43

Когда Фрэн появилась в офисе во вторник утром, она нашла на своем столе сообщение о звонке Билли Галло с пометкой «срочно». Он назвался другом Тима Мейсона и просил ее позвонить по очень важному делу.

Фрэн набрала указанный номер, Билли Галло снял трубку после первого же звонка и сразу заговорил о том, что его тревожило.

— Мисс Симмонс, вчера похоронили мою мать. Она умерла от обширного инфаркта, который можно было и следовало предотвратить. Я слышал, что вы готовите передачу об убийстве доктора Гэри Лэша, и я хотел попросить вас заняться еще и положением дел в больнице. Особенно меня беспокоит тот план медицинского страхования, который придумал Гэри Лэш.

— Тим говорил мне о вашей матери, и я искренне соболезную вашему горю, — сказала Фрэн. — Но я уверена, что существует процедура, следуя которой вы можете зарегистрировать жалобу на недобросовестное лечение.

— Вы же знаете, что в этом случае жалобщика просто пускают по кругу, мисс Симмонс, — возразил Билли Галло. — Видите ли, я музыкант и не могу позволить себе потерять работу. Сложилось так, что мой оркестр сейчас в Детройте. Но я скоро вернусь. Я говорил с Роем Кирквудом, маминым терапевтом, и он сказал, что настаивал на проведении дальнейшего обследования. Но его просьбу отклонили. Доктор Кирквуд не сомневается, что можно было попробовать спасти мою мать, но ему даже не позволили попытаться. Прошу вас, поговорите с ним, мисс Симмонс. Я пришел к нему, готовый проломить ему голову, а вышел, искренне его жалея. Доктору Кирквуду едва за шестьдесят, но он сообщил мне, что закрывает свою практику и уходит на пенсию. До такой степени ему опротивело все, что происходит в ХМО «Ремингтон».

«Проломить ему голову». Фрэн задумалась. Есть один шанс на миллион, что родственник какого-нибудь пациента мог испытывать те же самые чувства по отношению к Гэри Лэшу.

— Диктуйте мне телефон и адрес доктора Кирквуда, — решилась она, — я поговорю с ним.

* * *

В одиннадцать часов утра Фрэн снова съезжала с автострады на дорогу, ведущую в Гринвич.

Молли согласилась встретиться с ней за ленчем в час дня, но, несмотря на уговоры Фрэн, отказалась выходить из дома.

— Я не могу, — просто сказала Молли. — Я чувствую, будто меня выставили на всеобщее обозрение. Все примутся глазеть на меня. Это ужасно. Я не могу.

Молли не возражала, когда Фрэн объявила, что привезет пирог с заварным кремом.

— Миссис Барри по вторникам не приходит, — объяснила Молли, — а полиция забрала мою машину, поэтому я не могу выйти в магазин.

Фрэн решила, что единственной хорошей новостью было предполагаемое отсутствие миссис Барри. Экономка не будет крутиться около них. Как здорово будет поговорить с Молли, когда никто не станет входить в комнату каждые две минуты.

Но с Эдной Барри она обязательно еще встретится, решила Фрэн. Поэтому она приехала в Гринвич пораньше, чтобы без предупреждения нагрянуть к экономке домой. Она сверилась с картой, чтобы подъехать к дому Барри — Фрэн решила быть с ней откровенной. По какой-то неизвестной причине Эдна Барри враждебно настроена по отношению к Молли и боится Фрэн. Возможно, Фрэн удастся выяснить, в чем проблема.

* * *

— Человек предполагает, а бог располагает, — проворчала себе под нос Фрэн, стоя на крыльце дома Эдны Барри и безуспешно нажимая на кнопку звонка. Красной «Субару», принадлежащей экономке, тоже не было.

Расстроенная Фрэн размышляла о том, стоит ли подсунуть под дверь записку с сообщением о том, что она заезжала, потому что им необходимо поговорить. Она понимала, что такое послание выведет из себя миссис Барри, и это Фрэн вполне устраивало. В ее намерения входило напугать экономку.

Но, с другой стороны, записка послужит предупреждением, и миссис Барри сумеет снова занять оборону. Она определенно что-то скрывает. И это «что-то» может оказаться очень важным. Не стоит рисковать и запугивать Эдну Барри.

Фрэн предавалась размышлениям, когда услышала возглас:

— Э-эй!

