Лаки Сантанджело (№1) - Шансы. Том 2

Пора это менять. Сегодня же.

Решительным шагом Дарио направился к зданию.

Лаки было несвойственно нервничать. Однако этот вечер отличался от многих других, казалось бы, таких же. Значительно. Полностью одетая, готовая выйти к своим гостям, она вздрагивала от возбуждения, подобно четырнадцатилетней девочке, впервые вышедшей в свет.

Услышав звонок в дверь, она едва не подпрыгнула от волнения.

— Кто?

— Коста.

Она обняла его на пороге.

— Я так благодарна тебе, — произнесла Лаки с чувством, — за то, что ты дал мне возможность делать дело, которое, ты знал, мне по силам.

Коста прижал ее к себе. Вырвавшись из его объятий, Лаки закружилась по номеру. Никогда прежде Коста не видел ее такой прекрасной.

— Шампанского! — Лаки сияла. — Да, я знаю, что ты не пьешь его, но только сегодня — ради меня.

— От этих пузырьков у меня изжога, — начал он.

— Чепуха. — Она протянула ему бокал. — Выпьем за «Маджириано». И пусть его казино оставит позади все остальные в Лас-Вегасе!

Бокалы мелодично звякнули.

— И за Джино, — добавил Коста, — ведь идея принадлежала ему.

Лаки отвернулась в сторону, на лицо ее легла тень.

— Не пытайся испортить мне вечер.

— Лаки, — мягко произнес Коста, — если бы не твой отец, все это было бы невозможным. Не станешь же ты обижаться на него вечно.

— Это почему же?

— Потому что когда-нибудь он вернется и вновь возьмет все в свои руки. И тогда тебе придется научиться ладить с ним и принимать его идеи.

— Он никогда не вернется, — легко возразила Лаки. — Слишком уж много прошло времени. Ему просто не позволят вернуться.

— Об этом позабочусь я.

В задумчивости Лаки смотрела на Косту, соображая, как бы дать ему понять, что для всех было бы лучше, если бы Джино оставался там, где он сейчас. Новый звонок удержал ее от того, чтобы сказать хоть слово.

— Это Скип, — послышался голос за дверью. — Я пришел спросить, готовы ли вы уже спуститься вниз. Там собралась целая куча знаменитостей, и мне хотелось бы, чтобы вы сфотографировались с ними.

Лаки рывком распахнула дверь и холодным взором уставилась на бойкого говоруна.

— Я же предупреждала тебя — никакой персональной рекламы.

— Да, я знаю, но мне казалось, что сегодня, в день открытия и все такое…

— Нет, Скип. Определенно — нет.

Дверь перед его носом захлопнулась. И с чего это ей взбрело в голову лечь в постель с таким недоумком? Кончал он так же быстро, как и говорил.

Лаки повернулась к Косте, протянула к нему руки.

— Пойдем посмотрим, все ли готово. Эту неделю меня каждую ночь мучили кошмары, мне снилось, что в самый ответственный момент здесь все рушится, и я сижу на обломках в чем мать родила, а люди со всех сторон кричат мне: «Дура! Мы же давно сказали тебе, что у женщины тут ничего не выйдет!»

Почтительно взяв Лаки за руку, Коста повел ее к двери.

— Лаки, — торжественно произнес он, — дурой тебя никто не посмеет назвать. Это я могу обещать.

Марко заметил их издалека: Лаки — в сногсшибательном черном платье, строгом, но все же чуточку открывавшем ее грудь, с вызывающим, упрямым взглядом, и Коста — он шагал рядом с ней с гордым видом человека, которому принадлежит весь мир.

Марко поспешил им навстречу. На какое-то время гости были предоставлены сами себе: целый выводок суперзвезд, продюсеры, финансовые воротилы, известные спортсмены, какие-то разряженные шлюхи, их сутенеры, некие артистические натуры, развлекавшие эту толпу.

Приблизившись, Марко поцеловал Лаки в щеку.

— Вид у тебя… самый затрапезный, — в шутку бросил он.

Она улыбнулась.

— Где Хелена?

