Ни с кем до этого Лаки не говорила о своих отношениях с отцом. Это принадлежало только ей.

— М-м, — протянула она. — Расскажи мне о том времени, когда ты был еще ребенком, когда Джино жил вместе с вами. Каким он был тогда? Какой была твоя мать? Почему они не поженились?

— А я-то думал, что мы говорим обо мне. Лаки выпрыгнула из постели.

— А почему бы нам не плюнуть на разговоры и не принять душ? Посмотрим, что из этого получится. Марко издал протяжный стон.

— Ничего не получится. Мне уже сорок пять, и сейчас я как выжатый лимон. Пора мне утихомириться и поспать немного.

Она делила постель со многими мужчинами, но ни с кем из них ей еще не хотелось остаться. И теперь Лаки просто не знала, что сказать, что делать в такой ситуации. Она понимала одно: нельзя позволить ему уйти.

— Будешь спать здесь, а я приготовлю тебе завтрак, и денег за это не потребую, — шутливо бросила она.

Но Марко уже выбрался из постели и начал подбирать с полу свою одежду.

О, Боже. К чему же они пришли? Что будет дальше? Ну почему он ей ничего не скажет?

Стоя перед ним обнаженной, со спутанными волосами, Лаки вдруг почувствовала себя совсем беззащитной. Марко натягивал брюки.

— Я все-таки пойду в душ, — произнесла она, ожидая, что он остановит ее. Он зевнул.

— Хорошая мысль.

С чувством полнейшего одиночества на сердце Лаки прошла в ванную, открыла воду. Когда она выйдет из душа, его, наверное, уже здесь не будет. А завтра опять начнется бизнес — и только?

Господи! Такого с ней никогда еще не было! Одно дело хотеть его столько долгих лет, и совсем другое — получить то, что хочешь.

Полностью одетый и застегнутый на все пуговицы, Марко вошел в ванную.

На полочке позади Лаки стоял флакон с шампунем. Сделав вид, что она не заметила вошедшего, Лаки плеснула на себя из флакона и принялась энергично растирать груди.

— Ого! Точно такую же сцену я видел в каком-то порнофильме!

— Скажи, а у твоей жены груди на силиконе? — сладким голосом спросила Лаки. Марко расхохотался.

— Стоять тут голой и вспоминать о Хелене! Когда же я начну тебя понимать?

Разозленная, Лаки резким движением вышла из-под падающих струй, поскользнувшись и едва не упав.

— Ты очень остроумен. Марко протянул ей полотенце.

— Да что это с тобой?

— А сколько раз за ночь ты проделываешь это с ней? В голосе ее прозвучала самая настоящая ревность, и, услышав ее, Лаки сама себя возненавидела.

— Остынь. — Он уже больше не смеялся. — Женщине с твоим опытом не стоило бы задавать подобных вопросов.

Она пришла в ярость.

— Мой опыт? Это что же ты имеешь в виду?

— Твои многочисленные похождения — вот что.

— Я не замужем. Кто может мне запретить? Готова поспорить, что ты тоже до брака не зажимал свои яйца в кулак.

— Это совсем другое дело.

— Что другое дело?

— Я — мужчина.

— Боже! Говоришь ты и в самом деле как сорокапятилетний! Значит, мужчине можно трахаться напропалую, а девушке нет — ты это хочешь сказать?

Марко ухмыльнулся.

— Ты и сама знаешь правила.

— Какие еще долбаные правила? — Лаки почти кричала. — Кто, черт возьми, их установил? Мужчины — вот кто!

— Успокойся, детка. Совершенно не из-за чего лезть в драку.

— А я хочу лезть в драку. Я хочу, чтобы ты понял меня.

— Я понимаю тебя.

Она заговорила спокойнее.

— Нет, не понимаешь. Но поймешь. Мне нравятся привлекательные мужчины. Когда у меня нет более интересного занятия, я приглашаю их в свою постель — потому что мне нравится секс. Я не нимфоманка и не шлюха. В постель с мужчиной я ложусь на своих собственных условиях, а после этого я никогда больше его не вижу — потому что я так хочу. — Она сделала драматическую паузу. — А теперь скажи мне, Марко, скольких девчонок ты уложил в свою постель просто так, от нечего делать, потому лишь только, что тебе понравились их груди, или ягодицы, или красивые длинные ноги? Честно? Ну, сколько?

