Dragonrealm Origins (№2) - Дети Дрейка

Едва видимые среди деревьев, стояли трое всадников в таких же доспехах, что и нападавшие. Они, однако, просто наблюдали за ходом сражения с уверенностью, свойственной вождям. На одном, на взгляд эльфа походившем сложением на медведя, даже был темно-красный плащ. Он и двое других, казалось, наблюдали за сражением всего лишь с легким интересом.

Фонон выбрал новую цель.

Пока он подбирался к этой тройке, звуки сражения позади него начали утихать. Это означало, что остальные или погибли, или были захвачены в плен. Фонон стыдился того, что оставил их — даже если причиной этого была решимость попытаться нанести противнику удар. С того момента, как к сражению присоединились летучие дрейки, сделать он мог немногое; но теперь у него имелась явная возможность лишить противника по крайней мере одного предводителя. Не исключено, что эти наездники занимали не такое уж и видное положение; однако это научит кое-кого из представителей этого народа остерегаться истреблять эльфов, если они будут знать, что это им даром не пройдет.

— Выходи оттуда! — рявкнул кто-то.

Фонон резко дернулся, думая, что его обнаружили. Секундой позже появился пеший воин; мечом, который он держал в левой руке, он подгонял перед собой раненого дрейка. Они двигались в том же направлении, что и эльф. Фонон затаил дыхание и ждал. Ни воин, ни дрейк не обращали особого внимания на окружающее, и это было единственной надеждой эльфа. Однако это обстоятельство уменьшало его шансы на успех. Он задавал себе вопрос, рыскают ли еще в лесу вокруг другие воины и сможет ли он избегать их достаточно долго, чтобы, по крайней мере, добраться до одного из этих военачальников.

Дрейк остановился и принюхался. Фигура в латах ткнула его мечом.

— Двигайся, или подохнешь здесь! Кровь Дракона, ну и дурак же ты!

По спине Фонона пробежал холодок — дрейк повернулся в направлении, где находился эльф, и стал нюхать воздух.

Ветер начал меняться. Не обращал внимания на проклятия воина, раненый зверь повернул обратно. Эльф приготовил меч и машинально пробовал его. Он также попытался приготовиться сотворить заклинание. В то время как его высшие чувства были развиты чрезвычайно, физически он уступал большинству эльфов. Именно поэтому ему удалось защититься в течение сражения лишь с помощью магии. Некоторые, подобно Рейку, могли биться, пользуясь и волшебными, и естественными средствами. Дрейк помедлил и снова зафыркал. Теперь он находился лишь в нескольких шагах от Фонона. Погонщик в латах догнал его и еще раз хлопнул по боку мечом.

— Поворачивайся!

Дрейк качался, раны все больше обессиливали его, но поворачивать он не хотел. Он шипел на деревья, скрывавшие Фонона от воина.

— Что здесь… — Воин умолк, затем обследовал то место, которое так заинтересовало дрейка. Фонон понял, что удачи ему больше не видать.

— Повелитель Риган! Вот один из них, он… — Голос его пресекся в тот момент, когда эльф выскочил из своего укрытия и накинулся на обнаружившего его. Подняв меч, воин пытался защищаться, но, явно не ожидая от эльфа такой прыти, двигался слишком медленно. Фонон отвел меч противника в сторону и сам нанес удар в место между шлемом и нагрудником лат. В отличие от Рейка, Фонон не сумел пронзить горло противника. Однако лезвие оставило кровавый след на шее.

— Убили! — крикнул латник, хватая воздух ртом. Он отступил назад, одной рукой схватившись за рану, а другой за шлем, который теперь мешал ему видеть.

У Фонона не было времени, чтобы прикончить его, потому что дрейк, хотя и смертельно раненный, был все еще очень опасным противником. Он попытался обогнуть своего воина — для того, чтобы с большим удобством попробовать схватить эльфа зубами. Эльф отпрыгнул в сторону, пытаясь при этом оставаться неподалеку от раненого воина, который, к удивлению Фонона, упал на колени.