Она обернулась и увидела женщину за пятьдесят, спешившую к ней через лужайку от соседнего дома. Фрэн обратила внимание на высокий начес и очки в цветной оправе.

— Эдна должна скоро вернуться, — объяснила женщина, тяжело переводя дух. — Ее сын Уолли сегодня с утра очень нервничает, поэтому Эдна повезла его к врачу. Когда Уолли не принимает лекарства, с ним начинаются сплошные проблемы. Может, подождете ее у меня? Меня зовут Марта Джоунс, я соседка Эдны.

— Очень мило с вашей стороны, — искренне поблагодарила Фрэн. — Миссис Барри не знала, что я заеду, но мне бы очень хотелось ее дождаться. — И еще Фрэн с удовольствием поболтает с миссис Джоунс. — Меня зовут Фрэн Симмонс.

Марта предложила посидеть на застекленной веранде, где работал телевизор.

— Здесь так светло и приятно, и потом, мы сразу увидим Эдну, как только она подъедет, — объяснила она, когда принесла чашки с еще дымящимся свежесваренным кофе. — Мне больше нравится кофе из старого кофейника с ситечком, чем из новомодных кофеварок, так он вкуснее.

Она села напротив Фрэн и откинулась на спинку кресла.

— Очень плохо, что Эдне пришлось сегодня везти Уолли к врачу. Хорошо еще, что ей не нужно было отпрашиваться с работы. Она работает на Молли Лэш три раза в неделю по утрам, в понедельник, среду и пятницу.

Фрэн кивнула, радуясь новой информации.

— Вы наверняка слышали о Молли Лэш, — продолжала Марта Джоунс. — Это та женщина, которая только что вышла из тюрьмы, куда ее посадили за убийство мужа. А теперь ходят слухи, что ее арестуют за убийство бывшей любовницы мужа. Вы слышали о... Простите, я не запомнила вашу фамилию.

— Симмонс, Фрэн Симмонс.

Она увидела, как на нее посмотрела миссис Джоунс, и догадалась, о чем та подумала. Фрэн Симмонс. Телерепортер и дочь человека, который украл деньги из городского библиотечного фонда, а потом застрелился.

— Я не стану делать вид, что не знаю о вашем отце, — спокойно сказала Марта. — Тогда мне было очень жаль вас и вашу мать.

— Спасибо.

— А теперь вы работаете на телевидении и делаете программу о Молли. Так что вы, разумеется, все о ней знаете.

— Верно.

— Тогда, может быть, Эдна хотя бы вас послушает. Можно мне называть вас Фрэн?

— Конечно.

— Я не спала всю прошлую ночь, думая, не опасно ли для Эдны работать у Молли Лэш. То есть одно дело, когда она убила своего мужа. Мгновенное помешательство, я уверена. Он ведь ей изменял. Но не успела эта женщина выйти из тюрьмы, как тут же зарезала насмерть бывшую подружку мужа. Мне кажется, она себя не контролирует.

Фрэн вспомнила слова Гаса Брандта, сказанные во время их разговора о Молли. Мнение, что Молли сумасшедшая невменяемая убийца, распространялось со скоростью эпидемии.

— Вот что я вам скажу, — не унималась Марта, — я бы не хотела часами оставаться в пустом доме наедине с таким человеком. Сегодня утром я поговорила с Эдной, как раз когда она собиралась с Уолли к врачу. "Эдна, — сказала я, — что будет с Уолли, если Молли Лэш съедет с катушек и проломит тебе голову или зарежет? Кто позаботится о нем? "

— А Уолли необходим уход?

— Пока он принимает лекарство, все просто замечательно. Но вот когда Уолли этого не делает, то он становится совершенно другим человеком, невероятно упрямым, неуправляемым. Как раз вчера он взял ключ от дома Молли Лэш со связки Эдны. Хотел ее навестить. Разумеется, Эдна заставила его положить ключ назад.

— Уолли взял ключ от дома Молли Лэш? — Фрэн приложила максимум усилий, чтобы ее голос звучал ровно. — Он и раньше брал?

— Нет, вряд ли. Эдна не разрешает ему туда ходить. Доктор Лэш не мог надышаться на свою коллекцию предметов колониального искусства. Некоторые из них были весьма ценными. Но я знаю, что, когда Уолли заходил как-то в дом Лэшей и взял что-то, что не следовало, Эдна просто чуть с ума не сошла. Он ничего не сломал, но это был ценный экземпляр, и, судя по всему, доктор Лэш совершенно вышел из себя, бесновался, как сумасшедший, орал и приказал Уолли убираться из дома. Уолли это совсем не понравилось... О, а вот и Эдна!

