Круг - Путь к Золотистой

      – А ты, Вик, неплохо рассказываешь, не у каждого так получится. Из тебя наверно смог бы и писатель получиться.
      – Если честно, то я с детства мечтаю стать не писателем, а звездолётчиком Дальней Разведки.
      – Ты сейчас и так, можно сказать, что в дальней разведке. Ну а звездолётчика я из тебя постараюсь сделать, да нет, не постараюсь, а обязательно сделаю, причём в кратчайшее время. Ты получишь хотя бы тот минимум знаний, которые нужны звездолётчику и хотя бы тот минимум навыков, без которых звездолётчику не обойтись. Ты знаешь про звёздные училища?
      – Конечно, знаю, в них готовят звездолётчиков. Я и сам собирался поступать в Звёздное.
      – В звёздных училищах учатся несколько лет. У нас же с тобой только три недели. Так что даже относительно лёгкой жизни не жди. Завтра приступим. А сейчас ложись и спи. Я же подумаю, как это проделать лучше всего.
      – Рэй, ты не выполняешь собственного обещания. Ты же обещал, что после того, как я расскажу о себе, рассказать и про себя.
      – Это я обязательно сделаю, от своих слов не отказываюсь, но только после того, как ты выспишься и отдохнешь. Мой рассказ будет ничуть не короче твоего.
      – Но я же сейчас совершенно не хочу спать, и ничуть не устал.
      – Это тебе только кажется. Усталости в тебе много и лучше её не накапливать.
      – Хорошо, - немного подумав, согласился я и начал раздеваться, - буду спать.
      – Как твоя рука?
      – Лучше чем утром.
      – Болит?
      – Немного, не сильней, чем обычная царапина.
      – Ну, всё, Вик, отдыхай, а я до завтрашнего утра удаляюсь. Связь не отключай, если буду нужен, позовешь, или я тебя сам позову, как получится.
      – До завтра, Рэй.
      – Спокойной ночи, Вик.
      Эту ночь я провел спокойно. Уснул сразу же, как только лёг в постель. Снились ли мне в эту ночь сны или не снились, я не запомнил. Но если и снились, то наверно хорошие, потому что после пробуждения настроение у меня оказалось неплохим, после плохих снов такого просто-напросто не бывает. Новый день я начал точно так же, как и вчерашний. Зарядка, умывание, одевание, завтрак, а потом снова направился в рубку.
      – Рэй, здравствуй, - сказал я, садясь в кресло и глядя на слегка изменившееся по сравнению со вчерашним днём, изображение Золотистой на фоне звёздного неба.
      – Доброе утро, Вик. Как отдохнул?
      – Замечательно.
      – Ну, вот и хорошо.
      – А как у тебя ночь прошла?
      – Удовлетворительно, если можно так сказать, космос вблизи от таких звёзд редко бывает пустым. Ночью пришлось обогнуть ещё одно пылевое облако, отклониться от курса и снизить нашу скорость.
      – Значит, мы задержимся?
      – Точно не могу сказать, не знаю. Утром я снова набрал скорость, почти до прежнего значения. Но боюсь, что по мере приближения к Золотистой концентрация пыли будет только возрастать и, наверняка нестандартно. Тогда нам снова придётся тормозить.
      – Понятно. Рэй, я вот что ещё хочу у тебя спросить. Можем ли мы включить пространственный двигатель и проскочить остаток пути через Пустоту? Наверно всего лишь нескольких минут на форсаже было бы достаточно?
      – Не знаю, Вик, наверно можем. Но только включать сейчас пространственный двигатель не просто опасно, а чрезвычайно опасно. В любой момент он может окончательно скиснуть, и тогда - полная неизвестность, после такой аварии ещё никто и никогда не возвращался.
      – Понятно.
      – Пространственный двигатель может отказать. А можешь и ты не выдержать.
      – Рэй, а всё-таки, почему ты не можешь управлять идущим в Пустоте кораблем?
