90 тысяч лет до нашей эры

      -Но это же сын старой Кму, отец,- слабо запротестовал старый Пху.
      -Разве!? И лицо отца исказила гримаса удивления, рот его искривился в улыбке, которая тоже плыла и извивалась в облаке дыма. Это оленёнок иди и убей его.
      Кху раскрыл глаза и посмотрел на сына старой Кму. В белых облаках дыма плыла и извивалась его спина, плыли и извивались его руки. А на голове сына старой Кму Пху увидел тонкие веточки оленьих рогов.
      Затаив дыхание, Пху взял в руки острый камень и неслышно стал подкрадываться к сыну старой Кму.
      Тот сидел и откинув голову назад сосредоточенно расcматривал своей рисунок.
      Он тоже был вместе со всеми охотниками в ту страшную ночь, когда на них напала медведица.
      И теперь твёрдым берёзовым угольком рисовал на стене пещеры её силуэт.
      Особенно ему хотелось передать оскал медведицы так поразивший и испугавший его.
      Юноша вновь откинул голову и, прищурив один глаз, посмотрел на рисунок.
      В этот момент и нанёс ему страшный удар по голове старый Пху.
      Без звука повалился на пол сын старой Кму.
      Старый Пху воровато оглянулся по сторонам - не видел ли кто его.
      Но люди племени, понурые и усталые сидели около большого костра, который по вечерам разжигали в пещере. Протягивая к нему свои озябшие руки, каждый думал свою невесёлую думу. Иногда пламя костра колебалось, и тогда колебались тени людей.
      Пху ещё раз оглянулся и, взяв за руку, уже обмякшее, тело сына старой Кму потащил его в самый дальний угол пещеры.
      Там он торопливо разбил ему череп и с жадным наслаждением стал лизать его мозг.
      Затем, отрубив ему руки, он спрятал тело. Одну руку он засунул в кожаный карман своей шкуры.
      И сытый завалился спать.
      Первой обнаружила пропажу своего сына старая Кму, она по обыкновению ходила смотреть рисунок сына перед сном и забирала его вместе с собой спать. Ки ещё не был мужчиной и поэтому спал вместе с женщинами и детьми.
      Рисунок очень понравился старой Кму, и она в страхе и удивлении отшатнулась от оскаленной морды медведицы.
      Но сына не было. Иногда, хотя законы племени это запрещали, он по вечерам болтал с дочкой старой Тхи в одном из тёмных уголков пещеры. Но и там Ки не было.
      Тогда встревоженная Кму ещё раз осмотрела стены пещеры. Её острый глаз заметил какой-то жирный след на земляном полу пещеры рядом на примятой траве, на которой сидел Ки она обнаружила маленький чёрный уголёк. Это ещё больше встревожило старую Кму и она погрузилась в глубокую задумчивость.
      Волки- пронеслось у неё в голове. Но откуда в пещере волки. Тогда кто-же?
      С этим вопросом она подошла к Нам-Уру.
      Выслушав её сбивчивую речь Нам-Ур сразу же изменился в лице.
      И сам вместе с верным Блумом стал обшаривать все тёмные уголки пещеры.
      Старый Пху спал, во сне он вновь увидел своего отца.
      Что вкусен оленёнок спрашивал его отец, разгрызая руку Ки.
      Неожиданно он грубо взял за руку Пху. Вставай Пху услышал он голос Нам-Ура и проснулся.
      -Пху съел сына старой Кму!?- глаза Нам-Ура смотрели сурово и проницательно.
      -Пху не ел сына старой Кму- попробовал было солгать Пху.
      Подбежавшая мать Ки увидела в кармане Кху руку своего сына и лицо её почернело от горя.
      Бессильно она опустилась на колени перед Нам-Уром. Горе её было так велико, что оно вмиг высушило потоки слёз струившихся из её глаз.
      Всё племя собралось, чтобы судить Пху.
      Пху съел сына старой Кму - голос Нам-Ура был суров, он нарушил законы племени и за это должен быть изгнан из племени.
      Пху пугливо оглянулся по сторонам.
      Со всех сторон на него смотрели полные ненависти глаза.
      Злые духи залетели в пустую голову Пху несвязно заговорил он ...
