Первый полет

— Тебе не кажется, что нам не доверяют? — еле слышно прошептала Николь.

— А как ты бы вела себя на их месте? По крайней мере начало положено.

Самка снова обернулась к Николь и неуверенно потянулась к лицу девушки. Пальцы, более толстые и мощные, чем человеческие, заканчивались крепкими крючковатыми когтями. Скверно. Хорошая пощечина может снести Николь пол-лица.

Но прикосновение было почти неощутимым. Инопланетянка потрогала гладкую щеку, губы, морщинки у глаз. Николь изо всех сил старалась сохранять спокойствие, хотя в памяти всплывали жуткие кадры из фильмов ужасов.

Самка почувствовала ее смятение, на мгновение коснулась теплой ладонью горла девушки, чтобы проверить пульс, и переключила внимание на Кьяри, повторив ту же процедуру. Она сравнила фактуру кожи, пощупала жесткую щетину на подбородке комиссара, его длинные волосы, переводя испытующий взгляд с одного астронавта на другого. Наконец что-то промурлыкала и отплыла прочь. Это знакомство, столь невинное со стороны, далось Кьяри такой же нелегкой ценой — лицо блестит от пота, зубы стиснуты, а на шее вздулись жилы.

Самка улыбнулась Николь, проговорив что-то на своем непостижимом языке, пытаясь как можно больше смысла вложить в интонации и жесты. Она дала знак, чтобы Андрей с Ханой тоже сняли шлемы. Николь прекрасно поняла ее, нажала подбородком на командирский интерком и спокойно сказала:

— Отряд, выше головы! По моей команде расслабьтесь и повернитесь на сто восемьдесят градусов, лицом ко мне. Держите руки перед собой, подальше от оружия. Отстегните и снимите шлемы. Без надобности не болтать, и если вам что-то не понравится, крепитесь. Пока все идет замечательно, но мы еще не стали на твердую почву. Поняли?

Оба ответили утвердительно.

— Так держать, витязи мои! — ухмыльнулась Николь. — Приготовиться: три, два, один — начали!

Ничего не произошло. Они по-прежнему походили на статуи. Затем Андрей осторожно выпрямился во весь рост и подождал Хану, чтобы повернуться вместе с ней. На лице Ханы заиграла улыбка. Но как только она увидела инопланетян, улыбка исчезла. Глаза Андрея внезапно зажглись жгучим интересом, смешанным с восторгом. Николь подумала, что так же, наверное, смотрела в детстве на звезды.

Затем настала очередь воинов. Когда они сняли шлемы, самка обогнула Николь, щелкнула выключателем на командирском пульте и что-то сказала. Все взгляды тотчас обратились в сторону кормы — люк в переборке распахнулся. Коридор был запружен пришельцами. В передних рядах стояли вооруженные, защищенные броней воины, готовые вступить в бой. Но одна фраза самки — и они опустили оружие. Обернувшись к Николь и Кьяри, командирша осторожно улыбнулась, жестом пригласила их покинуть мостик и двинулась к люку. Потом сообразила, что за ней никто не идет, и остановилась.

Вскинув голову, Николь оттолкнулась и полетела к люку.

— Пошли, народ! Делайте, как велит дама. По-моему, все уладится.

