Пловцы, которые держались за меня, вскоре должны были отцепиться. Не существует ни одной подводной дыхательной системы, которая позволила бы человеку подняться со скоростью три фута в секунду на несколько сотен футов без того, чтобы у него не начались проблемы с декомпрессией. Меня не интересовало, какой газовой смесью дышат эти оригиналы; существуют законы физики, и человеческие тела обязаны им подчиняться.
Находящиеся в отдалении пловцы поворачивали назад, и в этот момент мне пришла в голову мысль: я вижу их на фоне блекнущего освещения шахты. Также я видел, хотя и не слишком четко, сигналы, посылаемые в их сторону одним из моих попутчиков. Похоже, у него еще оставалась надежда задержать меня; может быть, поблизости
действительнонаходилась субмарина, и он стремился продержаться рядом со мной подольше. Однако если она не появится немедленно, то он проиграет эту игру, потеряв заодно и жизнь.
Довольно близко я увидел второго пловца, кувыркающегося между капсулой и светом; мой второй пассажир, должно быть, не удержался. Когда же отвалит первый? Его фонарь еще светил, но сейчас от этого вряд ли мог быть какой-нибудь толк. Я едва различал шахту, а снизу его фонарь наверняка не был виден. Очевидно, он это понял, потому что через несколько секунд огонек погас. Я думал, что он последует за своим напарником, потому что здесь ему делать было больше нечего, но он, похоже, мыслил по-другому. По всей видимости, у него были другие идеи, и за одну из них, с его точки зрения, стоило побороться. Мне же она совсем не нравилась.
Двухслойный материал, из которого изготавливают глубоководные капсулы, металлом не является и сильно отличается от любого металла своей эластичностью, но, как и любой из них, производит звук при ударе. Я не знаю, чем мой наездник начал стучать по корпусу капсулы, но шум при этом он производил немалый. Поскольку я находился внутри, могу это засвидетельствовать. Ритмичный - один удар в секунду - стук отдавался в капсуле, бил меня по ушам и путал мои планы. Этому типу не нужен был фонарь - любая подводная лодка могла выйти на нас, находясь за многие мили отсюда, если она располагала минимумом следящего оборудования.
Никаких соображений насчет того, как остановить его, у меня не было.
Глава 5
Конечно, я мог попытаться действовать «ногами». Так я и сделал. К этому времени стало уже так темно - свет от шахты и тента превратился в едва заметное свечение,- что мой противник мог даже и не знать, что я вообще что-то делаю. Если бы он держался за одну из «ног», то я мог бы создать ему неудобства, втянув ее, а затем поставить ему синяк, выбросив ее снова, но, похоже, ничего подобного у меня не получилось. Я несколько раз проделал эту операцию с каждой «ногой», но ритм стука ничуть не изменился.
Я попробовал перемещать свой вес, чтобы заставить капсулу качаться. Это сработало, но моего пассажира не потревожило. Да и почему это должно его потревожить? Пловца мало беспокоит, в каком положении он находится в воде, а моего пассажира, пребывающего в полной тьме, это должно было волновать еще меньше. Единственным, кто здесь волновался, был я сам.
Но почему же этот парень жив, находится в сознании и к тому же так активен? Мы уже поднялись более чем на тысячу футов, и его костюм из-за разницы в давлении уже должен был раздуться, словно воздушный шар, как бы плотно он ни прилегал внизу. Если этот тип стравливал газ через клапан, чтобы держать постоянным объем вдоха-выдоха, то у него возникнут проблемы, когда он станет спускаться обратно. Да и вообще, независимо от конструкции его костюма и состава дыхательной смеси, к этому времени он уже должен был стать совершенно беспомощным от эмболии.
Однако простой и грустный факт, совершенно не зависящий от того, что по моим представлениям
должнобыло случиться, состоял в том, что мой противник все еще находился в полном здравии, а я не имел никакой возможности от него избавиться.
