Мы еще встретимся с тобой

— Такое может произойти?

— Кто знает? Вероятно, нет. У ХМО «Ремингтон» и клиники Лэша хорошая репутация. Они оправились после скандала, связанного со смертью доктора Гэри Лэша и его интрижкой с медсестрой. Но я уверен, что Питер Блэк и Кел Уайтхолл предпочли бы завершить сделку до того, как Молли Лэш выйдет из тюрьмы и заявит, что в истории с убийством ее мужа есть кое-что еще, кроме того, что известно всем.

— Что именно может повлиять на слияние? — спросила Фрэн.

Джо пожал плечами:

— Милая моя, все слишком шатко. Американскую национальную страховую компанию возглавляет бывший хирург, который клянется реорганизовать работу ХМО. «Ремингтон» уже готов заключить сделку, но в нашем безумном мире любой сквозняк может повредить урожаю. Даже намек на скандал может погубить слияние.

18

«Мне не на кого положиться». С этой мыслью Молли проснулась. Она посмотрела на часы. Десять минут седьмого. Неплохо, решила она. Молли легла спать вскоре после ухода Дженны, а это значило, что она проспала семь часов.

В тюрьме она часто не спала по ночам. Иногда сон казался куском льда, лежавшим между бровями, который она пыталась растопить силой воли и пропустить в себя.

Молли потянулась, и левая рука коснулась пустой подушки рядом. На узкой тюремной койке она никогда не представляла рядом с собой Гэри, но теперь она постоянно помнила о его отсутствии, даже после стольких лет. Как будто все произошедшее было сном. Нет, не сном, ночным кошмаром!

Молли всегда чувствовала свое единение с мужем. «Мы как сиамские близнецы», — любила она повторять. Неужели она обманывала себя?

В те дни она вела себя очень самонадеянно и самодовольно. Дурочка, подумала Молли и села в постели, совершенно проснувшись. Она решила, что обязана все выяснить. Как долго продолжался этот роман с медсестрой? Когда в их жизнь с Гэри вошла ложь?

Только Анна-Мария Скалли могла ответить на эти вопросы.

В девять утра Молли позвонила Фрэн Симмонс на работу и оставила сообщение о докторе Дэниелсе. В десять она набрала номер Филипа Мэтьюза. Она бывала в его офисе всего несколько раз, но легко могла себе представить обстановку. Из окон его кабинета в Центре международной торговли открывался вид на статую Свободы. Когда она сидела там и слушала его план защиты, это показалось ей неуместным. Клиенты Мэтьюза на пороге тюрьмы, а перед ними символ свободы.

Молли вспомнила, что она сказала Филипу об этом, а тот ответил, что, с его точки зрения, статуя — это предвестник: когда он начинает работать с клиентом, то его цель — свобода подзащитного.

Вполне вероятно, что у Филипа Мэтьюза есть последний адрес Анна-Марии Скалли. Он ведь собирался вызвать ее свидетелем в суд. Во всяком случае, с Мэтьюза можно начать поиски.

* * *

Филип Мэтьюз не знал, позвонить Молли или не стоит, когда его секретарша сообщила о ее звонке. Он быстро протянул руку к трубке. С той минуты, когда Молли вышла из тюрьмы, она полностью завладела его мыслями. К тому же два дня назад он был на вечеринке, где главным развлечением гостей стало предсказание судьбы.

Филип был вынужден принимать в этом участие, хотя считал фокусом любое предсказание будущего, будь то астрология, хиромантия или карты Таро.

Но предсказательница судьбы заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Она изучила выбранные Филипом карты, наморщила лоб, перетасовала их, заставила его выбрать другие, а затем сказала без всякого выражения: "Кто-то, близкий вам, я полагаю, женщина, в большой опасности. Вы знаете, кто это может быть? "

Филип пытался убедить себя, что предсказательница говорила о его последней клиентке. Она насмерть сбила пешехода и определенно должна была провести некоторое время в тюрьме. Но инстинкт подсказывал ему, что речь идет о Молли.

И вот теперь Молли подтвердила его опасения, отказываясь позволить родителям приехать в Гринвич и пожить с ней немного.