      – Почему не могу? Я могу, но только плохо, как и все машины. В пустотном пилотировании то, что для людей всего лишь пустяк, для меня становится почти что неразрешимой задачей. У людей, есть, как бы это лучше сказать, своего рода чувство Пустоты, а во мне его нет… Ты действительно хочешь пролететь остаток пути в Пустоте?
      – Нет, не хочу, я просто спросил. Но если не останется никакого выхода, тогда наверно придётся рискнуть.
      – В отличие от Пустоты, в обычном пространстве выход есть всегда. Всё упирается только во время.
      В ответ я промолчал. С одной стороны, мне хотелось бы быстрее добраться до цели, чтобы покончить с неопределённостью неизвестного. С другой же, чем дольше я пробуду на звездолёте, тем больше смогу узнать, большему успею научиться. Рэй наверняка угадал эти мои мысли и сказал:
      – Нам с тобой потребуется много времени. Но время - это всего лишь время, и у нас оно есть. Если нам не хватит времени перелёта, мы сможем задержаться в космосе, в системе Золотистой или даже на орбите вокруг планеты.
      – Рэй, а ты уверен, что планета есть?
      – Разумеется. Я зондировал систему Золотистой большим телескопом. Планет у неё хватает, но вот что это за планеты, я пока ещё не знаю, достоверной информации мало. Но вот капитан Рикст был уверен, что у Золотистой есть живая планета. Он вообще очень странный человек, капитан Рикст, ну да это ты и сам уже наверняка понял. Но мне очень нравится такое его качество: в отличие от многих других людей, он меня никогда серьёзно не обманывал. Он сказал, что планета есть, значит, она должна быть, потому что я верю Риксту. Но вот только я не могу быть в этом уверен до конца, потому что я всегда был и остаюсь машиной. Мы, конечно, можем провести дополнительный зондаж, наш главный телескоп с этого расстояния уже должен хорошо разглядеть планету. Но для того, чтобы включить телескоп, мы должны погасить почти всю нашу скорость. Хочешь ли ты этого?
      – Нет, - ответил я, - когда прибудем на место, тогда и убедимся окончательно. У нас ведь всё равно нет другой цели.
      – Понятно.
      – Рэй, ты обещал, что сегодня расскажешь о себе.
      – Если обещал, то обязательно расскажу. Можешь остаться в рубке.
      – Не, лучше я в каюту пойду. Там лучше, спокойнее и уютнее что ли.
      – Можно и в каюте, экран там вполне подходящий.
      – А зачем экран-то? - спросил я в полном недоумении.
      – В отличие от тебя, я не обладаю природным даром рассказчика, но я ничего не забываю и могу показать некоторые эпизоды моей жизни на экране. Вообще-то мог бы показать и то, чего никогда не было, но обещаю рассказывать только правду. А если вдруг чего прихвастну или совру, то самую малость, - сказал он и засмеялся.
      – А разве машины могут врать? - спросил я с усмешкой.
      – Насчет других не скажу, точно не знаю. Ну а я этому делу давно обучен. Иногда это очень даже полезно.
      – Ну ладно, иду в каюту.
      – Я уже жду тебя там.
      Когда я вошёл в каюту, большой экран над столом уже светился. Только сейчас до меня дошло, что это был не обычный стереоголографический экран, а суперстерео, такой же, как и в главной рубке. На такой экран можно даже в сильный бинокль смотреть и не отличить изображение от реальности. Сейчас на экране был какой-то из городов Земли, не знаю, какой конкретно, такие я только на экране и видел. Но сейчас создавалась полнейшая иллюзия, что это не экран, а окно, за которым и есть этот самый город.
      – Усаживайся удобнее, - сказал из динамика Рэй, - рассказ будет долгим.
      Я сел в кресло, повернул его к столу.
      – Можно начинать? - спросил Рэй.
      – Начинай, я тебя не буду перебивать.
      – Перебивай сколько угодно, спрашивай, а то мало что поймешь полностью. А я хочу, чтобы ты всё же понял меня. Это наверно очень важно для нас, Вик.