Гении из Совета, разрабатывавшие мою миссию, ничего подобного предусмотреть не могли. Я ничуть не сомневался, что вскоре должна была подойти какая-то субмарина, чтобы забрать меня,- я не мог найти никакого иного разумного объяснения тому обстоятельству, что этот тип так настойчиво вцепился в меня. Конечно, всегда можно рассмотреть и неразумные предположения - например, что он решил пожертвовать собственной жизнью ради того, чтобы убедиться, что я все-таки не добрался до поверхности, но и в этом случае что-то все-таки должно здесь появиться. Может быть, торпеда или… что-то. В идее самопожертвования я лично сомневался. Множество людей готовы жертвовать собой ради идеи, которую они считают достаточно значительной, но я никогда не встречал нарушителя закона, который бы действовал подобным образом. В особенности мне не случалось встречать готового идти на жертвы растратчика энергии. Ключевое слово в работе с этими людьми - эгоизм; в каждом выискивай Большого Босса.
Ну ладно, наплевать на психологию. Что же теперь делать? Мой дружок снаружи, может быть, стал уже живым трупом, но все еще ведет свою широковещательную передачу. И почему я не выбрал для спуска рабочую субмарину? Снимаем этот вопрос - пустая трата драгоценного времени на ненужные размышления. Как же мне заставить его слезть или, по крайней мере, прекратить стучать?
Задача плохо сформулирована. Я не могу заставить его делать что-то. Он снаружи, я внутри, и с такой разницей в давлении мы никогда не заключим друг друга в объятия. В таком случае, как мне убедить его слезть или хотя бы перестать шуметь? Пока я не начну с ним общаться, я не смогу его ни в чем убедить. Это очевидно.
Я включил свет, как внутри, так и снаружи. К счастью, это привлекло внимание моего гостя; стук на мгновение прекратился. Затем он возобновился, но стал не таким равномерным, и я мельком заметил, как он перебирается в положение, более удобное для того, чтобы заглянуть в иллюминатор. Я отстранился от иллюминатора, чтобы он мог хорошо меня видеть, и некоторое время мы смотрели друг на друга. Стук снова прекратился.
Это был тот человек, который нашел капсулу. Я не специалист по чтению мыслей, но по выражению его лица я понял, что до него только сейчас дошло, что в капсуле кто-то есть, и это открытие его и удивило, и встревожило. Он снова застучал по капсуле, но в более регулярной манере. Через несколько секунд я заметил, что он стучит каким-то кодом, которого, впрочем, я не понимал.
Жестами я попытался дать ему понять, что его стук бьет мне по ушам, но он только пожал плечами. Если его и волновала проблема моего комфорта, то в его списке приоритетов она находилась далеко не на первом месте. Он закончил свое кодированное послание и снова стал стучать с регулярными интервалами. Он не казался рассерженным - не хмурился, не грозил мне кулаками и не предпринимал иных агрессивных действий; но также он и не относился ко мне как ко вновь обретенному другу. Я ясно, без всяких искажений, видел сквозь шлем его лицо, но не замечал на нем никаких признаков реальной заинтересованности. Некоторое время я пытался заставить его отвечать на мою жестикуляцию, но он не обращал на нее внимания. Я хотел было написать ему записку, которую он мог бы прочитать сквозь стекло иллюминатора, но не знал, какими языками он владеет. Мне удалось найти несколько клочков бумаги в карманах, однако оказалось, что писать нечем, поэтому моя идея провалилась. В конце концов я плюнул и выключил весь свет. Незачем было помогать ему наводить на себя субмарину.
Никаких практических планов мне было больше не изобрести, поэтому я задался вопросом о том, каким образом этот человек все еще жив. Только за то время, пока свет был включен, мы поднялись на несколько сотен футов, но из его костюма не вышло ни единого пузырька. Я уже начал сомневаться в том, действительно ли у него снаряжение равного с окружающей средой давления. Трудно было предположить, что нечто настолько тонкое и в особенности гибкое может быть глубоководным скафандром, выдерживающим огромное давление. С другой стороны, свойства ткани тента свидетельствовали о том, что кто-то значительно продвинулся в научных исследованиях в сфере молекулярной архитектуры. Я не специалист и не берусь утверждать, что такое снаряжение невозможно создать, но желал бы иметь хотя бы отдаленное представление о том, как оно делается.
Сейчас, конечно, мне немного неловко из-за этого. Но ведь человек в течение почти целых пяти минут находился прямо передо мной в полный рост, на расстоянии всего в несколько футов, и был прекрасно освещен, а я упустил самое главное, причем не в том, что я видел, а в том, чего я не видел. По крайней мере, в этой своей ошибке я не одинок.