Фонон каким-то образом осознавал, что три наездника окружают его, но не мог позволить себе переключиться на что-либо еще. Дрейк пытался ухватить его когтями, но из-за слабости промахивался. Фонон пробовал проткнуть ему здоровый глаз, но дрейк, возможно, кое-чему научившись после потери первого, уклонялся.

Эльф, так как больше не боялся, что его обнаружат, произнес заклинание. Оно было выбрано наудачу, поскольку первое, к которому он прибегнул в какой-то момент битвы, не дало результата; Фонон подумал, что теперь оно может дать ему драгоценные секунды, в которых он нуждался.

Откуда-то позади дрейка раздался голос: «Назад! Отойди от него! Ну!»

Дрейк остановился, втягивая ноздрями воздух. Он был озадачен и сконфужен.

— Назад, я сказал! — Голос принадлежал воину, которого ранил Фонон. Сам воин был распростерт на земле, его доспехи были наполовину залиты кровью. Дрейк, не зная, что делать, шипел на все окружающее и оставался на месте. Его крохотный мозг не позволял ему понять, что это маленькое существо вводит его в заблуждение. Это подражательное заклинание неоднократно помогало Фонону в прошлом. Он поднял меч, готовясь нанести последний удар — на случай, если дрейк перестанет повиноваться голосу и нападет на эльфа.

Тяжело дыша, раненый зверь начал поворачиваться. Фонон стал отступать в лес, надеясь, что у него есть еще немного времени, прежде чем другие нападут на него.

Он вскрикнул, ощутив где-то справа боль. Мельком взглянув, он увидел стрелу, торчащую из бедра.

— Ну? — спросил хриплый разочарованный голос. — Почему ты не прикончишь его?

— Дрейка или эльфа? — послышался другой. В этом голосе звучало что-то дружелюбное — как будто его хозяин мог с равным успехом и угостить Фонона чем-нибудь, и убить его. — Зачем нам нужен эльф?

— Он понадобится отцу. Ты же знаешь, он сказал, что ему нужен пленник.

По всему телу Фонона шли волны боли. Он слышал раздраженное фырканье дрейков и смотрел на захвативших его в плен. Это была, конечно же, та троица, на которую он собирался напасть перед тем, как раненый дрейк выдал его. Массивная фигура в темно-красном плаще смотрела на более стройного воина справа от него, державшего в руках лук. Третий находился позади. Он, очевидно, занимал самое низкое из троих положение — на это указывала его поза подчиненного. На всех троих по-прежнему были шлемы. Фонон все еще не знал, как они выглядят.

— У нас есть еще один, — проревел похожий на медведя. — Он вскоре умрет, Риган. Этого я лишь ранил, так что он не убежит. Он подойдет отцу.

Тот, кого назвали Риганом, повернулся к третьему из них и указал на лежащую рядом с раненым дрейком неподвижную фигуру в латах.

— Позаботься о нем.

Фонону стало казаться, что на него не обращают внимания. Разве они забыли, что у него все еще есть меч? Он держал его перед собой, ожидая, пока спешившийся подойдет ближе.

Всадник хладнокровно покачал головой.

— Положи его. Ничего хорошего тебе это не даст.

— Подойди и увидишь!

— Я думаю… проклятье! — Фигура в латах сняла драконоподобный шлем. Фонон увидел бледное лицо, которое в плохо освещенной комнате могло бы показаться красивым. Он посмотрел на уши. В отличие от ушей эльфа, они были округлыми.

Глаза его встревожили Фонона больше всего. Они были как кристаллы. Он никогда не слышал о подобном. Красивые, но холодные. Круглые — в отличие от миндалевидных у эльфов.

«Могли бы они…»

— Он опять надоедает тебе, Лохиван? — спросил похожий на медведя. Впервые Фонон заметил, что его шлем был сделан так, чтобы оставить на свободе тяжелую бороду.

Лохиван почесал шею.

— Что-то здесь раздражает кожу! И со времени переселения стало хуже!

