Глава 39

Отзвуки

Элизабет Эллиот пила кофе, уставившись отсутствующим взглядом в дальнюю стену. Да, другого объяснения нет. Все предостережения, которые они получили и игнорировали, все сливалось в единую картину. Советские военные стремились к захвату власти, и устранение Боба Фаулера было частью общего плана. Ведь мы должны были присутствовать на стадионе, думала она. Он хотел поехать на матч, и все ожидали, что он так и сделает, потому что Деннису Банкеру принадлежала одна из команд. И я была бы там. Сейчас я была бы мертва. Если они собирались убить Боба, они хотели убить и меня…

ПРЕЗИДЕНТУ НАРМОНОВУ:

Я ДОВОЛЕН ТЕМ, ЧТО МЫ ПРИЗНАЕМ НЕОБХОДИМОСТЬ ОСТОРОЖНОСТИ И БЛАГОРАЗУМИЯ. СЕЙЧАС Я ДОЛЖЕН ОБСУДИТЬ СО СВОИМИ СОВЕТНИКАМИ ПРИЧИНУ ЭТОГО УЖАСНОГО НЕСЧАСТЬЯ, А ТАКЖЕ ПРИНЯТЬ МЕРЫ ПО СПАСЕНИЮ ПОСТРАДАВШИХ. БУДУ ДЕРЖАТЬ ВАС В КУРСЕ ДЕЛА.

Ответ прибыл почти немедленно.

ПРЕЗИДЕНТУ ФАУЛЕРУ:

БУДЕМ ЖДАТЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ.

— Все так просто, — сказал президент, глядя на экран.

— Ты так считаешь? — спросила Элизабет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Роберт, произошёл ядерный взрыв в том месте, где ты должен был присутствовать. Это первое. Второе: нам докладывали о пропавшем советском ядерном оружии. Третье: откуда мы знаем, что на другом конце этого компьютерного модема действительно Нармонов? — спросила Лиз.

— Что?!

— Наши лучшие агенты докладывают о возможности военного переворота в России, верно? Но сейчас мы действуем таким образом, словно в нашем распоряжении нет таких разведданных, хотя взрыв в Денвере вполне мог быть вызван тактической ядерной боеголовкой — именно такой, какая, по нашему мнению, исчезла. Мы не принимаем во внимание все возможные аспекты ситуации.

Доктор Эллиот повернулась к микрофону.

— Генерал Борштейн, насколько трудно доставить ядерное устройство в Соединённые Штаты?

— При нашей пограничной охране это детская игра, — послышался голос из НОРАД. — Почему вы спросили об этом, доктор Эллиот?

— Я задала этот вопрос, так как у нас есть надёжные сведения — и были в течение некоторого времени, — что Нармонов столкнулся с политической оппозицией, что его военные не согласны с ним и что при всём том затронут вопрос ядерного оружия. Предположим, там произойдёт государственный переворот. Воскресный вечер — утро понедельника — весьма удобное время для этого. Нам всегда казалось, что ядерное оружие рассчитано для использования в качестве инструмента шантажа внутри России — но вдруг план оказался куда более изощрённым? Что, если они пришли к мысли лишить наше правительство руководства, чтобы не допустить вмешательства Соединённых Штатов в их государственный переворот? Итак, происходит взрыв, Дарлинг оказывается в летающем командном пункте, — точно, как сейчас, — и они ведут переговоры с ним. Они могут предсказать, о чём мы можем подумать, и заранее подготовить свои заявления, которые будут передаваться по «горячей линии». Мы автоматически повышаем свою боевую готовность — и они тоже. Понимаете? Мы не вмешиваемся в государственный переворот, происходящий у них дома, просто не можем вмешаться.

— Господин президент, прежде чем вы приступите к оценке такой возможности, мне кажется, вам понадобится совет специалиста по разведке, — произнёс командующий стратегической авиацией.

Зажёгся сигнальный огонёк на другом телефоне. Старшина снял трубку.

— Национальный командный центр просит вас подойти к телефону, господин президент.

— Кто это? — спросил Фаулер.