Она не ошиблась. Землянам выделили апартаменты на одной из жилых палуб и почти ничем не ограничили свободу передвижения по кораблю, хотя и держали под присмотром. Николь пользовалась положением на все сто процентов, обойдя все коридоры до последнего, заглянув в каждое помещение. Экипажу «Странника» пришлось залезть в скафандры еще раз, чтобы помочь чужакам затянуть пробоину воздухонепроницаемой мембраной — необычайно крепким прозрачным пластиком, напомнившим всем четверым упаковку контейнера с продуктами, что вызывало немало грубоватых шуток и чистосердечного смеха. Вернувшись на борт, Николь стала свидетельницей того, как команда ремонтников наполняет воздухом пострадавшие отсеки, следила, как они проверяют и чинят что-то наподобие многомильной волоконно-оптической проводки. Любознательность Николь оказалась такой же неиссякаемой, как и ее энергия. Она забывала об отдыхе и еде и, вернувшись к спутникам, очень удивилась, узнав, что не виделась с ними весь день. Но все равно не чувствовала потребности в отдыхе и удовольствовалась торопливой трапезой из припасов, вывезенных со «Странника». Ее обуревал восторг первооткрывателя. Даже ребенок в гостях у Санта-Клауса не был бы столь счастлив. Остальные члены ее команды проводили время примерно так же и, наконец собравшись, чтобы сравнить впечатления, изумились тому, как много узнали, оставаясь простыми наблюдателями и прибегая к тривиальнейшему языку жестов. На следующий день они доставили со «Странника» остатки снаряжения и личного имущества и отправили головной модуль в свободный дрейф, истратив остатки топлива, чтобы услать его подальше от звездолета. Николь стояла у командирского пульта рядом с инопланетянкой — девушка мысленно окрестила ее «капитаном» — и следила за экраном радара до тех пор, пока светлая искорка «Странника» не исчезла, даже не замечая слез, пока Кьяри не предложил ей платок. Николь покраснела: командир корабля хлюпает носом, как малое дитя! Хорошенькое впечатление сложится у инопланетян! Остается надеяться, что остальные члены экипажа держатся лучше.

— Невероятно! Просто невероятно! — воскликнул Андрей за обедом, после осмотра силовых установок. От возбуждения он затараторил по-русски.

— Товарищ, ты восхищен? — спросил Кьяри в тон.

— Да. — Андрей перешел на английский. — Будь я верующим, то подумал бы, что умер и попал в рай.

— Мы все переживаем нечто подобное, приятель, — хихикнула Николь. — Что ты выяснил?

— Их основной привод — сверхсветовая установка, судя по всему, аналогична нашему двигателю Бомэ. А эта мембрана! Прямо не верится! Мне дали маленький кусочек, и я не смог его даже поцарапать! Хотя не возьму в толк, как она противостоит напряжениям, возникающим при переходе в искривленное пространство…

— Да забудь ты о мембране, — пережевывая сандвич, сказала Николь. — Расскажи-ка лучше о двигателе. Говоришь, смахивает на Бомэ?

— Голову даю на отсечение.

— Она ничего не стоит.

— Хана, усохни! — с нарочитой серьезностью отрубила Николь. — Продолжай, Андрей.

— Конечно, сходство не один к одному, различия даже больше, чем в моторах и обводах корпуса самолетов, выпущенных разными компаниями. Но при всех отличиях в основе лежит один и тот же набор фундаментальных физических законов, так что инопланетный сверхсветовик в принципе аналогичен двигателю Бомэ.

— Так и должно быть, — добавил Кьяри. — Двигатель Бомэ — чрезвычайно удобное средство передвижения по Галактике. Кроме того, он на редкость прост. Если мы могли создать его, то почему же они не могут?

— В самом деле, — согласилась Николь и повернулась к Андрею. — А нельзя ли им помочь ощутимее?

Русский лишь руками развел.

— Закрепление мембраны было, извините, работой для дебилов, здесь требовалась лишь грубая физическая сила. Для этого много ума не надо. Чтобы добиться большего, необходимо уметь общаться. Метаязык понемногу вырабатывается, но он пока слишком примитивен. К сожалению, пока мы не изучим языки друг друга, все усилия напрасны. Это касается процедур управления, аппаратуры, систем подачи топлива, компьютеров, систем регенерации — выбирайте, что пожелаете. Я могу сказать, что произойдет, если нажать на нужные кнопки, только не знаю, где они расположены.

— Это похуже, чем западному человеку пытаться выучить китайский или японский. — Хана зевнула и вытянулась в воздухе с чувственной грацией, напомнившей Николь пластику капитанши. — Нужно выучить не только новые слова, но совершенно иной набор звуков, к которым человеческая гортань может оказаться совершенно не приспособленной. Я не говорю, что не следует даже пытаться, но надо заранее признать, что потребуются наилучшие лингвистические компьютеры и многомесячные усилия, чтобы вычленить из их урчания хоть какой-то смысл.