Стук продолжался. Он был не таким громким, чтобы вызывать болезненные ощущения, но раздражал. Что-то вроде китайской пытки водой. Тому типу снаружи это было, наверно, без разницы, но я находил некоторое утешение в мысли, что ему для создания этого шума все-таки приходится трудиться. Кроме того, меня радовало еще и то, что он стучал уже довольно долго, а помощь так до сих пор, не пришла.
Две тысячи футов - это менее половины расстояния до поверхности, но для моего пассажира такая перемена давления должна была быть невообразимой. Я же находил мало утешения в том, что оставил позади такую толщу воды; даже вдвое больше и то было бы недостаточно. Наверху меня не ждала ни полицейская эскадра, ни даже одинокое судно. Капсула была снабжена только автоматическими передатчиками, посылающими сигнал о помощи, но они даже не начнут функционировать, пока я не окажусь на поверхности - что было довольно сомнительно. Может быть, в нескольких милях и находилось судно Совета - поскольку в план не входило, что я буду добираться до острова Пасхи вплавь на двух половинках своей капсулы после возвращения на поверхность,- но это судно не могло оказать мне непосредственную помощь. Может быть, шторм еще не кончился, и они не разглядят меня даже на расстоянии в пятьсот ярдов. Но если и разглядят, вряд ли смогут помочь, если только у них нет на борту специального спасательного оборудования, что казалось мне достаточно сомнительным. Даже небольшой шторм в океане - и то серьезная помеха, и никто не станет рисковать, вылавливая из волн скачущую на них глубоководную капсулу.
Хотя в этом был и свой плюс. Если я все же доберусь до поверхности, то подводной лодке будет не так-то просто меня захватить. Мой передатчик будет уже работать, и если - просто
если -судно Совета окажется поблизости, то мои преследователи цредпочтут держаться в отдалении. С другой стороны, также вероятно и то, что, независимо от наличия свидетелей, они постараются взять меня любой ценой из-за того, чего я успел насмотреться у них внизу. Но все же ради собственного спокойствия я предпочел придерживаться первой версии. Поскольку я цивилизованный человек, то только намного позже мне пришла в голову мысль, что если им не удастся меня захватить, они могут просто пробить в капсуле дыру и позволить мне утонуть.
Может быть, я и выкручусь. Шли минуты. Каждая из них, казалось, тянулась целый год, но они все же шли. И каждая сотни на две футов приближала меня к штормовым волнам, если они все еще были штормовыми. Я не побеспокоился о том, чтобы ознакомиться с прогнозом погоды перед погружением, а внизу я пробыл немало часов. Я не обладаю иммунитетом к морской болезни, но сейчас я надеялся на то, что волнение на море будет немалым. Пускай даже меня изрядно укачает, это, возможно, заставит моего приятеля снаружи отцепиться от того, к чему он так плотно прильнул. Следовало сохранять надежду на такой исход дела.
И все же сначала мне нужно было добраться до этих волн, а до них оставалось еще полмили. Стук продолжался. Если бы я находился сейчас где-нибудь в другом месте Земли, к этому времени я бы предпочел китайские пытки каплями. Я старался отключиться от опостылевшего звука и сосредоточить внимание на других вещах - на датчике давления, например: не колеблется ли слегка его стрелка, реагируя на волнение далеко наверху… или на вопросе еды. Если наверху волнение, от еды мне лучше воздержаться.
Я лихорадочно метался от одного иллюминатора к другому, тщетно пытаясь заметить приближающуюся подводную лодку; однако первым ее заметил именно мой пассажир.
Глава 6
Я понял, что произошло, когда равномерный стук внезапно вновь сменился сложным кодовым посланием, но прошло еще полминуты, пока я заметил приближающийся свет. У меня был не слишком широкий угол обзора из одного иллюминатора.
Поначалу я видел только свет - одиночная искорка на космически-черном фоне,- но относительно того, что она собой представляет, не могло быть никаких сомнений. Она двигалась немного ниже и в сторону от нас. По мере того как она становилась все ярче, ее курс менялся. Очевидно, она приближалась по спирали, сохраняя постоянный угол между направлением на звук и курсом, чтобы рулевой мог иметь представление о расстоянии до источника звука.