Третий наездник осмотрел воина, растянувшегося в траве, и сказал:

— Он мертв. Лезвие разрезало шейную артерию.

— Хороший удар, — похвалил Риган. — Позволь мне взглянуть на твое оружие.

— Ты не думаешь… — Сила, едва не оторвавшая ему пальцы, выхватила у него длинный, узкий меч. Тот, вращаясь, пролетел по воздуху и оказался в левой руке у тяжеловесного воина. Риган обернулся и кивнул своему спутнику, как будто гордясь тем, что только что проделал.

— Я уже говорил вам. Сила возвратилась к нам. Я не знаю, как и почему, но это так. — Лохиван перестал чесаться. На шее у него был ярко-красный след. Он слегка улыбнулся раненому эльфу, который готов был упасть на землю от усталости, боли и отчаяния. — Риган очень любит оружие, — объяснил он дружелюбно. — Сильнее, чем большинство Тезерени.

— Значит, вы… Тезерени? — Это имя не было знакомо Фонону, однако он почувствовал облегчение. Их манеры, их высокомерие напомнили ему о чем-то другом, о каком-то внушающем страх демоне из сказок, что рассказывала ему мать.

— Мы были рождены Тезерени — из клана дракона, — объявил Лохиван. Он снова надел шлем, разглядывая который, Фонон не мог не обратить внимания на глаза дракона. Они были такими же, как и у человека, который носил шлем. Лохиван указал на Ригана.

— Мы с братом. А эти остальные, они приняты в члены клана, потому и сражаются менее умело. Всех нас вместе, однако, называют враадами. — Он наклонил голову — возможно, и впрямь с любопытством. — Вы, эльфы, наверное, могли слышать о нас.

Фонон прижался спиной к дереву, которое как-то еще поддерживало его. Он безнадежно смотрел на двух всадников.

— Думаю, мы можем считать, что ответ утвердительный, — в заключение сказал Лохиван. Он посмотрел на воина, стоящего наготове рядом с трупом его товарища. — Свяжите его и доставьте в крепость.

Глава 8

— Ты видишь, демон? Я держу свои обещания. Ты сделал то, что я просил, а я пробудил ее. Мне едва ли следовало это делать, ты же знаешь.

Душа Шариссы плыла в море пустоты. Единственное, за что она могла зацепиться, были голоса, а они пока что казались очень, очень далекими. Теперь, однако, она обнаружила, что легко движется навстречу им.

— Я вижу, что тебе нравится легко отдавать то, что принадлежит не тебе, а тому, кому, как ты утверждаешь, ты это отдаешь! Это я вижу!

Голоса были знакомыми, и, хотя один из них ей не нравился, они обещали свет — там, где была лишь темнота.

— Не дергайся, демон. Узы, что удерживают тебя, ни в коей мере не ослабли. Я предпочел бы твою добровольную помощь этой необходимости причинять боль.

Ближе. Шарисса знала, что она почти пробилась к свету.

Один из голосов завопил в страшной агонии. Ее полет замедлился, пока она искала способ дать утешение тому, кому было больно. Однако Шарисса не могла сделать ничего. Она знала, что ей придется подождать, пока она окончательно не вернется к свету.

Вопль утих. Затем, когда она испугалась, что проваливается снова, заговорил первый голос. Тон его был любезным и, несмотря на сочувствующие слова, насмешливым.

— Ты вынуждаешь меня делать вещи, которые я предпочел бы не делать, демон. Ты сам причиняешь себе боль.

— Темный Конь? — Шарисса еще не могла ничего видеть, не могла даже ощущать свое собственное тело; но память, по крайней мере, возвращалась. Сейчас это представлялось наибольшей ценностью, которой она обладала.

— Ну, тебе, пожалуй, хватит. А теперь обратно — туда, где тебе и место.

— Пустота поглотит тебя, повелитель Бара…

— Темный Конь? — Шарисса с усилием попыталась открыть глаза. Припомнила, как на нее напали. Она проявила глупость. Что-то в заклинании, наложенном на лампу, дало Тезерени знать, что она освободилась во второй раз. Заклинание было простым, доступным многим враадам — а она не подумала об этом.

