Этот роман никогда не был бы написан без «профессиональных» советов Билла, Даррелла и Пэт, дополнивших их Крейга, Курта и Джерри, а также Рассела с его неожиданными для меня познаниями.

Кроме того, я весьма благодарен ex post facto за блестящую помощь Дж. Р, и Уэйну, Шелли за труды, Крейгу, Курту, Джерри, Стиву П., Стиву Р, и Виктору за то, что они помогли мне понять:

Пролог

Точки пересечения

Ноябрь

«Камилла» была или самым мощным ураганом в мире, или самым большим торнадо в истории. Несомненно, она полностью уничтожила эту нефтяную платформу, подумал Келли, надевая на спину свои баллоны для последнего погружения в залив. Верхняя часть платформы была разрушена, и оказались повреждены все четыре ее массивных подводных опоры — они были скручены и изогнуты и походили на сломанную игрушку какого-то гигантского ребенка. Все, что можно было снять, не подвергая опасности рабочих, было уже срезано автогеном и "опущено краном в баржу, которой они пользовались как своей базой при погружениях. Теперь перед ними осталась лишь голая платформа, похожая на скелет, которая скоро даст приют смелым местным рыбам, подумал он, спускаясь в баркас, чтобы подойти к самой платформе. С ним будут работать еще два ныряльщика, но Келли возглавляет команду. По пути они обсудили процедуру взрывных работ. Тем временем катер службы безопасности крейсировал поблизости, чтобы не допустить, к опасному месту здешних рыбаков. Бессмысленно им находиться в этом районе — еще несколько часов рыбная ловля тут будет никудышной, однако подобные события всегда привлекают любопытных. А зрелище действительно будет весьма впечатляющим, подумал Келли с усмешкой, бросаясь спиной вперед с водолазного бота.

Как жутко под водой, мелькнула мысль, но и приятно тоже. Солнечный свет пробивался через волнующуюся поверхность, создавая меняющиеся световые занавесы между опорами платформы. Свет содействовал хорошей видимости. Взрывные заряды С4 были уже установлены (каждый из них представлял собой блок размером шесть дюймов на шесть и толщиной три дюйма), туго привязанные проволокой к стальным опорам таким образом, чтобы сила взрыва была направлена внутрь. Келли не торопился. Он проверил каждый заряд, начиная с первого ряда над дном. И сделал это быстро — ему не хотелось находиться под водой слишком долго, да и другим тоже. Ныряльщики, следующие за ним, протягивали пентритовый детонирующий шнур, туго обматывая его вокруг зарядов. Оба были местными жителями, опытными подрывниками, знавшими толк в таких делах почти так же хорошо, как и он сам. Келли проверял их работу, а они — его, поскольку осторожность и тщательность, — лучшие показатели в труде таких людей. Они закончили с нижним уровнем за двадцать минут и не спеша всплыли к верхнему, всего в десяти футах от поверхности. Там процесс повторился, медленно и тщательно. Когда вы имеете дело с взрывчаткой, нельзя спешить и нельзя рисковать.

Полковник Робин Закариас сосредоточил все свое внимание на предстоящем задании. Совсем недалеко, за следующим хребтом, находилась батарея зенитных снарядов «земля — воздух» СА-2. С нее уже выпустили три ракеты, пытаясь попасть в истребители-бомбардировщики, которые он обязан защищать. На заднем сиденье его F-105G «Тандерчиф» сидел Джек Тейт, его «медведь», подполковник и специалист по подавлению оборонительных установок вьетнамцев. Они оба разработали план, который теперь пытались осуществить на своей «Дикой ласке». Их истребитель появлялся в поле зрения вьетнамских зенитчиков, стараясь вынудить их на то, чтобы они выпустили в него зенитную ракету, а затем нырял под нее, атакуя место расположения батареи. Это была смертельная, жестокая игра, в которой нет охотника и жертвы, а есть два охотника, один маленький, быстрый и хрупкий, а другой массивный, расположенный на укрепленной позиции. Эта позиция приводила в отчаяние летчиков его авиакрыла. Командир батареи искусно маневрировал своим радиолокатором, зная, когда его включить и когда выключить. Кем бы ни был этот маленький ублюдок, он сумел на прошлой неделе сбить двух «ласок» из соединения Робина, и потому полковник сам приготовился к осуществлению задачи, как только поступил приказ еще раз попытаться вывести из строя эту батарею. Его задача заключалась именно в этом: разведка, оценка ситуации, проникновение, и уничтожение установок противовоздушной обороны — огромная, быстрая, трехмерная игра, в которой наградой за победу была жизнь.