— Тебе покажется это смешным, но ее здесь нет.

— Почему?

Он выдержал ее взгляд.

— Ты знаешь почему.

— Знаю?

— Сегодня особенный вечер, так?

— Но пока еще ты женатый человек.

— Послушай, — Марко склонился к ее плечу, и голос у него стал совсем тихим, — думаю, что пора бы тебе сделать исключение.

Сердце у Лаки забилось так, будто только что ей пришлось спортивной трусцой описать десяток кругов по Таймс-сквер.

— Исключений я не делаю никогда, — скучным голосом ответила она, уже зная, что нарушит свои принципы. Сегодня же.

— Но начинать когда-то придется, не так ли? Взгляды обоих соединились.

— Энцо уже приехал? — спросил Коста нетерпеливо, желая положить конец этому чем-то неприятному для него диалогу.

— Да, минут пять назад. Я как раз собирался позвонить вам.

— Пошли, Лаки, — Коста повернулся к своей спутнице. — Нам нужно повидаться с ним. Лаки улыбнулась.

— Конечно. — Она легонько коснулась ладонью руки Марко. — Потом.

Уоррис Чартере сидел на высоком табурете у стойки бара, посматривая по сторонам. Старый проныра Уоррис Чартере. Сорок один год, если честно назвать возраст. Облик его значительно изменялся. Прежде всего: он выкрасил в черный цвет не только волосы на голове, ко и брови с ресницами. Под глазами появились тяжелые мешки, великолепные когда-то зубы поредели, с отвратительной очевидностью выдавая его возраст.

Жизнь была не особенно ласковой к нему в течение последних девяти лет. Та ужасная буря, в которую он оказался выброшенным с виллы в Каннах, вовсе не способствовала укреплению здоровья. У Уорриса началось тяжелое воспаление легких, и в конце концов он очутился в местной клинике, в палате для бедных. Он едва не отправился на тот свет, и никого бы это не огорчило.

Как только ему стало чуть лучше, Уоррис попытался связаться с Олимпией. Напрасная трата времени и сил. Когда родителям хочется, чтобы их богатенькая девочка на время исчезла, девочка исчезает, будьте уверены, да так, что лучше и не пытаться отыскать ее.

Через некоторое время Уоррис махнул на Олимпию рукой и перебрался в квартирку к дружелюбной и общительной проститутке, решившей подработать в самом конце туристского сезона. В декабре он вместе с ней отправился в Париж. К сожалению, перед отъездом женщина забыла упомянуть о том, что в Париже у нее уже есть хозяин — постоянный. В результате Уоррис опять очутился на больничной койке, на этот раз с парой сломанных ребер.

Не оставалось ничего другого, как возвращаться домой, в Мадрид. Что он и сделал, вновь сведя дружбу со своими старыми приятелями: торговцами наркотиками и их клиентурой. На жизнь Уоррис зарабатывал тем, что организовывал шоу с живым сексом на сцене. Поднакопив денег, решил сделать порнофильм. А когда исполнитель главной мужской роли перед самыми съемками куда-то пропал, Уоррис посчитал, что справится и сам — и покрасил себе волосы. Какие-то принципы у него все же были. Равно как и где-то живущая мать. Неудобно, если на экране его кто-то узнает.

В Европе фильм завоевал некоторую популярность. Вырученных денег Уоррису хватило на то, чтобы добраться до Америки, где в Пасадене, в кое-как переоборудованном гараже, заняться продолжением съемок. Звезд долго искать не приходилось. Девушки слетались в Лос-Анджелес, как бабочки в ночи стремятся на свет фонаря. Многим из них и дела не было до того, в каком фильме сниматься. Так что Уоррис обеспечил себя стабильным, хотя и не слишком высоким доходом, разнообразными и изысканными любовными приключениями и теперь больше, чем когда-либо раньше, хотел вновь вернуться в мир большого кино. На руках у него до сих пор оставался сценарий, привезенный в Канны Пиппой — теперь его сценарий. Кому взбредет в голову доказывать обратное? Автор его уже семь лет как отдал Богу душу.

