Тяжко вздохнув, Коннор Сандер резко сел в постели. Паника охватила его, сердце бешено колотилось, кожа покрылась испариной.
      Остатки сновидений мгновенно улетучились, не оставив и следа.
      Как только пульс пришел в норму, и дыхание успокоилось, к нему вернулась способность здраво мыслить. Да, сон был ужасным, но это… всего лишь сон.
      Коннор откинул простыню и встал, ощутив под босыми ногами гладкий деревянный пол хижины. Пройдя на кухню, он открыл кран и ополоснул лицо, шею и грудь, потом растерся махровым полотенцем и потянулся за джинсами и спортивным свитером. Ему казалось, что стены давят на него, И он ощутил неодолимую потребность выйти на воздух.
      Сунув ноги в видавшие виды мокасины, Коннор вышел в ласковую ночь. Ночная прохлада взбодрила его, и он углубился в лес, чтобы освободиться от тревожных образов, засевших в голове.
      Он знал причину возобновления своих детских кошмаров. Всему виной был тот несчастный случай на стройке, в результате которого был парализован на всю жизнь молодой рабочий.
      Коннор много лет не появлялся в резервации «Смоки-Вэлли» – был слишком занят. Сначала учился в колледже в Бостоне, а потом создавал свое дело, которое превратилось в успешный бизнес. Но мучающие его сны привели его сюда.
      Услышав звук водопада, Коннор понял, что приближается к озеру Смоки-Лейк. Еще не видя водной глади, он ощутил запах влаги и висящий в воздухе туман.
      Тяжкие видения, терзавшие его по ночам, были теми же, что и в детстве. Он до сих пор помнил охватывающий его страх и ощущение беспомощности. Видения сопровождались ощущением мучительного жара и назойливыми, хотя и приглушенными, голосами. Злыми голосами. И при этом он словно видел все сквозь какую-то пелену.
      Коннор провел рукой по уставшим глазам. Индейцы племени колхиков придавали видениям особое значение. Пока он не расшифрует их, они будут причинять ему страдания и не дадут спать по ночам. Внутренний голос позвал Коннора домой, в резервацию «Смок-Вэлли». К его соплеменникам, к его клану. Здесь он найдет способ разгадать свои жуткие, тревожные видения.
      Внезапно Коннор остановился и, наклонив голову, прислушался. Его внимание привлек какой-то необычный звук, похожий на плач. Тихие рыдания какой-то женщины. Бесшумно ступая, Коннор устремился по тропинке на берег озера.
      Чем ближе он подходил к воде, тем гуще становился туман. Тут Коннор неожиданно увидел очертания женской фигуры. Обеспокоенный, он решительно подошел поближе.
      Она была молода, лет, наверное, двадцати с небольшим. Длинные светлые волосы струились по ее спине, отсвечивая золотом в призрачном свете луны.
      Почувствовав приближение Коннора, девушка подняла на него глаза, полные слез.
      Интуитивно он протянул к ней руку.
      Интуитивно она протянула навстречу свою ладонь.
      В тот же миг, как их руки встретились, Коннор едва не вскрикнул. От печали, которую он увидел в ее ярко-синих глазах, у него защемило сердце. Коннор почувствовал ее терзания, и, хотя он не отдавал себе в этом отчета, собственные страдания, которые погнали его в лес, были мгновенно забыты, и его единственным желанием теперь было утешить красивую незнакомку.
      – Не плачьте, – ласково произнес он, гладя ее щеку тыльной стороной руки. – Все будет хорошо.
      Ее узкие плечи немного распрямились, и она прижалась головой к его груди. От нее пахло теплым солнцем и полевыми цветами.
      Коннор молча упрекнул себя за пробуждение чувственности, но ничего не мог с этим поделать. Он же был нормальным здоровым мужчиной, а к нему прижималась прелестная женщина.
      Он решил, что разговор с ней поможет ему побороть нарастающее лавиной физическое влечение.
      – Что бы это ни было, – прошептал Коннор, – все образуется.