Он вел свой ревущий истребитель на малой высоте, нигде не поднимая его выше пятисот футов. Его пальцы полуавтоматически контролировали движения штурвала, глаза следили за вершинами, а уши старались не упустить слов, доносящихся с заднего сиденья.

— Он сейчас на девять часов от нас, — говорил Джек. — Все еще обшаривает горизонт, но нас не видит. Описывает спирали.

На этот раз мы предпримем другой маневр, подумал Закариас. Прошлый раз они попытались сделать это по-иному, и он каким-то образом поймал их. Эта ошибка стоила полковнику майора, капитана, самолета... Земляк из Солт-Лейк-Сити, Эл Уоллас... Столько лет были друзьями... Проклятье! Он отмахнулся от болезненной мысли, даже не упрекнув себя за ругательство.

— Дадим ему почувствовать вкус победы, — сказал Закариас, беря штурвал на себя. «Тандерчиф» прыгнул вверх, в зону радиолокационного излучения батареи, и застыл в ожидании. Командира установки, наверно, готовили русские. Полковник не знал, сколько именно самолетов сбил этот вьетнамец; известно было только, что он сбил их более чем достаточно, а потому должен быть горд своим успехом, а гордость смертельно опасна в таком деле.

— Запуск.., второй.., вижу два запуска, Робин, — предупредил Тейт с заднего сиденья.

— Только два? — спросил пилот.

— Может быть, ему приходится платить за них, — насмешливо предположил Тейт. — Вижу их на девять часов. Время для волшебства пилота, Робин.

— Вроде этого? — Закариас повернул налево, удерживая ракеты в поле зрения и двигаясь к ним, а затем резко повернул назад и вниз. Он великолепно спланировал маневр, нырнув за хребет. Полковник выровнял самолет на опасно малой высоте, однако ракетные снаряды СА-2 «Гайдлайн» потеряли цель и пролетели в четырех тысячах футов над его головой.

— Думаю, пора, — заметил Тейт.

— Пожалуй, ты прав. — Закариас круто повернул влево и взвел взрывные устройства на своих гроздьях бомб. F-105G пролетел над самым горным хребтом и снова опустился вниз, устремившись на следующий хребет в шести милях, или пятидесяти секундах, от них.

— Его радиолокатор продолжает действовать, — доложил Тейт. — Он знает, что мы летим к нему.

— Но у него осталась только одна ракета, — заметил Робин. Если только группы перезаряжения установок действуют сегодня особенно слаженно. Ничего не поделаешь, придется рисковать.

— Разрозненный обстрел из зенитных орудий — на десять часов. — Это было слишком далеко, чтобы беспокоиться, хотя отсюда он сделал вывод, куда лететь не следует. — А вот и плато.

Может быть, его могли видеть, а может — и нет. Не исключено, что его самолет всего лишь еще одна точка на экране, полном атмосферных помех, и радиооператор пытается разобраться в происходящем. «Тандерчиф» на малой высоте летел со скоростью, превышающей все созданное человеком, и камуфляж на верхних плоскостях был очень эффективным. Они, наверно, смотрят вверх. Сейчас они скрываются за стеной радиопомех — это часть плана, разработанного полковником для другой «ласки». Обычная американская тактика в подобных условиях предусматривала подлет на средней высоте и затем крутое пикирование. Но они пробовали эту тактику уже дважды и всякий раз терпели неудачу, поэтому Закариас принял решение изменить план. Он подлетит к вьетнамской батарее на малой высоте, сбросит гроздья бомб, а затем другая «ласка» закончит работу. Его задача заключалась в том, чтобы уничтожить командный пункт вместе с командиром. Подлетая к цели, полковник бросал истребитель то влево, то вправо, стараясь избежать возможной стрельбы. В конце концов, нужно думать и об орудиях тоже.

— Вижу «звезду»! — воскликнул Робин. Наставление по СА-6; написанное русскими, предусматривало расположение шести пусковых установок вокруг центрального командного пункта. Со своими тропами, соединяющими пусковые установки с командным пунктом, типичная батарея ракет «Гайдлайн» походила на звезду Давида, что казалось полковнику богохульством, но эта мысль находилась где-то на краю его сознания, когда он поместил командный фургон в центр своего бомбового прицела.