— Пока я к этому не готова, — твердо сказала она. — Филип, я хочу найти Анна-Марию Скалли. У вас есть ее адрес?

— Молли, оставьте это. Прошу вас. Все кончено. Вы должны жить дальше.

— Именно этого я и добиваюсь. Вот почему я хочу поговорить с ней.

Филип вздохнул.

— Я знаю адрес той квартиры, где она жила на момент смерти Гэри. Я не знаю, где она живет сейчас.

Мэтьюз был уверен, что Молли повесит трубку, и он постарался задержать ее.

— Молли, я приеду к вам. Если вы не согласитесь пойти со мной поужинать, то я буду просто стоять у вашей двери и стучать до тех пор, пока соседи не вызовут полицию.

Почему-то Молли легко представила себе эту картину. В его голосе звучала та же настойчивость, что и на суде во время перекрестного допроса свидетелей. Никаких сомнений, этот упрямый человек привык все делать по-своему. И все-таки она пока не хотела его видеть.

— Филип, мне необходимо побыть одной. Послушайте, сегодня четверг. Может, приедете в субботу на ужин? Я не хочу никуда идти. Сама что-нибудь приготовлю.

Помолчав немного, Мэтьюз принял приглашение, решив довольствоваться малым.

19

Эдна Барри поливала соусом фаршированного цыпленка. Это было любимое блюдо Уолли, особенно когда она сама готовила фарш для начинки. Обычно Эдна использовала готовый фарш, но обязательно добавляла жареный лук, сельдерей и пикантную приправу для птицы.

Щекочущий ноздри аромат наполнил дом, и процесс готовки успокоил Эдну. Это напоминало ей те годы, когда был еще жив ее муж Мартин, а Уолли был способным, нормальным маленьким мальчиком. Врачи говорили, что не смерть Мартина спровоцировала болезнь сына. С их точки зрения, шизофрения была психическим заболеванием, которое может проявиться и в подростковом возрасте.

Эдна не верила такому простому объяснению. Она всем говорила, что Уолли тоскует без отца.

Иногда сын заговаривал о том, что женится и заведет детей, но Эдна понимала, что этому, скорее всего, не бывать. Людям не нравилось общество Уолли. Он был слишком вспыльчивым.

Эдна все время беспокоилась о том, что будет с Уолли после ее смерти. Но пока она жива, она могла позаботиться о нем, о своем сыне, с которым так жестоко обошлась жизнь. Она заставляла его пить лекарства, хотя знала, что Уолли иногда выплевывает их. Он так хорошо лечился у доктора Морроу, но тот, к сожалению, умер.

Миссис Барри закрыла дверь духовки, вспоминая о Джеке Морроу, молодом веселом враче, который успешно помогал пациентам вроде Уолли. Он был терапевтом, и его кабинет располагался на первом этаже того же дома, где он жил, всего в трех кварталах от Эдны. Его нашли застреленным в собственном кабинете за две недели до смерти доктора Гэри Лэша.

Разумеется, обстоятельства были совершенно другими. В кабинете доктора Морроу взломали и опустошили шкафчик с лекарствами. Полиция не сомневалась, что это дело рук наркоманов. Детективы опросили всех пациентов. Эдна тогда еще удивлялась про себя, что, оказывается, можно радоваться тому, что Уолли сломал лодыжку незадолго до этого случая. Перед приходом полицейских она заставила его надеть съемный гипс.

Эдна с самого начала знала, что не следовало соглашаться на работу у Молли. Это было слишком опасно. Всегда оставалась вероятность того, что Уолли найдет дорогу к ним в дом, как это и случилось за несколько дней до смерти доктора Лэша. Она велела сыну ждать в кухне, но он отправился в кабинет доктора и взял в руки статуэтку работы Ремингтона.

Наступит ли конец ее тревогам, спрашивала себя Эдна. Никогда, ответила она самой себе, вздохнула и начала накрывать на стол.

— Мама, Молли дома?

Эдна подняла глаза. Уолли стоял на пороге, засунув руки в карманы. Темные волосы падали на лоб.

— Зачем тебе это знать, Уолли? — резко спросила Эдна.