— А как насчет общего математического базиса?

— По-моему, мне удалось подвести их к пониманию основ нашей арифметики, а я как-нибудь управлюсь с их аналогом. Но какой ужас, если любое предложение звучит как дурацкий кошачий концерт.

Раздался дружный смех — горестные сетования Ханы выражали настроение всей команды.

— Зато мне очень нравится их одежда, — продолжала она, разглаживая свой комбинезон, — мягкая, как шелк, и удобная. Вам всем стоит испробовать.

— Тебя так и тянет на приключения.

Хана вдруг фамильярным жестом откинула прядь волос, упавшую на лоб Николь.

— А тебе пора стричься, — и направилась к двери. — Нанесу-ка еще визит на мостик, пока не сломалась. Может, нам с коллегами удастся совершить качественный скачок. Чао!

Мужчины уставились на Николь.

— В чем дело?

— Ни в чем, — поспешно заверил Андрей.

— Абсолютно, — эхом откликнулся Кьяри.

— В голове сплошная каша, — сердито проворчала Николь.

— Хочешь знать, что меня тревожит? А то, что ничего не изменилось. Да, мы на живом корабле, но не решаемся воспользоваться искривителями пространства, а его субсветовые двигатели по большей части ржавый металлолом. Мы застряли на баллистической траектории, ведущей в глубь Системы, и не можем начать радиопередачи еще добрый месяц — точно та же ситуация, с которой мы столкнулись на «Страннике». Наши кошачьи друзья — если они действительно друзья, а это еще вилами на воде писано — вероятно, имеют вооружение на этой жестянке, но от него мало толку, потому что они не могут маневрировать.

— Комиссар, ты считаешь, оно может нам понадобиться? — поинтересовался Андрей.

— Раз мы засекли этот звездолет с помощью самодельного, дышащего на ладан оборудования «Странника», то и другим это по плечу.

— Например, корсарам.

Кьяри утвердительно склонил голову.

— Если бы я впал в мечтательность, то сказал бы: «Например, космическим войскам», — будь то американские или русские. Пожалуй, я староват для мечтаний.

Николь поняла, что подтекст последней фразы предназначался для нее.

— А доводы?

— Слишком прыткие ублюдки, угробившие нас. Уж такой-то кусок они не упустят, чтоб мне провалиться на этом месте. Надо же отыграться за утрату станции Вулфа.

С каждым словом Кьяри в груди Николь разрасталась ледяная бездна — но не страха и оцепенения, как на мостике Чужака, а ярости. На лице ее проступила мрачная, неукротимая решимость, бросившаяся в глаза даже Кьяри. Он сам угадал эту черту в Николь и старался взлелеять ее, но ни разу еще не видел воочию. Волчица. Охотница. А он охотник.

— И часа не проходит, чтобы я не думала о случившемся, — сказала она. — Я прокручиваю каждую секунду этой схватки, разбираю ее до мельчайших деталей, анализирую наши ошибки. Но чем больше фрагментов мозаики встают на свои места, тем ужаснее становится истина.

— Не хочешь ли поделиться ею?

— Засада не был случайной, Бен, — проронила она. — Все было подстроено.

— Поясни.

— Мы наткнулись на остов корабля Филиппа Вулфа. Все говорило о несчастном случае, но, немного покопавшись, мы вытащили свидетельства злого умысла. Поэтому мы решили проверить станцию. Вполне логичный расклад, тем более что они с майором — старые друзья. Мы появляемся возле астероида одновременно с другим кораблем, знающим не только действующий в ВВС код опознавания «свой-чужой», но и подробности личной жизни Кэт. Бах! — и мы готовы. И если бы Кэт, Паоло и Медведь не пожертвовали собой, мы отправились бы прямиком на тот свет.