Насколько Уоррис что-нибудь понимал в кинобизнесе, «Застреленный» представлялся ему весьма выигрышным сценарием. Безусловно, кое-где потребуется внести некоторые изменения, но сюжет в целом был великолепен. Здесь время оказалось бессильным.

Долго и тщательно Уоррис прикидывал, как подступиться. Финансировать съемки новой картины — это примерно то же, что идти спиной вперед по канату, натянутому над большим Каньоном, — это непросто. И вдруг в какой-то день на него свалилась удача — неожиданная, как золотой дождь. В Вегасе он появился в компании весьма легкомысленного поведения девицы и ее чернокожего приятеля. Втроем они шлялись из отеля в отель, и в одном из них черномазый, указывая на кого-то своим костлявым пальцем, проговорил:

— Видишь сучонку с вертлявой задницей — во-о-он там? Это дочка Джино Сантанджело. Не поверишь! Говорят, что у нее яйца — как у мужика, ее отца. Ну и ну! Я бы не отказался их потрогать!

Уоррис присмотрелся. И вздрогнул. И всмотрелся еще раз.

Лаки.

Этого быть не могло.

Но это было.

Лаки Сант. Лаки Сантанджело;

Пиппа должна была все знать. Ну почему только эта тупая шлюха ничего ему не сказала?

И тогда мозг его заработал с размеренностью компьютера. Вручая сценарий, Пиппа сказала ему, что это настоящая, правдивая история жизни Джино Сантанджело. Но кому тогда было хоть что-то известно о Джино Сантанджело? Единственная газета, которую Уоррис изредка держал в руках, была «Варайети». Но имя запало в память. Как Микки Коэн, Мейер Лански — имя вроде бы знакомо, но вот сам человек…

Он поставил себе целью узнать все, что только можно узнать. Уоррис решил, что когда соберет достаточно информации, то со сценарием в руках отправится к Лаки и потребует, чтобы она познакомила с ним своего отца. Расчет делался на то, что сценарий либо понравится Джино — ив таком случае он с радостью даст денег на съемки, либо нет — и тогда он с радостью даст денег Уоррису на съемки любого другого фильма, при условии, что все копии «Застреленного» будут уничтожены.

Ситуация складывалась беспроигрышная. Лаки в ней отводилась роль связующего звена. Однако вопрос являлся настолько деликатным, что говорить о нем можно лишь с глазу на глаз — а как этого с ней добиться? В конце концов Уоррису удалось купить приглашение на открытие «Маджириано» — у какой-то королевы порнофильмов, которая и так уже числилась в списке гостей, благодаря Тини Мартино. Уоррис заплатил ей сто долларов, помимо которых ему пришлось еще и трахнуть августейшую персону.

И вот он здесь — сидит в ожидании своего хода. Карты сданы. У него на руках туз. В любом случае победа принадлежит ему.

Зарегистрировавшись, Дарио поднялся в свой номер, принял душ, облачился в смокинг и направился вниз.

Вокруг он не видел ни одного знакомого лица. Его тоже никто не знал. Он прошел к стойке бара и заказал себе виски. Боже! Кому все это нужно? Ему-то и требуется всего лишь переговорить со своей сукой-сестрой и тут же свалить отсюда.

Рудольфе Кроун вцепился в руку проходившей мимо его столика Лаки. Он был пьян, волосы потными прядями свешивались на лоб.

— Мы сделали это, девочка, мы это сделали, — мурлыкнул он.

Лаки грубым движением вырвала свою руку. Не было такого месяца, чтобы Рудольфе Кроун не опоздал со своим очередным взносом. А во время профсоюзной забастовки он вообще попытался выскользнуть из ее рук, так что ей пришлось вновь напомнить ему о своей первоначальной угрозе. А теперь, видите ли, он льет пьяные слезы умиления. «Мы это сделали!»

— Неужели ты не присядешь и не выпьешь со мной и моими друзьями? — Это было похоже на рыдание. — Им так хочется познакомиться с тобой, они столько о тебе слышали!

Лаки обвела сидевших за столом мужчин быстрым взглядом. Они показались ей сборищем каких-то ублюдков — ни одной достойной личности. И спутницы выглядели как самые дешевые голливудские шлюхи.