      Такое обещание было полной-глупостью, ведь он даже не знал, что ее так расстроило и заставило плакать. Ему просто хотелось успокоить девушку.
      Он не мог бы сказать, сколько времени они стояли так. Наконец ее слезы высохли. Отстранившись, она молча вгляделась в его лицо…
      И тут что-то произошло. Что-то феноменальное. Нет, нечто волшебное.
      Жар охватил его тело. Возникло такое необузданное желание, которое невозможно было подавить никакой логикой. Если он немедленно не расстанется с этой женщиной, трудно сказать, чем это кончится…
      В лунном свете глаза незнакомки светились страстью, и Коннор сделал то единственное, что пришло ему в голову.
      Ее губы были нежными и влажными, когда он прижался к ним своими губами.
      Девушка отстранилась от него. Положив ладони на его плечи, она смотрела на него с тревогой, недоумевая при мысли о том, как оказалась в объятиях незнакомого мужчины.
      В явном шоке от происходящего она отпрянула, прижав пальцы к губам.
      – Послушайте… все в порядке… – Коннор был совершенно растерян, не в силах объяснить ей то, чего сам не понимал.
      Она отвела взгляд, потом снова быстро посмотрела на него и повернулась, чтобы уйти.
      – Постойте! – воскликнул он.
      Но она побежала, и мгновенно деревья и густой туман поглотили ее.

      Мэтти Рассел сжимала в ладонях чашку с обжигающе горячим чаем. Даже сейчас, утром, она испытывала не меньший шок от своего поведения, чем когда убегала от того красивого индейца, которого встретила прошлой ночью.
      Что заставило ее принять такое интимное утешение от незнакомого человека? И о чем она только думала, поддавшись порыву и поцеловав его?
      Мэтти была слишком расстроена, чтобы разобраться в себе. В этом была вся проблема.
      В этом… и в том, что незнакомец был так прекрасен» Словно принц из какой-то загадочной сказочной страны.
      Кто он? И что делал в безлюдном уголке резервации «Смоки-Вэлли»?
      Мэтти уже как-то видела его и даже сообщила о нем Натану Сандеру – шерифу резервации индейцев племени колхиков. Натан обещал, что обратит на него внимание и успокоил Мэтти, сказав, что ей нечего опасаться. Она попыталась выбросить незнакомца из головы. И это было не так трудно сделать, поскольку в последние несколько недель она занималась делами одного «особого постояльца», обратившегося к ней. Но эта проблема была улажена. А Мэтти обнаружила, что поглядывает в окно, снова думая о таинственном незнакомце.
      Небольшой участок, окружающий ее отель, граничил с территорией резервации. Отсюда было рукой подать до озера Смоки-Лейк. Мэтти жила тут с незапамятных времен, и это помогало ей твердо стоять на ногах.
      Она и ее сестра Сьюзен в детстве плавали в этом озере в летние дни и катались на коньках по его замерзшей глади зимой. Девочки редко встречали индейцев, живущих в резервации, поскольку основная ее территория находилась в дальнем конце вытянутого озера.
      Мэтти знала об охотничьей хижине, находящейся неподалеку. Ей было лет девять, когда они с Сьюзен случайно наткнулись на нее, исследуя окрестности, но заглянуть, туда не решились. Отец запер бы их на неделю дома, если бы узнал, что они ходили на территорию резервации и тем более заглянули в чью-то хижину.
      Интересно, не живет ли ее индейский принц в этой хижине? Но зачем бы ему изолироваться от соплеменников, обитающих в резервации? Индейцы были сплоченным народом, а незнакомец – ее принц, – похоже, был одиночкой.
      Мэтти вышла из дома, пересекла двор и вошла в лесную чащу.
      Ее, как пчелу к благоухающему цветку, снова потянуло на берег озера, туда, где она в последний раз видела Его.
      Она, как обычно, не смогла сдержать восторга, как только окруженное деревьями озеро предстало перед ней. Вдруг неожиданное движение привлекло ее внимание. Всего в ярдах ста от берега плавал мужчина. Солнце освещало его мускулистую спину. Он ритмично взмахивал руками, без всяких усилий рассекая воду.