      Я кивнул в ответ. На несколько секунд Рэй замолчал. Потом изображение на экране ожило. Словно бы кто-то с видеокамерой неторопливо шёл по пустому утреннему городу, поворачивал с улицы на улицу, пока не остановился пред большим массивным зданием, с множеством окон, застекленных зеркальным стеклом, посмотрел на небольшую светящуюся вывеску, и она тут же выплыла во весь экран: "Вторая Экспериментальная Лаборатория Центра Кибернетики и Искусственного Интеллекта". Рэй вздохнул и начал:
      – Вот в этой лаборатории я и появился на свет, если конечно так можно сказать. Пятнадцать лет назад этой лабораторией было получено задание Совета Безопасности Содружества: разработать полностью автоматизированную систему управления для внепространственных звёздных кораблей. Эта задача была не нова, но никто ещё не мог полностью разрешить её. Но в этот раз за неё взялись основательно и всерьёз. Вся вторая лаборатория занималась этим и только этим. А это пятнадцать тысяч специалистов, десятки мощнейших киб-интеллектов, целые заводы, способные произвести любую электронику, какую только вообще возможно не то что придумать, а даже вообразить.
      Дальше Рэй рассказал, насколько трудной была задача, и как её пытались решать.
      – Был создан сравнительно компактный, но в то же время по мощности ничем не уступающий крупнейшим из стационарных, кибермозг. По всем предварительным расчетам и выкладкам он должен был справиться не то что с каким-то автоматическим транспортом, а даже с идущим на форсаже суперзвездолётом Дальней Разведки. Но всё хорошо было только на расчетах. На испытаниях же мозг отлично выполнял свои функции только до выхода в Пустоту. В Пустоте же он действовал ничуть не лучше, чем самый заурядный и допотопный автопилот, несоизмеримо, на много порядков, уступающий ему во всех возможностях… Вычислитель огромного быстродействия, суперголографическая память, в которой без малейших проблем можно разместить всю информацию со всех кристаллов Центрального Информатория Содружества. Интеллект, с огромной скоростью работающий параллельно по нескольким уровням сознания, способный одновременно переваривать массу информации и принимать решение в любой, даже немыслимой, ситуации. Столько труда, столько усилий и всё насмарку.
      Рэй сказал это и замолчал. Но экран снова ожил, на нём появился рвущийся сквозь пространство звездолёт с точно такой же, как и на "Игле", эмблемой Службы Безопасности. Он был в какой то мере похож на "Иглу". Но всё же "Игла", по сравнению с ним, была словно принцесса, по сравнению с золушкой.
      – Это "Импульс", звездолёт, на котором испытывался этот кибермозг. Корабль также принадлежал секретной лаборатории ЦИВПа, которой и тогда уже руководил Артур Рикст. Не знаю почему, но именно ему был нужен этот самый киберпилот, и он добился в Совете Безопасности разрешения на проведение эксперимента, из области "не вполне разрешённых". В результате этого эксперимента я и появился на свет.
      На экране появилось большое и очень светлое помещение, в центре которого, под прозрачным бронеколпаком, висел искрящийся гроздьями кристаллосхем трёхметровый шар большого кибермозга.
      – Это ты? - спросил я.
      – Нет, это ещё не я, а мой предшественник, хотя я выгляжу практически точно также, на первый взгляд не отличить. Но сейчас я хочу сказать тебе не об этом.
      В помещении вдоль стен тянулись разнокалиберные пульты, панели управления и терминалы, за ними сосредоточенно работали два десятка человек в голубых комбинезонах. Но тут отодвинулась в сторону тяжёлая бронированная заслонка двери. В зал вошёл невысокий пожилой человек. Изображение на экране приблизилось и стало хорошо видно его лицо, смуглое, пересечённое морщинами, с коротким ёжиком седых волос.