Даже когда она приблизилась, я едва смог ее различить, потому что ее главный прожектор был направлен прямо на капсулу, а рассеянного света было слишком мало, чтобы видеть что-либо рядом с этим ярким сиянием. Такое освещение, очевидно, не понравилось и моему пассажиру, потому что он простучал очередное кодовое послание, и субмарина, остановившись в тридцати ярдах, выключила большой прожектор. Вместо него вспыхнуло с дюжину малых фонарей, которые осветили все вокруг, но ни один не был направлен в нашу сторону, так что я смог рассмотреть новоприбывшего гостя достаточно хорошо.
Эта подводная лодка отличалась от всех субмарин, которые я видел раньше, однако имела со многими из них общие черты, так что я мог кое в чем разобраться. Небольшая субмарина, на одного-двух человек, не скоростная, но вооруженная большим количеством внешних манипуляторов - тут были и суставчатые захваты, крюки, кошки, зонды, и что-то похожее на струйное землеройное устройство. Одна из моих надежд умерла быстро - существовала вероятность, что у маленькой субмарины не хватит отрицательной плавучести для того, чтобы утащить мою капсулу обратно на дно, но у этой субмарины были здоровенные поплавковые камеры; следовательно, она снабжена и соответствующим балластом. Ко всему прочему добавилась еще одна проблема. Если она меня зацепит, то, вне всяких сомнений, сможет утащить меня на дно, и мне трудно было себе представить, как я смогу увернуться от этого захвата. Единственное, чем я мог обороняться, так это мои «ноги».
Я не знал, насколько они окажутся эффективными, но держал пальцы на панели управления, полный решимости не упустить ни единого шанса. Даже сейчас, когда наступило время боевых действий, я уже не так нервничал, как в ту минуту, когда субмарина только появилась в поле моего зрения.
Первый выпад оператора субмарины состоял в том, что он решил подняться над моей капсулой и опуститься на нее сверху. Очевидно, у него была немалая склонность к показухе, потому что трудно вообразить себе менее действенный способ потопить круглый объект. Пусть повозится, решил я, но мой пассажир, казалось, не огорчился. Должен признать, однако, что оператор субмарины знал свое дело. Пловец взмахом руки указал ему его место, расположив капсулу под центром плавучести субмарины, и мы пришли в соприкосновение. Мой датчик давления уверенно показал, что всплытие сменилось движением вниз.
Я подождал несколько секунд в надежде, что мой наездник перейдет в субмарину, но он не собирался этого делать, и мне пришлось продемонстрировать ему свой прием. Это было достаточно просто - проще, чем катиться по морскому дну, поскольку поверхность лодки была гораздо ровнее. Ничего особенного мне и не нужно было делать - небольшое отклонение от ее центра тяжести придало моей капсуле момент, отреагировать на который оператор не смог бы из-за недостаточной скорости человеческой реакции, а его оборудование - по причине нехватки быстродействия. Поскольку его вес был достаточным для того, чтобы преодолеть мою подъемную силу, то он съехал с меня, и я снова стал подниматься.
К сожалению, вскоре я снова убедился, что мой наездник все еще был со мной. Его стук раздался через несколько секунд после того, как я вывернулся. Его приятелю, очевидно, потребовалось некоторое время, чтобы выровнять свою машину; кувыркнуться с лишней парой тонн отрицательной плавучести - это проблема для любой подводной лодки, но он оклемался достаточно быстро. У него уже не было настроения устраивать показательные выступления - он сделал выпад раскрытым захватом.
Я включил внешние огни - отчасти для того, чтобы осложнить ему действия, и отчасти для того, чтобы самому лучше видеть. Дело становилось непростым для нас обоих - ему необходимо было найти что-то, за что могла бы ухватиться механическая рука, а мне нужно было перемещать вес собственного тела и развернуть капсулу таким образом, чтобы «нега» оказалась в нужном положении для совершения того, что я задумал.
В первый раз я застал его врасплох - он и представить себе не мог, какими возможностями обладают эти «ноги». Может быть, он даже не знал, сколько «ног» я могу задействовать, хотя они были достаточно хорошо различимы снаружи. Он очень точно рассчитал скорость всплытия, хотя я мог немного мешать ему, поворачивая неправильный по форме корпус своей капсулы разными сторонами к лодке. Вертикальная скорость друг относительно друга у нас практически равнялась нулю. Он медленно приближался, вытягивая механическую руку в направлении одного из выступов на моем корпусе,- я точно не знал, что было у него на уме. Я чуть качнул суденышко, чтобы расположить свою «конечность» в одну линию с захватом, и, когда он оказался футах в двух от меня, с максимальной силой выстрелил «ногой».
