последнем, напряг он все свои необъятные силы, пытаясь скинуть людей.
      Но тщетно, болото крепко его держало в своих тинистых объятьях.
      "Большая печень у огромной лохматой горы, - думал Нам-Ур, размеренно разрубая грудь мамонта большим каменным топором".
      Ещё живой мамонт дёргался в предсмертных конвульсиях, а его большие коричневые глаза, казалось, вместили всю боль этой жизни.
      Показались крепкие белые рёбра мамонта. Нам-Ур примерился и, не спеша, стал рубить их.
      Печень мамонта и его сердце ошеломили Нам-Ура своими размерами.
      "Большая огромная гора отдала племени свою печень и своё сердце, чтобы оно было таким же большим и сильным", - радостно завопил он и в порыве радости сильно стукнул своим твёрдым кулаком по белым рёбрам мамонта. Мёртвый мамонт уже не на что не реагировал.
      Едва удерживая тяжёлую печень в своих сильных руках, Нам-Ур передал её подбежавшим к болоту женщинам. Те, с радостными криками, поминутно спотыкаясь и падая в выгоревшую траву, в сопровождении нескольких мужчин понесли её к стойбищу.
      Передав сердце, Нам-Ур принялся каменным топором рубить толстую морщинистую шею мамонта.
      Сначала прочная кожа не поддавалась удару камня. Но понемногу на ней образовалась одна небольшая зарубка, затем вторая, потом третья и скоро каменный топор Нам-Ура ушёл в глубину мамонтовой плоти.
      В эту ночь в племени никто не спал.
      Гулко ухал большой барабан из оленьей кожи, в который изо всех сил колотил толстый Пру.
      Пьяные от мамонтовой крови, вкусного мамонтова мяса, пьяные от собственной удачи, женщины и мужчины племени, положив друг другу руки на плечи, прыгали вокруг большого костра, что весело и сильно гудел, рассыпая несчётное количество искр в ночном небе.
      Но Нам-Ур не оставил свою мечту полакомиться мозгом мамонта.
      На следующее утро он вместе с несколькими охотниками отправился к болоту.
      Всю ночь вокруг него горели большие костры. Помня о том, как волки съели почти всех лошадей, поднятых с таким трудом из оврага, Нам-Ур распорядился потратить на костры почти весь запас из маленьких и чахлых деревьев, что с таким трудом были собраны людьми племени по бескрайним просторам степи.
      И вот костры догорали. С грустью смотрел на умирающий Огонь Нам-Ур.
      Дров больше не было, а, значит, не было жизни для маленького племени Нам-Ура.
      Бим - сын старой Клу бросил в догорающий костёр осколок кости из ребра мамонта.
      К великому удивлению Нам-Ура косточка, немного пошипев, вдруг озарилась ярким пламенем.
      Долго смотрел на это Нам-Ур.
      Наконец он громко хлопнул себя по ляжкам: "У племени есть, чем кормить Огонь, - громко и радостно закричал он, - племя вновь пойдёт по тропе жизни!
      Целый день большими каменными топорами разрубали люди, не успевших окончательно утонуть в болоте, мамонтов, целый день таскали они кости мамонтов большие и маленькие к своему жилищу и аккуратно их складывали. Головы мамонтов были настолько тяжёлые, что приходилось большим каменным топором сначала вырубать из них длинные тяжёлые бивни и, обливаясь потом тащить их в хижину.
      Но и в таком виде головы были тяжёлые, поэтому, немного помучившись, Нам-Ур стал отрубать у голов нижние челюсти. И, кряхтя от натуги, вместе с остальными мужчинами племени подтаскивать их к хижине.
      К вечеру, когда могучий Ву уходил на покой в свою хижину, из мамонтовых костей выросла целая гора.
      Но и дня было мало. Горы мамонтов высились в уже начинавшем замерзать болоте.
      Теперь у племени было мясо, было и тепло.
      Кости мамонтов горели также хорошо, как и дрова, правда, при их горении выделялся белый неприятный дым, а по всей хижине плавал сладковатый запах, но к нему племя вскоре привыкло.
      Но теперь и без того маленькая хижина оказалась совсем тесной.