      Пху нарушил закон племени и должен быть изгнан из племени, Нам-Ура был непреклонен.
      Пху съест большая медведица, которая сидит возле пещеры вновь заговорил Пху.
      Нам-Ур вновь обвёл глазами племя.
      Но не было в глазах людей племени пощады старому Пху.
      Мороз свирепствовал вовсю, свистала вьюга. Всматриваясь в темноту ночи, Пху осторожно слёз со стены пещеры. В руках у него было острое копьё, а на его тощее тело была наброшена даже не одна шкура, а целых две, вторую ему дала заботливая Ким, которая втайне любила и жалела его.
      Медведица увидела неясную одинокую тень на белом покрывале снега и её мышцы мгновенно напряглись.
      Двумя большими прыжками она настигла Пху и теперь стояла перед ним.
      Пху боязливо выставил перед собой копьё.
      Ярость придала медведице силы. Одним ударом лапы она переломила копьё и Пху потеряв равновесие уткнулся лицом в снег. Он лежал затаив дыхание. Медведица неторопливо подошла к нему. А затем раздался негромкий хруст. Пожевав немного мяса старого Пху медведица поволокла его тело к себе в берлогу.
      ***********************************************************************
      Носорог был зол. Из его тела, обросшего длинной лохматой шерстью, торчал обломок копья. Он мешал ему и доставлял невыносимые страдания. Его тело мучительно чесалось и зудело. Носорог пробовал, было тереться о деревья, но от этого едва зажившая рана только раскрывалась, а боль усиливалась, принося носорогу новые страдания. И теперь он в слепой ярости ломал и крушил всё, что попадалось на его пути.
      Медведица уже было, доволокла обезглавленное тело старого Пху до своей берлоги, когда её увидел носорог. Он посмотрел на неё маленькими злыми глазками, громко фыркнул, и не спеша, потрусил к медведице. Медведица тоже заметила носорога и насторожилась.
      В былые времена она тоже встречала носорогов, и тогда они почтительно обходили её стороной. Но сейчас?! Медведица, было, сделала попытку уклониться от боя и скрыться в своей берлоге. Но носорог опередил её.
      Поняв намерение медведицы, он неожиданно быстро для своего грузного тела побежал, и прежде, чем медведица достигла спасительного убежища, он стоял перед ней, преградив ей вход в берлогу.
      Поняв, что угрозы не миновать медведица приготовилась к бою.
      Носорог ещё раз посмотрел на медведицу своими маленькими злыми глазками, опустил голову и пошёл на неё.
      Ярость вновь придала медведице силу и ловкость. Увернувшись от острого рога носорога, она даже сумела задеть его когтистой лапой. Удар медведицы был слаб. Силы её были на исходе. Но на свою беду она зацепила обломок копья, что торчал из тела носорога.
      От невыносимой боли носорог взревел так, что в страхе вздрогнуло всё племя Нам-Ура забывшееся в тревожном коротком сне. Круто развернувшись и подняв за собой целый хвост снежной пыли, носорог устремился в новую атаку.
      На этот раз его удар был удачен. И теперь заревела медведица, и второй раз в жутком страхе вздрогнуло проснувшееся племя. Рог носорога, пробив свисавшую лохмотьями кожу медведицы, достал ей почти до печени. И некоторое время разъяренный носорог тащил на своём роге тяжёлую тушу медведицы.
      Затем он её сбросил. Носорог хотел, было устремиться в новую атаку. Но боль, так неотступно мучившая его, так терзавшая всё его тело, вдруг неожиданно отступила. Своими когтями медведица углубила рану и выворотила обломок копья, причинявший носорогу столько страданий.
      Забыв о медведице, носорог громко фыркнул и неспешно потрусил в чернеющую в зимней ночи рощу.
      Медведица осталась лежать на белом снегу.
      Через некоторое время она, натужно заревев, встала и заковыляла к реке. Не дойдя до неё несколько метров, она упала, и больше не поднялась. Злой холодный ветер быстро набросал снежный холмик на её начинающее уже остывать тело.
      Прошло ещё два дня, по-прежнему свирепствовала вьюга. Забывшись в тяжёлом коротком сне, Нам-Ур
      спал.