— Очень жаль, но сейчас у меня нет времени, — проговорила она холодно. — Желаю вам приятно провести время. — Она двинулась дальше.

— Он мне не понравился, — шепнул ей Коста.

— А кому он нравится? — ответила Лаки. — Но деньги платит неплохие. — Она помахала рукой Тини Мартино, стоявшему в компании пятнадцатилетней восходящей кинозвезды и ее матери.

— Отвратительно, — выдохнул Коста.

— Нисколько. — Лаки рассмеялась. — Это жизнь. Энцо приветствовал ее стоя. Он заключил Лаки в по-родственному теплые объятия.

— Поздравляю тебя! Ты все-таки сделала это! Глаза Лаки просияли.

— Правда? Правда?

— Безусловно. Я с самого начала знал, что в тебе это есть. — Он поднял бокал с виски. — Никогда я не сомневался в тебе, Лаки, ни одной долбаной минуты, прости мне мой грубый язык.

Последовавшие за этим несколько часов стали счастливейшими в ее жизни. Она и в самом деле королева и наслаждалась каждым мгновением происходившего вокруг. Она присаживалась к столам, танцевала, болтала. Где-то в толпе мелькнуло лицо Дарио. Она была искренне рада, что брат все же приехал.

— Почему ты не позвонил? Не сказал, что сможешь приехать?

Смущенный ее словами, Дарио сразу же напрягся.

— Мне нужно поговорить с тобой, — глядя в сторону, произнес он.

— Разыщи меня немного позже, — успела бросить ему Лаки до того, как вновь закружиться в танце.

Партнерами ее были знаменитости и вовсе никому не знакомые мужчины. Она танцевала, ела, пила и чувствовала себя на вершине счастья. Ровно в полночь она собственной рукой бросила кости на зеленое сукно, а затем раскрутила рулетку. После этого входные двери были раскрыты для публики, а приглашенные удалились в «Белую гостиную», где прибывший из Англии Эл Кинг, звезда рока и соул, готовился блеснуть своим талантом. У него и вправду такой голос, от которого у Лаки холодок побежал по спине. Будучи белым, Эл Кинг пел соул так, как и следует: по-негритянски расслабленно и чувственно.

Затем все вышли полюбоваться устроенным вокруг М-образного бассейна фейерверком, причем те, кто помоложе, скинули с себя одежду и тут же поплюхались в воду. Лаки боролась с искушением присоединиться к ним. Ей приходилось отдавать себе отчет в том, что это будет неверно понято. Нужно сдерживать в себе вспышки этой неукротимой импульсивности. Тем, что она сделала, она заслужила уважение. Этим не бросаются. Не стоит в их глазах превращаться в недалекую, доступную каждому дурочку.

Оставалось лишь одно: стоять с улыбкой возле бассейна, взирать на все и знать — это успех!

Дарио со скучным и мрачным видом бродил где-то на задворках празднества. Разыщи меня позже, как же! За весь вечер эта сука ни разу не присела.

Он не сводил взгляда с ее фигуры, стоявшей у бассейна и сверкавшей блеском драгоценностей, стоивших целое состояние. За кого она себя принимает? Его пронзило детское, мальчишеское желание подойти сейчас к сестре сзади и спихнуть ее в бассейн. Так он и решил сделать. А что? Уж больно у нее довольный собою вид.

Дарио направился к ней, но как только он приблизился, Лаки обернулась.

— Дарио, вот ты где. А я искала тебя. Ложь!

— Ночь уже почти заканчивается. Почему бы нам с тобой не позавтракать утром вместе? Он закусил нижнюю губу.

— Я не рассчитывал задерживаться здесь так надолго.

В демонстративном изумлении Лаки подняла бровь.

— Вот как? Что же это за срочное дело, ради которого ты обязан побыстрее вернуться?

Сука! Сука! Сука!

— О'кей, завтрак вместе, — пробормотал он. — Мне многое нужно сказать тебе.

— Вот и хорошо. Какая приятная перемена. В десять утра, ресторан «Патио».