И ключиком к головоломке является «Скальный пес». Не найди мы выпотрошенный корабль, мы жизнерадостно устремились бы к Плутону, позволив корсарам обглодать астероид Вулфа до косточки.

— Значит, все упирается в корабль. Быть может, это совпадение?

— И не надейся, Андрей. Если уж корсары хотели забрать станцию Вулфа, разумнее было бы устранить его. Но зачем же утруждаться, создавая столь презентабельную развалину? Не проще ли было распылить «Скального пса» на атомы и не напрашиваться на лишние неприятности? — Она взглянула на Кьяри в поисках поддержки. Тот кивнул.

— Это типичная военная операция, Андрей.

— Отсюда вывод: кто-то хотел, чтобы мы оказались у астероида Вулфа. Подозревая что-то неладное, но не располагая фактами, позволяющими вызвать войсковое подкрепление. А зачем? Чтобы уничтожить нас. Иначе это просто не имеет смысла.

— Это и так бессмысленно, — возразил Андрей. — К чему ломать копья ради нас? Это же первый, учебный полет! Случайно напороться на перестрелку — это я еще понимаю. Но замышлять покушение на нас?!. Абсурд!

— Согласна. Как раз это и убивает меня больше всего… — Николь умолкла на полуслове, когда Кьяри метнулся к двери, отшвырнув Андрея в сторону, и резко раздвинул ее. Остальные ринулись в коридор следом за ним как раз вовремя, чтобы увидеть, как за поворотом скрывается щуплая инопланетянка, преследуемая Кьяри.

— Проклятие, ну и прыть! — буркнул он, вернувшись минуту спустя.

— Черт побери, что это значит? — требовательно поинтересовалась Николь.

— Последнее время, стоит мне обернуться, как я обнаруживаю за спиной кошку, целящуюся в меня каким-то прибором. Но едва они понимают, что обнаружены, как удирают во все лопатки. Или смешиваются с толпой. Я допускаю, что они по природе пугливы. Или застенчивы.

Несомненно любознательны. Возможно, просто фотографируют, как поступили мы, попав на борт звездолета. К сожалению, все легавые по природе — параноики. Я заметил, что дверь приоткрыта. И впрямь, снаружи оказалась эта инопланетянка.

— Я тоже это заметила, — кивнула Николь, — хотя на меня они произвели не столь сильное впечатление.

— Может, это дистанционные сканеры?

— Вполне возможно.

— Если они что-то замыслили, Бен, фиг ли тут поделаешь?

— Готовить динамит на эпитафии, Ши.

— Порой, комиссар, вы бываете ужасной язвой.

— Я жив. И хочу оставаться таким. Коридор упирался в другой, пошире. Они уже повернулись к двери, когда Хана высунулась из-за угла и возбужденно позвала их.

— Ты не встречала инопланетянку? — спросил Кьяри, присовокупив подробное описание, хотя видел ее всего лишь миг.

— Метрах в ста отсюда. Направлялась в носовую часть. А что?

После легких понуканий Николь Хана тоже осознала, что находится под наблюдением. Но не удивилась и не встревожилась, заявив, что в подобных обстоятельствах на их месте поступила бы точно так же.