Он пожал плечами.

— Много.

— Ас многими ли ты после этого встречался? На лице его появилась улыбка.

— О'кей, о'кей. Я понял, к чему ты клонишь. Полотенце упало на пол; Лаки подошла к Марко, обвила руками, прижалась к нему.

— Спасибо и на этом!

Пальцы Марко начали подрагивать.

— Но сейчас тебе никто больше не нужен, потому что у тебя есть я. Так, маленькая? Так, да?

— Ты делаешь мне больно!

— Так, бэби?

Чувство облегчения волной прошло по ее телу. Все-таки она поймала его. О Хелене они будут беспокоиться завтра.

— Сними свою одежду — ив постель, — прошептала она.

Марко подхватил ее на руки и вновь отнес под душ.

— Да, я ведь забыл рассказать тебе про тот порнофильм — она там выделывала такую штуку с мылом… это было нечто! Может, и нам тоже попробовать…

— Может быть, — со счастливой улыбкой согласилась Лаки.

Он начал раздеваться.

— Может, мы…

— А мне показалось, ты говорил, что два раза — это твой предел.

— Послушайте, леди, вы вынуждаете меня превратиться в лжеца!

Рудольфе Кроун и его приятели вышли из дверей «Маджириано» на рассвете. Походка их была нетвердой, манеры — вульгарными. Направлявшаяся домой официантка из бара вызвала у них живейший интерес, и в то время как мужчины впятером занимались тщательным тактильным изучением ее тела, их спутницы, стоя чуть в стороне, пронзительно вскрикивали от смеха. Молодая супружеская пара подверглась потоку грязной, площадной брани. Одна из сопровождавших мужчин представительниц прекрасного пола, стянув с себя верхнюю половину платья, потрясала перед лицом изумленного швейцара огромными грудями.

Рудольфе был не в состоянии разогнуться от смеха. Более веселой шутки он в жизни не видел.

На плечо ему легла твердая рука Сальваторе Кассари, внешне наиболее отталкивающего из близнецов.

— У тебя здесь просто золотые прииски. Не хочешь продать свою долю?

Рудольфе со счастливым видом покачал головой. Праздник прошел на славу. Каждый долбаный доллар, с которым ему так жаль было расставаться, обещал принести прибыль. И какую. Ведь этой шлюшонке — Лаки Сантанджело — все-таки удалось сделать дело. Теперь Рудольфе принадлежал хороший, жирный кусок лучшего на побережье отеля.

И вновь он ощутил на своем плече тяжелую длань Сальваторе.

— По-моему, ты меня не расслышал. Так продаешь? Рудольфе оказался слишком пьяным, чтобы услышать в его голосе угрожающую ноту. Братья Кассари были на вершине успеха. Их клан протянул свои щупальца из Филадельфии во всех направлениях. За несколько недель до приезда в Вегас их привел в офис Рудольфе один из его друзей. Близнецы изъявили желание вложить деньги в какое-нибудь прибыльное предприятие, принадлежавшее Кроуну. Рудольфе почувствовал себя польщенным.

— Подойди-ка, — вспомнил Пьетро, выглядевший помоложе, — ведь у тебя есть доля в новом отеле, который должен вот-вот открыться в Вегасе?

И Рудольфе почел для себя за честь пригласить братьев на открытие. Он заказал самолет, Кассари привезли с собой девочек — и вот они здесь! Ах, что это за вечер!

В «Маджириано» у Рудольфе свой номер-люкс, но близнецы остановились в «Сэндсе». Чуть раньше разговор зашел о продолжении столь успешно прошедшего мероприятия, и Рудольфе никак не хотелось упустить шанс расслабиться окончательно.

— Ничего продавать я не собираюсь, — смеясь, ответил он.

Своим ботинком Сальваторе ударил его по ноге — больно.

От удивления Рудольфе замер на месте с отвисшей нижней челюстью.