      "Вставай, Нам-Ур! -мягкая рука Олле легла ему на плечо- дети племени умирают с голоду.
      Нам-Ур должен принести племени мясо. Пусть он возьмёт с собой самых сильных охотников и принесёт мясо убитой лосихи. Нам-Ур может. Нам-Ур сильный".
      "Сильный, - где-то в глубине суровой души Нам-Ура зажглась искорка смеха. Зажглась и снова погасла.
      "Вставай, Нам-Ур! - и Олле подала ему заботливо залатанную медвежью шкуру и тонкую полоску вяленого мяса, которую ей удалось сберечь.
      Нам-Ур испытующе взглянул на Олле и стал медленно одеваться. Голова его раскалывалась от невыносимой боли.
      "В голове Нам-Ура грохочет много весенних рек", - подумал Нам-Ур, -внимательно осматривая своё копьё.
      Варр пойдёт с Нам-Уром и высокий широкоплечий Варр подошёл к нему. Он тоже сильно истощал за эту страшную зиму.
      Молча подал ему Нам-Ур копьё, а сам стал, не спеша, наматывать широкие меховые полоски себе на ноги.
      Каменный наконечник копья он сменил на костяной с большими зазубринами. К копью, сделав на нём несколько глубоких надрезов каменным ножом, он привязал прочную верёвку, сделанную из сухожилий оленя. И зорко всматриваясь в непроницаемую белую мглу, медведица могла их поджидать, стал вместе с Варром спускаться со стены пещеры.
      Злой ветер швырнул им в лицо хлопья снега.Нам-Ур внимательно оглянулся. Медведицы не было. Приказав стоять Варру наготове, он осторожно стал ворошить своим копьём небольшой белый холмик, что намела вьюга. Это было опасно. Медведица могла броситься на них. Но ещё опаснее было бы если бы она набросилась на них сзади. Чёрные, застывшие лужицы крови, рассказали Нам-Уру о страшной трагедии, что произошла в ту ночь. Но кто пострадал носорог, чей ужасный хриплый рёв слышало всё племя или медведица?
      Медленно Нам-Ур стал спускаться к реке. Неожиданно глаза Варра закатились и он, издав короткий стон, стал медленно оседать на землю. Нам-Ур кинулся к Варру, но тот был уже мёртв.
      "Огонь жизни погас в глазах Вара, - с угрюмой тоской подумал Нам-Ур, дальше Нам-Ур пойдёт без Варра.
      Сквозь непроглядную пелену снега что-то мелькнуло. "Уж не медведица ли", - насторожился Нам-Ур. Но это был лосёнок, вернее почти взрослый лось. В одночасье он потерял и мать и брата и теперь, жалобно мыча, пытался безуспешно их найти. Надеясь найти тепло, он подошёл к Нам-Уру. А нашёл холодный зазубренный костяной наконечник. Нам-Ур целил лосёнку под самое сердце, но в последний момент рука его дрогнула и копьё, глубоко войдя в бок, почти взрослого лося осталось торчать там.
      Обезумев, лось рванулся и Нам-Ур повалился в снег.
      Сразу же его лицо обожгла острая боль, словно большим наждаком окорябал его кожу твёрдый наст.
      Нам-Уру удалось перевернуться на спину. Теперь боль была не такой сильной, горело только разбитое лицо.
      Вцепившись обеими руками в конец верёвки, привязанной к копью, он только об одном молил сейчас духов.
      "Духи! Добрые духи, - кричал он, хватая широко раскрытым ртом снег, помогите племени Нам-Ура и Нам-Ур убьёт для вас много чёрных кабанов!"
      Лось приблизился к отлогому берегу реки, и тело Нам-Ура задергалось в дикой тряске.
      "Нет, больше Нам-Ур не может, - кричал от боли Нам-Ур, - в голове Нам-Ура горят звёзды, много звёзд!"
      Но он, стиснув зубы, упрямо вцепился в конец верёвки, и лось продолжал его тащить, тащить.
      Его тело почти уже не чувствовало боли. Руки одеревенели на морозе. Прочная медвежья шкура, которую, так заботливо латала ему Олле, была протерта до дыр. И теперь твёрдый наст реки сдирал со спины у него кожу, превращая её в кровавые лохмотья.