      Господи, да он, должно быть, промерз до костей! Правда, октябрь в Новой Англии выдался теплым, но вода в озере наверняка остыла за несколько недель осенних холодных дней и еще более холодных ночей.
      Однако вскоре Мэтти перестало это волновать. Она не отрывала от пловца глаз. Следя за тем, как он отплывает все дальше, она поняла, что улыбается. Просто сияет. Ее охватило какое-то сладострастное чувство.
      Сладострастное? Спустись на землю, Мэтти.
      Подглядывать стыдно.
      А может быть, просто забавно? Она улыбнулась еще шире, едва сдерживая смех, прижала пальцы к губам и тут же вспомнила о жгучем поцелуе, которым обменялась с этим незнакомцем. Ее пульс опасно забился.
      – Спокойно, Мэтти, – пробормотала она тихо. – Спокойно.
      У дальнего конца озера мужчина, коснувшись дна ногами, направился к берегу.
      Вода струилась по его блестящей медной коже, волосы черной рекой сбегали к середине спины. Тут глаза Мэтти округлились, губы раскрылись в шоке, когда она увидела, что он был совершенно нагим!
      Отвернись, проворчал ее внутренний голос. Уйди. Не нарушай уединения этого человека.
      Множество дел ждало ее дома. На то, чтобы поддерживать порядок в отеле, требовалось много времени. Ей пора было уходить, но она продолжала стоять и смотреть, не в силах оторвать взгляда от мускулистого незнакомца.
      Мэтти пришла в голову озорная мысль, что такое тело следовало бы выставить в каком-нибудь музее, где знающие толк зрители могли бы скользнуть пальцами по его упругим бедрам…
      Она снова широко улыбнулась, неосознанно переступила ногами… и замерла с бьющимся сердцем, увидев, что он повернул голову и внимательно посмотрел на берег. Неужели он ее услышал? Или просто почувствовал чье-то незваное присутствие?
      Слава богу, ее скрывал густой кустарник. Она немного успокоилась, когда он снова нырнул в воду.
      – Мэтти Рассел, – тихо пробормотала она себе под нос, – тебе не следует стоять здесь. Как не стыдно!
      Тем не менее, она отвела в сторону ветку, чтобы ей было лучше видно. Вне всякого сомнения, она испытывала сластолюбивые чувства, созерцая своего роскошного принца.
      Ты достойна презрения, молча упрекнула она себя. Подглядывать – это ужасно. И даже противозаконно, пригрозил внутренний голос.
      Ничего, подобного, возразила она в ответ. Он плавает нагишом в общественном месте. Там, где его может увидеть кто угодно.
      Кто угодно? – переспросил внутренний голос. Он же находится на земле колхиков, а тебя тут быть не должно.
      Мэтти поджала губы. Ее совесть была права. Она ступила на чужую территорию.
      В этот момент широкая сильная спина незнакомца золотом сверкнула на солнце, и он снова нырнул, исчезнув под водой.
      Мэтти ждала, как ей показалось, целую вечность. Ее охватила легкая паника. Ни одно живое существо не способно так надолго задерживать дыхание. Он мог наткнуться на утонувшее бревно, разбить голову и лежать без сознания на песчаном дне. Она подождала еще немного, потом вышла из-за кустов и приблизилась к берегу, внимательно вглядываясь в поверхность воды. Ни малейшего движения. Паника усиливалась. Она не знала, броситься ли ей в воду или побежать домой и вызвать по телефону помощь.
      За ее спиной раздался тихий мужской кашель, и Мэтти круто повернулась. Испуганная его неожиданным появлением, она одновременно испытала головокружительное волнение и облегчение оттого, что он в полном порядке. С бьющимся сердцем она оглядела его мокрое тело и в глубине души обрадовалась, увидев на нем мокрые шорты.
      Мэтти была в полном смятении. Неужели он заметил, что она подглядывала за ним сквозь кусты?