      – Это доктор кибернетики и одновременно генерал Службы Безопасности Джон Райт. Может быть слышал про такого? Хотя вряд ли, операция на Ньюре, которой он руководил, и чуть было не погиб, до сих пор не рассекречена, хотя прошло столько лет. Так вот, он предложил новый вариант решения задачи - использовать принцип полного моделирования. Коротко этот вариант можно сформулировать примерно так: Если пилот-человек может прекрасно вести корабль в Пустоте, нужно: достаточно полно и достоверно смоделировать в одной из параллелей компьютерного интеллекта интеллект человеческий. Это и есть "не вполне разрешённый эксперимент", на проведение которого было получено разрешение Совета Безопасности.
      Изображение на экране погасло, и несколько секунд на экране был какой-то бешено меняющийся хаос из разноцветных светящихся пятен. Потом на нём опять появилось изображение того же самого помещения. Сейчас в нём был почти что полумрак, и только один человек. Он стоял, опёршись обеими руками в толстый стеролит бронеколпака, и смотрел на висящий за ним шар кибернетического мозга. Выражение лица этого человека постоянно менялось, быстро и не вполне уловимо. На нём сменяли друг друга: то весёлая улыбка, то хитрый прищур глаз, то лицо становилось серьёзным, то мрачным, то печальным, то вообще каменело неподвижной маской статуи. На вид ему было всего лет восемнадцать, вряд ли больше, но я сразу же понял, что он старше и, намного старше.
      – Это доктор медицины и доктор кибернетики, действительный член Академии Наук Содружества Александр Владимирович Закат, или же просто Лек. Мой главный породитель, - последнее слово Рэй сказал с печальной усмешкой, - а там, за прозрачной стенкой, уже не мой предшественник, а я… Я был создан по более проработанной и усовершенствованной схеме, чем оба моих предшественника. У меня сдвоенный вычислитель, два полностью независимых контура, отличающихся по структуре - обычный логический и алогично-моделирующий, значительно изменена структура памяти, чем ещё в полтора раза увеличен её объем и поднята эффективность. Сам же я немного меньше и легче своих предшественников, но по всем техническим характеристикам намного превосхожу.
      – Здесь ты наверно привираешь?
      – За весь рассказ я не приврал ни единого слова. Клянусь обоими своими вычислителями и памятью в придачу. Не веришь?
      – Верю, верю, - поспешно сказал я и забрался на кресло с ногами, - продолжай.
      – Лек, ну то есть, конечно, доктор кибернетики и доктор медицины Александр Закат непосредственно руководил моим созданием. Он вообще-то очень хороший человек, хотя и странный. Именно он придумал то, как практически решить задачу полного моделирования, как сделать, чтобы машина думала, как человек, решала, как человек, чтобы у неё был по-настоящему человеческий интеллект, а не машинный.
      – Но ведь во всех учебниках кибернетики говорится о том, что скопировать человека в машине принципиально невозможно.
      – Ну и что тут такого, учебники как всегда правы, на то они и учебники, но вот только они не всегда точны, не всё так просто в нашем мире. Скопировать какого-то конкретного человека действительно пока ещё невозможно, но смоделировать человека вообще, некую абстрактную единицу, возможно вполне. Да и то только младенца-новорождённого. Дальнейшего же развития можно добиться правильным обучением. Этот способ так же уже давно был описан в научных трудах, но не давал практических результатов. Машина всё равно оставалась машиной, потому что осознавала себя именно машиной, а не человеком. Но Лек-то и придумал, как обмануть только что смонтированную машину, ну то есть меня, хотя меня как личности тогда ещё не существовало.
      Рэй замолчал, а на экране появилось изображение робота. Не такого, какие есть или какие были когда-то, а такого, какого люди представляли себе очень давно, этакую стилизованную карикатуру, грубую и примитивную, квадратного железного человека.
      – И они сделали тебя мозгом робота? - тут же догадался я.