      Бег лося замедлился, он, пробежав неширокую речку, стал медленно подниматься на другой берег реки. Копьё по-прежнему торчало у него из бока. "Надо будет отблагодарить Тлума за такие хорошие наконечники для копий", почти, теряя сознание от боли, думал Нам-Ур.
      Неожиданно тело Нам-Ура остановилось. Шатаясь, Нам-Ур встал. Глаза его были похожи на большие чёрные ямы. Лось медленно уходил наверх.
      "Лось не может уйти! - Исступлённо шептал Нам-Ур почерневшими губами, - лось должен накормить племя Нам-Ура. Лось не уйд-ёт громко закричал Нам-Ур и стал подниматься вслед за лосем по берегу реки.
      Лось не ушёл, копьё Нам-Ура глубоко вошло в его тело. И поднявшись на берег, он тяжело завалился на бок.
      "Ты отдашь Нам-Уру свое сердце, добрый лось, ты отдашь свою печень, ласково шептал Нам-Ур, приближаясь к нему, - чтобы огонь жизни вновь вспыхнул в Нам-Уре, чтобы жило его племя.
      Обреченно смотрел на него лось своими большими глазами.
      Подойдя к нему, Нам-Ур с силой вонзил в него копьё.
      На этот раз удар был точен. Дернув два раза ногами, лось затих.
      Теряя остатки сил, Нам-Ур упал на убитого лося.
      ***********************************************************************
      Тихо падали снежинки на истёрзанную спину Нам-Ура, облегчая страшную боль, навевая покой и сон.
      Нам-Уром овладела дремота.
      "Скоро Нам-Уру станет тепло и приятно, - блаженно думал он, - Нам-Ур уйдёт дорогой отцов навсегда".
      Но видно сильно горел в Нам-Уре огонь жизни.
      Маленький снежный холмик, на поверхности которого чернела голова человека, вздрогнул. Показалась сначала его рука. Затем нога. Через мгновение Нам-Ур был уже на ногах, стряхивая с окровавленной спины пушистый снег. Достав из кожаного кармана своей шкуры большой каменный нож, он стал отрезать у уже холодного лося заднюю ногу. Тяжёлой была нога лося, но видно ярко горел огонь жизни в груди Нам-Ура, ведь он вёл за собой племя. К тому же этот берег реки был довольно крут. Подтащив ногу лося к самому берегу реки Нам-Ур с силой толкнул её.
      Уйё громко и радостно закричал Нам-Ур и нога исчезла в облаке снежной пыли.
      Мясо само идёт в хижину Нам-Ура улыбнулся Нам-Ур.
      Но вот по реке пришлось продвигаться с трудом. Хотя твёрдый наст, покрывающий толстый зелёный лёд был достаточно крепок, да и река была не так уж широка, всё же Нам-Ур потерял много сил. Он попробовал было взвалить себе на спину лосиную ногу, но сейчас это ему было не под силу. Тогда Нам-Ур стал её толкать. Зло хрипя, он несколько раз толкнул её, а затем обессилев упал лицом в снег. Нога немного проскользила по твёрдому насту и остановилась. Неподвижно лежал Нам-Ур. Наконец он встал.
      "Племя Нам-Ура будет жить!- не проговорил, а прорычал он, и, с силой воткнув копьё в оленью ногу, взялся за сухожилие, привязанное к нему.
      А-а! беззвучно кричал он, надрывая свое тело непосильной тяжестью, его вся исполосованная в кровь спина горела огнём. Так он дотащил оленью ногу до другого берега реки.
      Но отлогий берег, который бы в прежние времена Нам-Ур шутя бы преодолел в несколько прыжков для него оказался не по силам.
      И тогда Нам-Ур заплакал. Он плакал всего второй раз в своей суровой и короткой жизни. Жизнь не былавала Нам-Ура и тело Нам-Ура стало твёрдым как камень, а душа суровой.
      Первый раз он плакал, когда на его глазах погибал отец. Но тогда он был мальчиком, и его детские плечи сотрясалось от судорожных рыданий. И вот сейчас он плакал во второй раз. Горькие бусинки слёз помимо его воли выкатывались из глаз Нам-Ура и, не успев докатиться до бороды, тут же замерзали на морозе.