— Выбираю цель, — произнес он вслух, подтверждая себе собственное действие. Последние десять секунд он твердо удерживал самолет, на одном курсе. — Выглядит хорошо.., сбрасываю бомбы.., пошли!

Четыре явно неаэродинамичных канистры сорвались с бомбодержателей и раскрылись в полете, рассыпав тысячи крохотных бомбочек по всей территории батареи. Он был далеко, когда бомбы взорвались, а потому не смог увидеть солдат, кинувшихся к траншеям. Продолжая лететь на малой высоте, он бросил «Тандерчиф» в крутой левый поворот, чтобы убедиться, что батарея уничтожена раз и навсегда, и с расстояния в три мили краем глаза увидел огромное облако дыма в центре «звезды».

Это вам за Эла, позволил себе подумать полковник. Никакого двойного переворота в знак победы, всего лишь мысль. Затем он выровнял истребитель и выбрал лучшее направление для возвращения на базу. Сейчас здесь появится ударное звено и сотрет с земли эту батарею. О'кей. Закариас выбрал самый низкий разрыв в хребте и устремился к нему со скоростью чуть меньше одного Маха, прямо и уверенно, ведь угроза осталась позади. Теперь домой на Рождество.

Красные трассирующие очереди, вырвавшиеся из небольшого перевала, потрясли его своей неожиданностью. Здесь не должно было быть вьетнамских пулеметов. Пули, отклоняясь в сторону, летели прямо на него. Робин потянул штурвал на себя — именно этого ожидал пулеметчик, — и корпус истребителя пролетел прямо через поток огня. Самолет лихорадочно задрожал, и за одну секунду все, что до сих пор шло хорошо, пошло насмарку.

— Робин! — застонал голос по системе внутренней связи, однако он был едва слышен — все заглушал рев сигнала тревоги, и в этот рокот вой миг Закариас понял, что его самолет обречен. Пламя охватило двигатель, и тот вышел из строя, а затем «Тандерчиф» начал крениться и рыскать — полковнику стало ясно, что и управление не действует. Его реакция была автоматической — он подал команду катапультироваться, но новый стон заставил его обернуться, как раз когда он потянул за ручки катапульты. Хотя он знал, что оглядываться бесполезно, последнее, что он увидел, был Джек Тейт, истекавший кровью, которая словно инверсионный след, исчезала за пилотским креслом; но тут же его собственную спину пронзила мучительная боль, которой он никогда прежде не испытывал.

— О'кей, — сказал Келли и выпустил сигнальную ракету. Другой катер начал бросать в воду маленькие заряды взрывчатки, чтобы отогнать из этого района рыбу. Он следил и ждал пять минут, затем посмотрел на человека, отвечающего за безопасность.

— Район свободен.

— Включаю ток, — проговорил Келли и словно заклинание еще трижды повторил предупреждение, потом повернул ручку взрывного устройства. Результаты были вполне удовлетворительные. Вода вокруг платформы превратилась в пену, когда взрывы обрезали опоры и у самого дна и вблизи поверхности. Платформа падала на удивление медленно. Все сооружение соскользнуло в одну сторону и рухнуло в воду с огромным всплеском. На одно невероятное мгновение показалось, что сталь останется на плаву. Но такого быть не могло. Решетчатые фермы из тонких балок погрузились в воду и исчезли из виду, опустившись на дно. Еще одна работа была завершена.

Келли отсоединил провода от генератора и бросил их за борт.

— На две недели раньше условленного срока, — заметил представитель фирмы. Бывший летчик-истребитель на военно-морском флоте, он был восхищен работой. В конце концов, нефть никуда не денется. — Голландец был прав, говоря о тебе.

— Адмирал — хороший парень. Он здорово помог нам с Тиш.

— Да, мы летали вместе с ним два года. Блестящий летчик. Приятно, что его рекомендации подтвердились. — Представителю фирмы нравилось работать с людьми, имевшими такой же опыт, как и у него самого. Отчасти он уже успел позабыть весь ужас боевых действий. — А что это у тебя? Я заметил раньше и хотел спросить. — Он показал на татуировку на кисти Келли — красную фигурку тюленя, который сидел на задних плавниках, дерзко ухмыляясь:

— В нашем подразделении это делали все, — как можно небрежнее объяснил Келли.