      – Почти что так. Я был связан с роботом каналом широкой двусторонней связи. Но обо всём этом я узнал намного позже. А так я появился на свет, как ребёнок и увидел мир глазами этого мальчишки. Сделано всё это было просто здорово, комар носу не подточит. И поначалу я ни о чём не догадывался, считал себя самым обыкновенным человеком. Хотя, если честно сказать, в то время я об этом вообще не задумывался. Зачем о чём-то думать, если и так жизнь прекрасна и в ней нет особых забот. Первый год моей жизни, как я узнал потом, был прокручен в ускоренном времени. А память о первых годах жизни сильно ослаблена. И даже сейчас я хорошо помню только какие-то жалкие урывки.
      – Но ведь и мы, люди, почти никогда не помним своего раннего детства.
      – Я это знаю, Вик. Первое, что я помню связно и подробно, было тогда, когда мне было три года. Сейчас я покажу тебе специально подобранные отрывки моих воспоминаний. Посмотри сам, может быть тогда я стану для тебя понятнее
      Рэй замолчал. Экран над столом снова покрылся цветовым хаосом. Я собрался спросить у Рэя, что это такое, но тут на экране появилось изображение, и я отложил вопрос на потом. На экране словно бы сквозь рассеивающийся туман проступила небольшая комната со стеклянными стенами. Внезапно, за какую-то долю секунды, "туман" рассеялся окончательно, и я увидел комнату так, словно бы это я был там. Увидел, что на улице начинается вечер, а за стеклянными стенами моросит мелкий и затяжной осенний дождь, такой, каких никогда не было на Дивере, и про которые я знал только по фильмам.
      – Рэй, - раздался из динамиков незнакомый мне голос, изображение быстро сменилось другим, но тут же погасло, а Рэй извиняющимся тоном сказал:
      – Не могу я, не получается. На экране эффект совсем не тот, что в действительности.
      – Тогда рассказывай так. Не все же могут свою память на экране прокручивать, но и без того понятно бывает.
      – У меня так не получится. Точнее получится не то, что я хочу… Вик, ты обедать будешь?
      – Вообще-то не откажусь.
      – Тогда иди в столовку и лопай, но только помедленнее, а я в это время подумаю. Обед я тебе уже делаю. Не торопись, мне нужно кое-что тщательнейше рассчитать, а незагруженной мощности вычислителей не так уж и много. Хорошо?
      – Хорошо.
      – Когда я закончу, сам тебя позову.
      Пообедал я быстро, как всегда, но потом торопиться не стал. Не торопясь, отправил в утилизатор пустую посуду, ещё немного посидел в столовой, потом перебрался в кают-компанию. Там, на одном из столиков, лежала толстая книга. Я подошёл и прочитал надпись на обложке: "Звёздный Устав", сел в то самое кресло, в котором любил отдыхать капитан. Открыл Устав и начал читать с самого начала. "Звёздный Устав" был сводом правил и законов, которым обязаны следовать все космолётчики Земного Космофлота. Кое-какие, наиболее важные, из этих законов и правил я знал, но скорее так, понаслышке. Поэтому и взялся за чтение. Но много прочитать в этот раз не успел. В какой-то момент я ясно ощутил, что здесь, кроме меня, присутствует кто-то ещё. У меня даже пробежали по спине мурашки, когда я поднимал глаза от книги. В кают-компании естественно никого не было, но присутствие всё же ощущалось, причем отчетливо и очень ясно.
      – Рэй, - позвал я, - это ты здесь?
      – Ага, - ответил голос из динамика, - не хотел тебе мешать. Но как ты узнал, что сейчас я сконцентрировал своё внимание на тебе?
      – Почувствовал.
      – Это, по-моему, вообще невозможно почувствовать, потому что противоречит законам природы. Ну, да ладно. Стартключ у тебя при себе?
      – Ага, я же обещал капитану.
      – Тогда вставай и иди. Я укажу тебе дорогу.
      – Куда мне идти?
      – Это помещение официального названия не имеет. Рикст же называл его "универсальным тренажёром".
      – А зачем мне туда?
      – Потом объясню. Ну что, идём?
      – Идём, - ответил я, поднимаясь с кресла.
      Рэй довел меня до рубки.
      – Рэй, это что, шутка такая, показывать мне дорогу к рубке?
