– Не совсем, – выдохнула она наконец, не глядя на Скотта. Просто посчитала, что это позволит мне уберечься от непрошеных заигрываний и слишком назойливых поклонников.

– Превосходно.

Не дождавшись дальнейших расспросов, Джулия изумленно уставилась на актера:

– Разве вам не интересно узнать о моей семье? Происхождении?

Логан покачал головой, рассеянно теребя каштановый локон.

– Насколько я понимаю, у вас, как и у большинства тех, кто выступает на сцене, есть прошлое, о котором не хочется вспоминать.

– И у вас тоже? – осмелилась полюбопытствовать Джулия.

Скотт кивнул:

– В моей жизни немало подобных случаев. Не раз я стремился убежать как можно дальше от нежелательных воспоминаний, но так ничего и не вышло. Он оглядел пустой зал и уже спокойнее добавил:

– Нигде я не чувствую себя так уютно, как в «Кепитл». Это мой дом… и надеюсь, он станет домом и для вас, миссис Уэнтуорт.

Благодарная улыбка осветила лицо Джулии.

– Конечно, – прошептала она, догадываясь, почему Скотт так привязан к своему театру. Легко представить, сколько прекрасных историй увидело здесь свет, каких великих людей изображали актеры на этой сцене, где самый воздух был пронизан музыкой и звонкими голосами, а зрители делили с героями их надежды, страхи, ненависть и любовь…

Только в театре человек мог забыться, отрешиться от унылой повседневности, по крайней мере на время. И виновниками этих чудесных превращений были актеры. Джулия больше всего на свете желала стать одной из них. Она скроется под именем Джессики Уэнтуорт, Джулия Харгейт исчезнет с лица земли, а вместе с ней и ужасная тайна, омрачавшая всю ее жизнь.

– Я же тебе говорила! – воскликнула миссис Флоренс. Морщинистое лицо озарилось редкой, но от этого не менее прекрасной улыбкой. – Ты правильно сделала, добившись встречи с самим Логаном Скоттом! Я не устаю им восхищаться! Несмотря на молодость, он способный актер и антрепренер не из худших! Куда выгоднее играть у него, чем в «Друри-Лейн» <Общепринятое название театра «Ройял».>! – Она брезгливо передернула хрупкими плечами:

– Этот американский выскочка Стивен Прайс с его полным отсутствием вкуса и такта окончательно погубит «Ройял». Тебе следовало бы родиться на полвека раньше и играть с Дэвидом Гарриком. Уж он сделал бы из тебя настоящее чудо! Подумать только, ты могла бы стать его партнершей…

– Значит, вам нравится мистер Скотт? – осведомилась Джулия, тактично возвращая старушку к теме разговора, прежде чем та ударится в бесконечные воспоминания.

– Еще бы! Безупречный стиль, великолепная игра и несомненная преданность искусству!

Они пили чай в гостиной миссис Флоренс, обставленной вышедшей из моды мебелью с обивкой розового шелка, где стены были увешаны давно увядшими венками и пожелтевшими афишами. Джулия познакомилась с пожилой дамой всего несколько месяцев назад, когда та милостиво согласилась сыграть небольшую роль в «Дейли». Конечно, выступление в третьеразрядном театрике считалось ниже достоинства бывшей примадонны «Друри-Лейн», но мистер Бикертон заплатил ей целое состояние, прекрасно понимая, что все билеты будут распроданы, а в зале не останется свободных мест.

Пьеса с успехом шла недель пять, после чего миссис Флоренс навсегда покинула мистера Бикертона и «Дейли», но прежде она отвела в сторонку Джулию и дала ей несколько дружеских советов:

– Ты зря растрачиваешь здесь молодость, и талант. Найди другой, достойный театр. И подыщи хорошего учителя.

Джулия от восторга лишилась дара речи. Она искренне почитала престарелую актрису, добившуюся успеха наперекор судьбе. Родившись в трущобах Ист-Энда, Нелл Флоренс, младший отпрыск большой и очень бедной семьи, сумела извлечь пользу не только из своего блистательного таланта, но и тайных любовных связей с богатыми и знатными поклонниками. И хотя с годами ее легендарная красота поблекла, а в густых рыжих волосах блестело серебро, она по-прежнему оставалась величественной и прекрасной.