Почему, однако, лампа? К чему затуманивать ее чувства, если они собирались похитить ее?

— Тебя что-нибудь беспокоит? — спросил из темноты Баракас Тезерени.

Тусклая полоска света прорезала бесконечную черную пустоту. Пока волшебница боролась, полоса сделалась шире, в ней появились темные силуэты и что-то задвигалось.

— Темный Конь, где…

— Ш-ш-ш! Не спешите, госпожа моя Шарисса. Вы спали больше трех дней. Именно от этого ваше тело онемело. Потребуется время, чтобы разогнать кровь.

— Баракас. — Она превратила это имя в проклятие. — Что вы сделали с Темным Конем? Со мной? — Шарисса теперь смутно ощущала свое тело. Она попробовала пошевелить руками, но не поняла, удалось ли ей это.

— Со временем поймете, госпожа моя. Вскоре вы даже будете определять собственную судьбу.

— Да отберут у вас безликие дар речи! — вскричала она, вложив в ответ всю свою восстановившуюся силу. В тревоге она ощутила, что из-за своего гнева соскальзывает обратно, в темноту.

— Я предупреждал вас, что не надо спешить. Из-за вашей вспышки у вас, наверное, появится ужасная головная боль.

Шарисса попыталась обратиться к жизненной силе мира, но обнаружила внутри себя барьер, который не позволял сотворить даже самое малое из заклинаний. Это был провал в памяти — как будто каждый раз, когда она стремилась что-то сделать, ее внимание слабело как раз настолько, чтобы эта попытка не удалась.

Что-то обвивается вокруг ее шеи…

— Что вы сделали со мной, Баракас?

Его фигура — это могла быть лишь его фигура — стала большой, почти заполняя все ее поле зрения. Она могла находиться не больше чем в двух шагах, однако Шарисса все еще видела ее нечетко.

— Просто кое-что, чтобы вы не совершили опрометчивых поступков. Надо кое о чем поговорить — после того как вы получите возможность увидеть, что мы свершили и что мы намереваемся сделать.

— Мой отец этого не потерпит, Баракас! Как и Силести! Они вдвоем соберут достаточно сторонников, чтобы сокрушить вашу жалкую маленькую армию.

Ее тело снова почти целиком принадлежало ей, хотя сейчас это вовсе и не представлялось большой победой. Каждый мускул вопил от боли — и неудивительно, так как она три дня пролежала неподвижно. Волшебница с усилием протянула руку к горлу.

— Это не снимется, если я не захочу.

— И вы ожидаете, что я буду выполнять все, что вы захотите, если вы обращаетесь со мной подобным образом? Что вы сделали с Темным Конем? Я, кажется, слышала…

— С ним все будет хорошо. Он не оставил мне никакого выбора. Возможно, вы сможете убедить его вести себя должным образом, когда получите возможность оценить, чего мы достигли.

Огромная фигура в латах стала медленно обретать различимые черты. Шарисса с трудом смогла приподняться настолько, чтобы опереться на локти. Это позволило ей лучше следить за холодными глазами Баракаса.

— Вы чересчур поэтизируете, повелитель Тезерени, но все эти красивые слова и знакомая речь убеждают меня лишь в том, что вам не следует доверять. — Она сжала зубы, зная, как ее следующие слова, наверное, подействуют на него. — Вы вообще не имеете никакого понятия о чести. Я скорее поверю в то, что улыбка дрейка не имеет ничего общего с тем, что ему хочется есть, чем в одно из ваших обещаний.

Тыльной стороной руки он сильно ударил ее по правой щеке. Шарисса повернулась набок, задыхаясь, с кровоточащим носом, но удовлетворенная реакцией Баракаса. Она была также рада, что на Баракасе не оказалось латных перчаток.

Снова повернувшись к «гостеприимному хозяину», она показала ему отметины — свидетельства его гнева.