Пружина была сильной. Не забывайте, что «ноги» предназначены для того, чтобы поддерживать аппарат на склоне в любом положении, причем даже с полным комплектом балласта на борту. Конструкторы могли бы сообщить вам, какой по силе толчок выполняла «нога». Я не могу этого сказать, но зато я это почувствовал. Субмарина и капсула отлетели друг от друга, как перышки. Линия толчка прошла не точно через центр моей малютки, так что капсула здорово раскрутилась. Подводная лодка не крутилась. Очевидно, для нее удар оказался более центрированным, или же на этот раз оператор быстрее справился с приборами управления.
Оператор субмарины оказался упрямым типом. Когда капсула перестала вращаться, он приблизился и снова попытался провести тот же прием - примерно с тем же результатом. Мой пассажир, все еще висевший на мне, на этот раз разгадал мой незатейливый прием. Он слегка отстранился от корпуса, чтобы освободить руки, и секунд десять размахивал ими каким-то сложным манером, который мне ничего не говорил; затем он вернулся и вновь вцепился в капсулу мертвой хваткой.
Субмарина снова приблизилась, как и в предыдущие два раза, и я попытался приготовиться к очередному удару «ногой». У моего противника, однако, были иные планы. От центра капсулы он находился дальше меня и потому мог придать ей гораздо более сильный вращательный момент. Также он видел расположение «ног» на корпусе, и когда я перемещался внутри, чтобы подвести одну из них для удара по захвату, он мне успешно противодействовал. Этот человек был слишком умен, чтобы непосредственно бороться со мной, хотя это ему, вероятно, удалось бы. Напротив, он позволял действовать мне, а потом прилагал небольшое добавочное усилие, так что я или перебирал, или уходил в сторону от нужной позиции. Я три раза пытался выровняться в линию с приближающимся захватом и выстрелил немного мимо цели, когда субмарина еще только собиралась войти в контакт с капсулой. «Нога» скользнула по захвату, придав капсуле небольшое вращение, но не попала ни во что твердое, чтобы оттолкнуться от субмарины. Хуже того, у оператора субмарины появилась возможность захватить саму «ногу»; он счел, что она представляет собой наилучшую мишень из всего, к чему он примерялся раньше. Крепко сжав захват, он снова стал снижать плавучесть.
Это оказалось ошибкой с его стороны, хотя и мне помогло не настолько серьезно, насколько могло бы. «Нога» не была достаточно прочной, чтобы противодействовать подъемной силе капсулы. Она оторвалась, и субмарина вновь исчезла из виду во тьме подо мной. Я поспешно выключил огни в надежде на то, что мой пассажир потерял опору и свалился при толчке. Даже если это случилось, все равно он не мог оказаться достаточно далеко для того, чтобы потерять меня. Через несколько секунд стук возобновился, а еще через некоторое время огни субмарины приблизились настолько, что мое затемнение стало бессмысленным. Я снова включил внешний свет, чтобы лучше видеть противника перед новым раундом нашего спарринга.
Теперь у него возникла идея подкрасться ко мне со стороны обломанной «ноги», так что мне приходилось поворачиваться проворнее, чтобы ввести в действие другую «ногу». Мой плавучий паразит со всей изобретательностью сотрудничал с нападающим, и в какой-то момент я испугался, что они меня зацапают. Оператор субмарины отличался достаточной догадливостью, чтобы не пытаться снова хватать меня за «ногу», и ему удалось успешно увернуться от нескольких моих выпадов. Он приблизился, чтобы уцепиться за какую-то деталь на моем внешнем покрытии, но поспешил и промахнулся. Ему пришлось отойти для повторной попытки… и в это время я реализовал еще одну тактическую разработку.
Я знал, где находится пловец. Хоть я видел его и не целиком, этого было вполне достаточно не только для того, чтобы определить его местоположение на корпусе, но и для того, чтобы предугадать, куда он станет толкать в следующий раз. Я стал поворачивать капсулу в направлении, противоположном его усилиям, но так, чтобы он не сразу это заметил. Мой прием сработал, и хотя мне не удалось достичь быстрого вращения - с таким малым рычагом мне было не добиться большего,- учитывая вес капсулы, этого было вполне достаточно. В школьном курсе физики - казалось, с тех пор прошли сотни лет,- моим коньком была механика. Я не мог рассмотреть задачу количественно, потому что не знал ни своей угловой скорости, ни момента инерции капсулы, зато одним нажатием на кнопку решил ее качественно. Когда захват приблизился снова, я переместился внутри капсулы, чтобы начать маневр. Парень хотел провернуть свою обычную штуку, толкая меня в сторону, так что «нога» прошла в точности через нужную мне точку. Или он забыл, чему его учили насчет гироскопов, или стал уставать. Я прицельно ударил по центру захвата, и мы снова разлетелись. Если бы я сидел за штурвалом подводной лодки, это дело мне давно бы уже опостылело.