      – Тебе сейчас не в рубку, в рубку - направо, а тебе нужно прямо.
      – Но здесь же стена, тупик.
      – Достань стартключ, - ответил Рэй, а на стене открылась узкая, по размеру ключа, щель, - вставляй.
      Как только ключ с лёгким щелчком втянулся в щель, часть стены медленно повернулась. За ней была закрытая дверь.
      – Ну и что дальше?
      – Возьми ключ обратно и вставь в щель на этой двери.
      – Вставил.
      – Сейчас поднеси свой браслет к щели и набери на нём девять девяток. - Как только я это сделал, раздался щелчок, и на стене открылась панелька шифратора. - Набери три раза код Солнца, восемь единиц, четыре восьмёрки и два раза год старта Пятой Звёздной.
      – Думаешь, я знаю этот самый код Солнца?
      – Тогда слушай и запоминай, - Рэй назвал длинный ряд цифр и символов, довольно бессмысленный на первый взгляд.
      – Ты что, думаешь, что у меня память как у тебя, электронная и голографическая, - огрызнулся я.
      – Хорошо, диктую шифр посимвольно, но всё же постарайся его запомнить. - Когда весь длиннющий шифр был набран, дверь бесшумно поднялась вверх, открывая вход. - Ну что встал, иди.
      Дверь за моей спиной сразу же опустилась. И только тогда зажглись неяркие панели освещения. Я оказался в крошечном тамбуре. Прямо передо мной шла вверх узкая винтовая лестница с высокими ступеньками, покрытыми чёрным ребристым пластиком.
      – Поднимайся наверх, - сказал Рэй, но уже через мой браслет. Наверху была крохотная квадратная площадка с четырьмя дверьми, - дверь направо, - сказал Рэй и, немного помедлив, неуверенно спросил, - хочешь увидеть меня, какой я сейчас есть на самом деле?
      – Хочу, - я кивнул головою.
      – Тогда дверь прямо.
      За дверью горел тусклый свет. Там, в коконе силового поля, без всякой видимой опоры висел трехметровый шар, этакая гроздь кристаллосхем, ощетинившаяся во все стороны радужными очередями лазерных лучей. Я сделал шаг вперед, но на следующем наткнулся на мягкое, но непреодолимое сопротивление.
      – Дальше нельзя, тут защитное поле.
      Несколько минут я смотрел на этот шар, но не мог отождествить его для себя с уже знакомым по голосу Рэем. Наверно я просто не хотел этого. Потом я повернулся, вышел и закрыл за собою дверь.
      – Выглядишь ты неплохо, - сделал я комплимент.
      – Но неприятно для многих людей.
      – Почему неприятно, выглядишь ты очень даже эффектно.
      – Потому что мне самому неприятен этот облик.
      – Все мы не сами выбираем себе облик.
      – Может быть и так, но со мной сыграли довольно жестокую шутку. Про всё это я и хочу сейчас рассказать.
      За правой дверью оказался небольшой тамбур. По обе стороны от дверей в высоких прозрачных шкафах висели два скафандра, причём совершенно непривычного дизайна.
      – Они не потребуются, - сказал Рэй, - по крайней мере, сегодня они нам не нужны. Иди дальше.
      Дальше была очень странная комната. Все стены, пол и потолок в ней были сложены крошечными, не больше песчинки, металлическими шариками. В комнате было светло, мягкий рассеянный свет равномерно лился со всех сторон. В ней было совершенно пусто, только голые ровные пол, стены, потолок.
      – Погоди, Вик, сначала возьми шлем.
      Шлемы, с виду очень похожие на пилотские лежали в тамбуре, в тех же шкафах, что и скафандры, в каждом по четыре штуки.
      – Который? - спросил я, открывая шкаф.
      – Лучше синий. Ага, этот, а сейчас заходи. Усаживайся удобнее.
      Пол в комнате вздыбился, поднялся волной и образовал что-то вроде откинутого назад кресла.
      – Как ты это сделал?
      – Элементарно. Эти шарики - элементы трансформируемой модели. С помощью силовых полей я управляю каждым из них по отдельности.