— Сэр, докладывает капитан первого ранга Джим Росселли из НВКП. К нам поступили два сообщения о столкновениях между американскими и советскими воинскими подразделениями. Авианосец «Теодор Рузвельт» доложил, что его истребители шлёпнули — это значит сбили, сэр, — звено из четырех русских истребителей МИГ-29, направлявшихся к…

— Что? Почему?

— Сэр, в соответствии с правилами ведения боевых действий командир корабля имеет право обороняться, чтобы защитить своё судно. «Теодор Рузвельт» находится в настоящее время в состоянии боевой готовности номер два, и по мере повышения уровня боевой готовности у командира появляется больше прав по отношению к принятию решения, и лишь он один решает, какие меры нужно принять в целях обороны. Сэр, к нам поступило ещё одно сообщение: есть неподтверждённые данные о том, что ведётся перестрелка между русскими и американскими танками в Берлине. Из штаба верховного главнокомандующего объединёнными силами НАТО в Европе передали, что радиосвязь была прервана, сэр. Перед этим капитан армии США доложил, что советские танки атакуют Берлинскую бригаду в месте её расположения на юге Берлина и что наш танковый батальон уничтожен почти полностью. На Берлинскую бригаду на её базе напали советские танки, расположенные прямо напротив. Эти два события — я хочу сказать, два доклада, сэр, — поступили почти одновременно, с разницей во времени в две минуты. Сейчас мы пытаемся восстановить связь с Берлином через штаб сил НАТО в Европе — это в Монсе, Бельгия, господин президент.

— Боже мой, — заметил Фаулер. — Элизабет, эти события совпадают с твоим сценарием их действий?

— Подобные действия могут быть осуществлены для того, чтобы показать нам, что они не шутят, требуя невмешательства в их дела.

Американские войска в большинстве своём успели отступить с базы. Старший офицер, оказавшийся в расположении части, сразу же принял решение развернуться и укрыться в лесу и жилых кварталах поблизости. Он был подполковником, начальником штаба бригады. Полковника, который командовал бригадой, найти не удалось, и начальник штаба обдумывал сейчас возможные действия. В составе бригады было два батальона мотопехоты и один танковый. Из пятидесяти двух танков последнего уцелело только девять. Подполковник все ещё видел отблески пламени, пожиравшего остальные оставшиеся на базе машины М1А1.

Совершенно неожиданный приказ о повышении боевой готовности до уровня номер три — и спустя всего несколько минут вот это. Больше сорока танков и с сотню танкистов погибли в результате нападения, которого никто не ожидал. Ну ничего, он рассчитается за это.

Берлинская бригада располагалась здесь задолго до рождения подполковника, и на территории лагеря повсюду были разбросаны оборонительные позиции. Начальник штаба отправил туда оставшиеся танки и приказал своим боевым машинам «Брэдли» использовать противотанковые ракеты TOW-2.

Русские танки захватили лагерь американской бригады и остановились. У них не было приказов, что делать дальше. Командиры батальонов ещё не успели принять командование, поскольку остались далеко позади, когда их Т-80 в безумном порыве рванулись вперёд, а командир полка бесследно исчез. Не получив дальнейших приказов, танковые роты замерли на месте, ища цели. Начальник штаба полка тоже пропал, и когда старший по званию командир батальона понял это, его танк устремился к командной боевой машине, поскольку в командной цепочке теперь он оказался следующим. Просто поразительно, думал он, сначала объявлена учебная боевая тревога, затем срочное сообщение из Москвы о повышении боевой готовности, и тут же американцы открыли огонь. Он не понимал, что происходит. Даже казармы и штабные здания всё ещё были ярко освещены. Нужно послать кого-нибудь выключить освещение, подумал он. Его собственный Т-80 тоже был ярко освещён, словно находился на полигоне.

— Танк командира батальона, на два часа, виден на фоне горизонта, двигается слева направо, — сообщил капралу сержант.

— Цель принял, — ответил стрелок по системе внутренней связи.

— Огонь!

— Пуск!