Сальваторе засмеялся и сунул ему в живот свой огромный кулак — больно.

— Шутка. Ты ведь не возражаешь, а? Пьяный Рудольфе возражал.

— Прекрати это! — начал он.

Сальваторе с силой ударил Рудольфе в пах чем-то, что показалось ему куском стального рельса. Согнувшись пополам, Кроун застонал, хватая ртом воздух.

— Значит, продаешь, да? — ласково спросил Сальваторе.

Рудольфе отказывался поверить мысли, что все это происходит именно с ним. Он достаточно натерпелся тогда, когда к нему домой с угрозами заявилась эта Лаки Сантанджело. Однако теперешняя ситуация просто не умещалась в его сознании. Они стояли перед входом в его отель. И никто из окружавших людей, казалось, не замечал ничего особенного в том, что творилось у них на глазах. При свете дня, Господи!

Пьетро схватил его за одну руку, в другую стальной хваткой вцепился Сальваторе. Приятели Рудольфе рассаживались по машинам, женщины о чем-то болтали.

— Что, черт побери, происходит? — кривясь от боли, выдохнул он.

— Ничего особенного, партнер. — Пьетро оскалил в усмешке желтые от никотина зубы. — Просто мы сейчас совершим небольшую прогулку и оформим нашу сделку. Ты ничего не проиграешь — мы вернем тебе твою долю сполна.

— Но я не хочу ничего продавать.

— Нет? — бодро переспросил его Пьетро. — Но, может быть, ты еще передумаешь.

— Я не пере…

Железными пальцами Сальваторе сжал его яйца, защищенные лишь тонкой материей брюк.

— Не стоит торопиться с принятием решений, — проговорил он, поворачивая кисть руки то вправо, то влево. — Интересная штука — жизнь. Кто знает, чего тебе захочется завтра?

Когда братья Кассари стали запихивать его в машину, Рудольфе вырубился. Мистер Кроун трус. Конечно, он продаст им свою долю. В конце концов.

Во сне Лаки шевельнулась, протянула в темноту руку, коснувшуюся волосатой груди Марко. Прикосновение разбудило ее, она улыбнулась. Лаки не знала, который сейчас час, да ей и не было до этого никакого дела. Звала она лишь одно — сегодня счастливейший день в ее жизни.

Смочив слюной пальцы, она стала нежно водить ими по его соскам, легонько сдавливая их время от времени.

Марко застонал, и она увидела, как простыня меж его ног начинает вздыматься. Веки его глаз медленно поползли вверх.

— Я люблю тебя, — сказала она. — И хочу, чтобы ты развелся со своей женой.

Боже! Она сказала именно то, чего вовсе не собирались говорить — вот так, запросто.

— Да, — отозвался он. — Конечно. Только тебе придется держаться подальше от других мужчин, иначе я сверну твою прелестную шейку.

Лаки никак не могла решить, шутит он или нет. Неужели она получит все без малейшего труда?

— Ты и вправду разведешься с Хеленой? — осторожно спросила она.

— Выслушай меня, девочка. — Марко сел в постели, лицо его стало серьезным. — Я знал, что буду разводиться с ней через неделю после того, как мы поженились.

— Что? — Она не поверила своим ушам.

— Много лет назад ты убежала от меня, как непослушный ребенок. И вот ты вернулась. А я всегда знал, что придет день, и мы будем вместе — ты и я.

Произнеся эту фразу, Марко понял, что сказал самую настоящую правду.

Глаза Лаки сузились.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Тогда почему же ты ничего не сказал мне? Не подал знака? Хоть какого-нибудь?

— Я давал целую кучу знаков. Но ты не хотела и знать обо мне — ты была слишком увлечена поиском талантов. А потом, ты в состоянии представить себе реакцию Джино, если бы я хотя бы посмотрел в твоем направлении?

Она села в постели на колени, нервным движением забросив за спину длинные черные волосы.

— Но-но! Не забывай о своей жене. Что я должна была делать? Не обращать на нее внимания?

— Как этой ночью.

— То есть как и ты.

— Боже мой, Лаки. Сколько времени прошло впустую…

— По твоей вине.