Она привела их в большое просторное помещение, в центре которого находилось обширное голографическое поле, какое Николь не доводилось видеть прежде, и она не сдержала изумленного восклицания. Проекция казалась настолько достоверной, что Николь решилась дотронуться до изображения, дабы убедиться в его нереальности. В иллюзии объема не было ни малейшего изъяна. Вначале на картине появился морской пляж, и пока Николь облетала его, пейзаж изменился. Обрамленный скалами горизонт подернулся дымкой, и Николь влетела в прибой, инстинктивно отпрянув от большой волны и восхищенно ухмыльнувшись при виде друзей, стоящих на безупречно белом песке. Подняв голову, Николь прикрыла глаза руками и прищурилась, чтобы защититься от сияния невероятно яркого солнца. К тому же и более горячего — в переделах поля действовала специальная климатизационная установка, так что Николь сразу вспотела, услышала крики странных птиц, почуяла соленое дыхание моря. Ну, по крайней мере родные планеты обеих рас хоть в чем-то схожи. Не хватало только физического ощущения воды, чему Николь весьма обрадовалась, поскольку в противном случае непременно захлебнулась бы. Океан с шипением забурлил, и на поверхность с леденящим душу ревом вырвалась тварь, достаточно громадная и зубастая, чтобы разом проглотить человека. Отшатнувшись, Николь полетела сквозь голографическое поле кувырком, погрузившись под воду, где ее глазам открылось радужное тело чудища, вооруженное гигантскими плавниками и жуткими шипами на спине. Затем Николь снова вылетела в воздух, нелепо размахивая руками в тщетной попытке восстановить равновесие. Сделав полный оборот, она достигла «земли», но толку от этого не было, поскольку грунт оказался такой же иллюзией, как и вода. Легко пройдя сквозь песок, Николь на пару секунд погрузилась в полнейшую темноту, затем снова выскочила на свет и наконец оказалась в объятиях Кьяри. Сквозь грохот ее собственного сердца она услышала смех команды.

Опомнившись, она тоже расхохоталась, представив, как ее приключения выглядели с берега. Кьяри — благослови его Господь! — сжимал ее в объятиях, вселяя в нее столь нужные силу и спокойствие. Николь мимолетно поцеловала его, а он ответил ей крепким объятием.

— Господь всемогущий, — дрожащим голосом проговорила Николь, — вы видели это чудище?!

— Впечатляет, — заметила Хана.

— У них есть акулы, — сказал Кьяри, отпуская Николь.

Хана пренебрежительно фыркнула и задумчиво вымолвила:

— Или касатки. Киты-убийцы.

— Разумные? — Кьяри уловил ее намек.

— Трудно сказать, комиссар, но я впервые увидела морскую тварь с такой выразительной физиономией.

— Ты чересчур антропоморфна.

— Быть может. Но все же было бы любопытно узнать.

Пейзаж снова сменился. Их обступили горы с заснеженными вершинами, сверкающими в лучах закатного солнца, словно бриллианты, воздух задрожал от гула далекой лавины. Затем крупным планом появился лес. Буйная растительность самых причудливых видов и цветов вызвала у землян единодушный вздох изумления. Деревья, точнее, их инопланетные аналоги, вздымались в вышину, порождая на земле вечные сумерки. Повеяло тысячами ароматов, не все из которых оказались приятными, но не было ни малейших признаков животной жизни. Николь оттолкнулась от палубы, но ударилась о потолок, не долетев даже до нижних ветвей. Теперь прямо на глазах началась смена времен года. Листья вспыхнули красками, разнообразием и яркостью затмевая осенние пейзажи Новой Англии, родины Николь, затем землю окутал снег. И хотя на ветках не осталось ни единого листочка, разглядеть небо по-прежнему не удавалось. Лес сменился глухой пустыней, затем водопадом, ниспадавшим с величественного утеса на многие мили вниз. Видели они полярные шапки и остров, заросший экваториальными джунглями. Даже Кьяри забылся в этом фейерверке открытий, увлеченный уникальной возможностью исследовать совершенно незнакомую планету. Потеряв счет времени, они пристально вглядывались в каждый образ, возбужденно перекликаясь и обмениваясь впечатлениями.

— Прямо «Клуб кинопутешественников», — заметил Андрей, когда ревущий буран согнал их в кучу.

— Ладно тебе, ворчун, — огрызнулась Хана, — пусть мы видим то, что нам показывают они, все равно узнаем много нового.

— Да, они весьма откровенные режиссеры, — согласился Андрей. — Но не забывай, Хана, я — дитя общества, где контроль государства над информацией считался задачей первостепенной важности. В итоге мы становились настоящими экспертами подтекста.