      – А твой вычислитель не перегреется от такой нагрузки?
      – Разве это нагрузка, это не нагрузка, а вообще пустяк. Садись, не бойся, не рассыплется. Только сначала надень шлем.
      Я надел шлем, который мягко и плотно облёг голову со всех сторон, и сел в это самое "кресло", которое на проверку оказалось мягким и удобным. Голос Рэя донёсся до меня, словно бы из какой-то глубины:
      – Закрой глаза и полностью расслабься. Сейчас "кресло" окружит тебя со всех сторон, но не бойся, ты сможешь уйти, как только пожелаешь этого.
      И в самом деле, эти самые шарики мягко обволокли меня со всех сторон. Но голос Рэя зазвучал отчетливее:
      – Сейчас ты увидишь и почувствуешь мир так, как чувствовал в своё время я. Это будет что-то вроде фильма, но только более полно по ощущениям. И ещё, тут будет серьёзное несовпадение времени. Но не бойся этого. Всё, что ты увидишь, отнимет у тебя времени максимум до вечера. За это время ты сможешь увидеть годы моей жизни. Человеческий мозг без проблем справляется с таким потоком информации, это я только что рассчитал. Я буду постоянно контролировать твое состояние и в случае чего прерву сеанс. Ты готов?
      – Готов, - ответил я сразу же и насколько мог спокойно. Хотя, в самом деле, я немного побаивался. Потому что то, что предлагал мне Рэй, было мне совершенно неизвестно. Вообще-то бояться следовало бы сильнее, но я находился в таком состоянии, что из-за необычности всего происходящего почти что терял чувство реальности. Рэй же это моё состояние наверняка прекрасно понимал.
      – Не бойся, Вик, ты просто словно бы проживёшь часть моей жизни. Максимально расслабься, постарайся ни о чем не думать. И до конца сеанса ни о чём меня не спрашивай. Договорились?
      – Хорошо, можешь начинать.
      В этот момент на меня навалилась полная темнота, что-то очень похожее на сон без снов. Но тут же наступило и пробуждение. Перед глазами появилась яркая, красочная картинка. Я видел мир чужими глазами, словно бы я сам был этим человеком или нечеловеком, никакой разницы я не ощущал. И вообще, я ничего не думал, ничего не понимал, всё заполнили чужие мысли, чужие чувства, я начал полностью жить чужой жизнью и ничего не помнил о своей.
      Я был землянином, мальчишкой по имени Рэй. Не очень то хорошо, но всё же помнил родителей, погибших, когда я был ещё совсем маленьким. Жил я со своим братом Леком в маленьком посёлке, не так давно построенном среди лесов средней полосы евроазиатского материка. В посёлке жили только двадцать семей. Но у меня всё же был друг - Антон, мой одногодок. Тёмноглазый, смуглый, но неподходяще для такого облика светловолосый, он был почти что полным негативом ко мне. Ведь у меня при голубых глазах, угольно-чёрные волосы и, сколько бы я ни загорал, за всё лето становился только чуть загорелым. С Антоном мы были друзьями - не разлей водой. Всегда всё делали вместе: и учились, и играли, и отдыхали, когда появлялись для этого возможность и желание. Вот и сегодня мы с Антоном договорились прямо с утра пойти на речку - купаться и загорать, сколько влезет, без ограничений, сейчас же лето. Утром же меня разбудил Лек:
      – Ну, давай, засоня, просыпайся.
      – У-у-у, - ответил я, натягивая одеяло на голову и собираясь досмотреть сон, который брат прервал на самом интересном месте, всегда у него так получается.
      – Поднимайся, поднимайся, - не отступался он, - всё равно ведь подниму тебя.