      Насмешливый блеск в его черных глазах сказал ей о том, что ее действительно поймали с поличным. Она решила, что лучшим способом сохранить лицо было перейти в наступление.
      – Вы напугали меня до смерти, – заявила она. – Я решила, что с вами что-то случилось, когда вы так долго не всплывали.
      Его темные брови поползли вверх, и она с удовольствием поняла, что он этого не ожидал. Но тут уголок его сексапильного рта приподнялся, и она поняла, что он справился с собой.
      – Как видите, источник вашего развлечения… – его глаза озорно блеснули, – в полном порядке.
      Мэтти должна была бы смутиться, но почему-то этого не произошло.
      – Да, – пробормотала она. – Вижу.
      Он улыбнулся, и она словно впервые в жизни увидела солнце в полном сиянии. У него была прекрасная улыбка. Роскошная. Улыбка, от которой женщины совершенно теряют голову.
      Через мгновенье она заставила себя произнести:
      – Думаю, мне нужно перед вами извиниться. Но знаете, вам все-таки не следовало бы плавать… ну… в натуральном виде… в таком месте, где вас каждый может увидеть.
      – Каждый?
      – Ну, скажем, где я могу увидеть, – поправилась она и робко улыбнулась: – Мэтти Рассел. – Когда он пожал ее протянутую руку, девушку бросило в жар. – Я владею небольшим отелем недалеко отсюда. – Она надеялась, что голос не выдал ее волнения.
      – Отель «Тропа мира»?
      Удивление, которое она почувствовала, немедленно отразилось на ее лице.
      – Вы слышали о моем отеле?
      – Я вырос здесь, а этот отель существует уже много лет, не так ли?
      Она кивнула.
      – Отель «Тропа мира» всегда был моим домом. Мои родители встретились, когда маме было около сорока, а папе – сорок с небольшим. Они поженились и купили этот отель. Мы с моей сестрой обе родились здесь.
      – Ваши родители все еще владеют им?
      – Нет, – ответила она. – Они переехали во Флориду.
      Она отогнала мучительные мысли о похоронах, которые так круто изменили их жизнь.
      – Так значит, – сказал он, – теперь вы управляете этим отелем вместе со своей сестрой?
      Мэтти сжала губы в ниточку и сделала глубокий вдох.
      – Нет. Моя сестра умерла пять лет назад.
      – Сожалею.
      Его взгляд стал мягким. Мэтти испугалась, что он начнет задавать ей вопросы о Сьюзен… вопросы, отвечать на которые она не могла без того, чтобы не почувствовать себя виноватой и расстроенной и не прослезиться. Она решила, что лучше всего сменить тему:
      – А как мне обращаться к вам?
      Он виновато взглянул на нее.
      – Простите. Я – Коннор Сандер.
      Сандеры были видными представителями резервации «Смоки-Вэлли», и Мэтти знала его двоюродных братьев – Грея и Натана – и дедушку Джозефа. Но и его имя показалось ей знакомым, хотя она не знала почему.
      И тут неожиданно Мэтти вспомнила. Имя Коннора Сандера упоминалось в местной прессе в связи с предстоящим строительством Общественного центра колхиков. О Конноре и его строительной компании весьма нелестно отозвались, когда он отказался приехать из Бостона в резервацию, чтобы содействовать возведению Центра. Потом, несколько месяцев спустя, она снова прочитала о нем: в связи с каким-то трагическим инцидентом, который произошел на одной из стройплощадок, на Коннора подали в суд. Писавший об этом журналист даже имел наглость заявить, что судьба в каком-то смысле отомстила Коннору.
      От всех этих публикаций у Мэтти остался какой-то неприятный осадок, к которому примешивалось удивление, что представитель такого сплоченного индейского племени, как колхики, отказался помочь своим соплеменникам.
      Коннор обладал способностью читать по лицам и понимать язык жестов, и от него не укрылась гамма эмоций, захлестнувших Мэтти Рассел в это утро.