Голубые его глаза смотрели на Лаки с болью и жалостью. Дарио раскрыл рот, чтобы сказать что-нибудь обидное.

Уоррис Чартере выбрал именно этот момент, чтобы сделать свой ход. Ступив между братом и сестрой, он слащавым голосом произнес:

— Маленькая Лаки Сант! Кто бы мог подумать! Лаки смерила его недоумевающим взглядом.

— Кто вы?

— Кто я? Да ты шутишь'.

Она быстрым движением глаз осмотрелась вокруг.

Боджи находился неподалеку.

— Мы будем играть в загадки, или ты просто назовешь мне свое имя? — с вызывающей резкостью спросила Лаки.

Уоррис не обратил на ее тон никакого внимания.

— Ты хочешь честно признаться, что не помнишь меня? Я же учил тебя водить машину. Я учил тебя куче вещей. Ты, я, Олимпия — вспомнила? Три мушкетера?

Лаки смотрела на него с нескрываемым удивлением.

— Господи помилуй! Уоррис Чартере! Откуда это ты выполз? И что с тобой случилось? Вид у тебя просто ужасный!

Дарио внимательно рассматривал объект нападок сестры. Ему он вовсе не казался ужасным. Наоборот, скорее, привлекательным. А мешочки под глазами чертовски возбуждали и притягивали.

— Рад видеть, что ты ни чуточки не изменилась, — сухо произнес Уоррис.

— О, еще как изменилась, можешь быть уверен. — На мгновение она смолкла, а затем в задумчивости добавила:

— Что тебе нужно, Уоррис?

— С чего ты взяла, что мне что-то нужно?

— Брось. Если хочешь сказать, что приехал, чтобы приветствовать меня — можешь не трудиться. Так что же тебе нужно?

Уоррис скосил взгляд на Дарио.

— Поговорить с тобой.

Лаки повела рукой вокруг себя.

— У меня сейчас нет настроения вести задушевные беседы. Как-нибудь потом.

— Зато у меня есть кое-что небезынтересное для тебя и, — он сделал многозначительную паузу, — для твоего отца.

Чем таким мог обладать Уоррис Чартере, что заинтересовало бы ее или Джино?

— Мне это безразлично.

— Ты изменишь свою точку зрения, как только увидишь это.

— В таком случае прекрати корчить из себя Мистера Загадку и говори прямо. Насчет него можешь не волноваться, это мой брат. Ну же?

Уоррис не удержался и еще раз внимательно посмотрел на белокурого юношу. Он заметил его еще раньше, когда тот в одиночестве сидел у стойки бара. Мелькнула мысль, не актер ли од… и если вдруг да, то, возможно, он согласится на маленькую, но интересную роль в одном из порнофильмов? Слава Богу, что тогда он все же сдержал себя и не спросил!

— В моем распоряжении сценарий. Это история жизни твоего отца. Я думал, что ему стоит ознакомиться с ним до того, как я запущу производство.

Лаки зевнула.

— Так пошли его отцу — тебя же никто не останавливает. — Она заметила Косту, махнула ему рукой. — Спокойной ночи, Уоррис! Это было просто замечательно — повидаться с тобой вновь!

Она зашагала прочь, не удостоив Чартерса даже прощальным взглядом.

— Дерьмо! — со злостью произнес Уоррис. Стоявший рядом Дарио опустил голову вниз — со стороны это выглядело как согласие. У него было такое ощущение, что человек этот поможет ему добраться до Лаки. Не уверенность, а лишь ощущение. Но ничего, позже выяснится. Он протянул Уоррису руку.

— Меня зовут Дарио Сантанджело. Может быть, я окажусь в состоянии помочь вам.

За всю ночь ей всего несколько раз представилась возможность увидеть Марко. Взгляд через весь зал, улыбка. Он так же напряженно работал в толпе гостей, как и она: комплименты знаменитости, обаяние и шарм другим приглашенным и строгий проверяющий взгляд своим людям — все ли идет, как нужно?