Несколько лет назад она купила небольшой домик, где и жила теперь с немногочисленными преданными слугами, давая уроки сценического искусства тем молодым актерам и актрисам, которые имели счастье привлечь ее внимание. Правда, плата была столь высока, что Джулия не могла позволить себе такие непомерные расходы, но, несмотря на это, миссис Флоренс все-таки взяла ее под свое крылышко.

– Мне вполне по карману одна бесплатная ученица! Ради удовольствия стать наставницей будущей великой актрисы я готова пойти и на некоторые лишения, – неизменно повторяла она. – Зато я помогу тебе достичь тех высот, которых ты заслуживаешь, а ты скрасишь мои унылые серые дни своим появлением. Старикам трудно обходиться без молодых, и кроме того, ты очень напоминаешь меня в молодые годы!

Раз в неделю Джулия обязательно навещала миссис Флоренс, и обе неторопливо пили чай из дорогих фарфоровых чашек. Потом начинался урок, и девушка жадно впитывала каждое слово актрисы. Миссис Флоренс была на седьмом небе от счастья, услышав о том, что Джулию приняли в труппу Логана Скотта.

– Я так и знала, что Скотт ни на минуту не задумается, стоит ему услышать тебя, дорогая. Он не мог не понять, что ты полностью перевоплощаешься в свою героиню, но при этом оставляешь какой-то уголок души закрытым ровно настолько, чтобы сохранить интерес зрителей. Никогда не отдавай всего, Джессика, иначе твою игру будут воспринимать как нечто само собой разумеющееся. – Откинувшись на спинку огромного мягкого кресла, старушка оглядела Джулию задорно блестевшими глазами:

– Ну а теперь расскажи, каково это – играть вместе с таким великим актером.

– Даже трудно описать, – мгновенно ответила Джулия. – Я вся дрожала от волнения. Он едва не заставил меня поверить в то, что все происходит на самом деле. Никогда еще не встречала человека, который мог бы превратить сцену из пьесы в реальность.

– Да… только гении способны на такое, – задумчиво произнесла миссис Флоренс. – Но берегись, Джессика… после тех сияющих вершин, которых можно достичь в театре, обыденная жизнь враз покажется скучной и унылой. Однажды ты проснешься и поймешь, что твоя профессия отняла у тебя лучшие и драгоценные годы. И кончишь так же, как я, в окружении выцветших сувениров и портретов, без родных и друзей, а в утешение останутся лишь воспоминания.

– А мне бы хотелось именно этого! – горячо воскликнула Джулия. – Ваше имя вписано золотыми буквами в историю театра. Вас уважают, почитают, а самое главное – вы независимы! На большее я и надеяться не смею.

В глазах актрисы стыла глубокая тоска.

– Поверь, дитя, я совершила множество ошибок, последствия которых пришлось расхлебывать долгие годы.

– Хотите сказать… – недоуменно охнула Джулия, – нет, не может быть! Неужели вы жалеете, что не вышли замуж?

– Представь себе, я действительно как-то возмечтала стать женой одного человека, – сухо уведомила миссис Флоренс, чуть поджав губы. – Но к сожалению, он был не из актерской среды и просил меня навсегда оставить сцену. Поэтому… – Она беспомощно развела руками. – Мы пошли разными путями. Боже, как я завидовала женщинам, которым не довелось задумываться над подобными вещами!

Миссис Флоренс с сожалением посмотрела на Джулию, будто зная, что в один прекрасный день той предстоит сделать столь же мучительный выбор. Как бы девушке хотелось объяснить, что ей никогда не придется выбирать между любовью и долгом… что на самом деле она давно уже замужем и супруг никак не может послужить препятствием для карьеры.

Ранним вечером Джулия потихоньку прокралась в материнскую спальню, расположенную в сумеречном восточном крыле Харгейт-холла. Роскошный особняк в готическом стиле, с высокими трубами и длинными узкими окнами был погружен в полутьму. К выстроенному среди меловых холмов Бакингемшира древнему зданию можно было добраться от ближайшего городка старыми, заросшими травой тропинками, которыми последнее время мало кто ходил. Сейчас в Харгейт-холле царили темнота и тишина. Тяжелая мебель красного дерева и сводчатые потолки затянула паутина.

Очутившись в доме, который покинула два года назад, Джулия мгновенно начала задыхаться. Недаром Харгейт-холл всегда казался ей тюрьмой! Однако девушка преодолела себя и решительно поднялась по лестнице, ведущей на второй этаж, настороженно озираясь и побаиваясь, что в любой момент услышит скрипучий голос отца, приказывающий ей немедленно убираться.