      "Это не Нам-Ур плачет, - думал Нам-Ур, смотря на неяркое восходящее зимнее солнце, -это дух Нам-Ура плачет.
      Нам-Ур чувствовал, что огонь жизни покидает его. Медленно, очень медленно он забросал оленью ногу снегом и воткнул в снежный холмик ветку.
      Затем он тяжело встал и, шатаясь, пошёл.
      Уже поднявшись на берег реки, он увидел, бежащего навстречу ему полубольного Блума.
      Нам-Ур упал. Подбежавший Блум склонился над ним.
      Там и слабеющей рукой Нам-Ур указал в сторону снежного холмика большая лосиная нога. На высоком берегу реки лось,- проговорил он, и огонь жизни отлетел от него.
      Глава 7
      Весело трещали березовые поленья, давая свет и тепло усталым людям. Нам-Ур приоткрыл глаза и в ноздри ему ударил вкусный запах жареного лосиного мяса. Мяса мало озобоченно сказал Нам-Ур Олле склонившийся над ним. Мяса много ответила Олле. Блум притащил ногу оленя с пологого берега.
      А сыновья старой Кхы притащили всего оленя с высокого берега. Теперь у племени будет мясо.
      К Нам-Уру подошёл Блум. И хотя он двигался по-прежнему с трудом в его глазах уже начал зажигаться огонь жизни.
      На нём была накинута шкура медведя под тяжестью, которой он сгибался.
      Блум нашёл медведицу, улыбаясь, сказал Блум.
      Нам-Ур перевернулся на живот и Олле начала осторожно смазывать кровавые раны на его спине медвежьим жиром.
      Нам-Ур морщился от боли, но терпел. Ему было приятно мягкое прикосновение пальцев Олле.
      Она была так же кривонога, как и Нам-Ур, у неё было такое же некрасивое короткое тело как у Нам-Ура, а её чрезмерно большую голову украшал такой же безобразный костяной гребень на затылке, но столько любви светилось в её глазах, что сейчас она была по настоящему прекрасна.
      Могучие добрые духи послали Нам-Уру большого жирного лося услышал он громкий противный голос колдуна. Теперь у племени Нам-Ура будет мясо, много мяса.
      Надо отблагодарить добрых духов.
      Надо отблагодарить толстого, болтливого Пру, чтобы он стал ещё толще и болтливей с неожиданной злостью подумал Нам-Ур. Старая жирна свинья. Где Пру был со своими духами, когда Огонь жизни уже покидал Нам-Ура. Не Пру и его духи помогли Нам-Уру найти лося.
      -Почему погиб Варр? - громко спросил Нам-Ур.
      -Так захотели духи, - уклончиво ответил колдун и его глаза плутливо забегали.
      -А где Пру был со своими духами, когда огонь жизни покидал Нам-Ура.
      Но говорить так было нельзя. Племя не поняло бы его. Это было бы несоблюдением закона предков.
      Пересиливая себя, Нам-Ур громко сказал. Пусть Пру возьмёт самый жирный кусок лосиной ноги и отблагодарит духов. Он хорошо разговаривал с духами". И отвернулся, чтобы не видеть толстую лоснящуюся физиономию Пру.
      ***********************************************************************
      Кончалась зима. Солнце уже подолгу не заходило за линию горизонта, да и само оно стало какое-то ясное и чистое. Лучи его стали жарче. Белый снег под их дружным напором сначала сморщивался, затем чернел и, наконец, окончательно сдавшись на милость победителя, превращался в звонкие весенние ручьи.
      Земля покрывалась нежной изумрудно-зелёной травой.
      Природа просыпалась после долгой зимней спячки.
      Однажды Нам-Ур услышал странные звуки.
      То-к. То-к далеко разносилось в весеннем лесу и замирало. То-к. То-к снова разносилось и снова замирало. Всё ещё слабый после болезни Нам-Ур пошёл в лес.
      Большая красивая птица с темно-пепельной, почти чёрной шеей с грудью зелёного отлива, закрыв глаза, громко и увлечённо токовала. Нам-Ур подошёл поближе. Но обычно пугливая птица даже и не думала улетать. То-к громко и увлеченно выводила она То-к и от напряжения дрожало несколько серых пёрышек на её зобу.