Когда Лаки подвели к Элу Кингу, чтобы познакомить с певцом, рядом как из-под земли вырос вдруг Марко и незаметно для окружающих мягко оттеснил Лаки к ее столику, за которым сидел Энцо. У Эла Кинга была определенная репутация. Как, впрочем, и у Лаки. Марко счел за лучшее держать их подальше друг от друга.

Не прошло после этого и трех минут, как вокруг Кинга уже крутились три очень внимательные и любезные дамы. Усмехнувшись, Лаки заметила, что Марко на всякий случай, чтобы не промахнуться, подослал к певцу брюнетку, рыжеволосую и пепельную блондинку — он играл наверняка. Мог бы и не беспокоиться. Какими бы пригожими звезды, любимцы толпы, ни были, она терпеть не могла ложиться с ними в постель. Подумаешь — какую услугу они оказывают, согласившись разделить с тобой ту часть своего тела, о которой мечтают миллионы и миллионы женщин. Ту самую часть, которая имела уже порядочный километраж, требовала бережного управления собою и всяческого пиетета. Исполнение ею своих обязанностей никогда даже и не приближалось к средне-стандартному, в особенности же — в закрытых помещениях.

По одну сторону от Энцо сидела сопровождавшая его и его сына блондинка, по другую — молодая особа с огромным бюстом, которая привлекла его внимание несколькими часами раньше.

— Ты удовлетворена? — ласково спросил Энцо у Лаки.

— Более чем. — Она улыбнулась.

— Отлично. Замечательно. — Подавшись к Лаки, он прошептал ей в ухо:

— Знаешь, кого это вонючее дерьмо Кроун привел сюда сегодня?

Непроизвольным движением Лаки повернула голову, чтобы посмотреть через весь зал на занимаемый Рудольфе Кроуном столик. Сидевшие за ним люди были пьяны и разговаривали между собой излишне громкими голосами.

— Кого?

Энцо скорчил гримасу.

— Наверное, будет лучше, если я сейчас промолчу.

— Кого? — настаивала Лаки.

— Близнецов Кассари.

Лаки ощутила, как похолодел ее голос.

— Не верю.

— Ты считаешь, что Энцо Боннатти лжет? — мягко спросил он ее.

— Нет, я вовсе не это имела в виду. Я хотела сказать, что он вряд ли решился бы на такое.

— И все-таки это так. Он просто законченный долбаный тупица. Может, он и сам об этом не знает. Мне нужно будет послать к нему людей, которые объяснили бы ему, в чем тут дело.

Близнецы Кассари. Дети Розового Банана от его первого брака. Лаки никогда в жизни их не видела. Ей было это ни к чему. Их отец убил ее мать. К тому же Джино сам стремился избавиться от Банана — и преуспел в этом. Она вынудила Косту признаться в этом. Энцо впоследствии подтвердил информацию.

— Как только они посмели появиться в моем отеле, — возмутилась Лаки. — Я хочу, чтобы их вышвырнули вон… немедленно.

— Пусть остаются, придурки. Дело уже близится к концу. Стоит ли портить праздник из-за каких-то недоумков? Не беспокойся, больше они здесь никогда не покажутся. Я сам прослежу за этим — они будут знать, что сюда путь им заказан. Почту за честь оказать тебе эту услугу.

Лаки поцеловала его в щеку.

— Спасибо, Энцо.

В последний раз она бросила взгляд в сторону Рудольфе Кроуна. Ну и свинья. Он и в самом деле заслужил, чтобы ему отрезали яйца.

Было уже четыре часа утра, но празднество все продолжалось. Наконец Лаки поняла, что пора уже оставить гостей. Разыскав Косту, она прошептала ему в ухо:

— Я отправляюсь спать. Фантастический получился вечер, а?

— Великолепный.

— А ты почему все еще шляешься здесь? Ведь тебе-то уже давно пора в постель!

— Мне хочется рассказать об этом вечере Джино в деталях, от начала до самого конца. Я рассчитываю проводить последнего гостя.

Джино. Джино. Джино. Проклятый Коста никогда не даст забыть о нем.

— Ну конечно, — довольно прохладным голосом сказала Лаки. — Развлекайся. До завтра.