Капрал нажал на кнопку пуска. Крышка ракетной установки отлетела в сторону, и TOW-2 вырвался из трубы, таща за собой тонкий провод управления. Цель находилась на расстоянии двух с половиной тысяч метров. Стрелок удерживал перекрестие прицела на вражеском танке и вёл противотанковую ракету к цели. Прошло восемь секунд, и стрелок с удовлетворением отметил, что ракета ударила в самый центр башни.

— Цель поражена, — произнёс командир бронемашины «Брэдли», подчёркивая прямое попадание. — Прекратить огонь. Теперь поищем остальных мерзавцев… Десять часов, танк выезжает из-за воинского магазина!

Башня «Брэдли» повернулась в указанном направлении.

— Цель принял.

— Ну, какова точка зрения ЦРУ на происходящее? — спросил Фаулер.

— Сэр, у нас снова отрывочная и неподтверждённая информация, — ответил Райан.

— В нескольких сотнях миль позади «Рузвельта» находится советская авианосная группа с истребителями МИГ-29, — послышался голос адмирала Пойнтера.

— Наша боевая группа ещё ближе к Ливии, а там у нашего друга полковника сотня таких же самолётов.

— И они летают над морем в полночь? — спросил Пейнтер. — Когда это вы в последний раз слышали о таком поступке ливийцев — причём в двадцати пяти милях от одной из наших боевых групп!

— А что вы думаете относительно Берлина? — спросила Лиз Эллиот.

— Мы не знаем! — Райан замолчал и сделал глубокий вдох. — Не забудьте, что нам многое неизвестно.

— Райан, что, если Спинакер прав? — спросила Эллиот.

— Что вы имеете в виду?

— Что, если у них прямо сейчас происходит военный переворот и они взорвали ядерную бомбу, чтобы лишить нас руководства, лишить нас возможности вмешаться?

— Это — безумная идея, — ответил Райан. — Рисковать войной? Зачем? Что мы предпримем, если у них и произойдёт переворот? Сразу нападём на них?

— Их военные могут заключить, что такая опасность существует, — заметила Эллиот.

— Я не согласен с такой точкой зрения. Мне кажется, что Спинакер мог обманывать нас тут с самого начала.

— Вы не фантазируете? — спросил Фаулер. Только сейчас президент начал понимать, что он действительно мог быть целью взрыва, что теоретическая модель Элизабет относительно плана русских была единственно логичным объяснением.

— Нет, сэр! — с негодованием огрызнулся Райан. — Не забудьте, что это я играю здесь роль ястреба. Русские военные достаточно умны, чтобы не выкинуть такой фортель. Ставка слишком велика.

— Тогда чем объяснить нападения на наши войска? — задала вопрос Эллиот.

— У нас нет полной уверенности, что на наши войска были совершены нападения.

— Значит, теперь вы считаете, что наши люди лгут? — спросил Фаулер.

— Господин президент, вы недостаточно глубоко продумываете все это. Ну хорошо, предположим, что в Советском Союзе в настоящее время происходит государственный переворот. Лично я не согласен с такой гипотезой, но предположим, ладно? Вы утверждаете, что цель взрыва бомбы на нашей территории — не допустить нашего вмешательства. Отлично, Тогда зачем нападать на наши вооружённые силы, если им нужно всего лишь, чтобы мы ни во что не вмешивались?

— Продемонстрировать нам серьёзность своих намерений, — бросила в ответ Эллиот.

— Но это безумие! Это равносильно признанию, что именно они взорвали ядерную бомбу! Вы считаете, что у них есть надежда удержать нас от ответа на ядерное нападение? — с сарказмом бросил Райан и сам же ответил на собственный вопрос:

— В этом нет никакого смысла!

— Тогда дайте мне объяснение, в котором есть смысл, — сказал Фаулер.

— Господин президент, сейчас мы находимся в самой ранней стадии кризиса. Получаемая нами информация отрывочна и запутанна. Пока в нашем распоряжении не будет больше данных, полагаться на них и спешить с выводами очень опасно.

Фаулер склонился к микрофону:

— Ваша задача в том, чтобы сказать мне, что происходит, а не учить меня поведению во время кризиса. Когда у вас появится что-либо полезное для меня, сообщите об этом!