* * *

Они подошли к Эдне как раз в ту минуту, когда та открывала дверь. При виде Фрэн рядом с Мартой лицо Эдны исказила недовольная гримаса. И Фрэн поняла, что ей и в самом деле есть что скрывать.

— Иди в дом, Уолли! — рявкнула миссис Барри на сына.

Фрэн едва удалось рассмотреть высокого, симпатичного мужчину лет тридцати, как Эдна втолкнула его в дом и закрыла за ним дверь.

Потом она повернулась к Фрэн, ее щеки пылали от гнева, голос дрожал.

— Мисс Симмонс, я не знаю, зачем вы здесь, но у меня было очень трудное утро, я не могу говорить с вами сейчас, — заявила она.

— Ох, Эдна, — сокрушенно покачала головой Марта, — Уолли так и не успокоился?

— С Уолли все в полном порядке, — резко ответила Эдна, в ее голосе слышались гнев и страх. — Я надеюсь Марта, что ты не порадовала мисс Симмонс сплетнями о нем.

— Эдна, как ты можешь так говорить? Я никогда так не поступлю с Уолли.

На глазах миссис Барри выступили слезы:

— Знаю, знаю. Просто мне так тяжело... Вы должны извинить меня. Я позвоню тебе, Марта.

Минуту Марта Джоунс и Фрэн стояли на крыльце, глядя на дверь, которую Эдна закрыла у них перед носом.

— Эдна не грубый человек, — тихонько заметила Марта. — Ей просто пришлось нелегко. Сначала умер отец Уолли, потом доктор Морроу. Прошло совсем мало времени, и убили доктора Лэша, и...

— Вы сказали, доктор Морроу? — переспросила Фрэн, прерывая Марту. — А какое он имел отношение к миссис Барри?

— Он был врачом Уолли и замечательно с ним справлялся. Доктор Морроу был очень милым человеком. Если Уолли отказывался принимать лекарство или начинал нервничать, то Эдне нужно было только позвонить доктору Морроу.

— Вы говорите о докторе Джеке Морроу?

— Да. А вы его знали?

— Знала. — Фрэн снова вспомнила доброго молодого человека, который сообщил ей о смерти отца, а потом обнял ее и утешал.

— Вы, наверное, знаете, что его убили во время ограбления всего за две недели до доктора Лэша, — грустно сказала Марта.

— Могу предположить, как это огорчило Уолли.

— И не говорите! Это было просто ужасно. И насколько я помню, как раз после этого доктор Лэш накричал на него. Бедный Уолли. Люди ничего не понимают. Не его вина, что он такой.

Не понимают, согласилась про себя Фрэн, благодаря Марту Джоунс за гостеприимство и садясь в машину. Но люди не только не понимают, они могут даже не подозревать об истинных проблемах Уолли Барри. Может ли Эдна Барри покрывать своего сына? Мыслимое ли это дело, чтобы она позволила осудить Молли Лэш за преступление, совершенное ее сыном?

Возможно ли, что все было именно так?

44

Снотворное, которое дал доктор Дэниелс, оказалось очень эффективным. Молли приняла его в десять вечера и спокойно проспала до восьми утра. Сон был глубоким, тяжелым, но она проснулась отдохнувшей, хотя и немного вялой.

Молли надела халат и отправилась на кухню за кофе и соком, которые собиралась выпить в постели и обдумать сложившееся положение. Но, не дойдя до кухш поняла, что прежде придется навести порядок в доме.

Хотя полицейские старались действовать очень аккуратно, они изменили саму атмосферу дома. Это бы ло почти неуловимо, но Молли почувствовала перемену. Все, к чему прикасались чужие руки, лежало чуть криво или просто не совсем так, как она привыкла.

Гармония дома, воспоминаниями о которой Молли спасалась в тюрьме, исчезла, и ее необходимо было восстановить.

Быстро приняв душ, она влезла в джинсы, старенький свитер, кроссовки и была готова к работе. Искушение позвонить миссис Барри и попросить о помощи на миг возникло и тут же исчезло. «Это мой дом, — сказала себе Молли, — и я сама все приведу в порядок. Пусть моя жизнь совершенно вырвалась из-под контроля, — рассуждала она, наливая в ведро горячую воду и разводя ней жидкое мыло, — но я еще могу взять себя в руки и заняться уборкой».