Нападавший был намного терпеливее меня. Очень скоро мы сцепились снова.
На каждой из стадией нашей дуэли я выигрывал сотни три-четыре футов. У меня было неприятное ощущение, что все мои приемы могут кончиться еще до того, как из этих приращений составится расстояние до поверхности. Если у него хватит терпения повторять одни и те же маневры, то, несомненно, он скоро меня выдоит.
Однако он не стал так поступать. Похоже, он решил, что захват, в конце концов, не самое подходящее орудие. Вернувшись в очередной раз, он уравнял скорость не на одном уровне со мной, а немного выше. Замигал небольшой огонек, очевидно, передавая кодовое сообщение, и мой кессонноустойчивый друг, отпустив капсулу, поплыл к субмарине. Почти тут же он вернулся, таща за собой линь.
Мои противники, очевидно, решили, что человеческие руки искуснее механических. Поначалу я не беспокоился. С наружной стороны капсулы не было ничего, кроме «ног», к чему можно было бы привязать веревку, но уже было наглядно доказано, что они недостаточно крепки. За несколько часов до происходящего, на дне - нет, вы только подумайте, это случилось меньше часа назад - мой приятель нуждался в грузовой сети, чтобы обернуть ею капсулу. Если у него здесь нет такой сети, все будет прекрасно. К несчастью, она у него была. Больше и тяжелее той, что на дне, - вероятно, поэтому он и не захватил ее с собой. Подплыв к капсуле сверху, он стал вытягивать линь и выволок сеть сквозь один из люков субмарины. Он подтянул ее к себе и стал расправлять таким образом, чтобы моя капсула, всплывая, попала в нее.
В первый раз он промахнулся без всяких усилий с "моей стороны - просто не успел развернуть ее вовремя. Я воткнулся в сеть, когда она была развернута лишь частично. Ее вес был смещен на одну сторону, поэтому я автоматически выкатился из-под нее и продолжал подъем. Мне и пальцем не пришлось пошевелить.
Подводная лодка тоже, разумеется, поднималась, поэтому сеть, сложившись, потащилась за ней снизу, размотав линь на всю длину. Оператору пришлось подтягивать ее с помощью механизмов, и пловец держался за детали на моем корпусе, пока они не начали кампанию сначала.
Таким образом было выиграно еще несколько сотен футов.
В следующий раз они предусмотрительно растянули сеть намного выше надо мной. В раскрытом виде она даже менее маневренна, чем капсула, и, используя неоднородность формы своей оболочки, я целенаправленными покачиваниями изменил направление всплытия, оказался у края сети и вывернулся, как и в предыдущем случае. Что им нужно, так это еще пара пловцов, решил я.
Однако, как оказалось, одного было вполне достаточно. Они снова подтянули сеть кверху, выровняли субмарину на некотором расстоянии надо мной, настроили ее плавучесть так, чтобы она поднималась лишь чуть медленнее капсулы, а затем оператор выбрался из лодки и присоединился к пловцу. Каждый из них взялся за угол сети, и с субмариной в качестве третьего угла они образовали широкий треугольник, центр которого им удавалось удерживать надо мной. Я попытался отклониться в сторону субмарины, в которой, похоже, не было никого, кто смог бы реагировать на мои маневры. Но это не сработало. Пловцы слегка сдвинулись в том же направлении, позволив сети провиснуть в мою сторону.
В следующий миг сеть сомкнулась вокруг меня, и я не имел представления, куда нужно двигаться, даже если бы и был в состоянии это сделать. Пловцы покинули свои позиции и начали дружно связывать сеть внизу.
Если им удастся закончить это дело, мне конец. Я внимательно наблюдал за ними, стараясь разглядеть край сети или какой угодно признак того, что с одной стороны она тяжелее, чем с другой. У
Меня возникла мысль, как можно прервать их работу, и выиграть время, чтобы присмотреться повнимательнее, и, боюсь я с лихвой использовал свой шанс.