— О чём они думают, черт бы их побрал! — спросил Райан.

— Может быть, тут есть что-то ещё, что мне неизвестно? — поинтересовался Гудли. Молодой учёный был так же встревожен, как и Райан.

— С какой стати вы должны чем-то от нас отличаться? — огрызнулся Джек и тут же пожалел об этом. — Добро пожаловать в сферу решения кризисных ситуаций. Никто ни черта не знает, зато от тебя требуют разумных решений. Вот только это невозможно, просто невозможно.

— Меня пугает инцидент с авианосцем, — заметил представитель научно-технического отдела.

— И напрасно. Если они шлёпнули всего лишь четыре самолёта, погибла горстка людей, — напомнил Райан. — А вот сражение на земле — это что-то совсем иное. Если сейчас в Берлине действительно идёт бой, вот это — пугающее событие, почти равносильное нападению на одну из наших стратегических баз. Постараемся связаться со штабом верховного главнокомандующего в Европе.

Девять оставшихся целыми танков М1А1 вместе со взводом боевых машин «Брэдли» мчались по улицам Берлина на север. Уличное освещение было включено, из окон высовывались головы, и немногим наблюдателям было сразу понятно, что происходящее у них на глазах вовсе не учения. С двигателей на танках были сняты ограничители мощности, в Америке их немедленно бы арестовали за превышение допустимой скорости даже на загородных шоссе. В миле к северу от своей базы машины повернули на восток. Бронированную колонну вёл старший сержант, отлично знавший Берлин, — это был его третий срок службы в когда-то разделённом городе — настолько хорошо, что уже сумел выбрать идеальную позицию, если только русские не успели занять её раньше. Это была строительная площадка. После долгих лет соперничества там возводили памятник «стене» и её жертвам. Отсюда открывался вид на русский и американский лагеря, которые вскоре предполагалось освободить. Бульдозеры воздвигли высокий холм под основание будущей скульптуры, и к его вершине вёл длинный пандус.

Советские танки теперь стояли, по-видимому, ожидая подхода своих пехотных подразделений или чего-то ещё. В них то и дело попадали противотанковые ракеты TOW-2 из американских «Брэдли», и они вели ответный огонь в глубь леса.

— Господи, они перебьют всех наших парней в их «Брэдли», — произнёс командир группы — капитан, чей танк единственный уцелел от роты. — За дело, парни. Занимайте позиции.

На это потребовалась ещё минута. Теперь танки скрывали земляные валы, и лишь верхушки башен с пушками выступали над ними.

— Открыть огонь, каждый танк стреляет самостоятельно!

Все девять танков дали первый залп одновременно. Расстояние до русских танков было чуть больше двух тысяч метров, и фактор неожиданности был теперь за американцами. После первого залпа было подбито пять русских танков, после второго — ещё шесть, а дальше американцы открыли беглый огонь.

В лесу вместе с бронемашинами «Брэдли» находился начальник штаба бригады. Глядя на север, он видел, как разваливается оборонительная линия русских. Да, только так можно определить происходящее — разваливалась. Американские танковые экипажи были укомплектованы ветеранами, и преимущество оказалось теперь на их стороне. Русский батальон, расположенный на северном фланге, попытался развернуться, но чуть раньше один из «Брэдли» подбил, очевидно, танк их командира и там воцарилось замешательство. Почему русские остановились и не продолжают наступать? — этот вопрос беспокоил подполковника, но ответ на него он поищет уже после боя, составляя отчёт. Теперь он видел лишь одно: среди русских царила паника, а это давало ему и его людям дополнительное преимущество.

— Сэр, вас вызывает Седьмая армия.

Сержант передал микрофон, начальнику штаба.

— Что там у вас происходит?

— Генерал, докладывает подполковник Эд Лонг. Нас только что атаковал русский танковый полк, расположенный по другую сторону разделительной полосы. Без всякого предупреждения они открыли огонь и бросились на наши казармы подобно Джебу Стюарту. Нам удалось остановить их, но я потерял почти все свои танки. Нам требуются подкрепления.