Грязи нигде не было, только кое-где остались следы пальцев. Молли принялась расставлять тарелки, кастрюли и сковородки, чтобы они выстроились в строгую линию.

Обыск напоминал неожиданную проверку в камерах, когда раздавался топот ног, лязг железных дверей, заключенных ставили лицом к стене, пока надзиратели перетряхивали постель в поисках наркотиков.

Молли не поняла, что плачет, пока случайно не вытерла щеку тыльной стороной руки и мыльный пузырь не попал ей в глаз.

Вот и еще одна причина порадоваться отсутствию миссис Барри. Молли незачем скрывать свои чувства. Их можно выпустить наружу. Доктор Дэниелс поставил бы ей наивысшую оценку.

Она натирала воском стол в холле, когда в половине десятого позвонила Фрэн Симмонс.

И почему Молли согласилась встретиться с ней за ленчем? Она задала себе этот вопрос, опуская трубку на рычаг.

Но она уже знала ответ. Несмотря на все предупреждения Филипа Мэтьюза, Молли хотелось рассказать Фрэн о том, что Анна-Мария почему-то показалась ей испуганной.

«И боялась она не меня, — подумала Молли. — Почему-то меня она совсем не боялась, хотя была уверена, что именно я убила Гэри».

Господи, о господи, ну почему ты допустил, чтобы все это случилось? Молли рухнула на нижнюю ступеньку лестницы.

Она слышала собственные рыдания. «Я так одинока, так одинока», — повторяла она. Молли вспомнила как накануне ей позвонила мать и сказала: «Дорогая, ты права, будет лучше, если мы пока не приедем».

А Молли так хотелось, чтобы мама сказала, что они уже едут к ней, чтобы быть рядом. Родители так нужны ей сейчас. Кто-то должен ей помочь.

В половине одиннадцатого позвонили в дверь. Молли на цыпочках подошла к двери и подождала. Она не собиралась открывать. Пусть тот, кто пришел, решит, что ее нет дома.

Потом она услышала знакомый голос:

— Молли, открой, это я.

Всхлипнув от облегчения, Молли отперла дверь и через секунду уже рыдала на плече Дженны.

— Подружка ты моя дорогая. — В глазах Дженны сверкали слезы сочувствия. — Чем я могу тебе помочь?

Молли сумела рассмеяться сквозь слезы.

— Переведи часы на десяток лет назад, — сказала она, — и не знакомь меня с Гэри Лэшем. А если не получится, просто побудь рядом.

— Филип еще не приехал?

— Он пообещал, что обязательно приедет, но позже. Ему нужно быть в суде.

— Молли, ты должна ему позвонить. Келу сообщили кое-что. На твоих ботинках и на полу в твоей машине нашли следы крови Анна-Марии Скалли. Мне очень жаль. Кел слышал, что прокурор намерен тебя арестовать.

45

После того как источник сообщил Келвину Уайтхоллу о найденных против Молли уликах, тот немедленно отправился к доктору Блэку.

— Ну, что скажешь о творящихся делах? — поинтересовался Келвин, усаживаясь напротив. Он помолчал, пристально вглядываясь в лицо Питера. — Да я смотрю, ты ни капельки не расстроен...

— Огорчен ли я тем, что Анна-Марии Скалли, женщины потенциально опасной, больше нет с нами? Нет, я не огорчен. — На лице Питера появилось выражение мрачного удовольствия.

— Ты уверял меня, что у нее нет доказательств и что если она заговорит, то обвинение падет на нее саму.

— Да, я это говорил и сейчас повторю. И тем не менее я вдруг понял, что в высшей степени благодарен Молли. Пусть журналисты становятся неуправляемыми, но вся история не имеет никакого отношения ни к нам, ни к клинике, ни к ХМО «Ремингтон».

Уайтхолл задумался над словами партнера. Питера Блэка всегда удивляла способность Кела сидеть не шевелясь, если тот размышлял. В своей неподвижности Уайтхолл превращался в каменную статую.

Наконец он кивнул в знак согласия:

— Ты совершенно прав, Питер.

— А что говорит обо всем этом Дженна?

— Дженна сейчас с Молли.

— Разумно ли это?

— Моя жена понимает, что в данный момент я не потерплю появления в прессе фотографий, если ее запечатлят с Молли в обнимку. Как только слияние будет завершено, она сможет помогать Молли столько, сколько захочет. А пока Дженна должна держаться на некотором расстоянии.