      Ему было приятно видеть, как порозовела ее гладкая фарфоровая кожа, когда он внезапно возник за ее спиной. Она пыталась обороняться, но синие глаза горели опасным кокетством. Быстро успокоившись, девушка рассказала ему немного о своей семье и «Тропе мира». Но все же она, как он чувствовал, была чем-то озабочена.
      Его интерес к ней вспыхнул, когда он наткнулся на нее прошлой ночью на озере. Ее рыдания едва не разбили ему сердце. Он с трудом сдержался, чтобы не спросить, что так расстроило ее.
      – Я никогда не встречала вас в городе, – сказала Мэтти.
      – Я был в отъезде какое-то время, – ответил Коннор, скользнув взглядом по деревьям и хрустальной глади озера. – И не возвращался сюда несколько лет.
      Резервация находилась вблизи города Маунтвью, в юго-западной части Новой Англии. Коннора приводила в восхищение здешняя великолепная природа, и сейчас он не мог представить, что заставило его жить вдали так долго.
      Мэтти отвела светлый локон за ухо.
      – Думаю, ваш дедушка был счастлив встрече с вами.
      Какая очаровательная у нее улыбка, подумал Коннор.
      – Вы знакомы с моим дедом? – спросил он.
      – Я… встречала его.
      Коннор был вынужден признаться:
      – Мы еще не виделись. Насколько мне известно, он даже не в курсе, что я здесь.
      Она озадаченно посмотрела на него.
      – Я не понимаю.
      Коннор сделал глубокий вдох, прикидывая, насколько откровенным мог быть его ответ.
      – Если честно, я… избегаю общения с людьми, – начал он нерешительно, – пока не приму решение. Тут очень хорошо думается.
      Мэтти удивила его, ласково сказав:
      – Это хорошо, когда можно поразмышлять в одиночестве.
      Коннор вздохнул с облегчением. Видимо, она почувствовала его нежелание говорить о своих проблемах. Чуткая женщина.
      – Я не могу надолго уезжать из Бостона. Мне надо заниматься своим бизнесом. – Заметив, что это ее заинтересовало, он продолжил: – Я строитель. Люблю делать что-то своими руками. Начинал я с того, что плотничал. Строил в основном частные дома. Но постепенно переключился на более серьезное строительство. Офисные здания. Деловые комплексы. Торговые ряды.
      Она заулыбалась, словно ей в голову пришла какая-то великолепная идея. И Коннор ощутил, как кровь забурлила у него в жилах. Физическая реакция на Мэтти сильно замедлила ход его мыслей.
      – Что? – наконец спросил он, едва сдерживая улыбку. – Я сказал что-то смешное?
      – О, нет, – она покачала головой, тряхнув светлыми волосами. – Я просто задумалась, вот и все. Значит, вы владеете… ремеслом. Умеете строить.
      Она сказала это не в вопросительной, а в утвердительной форме. У Коннора часто просили совета, касающегося строительства.
      Он снова улыбнулся.
      – Похоже, вам может понадобиться плотник.
      – Точно! – просияла от воодушевления Мэтти. – На моей территории стоит каретный сарай. Я бы хотела модернизировать его, превратить в некие свадебные апартаменты. Что-то вроде коттеджа для молодоженов на время медового месяца. Было бы так здорово, если бы вы смогли прийти и взглянуть на эту постройку, сказать, стоит ли заниматься ее реконструкцией, и, может быть, дать несколько профессиональных советов.
      Шанс находиться рядом с красавицей Мэтти привел Коннора в восторг, едва не заставив его ответить согласием. Но он одумался. Ему хотелось отдохнуть от работы, от жизни, чтобы разгадать тайну снов, которые продолжали мучить его.
      Однако Коннор уже несколько недель провел в резервации, а никакого прорыва, касающегося этих снов, так и не произошло. Одиночество надоело ему. Он становился беспокойным, раздражительным. Не эта ли нервозность заставила его бродить в темноте прошлой ночью?