— Я постараюсь нагнать его. Она обняла Марко.

— Мы оба.

Они начали целоваться. Он со смехом оттолкнул ее от себя.

— Мне нужно пописать.

— Неужели? Только я успела подумать, что мне так везет!

— Оставайся здесь. Не трогайся с места. Как будто она собиралась. Ей хотелось ущипнуть себя, чтобы увериться, что это не сон.

Вернувшись из туалета, Марко улегся и строгим, мрачным взглядом впился ей в глаза.

— Я скажу тебе одну вещь, которую, по-моему, ты должна знать. Если тебе просто не терпится потрахаться, то ты ошиблась в выборе. Я ясно выразил свою мысль, не правда ли?

— Да, сэр.

— Я считал, что обязан сказать тебе это.

— Да, сэр !

— Такое почтение мне по душе.

Лаки нырнула под черные шелковые простыни.

— Сейчас я окажу тебе почтение — там, где оно действительно что-то значит'.

Господи, как она его любила. Это был не просто секс, хотя и в нем она никогда раньше не находила такого удовлетворения. Но нет — это было нечто куда большее. Это была поглощавшая ее без остатка забота о нем — о том, что он делает, что ощущает. Он должен был принадлежать ей, а она — ему. Вот как все у них должно быть.

Когда они закончили заниматься любовью, на лице Лаки блуждала рассеянная улыбка.

— Когда мы расскажем об этом людям? Марко потянулся, забросил руки за голову.

— Сначала мне нужно будет развязаться с Хеленой. Между нами далеко не все так просто. Она…

— Дура?

— Нет. И прекрати ругаться. Видишь ли, больше всего ее интересует она сама. Она очень красива и… скучна, по-моему. Мне нужно будет купить ей дом в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке, где захочет. На это уйдет месяц-другой.

Лаки встревожилась.

— Месяц-другой? Я не смогу так долго ждать! Марко засмеялся.

— Ну тогда я сегодня же вылечу в Лос-Анджелес и сообщу ей обо всем. Это тебя устраивает?

— Меня устраиваешь ты. Господи! Ты устраиваешь меня так, как никто другой!

Прошел еще час, прежде чем он поднялся с постели и принялся одеваться. Они болтали, хихикали, смеялись, походя со стороны на пару сумасшедших.

— Не могу в это поверить. — Марко покачал головой. — Я знал, что так и будет, но я не знал, что будет именно так.

— А скажи мне — как так? — с интересом спросила Лаки.

— Как… О Боже, я не знаю! Мне сорок пять лет, и у меня такое чувство, что я только сейчас нашел нечто… Да в твоем присутствии я ощущаю себя кретином'.

Она бросилась целовать его, будоража, щекоча своим язычком. Наконец Марко мягко отстранил ее, сказав:

— Все-таки сегодня у меня еще есть и дела. Бизнес — если ты о нем помнишь. Лаки улыбнулась.

— Ну так что же ты не уносишь отсюда свою задницу, любовник?

Даже после его ухода улыбка долго еще не сходила с ее лица. Поднявшись с постели, Лаки быстро оделась в белые джинсы и блузку из мягкого шелка. Затемненные очки смягчили блеск ее глаз. Если так чувствуют себя все влюбленные — нужно разливать это чувство в бутылки, как шампанское. Ничего не стоит сколотить состояние!

Дарио безмятежно сидел в ресторане, играя вилкой в тарелке с яичницей и беконом и размышляя о своем знакомстве с Уоррисом Чартерсом. Было в их встрече нечто особенное — это наверняка. Жизнь еще не сталкивала Дарио с человеком, подобным Уоррису.

— Что это за сценарий, о котором вы говорили? — спросил он после того, как назвал свое имя.

Уоррис со злостью смотрел вслед уходящей от них Лаки.

— Твоя сестрица — это просто бешеная сучка, ты знаешь об этом?

Дарио улыбнулся.

— Приятно встретить человека, чьи взгляды совпадают с твоими.