— Потому что я хочу ее увидеть.

— Ты больше никогда не должен ходить в ее дом.

— Она мне нравится, мама. — Глаза Уолли потемнели, словно он пытался что-то вспомнить. Глядя поверх плеча Эдны, он сказал: — Молли не станет кричать на меня, как доктор Лэш, правда?

Эдна почувствовала, как по спине пробежал холодок. Много лет Уолли не вспоминал об этом случае, с тех самых пор, как она запретила ему говорить о докторе Лэше или о ключе от входной двери дома Лэшей, который она нашла в его кармане через день после убийства.

— Молли добра ко всем, — твердо ответила она. — И больше не будем говорить о докторе Лэше, договорились?

— Хорошо, мама. И все-таки я рад, что доктор Лэш умер. Он больше не будет на меня кричать. — В голосе Уолли не было никаких эмоций.

Зазвонил телефон. Нервным жестом Эдна схватила трубку. Ее голос дрожал от тревоги, когда она хрипло произнесла:

— Алло?

— Миссис Барри, надеюсь, я не побеспокоила вас. Говорит Фрэн Симмонс. Мы встречались с вами вчера в доме у Молли Лэш.

— Да, я помню. — Эдна Барри осознала, что грубо разговаривает. — Разумеется, я вас не забыла, — сказала она намного приветливее.

— Я хотела бы заехать к вам в субботу, поговорить.

— В субботу? — Эдна Барри отчаянно пыталась найти причину, чтобы отказать.

— Да, если только вам не удобнее воскресенье или понедельник.

Зачем откладывать? Судя по всему, от этой женщины так просто не отделаешься.

— В субботу мне удобно, — напряженно ответила Эдна.

— В одиннадцать часов не слишком рано?

— Нет.

— Отлично. Я только уточню ваш адрес.

* * *

Когда Фрэн повесила трубку, она сказала себе, что экономка — прямо-таки комок нервов. Она слышала напряжение в ее голосе. И вчера она была на грани срыва, когда Фрэн беседовала с Молли. Интересно, почему миссис Барри так нервничает?..

Именно Эдна Барри нашла тело Гэри Лэша. Возможно ли, чтобы Молли снова взяла ее на работу, интуитивно чувствуя, что версия Эдны Барри не совсем верна?

Интересный вариант, решила Фрэн. Она заглянула в холодильник и надела пальто, чтобы пройти квартал и купить себе гамбургер.

Идя быстрым шагом по Пятьдесят шестой улице, она думала о том, что, возможно, Молли не единственный персонаж в этой истории, кто страдает ретроспективным искажением памяти.

20

— Дженна, я знаю, что ты умная женщина. Поэтому мне казалось, что ты в состоянии понять, когда я говорю, что у Анна-Марии Скалли были все основания исчезнуть. Уверяю тебя, она приложила к этому все силы. И даже если бы я мог найти ее адрес — а я этого сделать не могу, — то Молли Лэш я бы никогда его не сообщил!

Красные пятна на скулах Кела Уайтхолла служили, для жены сигналом того, что он на грани взрыва, но Дженна предпочла не обращать внимания.

— Кел, назови мне объективные причины, почему ты возражаешь против того, чтобы Молли встретилась с этой женщиной. Возможно, это ей поможет, она сумеет перевернуть эту страницу своей жизни.

Они пили утренний кофе в гостиной рядом с их спальней. Дженна собиралась уходить на работу, ее пальто и сумочка лежали в кресле рядом. Келвин с грохотом опустил чашку на блюдце.

— Мне наплевать на Молли. Мне тоже необходимо перевернуть страницу и завершить сделку, над которой я работал последние три года ради нас с тобой. — Он сделал глубокий вдох. — А теперь лучше поторопись, не то опоздаешь на поезд. Даже Лу не успеет довезти тебя вовремя до станции, если ты сейчас не выйдешь.

Дженна встала.

— Сегодня я останусь ночевать в городской квартире.

— Как хочешь.

Мгновение они свирепо смотрели друг на друга, потом выражение лица Келвина изменилось, и он улыбнулся.