      Возможно, он слишком сосредоточился на собственных проблемах. Если бы удалось немного отвлечься на что-то, может быть, ответ, которого он ждал, пришел бы к нему. Мэтти всего-то просила его о том, чтобы он взглянул на ее каретный сарай. Какие тут проблемы?
      Молчание становилось напряженным. Мэтти сделала шаг назад.
      – Простите. Это было ужасно необдуманно с моей стороны. Вы, очевидно, приехали сюда, ища одиночества, и меньше всего нуждаетесь в том, чтобы кто-то воспользовался…
      – Послушайте, Мэтти, – вежливо перебил Коннор, наслаждаясь тем, как прозвучало ее имя в его устах. – Вы вовсе не воспользовались, а просто попросили совета.
      Она подняла на него глаза.
      – Вы свободны вечером в субботу? В этот уикенд в «Тропе мира» не будет никого из постояльцев. Вы могли бы взглянуть на сарай, а потом мы бы поужинали вместе. Я с удовольствием приготовлю что-нибудь интересное. – Она широко улыбнулась. – Мне хочется в некотором роде искупить… – Ее взгляд снова стал озорным. – Как-то искупить свои грехи, короче говоря.
      Коннор понял: она имела в виду то, что насладилась представлением, которое он устроил ей во время своего утреннего заплыва.
      – Я не назвал бы это грехом.
      Мэтти покраснела до корней своих светлых волос.
      – Зато моя мама наверняка бы назвала.
      Коннор засмеялся, а следом за ним и она.
      – Так вы придете на ужин в субботу?
      Коннор вгляделся в ее красивое лицо. Разве мог он ей отказать?

      Мэтти схватила подушку с дивана и хорошенько взбила ее. Она делала это уже, по крайней мере, в пятый раз. Ненавидя себя за взвинченное состояние, она бросила подушку к подлокотнику. И тут же протянула руку, чтобы положить ее поизящней.
      Ну откуда такая нервозность? Мэтти могла разговорить самых застенчивых постояльцев и развеселить самых серьезных из них за считанные минуты. Умение принимать гостей было ее сильной стороной. То, что она отвлекала их от повседневных забот, заставляло этих людей снова возвращаться в ее отель, да еще убеждать своих друзей тоже останавливаться в «Тропе мира».
      Подготовка ужина для одного человека не должна была так волновать Мэтти.
      Но ее ночной принц не был обычным человеком. Она поняла это с той самой минуты, как увидела его.
      Красавец Коннор Сандер невероятно заинтриговал ёе. Она была настолько очарована им, что упала ему в объятия в первую же ночь, когда они встретились. Это о чем-то говорило.
      Побочная деятельность Мэтти открывала ей малопривлекательную изнанку супружеских отношений… темную сторону мужского характера. Конечно, Мэтти не думала, что все мужчины были деспотичными и грубыми, но опыт вынудил ее относиться к ним настороженно. Однако ее ночному принцу каким-то образом удалось усыпить это глубокое предубеждение. Она поцеловала этого незнакомца еще до того, как узнала его имя.
      О да, ее невероятно влекло к нему. В этом не было никаких сомнений.
      Но каким бы привлекательным он ей ни казался, она не могла не почувствовать, что что-то не то скрывалось за его возвращением домой. Почему человек, возвратившийся в места своего детства, сторонится своей семьи? Своей общины? И со стороны Мэтти было бы глупо, не узнав этого, стремиться к дальнейшим контактам с ним.
      Стук дверного молоточка возвестил о его приходе, и Мэтти едва не подскочила. Несмотря на мысли, обуревавшие ее всего секунду назад, она почувствовала приятную дрожь в позвоночнике и поспешила в холл.
      Первое, что бросилось ей в глаза, когда она открыла дверь, была его белозубая улыбка. Он протянул ей яркий букет желто-красных полевых цветов. Она приняла букет и отступила, приглашая его войти.
      Бросив беглый взгляд вокруг, Коннор произнес:
      – А у вас красиво.
      Мэтти тепло улыбнулась.