— Что это за подразделение?

— Не имею права говорить об этом. — Келли улыбкой смягчил отказ.

— Держу пари, это как-то связано с тем, как Санни сумел выбраться из плена, но не стану расспрашивать дальше. — Бывший морской офицер знал — правила следует уважать. — Ну ладно. Чек поступит на ваш счет к концу дня, мистер Келли. Я сообщу по радио вашей жене, чтобы она ждала вас в машине у причала.

Лицо Тиш Келли сияло от переполнявшего ее чувства «и я тоже», когда она смотрела на женщин в магазине «У аиста». Еще не кончился третий месяц беременности, и потому она могла носить все, что ей хотелось, — ну, если не все, то почти все. Слишком рано делать специальные покупки, но у нее было много времени, и она хотела кое в чем убедиться. Тиш поблагодарила продавца и решила, что приедет сюда вместе с Джоном вечером и вместе с ним выберет что-нибудь для себя — ему это нравилось. А теперь пора ехать за ним. Фургон «плимут», на котором они приехали сюда из Мэриленда, стоял рядом с магазином, и она уже знала, как ездить по улицам этого прибрежного города. Погода здесь была куда лучше холодных осенних дождей у них дома, и ей было приятно побыть на берегу Мексиканского залива, где лето никогда не кончается больше чем на несколько дней. Она вывела машину на улицу и направилась на юг, к огромному сортировочному двору, нефтяной компании. Даже светофоры благоприятствовали ей — один за другим загорались зеленые огни, так что ей даже не приходилось нажимать на тормоза.

Водитель грузовика нахмурился, когда зеленый огонек светофора переключился на желтый. Он опаздывал и ехал чуть быстрее, чем следовало, но до конца шестисотмильного пробега из Оклахомы оставалось совсем немного. Он нажал на педали сцепления и тормоза, и тут же у него перехватило дыхание — обе педали ушли в пол, не замедлив движение огромной машины. Перекресток впереди был пуст, и он продолжал ехать на красный свет, тщетно стараясь уменьшить скорость и отчаянно сигналя. Боже мой, Боже, лишь бы не...

Она просто не заметила приближения грузовика и даже не дог вернула голову. Фургон вырвался на перекресток, и в памяти водит теля навсегда отпечатался профиль молодой женщины, исчезающей под капотом его дизеля, затем последовал ужасный крен и содрогающийся рывок вперед, когда грузовик своими передними колесами расплющил автомобиль.

Хуже всего было всякое отсутствие чувств. Хелен была ее подругой. Сейчас она умирала, и Пэм знала, что должна что-то испытывать, но не могла. Хотя рот девушки был заткнут кляпом, это не останавливало звуков, которые рвались наружу от того, что делали Билли и Рик. Это были звуки, издаваемые женщиной в неминуемом приближении смерти. Тем не менее попытка побега должна быть наказана, и Рик, и Билли, и Берт, и Генри осуществляли это наказание. Пэм пыталась убедить себя, что это кошмарный сон, но страшные звуки удушья принуждали ее смотреть, а сознание — ощущать, что это реальный мир. Хелен поступила скверно. Она пыталась убежать, и они не могли допустить этого. Им с Хелен объясняли все это много раз, а сейчас метод объяснения был таким, как сказал Генри, что забывать больше никогда не придется. Пэм провела рукой по тому месту, где однажды были сломаны ее ребра, и вспомнила свой собственный урок. Когда глаза Хелен остановились на ее лице, она знала, что бессильна что-то предпринять, и попыталась передать взглядом свое сочувствие. Большего сделать она не осмелилась, и наконец Хелен замолкла — все кончилось. Теперь она сможет закрыть глаза и подумать о том, когда наступит ее очередь.

Солдатам это казалось очень забавным. Они привязали тело американского летчика с наружной стороны своей позиции, укрепленной мешками с песком, чтобы он видел сбившие его пулеметы. Менее забавными были результаты атаки их пленника, и свое неудовольствие они выразили пинками сапог. Тут же был и другой летчик, которого они привязали рядом с первым, наслаждаясь его полным печали и отчаяния взглядом, когда он смотрел на бандита, что летел с ним на том же самолете. Из Ханоя прибыл офицер разведки. Сейчас он сверял имя летчика, то глядя в список, который привез с собой, то наклоняясь, чтобы прочитать его имя в документах. Должно быть, летчик был каким-то особенным, подумали пулеметчики, наблюдая за тем, как реагировал на него офицер и как стал срочно звонить по телефону. После того как пленник потерял сознание, офицер обмазал его лицо кровью убитого товарища и несколько раз сфотографировал. Это озадачило пулеметчиков. Похоже, офицер хотел, чтобы живой пилот выглядел таким же мертвым, как и тело, лежащее рядом. Это было странным.