— Как я и сказала: никакого понятия о чести. Баракас пристально глядел на свою руку, как будто та предала его. Затем поднял глаза, изучая ее пострадавшее лицо, и нахмурился.

— Мои глубочайшие извинения, госпожа моя Шарисса Зери. Я не спал с того момента, как вы вынудили нас заняться вами. Я пришлю кого-нибудь, кто займется вашими ушибами и заодно принесет вам поесть. Завтра, после того как мы оба отдохнем, я покажу вам мой мир. — Без дальнейших прощаний Баракас быстро повернулся и направился к выходу из комнаты, который приходящая в себя волшебница только теперь смогла увидеть.

— Баракас! Если вы думаете, что я стану просто ждать здесь… — Шарисса нетвердо встала на ноги и сделала несколько шагов вслед за повелителем драконов, который к этому времени уже вышел в коридор.

Держа руку на двери, Баракас последний раз взглянул на Шариссу… и хлопнул толстой деревянной дверью, закрыв ее. Шарисса услышала звук ключа, поворачиваемого в замке, и сквозь зубы произнесла как проклятие:

— Баракас!

Она попыталась толкнуть дверь рукой. Та не поддалась. Шарисса знала, что так будет, но не могла не попробовать.

— Проклятие вам, Тезерени! — У нее подкашивались ноги. Из последних сил волшебница, спотыкаясь, добралась обратно до простой кровати — единственной, как она теперь видела, мебели в комнате, за исключением одинокого стула в углу. Ноги отказали ей как раз тогда, когда она заползла на кровать.

Шарисса перекатилась на спину и огляделась. Узкая щель в потолке лишь едва пропускала солнечный свет. В остальном для освещения служил один факел, однако в серой, строгой комнате и нечему было привлекать взор.

Три дня! А где был ее отец? Где были другие враады? Баракас наконец разрушил неустойчивый мир, который существовал, начиная с создания триумвирата. Не окружала ли уже сейчас армия восточный квартал города враадов? И если окружала, то почему она не слышит ничего?

К ней вернулись воспоминания о яростном голосе вечноживущего скакуна. Баракас Тезерени вынудил его помогать. Каким способом? Ее сердце забилось быстрее. Может быть, Темный Конь отразил нападение остальных? Возможно, ее отец погиб? И теперь правит Баракас?

Ее мысли начали распадаться на части, а биение сердца эхом отдавалось в голове. Шарисса положила руку на висок и тщетно попыталась ослабить эти удары. Не помогало. Волшебнице не хватало силы даже на то, чтобы избавить себя от головной боли. За это она также прокляла Баракаса, повелителя Тезерени.

Когда сон наконец снова пришел к ней, она встретила его с радостью.

— Шарисса?

Из блаженства естественного, как у ребенка, сна ее вырвал женский голос, и вначале она приняла его за голос другой женщины.

— Мать?

— Нет, Шарисса, это госпожа Альция.

Глаза Шариссы моментально раскрылись. Около нее сидела впечатляющего вида королева-воительница, держа в руке чашу с едой. Позади нее стояли две женщины в полном боевом облачении Тезерени. Были они дочерьми Альции или просто принадлежали к клану, Шарисса не знала — да ей это было и безразлично. Только одна женщина занимала важное положение в клане дракона — жена предводителя.

— Он боится снова предстать передо мной? Альция улыбнулась — удивительно мягко для такого властного лица.

— Он еще спит. Я подумала, что будет лучше, если я вначале проведу с тобой какое-то время и попытаюсь ответить на некоторые из твоих вопросов.

— Хорошо! Где мой отец? Что это за место? Что вы думаете…

Посетительница предупреждающе подняла руку.

— Потом. Я буду отвечать на вопросы, но только после того, как ты, малышка, поешь. И не пытайся задавать их, пока ешь. Ты не услышишь от меня больше ничего, пока эта чаша не опустеет. Ты понимаешь?

Упоминание о еде и запах, идущий из чаши, вынудили Шариссу сдаться. Она с благодарностью взяла у госпожи Альции чашу и ложку и взглянула на содержимое. Это было какое-то тушеное мясо с овощами и приправами.