Что мы наблюдали, в сущности? Дикие края. Или, скажем, парки. Но ни разу не было ясных ночных небес, когда их ничто не заслоняло от взора — следовательно, не догадываемся, где находится их планета. Мы ни разу не видели их луну. Имеется ли у них таковая? Две? Или ни одной? Где и как они живут? Есть ли у них города, научные центры, производственные мощности? Нас познакомили с планетой, но отнюдь не с обществом.

— Не совсем, — ответила Николь. — Если предположить, что они не подтасовывают информацию, то воздух у них чистый. Мы не видели дымки, которая свидетельствовала бы о загрязнении воздуха продуктами сгорания тепловых электростанций. Воздух у них куда свежее, чем на Земле.

— Ну и с какой целью они это делают? — вслух размышлял Андрей.

— С целью проверки.

— В каком смысле, Бен?

— Представьте, что вы взяли на борт четверых чужаков, представителей незнакомой цивилизации примерно того же уровня развития. Вам непременно захочется выяснить, что они за люди. И вы выпускаете их на своеобразную игровую площадку. Как они будут реагировать на ситуации, в которых окажутся, как будут взаимодействовать? Есть ли у них жесткая иерархия, или поступают кто во что горазд? Дайте им возможность поиграть достаточно долгое время, чтобы они утратили бдительность, и увидите, каковы они на самом деле. Если они не забудут про осмотрительность, это тоже ответ на вопрос.

— Интересно, как мы себя зарекомендовали? — спросила Николь больше у себя самой.

Картина сменилась, снова явив взору морской пейзаж, хотя и не тот, что вначале. Солнце низко висело над морем на небосклоне, который следовало бы назвать «западным», окрасив горизонт в красные, оранжевые и изумрудно-зеленые тона. Небо было не таким синим, как на Земле; когда солнце стояло высоко, небо выцветало почти до белизны. Вглубь, к югу, простиралась плоская равнина, но с противоположной стороны вздымался исполинский обрывистый утес. К вершине его вела извилистая тропка, врезавшаяся в склон, наверху она наверняка обрывается, точь-в-точь как кроны деревьев. Из небытия вдруг возник костер, угнездившийся под прикрытием невысокой скалы, защитившей землян от свежего вечернего бриза, и они сгрудились вокруг огня, радуясь фантомному теплу. Хана принялась восхвалять проекционную аппаратуру, а Николь с благодарностью поймала взгляд Кьяри, послав ему безмолвную команду. Комиссар тотчас же покинул их, чтобы через минуту-другую вернуться с инструментами.

— Костер, закат, море… — промолвила Николь, настраивая гитару. — Грех упускать подобную возможность.

Все улыбнулись и удобно расположились на мягких кушетках, расставленных по комнате и замаскированных голографическим полем под горки и песчаные холмики. Хана пристроилась под бочком у Николь, а Кьяри держался поодаль. Андрей вытянулся на песке у костра, устремив взгляд в темнеющие небеса.

Кьяри начал с Партиты номер три, и Николь быстро подладилась под него. От Баха плавно перешли к Моцарту, а затем Николь сбила лирический настрой, заиграв рок-н-ролл — самую буйную, самую низкопробную песню, какая пришла в голову. Хана тотчас же сорвалась с места, пустившись в неистовый пляс, зависнув над Андреем и потянув его за собой. Солнце коснулось горизонта, утроившись в размерах благодаря атмосферному параллаксу, над океаном плыли далекие облака, словно охваченные огнем. И настолько иллюзорным было это мгновение, что Николь даже глазом не моргнула, когда перед ней вдруг появился смеющийся Поль, зааплодировавший ее выступлению, насмешливо изогнувший брови, словно предупреждая, что не стоит принимать рукоплескания близко к сердцу. Ее совесть в облике Паоло. Он любил океан не меньше Николь, хотя вечно сетовал, что и американские пляжи, и блуждающие по ним женщины куда скучнее и добропорядочнее, чем у него на родине, в Рио-де-Жанейро. В прошлом году отца Поля назначили послом в Бразилию, и они вдвоем навестили его во время отпуска. «Как, ну как мне сообщить ему, что Паоло погиб?!» — подумала Николь, с помощью песни Лайлы скрывая подступившие слезы. Поль познакомил ее со всеми своими любимыми местечками, и к концу двухнедельного визита она стала такой же раскованной и вольной, как любая carioca. Перемена поразила обоих, поскольку ни один из них не подозревал в ней подобных способностей.