Это не было первым телом, которое ему пришлось опознавать, но Келли считал, что та часть его жизни осталась далеко позади. Рядом стояли другие люди, готовые поддержать его, однако способность устоять на ногах — еще не способность выжить, а в такие моменты не бывает утешения. Он вышел из палаты «Скорой помощи», чувствуя на себе взгляды врачей и медсестер. Был вызван священник, чтобы отдать последний долг, и он что-то говорил, но Келли знал, что его слов никто не слышит. Полицейский объяснил, что нельзя винить водителя. Отказали тормоза. Механический дефект. И вообще винить некого. Такое случается. Все те слова, которые он сам говорил в подобных случаях, пытаясь объяснить невиновному человеку, почему наступил конец главной части его жизни, словно эти слова могли что-то изменить. Полицейский увидел, что этот мистер Келли — крутой мужчина и потому еще более уязвимый. Его жена и так и не родившийся ребенок, которых он мог защитить от любой опасности, погибли в результате несчастного случая. А винить некого. Водитель грузовика, сам отец большой семьи, находился в больнице. Ему пришлось ввести большую дозу успокоительного. Водитель выскочил из кабины и пополз под свой грузовик, надеясь вытащить женщину еще живой. Рядом с Келли сидели его сослуживцы. Они помогут ему в организации похорон. Что еще можно сделать для человека, который готов лучше попасть в ад, чем увидеть такое, тем более что в аду он был. Но существует не один ад, и он не видел их все.

Глава 1

Потерянное дитя

Май

Он так и не понял, почему остановился. Свернул к обочине, даже не подумав. Девушка не поднимала руки — значит, не просила подвезти. Она просто стояла на обочине шоссе, глядя на проносящиеся мимо автомобили, которые обдавали ее песком и дорожной пылью, оставляя позади синие клубы дыма из выхлопных труб. Она стояла как те, что путешествуют на попутных автомашинах, — одна нога прямая, другая — согнута в колене. Одежда ее была изрядно потрепана, на одном плече висел рюкзак. Ее, каштановые до плеч волосы растрепались от вихрей, поднимаемых проносящимися автомобилями. Лицо выглядело равнодушным, но Келли не заметил этого, пока не нажал на тормоз и не свернул на обочину, усыпанную гравием. Тут же подумалось — а не свернуть ли обратно в поток транспорта, но все же решил, что уже поздно, хотя не знал, почему эта мысль пришла ему в голову. Взгляд девушки следовал за его машиной — он видел это в зеркале заднего обзора, — затем она, пожав плечами, без особого энтузиазма направилась к нему. Стекло в дверце с пассажирской стороны было опущено, и через несколько секунд она наклонилась, глядя через него.

— Ты куда едешь? — спросила девушка.

Это удивило Келли. Он ожидал, что первым вопросом будет: «Тебя подвезти?» — и задаст его он. На мгновение он заколебался, глядя на девушку. Похоже, ей немного за двадцать, подумал он, но выглядит она старше своих лет. Лицо не то чтобы грязное, но не слишком чистое, возможно, из-за ветра и пыли на шоссе. Ее мужская рубашка не щадилась от рождения, волосы спутались. Но больше всего Келли удивили ее глаза. Привлекательного серо-зеленого цвета, они смотрели мимо него.., но что в них было? Он нередко видел такой взгляд, но только у смертельно усталых мужчин. У него и самого, видно, такой бывал, но просто тогда он не знал, как выглядели его глаза. Ему и в голову не пришло, что выражение его глаз сейчас мало отличалось от взгляда девушки.

— Возвращаюсь к себе на яхту, — ответил он наконец, не зная, что еще сказать. И мгновенно выражение ее глаз изменилось.

— У тебя есть яхта? — спросила она. Ее глаза зажглись, как у ребенка, от них вспыхнула улыбка и преобразила все лицо, словно он только что ответил на жизненно важный для нее вопрос. Келли заметил, что у девушки прелестная щербинка между передними зубами.