— А как она может помочь, Кел? Если Молли снова будут судить, даже этот высокооплачиваемый адвокат не сможет на этот раз подбить прокурора на «согласованное признание вины».

— Я не забываю об этом. Но ты должен понять, что Дженна и Молли как сестры. Я восхищаюсь верностью Дженны, хотя сейчас мне приходится ее сдерживать.

Блэк нетерпеливо посмотрел на часы.

— Когда он позвонит?

— С минуты на минуту.

— Лучше бы так. А то Рой Кирквуд должен вот-вот прийти. У него на днях умерла пациентка, и он во всем винит систему. Сын этой женщины вышел на тропу войны.

— Кирквуду ничего не грозит. Он требовал провести дополнительное обследование. А с сыном пациентки мы сумеем справиться.

— Дело не в деньгах.

— Дело всегда только в деньгах, Питер.

Зазвонил личный телефон Блэка. Он снял трубку, минуту слушал молча, потом нажал кнопку громкой связи и убавил громкость.

— Кел здесь, и мы готовы, доктор, — с уважением произнес он.

— Доброе утро, доктор. — В командном голосе Кела не осталось и следа обычного высокомерия.

— Поздравляю вас, джентльмены. Полагаю, мы совершили еще один прорыв, — произнес мужчина на другом конце провода, — и если я прав, то все остальные наши достижения бледнеют в сравнении с последним.

46

Когда в час дня Фрэн вошла в дом Лэшей, она сразу заметила, что Молли плакала. Глаза припухли, и, несмотря на легкий слой грима, на щеках были заметны пятна от слез.

— Заходи, Фрэн. Филип только что приехал. Он сидит на кухне и смотрит, как я делаю салат.

Значит, Филип здесь. Что, интересно, заставило его так поспешить? Что бы там ни было, он не обрадуется появлению Фрэн. Без всяких сомнений.

Пока они шли по коридору, Молли сказала:

— Утром заезжала Дженна. Она уехала несколько минут назад, чтобы встретиться за ленчем с Келом. Но знаешь, что сделала Джен? Она помогла мне убрать весь дом, Фрэн. Возможно, полицейским стоило бы устроить специальные курсы на тему, как провести обыск, не оставляя после себя руины.

Молли говорила звонко и уверенно. Фрэн решила, что она на грани истерики.

Она заметила, что и Филип Мэтыоз того же мнения. Он не отрывал глаз от Молли, пока та ходила по кухне, доставала из коробки пирог и ставила его в духовку разогревать. И все это время она продолжала говорить все так же быстро и нервно:

— Судя по всему, они нашли следы крови Анна-Марии на моих ботинках, в которых я встречалась с ней. И в машине тоже они есть.

Фрэн и Филип обменялись озабоченными взглядами. На их лицах застыло одинаковое выражение тревоги.

— Кто знает? — продолжала Молли. — Возможно, это моя последняя трапеза в этом доме. Верно, Филип?

— Нет, неверно, — напряженно ответил он.

— Вы хотели сказать, что после ареста меня отпустят под залог. Потому и хорошо иметь много денег. Счастливчики вроде меня могут просто подписать чек.

— Прекрати немедленно, Молли, — резко оборвала ее Фрэн. Она подошла к Молли и схватила ее за плечи. — Я начинала свое расследование с твердой уверенностью в том, что ты убила мужа, — сказала она. — Но потом у меня появились сомнения. Я почувствовала, что полиции следовало бы покопать поглубже, тщательнее изучить обстоятельства смерти Гэри, рассмотреть хотя бы парочку других версий. Но я признаю, что меня встревожило твое настойчивое желание разыскать Анна-Марию Скалли. А потом ты с ней встретилась, и вот теперь она мертва. И все-таки я до конца не уверена в том, что ты патологический убийца. И мне кажется, что вокруг тебя сплетена паутина интриг. Ты просто не можешь из нее выбраться, будто из сложного лабиринта. Разумеется, я могу ошибаться. Вполне вероятно, ты можешь оказаться такой, какой тебя считают девяносто девять процентов окружающих людей. Но я клянусь, что принадлежу к тем, кто составляет один процент. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы доказать, что ты не виновна ни в смерти Гэри, ни в смерти Анна-Марии Скалли.

— А если ты ошибаешься? — спросила Молли.