      Ийё удивлённо воскликнул Нам-Ур таких больших и красивых птиц он прежде никогда не видел.
      Но даже этот громкий радостный крик не спугнул птицу.
      Осторожно протянул руку к ней Нам-Ур и дотронулся до её роскошных черных с зелёным отливом перьев.
      Только тогда птица заметила охотника. Открыв глаза, она недовольно посмотрела на него.
      А затем, громко хлопая своими большими крыльями, тяжело и неуклюже полетела прочь.
      За самцом полетела и его серая подруга. Она пряталась неподалёку и с напряжением следила чем же закончится вся эта сцена.
      Когда весна окончательно вступила в свои права и степь перед рощей зацвела, заалела, засинела, забелела душистым и пахучим разнотравьем, заботливая Олле сходила в лес и нарвала там листьев малины, боярышника, молодой нежно-зелёной крапивы, щавеля, выкопала дикий чеснок. Огонь жизни снова зажёгся в груди Нам-Ура.
      А роща постепенно наполнялась своей шумной неугомонной жизнью.
      Быстро и суетливо пробегали по ней робкие серые зайцы, стремящиеся спрятаться от своих извечных врагов волков и лисиц. Степенно по ней ходили тяжёлые большие лоси. Иногда они громко и протяжно ревели.
      Скоро у них начнутся турниры, победитель, которого, и поведёт за собой стадо.
      Видал даже Нам-Ур и следы хозяина здешних лесов - большого бурого медведя. Тёмные следы его больших когтей остались на молодой берёзе, и теперь из неё сочился чистый и прохладный сок, который Нам-Ур слизывал с удовольствием. Правда, рыбы в небольшой речушке, на льду которой чуть не замёрз Нам-Ур в эту страшную зиму, было мало. Ленивые сонные караси, глубоко зарылись в ил и почти не показывались на поверхности воды, если бы не быстрые зубастые щуки могло бы показаться, что рыбы в реке вообще нет.
      Но Нам-Ур и не особенно беспокоился об этом.
      Лес давал людям всё необходимое.
      На небольших солнечных полянках люди собирали маленькие ярко красные ягоды земляники. Под тенью деревьев среди жёлтой опавшей листвы они находили грибы, а в кустах яйца птиц.
      Стая диких серых уток с шумом и гамом гнездившаяся по берегам реки тоже давала людям обильную пищу.
      А однажды Нам-Ур вместе с самыми сильными мужчинами своего племени отправился за лосем.
      Это было рискованное мероприятие, и Нам-Ур тщательно к нему готовился.
      Долго он следил за четой лосей. Огромным старым самцом с ужасающих размеров рогами, его безрогой жалобно блеющей подругой и двумя почти взрослыми телятами.
      Каждое утро, когда могучий Ву ещё только выходил из своей хижины и, ещё не распростёр свои жаркие объятия, чета лосей приходила на водопой. Нам-Ур приметил эту маленькую, едва заметную тропинку, змейкой вьющуюся между кустарников и на всякий случай, когда лосей не было, обломал у них концы веток, чтобы было лучше видно. Приходили они на водопой и вечером, когда последние заходящие лучи солнца, скользя по гладкой поверхности воды делали её чуть-чуть розоватой.
      Но перед тем как напиться чистой прохладной воды из небольшой речки лоси подходили к небольшому пятну белой проплешиной выступавшем на изумрудно зелёном ковре травы и долго и тщательно лизали его. Пробывал лизать его и Нам-Ур. Пятно оказалось странного солоноватого вкуса, но Нам-Уру оно, почему то не понравилось.
      Нам-Ур уже собрался было отправиться за лосем, но неожиданное событие помешало этому.
      Предутренний туман ещё клубился, когда лоси отправились своей обычной тропой на водопой.
      Он серой пеленой стлался по земле, кустарникам и они как бы плавали в этой серой пелене.
      Нам-Уру было плохо видно из кустарников лосей. Напрягая зрение, он всматривался в туманную предутреннею тишину.