      – Спасибо. Мама с папой все здесь обставили. Антикварные вещи, которые они отыскали, настолько великолепны, что я не посчитала нужным что-то менять. Краску я обновляю время от времени, но во всем остальном дом остается таким же, каким был в моем детстве. Хотите взглянуть?
      – Конечно.
      Она показала ему передний холл и официальную комнату, предназначенную для дневного чая и размеренной беседы. Гордостью столовой был камин, изготовленный из местного камня, обработанного вручную, а также длинный стол кленового дерева и стулья, отполированные временем до блеска. Когда они проходили через кухню, Мэтти улучила момент, чтобы наполнить старинную хрустальную вазу водой.
      Поставив вазу с цветами на круглый столик, накрытый для неформального ужина, Мэтти провела Коннора в огромную комнату, в которой собирались все постояльцы отеля. Гости обычно слушали здесь музыку, возвратившись после обеда в городе, общались друг с другом или просто отдыхали за стаканчиком вина, наслаждаясь прекрасным видом на долину.
      В глубине камина мерцал огонь. Мэтти поставила зажженные свечи на кофейный столик и каминную полку.
      – Дом просто великолепный, – снова сказал Коннор.
      Мэтти кивнула.
      – Он связан для меня с множеством прекрасных воспоминаний.
      Коннор рассеянно погладил стеклянный шар, который взял со стола.
      – Это из резервации. – Подкинув на ладони шар, он снова поставил его на стол. – Похоже на работу Кори Белого Кролика.
      – Так и есть, – ответила Мэтти. – Я стараюсь, насколько могу, поддерживать мастеров из «Смоки-Вэлли». Не знаю, известно ли вам, но помимо стеклянной галереи Кори у колхиков есть несколько чудесных талантливых умельцев, плетущих корзины, и даже гравер по серебру.
      Коннор бросил взгляд на виднеющуюся в окне долину.
      – Нет, я не знал этого.
      – В последние годы, – продолжала она, – люди, которые родились в этой резервации, но были вынуждены уехать, стали возвращаться. Жизнь там бурно развивается. Они построили Общественный центр и новую начальную школу.
      Было очевидно, что Коннору стало не по себе, и Мэтти сразу почувствовала себя виноватой. Говоря ему о том, что происходит в резервации, она хотела заставить его рассказать что-то о себе, о причинах того, что он так долго жил вне дома и сейчас все еще держался на расстоянии от своего племени.
      Наконец он пробормотал:
      – Я слышал об этом Общественном центре.
      – Ну, теперь вы вернулись, – бодро произнесла Мэтти, – и сможете увидеть все своими глазами – и художников, и их мастерские, и Общественный центр, и школу. Все.
      Коннор не ответил ни слова. Почувствовав, что напряжение все усиливается, Мэтти отвела взгляд.
      – Давайте посмотрим на ту постройку, которую вы хотите подновить, – сказал Коннор, подходя к двери.
      Мэтти вышла следом за ним. Они спустились по лестнице и пересекли двор.
      Коннор остановился и оглядел здание критическим взглядом.
      – Отличная, очень прочная постройка. Все, что вам нужно, – это сменить окна и поставить новую дверь. – Он отпер широкую дверь и, распахнув ее, шагнул внутрь, жестом пригласив Мэтти. – Давненько я не видел пола из таких широких дубовых досок.
      – Я хотела бы просто отциклевать и подновить этот пол.
      – Просто грешно было бы делать что-то еще.
      Они поговорили о том, где можно соорудить ванную комнату. Коннор сказал, что необходимо проложить изоляцию между стропилами и потолком. Посоветовал поставить для уюта дровяную печь.
      – Несколько недель работы, – сказал он, – и тут появится приятное уединенное местечко для ваших новобрачных гостей.
      На самом деле Мэтти немного слукавила. Она совершенно не собиралась превращать каретный сарай в коттедж для новобрачных. Ей хотелось, чтобы он стал местом, в котором ее гости могли бы отдохнуть от своих жизненных невзгод.
