Джек Райан (№5) - Все страхи мира

* * *

В Кэмп-Дэвиде Элизабет Эллиот, откинувшись на спинку своего кресла, повернулась к президенту. Она говорила тихо, чтобы её слова не донеслись до микрофона.

— Роберт, ты ведь собирался присутствовать на этом матче, вместе с Брентом и Деннисом.

Как странно, что подобная мысль ещё не пришла мне в голову, подумал Фаулер. Он тоже откинулся на спинку кресла.

— Нет, — ответил он, — я не верю, что русские способны на такое.

— Что вы сказали? — донёсся голос из динамика.

— Подождите немного, — произнёс президент тихим голосом.

— Господин президент, я не понял, что вы сказали.

— Я сказал — подождите минуту! — крикнул президент Фаулер. Он закрыл рукой микрофон селекторной связи. — Элизабет, наш долг взять создавшееся положение под контроль, и мы сделаем это. Давай пока отложим в сторону наши личные отношения.

— Господин президент, я требую, чтобы вы как можно быстрее оказались на борту Летающего командного пункта, — послышался голос командующего стратегической авиацией. — Ситуация может оказаться очень серьёзной.

— Если мы хотим овладеть положением, это следует сделать немедленно.

Фаулер повернулся к морскому офицеру, стоявшему позади них.

— Когда должен прибыть вертолёт?

— Через двадцать пять минут, сэр, и ещё через тридцать он доставит вас на базу ВВС Эндрюз. Там ждёт ЛКП.

— Почти час… — Фаулер посмотрел на настенные часы, как обычно поступают люди, которые прекрасно знают, сколько сейчас времени им потребуется для того, чтобы выполнить что-то, и всё-таки смотрят на часы.

— Радиосвязь с борта вертолёта недостаточно надёжна для этой цели. Передайте лётчику вертолёта, чтобы он захватил вице-президента и доставил его на ЛКП. Генерал Фремонт?

— Слушаю, господин президент.

— У вас есть ещё ЛКП?

— Есть, сэр.

— Я принял решение послать основной за вице-президентом, а вы отдайте распоряжение, чтобы запасной прибыл сюда. Вы можете посадить его в Хагерстауне?

— Да, сэр. Он может совершить посадку в аэропорту Фэйрчайлд-Репаблик, где раньше строили аэробусы А-10.

— О'кей, высылайте самолёт. Мне понадобится час, чтобы добраться до базы Эндрюз, и я не могу позволить себе потратить этот час напрасно. Я обязан следить за развитием событий, не теряя ни минуты.

— Вы совершаете ошибку, сэр, — ответил Фремонт холодно. Чтобы самолёт долетел до центральной части штата Мэриленд, подумал генерал, потребуется два часа.

— Возможно, но я принял такое решение и не собираюсь его менять. В такое время мне нужно быть на своём посту.

Пит Коннор и Элен Д'Агустино обменялись мрачными взглядами. У них не было никаких иллюзий, что произойдёт в случае ядерного нападения на Соединённые Штаты. Подвижность являлась лучшей защитой президента — и он только что отказался от неё.

* * *

Команда была отправлена по радио немедленно. Вертолёт, вылетевший за президентом, едва успел пересечь кольцевую дорогу вокруг Вашингтона, как получил приказ лететь обратно на юго-восток. Скоро он совершил посадку на территории военно-морской обсерватории США. Вице-президент Роджер Дарлинг вместе со всей семьёй быстро поднялся на борт вертолёта. Они даже не пристегнулись. Агенты Секретной службы со своими автоматами «Узи» наготове стояли на коленях в салоне вертолёта. Дарлингу было известно лишь то, что сообщили ему агенты Секретной службы. Вице-президент напомнил себе, что следует успокоиться и не терять хладнокровия. Он посмотрел на своего младшего сына, которому исполнилось всего четыре года. Вчера, глядя на него, он подумал: хорошо бы снова стать таким юным и вырасти в мире, где уже нет опасности мировой войны. Он вспомнил все страхи своей молодости: Кубинский кризис, Дарлинг тогда только начинал учиться в колледже, службу в 82-й воздушно-десантной дивизии, причём год во Вьетнаме. Военный опыт превратил Дарлинга в высшей степени либерального политика. Ему не раз приходилось рисковать жизнью. Двое его товарищей умерли у него на руках. Только вчера он благодарил Бога, что малышу сынишке не придётся пережить что-нибудь подобное.