— В этом случае, Молли, я прослежу за тем, чтобы тебя поместили в такое место, где тебе было бы удобно, где бы ты была в безопасности и где бы тебя лечили.

Глаза Молли заблестели от слез.

— Не буду распускать нюни, — сказала она. — Фрэн ты единственная, кто верит в мою невиновность. — Молли посмотрела на Филипа. — Чего не скажешь о вас, мой дорогой Филип, хотя я знаю, что ради меня вы готовы сразиться с драконами. Дженна тоже готова сунуть за меня руку в огонь, но и она мне не верит. Мои родители тоже считают, что я виновна, иначе они были бы уже здесь, рядом. Я думаю — во всяком случае, надеюсь, — что невиновна в смерти этих двух людей. Если это не так, то обещаю, что исчезну и перестану доставлять вам хлопоты.

Фрэн и Филип переглянусь. По молчаливому уговору они не стали комментировать последние слова Молли, прозвучавшие как неприкрытая угроза покончить с собой.

* * *

Грация загнанного в угол зверя, думала Фрэн, наблюдая за тем, как Молли подает пирог с кремом на красивом блюде из лиможского фарфора на тонкой ножке с золотым основанием. Салфетки своим нежным цветочным орнаментом повторяли рисунок обоев в столовой.

Огромное окно выходило в сад. Несколько зеленых травинок, пробившихся сквозь остатки снега, предвещали наступление весны. На холмистом участке почти у самой ограды Фрэн заметила сад камней и вспомнила о том, что она хотела обсудить с Молли.

— Молли, я спрашивала тебя о ключах от дома. Кажется, ты что-то говорила о запасном ключе.

— Мы всегда прятали его вон там. — Молли указала рукой на сад камней. — Один из этих камней поддельный. Умно придумано, верно? Во всяком случае, лучше, чем керамический кролик на крыльце с открывающимся ухом.

— Ты когда-нибудь забывала ключ, Молли? — поинтересовалась Фрэн.

— Ну, ты же знаешь, что я хорошая девочка, — с наигранно серьезным выражением ответила Молли. — Я всегда все делаю как положено. Все раньше так говорили. Ты должна помнить это еще со школы.

— Все так говорили, потому что это было правдой, — пожала плечами Фрэн.

— Я все чаще задумываюсь о том, как бы сложилась моя жизнь, не будь в ней все так гладко. Я ведь понимаю, что мне все легко досталось, что я оказалась в привилегированном положении. Я всегда восхищалась тобой в школе, потому что тебе приходилось добиваться желаемого. Я помню, как ты начала играть в баскетбол. Ты тогда была еще маленького роста, но такой быстрой и целеустремленной, что на тебе держалась команда.

«Молли Карпентер восхищалась мной? — удивилась про себя Фрэн. — А я-то думала, что она и не подозревает о моем существовании».

— А потом, когда умер твой отец, — продолжала Молли, — я так тебе сочувствовала. Я знаю, что люди всегда по праву преклонялись перед моим отцом. Он заслуживает этого уважения. Он был и остается замечательным отцом. Но твой отец умел показать, что он гордится тобой. Конечно, ты давала ему для этого все основания, чего не скажешь обо мне. Господи, я никогда не забуду, как твой отец смотрел на тебя, когда ты забросила победный мяч в финальном матче, когда мы учились в выпускном классе. Это было замечательно!

Фрэн хотелось попросить Молли остановиться.

— Я сожалею о том, что все так плохо для него сложилось, Фрэн. Возможно, с ним произошло то же самое, что и со мной. Он оказался жертвой цепочки событий, которые невозможно было предотвратить. — Молли положила вилку. — Фрэн, твой пирог замечательный, но я просто не хочу есть.

— Молли, а Гэри когда-нибудь забывал свой ключ? — спросила Фрэн. Она не смотрела на Мэтьюза, но чувствовала, что тот буквально сверлит ее взглядом, призывая перестать донимать Молли вопросами.

— Гэри? Забыл ключ? Господи, нет, конечно. Гэри был само совершенство. Он всегда говорил мне, что ему нравится, насколько предсказуемы мои поступки. В отличие от многих женщин я никогда не опаздывала, никогда не запирала машину, оставив ключи в замке зажигания, никогда не забывала ключи от дома. Он поставил мне за это высшую отметку. — Молли помолчала, потом едва заметно улыбнулась, словно вспомнила что-то. — Забавно, но сегодня я все время возвращаюсь мыслями к школе.