      Копчёное мамомонтовое мясо, которое коптил неутомимый Ка, валялось по всей хижине, забирая и так небольшое пространство у людей.
      А мясо всё прибывало и прибывало, всё новые и новые его куски приносили охотники племени
      из большого болота.
      "Племени скоро негде будет спать", - думал Нам-Ур, и большие морщины бороздили тревогой его лоб.
      В одно солнечное осеннее утро Нам-Ур проснулся особенно весёлым.
      Никогда его не видал таким Блум.
      Поев жареного мамонтова мяса, и вытерев жирные пальцы об оленью шкуру, Нам-Ур подошёл к Блуму и гордо сказал: "Нам-Ур видит хижину, большую хижину!"
      -В степи нет больше другой хижины, - удивлённо проговорил Блум, - Блум не видит хижину.
      -Нам-Ур видит большую хижину у себя в голове, - гордо сказал Нам-Ур и постучал себя пальцем по лбу.
      Громко крикнул тогда Нам-Ур, и по его приказу уже начинавшую замерзать землю начали долбить каменными топорами.
      Другие мужчины племени, кряхтя и надрываясь, стали устанавливать в выдолбленные небольшие ямки, тяжёлые нижние челюсти мамонта. В них они затем вставляли длинные мамонтовые берцовые кости и его тяжёлые длинные бивни.
      Женщины племени, тем временем, самыми большими костяными иглами и самыми прочными сухожилиями сшивали между собой шкуры мамонта и шкуры оленя.
      Работа эта была тяжёлой и трудной.
      Мёрзлая земля с трудом поддавалась даже каменному топору. Их каменные лезвия быстро тупились. И тогда Тлум своими быстрыми и сильными ударами вновь оббивал камень.
      Костяные иглы сделанные из рогов оленя, тоже часто ломались, и тогда приходилось изготавливать новые.
      Да и сами бивни мамонта, и его длинные кости были так тяжелы, что несколько мужчин племени с трудом их приподнимали. А ведь их нужно было не просто приподнять, а и ещё и вставить в череп мамонта, а затем и привязать к нему прочным оленьим сухожилием, чтобы злой зимний ветер не свалил постройку на головы людей. К тому же, наступавшая зима свирепствовала вовсю. Очень часто порывы холодного ветра не давали людям работать, а летевшие с неба белые холодные мухи заслоняли неяркое холодное солнце.
      Но проходил снег, проходил ветер, и люди опять принимались за работу.
      Теперь они не боялись зимних холодов. Огонь жизни вновь зажёгся в их груди.
      Одетые в тёплые меховые накидки из шкур оленя и шкур мамонта, они лишь только смеялись над холодными белыми мухами. На ноги многие из них наматывали широкие полоски кожи мамонта, или кожи оленя.
      Через несколько дней напряжённой работы каркас новой хижины был готов.
      Его покрыли шкурами мамонта и шкурами оленя сшитыми между собой.
      Острыми каменными свёрлами мужчины проделали в них небольшие отверстия и, продев в них прочные сухожилия и кишки оленя, крепко накрепко привязали крышу хижины к бивням мамонта.
      В центре новой хижины накидали круг из небольших камней, для будущего очага, которые мужчины племени тщательно собирали по всей степи.
      А перед входом в хижину, который прикрывали тяжёлые мамонтовые шкуры, поставили амулет племени.
      Челюсть старого медведя, которую всё таки сберёг толстый Пру, несмотря на все испытания, выпавшие на его долю, с воткнутой в неё берцовой костью молодого медведя.
      Новая хижина была готова. Она была настолько большой, что Нам-Ур обалдел от изумления.
      Ийё Ийё только и повторял он и приседая от радости громко хлопал себя по ляжкам.
      Но природа приготовила для племени ещё один сюрприз.
      Губительный кислород воздуха не проник к мамонтам, затонувшим в болоте.
      Их огромные туши под толстой грязно-зелёной коркой льда, обнаружил Блум, преследовавший большерогого оленя. Ийё удивленно воскликнул он и с этого момента мужчины племени, захватив большие каменные топоры отправлялись к болоту.