— Да, сорокафутовая, с дизельными двигателями. — Он сделал жест в открытый багажник «скаута», наполненный картонными коробками с провизией. — Хочешь, поедем вместе? — спросил он не задумываясь.

— Ну конечно! — Без малейших колебаний она открыла дверцу и бросила рюкзак на пол перед передним пассажирским сиденьем.

Съезжать с обочины и вливаться в транспортный поток было непростым и опасным маневром. У «скаута» была низкая база и слабый двигатель, он не годился для поездок по скоростному шоссе, и потому Келли понадобилось все свое внимание. Его машина могла ехать только по правой крайней полосе хайвэя, а поскольку другие автомобили съезжали и выезжали на шоссе на каждой развертке, приходилось внимательно следить за потоком транспорта, потому что «скаут» не был достаточно проворным, чтобы увернуться от всех идиотов, которые мчались к океану или куда-то еще, куда можно направляться на уик-энд, продолжающийся три дня.

«Хочешь, поедем вместе?» — спросил он, и она тут же ответила: «Ну конечно», запомнилось ему. Какого черта? Келли недоуменно нахмурился, глядя на проносящиеся мимо автомобили, потому что не знал ответа, однако за последние шесть месяцев он не мог ответить на множество вопросов. Он скомандовал своему воображению успокоиться и снова сосредоточил внимание на шоссе, хотя недоуменные вопросы, не оставлявшие его, беспокоили подобно отдаленному, но назойливому шуму. Ум человека, в конце концов, редко повинуется собственным командам.

30 мая, подумал он, уик-энд да еще День памяти погибших в войнах. Автомобилей вокруг было полно. Одни спешили домой с работы, другие, кто уже успел побывать дома, ехали с семьями. В задние стекла на него смотрели лица детей. Какие-то ребята помахали ему, но он сделал вид, что не заметил. Трудно жить без души, особенно когда помнишь о том, что она у тебя была.

Он провел рукой по нижней челюсти и почувствовал, какая она шершавая. Да и рука была грязной. Немудрено, что на него так смотрели на продовольственном складе. Ты перестаешь следить за собой, Келли.

Ну и что? Кого это интересует, черт возьми?

Он повернулся, посмотрел на свою спутницу и вспомнил, что не знает ее имени. Ничего себе — везешь девушку к себе на яхту и не знаешь, как ее зовут, подумал он. Поразительно. Она смотрела вперед с безмятежным выражением лица. В профиль оно было прелестным. Девушка была худой — пожалуй, сказать «тонкой и гибкой» будет правильнее, — не то блондинка, не то шатенка. Джинсы ее были поношенными, кое-где на них виднелись дыры. Не исключено, их купили в одном из тех магазинов, что нагоняют цену, если они выглядят выцветшими и рваными, но Келли не был уверен, да и вообще ему было наплевать. Это еще одна вещь, которая его не волновала.

Боже, как же все это с тобой получилось? — требовал ответа его ум. Келли знал ответ, но и он не давал полного объяснения;

Разные части организма, именуемого Джон Терренс Келли, были знакомы с различными частями происшедшего, но каким-то образом они никак не стыковались друг с другом, и отдельные элементы того, что когда-то было решительным, умным и смелым человеком, перемещались по отдельности в замешательстве.., и отчаянии? Какая счастливая мысль.

Он вспомнил, кем был когда-то. Помнил все события, которые пережил, пораженный, что сумел совершить такое. И, возможно, самым мучительным было то, что он не понимал причины происшедшего. Да, конечно, он знал, что случилось, но все это было внешней оболочкой, и каким-то образом его понимание случившегося затерялось, оставило его живым, сбитым с толку и без цели в жизни. Его существование продолжалось, как на автопилоте, он больше не управлял собой. Келли знал это, но не имел представления, куда ведет его дальнейшая судьба.