Молли вместе со стулом отодвинулась от стола, ее начало трясти. Встревоженная Фрэн бросилась к ней, но тут зазвонил телефон.

— Это или мама с папой, или Дженна. — Молли говорила так тихо, что Фрэн еле различала слова.

Трубку снял Филип Мэтьюз.

— Это доктор Дэниелс, Молли, он хочет знать, как ты себя чувствуешь.

Вместо нее ответила Фрэн:

— Ей нужна помощь. Попросите его заехать и поговорить с ней.

Мэтьюз шепотом сказал что-то, повесил трубку и повернулся к женщинам.

— Он скоро будет здесь, — сообщил он. — Молли, может, приляжете до его приезда? Выглядите вы неважно.

— Я и чувствую себя неважно.

— Идемте, я вас провожу. — Филип Мэтьюз обхватил Молли за плечи и вывел из столовой.

Фрэн оглядела почти нетронутые блюда и решила, что надо убрать со стола. Она была уверена, что никто больше не захочет есть.

Когда адвокат вернулся, она спросила:

— Что будет дальше?

— Если улики укажут на причастность Молли к убийству Скалли, ее арестуют. Мы скоро все узнаем.

— О господи!

— Фрэн, я еле-еле уговорил Молли не повторять большую часть своего разговора с Анна-Марией. Скалли наговорила ей много неприятного, это могут счесть основанием для убийства. Я рискну и расскажу вам все, так как надеюсь, что вы поможете Молли. Я верю, что вы готовы доказать ее невиновность.

— В которой вы сами не уверены, так? — спокойно подсказала Фрэн.

— Я убежден, что она не в ответе за эту смерть.

— Это не одно и то же.

— Фрэн, во-первых, Анна-Мария рассказала Молли, что Гэри обрадовался, когда его жена потеряла ребенка. Он говорил, что ребенок только осложнил бы положение. Во-вторых, мисс Скалли случайно услышала ссору Тэри Лэша и доктора Джека Морроу, которая произошла всего за несколько дней до убийства Морроу. Доктор Морроу просил Анна-Марию спрятать некий файл, но погиб и не успел его передать. Молли сказала мне, что почти не сомневается, что Анна-Мария Скалли чего-то недоговаривает и определенно чего-то боится.

— Боится за себя?

— Такое впечатление сложилось у Молли.

— Что ж, это о чем-то говорит. Я узнала кое-что и считаю, что вам стоит над этим подумать. Сын экономки, Уолли, молодой человек с серьезными психическими и умственными проблемами, был очень расстроен смертью доктора Морроу и очень сердит на доктора Лэша, пока не знаю, по какой причине. Плюс к этому он испытывает особенный интерес к Молли. Как раз вчера он снял ключ от дома Лэшей со связки ключей своей матери, миссис Барри.

Раздался звонок в дверь.

— Я открою, — сказала Фрэн. — Это, наверное, доктор Дэниелс.

Она открыла дверь и обнаружила на крыльце двух мужчин с удостоверениями работников прокуратуры. Тот, что постарше, произнес:

— У нас ордер на арест Молли Карпентер Лэш. Не могли бы вы проводить нас к ней?

Пятнадцать минут спустя у дома появился первый телеоператор, чтобы заснять, как Молли Лэш вывели из дома. Ее руки были скованы за спиной наручниками, на плечи накинут плащ, голова опущена, волосы падали на лицо. Молли отвезли в здание суда в Стамфорде, где, как и шесть лет назад, ей предъявили обвинение в убийстве.

47

Чувствуя себя на все свои шестьдесят пять лет, Эдна Барри ждала вечернего выпуска новостей, попивая чай. Это была третья чашка за час. Уолли ушел к себе в комнату. Он собирался вздремнуть. Эдна молилась о том, чтобы к тому времени, как он проснется, лекарство подействовало и сын почувствовал себя лучше. День был ужасным. Его мучили голоса, которые слышал только он один. По дороге домой Уолли кулаком разбил радио в машине. Ему показалось, что диктор говорит о нем.

Ей хотя бы удалось затолкать его в дом, и эта Фрэн Симмонс не увидела, как возбужден Уолли. Но что Марта рассказала о нем репортерше?

Эдна знала, что Марта никогда намеренно не причинит вреда ее сыну. Но Фрэн Симмонс далеко не дура и уже начала расспрашивать всех о запасном ключе от дома Молли.