После такого вступления они очень быстро поладили. Уоррис решил, что если ему не удалось подвигнуть Лаки на разговор с отцом, то, может быть, ее брат окажется более полезным. Он рассказал ему о «Застреленном». О своем намерении либо поставить фильм, либо положить его под сукно — на то время, в течение которого Джино не откажется платить.

— Ты возьмешься помочь мне доставить копию твоему отцу? И выяснить, в какой форме ему будет удобнее платить?

Дарио кивнул, не в силах оторвать своего взгляда от лица Уорриса. Ему виделось в нем что-то декадентское, что-то влекущее, печальное… что-то, к чему он неосознанно стремился…

Остаток вечера они провели в разговорах, и чем больше Дарио делился с ним своими мыслями, тем более заинтересованным становился его собеседник. Потом откуда-то взялись две девицы с длинными волосами и довольно-таки приятными фигурами. Интерес Уорриса к Дарио начал тут же угасать, рука его легла на бедро той, что была пониже ростом.

— Эта киска будет моей. Ты не против? — обратился он к Дарио.

Тот почувствовал резкий укол ревности. Уоррис не понял, не знал…

— Ничуть, — будничным голосом ответил он. — Когда ты передашь мне сценарий?

— Как насчет завтрашнего полудня? Где ты будешь в это время?

— В самолете. Я возвращаюсь в Нью-Йорк.

— Так быстро?

— Здесь мне абсолютно нечего делать.

Похоже, только в этот момент до Уорриса дошло, кем был Дарио, чего он хотел. Глаза их встретились. Уоррис и сам удивился: почему ему потребовалось столько времени, чтобы понять? Рука его соскользнула с бедра девицы.

— Прости, милашка, но только не сегодня. У меня дела.

Та поднялась со стула, обиженная, и потянула за собой подругу.

— Ты мог бы сказать мне, — Уоррис смотрел на него в упор.

Дарио ощутил, как откуда-то снизу в нем начинает подниматься жаркая волна.

— Зачем?

— Все было бы гораздо яснее.

— А сейчас уже ясно?

Уоррис медленно кивнул.

Вспомнив, видимо, о чем-то, Дарио улыбнулся. Он водил вилкой по тарелке с яичницей, посматривая то на входную дверь ресторана, то на часы. Лаки сказала, что завтрак в десять, в «Патио». Сейчас уже половина одиннадцатого, а ее и не видно. Естественно — ведь она условилась о встрече всего лишь с ним, а какое он имеет значение для нее?

Подзывая официантку, он щелкнул пальцами. Ни минуты больше он здесь сидеть не будет. Не лакей же он, в конце концов. А потом, Уоррис сказал, что он вовсе не должен выпрашивать у нее денег, так как есть и другие способы получить то, что принадлежит ему по праву.

Официантка вручила ему счет.

— Желаю вам приятного дня! — Она улыбнулась. Дарио верил, что так оно и окажется. Уоррис пригласил его погостить в Лос-Анджелес.

— Поможешь мне, а я помогу тебе. Вдвоем мы добьемся этих денег — твоих денег, Дарио. У тебя на них не меньше прав, чем у нее. Придумаем, как сорвать приличный куш.

Поднявшись из-за столика, он поспешил к выходу. С Уоррисом они договорились встретиться в аэропорту в одиннадцать тридцать. Опаздывать Дарио не хотел.

Рудольфе горбился на заднем сиденье несущегося по пустынной автостраде «мерседеса». От царившего в машине запаха новой кожи его тошнило, но даже поблевать он не мог — нечем было. Ничего в желудке не осталось.

Он готов умолять, выпрашивая стакан воды — или кофе — чего-нибудь, лишь бы

заглушить омерзительный привкус во рту. С трудом Кроун выпрямил спину — от водителя его отделяла перегородка из толстого стекла, снабженная к тому же матерчатой занавеской.

С губ его сорвался низкий стон. Каждая мышца, каждая косточка тела ныла тупой, безысходной болью, но куда сильнее пугали ее пульсирующие всплески в паху. Рудольфе всегда считал себя виртуозом по части постельных забав. Если что-нибудь серьезно повреждено там… нет, об этом лучше вовсе не думать.

Он прикрыл глаза и снова издал мучительный стон. Поверит ли кто-нибудь, что человек может пройти через такие муки? Ну кто ему поверит?