Девушка хранила молчание — Келли думал о ней просто как о девушке, потому что не знал ее имени, — и это было к лучшему, хотя он чувствовал, что у нее есть что-то, о чем знать ему необходимо. Это было инстинктивное чувство, но он всегда доверял своим инстинктам, этому предостерегающему холодку на спине и затылке. Он оглянулся на мчащиеся по шоссе автомобили и не увидел никакой особой опасности, если не считать машин, имеющих слишком много лошадиных сил под капотом и слишком мало мозгов за рулем. Внимательно посмотрев вокруг, Келли ничего не обнаружил. Однако чувство опасности не покидало его, и он безо всякой на то причины глянул в зеркало заднего вида, в то время как его левая рука опустилась между ног и коснулась рифленой рукоятки «кольта», висящего под сиденьем. Он погладил рукоятку пистолета, прежде чем осознал это.

Какого черта он сделал это? Келли отдернул руку и покачал головой от недоумения и недовольства. И все-таки он продолжал поглядывать в зеркало, просто следя за потоком транспорта, обманывал он себя на протяжении следующих двадцати минут.

У причалов все кипело. Разумеется, это объяснялось предстоящим трехдневным уик-эндом. Автомобили проносились с опасной скоростью по маленькой и плохо вымощенной стоянке, каждый водитель старался опередить другого, чтобы избежать часа пик, обычного для пятницы, не осознавая того, что этим ухудшает положение. Зато «скаут» почувствовал себя здесь как дома. Высокий клиренс и хорошая видимость позволили Келли подъехать задним ходом к тоанцу «Споингеоа», и он, сделав петлю, оказался на том самом месте, что покинул шесть часов назад. С облегчением Келли поднял окна и запер дверцы машины. Приключения на шоссе закончились, и теперь его манила широкая водная гладь.

«Спрингер» — яхта длиной в сорок один фут с двумя дизелями — был построен по специальному заказу, но очертаниями и внутренним устройством походил на «Пейсмейкер Кохо». Он не принадлежал к числу особенно красивых яхт, но у него было две больших каюты и салон в центре можно было легко превратить в третью. Дизели были большими, но без турбонаддува — Келли предпочитал, чтобы машины работали ритмично и не напрягаясь. На яхте был установлен высококачественный морской радиолокатор, а также все средства связи и навигационные приборы, разрешенные законом для рыболовных судов, уходивших далеко в море. Фиберглассовый корпус находился в идеальном состоянии, а на хромированных поручнях не было ни пятнышка ржавчины, хотя Келли намеренно избегал покрывать палубу лаком подобно большинству владельцев яхт, потому что не хотел тратить на это время. «Спрингер» был рабочим судном — или по крайней мере должен был им быть.

Келли открыл багажник и принялся перетаскивать коробки на борт. Он заметил, что у девушки хватило здравого смысла не вмешиваться в разгрузку.

— Эй, Келли! — послышался голос с ходового мостика яхты.

— Привет, Эд! В чем дело?

— Вышел из строя датчик. Износились щетки генератора, и я заменил их, но, по-моему, причина была все-таки в датчике. Я и его заменил. — Эд Мердок, главный механик верфи, начал спускаться по трапу и, лишь ступив на палубу, заметил девушку. Глаза механика быстро и с одобрением окинули ладную фигурку, он споткнулся на последней ступеньке и едва не растянулся от удивления.

— Что-нибудь еще? — подчеркнуто деловито спросил Келли.

— Наполнил топливные баки и прогрел двигатели, — ответил Мердок, снова поворачиваясь к своему клиенту. — Все расходы найдешь в счете.

— Спасибо, Эд.

— Да, Чип просил передать, что кто-то сделал ему предложение на случай, если ты захочешь продать...

— И не думай об этом, Эд, — прервал его Келли.

— Она настоящий алмаз, Келли, — заметил Мердок, собирая инструменты и спускаясь на набережную с улыбкой, довольный придуманной им двусмысленностью.

" Келли понадобилось несколько секунд, чтобы понять это, и он запоздало фыркнул, выгружая последние коробки из машины.

— А мне что делать? — спросила девушка. Она просто стояла рядом, и у Келли создалось впечатление, что она немного дрожит и пытается это скрыть.

— Пойди и сядь в кресло на ходовом мостике, — сказал Келли, кивнув вверх. — Мне понадобится несколько минут, чтобы отправиться в путь.

— О'кей. — На ее лице появилась улыбка, способная растопить лед, словно она точно знала, чего он ждет от нее.

Келли прошел в корму, завернул в свою каюту, довольный тем, что на яхте у него все чисто. Гальюн в каюте был тоже чистым, и он остановился у зеркала, глядя на себя.

— Ну хорошо, а теперь объясни, что ты собираешься делать дальше, черт побери?