      Негромко хрустнула ветка, затем другая. Большие серые тени медленно прошли около Нам-Ура. Они прошли так близко от него, что он даже услышал недовольное посапывание старого самца.
      Внезапно предутреннюю тишину леса нарушил громкий рёв. Огромный бурый медведь выскочил из засады и напал на лосиху. Но старый самец не растерялся. Привстав на задние ноги, он изо всех сил ударил медведя своими острыми передними копытами. Ещё громче взревев от боли медведь, яростно ломая хлипкий кустарник, удалился в рощу.
      Сердится хозяин - подумал Нам-Ур.
      Однако с той поры лоси пропали.
      Долго ходил на заветную тропу Нам-Ур.
      Внимательно он всматривался во влажную чуть покрытую опавшей листвой землю, ища на ней следы лосей.
      Приходил он сюда и ранним утром, когда могучий Ву ещё не распростёр свои объятья и серый туман курился над землёй. Приходил и вечером, когда розоватые лучи, уходящего на покой солнца, в последний раз освещали Землю.
      Лоси пропали. "Видно сильно напугал их хозяин", - с угрюмой тоской думал Нам-Ур.
      Отчаянью его не было предела.
      И вот однажды лоси снова появились.
      Затаив дыхание, Нам-Ур следил за серыми красавцами.
      Теперь старый лось был осторожен. Всё время, пока лосиха и двое телят лизали белую проплешину, он, подняв свою горбатую голову, зорко всматривался в пугающую темноту леса.
      Медлить было нельзя, и на следующее утро Нам-Ур назначил охоту.
      Тихо в предутреннем лесу. Лишь изредка прошелестит мышь полёвка, торопливо бегущая куда-то по своим мышиным делам, да где-то далеко на реке сонно прокрякает утка.
      Вот и лоси. Нам-Ур весь подобрался. Насторожился и верный Блум, стоящий рядом с Нам-Уром, насторожились и другие охотники.
      Лоси подошли к проплешине и начали лизать её.
      Копьё Блума и на этот раз было метким. Старый самец успел только громко взреветь и, подогнув под себя передние ноги, медленно упал на землю. За ним упала и лосиха-мать с копьём в боку.
      Испуганные телята пробовали, было убежать, но бола, пущенные другими охотниками, завершили всё дело.
      Радостные и взволнованные возвращались охотники в своё жилище.
      На длинных берёзовых шестах привязанных кожаными ремнями, вырезанных из шкуры лосей, они несли лосиные туши.
      Радостными криками встретили их женщины племени.
      А однажды Нам-Ур устроил охоту на больших чёрных кабанов, водившихся в этой роще.
      Против этого было возразил Пру, говоря, что кабанов убивают только по первой пороше и приносят их в жертву добрым духам. Но Нам-Ур успокоил колдуна, сказав, что всех кабанов они убивать не будут, добрым духам и так достанется, пообещав колдуну толстую жирную ногу кабана.
      Но свиреп был чёрный кабан, уже раненый метким копьём Блума, он помчался прямо на него.
      Блум успел увернуться, а вот Паку не повезло, пронзив его своими острыми клыками, кабан умчался неизвестно куда, оставив лежать истекающего кровью Пака на земле.
      Но Пак не ушёл дорогой отцов, заботливая Кхи промыла его раны отваром из коры молодого дуба.
      А затем сходила к речке и острыми берёзовыми палочками накопала бурых корней высокого девятисила.
      В пещере она порезала их кремнивым ножом на мелкие кусочки. Разогрела воду в челюсти молодого оленя с помощью горячих камней. А затем кинула их в кипящую воду. Этой настойкой она тщательно смазывала раны Пака. А затем покрывала их нежной шкуркой зайца. Благодаря такому уходу и любящим глазам Кхи Пак быстро поправлялся.
      Хорошо жило племя этим летом.
      Как- то раз, Нам-Ур вместе с остальными мужчинами племени рубил каменными топорами старый раскидистый дуб. Солнце стояло почти в самом зените, и его горячие лучи немилосердно пекли землю.
      Нам-Ур вытер своей сильной волосатой рукой вспотевший лоб.