      С того самого момента, как они вошли в каретный сарай, Мэтти ощущала какие-то невидимые токи, которые окружили их.
      – Вам никогда не говорили о том, как прекрасно от вас пахнет? Словно омытым дождем небом. Словно… нагретыми солнцем цветами, – прошептал он и сам смутился от своих слов, что совершенно очаровало Мэтти.
 
      Ей польстил его комплимент. Стушевавшись, она не нашла, что ответить, а только благодарно улыбнулась.
      Становилось душно, и Мэтти, наконец, выпалила:
      – Пора ужинать. Я решила сервировать еду на воздухе – не хочу пропустить закат.
      – Конечно, – сказал Коннор.
      Они молча пересекли лужайку. Мэтти чувствовала себя взволнованной.
      Просторная кухня всегда была любимым местом Мэтти в доме. Пока Коннор открывал и разливал вино, она поджарила рыбу. Тонкие маринованные кусочки были сочными, овощи, которые она выложила на приправленный шафраном рис, – нежными и хрустящими. Это простое и легкое блюдо всегда удостаивалось похвалы ее гостей.
      Они ели, улыбались и рассказывали друг другу истории из своего детства.
      – Меня воспитывал мой дедушка Джозеф, – сообщил Коннор.
      Мэтти была знакома со старым шаманом, принимала его в своем доме, но, привыкнув не обсуждать свои дела с посторонними людьми, ничего не сказала об этом. А Коннор, несмотря на то, что она прониклась к нему огромной симпатией, все еще оставался для нее человеком посторонним.
      – Дед учил меня и моих двоюродных братьев нырять и плавать, охотиться и читать следы. Он развивал в нас сильное чувство соперничества. – Коннор улыбнулся. – Это принято у индейцев моего племени, как я понимаю.
      Мэтти покачала головой.
      – Удивительно, что при этом никто из вас не получил травм.
      – Дедушка всегда останавливал нас до того, как мы успевали совершить какую-то глупость. Но это не значит, что мы не пытались. – Он помолчал. – Казалось бы, дедушкин метод воспитания мог бы разобщить нас, но это было не так. Он также прививал нам глубокую любовь друг к другу. Мы были больше похожи не на двоюродных братьев, а на родных. В детстве мы были неразлучны. Могли схватиться друг с другом, как дикие кошки, но стоило какому-то чужаку вмешаться, и мы все вместе набрасывались на беднягу.
      – Похоже, вы росли со своими двоюродными братьями под одной крышей.
      – Да. Все три сына дедушки умерли, – пояснил Коннор. – И две его невестки. Он вырастил пятерых из шести своих внуков, потому что один за другим наши родители либо умирали, либо покидали резервацию. Все пятеро были мальчиками. Единственную свою внучку Джозеф не видел много лет. Моя тетя Холли увезла ее из резервации. Они так и не вернулись.
      Индейский шаман часто рекомендовал ей женщин для работы в ее отеле. И каждый раз, когда Мэтти встречалась с Джозефом, она замечала, что он очень одинок. Ничего удивительного. Теперь она поняла, сколько горя перенес он в своей жизни.
      Родители не должны жить дольше своих детей. Мэтти почти услышала, как это произнесла ее собственная мать, когда они стояли, склонив головы, у могилы Сьюзен. Похоже, что у Джозефа Сандера и родителей Мэтти было много общего.
      Хоронить собственного ребенка… это противоестественно. А Джозеф потерял не одного, а трех сыновей. И двух невесток. Мэтти не могла представить, как можно такое перенести.
      – Моя мама умерла, когда я был еще крошечным, – произнес Коннор. – А отец погиб из-за пьяного водителя, когда мне было шесть лет. Лобовое столкновение. Никаких шансов.
      – Сочувствую, Коннор.
      Признательность, которую она прочла во взгляде его черных как ночь глаз, заставила девушку покраснеть. Мэтти была уверена, что он заметил краску, прилившую к ее щекам. Он был самым красивым из всех мужчин, которых она встречала. Ей еще не доводилось испытывать такой физической реакции ни на одного их них.