В кабине личного лифта она поднялась в пентхаус. Молчаливый Боджи, сопровождавший ее, проверил, нет ли в номере каких-либо незваных гостей, после чего прошел в отведенную ему комнату. Они жили в раздельных помещениях, но в случае опасности Лаки стоило лишь нажать одну из предусмотрительно расположенных кнопок — и в течение нескольких секунд Боджи пришел бы на помощь.

В голове ее беспорядочно метались мысли. Зачем нужно Рудольфе приводить близнецов Кассари в ее отель? Чего хотел Дарио? Правильно ли она поступила, без колебаний отказавшись выслушать Уорриса Чартерса?

Сбросив туфли от Шарля Журдена, Лаки подошла к полке с дисками, выбрала один — Марвина Гея «Что происходит?». Номер заполнили спокойные, расслабляющие звуки музыки.

Сколько Марко потребуется времени, чтобы подняться сюда? Пять минут? Десять? Вряд ли больше.

Забросив руку за спину, она с тихим щелчком расстегнула застежку, и черный «альстон» без звука соскользнул на пол. Подобрав с полу платье, Лаки прошла в спальню и выбрала в шкафу свою самую любимую и самую поношенную спортивную майку. Ту самую, что она носила вот уже лет десять. Марко часто приходилось видеть ее в ней… хотя и довольно давно.

В ванной комнате она тщательно удалила с лица всю косметику, сняла драгоценности, энергичными движениями расчесала волосы и аккуратно уложила их. Выглядела она сейчас как четырнадцатилетняя девочка. Затем Лаки встала под душ и полностью подготовила себя к встрече с мужчиной, которого любила так долго.

Она была полностью готова, когда раздался его стук в дверь.

— Что же тебя задержало? — мягко спросила Лаки.

— Всего пятнадцать минут… Эй, вы только взгляните на нее. Что это ты с собой сделала? Лаки улыбнулась.

— Завела часы в обратную сторону. Нравится? Сейчас ты видишь меня такой, какая я и на самом деле есть.

Марко выглядел озадаченным. Перед ним стояла вовсе не исполненная чувственности молодая женщина, как всего несколько минут назад. Теперь это была та девушка, которую он знал когда-то давно.

— Господи, да ты похожа на настоящего ребенка.

— Так ты и называл меня. Ты и Джино.

Он был совершенно сбит с толку.

Положив руки на бедра, Лаки в упор рассматривала его: длинные обнаженные загорелые ноги расставлены широко в стороны, голова склонена на бок, в глазах опасный блеск.

— Эй, мистер, вы что, решили сыграть в доктора? Марко рассмеялся.

— Глупышка. Ты заставляешь меня чувствовать себя старым развратником.

— Ну так давай. Будь им. Сегодня я делаю исключение. Первое и последнее — если ты останешься женатым.

— Лаки. — Он сжал ее лицо меж своих ладоней и медленно, очень медленно поцеловал.

Она ответила ему со сдерживаемой в течение десяти лет страстью, язык ее торопился проникнуть в его рот, пробежать по его губам, зубам, небу. Она почувствовала, как твердеет и напрягается его плоть.

— Пусть сегодняшний день станет исключением, которое запомним мы оба, — прошептала она.

Они продолжали целоваться, а потом руки Марко, не торопясь, как бы лениво, поползли вниз, к ее грудям, прикрытым лишь тонкой, уже износившейся тканью майки. Пальцы легли на соски, стали нежно ласкать их.

— Хорошо… Мне так хорошо… — прошептала она.

— Можешь сказать это еще раз.

— Скажу… я скажу…

Руки его проникли под майку, однако Марко не попытался снять ее, он только гладил и сжимал расслабившееся, ставшее податливым тело Лаки.

— Ты сводишь меня с ума, — выдохнула она наконец. — Давай разденемся и покончим с этим.

— Ради Бога, Лаки, я же не зубной врач!

— Марко! Но я уже не могу ждать! Я ждала десять проклятых лет.