      Дуб никак не хотел поддаваться дружному усилию охотников, а когда он всё же рухнул, то к немалому удивлению Нам-Ура из его большого дупла вылетели какие-то большие жёлтые мухи и стали пребольно жалить людей.
      Уйё. Уйё только и успевал выкрикивать Нам-Ур, Блум женщины и мужчины племени торопливо хлопая себя по ляжкам, ягодицам, бокам спине. Вмиг у них опухли руки и ноги от укусов злых жёлтых мух.
      Когда же при помощи ивовых веток их всё же удалось отогнать, то вездесущие мальчишки племени обнаружили в большом дупле какую-то тёмную ароматную жидкость. Янтарными капельками она лежала в маленьких белых ямках, которые слепили жёлтые злые мухи.
      Первыми её попробовали мальчишки. Уйё. Ня-м говорили они и вытягивали свои губы в блаженной улыбке.
      Затем её стали пробовать и взрослые. Уйё Ня-м Ня-м так же блаженно говорили они, слизывая своими языками маленьктие янтарные капельки сладкой тягучей жидкости.
      Один только толстый Пру поторопился и даже не дождался когда последние злые жёлтые мухи улетят.
      За это они ужалили его в язык и щеку. Язык у несчастного Пру сразу распух и одеревенел и с трудом помещался во рту, щека вздулась.
      "Ну, теперь то уж толстый Пру точно будет хорошо разговаривать с духами, вон у него какой язык стал большой и толстый", - давясь от смеха и подталкивая друг друга локтями, говорили мальчишки племени.
      Пру злобно смотрел на них одним глазом. Ужаленная щека у него так вздулась, что закрывала другой глаз.
      Блум тоже взял свою долю тягучей янтарной жидкости и понес в пещеру Кру.
      В последнее время ей что-то не здоровилось, и она редко выходила из пещеры.
      Поужинав, племя легло спать. Наступила ночь. Могучий Ву ушёл в свою хижину и на смену ему пришла коварная желтоглазая Мун.
      Пи-ть. Пи-ть кричали где-то вдалеке перепела, да сонно квакали лягушки.
      Внезапно Блума кто-то сильно толкнул в бок, думая, что это Кру, он приподнялся на локте.
      Затем его что-то сильно ударило по ноге. В темноте с потолков пещеры на людей сыпались камни большие и маленькие. В страхе они просыпались, силясь сообразить, что же случилось.
      Нам-Ур окликнул Блум. Но Нам-Ур был уже на ногах, как будто вовсе не спал.
      "Уходим из пещеры! - громко кричал он, - злые духи опять прогневались на племя".
      Он выволакивал женщин и детей из-под обломков камней, несмотря на то, что ему самому грозила опасность, и вёл к выходу.
      Растерянные и испуганные они жались около пещеры.
      Большая каменная глыба, отколовшись от потолка пещеры, летела прямо на Нам-Ура.
      В последний момент Нам-Ур успел отпрыгнуть от неё, но, уже упав на земляной пол пещеры, глыба всё же придавила Нам-Ура. И теперь он лежал под всей её тяжестью, до изнеможения, упираясь в неё руками и ногами и чувствуя, как огонь жизни уходит из него.
      "Блум", - тихо позвал Нам-Ур, - он даже не мог громко кричать, так много сил у него забирала борьба с глыбой.
      Но Блум вместе с другими охотниками был уже рядом с Нам-Уром.
      Дружно они навалились на каменную глыбу, пытаясь сдвинуть её.
      Тщетно, глыба, словно, приросла к Нам-Уру.
      "Могучие духи, помогите племени", - простонал Блум.
      -А-А! - дико и протяжно в порыве ярости закричал он.
      -А-А! - дико и протяжно закричали мужчины племени, силясь приподнять каменную глыбу, придавившую Нам-Ура.
      От нечеловеческого напряжения у них выворачивало суставы, и вздулись вены на лбу.
      Нам-Ур тоже весь напрягся. И о чудо глыба поддалась. Она приподнялась совсем немного, лишь настолько, что Нам-Ур смог сделать глоток свежего воздуха. Но и этого оказалось достаточно.
      Змеёй выскользнул из-под неё Нам-Ур. А в следующее мгновение глыба рухнула на прежнее место, выскользнув из ослабевших рук мужчин.