Один из пловцов, подтягивая свой угол сети, оказался вблизи от капсулы и слегка ниже нее. Может быть, это был оператор субмарины - освещение было хорошим, но у меня не было времени присматриваться, - а он не был настолько хорошо знаком с расположением «ног», как его напарник. Во всяком случае, бедняга оказался на линии выброса «ноги», и я его угостил.
Мое намерение, если оно у меня вообще было - а я, по сути дела, сделал это не раздумывая, автоматически,- состояло в том, чтобы убрать его с дороги и попытаться выпутаться из сети. Я не собирался наносить ему серьезные увечья. Однако диск на конце «ноги» попал ему в правый бок и наверняка сломал несколько ребер. Он отлетел в сторону, выпустив из правой руки линь, за который тянул, а из левой выронил какой-то инструмент неизвестного мне назначения. Пловец начал тонуть, исчезая из виду.
Второй оказался рядом с ним, когда тот еще не успел выйти из круга света. Раненый, очевидно, был без сознания; тело его совершенно обмякло, когда товарищ потащил его к субмарине. Я не смотрел особенно внимательно, отчасти потому, что уже жалел о содеянном.
Распутаться оказалось непросто. Ребята уже успели завязать несколько узлов, и, похоже, я в них застрял. Мне удалось сделать полуповорот, переместив бывшее дно капсулы наверх, но мой маневр не принес никакой пользы. Ячейки сети при этом еще плотнее обхватили капсулу.
К этому моменту я уже был немного выше субмарины - как я уже говорил, они подогнали свою скорость всплытия так, чтобы она была только немного меньше моей,- и постепенно натянувшийся линь, связывавший меня с субмариной, заставил мою капсулу оказаться прямо над ней. Как я заметил, субмарина при этом накренилась, потому что линь крепился далеко от центра ее тяжести. Я смотрел беспомощно, но с надеждой, окажется ли веревка настолько прочной, чтобы потянуть меня вниз, когда они станут снижать плавучесть.
Я этого так и не узнал. Оставшийся невредимым пловец подтянул своего товарища к маленькому судну, открыл главный люк и с некоторым усилием втащил его внутрь. До сих пор мы все еще всплывали. Теперь субмарина набирала вес, и мой датчик давления снова начал отсчет в другую сторону. Однако субмарина, выровнявшаяся после того, как пловцы оказались в ней, теперь резко накренилась на корму. Вероятно, загрузить цистерны оказалось недостаточно для того, чтобы компенсировать направленную не по центру силу тяги линя. Доставить меня назад было, очевидно, важнее, чем возиться с выравниванием субмарины. Я ждал, скрестив пальцы, надеясь, что линь лопнет.
Линь не лопнул - лопнуло чье-то терпение. Может быть, пловец, которого я ударил «ногой», получил серьезную травму, хотя я надеялся, что это не так; но в чем бы там ни было дело, тот, кто вел субмарину, решил, что скорость сейчас важнее всего.
Внезапно он бросил линь, сеть и все остальное и через несколько секунд исчез. Наконец я оказался в одиночестве и продолжил свой путь наверх. Я словно почувствовал благословение свыше.
В то же время я испытывал большой упадок сил. Эта мышиная возня, если так можно выразиться, длилась не более десяти-пятнадцати минут, и, разумеется, физических сил при этом я затратил немного, но все равно чувствовал себя так, словно провел десять раундов по боксу с человеком на две весовых категории тяжелее меня.
Теперь я был в безопасности. Нет такой молитвы, при помощи которой они смогли бы найти меня без сонара, и поблизости, насколько я мог судить, нет никакого иного прибора, чьи волны могли бы отражаться от моего корпуса; к тому же, я не освещен - при этой мысли я поспешно отключил освещение. Мне оставалось подняться менее чем на две тысячи футов - это чуть больше десяти минут, если только тащившиеся за мной сеть и линь не слишком замедлят мое вознесение. Некоторое время я наблюдал за приборами и решил, что сеть и линь не мешают; затем заснул - впервые с тех пор, как покинул поверхность океана.
Глава 7
Меня разбудила сильная бортовая качка; шторм еще не прошел. Точнее, меня разбудила панель управления, углом заехавшая мне по голове.