И вот теперь произошло нечто ужасное. Его сын ещё не подозревал, что случилась беда: ему просто предложили прокатиться на вертолёте, и малыш был счастлив. Жена понимала гораздо больше, и по её лицу, повёрнутому к мужу, текли слезы.

Вертолёт VH-3 корпуса морской пехоты совершил посадку в пятидесяти ярдах от самолёта. Первый агент Секретной службы, который выпрыгнул из вертолёта, увидел, что у трапа выстроились сотрудники военной полиции ВВС. Вице-президента буквально потащили в сторону самолёта, в то время как рослый агент, схватив его маленького сына, кинулся к трапу. Две минуты спустя, когда ещё никто не успел пристегнуть ремни, первый пилот ЛКП дал полный газ своим турбинам, и самолёт помчался по взлётной полосе «Ноль-один» базы Эндрюз. Оторвавшись от земли, он повернул на восток, к Атлантическому океану, где уже описывал огромные круги воздушный танкер КС-10, готовый пополнить топливные баки президентского «Боинга».

* * *

— Нам предстоит решить сложную проблему, — произнёс Рикс в рубке управления. Ракетоносец «Мэн» только что сделал попытку увеличить скорость. Если скорость подлодки превышала три узла, винт начинал издавать ужасающий грохот. Вал был слегка погнут, но с этим пока можно мириться. — Все семь лопастей, по-видимому, повреждены. При скорости больше трех узлов мы издаём громкий шум. Стоит превысить пять — и через несколько минут сгорят опорные подшипники вала. Вспомогательный двигатель позволит развивать скорость два или три узла, но и он шумит. Есть замечания? — Замечаний не было. Никто не сомневался в опыте Рикса как инженера-двигателиста. — Предложения?

— Их ведь очень немного, правда? — заметил Клаггетт. Выбирать действительно было не из чего. Ракетоносцу нужно находиться недалеко от поверхности. При таком уровне боевой готовности в любую минуту может поступить приказ о запуске баллистических ракет. При обычных условиях подлодка могла бы погрузиться глубже — хотя бы для того, чтобы избежать ужасающей болтанки от огромных волн, но при такой небольшой скорости всплытие потребует слишком много времени.

— Мы далеко от «Омахи»? — спросил главный механик.

— Наверное, в пределах сотни миль, а на Кодиаке базируются самолёты Р-3, но где-то поблизости находится «Акула», и это должно очень нас беспокоить, — произнёс Клаггетт. — Сэр, а если просто остаться на месте и выждать?

— Нет, наш ракетоносец повреждён. Нужна поддержка.

— Тогда неизбежны исходящие от нас сигналы.

— Мы можем спустить аварийный буй.

— При скорости в два узла вряд ли сумеем далеко уйти. Капитан, подача сигналов — большая ошибка.

Рикс взглянул на главного механика.

— Мне бы хотелось иметь вблизи друга, — заметил механик.

— И мне тоже, — согласился капитан.

Времени потребовалось немного. Через несколько секунд буй уже всплыл на поверхность и начал передавать на сверхвысокой частоте короткое сообщение. Оно будет передаваться много часов.

* * *

— Может начаться всеобщая паника, — сказал Фаулер. Замечание не отличалось особой глубиной. В его собственном командном центре назревала паника, и он видел это. — Есть какие-нибудь новости из Денвера?

— Ни по коммерческому телевидению, ни по радиоканалам, известным нам, ничего не поступило, — ответил голос представителя НОРАД.

— Хорошо, будьте наготове. — Фаулер нашёл на панели связи перед собой другую кнопку.

— Центр Управления ФБР. Инспектор О'Дэй слушает.

— Говорит президент, — совершенно излишне объявил Фаулер. Это была прямая линия, и лампочка, вспыхнувшая на панели связи в ФБР, имела над собой чёткую надпись. — Кто является старшим представителем руководства?

— Я, господин президент. Помощник заместителя директора Мюррей. В данный момент я старший по должности в ФБР.

— В вашем распоряжении имеются каналы связи?

— Да, сэр. Мы имеем доступ к военным спутникам связи.

— Меня беспокоит паника, которая может вспыхнуть по всей стране. Чтобы не допустить этого, направьте своих сотрудников во все телевизионные компании. Пусть они объяснят руководителям компаний, что тем запрещается передавать что-либо относительно происшествия в Денвере. Если возникнет необходимость, могут прибегнуть к силе.

Мюррею приказ не понравился.

— Господин президент, это противоречит…

— Думаете, я не разбираюсь в законах? Работал прокурором. Это необходимо, чтобы сохранить порядок и жизнь людей, так что выполняйте моё распоряжение. Это приказ президента, мистер Мюррей.

— Слушаюсь, сэр.

Глава 38

Первые контакты

Компании, занимающиеся эксплуатацией различных спутников связи, отчаянно борются за свою независимость и нередко безжалостны к соперникам, но не считают друг друга врагами. Между ними существуют договорённости, неофициально именуемые соглашениями. Нельзя исключить вероятность того, что тот или иной спутник выйдет из строя — ввиду ли неисправности технических элементов внутри или в результате столкновения с космическим мусором, вызывающим у компаний всё возрастающее беспокойство. Так что между компаниями существовали соглашения о взаимопомощи, гласящие, что, если одна компания потеряет свою «птичку», другие придут на помощь, предоставив запасные каналы, подобно тому, как газеты в одном городе по традиции договариваются предоставить сопернику услуги своей типографии в случае пожара или природного катаклизма. Для выполнения этих соглашений между корпорациями всегда открыты телефонные линии. «Интельсат» первым позвонил в «Тельстар».

— Берт, только что у нас вышли из строя две «птички», — дрожащим голосом сообщил дежурный инженер «Интельсата». — Что произошло?

— Черт побери, у нас потеряно три, а также «Уэстстар» и «Телеглоуб». Целые системы перестали функционировать. Ведём проверку. А вы?

— И мы тоже, Берт. Как ты думаешь, что могло произойти?

— Не имею понятия. Представляешь, Стэси, из строя вышли девять «птичек». Чертовщина какая-то. — Наступила пауза. — Ты спрашиваешь, что могло произойти? Подожди минуту, что-то к нам поступает… О'кей, всё дело в программном обеспечении. Сейчас мы проверяем 301-й… Пиковый выброс… Господи! 301-й получил выброс, превышающий максимальный более чем в сто раз! Кто-то попытался прокачать через нас гигантский объём информации.

— И мы придерживаемся такого же мнения. Но кто?

— Да уж точно не хэкер, какой-нибудь программист-фанатик… Чтобы выкинуть такой фокус, даже для одного канала нужна мощность, измеряемая мегаваттами.

— Берт, именно такая информация поступает и к нам. Каналы спутниковой связи и все остальные выведены из строя одновременно в результате мощного импульса. Вы торопитесь восстановить свои спутники?

— Ты что, смеёшься? У меня на орбите снаряжения на миллиард долларов! Пока не узнаем, чем это было вызвано, пусть не работают. Мой старший вице-президент сейчас едет сюда. Президент был в Денвере.

— Мой тоже, зато наш главный инженер застрял из-за снега. Провалиться мне на этом месте, если я возьму риск на себя. Думаю, мы должны выработать единую линию по этому вопросу, Берт.

— Никаких возражений с моей стороны, Стэси. А я свяжусь с Фредом Кентом из «Хьюза» и узнаю, что он думает об этом. Нам понадобится время, чтобы изучить все обстоятельства и проверить все системы. Я буду здесь, пока не выясню — и не выясню точно, — чем это вызвано. Нам нужно защитить нашу отрасль, дружище.

— Договорились. Я не уеду отсюда, пока не поговорю с тобой ещё раз.

— И сообщи мне, если узнаешь что-нибудь, ладно?

— Можешь не сомневаться, Берт. В любом случае позвоню тебе через час.

* * *

Советский Союз — огромная страна, по территории и по протяжённости границ намного превосходящая любую другую. Все эти границы охраняются, поскольку как существующая сейчас страна, так и все её предшественники не раз подвергались нападениям. Защита границ состоит из очевидных компонентов — войсковых групп, аэродромов и радиолокационных станций — и незаметных, скрытых от наблюдателя, таких, как радиоприёмные антенны. Последние предназначены для перехвата радиопереговоров и всякого рода электронных излучателей. Полученная информация передаётся наземными каналами связи или микроволновыми сетями в московский центр, штаб-квартиру КГБ — Комитета государственной безопасности, расположенного в доме № 2 на площади Дзержинского. Восьмое главное управление КГБ занимается, с одной стороны, сбором разведданных с помощью прослушивания линий связи и, с другой — обеспечением безопасности своих каналов от прослушивания противником. У этого управления длинная и заслуженная история, которая извлекла немалую выгоду из многочисленных успехов советских учёных в области теоретической математики. Соотношение между шифрами и математикой — логическое и тесное, и самым недавним проявлением этого была работа бородатого гнома чуть старше тридцати лет, увлечённого трудами Бенуа Мандельброта из Гарварда, создателя фрактальной геометрии. Объединив его достижения с работами по теории хаоса, осуществлёнными Маккензи в Кембриджском университете в Англии, молодой русский гений изобрёл совершенно новую теорию подхода к математическим формулам. Горсточка людей, понимавших, о чём идёт речь, единодушно признавали, что его работа заслуживает медали Планка. По исторической случайности отец молодого учёного был генералом в погранвойсках КГБ, и в результате Комитет государственной безопасности сразу проявил огромный интерес к его деятельности. Теперь математик получил все; что могла предложить ему благодарная родина, а когда-нибудь сумеет, может быть, получить и медаль Планка.

Ему понадобилось два года на то, чтобы использовать своё теоретическое открытие для каких-нибудь практических целей, но пятнадцать месяцев назад ему впервые удалось подобрать ключ к самому надёжному шифру государственного департамента США, который именовался «Страйп». Ещё шесть месяцев спустя он убедительно доказал, что этот шифр по своей структуре схож со всеми военными американскими кодами. Сверка его работы с деятельностью другой группы криптографов, имевших доступ к данным шпионской сети Уолкера, а также с ещё более серьёзной работой Пелтона привела всего шесть месяцев назад к систематическому чтению секретных документов, зашифрованных американскими кодовыми системами. Однако полученные результаты все ещё не были полными. Изменение шифровальных ключей, происходящее ежедневно, приводило к тому, что иногда сведения совершенно не поддавались расшифровке. Бывало, проходила целая неделя, прежде чем удавалось подобрать ключ хотя бы к одному сообщению, но иногда по три дня подряд расшифровывалась половина перехваченных передач, причём с каждым месяцем эффективность возрастала. Главной помехой было то, что у специалистов по дешифровке не было доступа к современной компьютерной аппаратуре, которая могла бы осуществить проделываемую ими работу, и Восьмое управление готовило все больше и больше лингвистов, обрабатывающих растущее количество перехваченных депеш.

Сергей Николаевич Головко был разбужен от глубокого сна и приехал в свой кабинет, став ещё одним из тех разбросанных по всему миру людей, кто был потрясён и отрезвлён случившимся. Головко был сотрудником Первого главного управления всю жизнь, и его главная задача заключалась в том, чтобы изучать коллективный образ мышления американцев и давать своему президенту советы по поводу происходящего в Америке. Расшифрованные документы, попадавшие к нему на стол, являлись очень полезным инструментом для достижения этой цели.

Сейчас перед ним лежало не меньше тридцати таких депеш, которые содержали одно из двух сообщений. Все силы стратегического назначения были переведены на боевую готовность номер два, а остальные вооружённые силы — на боевую готовность номер три. Первый заместитель председателя КГБ пришёл к выводу, что американский президент охвачен паникой. Другого объяснения просто не было. Неужели Фаулер действительно считает, что Советский Союз пошёл на такую подлость? — подумал Головко. Эта мысль была самой пугающей за всю его жизнь.

— Ещё одно сообщение, с военно-морского флота. — Курьер положил ему на стол очередную расшифрованную депешу. Головко окинул её взглядом.

— Немедленно передать содержание в штаб ВМС, — распорядился он. С остальным он должен ознакомить своего президента. Головко поднял телефонную трубку.

* * *

На этот раз советская бюрократия действовала быстро. Через несколько минут был послан сигнал на ИНЧ, и подводная лодка «Адмирал Лунин» всплыла на поверхность, чтобы принять полный текст. Капитан первого ранга Дубинин читал его, пока он выползал из принтера:

АМЕРИКАНСКАЯ ПОДВОДНАЯ ЛОДКА «МЭН» СООБЩАЕТ СВОИ КООРДИНАТЫ 50 ГРАДУСОВ 44 МИНУТЫ 09 СЕКУНД СЕВЕРНОЙ ШИРОТЫ И 153 ГРАДУСА 01 МИНУТА 23 СЕКУНДЫ ЗАПАДНОЙ ДОЛГОТЫ тчк ВИНТ ВЫВЕДЕН ИЗ СТРОЯ В РЕЗУЛЬТАТЕ СТОЛКНОВЕНИЯ НЕИЗВЕСТНЫМ ПРЕДМЕТОМ тчк

Дубинин вышел из рубки связи и направился к штурманскому столику.

— Где мы находились, когда услышали тот шум?

— Вот здесь, капитан, а пеленг был таким. — Штурман провёл линию карандашом.

Дубинин лишь покачал головой и передал штурману полученную шифровку.

— Читайте.

— Как вы думаете, товарищ капитан, что он сейчас делает?

— Находится у самой поверхности. Следовательно… мы поднимемся вверх, под самый слой, и двинемся с большой скоростью. Поверхностный шум заглушит его гидролокатор. Скорость — пятнадцать узлов.

— Думаете, он висел у нас на хвосте?

— Долго же вам понадобилось думать, чтобы догадаться. — Дубинин измерил расстояние до цели. — Ишь, какой гордый. Ничего, мы с ним посоперничаем. Вы знаете, как американцы хвастаются тем, что делают фотографии корпуса подлодки? А теперь, мой юный лейтенант, пришла наша очередь!

* * *

— Что все это значит? — спросил Нармонов первого заместителя председателя КГБ.

— На американцев совершено нападение неизвестными силами. Нападение было серьёзным и привело к значительным потерям, много убитых. Следует ожидать, что они поднимут уровень боевой готовности своих вооружённых сил. Важной проблемой станет сохранение порядка в обществе, стремление избежать паники, — ответил Головко по защищённой от прослушивания телефонной линии.

— Дальше?

— К сожалению, все виды их стратегического оружия нацелены на нашу родину.

— Но ведь мы не имели к этому происшествию никакого отношения! — запротестовал советский президент.

— Правильно. Видите ли, их реакция чисто автоматическая. Ответные меры разработаны заранее и стали почти рефлекторными. Подвергшись однажды атаке, становишься очень осторожным. Меры противодействия планируются загодя, для того чтобы можно было быстро реагировать и одновременно использовать весь свой интеллектуальный потенциал для анализа ситуации, уже не занимаясь дополнительными и ненужными проблемами.

Советский президент повернулся к своему министру обороны.

— Что вы посоветуете предпринять?

— Следует повысить уровень боевой готовности. Разумеется, исключительно в целях обороны. Тот, кто совершил это нападение, может принять решение нанести удар и по нам.

— Действуйте, — мгновенно ответил Нармонов. — Высший уровень боевой готовности в мирное время.

Головко нахмурился, прижав к уху телефонную трубку. Только что объясняя президенту, какой была реакция американцев, он выбрал совершенно точное слово — рефлекторная.

— Разрешите высказать предложение? — спросил он.

— Да, — послышался ответ министра обороны.

— Было бы неплохо — если это возможно — сообщить нашим военнослужащим причину тревоги. Это смягчит шок и объяснит положение.

— По-моему, это только осложнит ситуацию, — высказал свою точку зрения министр.

— Американцы не сделали этого, — убедительно произнёс Головко, — допустив, таким образом, серьёзную ошибку. Примите во внимание состояние людей, которые только что занимались обычной работой, как всегда в мирное время, и вдруг получают приказ перейти к повышенной боевой готовности. Нам потребуется всего несколько дополнительных слов. Эти слова могут сыграть важную роль.

А ведь неплохая мысль, подумал Нармонов.

— Объясните военнослужащим, почему повышается боевая готовность, — распорядился он, обращаясь к министру обороны. — Скоро американцы установят с нами контакт по «горячей линии», — Нармонов обратился к Головко. — Что они мне скажут?

— Трудно быть уверенным, но о чём бы ни пошёл разговор, мы должны подготовить ответы — хотя бы просто для того, чтобы уменьшить напряжение, убедить их, что мы не имеем никакого отношения к случившемуся.

Нармонов кивнул. Совет был разумным.

— Хорошо, принимайтесь за подготовку, — заметил он. Операторы центра связи советского Министерства обороны ворчали, получив изменённый текст телеграммы, которую им предстояло отправить. Для простоты первоначальный текст — вернее его суть — заключался в одной-единственной шифрованной группе из пяти букв, которую было легко передать, а затем получить, расшифровать и понять всем, кому она была адресована, причём немедленно. Теперь это стало невозможно. Дополнительные предложения пришлось отредактировать, чтобы депеша не была слишком длинной. Этим занялся майор, затем текст депеши одобрил его начальник, генерал-майор, и только тогда она была передана не меньше чем по тридцати каналам связи. Кроме того, в зависимости от рода войск, которому была адресована шифровка, её текст слегка изменялся.

* * *

«Адмирал Лунин» следовал по своему новому курсу всего пять минут, когда прибыло второе сообщение по каналу ИНЧ. Офицер связи буквально ворвался в рубку с текстом в руке:

БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ НОМЕР ДВА тчк В СОЕДИНЁННЫХ ШТАТАХ ПРОИЗОШЁЛ ЯДЕРНЫЙ ВЗРЫВ тчк ПРИЧИНА НЕИЗВЕСТНА тчк АМЕРИКАНСКИЕ ВООРУЖЁННЫЕ СИЛЫ ПРИВЕДЕНЫ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ ДЛЯ ВОЗМОЖНОЙ ВОЙНЫ тчк ВСЕМ КОРАБЛЯМ ВМФ ВЫЙТИ В МОРЕ тчк ПРИНЯТЬ НЕОБХОДИМЫЕ МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ.

— Неужели весь мир сошёл с ума? — обратился к тексту капитан Дубинин. Ответа не последовало. — Это все?

— Да. Указания поднять антенну не поступило.

— Но ведь так не принято давать приказы, — запротестовал Дубинин. — Что значит «принять необходимые меры предосторожности»? Какие меры предосторожности? Ради нашей безопасности? Или безопасности родины?

— Товарищ капитан, — заметил старпом, — боевая готовность номер два означает, что нам нужно действовать в соответствии с определёнными правилами.

— Мне это известно, — ответил Дубинин, — но применимы ли они в данном случае?

— Тогда почему нас предупредили об этом?

Боевая готовность номер два — явление беспрецедентное для советских вооружённых сил. Это означает, что законы мирного времени утрачивают свою силу, но и законы военного времени ещё не начинают действовать. Несмотря на то что Дубинин, подобно любому командиру советского военного корабля, отлично понимал свои обязанности, значение только что полученного приказа казалось слишком пугающим. Тем не менее эта мысль у него быстро исчезла. Дубинин был морским офицером. Тот, кто отдал этот приказ, должен понимать ситуацию лучше его. Командир ударной подлодки «Адмирал Лунин» выпрямился и повернулся к старпому.

— Увеличить скорость до двадцати пяти узлов. Объявить боевую тревогу.

* * *

Всё происходило с максимально возможной быстротой. Штаб-квартира отделения ФБР в Нью-Йорке находилась в здании Джейкоба Джавитса, где размещались и другие федеральные службы, на южной оконечности Манхэттена. Агенты ФБР на внешне самых обычных, но с мощными двигателями автомобилях устремились на север, а поскольку движение в это воскресное утро было довольно редким, они быстро прибыли к месту назначения. То же самое произошло и в Атланте, где агенты ФБР помчались из своего отделения в здании Мартина Лютера Кинга к штаб-квартире телекомпании Си-эн-эн. В каждом случае не меньше трех агентов врывались в аппаратные и передавали приказ президента: не передавать ничего относительно событий в Денвере, абсолютно ничего. Сотрудники телекомпаний не знали, почему отдан такой приказ, — они были заняты тем, что пытались восстановить каналы связи. Аналогичные события произошли в Колорадо: агенты ФБР под руководством заместителя старшего агента Уолтера Хоскинса появились во всех филиалах телевизионных компаний и местной телефонной компании, где перерезали все каналы междугородной связи, несмотря на яростные возражения сотрудников компании «Белл». Но Хоскинс допустил одну ошибку, вызванную тем, что он редко смотрел телевизионные передачи.

«KOLD» была независимой телестанцией, пытающейся стать суперстанцией. Подобно «TBS», «WWOR» и нескольким другим, у неё был свой спутниковый канал, с помощью которого эта станция обслуживала значительный участок с множеством телезрителей. Решившись на эту рискованную финансовую авантюру, станция ещё не расплатилась с теми, кто вложил в неё деньги, и едва сводила концы с концами. Размещалась телестанция в старом, почти без окон здании к северо-востоку от города. Для своих передач станция «KOLD» пользовалась одним из канадских спутников связи, и её программы принимались в Канаде, на Аляске и в северной части Соединённых Штатов достаточно хорошо. Передачи состояли главным образом из старых телевизионных шоу.

Здание, в котором размещалась «KOLD», было когда-то первой телевизионной станцией Денвера и строилось по стандартам, которых в тридцатые годы требовала Федеральная комиссия связи: оно было сооружено из монолитного железобетона и могло выдержать вражескую бомбардировку — по спецификациям, действовавшим до появления атомного оружия. Окна в этом здании были только в кабинетах руководящих сотрудников на его южной стороне. Через десять минут после взрыва бомбы кто-то проходил мимо открытой двери в кабинет менеджера программ. Проходивший мимо взглянул в окно, замер и бросился обратно в студию новостей. Уже через минуту оператор с портативной камерой вскочил в грузовой лифт, поднимающийся до самой крыши. Изображение, переданное им по кабелю в аппаратную и посланное оттуда по каналу связи на спутник системы «Аник», который не пострадал от мощного излучения, остановило повторную демонстрацию фильма «Приключения Доби Гиллис» в Аляске, Монтане, Северной Дакоте, Айдахо и трех канадских провинциях. В Калгари, провинция Альберта, репортёр местной газеты, так и не избавившаяся от влюблённости в Дуайна Хикмэна и смотревшая фильм, была потрясена появившимся на экране изображением и сопровождающим его репортажем и позвонила в отдел новостей своей газеты. Её отчёт, произнесённый взволнованным голосом, полным ужаса, немедленно передали в агентство Рейтер. Вскоре после этого телекомпания Си-би-си начала трансляцию видеозаписи на Европу через один из все ещё исправных спутников «Аник».