Госпожа Альция смотрела, как Шарисса ест. Она выглядела почти как заботливая мать.

— Я очень рада, что тебе еда нравится. Я приготовила ее сама, но мне редко приходится общаться с людьми не из нашего клана, кто мог бы сказать мне, хорошо ли я готовлю. Тезерени в этом не разбираются. Они будут есть что угодно — хотя бы для того, чтобы доказать свою способность поглощать еду, при необходимости, одним махом.

Последняя фраза вызвала у Шариссы легкую улыбку. Она часто забывала, что госпожа Альция по рождению не принадлежала к клану и что многие черты характера последующих поколений были унаследованы от нее.

— Приготовлено хорошо. Спасибо.

— Не стоит благодарности. Пожалуйста, продолжай есть. Ты обнаружишь, что это придаст тебе сил.

Это было правдой. Хотя Шарисса и не вполне насытилась, по крайней мере она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы двигаться. Ее головная боль также уменьшилась, хотя еще напомнила ей об испытанном ранее страдании.

— Как долго я спала на этот раз? — осмелилась она спросить, проглотив очередную ложку.

— Только несколько часов. В первый раз тебя разбудили сразу после рассвета. А теперь солнце уже над головой. Больше никаких вопросов, пока не закончишь. Я говорю всерьез.

Остатки содержимого чаши исчезли быстро. Хотя значительную часть она проглотила для того, чтобы скорее задать хоть кое-какие из многих вопросов, которые буквально жгли ее, Шарисса не могла не чувствовать разочарования. Ей хотелось еще — по крайней мере вторую порцию.

— Это — все. — Альция забрала чашу с ложкой и отставила се в сторону. — Тебе следует утолять голод постепенно — иначе ты плохо себя почувствуешь. Тебе можно есть только понемногу — пока твой желудок вновь придет в порядок.

Гнев Шариссы разгорелся с новой силой. Она припомнила выходку главы клана и голос Темного Коня. Голос и боль.

— Где Темный Конь?

— Его пока убрали подальше. — Тон госпожи Альции напомнил Шариссе дружескую манеру Лохивана. Молодой волшебнице это внезапно напомнило о том, что, хотя эта женщина и родилась вне клана, она провела бесчисленные столетия в качестве жены повелителя драконов и приходилась матерью большинству его заносчивых детей. Шарисса могла доверять своей посетительнице не больше, чем Лохивану.

— Что это значит?

Госпожа Альция, поднявшись, взяла Шариссу за руку и помогла ей встать на ноги. Отдых и еда уже творили чудеса. Волшебница обнаружила, что идти ей было почти нетрудно. «Что-то было в еде, помимо мяса и овощей», — решила она.

Шарисса не забыла свой вопрос. Она повторила его в тот момент, когда была уверена, что ее ноги не подкосятся.

Госпожа Альция вздохнула.

— Это лучше смогут объяснить Баракас или Лохиван…

— Лохиван! — Шарисса плюнула на пол. — Если он появится у меня на глазах…

— Его жизнь — в служении его отцу, — сказала Альция, беря свою подопечную за плечи и массируя ей мускулы. — А ты бы поступила иначе?

— Мой отец — хороший человек!

— С твоей точки зрения. А у Тезерени — другая. Большинство враадов имеют различные точки зрения. Мне думается, ты выглядишь достаточно хорошо и тебе можно позволить совершить прогулку. — Произнеся последние слова, госпожа Альция щелкнула пальцами. Одна из ее спутниц подошла к двери и открыла ее. Другая заняла место позади своей госпожи и «гостьи». Шариссе их движения напомнили гибких охотящихся дракончиков. Эти женщины родились в клане, а не были приняты в него, подобно многим из нового пополнения Тезерени. Баракас разрешал такой прием в течение последних полутора десятков лет, но, несомненно, по-прежнему наиболее важные роли предоставлял сокровникам. Охранять его супругу, скорее всего, допускались лишь наиболее хорошо обученные.