Братья Кассари — такие обходительные, такие вежливые. Их болтовня у него в офисе о каких-то деньгах, которые они якобы горят желанием вложить в его бизнес.

И они-таки очаровали его. Приехали вместе с ним в Вегас. Привезли с собой пять неоглядных задниц, предложив ему любую на выбор.

Выбор свой Рудольфе сделал: брюнетка с ногами, росшими, казалось, из подмышек. Но только выбор, и больше ничего. Не успел, а?

Братья Кассари. Ну что ж, они заслужили свою репутацию. Взяли его на небольшую прогулку, в конце которой Рудольфе упрашивал их купить у него его долю в «Маджириано», упрашивал, воя и скуля подобно какому-нибудь животному.

Все документы у них оказались наготове, заполненные так, что комар носа не подточит. А свидетелями подписания выступали такие личности, которые ни при каких условиях не признают, что он ставил на бумагах свое имя под страхом смерти. Когда же все закончилось, его затолкали в «мерседес».

— Тебя довезут до Лос-Анджелеса, — небрежно бросил Сальваторе. — Оттуда можешь лететь в Нью-Йорк.

Только смотри, никаких звонков. Мы тоже не дураки.

Один твой дурацкий звонок — и можешь считать себя трупом.

За кого они его принимают? За придурка? Зажав мошонку руками, он снова застонал. Деньги.

Дерьмо. Уж лучше сидеть со шляпой на обочине дороги.

Энцо Боннатти вместе со своим сыном стоял у входа в «Маджириано» и смотрел на то, как их чемоданы укладывают в багажник длинного роскошного «линкольна».

Лаки находилась рядом.

— Жаль, что вы не можете пожить здесь еще. Проделать такую дорогу ради одной-единственной ночи — просто смешно!

— Доживешь до моих лет, девочка, сама будешь знать, что для тебя хорошо, а для меня хороша моя собственная долбаная постель, прости мне мой непотребный язык.

— Вам плохо спалось этой ночью? — быстро спросила Лаки.

Энцо хрипло рассмеялся.

— Это почему же? Подушки у тебя такие же, как и те, на которых я сплю, на тумбочке у кровати две бутылки с моей любимой минеральной водой, и шоколад в холодильнике. Откуда тебе только известны все эти мелочи?

Рассмеялась и Лаки.

— Я посчитала своим долгом знать их. Энцо подался вперед, чтобы расцеловать ее в обе щеки.

— Ты хорошая девочка.

— Я не девочка, Энцо.

— А кто же ты — пожилой мужчина вроде меня? Для меня ты девочка. Но прежде всего ты — Сантанджело — и это самое главное. Когда Джино притащится сюда…

— На следующей неделе я буду в Нью-Йорке, — перебила она его быстро. — Не могли бы мы вместе поужинать?

Энцо улыбнулся.

— И она еще спрашивает. Тебе незачем это делать, Лаки, ты же член семьи.

— Я знаю. — Она тепло обняла его. — Спасибо, что приехали. Для меня это очень много значит.

— Мне нужно было собственными глазами посмотреть на то, что ты тут сделала.

— И вам понравилось?

— Ты победила. Все остальное здесь смотрится как помойка. — Он забрался в машину.

Лаки стояла у дверей до тех пор, пока автомобиль не скрылся из виду. Потом до нее дошло, что время уже перевалило за полдень, а работы хоть отбавляй. Целый час ушел на досужие разговоры с Энцо. Попрощаться с ним вышел на минуту и Марко — при виде его любовь вспыхнула в Лаки с такой силой, что она ощутила почти физическую боль. Почему, ну почему никому нельзя рассказать об атом? Почему она не может забраться на крышу отеля и через громкоговоритель оповестить весь Лас-Вегас?

Черт возьми. Марко, расскажи обо всем Хелене, а, уж я расскажу всему миру.

Интересно, что подумает Джино, когда узнает? Если бы тогда он сам устроил ее брак с Марко вместо Крейвена Ричмонда…

Распрощавшись с Энцо, Марко подмигнул Лаки:

— Мне нужно будет заглянуть в «Мираж». Может, пообедаем в два, в «Патио»?