Теперь настала очередь Кьяри — он заиграл тихую, горестную народную песню, в которой говорилось о ньюфаундлендском моряке, забравшемся далеко от родины в чужие моря, и о том, как его снедают мечты о неоткрытых землях и тоска по близким. Андрей знал слова, и от его чистого голоса, зазвеневшего в вечернем воздухе, у Николь побежали мурашки. Солнце зашло, небо превратилось в бархатный купол над их головами, и Николь впервые узрела звезды чужой планеты. На песок легли двойные тени — отброшенные светом костра и взошедшей на востоке полной луны. Она казалась крупнее, чем земная — то ли благодаря своей величине, то ли из-за более низкой орбиты; и то, и другое означает, что приливы на планете очень сильны. Опустив глаза от рябого лика чужой луны, Николь обнаружила тени, которых не было прежде. Не менее двух десятков чужаков, большая часть уцелевшей команды, расположились вдоль стены — стоя, сидя, парами, тройками. Наблюдая за землянами, они прислушивались к концерту-импровизации. Как только Кьяри умолк, Николь завела старинный шотландский рождественский гимн «Вассаил» — наверное, самую необузданно-веселую, добродушную и просто глупую песню в мире. Как Николь и надеялась, гимн закончился невпопад, в четырех разных тональностях, а исполнители хохотали как припадочные.

И вдруг по комнате раскатилась басовая, гулкая нота. Все подняли головы к вершине утеса, откуда исходил звук. Декорация сменилась; песчаный пляж уступил место плоской каменной площадке, и Николь оказалась на вершине утеса. Костер исчез, но, бросив взгляд с обрыва, она увидела, что огонь весело потрескивает далеко внизу. Она лишь негромко присвистнула от удивления перед гением программиста этой фантастической виртуальной реальности. А еще перед мудреной техникой, которая может ее сотворить.

Капитанша прошагала мимо к пирамидке метровой высоты в центре террасы и обратилась лицом к горизонту, воздев распростертые руки к небесам и издав высокий, переливчатый вопль, эхом заметавшийся вокруг. Немного помешкав, экипаж присоединился. Инопланетяне вторили каждому слову, встав полукругом перед памятником, так что астронавты оказались между ними и пирамидкой.

— Церемония, — шепнула Хана.

— Похоже, поминание усопших, — отозвался Кьяри.

— Следует ли нам тут быть? — глаза Андрея забегали в поисках невидимой двери.

— По-моему, так и задумано, — прошептала Николь. — Им ничего не стоило отослать нас прочь, а уж после начинать. Они почему-то хотели нашего участия. А теперь — молчок. — Она заметила пару сердитых взглядов чужаков и вспомнила, насколько острый у них слух. — Мы и так слишком мешаем.

Жалобно запричитал какой-то инструмент вроде волынки. Его сменило мягкое, мелодичное звучание, поддержанное четким ритмом барабанного боя. Капитанша соединила руки над головой и опустила их к груди, приняв почти человеческую молитвенную позу. Резко выбросив руки назад и в стороны, она поднялась в воздух и начала танцевать, двигаясь с такой грациозной выразительностью, что легко заткнула бы за пояс лучших танцоров Земли.

В воздухе замерцал легкий туман, придавая происходящему чуточку сюрреалистичный, сказочный характер. Барабанный бой стал громче, и его настойчивая дробь заставила экипаж тоже вступить в танец и пробудила отклик в душе Николь. Пятеро инопланетян в сверкающих одеяниях двигались среди собравшихся, те срывали эти одежды лента за лентой — каждая лента своего цвета. Когда же эти пятеро добрались до пирамидки, на них остались простые белоснежные саваны. Капитанша плясала в воздухе, а они синхронно вторили ей, один за другим отталкивались от земли, исчезая в угольной тьме небес.