— А как же мои вопросы? Вы сказали, что ответите на них.

— Ответы на некоторые из них ты получишь сама, когда мы окажемся снаружи. По крайней мере, когда ты увидишь, чего достиг мой муж, это поможет дать любые объяснения. Кроме того, ты должна немного прогуляться. Судя по твоей спине, тебе необходимо размять все мускулы. Идем.

С помощью госпожи Альции Шарисса выбралась в коридор. Каждый шаг давался легче, чем предыдущий.

— У вас, госпожа моя, кажется, есть талант к волшебству, если говорить о приготовлении пищи.

Ее царственная спутница вежливо улыбнулась.

— Просто удивительно, чего можно добиться, если есть соответствующие продукты и умение.

Некоторое время они молчали. Шарисса, зная, что она не получит никаких полезных для нее ответов от госпожи Альции, удовлетворилась тем, что осматривала обиталище клана. Ее несколько удручали бесконечные серые коридоры и лишенные окон комнаты — их вид скорее напоминал ей о неприглядной крепости Тезерени там, в Нимте. Однако в восточном квартале, который занимали Тезерени, должны же были быть глубокие подземелья, ведь так? Куда еще Баракас мог бы доставить ее? Не потратил же он последние пятнадцать лет на то, чтобы основательно переделать свой крошечный надел здесь, в городе, в уменьшенный вариант того, который он потерял? Эта затея представлялась напрасной и невыполнимой, даже если учесть характер и амбиции Баракаса.

На Шариссу все сильнее накатывало чувство, будто она вернулась в безумный Нимт. Знамена с драконами висели на каждой стене. Воины в латах — мужчины и женщины — стояли повсюду на страже. Дозор с дрейками — двое тварей рвались с поводков — прошел мимо них как раз перед тем, как они достигли лестницы, ведущей вниз. Шариссе стали совершенно неинтересны зубастые хищники, когда она приостановилась, чтобы взглянуть на ступени. Волшебница решила, что они уже опустились вниз — возможно, и ниже уровня земли, — но эта спиральная лестница, казалось, была бесконечной.

— Нам нужно спуститься под землю на пять этажей. Не слишком ли это много для тебя? Ты не чувствуешь слабость? — Альция положила руку на плечо Шариссы, но ту это проявление заботы не тронуло. Если бы госпожа Альция сочла, что это послужит интересам клана, она с тем же успехом могла столкнуть ее вниз по лестнице.

— Я смогу это сделать. — Шарисса не пыталась скрыть жесткость в своем голосе. Следовало напомнить Тезерени, что она не считает себя их гостьей, хоть им этого и хотелось.

— Не позволяй своему упрямству подтолкнуть тебя к глупым поступкам. Ты едва ли сможешь строить планы бегства, если упадешь на лестнице без чувств и разобьешься насмерть, ведь так?

Шарисса взглянула на госпожу Альцию, но лицо той было непроницаемым. Как неприятно это ни было, Шариссе пришлось согласиться со многим из сказанного госпожой Альцией. Хоть еда во многом восстановила ее силы, телом она все же управляла с трудом. Где уверенность, что она не оступится?

— Возможно, будет лучше всего, если ты возьмешь меня за руку.

— Конечно.

Когда они начали спускаться, ноги Шариссы слегка задрожали. Волшебница вспомнила о повязке вокруг шеи. «Очень странно, что я позабыла о ней», — удивилась она. Искусное волшебство? Если она смирится с этой повязкой, то вскоре начнет подчиняться командам Баракаса. Лучше, чем когда бы то ни было, Шарисса знала, что в ее трудном положении для борьбы ей понадобится сосредоточенность. Она не могла позволить себе отвлекаться на что-то, не имеющее отношения к делу.

Часовые-Тезерени щеголевато отдали честь, когда перед ними появилась их повелительница. Через мгновение Шарисса поняла, что они отдавали честь также и ей, как будто она была высокой гостьей, а не пленницей.

— Эта честь излишня. — Она не скрывала сарказма.