— Конечно.

Она старалась изо всех сил, чтобы голос ее звучал, как обычно, однако ее сияющее лицо пускало насмарку всю игру.

— Лаки. — Позади стоял Скип, помахивая конвертом. — Я подумал, что ты, наверное, захочешь увидеть вчерашние фотографии. Их отпечатали только что.

— С удовольствием бы, Скип, но я и так уже повсюду опаздываю.

— О. — У него был разочарованный вид. — А я-то надеялся, что мы сможем с вами пораньше пообедать, и я поделился бы некоторыми своими планами. Реакция прессы…

— А не лучше ли будет, если ты отпечатаешь все это на машинке и перешлешь мне вместе с фотографиями? Я на два часа опоздала на встречу с моим братом, а ведь это всего лишь самая ничтожная из всех моих проблем!

Она бросилась в вестибюль отеля и принялась внимательно осматриваться по сторонам. Кругом толпились люди. Куда ей пойти в первую очередь? Попытаться выяснить, где находится Дарио? Если он прождал ее целых два часа, дополнительные двадцать минут не убьют его. В данную минуту ей совершенно необходимо увидеть Косту, потом нужно было перекинуться парой слов кое с кем из персонала, сделать несколько неотложных телефонных звонков…

Хотелось же ей совсем другого — ей хотелось всю оставшуюся жизнь провести в постели с Марко.

— Мисс Сантанджело… просят мисс Сантанджело! — отчетливо донеслось до нее по громкоговорящей связи.

Она подошла к стойке администратора, подняла телефонную трубку.

— Да?

— Лаки Сантанджело?

— Кто это?

— Лаки, с тобой говорит один из твоих новых деловых партнеров.

— Что?

— Ты слышала, что я сказал.

— Кто это?

— Я только хотел поставить тебя в известность.

— Что?

Но говоривший, кто бы он ни был, повесил трубку. В упор глядя на испуганно сидевшего за стойкой клерка, Лаки в раздражении отчеканила:

— Передайте телефонисткам, что я не желаю, чтобы меня подзывали к телефону по всяким пустякам. И сначала все звонки должны направляться в мой кабинет.

— Да, мэм.

Дурацкий звонок. Идиотка-телефонистка.

— Соедините меня с Дарио Сантанджело.

— Он уже выехал, мэм.

— Когда?

— Около полутора часов назад.

— Вы уверены?

— Я лично относил его счет в бухгалтерию.

— О'кей. Благодарю вас.

Если Дарио не дал себе труда подождать ее, ну что ж — это не ее проблемы. В Нью-Йорке она с ним за все посчитается.

При мысли о Марко ей захотелось, чтобы поскорее наступило два часа дня — время, когда они вновь встретятся.

Близнецы отмечали удачную сделку шампанским и девочками.

В то время как они беззаветно отдавали себя наслаждениям плоти, их люди продолжали действовать. Доли Рудольфе Кроуна в «Маджириано» было слишком мало, чтобы удовлетворить братьев. К тому же ведь в синдикат входили и другие члены — почему бы не поработать с ними? И уж они-то не получат своих денежек сразу, как Рудольфе, нет, им придется подождать.

Сальваторе похлопал по ядреным ягодицам лежавшей с ним в постели женщины.

— Тебе хорошо, не правда ли? Приятно, когда тебя трахает такой мужчина, как я?

— Ну еще бы, — с готовностью ответила та. — В тебе сразу видно большого человека.

Он повернул голову чуть в сторону, туда, где на соседней кровати под его братом лежала другая.

— А тебе? Тебе тоже нравится?

— О-о! Да! Да! Вы оба как заведенные! Как заведенные! Он почувствовал себя польщенным. Умеют все же они сказать — эти девки, которые зарабатывают деньги только в лежачем положении. Обычно Сальваторе никогда не утруждал себя оплатой их услуг. Но сегодня день особенный. Сегодня шлюхи оказывались полезными…

В дверь постучали.

— Это коридорный, — послышалось из-за нее.