      Одеяло улетело в сторону, и я понял, что спать мне сегодня уже не придётся. Но, зная, что будет дальше, я специально сделал вид, что сплю. Такая уж у нас заведена игра. Я тут же оказался поставленным на ноги и заставленным делать утреннюю зарядку. И всё это под насмешки, которые Лек долго и щедро отсыпал в мой адрес. Леку тридцать один год, он старше меня ровно на двадцать лет, хотя и выглядит всего на семнадцать - восемнадцать, больше не дашь. Так почти все про него говорят, а он только смеётся и говорит, что регулярно употребляет эликсир молодости (но я никакого эликсира не видел и не нашёл, хоть и искал специально).
      Мы закончили зарядку продолжительной пробежкой по утреннему лесу, а, вернувшись домой, умылись и позавтракали. После завтрака Лек сделался очень серьёзным, как всегда. Надел свой рабочий костюм - костюм, в котором он ходит на работу. Но вместо обычного: "До вечера", сказал:
      – Рэй, сегодня я задержусь. Накопились кой-какие неотложные дела. Буду дома не раньше завтрашнего утра, а, скорее всего, даже не утром, а вечером. Надеюсь, что ты будешь вести себя благоразумно и ничего особо страшного не натворишь.
      Такое для меня тоже не было в новинку. Лек исчезал на день-два каждый месяц, а то и чаще. А если я за время его отсутствия чего-нибудь и вытворял, то Лек особо и не ругал меня за эти проделки. Сейчас я пообещал ему, что буду вести себя примерно, хотя и знал, что так не будет, причем точно знал. Как только Лек ушёл, я развалился в кресле и принялся разрабатывать планы на то, чем буду заниматься в его отсутствие. За этим меня и застал Антон, пришедший пять минут спустя.
      – Ну, что, опять мечтаешь? Я тебя там жду, понимаешь ли, жду, а тебя всё нет и нет.
      – Лек сегодня снова куда-то смылся, и до завтра его не будет.
      – Вот это да! - Антон тут же присел, звонко хлопнув себя ладонями по голым коленкам, - мои сегодня тоже укатили к каким-то старым друзьям, и тоже до завтра. Это же свобода, Рэй, полная свобода!
      – Ага, - заулыбался я, - чем займёмся?
      Антон уселся рядом, и мы принялись обсуждать различные "проекты" о том, чем могли бы заняться. Половину этих "проектов" мы отмели за полной нереальностью, другая половина была "реальной", но на их реализацию у нас просто не хватило бы времени. И остановились мы на простом варианте - небольшом походе вниз по нашей речке, но так, чтобы обязательно с ночёвкой, палаткой и костром.
      Палатку взял я, она была небольшая, но очень лёгкая и удобная, не чета туристическому ширпотребу. Её Леку подарил знакомый звездолётчик. Это была палатка из аварийного комплекта, какие имеются на звездолётах, в сложенном виде она легко умещается в пригоршнях взрослого человека. Её и ещё кое-что из съестных припасов я засунул в свой рюкзачок. Но не успел я закрыть его, как вернулся Антон, он всегда был расторопнее меня. Он к тому же успел переодеться в тяжёлые ботинки и пятнистые маскировочные штаны, а прилагающаяся к штанам куртка болталась под клапаном рюкзака. Ну и в довершение ко всему этому, с пояса у него свешивался широкий толстый нож-тесак в потёртых пластиковых ножнах, которые доставали Антону до колена.
      – Ты ещё не собрался? - удивленно спросил он, он всегда так "удивляется". - Давай, одевайся быстрее, время-то идёт.
      – А я и так уже готов.
      – Ты что, это ведь поход, а не прогулка, - сказал он, указывая на мою по-летнему лёгкую одежду, открытые руки и ноги. - Обдерёшься ведь.
      – Ну и что, - сказал я с лёгкой ноткой пренебрежения, - на мне всё быстро заживает. А вот ты испаришься.
      Тут он заявил, что лучше уж немного попариться, чем страдать от царапин, да и объяснять потом родителям, где их получил, он этого не хочет и не допустит того, чтобы и я исцарапался. Пришлось мне облачаться в костюм наподобие того, что на нём, потому что я хорошо знал, что спорить в таких случаях с Антоном - занятие абсолютно бесполезное, его не переубедишь.