Движения его стали такими быстрыми, что она не сразу поняла, что произошло. Одежда куда-то исчезла, сама она оказалась сначала на его плече, затем в постели, под его крепким, мускулистым телом, и вот он уже проник внутрь ее, и с такой энергией заходила в ней его плоть, что у Лаки мелькнула мысль — а выдержит ли его сердце?

Но тут же мысли оказались отброшенными, всякие мысли. Она кончала так быстро и так остро, что едва не теряла сознание от удовольствия. Со стоном раненого животного кончал и Марко.

Мокрые от пота, превратившиеся в единое целое, они расслабленно рассмеялись.

— Никогда больше не подпускай меня к себе так близко, — проговорил Марко. — Посмотри, что я с тобой сделал.

— Ты сделал то, чего мне всегда хотелось. — Лаки поднялась на локте, жадными глазами стала рассматривать его тело, покрытое темным загаром и густыми черными волосами. Пальчики ее легонько пробежали по его груди. — А ты знаешь, как долго я об этом мечтала? Хоть можешь себе представить?

Марко покачал головой, улыбнулся.

Лаки положила голову ему на грудь, начала целовать ее, опускаясь все ниже: соски, живот, пах… Уставший было член стал тут же пробуждаться к жизни. Лаки чуть помедлила.

— А ты, Марко? Давно ли ты меня хочешь? Когда я была маленькой девочкой, когда ты возил меня на машине — тогда ты тоже хотел меня? Соблазняло тебя тогда мое девчоночье тело?

— Тогда ты была абсолютно невыносимой. Взяв в рот его наполовину увеличившийся в размере член, Лаки осторожно стиснула его зубами. Лицо Марко испуганно вздрогнуло.

— Эй!

— Я вовсе не собираюсь его откусывать, — голосом невинной девочки проговорила Лаки. — С чего бы это я стала делать такую гадкую вещь?

Он сел в постели, привлек ее к себе, и они вновь принялись целовать друг друга. Лаки должна была честно признаться самой себе, что никогда прежде поцелуи не доставляли ей такого наслаждения. С Марко все было совсем по-другому. В кончике его языка таилась некая магическая сила, и когда он покидал ее рот и опускался к соскам, ей казалось, что она уже умерла и в этот самый момент возносится на небеса. С губ ее готовы были сорваться слова любви. Но Лаки знала, что должна молчать. Ведь он все еще был женат. Черт побери! Почему он до сих пор женат?

Она оттолкнула Марко в сторону и потянулась за сигаретой, одновременно с этим натягивая на себя простыню.

— А тебе известно, что на открытии присутствовали двое близнецов Кассари? — вдруг спросила она.

— Да, — настороженно ответил Марко. — Мне не хотелось портить тебе праздник.

— Если кто-нибудь сказал бы мне о них раньше, их можно было бы просто вышвырнуть вон.

— Ну конечно. А Рудольфе поднял бы истерику из-за того, как несправедливо обошлись с его друзьями. Все вышло случайно. Я думаю, он ни о чем и не знал.

— Энцо сказал, что позаботится о том, чтобы Рудольфе узнал об этом.

— Вот и хорошо. — Он вытащил у нее изо рта сигарету, затушил в пепельнице. Потянул на себя простыню.

— Иди ко мне, малышка.

Во второй раз они делали это уже не торопясь. Они начали понемногу понимать друг друга — какие позы, какие движения приносили удовольствие, какие — нет.

Лаки смотрела на Марко так, как никогда еще до этого не смотрела на мужчину. Глаза у него зеленовато-серые, в обрамлении густых черных ресниц. Большие руки. Крепкое, какое-то твердое тело — ни одного мягкого местечка. На бедре его она увидела шрам, и ей тут же захотелось узнать, откуда он там появился. Марко начал рассказывать ей о своей жизни. Впервые он раскрывался перед ней, и Лаки ловила каждое слово. Марко говорил о том, чем ему приходилось заниматься, о неуспокоенности, в которой он пребывал до того, пока мать не предложила ему прийти к Джино.

— Она оказалась права. — Марко пожал плечами. — Мы не виделись с ним много лет, и все же он принял меня, как родного сына. Твой отец — великий человек. Ты должна гордиться им.