— Входите! — прокричал в ответ Сальваторе, Своим ключом служащий открыл дверь и вкатил в номер поднос, уставленный едой. Увидев, что происходит в комнате, он в изумлении остановился. Сальваторе из-под подушки достал двадцатидолларовую банкноту и протянул ее коридорному.

— Все о'кей. Ты ничего не видел. Занесешь потом чек на подпись.

На своем веку коридорный повидал немало сцен, двадцать лет он ходит из номера в номер, но такое представало перед его глазами впервые. Пьетро Кассари без устали качал свою подругу, вверх-вниз, вверх-вниз. Сальваторе Кассари лежал на постели в чем мать родила — так же, впрочем, как и женщина, приникшая к нему.

Служащему не терпелось побыстрее вернуться на кухню, чтобы рассказать коллегам в деталях эту историю. Но чек он все же занес.

Сальваторе расписался на нем с улыбкой.

— А который сейчас час, парень? Коридорный аккуратно поддернул рукав.

— Десять минут третьего, сэр.

Лаки закурила новую сигарету и заметила:

— Что-то это непохоже на Марко — опаздывать. Он сказал в два, а теперь уже двадцать минут третьего.

Коста сделал глоток горячего сладкого чая и окинул Лаки внимательным взглядом.

— Я разговаривал сегодня утром с Джино.

— Вот как? — послышался как бы издалека ее голос. Впечатление было такое, что она его не слушает.

— Рано или поздно, но тебе придется однажды столкнуться лицом к лицу с тем, что он — твой отец. Что все то, чего ты достигла, стало возможным лишь благодаря…

Она не слушала его. Отказывалась слушать. Ну почему он так хочет испортить ей этот день? Почему он вечно говорит о Джино?

В противоположном конце зала она заметила Боджи, с кем-то ожесточенно спорившего. От скуки Лаки стала наблюдать за ним, демонстративно пропуская мимо ушей слова Косты. Похоже, что Боджи ругался с кем-то из персонала автостоянки. Что нужно было парню со стоянки в ресторане? Этому нужно немедленно положить конец.

— Рано или поздно, — продолжал гнуть свое Коста, — отец твой вернется назад, и тогда ты вынуждена будешь…

Боджи двигался к ней через зал, ловко лавируя между столиками. Абсолютно бесшумно, как пантера, быстро и без всякого звука. По мере его приближения Лаки почувствовала, как ее начинают охватывать какие-то смутные подозрения. Что-то тут не так. Она поднялась из-за столика еще до того, как Боджи успел подойти.

— В чем дело?

Лицо его осталось невозмутимым.

— Там снаружи стреляли.

— Стреляли? Что ты хочешь этим сказать? Подошел Коста.

— Что случилось?

Боджи покачал головой.

— Не знаю. Кого-то там застрелили. Я хочу, чтобы ты, Лаки, поднялась наверх — немедленно. — Мертвой хваткой он сжал ее запястье.

Лаки попыталась высвободить руку.

— Я не хочу никуда подниматься, — начала было она.

— Да, Боджи, проводи ее наверх, — приказал Коста. — А я пока узнаю, в чем там дело.

— Черт бы вас всех побрал! — взорвалась Лаки. — Я не собираюсь никуда подниматься. Отпусти меня!

Боджи скосил глаз на Косту, незаметно кивнувшего ему головой. Пальцы телохранителя разжались.

Лаки вздрагивала от гнева. На кого же это, интересно, Боджи работает, в конце концов?

— Пойдемте и выясним, что там такое происходит, — негромко сказала она.

Лежавший на раскаленном асфальте мужчина уже почти ничего не мог видеть или слышать. Говорят, что перед самой смертью человек в состоянии одним взглядом охватить всю свою жизнь. Это не так. Абсолютно не так. В эти мгновения тело мужчины находилось в безраздельной власти боли. Ослепляющей, бесконечной боли, вызванной тремя пулями, впившимися в него, когда он спешил ко входу в отель. Боль уносила его прочь, звала в недолгое путешествие, которое вот-вот завершится. Губы хватали воздух. Последний вздох. И когда он уже отлетал, мужчина успел все же услышать ее душераздирающий крик: