Глава 35

Три наносекунды

Таймер внутри корпуса бомбы достиг отметки 17.00.00, и механизм начал действовать.

Во-первых, началась зарядка высоковольтных конденсаторов, и маленькие пиротехнические устройства, находящиеся рядом с резервуарами трития на обоих концах бомбы, сработали. Они толкнули вперёд поршни, выдавливающие тритий через узкие металлические трубки. Одна трубка вела в первичное взрывное устройство, другая — во вторичное. Пока что события развивались сравнительно медленно, а главной задачей являлось смешение дейтерида лития с легко расщепляющимися атомами трития. Прошло десять секунд.

В 17.00.10 таймер послал второй сигнал.

Наступило нулевое время.

Конденсаторы разрядились и послали импульс в сеть деления. Длина первого, провода составляла пятьдесят сантиметров. На это потребовалось 1,75 наносекунды. Импульс попал в сеть деления через криотронные переключатели, в которых использовался самоионизирующийся радиоактивный криптон; разряды в криотронах были синхронизированы с поразительной точностью. После компрессии для необходимого повышения силы тока делительная сеть послала этот импульс по семидесяти различным проводам, каждый из которых был ровно в метр длиной. Чтобы пройти это расстояние, импульсам потребовалось 3 наносекунды.

Импульсы достигли детонаторов в одно мгновение, строго одновременно. У каждого из взрывных блоков было три детонатора, и ни один из них не подвёл. Детонаторы представляли собой маленькие проволочки, достаточно тонкие, чтобы поступивший импульс мог моментально их испарить. После этого импульс поступил в сами блоки, и процесс физической детонации начался через 4,4 наносекунды с того момента, как таймер послал свой сигнал. Результатом был не взрыв, а имплозия, то есть взрывная сила была направлена главным образом внутрь.

Эти блоки взрывчатого материала на самом деле имели очень сложную слоистую структуру и состояли из двух веществ, причём каждый слой был покрыт пылью из лёгких и тяжёлых металлов. В каждом блоке наружный слой состоял из сравнительно маломощного взрывчатого вещества, скорость детонации которого едва превышала 7 тысяч метров в секунду. Взрывная волна в каждом блоке распространялась радиально от детонатора и быстро достигала края блока. Поскольку блоки детонировали снаружи внутрь, взрывной фронт через блоки распространялся к общей центральной точке. На границе между маломощным и мощным взрывчатыми веществами находились пузырьки — их называли пустотами, которые начали менять сферическую взрывную волну в плоскую, снова подвергающуюся фокусировке для того, чтобы попасть точно в свою металлическую цель, именуемую пускателем.

Каждый пускатель представлял собой тщательно обработанную деталь строго определённой формы из сплава вольфрама и рения. Именно по нему ударяла взрывная волна, двигающаяся со скоростью более 9800 метров (6 миль) в секунду. Внутри детали из вольфрама и рения находился сантиметровый слой бериллия. За ним был ещё один слой, на этот раз урана-235 в один миллиметр толщиной; несмотря на то что он был на порядок тоньше, весил он почти столько же, сколько и слой бериллия. Вся металлическая масса двигалась через вакуумированное пространство, и, поскольку взрыв фокусировался на центральной точке, истинная скорость сближения противоположных сегментов бомбы составляла 19600 метров, или 11,5 мили в секунду.

Центральной точкой, куда были направлены сила взрыва и металлы, являлись 10 килограммов (25 фунтов) радиоактивного плутония-239. По форме он представлял собой стакан, верхняя часть которого была отвёрнута наружу и вниз к основанию, образуя две параллельные стенки. Плутоний, который и в обычных условиях плотнее свинца, подвергся дальнейшему сжатию давлением взрыва, превышающим миллион атмосфер. Этот процесс должен был осуществиться очень быстро. В плутонии-239 содержалось небольшое количество плутония-240, а этот изотоп ещё менее устойчив и склонен к преждевременному взрывному распаду. Наружная и внутренняя поверхности сжимались и сгонялись к геометрическому центру бомбы.

Заключительный этап осуществлялся устройством, называемым зиппером. Это устройство, которое приводил в действие третий сигнал все ещё исправного электронного таймера, представляло собой миниатюрный ускоритель частиц, очень компактный мини-циклотрон, внешне удивительно схожий с ручным феном для сушки волос. Он выстреливал атомами дейтерия в бериллиевую мишень. При этом образовывались нейтроны, летящие со скоростью в одну десятую скорости света по металлической трубке в центр первичного взрывного устройства, именуемого шахтой. Расчёты были произведены с такой точностью, что нейтроны проникли туда в тот самый момент, когда плутоний достиг половины своей наивысшей плотности.

Плутоний, который при обычных условиях примерно вдвое тяжелее свинца, к этому моменту стал уже в десять раз плотнее и продолжал непрерывно сжиматься и дальше. Начались бомбардировка нейтронами сжимающегося плутония и цепная реакция деления.

Атомная масса плутония равна 239, что соответствует общему количеству нейтронов и протонов в его ядре. Реакция деления началась буквально в миллионах ядер одновременно и во всех ядрах происходила абсолютно одинаково. Бомбардирующий плутоний проходил «медленный» нейтрон достаточно близко от его ядра, чтобы попасть под влияние сильного взаимодействия, удерживающего нейтроны и протоны в атомном ядре. Нейтрон втягивался в центр атома, менял энергетическое состояние ядра, превращая его в нестабильное. Ранее симметричное атомное ядро начинало беспорядочно вращаться и разрываться на части под действием различных сил. В большинстве случаев нейтрон или протон исчезал совсем, превращаясь в энергию в соответствии с законом Эйнштейна: Е = mc

Термин «цепная реакция» означает всего лишь, что процесс ускоряется сам по себе, что высвобождается достаточно энергии, чтобы он продолжался без всякой помощи извне. Распад плутония происходит по этапам, называемым удвоением. Энергия, высвобожденная на каждом этапе, вдвое превышает ту, что высвободилась на предыдущем этапе, и каждый последующий этап снова удваивает её. Процесс, начавшийся с незначительного количества энергии и горсточки свободных нейтронов, стремительно удваивается и снова удваивается, нарастает, причём интервалы между очередным удвоением измеряются долями наносекунды. Скорость роста, или параметр а, то есть скорость ускорения цепной реакции, и является самой важной переменной в ядерном распаде. Если параметр а равен 1000, это означает, что число удвоений за микросекунду представляет собой колоссальную величину, число 2 — цифру 2, умноженную самое на себя тысячу раз. В момент максимальной скорости цепной реакции — между 250 и 253 — бомба выделяет миллиард миллиардов ватт энергии, что в сто тысяч раз превосходит мощность всех электростанций мира.

По расчётам Фромма, его бомба на этой стадии процесса должна была выделить именно такое количество энергии. Но это была лишь десятая часть общей взрывной силы бомбы. Вторичное взрывное устройство ещё дремало; его пока не коснулись силы, бушевавшие всего в нескольких дюймах.

Процесс ядерного деления едва начался.

Одновременно с нейтронами расщепляющиеся ядра плутония выделяли гамма-лучи, которые, двигаясь со скоростью света, большей частью уходили через корпус бомбы в пространство, в то время как плутоний ещё сжимался силой взрыва. Однако гамма-лучи начали воздействовать и на вторичное взрывное устройство. Большей частью лучи проносились через газовое облако, которое всего лишь несколько микросекунд назад представляло собой блоки взрывчатых веществ, и нагревали его намного выше температуры, которая может быть достигнута в химических реакциях. Это облако, состоящее из очень лёгких атомов — главным образом углерода и кислорода, — излучало колоссальное количество низкочастотных «мягких» рентгеновских лучей. До этого момента процесс развивался в точном соответствии с планами Фромма и Госна.

Процесс ядерного распада длился 7 наносекунд, когда что-то пошло не так.

Радиация от расщепляющегося плутония бомбардировала дейтерид лития, который находился в геометрическом центре «шахты». Причина, по которой Манфред Фромм решил произвести очистку трития в самую последнюю очередь, заключалась в его типичном для инженера консерватизме. Тритий представляет собой неустойчивый газ с периодом полураспада 12,3 года; это значит, что по истечении этого времени половина чистого трития превратится в Не-3, называемый гелием-три. Не-3 — одна из форм второго по лёгкости элемента, в ядре которого не хватает одного нейтрона, отчего оно стремится как-то захватить его. С помощью фильтрования газа через тонкий слой палладия можно легко отделить Не-3 от трития, но Госн этого не знал. В результате больше одной пятой трития представляло собой вредную примесь. Трудно было придумать что-нибудь более неподходящее для термоядерного процесса. Интенсивная бомбардировка продуктами реакции ядерного распада зажгла соединение лития. При обычных условиях это вещество обладает плотностью вдвое меньше плотности соли, но сейчас его сжало в металлическое состояние, превосходящее по плотности земное ядро. По сути дела началась термоядерная реакция, хотя и в небольшом масштабе. Высвободилось огромное количество новых нейтронов, причём многие литиевые ядра превратились в тритиевые, которые под страшным давлением расщеплялись, выделяя дополнительные нейтроны. Эти нейтроны должны были проникнуть в массу плутония, увеличить параметр а и привести по крайней мере к удвоению мощности взрыва атомной бомбы. Это был первый метод увеличения силы взрыва второго поколения ядерного оружия. Однако наличие Не3 замедлило реакцию, потому что почти четверть нейтронов, обладающих высокой энергией, была бесполезно захвачена устойчивыми атомами гелия.

В течение следующих нескольких наносекунд это не имело значения. Скорость реакции распада плутония возрастала, все ещё удваиваясь, все ещё увеличивая свой параметр а с быстротой, которую можно выразить лишь с помощью цифр.

Теперь во вторичное взрывное устройство хлынул поток энергии. Пластиковые «соломинки», покрытые металлической плёнкой, превратились в плазму и начали повышать давление во вторичном устройстве. Энергия радиации в количествах, не существующих даже на поверхности Солнца, отражалась от эллиптических поверхностей, направляя ещё большее количество энергии во вторичное устройство, названное Фроммом «хольраум». Плазма от испарившихся «соломинок» рвалась внутрь ко второму резервуару трития. Плотные частицы отработанного урана-238, расположенные снаружи вторичной «шахты», также превратились в плотную плазму, рвущуюся внутрь через вакуум, затем ударили и сжали трубчатое покрытие из урана-238 вокруг центрального контейнера, внутри которого содержалось самое большое количество дейтерида лития с тритием. Удары были невероятно сильны; их давление превышало давление внутри ядра крупной звезды.

И всё же их мощность оказалась недостаточной.

Реакция в первичном взрывном устройстве уже ослабевала. Взрывная сила бомбы, ослабленная недостатком нейтронов из-за вредного Не3, начала разрывать массу, в которой шла атомная реакция, едва физические силы достигли равновесия. На мгновение цепная реакция стала устойчивой и потеряла способность ускоряться в геометрической прогрессии; два запланированных последних удвоения цепной реакции так и не осуществились и то, что должно было взорваться с общей мощностью первичного взрывного заряда в 70 тысяч тонн тринитротолуола, сократилось вдвое, снова уменьшилось во столько же раз, и в конце концов общая мощность взрыва оказалась равной 11 200 тоннам тротила.

Проект Фромма был почти идеален — насколько это позволяли обстоятельства и материалы. Можно было создать аналогичную бомбу, в четыре раза меньшую этой, но и характеристики бомбы Фромма были просто отличными. Фромм заложил огромный запас прочности. Чтобы воспламенить «зажигательную свечу» во вторичном взрывном устройстве, было бы достаточно взрыва мощностью всего в 30 килотонн в первичном заряде, однако достигнуть даже этого уровня не удалось. Бомба оказалась, как это говорится на техническом жаргоне, «шипучкой» — она не успела должным образом разгореться.

Но даже «шипучка» обладала взрывной мощностью, равной 11 200 тоннам тротила. Её взрывная сила соответствовала мощности взрыва куба взрывчатого вещества с ребром 75 футов. Чтобы перевезти такое количество взрывчатки, понадобилось бы четыре сотни больших грузовиков или корабль средних размеров. К тому же детонацию химических взрывчатых веществ невозможно осуществить так, чтобы это хотя бы отдалённо напоминало смертоносную мощность этого взрыва; более того, осуществить взрыв такой мощности вообще невозможно. И всё-таки бомба Фромма и Госна оказалась «шипучкой».

До сих пор за пределами корпуса бомбы, не говоря уже о фургоне, не было заметно физических изменений. Стальной корпус пока оставался почти цел. Гамма-радиация и рентгеновское излучение уже начали распространяться вокруг, но они невидимы. Из облака плазмы ещё не успел появиться видимый свет — за это время тончайший механизм весом более тысячи фунтов успел превратиться в плазму, и все, что должно было случиться, уже произошло. Теперь оставалось лишь увидеть воздействие энергии, освобождённой естественными законами природы, а их не интересовали причины, по которым люди воспользовались ими.

Глава 36

Воздействие взрыва

Сержант Эд Янкевич должен был заметить происходящее первым. Он находился всего в сорока футах от фургона. Однако нервная система человека функционирует со скоростью миллисекунд, и никак не быстрее.

Действие «шипучки» как раз закончилось, когда первая волна радиации достигла полицейского. Это были гамма-лучи, фактически являющиеся фотонами, из которых состоят световые волны, однако эти лучи несли с собой несравненно больше энергии. Они уже облучили корпус фургона, заставив листовую сталь светиться подобно неону. Следом за ними двигались рентгеновские лучи, тоже состоящие из фотонов, но несущих меньше энергии. Янкевич не обратил внимание на это различие, потому что ему было суждено умереть первым. Его кости, мигом поглотив проникающую радиацию, нагрелись до раскалённого состояния; одновременно сгорели и нейроны его мозга, словно каждый из них превратился в фотографическую лампу-вспышку. Говоря по правде, сержант Янкевич не успел ничего заметить. Он буквально распался на части, взорванный изнутри крошечной долей той энергии, которую успело поглотить его тело, тогда как основной поток промчался сквозь него. Однако гамма— и рентгеновское излучение распространялось во всех направлениях со скоростью света, и того, что произошло дальше, никто не мог предвидеть.

Рядом с фургоном, корпус которого распадался на атомы металла, стоял большой фургон «А» телекомпании Эй-би-си, обеспечивающий связь со спутником. Внутри находились несколько человек, не успевших, как и сержант Янкевич, понять, что произошло. Мигом погибло и сложное и дорогостоящее оборудование, находившееся внутри фургона. Но на крыше, в задней его части, была установлена параболическая антенна, мало отличающаяся от радиолокационных. Она была направлена кверху в сторону юга. В центре антенны, подобно тычинке в цветке, находился волновод — попросту говоря, металлическая трубка квадратного сечения, внутренние размеры которой более или менее соответствовали длине волны, по которой сейчас передавался сигнал на стационарный геоцентрический спутник, повисший на высоте 22600 миль над экватором. Гамма-лучи и рентгеновское излучение охватили фургон «А» — и вслед за ним остальные одиннадцать фургонов, разместившихся к западу от него. В процессе облучения электроны отрывались от атомов металла (в некоторых случаях волноводы были покрыты внутри тонким слоем золота, что ещё больше усилило процесс) и тут же выделяли энергию в виде фотонов. Эти фотоны образовали волны, частота которых приблизительно соответствовала той, на которой вели передачу телевизионные системы через спутник связи. Существовала, однако, некоторая разница: передатчики, находящиеся внутри фургонов, никогда не посылали в сторону спутника радиочастотное излучение мощнее тысячи ватт, а во многих случаях мощность была ещё меньше. Сейчас же один импульс выплеснул через волновод фургона свыше миллиона ватт энергии. Этот импульс длился меньше микросекунды, потому что антенна и сам фургон буквально испарились в обжигающей волне мчавшегося взрывного фронта. Рядом стоял фургон «Б» телекомпании Эй-би-си, затем фургон «Транс Уорлд Интернэшнл», далее фургон компании, которая вела трансляцию матча на Суперкубок для Японии, — четвёртый в линии. За ними стояло ещё восемь фургонов. Все были уничтожены. На всё это потребовалось примерно 15 наносекунд. Спутники, через которые велась трансляция, находились на огромном расстоянии. Чтобы пролететь эту дистанцию, мощному энергетическому импульсу требуется около 1/8 секунды: по сравнению с тем, как быстро всё происходило раньше, — целая вечность.

Дальше из центра взрыва — теперь фургон находился внутри него — выплеснулись световая волна и поток тепловой энергии. Первая вспышка света возникла ещё до того, как огромный огненный шар, быстро растущий во все стороны, блокировал выброс световой энергии. Вторая вспышка произошла следом, образовав двухфазный импульс, характерный признак ядерного взрыва.

Затем последовала взрывная волна, которая была по сути дела вторичным явлением. Воздух поглотил много мягких рентгеновских лучей и превратился в полупрозрачную массу, остановившую дальнейшее распространение электромагнитного излучения, превратив его в механическую энергию, которая распространялась в несколько раз быстрее скорости звука, но, прежде чем эта энергия нанесла какой-то ущерб, начали развиваться более отдалённые в пространстве события.

Основным каналом видеосвязи телекомпании Эй-би-си был световодный кабель, проложенный по земле и обеспечивающий высокое качество изображения, однако кабель проходил через фургон «А» и связь была нарушена ещё до того, как рухнул сам стадион. Резервный канал шёл через спутник «Тельстар-301», а Тихоокеанское побережье обслуживал спутник «Тельстар-302». Компания Эй-би-си использовала основные каналы NET-1 и NET-2 на каждом из этих спутников. Спутником «Тельстар-301» пользовалась компания «Транс Уорлд Интернэшнл», имеющая лицензию на передачу матчей по всему миру, она вела трансляцию почти на всю Европу, а также Израиль и Египет. Эта компания посылала один и тот же видеосигнал всем своим европейским клиентам, а также предоставляла аппаратуру и каналы связи через спутник для аудиотрансляций на различных европейских языках, что обычно означало больше одного канала на каждую страну. В Испании, например, существует пять диалектов, и для каждого был свой аудиоканал. Телекомпания, ведущая трансляцию матча на Японию, использовала как спутник JISO-F2R, так и собственный постоянный канал через «Уэстар-4», который принадлежал компании «Хьюз аэроспейс». Итальянское телевидение пользовалось одним из главных каналов на спутнике «Телеглоуб» (собственность концерна «Интелсат»), чтобы дать возможность своим телезрителям следить за розыгрышем Суперкубка, а также тем зрителям в Дубае и израильтянам, которые не хотели видеть на экране повторение в записи каждого игрового эпизода, — именно так вела свою трансляцию компания «Транс Уорлд Интернэшнл» через спутник «Тельстар». Второй основной канал спутника «Телеглоуб» обслуживал Южную Америку. Кроме них на стадионе или где-то рядом присутствовали компании Си-эн-эн, служба новостей Эй-би-си, Си-би-эс, а также фургоны спутниковой связи местных телестанций Денвера, арендованные другими компаниями.

Всего возле стадиона находилось тридцать семь действующих фургонов спутниковой связи, обслуживающих свыше миллиарда спортивных болельщиков в семьдесят одной стране, когда на них обрушился мощный поток гамма— и рентгеновского излучения. В большинстве случаев это привело к образованию сигнала в волноводах, однако в шести фургонах поток лучей попал сначала в сами волноводы, в результате чего они послали в космическое пространство импульс колоссальной мощности, точно соответствующий используемым частотам. Впрочем, даже это не имело прямого отношения к делу. Резонансы и отклонения иного типа внутри волноводов свидетельствовали, что значительные сегменты спутниковых частот оказались заглушёнными шумовыми импульсами. Все спутники связи, находящиеся над Западным полушарием — за исключением двух, — работали на телевизионные компании Денвера. То, что произошло с этими спутниками, было элементарно просто. Их чувствительные антенны были рассчитаны на приём миллиардных долей ватта. И вдруг на них по многочисленным отдельным каналам обрушился шквал энергии, в тысячи и десятки тысяч раз превышающий номинальную мощность поступающего сигнала. Этот поток создал огромную перегрузку входных усилителей, количество которых соответствовало числу каналов связи. Программное обеспечение компьютеров, управляющих спутниками связи, тут же заметило это и привело в действие переключающие устройства, предназначенные для того, чтобы защитить чувствительное оборудование от воздействия мощного всплеска. Затронь перегрузка только один приёмный канал, служба была бы мгновенно восстановлена и больше ничего бы не произошло. Однако коммерческие спутники являются исключительно дорогими устройствами. Для их создания требуются сотни миллионов долларов, а ещё сотни миллионов стоит запустить их в космос. После того как всплески были зафиксированы несколькими усилителями, программное обеспечение принялось автоматически отключать контуры, стремясь предохранить возможное серьёзное повреждение всего спутника. А после того как всплески были отмечены на более чем двадцати усилителях, программное обеспечение предприняло дальнейшие шаги: оно отключило все контуры спутника и тут же информировало наземный центр управления о том, что произошло нечто крайне серьёзное. Программное обеспечение безопасности спутников представляет собой сходные варианты одной программы, рассчитанной с большим запасом надёжности. Её назначением является защитить невероятно ценные и практически незаменимые спутники связи, стоимость которых измеряется многими миллиардами долларов. В один миг значительная часть космической связи мира отключилась, причём ещё до того, как техники, управляющие спутниками, успели заметить, что произошло что-то невероятное.

Пит Доукинс решил немного отдохнуть. Себе он объяснил, что охраняет бронированный автомобиль. Охранник компании «Уэллс Фарго» повёз тачку с несколькими сотнями фунтов монет в мешках внутрь стадиона, и полицейский сидел, опершись спиной о полки с рядами тяжёлых мешков и слушал радио. «Мустанги» приближались к отметке сорока семи ярдов на половине «Викингов». В это мгновение темнеющее небо снаружи стало ослепительно жёлтым, затем красным, причём это был не спокойный и приятный мягкий цвет заката, а обжигающе яркий всплеск фиолетового цвета, который был несравнимо ярче, чем можно было представить. Мозг Доукинса едва успел заметить это обстоятельство, как на него в одно и то же мгновение навалились миллионы других ощущений. Земля вздыбилась под ним. Тяжёлый бронированный фургон подбросило кверху и в сторону как игрушку, которую пнул ребёнок. Открытая задняя дверца захлопнулась, словно в неё выстрелили из пушки. Бронированный корпус фургона защитил Доукинса от взрывной волны — немалую роль в этом сыграло и здание стадиона, хотя полицейский не успел этого осознать. И всё же ослепительная вспышка почти лишила его зрения, а волна плотного воздуха, пронёсшаяся мимо подобно взмаху какой-то гигантской руки, оглушила Доукинса.