Только самые старые и доверенные слуги осмелились шепотом поздороваться с молодой госпожой. Остальные были смертельно напуганы и держались на почтительном расстоянии. Всем и каждому было известно, что Джулия – нежеланная гостья в Харгейт-холле: отец выгнал ее и запретил показываться в поместье. Однако никому в голову не приходило помешать девушке навещать умирающую мать, Ив Харгейт.

В спальне стоял тошнотворный запах болезни, пота и давно немытого тела. Чуть сморщив нос, Джулия раздвинула занавеси и открыла окно, чтобы проветрить комнату. Со стороны кровати донесся легкий шорох.

– Кто там? – едва слышно спросила Ив.

– Твоя блудная дочь, – беспечно ответила Джулия и, подойдя к постели, нагнулась, чтобы

Поцеловать мать в лоб. Ив, быстро заморгав, попыталась сесть, но не рассчитала своих сил. Эта миниатюрная худенькая женщина с пепельно-русыми седеющими волосами и большими карими глазами, казалось, состарилась в последнее время на двадцать лет. Лицо покрыто морщинами, кожа туго обтягивает скулы.

– Джулия, тебе не следует приходить сюда! Это опасно!

– Ничего страшного, – спокойно сказала девушка. – Ты сама написала мне, что отца сегодня не будет. Неужели не помнишь?

– О да. – Ив растерянно потерла лоб. – Последнее время я все забываю. – Она со вздохом опустилась на подушки. – Я сильно болела, Джулия.

– Знаю.

Девушка, стиснув зубы, смотрела на мать. Она и без того всегда была слабенькой, а теперь от нее остался один скелет!

– Нельзя целыми днями, лежать в душной Темной комнате, мама! Тебе нужны свежий воздух, прогулки…

– Тебе не следует тут оставаться, – тихо пробормотала мать. – Если отец неожиданно вернется…

– То вышвырнет меня вон, – договорила за нее Джулия, саркастически скривив губы. – Не волнуйся, мама. Я его не боюсь. И он ничего со мной не сделает.

При виде расстроенного лица матери девушка немного смягчилась и осторожно села на край кровати, стараясь согреть исхудалые ледяные руки Ив.

– Ничего, мама, я не пропаду. И сама зарабатываю себе на жизнь. Меня считают неплохой актрисой.

Ив охнула и схватилась за горло.

– Актрисой, не потаскушкой, хотя, признаюсь, многие не видят разницы между той и другой. Меня приняли в труппу театра «Кепитл», и сам Логан Скотт взялся за мое обучение. Стану получать довольно большое жалованье, заведу собственный экипаж, куплю домик, и… и не тревожься, я буду выступать под сценическим псевдонимом. Теперь меня зовут Джессика Уэнтуорт. Тебе нравится?

Мать печально покачала головой.

– Тебе была уготована другая судьба, – прошелестела она пересохшими губами.

– Какая же, мама? – терпеливо спросила Джулия, хотя прекрасно знала ответ. Сердце сжалось, как от предчувствия беды.

– Ты – маркиза Савидж.

Не в силах вынести даже звука ненавистного имени, Джулия вскочила с кровати:

– Только потому, что меня не позаботились спросить! Я замужем за человеком, которого совсем не знаю и не видела ни разу, и все для того, чтобы удовлетворить непомерные амбиции отца! Лорд Савидж даже не потрудился написать мне, справиться, жива ли я! Интересно, может, его вообще не существует?

– По всей видимости, у лорда Савиджа тоже нет ни малейшего желания публично признать свою женитьбу, – вздохнула мать. – Ни твой отец, ни герцог Лидз и представить не могли, что их дети так воспротивятся этому браку.

– Еще бы! Неужели и лорд Савидж стал бы спокойно смотреть на то, что его будущее, мечты и устремления непоправимо разрушены чужой волей? – раздраженно фыркнула Джулия, меряя шагами комнату. – Меня продали за титул и знатное имя, купили жениха-аристократа. В обмен лорд Савидж получил целое состояние! Отец приобрел дочь-маркизу, а Савиджи были спасены от разорения! И ради этого обе семьи пожертвовали собственными детьми!

– Почему ты так ненавидишь отца? – печально спросила мать. – Любой родитель на его месте поступил бы точно так же. Брак по любви – вещь неслыханная. Молодые люди женятся по расчету и мирно живут вместе долгие годы.

– Возможно, но не забывай, мне было всего четыре года, а моему так называемому мужу не многим больше.