В это время агенты ФБР из денверского отделения вошли в здание телестанции «KOLD». Они потребовали от сотрудников службы новостей безусловного выполнения-приказа президента, однако те принялись его оспаривать, ссылаясь на Первую поправку к конституции США. Их аргументы оказались менее убедительными, чем действия вооружённых агентов, отключивших питание телевизионных передатчиков. Правда, агенты ФБР проявили вежливость и перед уходом извинились. Впрочем, им не стоило беспокоиться. То, что с самого начала было пустой затеей, стало теперь совсем уж напрасным.

* * *

— Кто-нибудь из вас понимает, что это за чертовщина? — спросил Ричардс, обращаясь к своему штабу.

— У нас нет ни малейшего представления, сэр. Приказ о повышении боевой готовности поступил безо всяких объяснений, — виновато сообщил офицер связи.

— Итак, мы оказались между двумя стульями, верно?

Вопрос был чисто риторическим. Боевая группа авианосца «Теодор Рузвельт» как раз проходила Мальту, и цели внутри Советского Союза оказались теперь в пределах досягаемости. Для этого ударные бомбардировщики А-6Е «Интрудерс» должны были взлететь с палубы авианосца, быстро набрать крейсерскую высоту и пополнить вскоре после этого свои топливные баки. Но в это время радиус их действия позволял достичь целей на Керченском полуострове или вблизи него. Всего годом раньше авианосцы Военно-морского флота США, хотя и несущие на борту значительное количество термоядерных бомб, не были частью ЕИОП. Этот акроним расшифровывался как Единый интегрированный оперативный план и представлял собой программу уничтожения Советского Союза. Сокращение числа баллистических ракет, расположенных главным образом на территории Соединённых Штатов, резко уменьшило количество ядерных боеголовок, находящихся в распоряжении Пентагона, и потому Объединённый штаб по выбору стратегических целей, находящийся в одном месте с командованием стратегической авиации, постарался как-то восполнить этот недостаток. В результате всякий американский авианосец, который оказывался на таком расстоянии от Советского Союза, что получал возможность поразить расположенные там цели, автоматически становился частью ЕИОП. В случае с «Теодором Рузвельтом» это значило, что, пройдя траверз Мальты и оставив её на западе, авианосец становился не носителем тактического оружия, а превращался в ударную стратегическую силу, вооружённую термоядерными бомбами. Для выполнения этой задачи авианосец «Теодор Рузвельт» имел у себя на борту пятьдесят авиационных бомб типа Б-61 Мод-8, которые хранились в особом, строго охраняющемся арсенале. Бомбы Б-61 обладали устройством, позволяющим изменять их мощность от десяти до пятисот килотонн. Внешне ядерные бомбы имели обтекаемую форму, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, весили всего семьсот фунтов, их длина составляла двенадцать футов, а диаметр меньше фута. Каждый А-6Е мог нести две такие бомбы, а все остальные точки крепления были заняты резервными топливными баками, обеспечивающими бомбардировщику радиус действия больше тысячи миль. Десять таких самолётов могли нанести удар, равный по мощности дивизиону ядерных ракет «Минитмен». Для бомбардировщиков были выбраны морские цели, исходя из принципа, что люди чаще всего убивают друзей или хотя бы знакомых, чем тех, кого видят впервые. Одна из операций, которую предстояло осуществить в соответствии с планом ЕИОП, заключалась в том, чтобы превратить в радиоактивный пепел верфи города Николаева, расположенного в устье Днепровского лимана. Советский авианосец «Кузнецов», между прочим, был построен на этих верфях.