— Умершие возносятся на небеса, — едва слышно прокомментировал Кьяри.

Темп убыстрился, и Николь оказалась в кругу танцующих, прежде чем кто-либо успел ей помешать. Очередное крещендо — и трое оставшихся ощутили порыв, противиться которому не могли. Партнером каждому стал один из инопланетян, сверхъестественным образом прямо на глазах обратившийся в погибших товарищей. Хана танцевала с Полем да Куной, Кьяри — с Кэт Гарсиа, Андрей — с Шэгэем, и каждый покойник был одет так же, как и инопланетяне. И лишь Николь танцевала одна, понемногу перемещаясь к пирамидке, чтобы занять над ней капитанское место. И снова руки тянулись, чтобы сорвать с призраков радужные оболочки. Когда они приблизились к пирамидке, земляне попытались последовать за друзьями, однако их удержали ласковые, но сильные руки. Взгляды их устремились к Николь, повторявшей капитанский танец, и постепенно ее безупречные движения и манеры стали все сильнее напоминать инопланетянские. Как и прежде, призраки следовали ее движениям, но затем Николь спустилась, чтобы обойти их, задержавшись на мгновение перед воплощением Поля, чтобы сказать последнее «прости». И они ушли. Барабаны зарокотали громче, музыка зазвучала с первобытной силой, туман еще чуточку сгустился, обжигая горло и легкие, как выпитое залпом старое виски. Краешком быстро угасающего сознания Николь успела отметить, что их чем-то одурманили, но не придала этому ни малейшего значения. Сердце рвалось из груди, ее горе и отчаяние были выставлены на общее обозрение, а утешение можно было найти, лишь безоглядно отдавшись танцу, изгнав боль усталостью. Она оказалась лицом к лицу с капитаншей, а после, когда та отвернулась к Кьяри, — с Ханой. Николь казалось, что она разделяется надвое, обретая двойное зрение, охватывая вершащееся вокруг как бы извне, неким богоподобным взором. Улыбка капитанши наполнила душу Николь радостью. За весь вечер капитанша проделала лишь кратчайший тур с Ханой и Андреем, а потом танцевала лишь с Николь и Кьяри. И все чаще с Николь. Когда она отходила, место ее занимала Хана. Они ни разу не коснулись друг друга, но пространство между ними будто клокотало от неукротимой энергии, порождая узы, которые невозможно ни принять, ни отвергнуть. Николь гадала, почему Кьяри держится поодаль, и изумленно приоткрыла рот, увидев, что его облик скрыт инопланетной личиной — то ли благодаря иллюзии, порожденной сознанием, то ли под действием голографических трюков. Кьяри лучился такой энергией и неукротимой волей, что даже сильнейший из чужаков не сразу решился бы вступить с ним в единоборство. «Тигр, — подумала она, — мой тигр!» Но еще не додумав эту мысль до конца, уже знала, что заблуждается: отныне и навсегда он принадлежит только себе самому.

Душу обожгло новой болью, слезы опять подступили к глазам, и Николь самозабвенно отдалась танцу. Капитанша ее больше не покидала. Словно со стороны Николь видела, как срывает с себя куртку, а за ней и спортивный костюм, как раздевается донага — кожа блестит от пота, глаза горят, зубы сверкают в улыбке. Круглые зрачки превращаются в вертикальные щели, уголки глаз загибаются кверху и даже облик изменяется, обретая сходство с чертами инопланетян. Кожу скрыл рыжеватый мех, украшенный бирюзовыми узорами, напоминающими узор на теле капитанши, а волосы преображаются в огненную гриву. На пальцах отросли когти, во рту клыки, Николь ощутила родство с инопланетянами. Она дома, среди друзей и близких, она счастлива.

Вздрогнув, она проснулась и глубоко потянула носом воздух, словно хотела убедиться, что жива.