Джулия подошла к окну и рассеянно уставилась вдаль, теребя край бархатной гардины.

– Я узнала об этом впервые только в двенадцать лет, когда воображала себя влюбленной в деревенского мальчишку. Отец позвал меня в кабинет и сказал, что замужние женщины не имеют права любить ни одного мужчину, кроме мужа. – Девушка невесело рассмеялась. – Я не поверила своим ушам. И сейчас не верю. Много лет мысли об этом человеке преследовали меня. Я все время гадала, какой он – умен или круглый дурак, зануда, распутник…

– Насколько нам известно, репутация лорда Савиджа безупречна. Он слывет рассудительным и спокойным человеком.

– А мне все равно! – вспыхнула Джулия, зная, что мать попросту посчитает ее своевольной упрямицей и, возможно, отчасти будет права. Но если она смирится с судьбой, уготованной ей отцом, скорее всего постепенно превратится в покорное, унылое несчастное создание, подобное матери.

– Да пусть он хоть святой, какая разница? Я никогда не стану герцогиней Лидз! И не буду плясать под отцовскую дудку! Он не спускал с меня глаз ни на минуту, сторожил день и ночь, пока наконец не удалось скрыться!

– Отец всего лишь хотел защитить и уберечь тебя от…

– И поэтому держал меня здесь, как в тюрьме, не позволяя никуда ездить и ни с кем встречаться. Со дня моего рождения он раз и навсегда решил, что его дочь будет титулованной особой. Интересно, приходило ли ему в голову, что я когда-нибудь стану маркизой или графиней без его вмешательства? А вдруг я захотела бы уйти в монастырь или кончить дни свои старой девой? Вероятно, трудно ожидать, что он искренне желал мне счастья…

Джулия осеклась, сообразив, что бархат вот-вот расползется под ее пальцами. Она опустила руки, отступила и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Сердце нестерпимо ныло при мысли, что, хотя сама она избавилась от отцовского гнета, Ив по-прежнему страдает и вынуждена молча и терпеливо сносить попреки и оскорбления. Она словно бы находила убежище в многочисленных болезнях, постепенно превращаясь в настоящего инвалида. Это было ее единственной защитой от нестерпимо грубого властного мужа, не стеснявшегося бесцеремонно вмешиваться в жизнь близких.

Лорд Эдвард Харгейт ненавидел болезни и, признаться, даже немного их побаивался, настолько чужды были всяческие слабости его жестокой, несгибаемой натуре. Этот сильный надменный человек не желал считаться с чьими бы то ни было чувствами, кроме своих собственных. Временами его твердость граничила с жестокостью, особенно когда лорд Харгейт с нескрываемым наслаждением отказывал родным в том, что они желали больше всего на свете, стремясь лишь показать свою власть. Остальные члены семейства – многочисленные кузены, братья, дяди и тетки – боялись его как огня и по возможности избегали. Только жена была неизменно верна супружескому долгу и во всем поддерживала мужа, даже если тот совершал очередную подлость.

– Но почему обязательно театр? – простонала Ив. – Неужели нельзя заняться чем-то другим? Подумать только, моя дочь выступает на сцене среди этих ужасных людей… какой позор!

– Мне ничто не грозит, – твердо заверила Джулия. – «Кепитл» – известный и достойный театр. А лучшего занятия, чем это, трудно придумать. Вечное одиночество помогло мне развить воображение.

– Помню, я тогда ужасно тревожилась. Ты, казалось, жила в выдуманном мире и всегда изображала кого-то!

Джулия снова села и улыбнулась матери.

– А теперь мне за это платят, и очень неплохо.

– Но как быть с лордом Савиджем? Джулия пожала плечами:

– Пока он не вздумает искать меня, я могу спокойно продолжать вести прежний образ жизни. – И, состроив гримаску, добавила:

– Странно сознавать, что он имеет больше прав на меня, чем я сама! Стоит подумать об этом, как хочется бежать на край света! Честно признаюсь, что ужасно боюсь встречи с ним. Я к этому не готова и, возможно, никогда не буду.

– Когда-нибудь все равно придется взглянуть правде в глаза, – возразила Ив. – Представляешь, что испытает лорд Савидж, узнав о твоих похождениях?

– Вероятно, пожелает признать брак незаконным, – лукаво улыбнулась Джулия. – И я с радостью соглашусь. Уверена, что актриса из меня получится куда лучше, чем герцогиня!