— Ты — дочь Дру Зери, да и сама умелая волшебница. Ты пользуешься большим уважением нашего народа. Возможно, вскоре твое положение станет очень высоким.

— Если вы хотите сказать, что я выйду замуж за Ригана и отдам свои силы вашим людям, то вы…

— Вот мы и на месте, — прервала госпожа Альция, как будто даже не обратив внимание на отповедь своей подопечной. Они достигли нижнего конца лестницы.

По обе стороны массивные коридоры уходили в бесконечность. Обернувшись, Шарисса увидела еще один коридор, даже больший, чем те два.

«Главный зал», — решила она. Тезерени вскоре продемонстрируют его ей; Баракас любил держать советы. Оценив высокие мраморные колонны и полированные плиты пола комнаты, которая, по существу, служила вестибюлем, она решила, что сам зал окажется более величественным, чем предыдущие залы для советов.

«Где же мы, что же это за место?» Ни на что в восточном квартале оно не походило. Имелись строения и более роскошные, но они были созданы в стилях, которые предпочитали основатели, — а это так откровенно соответствовало вкусам клана дракона.

— Шарисса. — Леди Альция указала рукой на две огромные железные двери, в металле которых был выбит символ клана. В дверях стояли только два охранника, но они были, наверное, самые высокие Тезерени, которых волшебница когда-либо видела, — не считая главу клана и его наследника. Если они и не были сыновьями Альции, то наверняка — плодами какой-то побочной связи повелителя Тезерени. Несмотря на любовь к жене, Баракас считал частью своих обязанностей как главы клана неустанно увеличивать их число любым способом.

Размышляя о различиях между Герродом и Риганом, Шарисса подумала, что и сама госпожа Альция вполне могла потихоньку завести несколько связей. Ее избранники могли быть Тезерени, но они могли быть также и другими враадами.

Она присоединилась к своей проводнице. Когда они с телохранителями приблизились к дверям, двое часовых освободили им дорогу — и, явно напрягаясь, распахнули двери настежь.

Солнечный свет залил коридор, ослепив ничего не подозревающую Шариссу. Она охнула и закрыла ладонью глаза. Ее спутница подхватила ее.

— Извини! Мне следовало понять, что после трех дней темноты и тусклого света твои глаза слишком чувствительны. Ты спокойно восприняла свет факелов в залах и на лестнице, так что я предположила…

— Со мной все будет в порядке. — Волшебница высвободилась из рук властной дамы. — Я вижу достаточно хорошо, чтобы идти дальше. — Она поморгала. Мириады световых точек не давали сосредоточиться на чем-либо, но общие очертания предметов она видела достаточно хорошо, чтобы не запнуться о них. — Ведите меня.

— Хорошо.

Прохладный ветерок после затхлого воздуха се комнатушки ласкал щеки. В воздухе пахло жизнью, не оскверненной человеческим вторжением. Он пах… иначе.

Даже до того, как ее зрение восстановилось, она знала, что находится не в городе.

Госпожа Альция вывела ее наружу, на природу. Подобно слепому человеку, недавно обретшему зрение, волшебнице хотелось видеть все. Все: грозную крепостную башню, утилитарного вида здания, прилегавшие к ней со всех сторон, — в них, как она знала, содержали верховых дрейков. Массивную защитную стену, которая окружала личное владение главы клана. По стене ходили часовые, и каждый воин был настороже. Сверху над стенами стражу несли дозоры на летучих дрейках. Когда она следила за маршрутом одного такого дозора, ее взгляд внезапно обнаружил цепочку гор в отдалении. Они были ей незнакомы, однако она чувствовала, что должна была бы знать их.

Значит, за срок, не больший, чем три дня, Тезерени, вне сомнений, соорудили себе надежный оплот. Он был настолько же уродлив — в своем роде, — как и прежний: с типичными зубчатыми башнями и резкими линиями. Чистое синее небо, легкий ветерок и птицы, поющие неподалеку, казались — из-за соседства крепости — некими карикатурами на самих себя. Вокруг Тезерени ничто не оставалось красивым.