— Дорогая моя девочка, как жаль, что ты сейчас не видишь себя со стороны. Держу пари: будь в твоих руках та самая статуэтка, ты бы сейчас размозжила мне голову точно так же, как Молли своему мужу. У вас, девчонок из академии Крэнден, эмоции так и хлещут через край.

Дженна побледнела.

— Ты и в самом деле так переживаешь из-за сделки, Кел? Ты ведь обычно не бываешь таким жестоким.

— Обычно мне не грозит проворонить многомиллиардную сделку. Джен, судя по всему, Молли слушает только тебя. Как можно скорее убеди ее приехать вместе с тобой в Нью-Йорк. Вразуми ее. Напомни, что в попытке убедить себя и весь свет в том, что она не убивала Тэри, она лишь оскверняет его память и вредит себе.

Не отвечая мужу, Дженна надела пальто, взяла сумочку. Когда она спускалась по лестнице, Кел окликнул ее:

— Многомиллиардная сделка, Джен. Признайся, ты тоже не хочешь, чтобы все рухнуло.

Лу Нокс, шофер и адъютант Кела, проработавший у него много лет, вышел из машины в ту же секунду, когда Дженна показалась на крыльце. Он открыл для нее дверцу, закрыл и через мгновение снова сидел за рулем.

— Доброе утро, миссис Уайтхолл. Сегодня у нас времени в обрез. Что ж, если мы опоздаем на поезд, я сам отвезу вас в город.

— Нет, машина нужна Келу, и я не хочу стоять в пробках, — резко заявила Дженна. Иногда жизнерадостные комментарии Лу действовали ей на нервы, но она получила его в придачу к мужу. Он учился вместе с Келом в старших классах школы в том захолустье, откуда Кел был родом, и Уайтхолл, приехав пятнадцать лет назад в Гринвич, привез его с собой.

Только Дженна знала о том, с чего начались отношения Кела и Лу.

— Лу отлично понимает, что ему не следует всюду распространяться о том, как мы вместе пели в школьном хоре. Об этом нечего беспокоиться, — так говорил Кел.

Дженне пришлось отдать Лу должное. Он отреагировал на ее настроение. Шофер мгновенно почувствовал, что она не хочет разговаривать, и тут же включил радио на ее любимой волне классической музыки, сделав звук не слишком громким. Это была ее стандартная просьба, если только по какой-то причине ей не хотелось послушать новости.

Лу Нокс был ровесником Кела, и хотя пребывал в отличной физической форме, Дженне всегда казалось, что в нем есть что-то нездоровое. На ее вкус, он слишком старался угодить, чересчур старался понравиться. Дженна ему не доверяла. Даже сейчас, во время короткой поездки до станции, она чувствовала, что Лу Нокс разглядывает ее в зеркало заднего вида, пытаясь уловить ее настроение.

«Я сделала все, что могла, — сказала она себе, вспоминая разговор с мужем. — Кел не станет помогать Молли искать Анна-Марию Скалли». Но вместо того, чтобы рассердиться, она вдруг осознала, что под недовольством скрывается привычное восхищение мужем, возникающее против ее воли.

Кел был сильным человеком и обладал харизмой, свойственной властным людям. Он создал себя сам, начиная с продажи первой компьютерной компании. Эту операцию он называл «кражей сладостей в родительском магазине». Теперь его имя произносили с уважением. В отличие от многих предпринимателей, чьи взлеты и падения всегда оказывались на первых полосах газет, Кел предпочитал действовать в тени, но его все знали как ключевую фигуру финансового мира. Его боялись все, кто оказывался на его пути.

Власть — вот что в первую очередь привлекло к нему Дженну. И продолжало кружить ей голову. Дженне нравилась работа в качестве партнера в крупной юридической фирме. Этого она добилась сама. Если бы ей не встретился Кел, она бы все равно сделала успешную карьеру. И это знание позволяло ей чувствовать себя внутренне независимой. «Собственный акр Дженны» — так называл ее работу Кел, но она знала, что муж уважает ее за это.

И в то же самое время ей нравилось быть миссис Келвин Уайтхолл, пользоваться тем престижем, который окружал это имя. В этом она не была похожа на Молли. Ей никогда не хотелось иметь детей, ее не прельщала жизнь избранного круга богатого предместья, которой наслаждались ее мать и мать Молли.

Они уже подъезжали к станции. Поезд давал гудок.

— Как раз вовремя, — довольно улыбнулся Лу, останавливая машину, выпрыгивая и открывая дверцу. — Мне встретить вас сегодня, миссис Уайтхолл?

Дженна замялась, потом ответила:

— Да, я приеду обычным поездом. Передайте мужу, чтобы он ждал меня.

21

— Доброе утро, доктор.

Питер Блэк поднял голову от бумаг. Неуверенное выражение лица секретарши предупредило его, что известие ему не понравится. Луиза Ангер была застенчивой женщиной, но отличной секретаршей. Ее застенчивость раздражала Блэка, ее эффективность он ценил. Он покосился на часы на стене. Только половина девятого. Луиза, как всегда, рано пришла на работу.

Он пробормотал приветствие и стал ждать, что она ему скажет.

— Вам звонит мистер Уайтхолл, доктор. Ему пришлось начать разговор по другой линии, но он просил вас подождать. — Луиза Ангер замялась. — Мне кажется, он чем-то очень расстроен.

Питер Блэк давно научился сохранять невозмутимое выражение, поэтому эмоции никак не отражались на его лице. С легкой улыбкой он сказал:

— Спасибо за предупреждение, Луиза. Как мы знаем, мистер Уайтхолл часто расстраивается.

Женщина с готовностью закивала, ее птичьи глазки заблестели.

— Мне просто хотелось вас предупредить, доктор.

Для нее это было верхом откровенности. Блэк предпочел не обращать внимания.

— Спасибо, Луиза, — вежливо поблагодарил он. Зазвонил телефон у него на столе. Он кивнул, давая Луизе разрешение снять трубку.

— Кабинет доктора Блэка, — начала она привычную фразу, но осеклась на слове «доктор». — Это мистер Уайтхолл, доктор, — объявила она, нажав кнопку режима ожидания, передала ему трубку и торопливо вышла.

Питер Блэк знал, что ни в коем случае нельзя показывать Келвину свою слабость. Он давно научился пропускать мимо ушей замечания Кела по поводу его пристрастия к выпивке и не сомневался в том, что Уайтхолл ограничивается одним стаканом вина исключительно для того, чтобы продемонстрировать силу воли.

Блэк взял трубку и сразу же заговорил:

— Как поживает империя, Кел? — Ему нравилось задавать этот вопрос. Он знал, что этим раздражает Уайтхолла.

— Все было бы намного лучше, если бы Молли Лэш не вышла на свободу и не начала гнать волну.

Питеру Блэку показалось, что от громкого голоса Кела трубка у него в руке дрожит. Переложив ее в левую руку, он вытянул правую, распрямил пальцы и напряг их. Так он научился снимать напряжение.

— Мы ведь уже говорили о том, что так и будет, — ответил он.

— Да, после того, как Дженна побывала у нее дома. Но теперь Молли хочет, чтобы я нашел Анна-Марию Скалли. Она настаивает, что им необходимо встретиться, и определенно не собирается отказываться от этой идеи. Дженна обрушила на меня все это сегодня утром. Я сказал, что не имею ни малейшего понятия о том, где находится Скалли.

— Я тоже ничего не знаю. — Питер слышал, что его голос звучит ровно, слова он произносит четко, и тут же вспомнил панику в голосе Гэри Лэша: "Анна-Мария, прошу вас, ради репутации клиники. Вы должны нам помочь... "

Питер подумал о том, что в то время он не знал об их связи. А если Молли доберется до Анна-Марии Скалли? Предположим, медсестра решит рассказать о том, что знает. Что тогда?

Он осознал, что Кел продолжает говорить:

— ... кто-нибудь в клинике, кто может до сих пор поддерживать с ней связь?

— Представления не имею.

Спустя минуту Питер Блэк положил трубку и заговорил по внутреннему телефону:

— Принимайте мои звонки, Луиза.

Он оперся локтями о стол и прижал ладони ко лбу. Блэк чувствовал, что страховочная веревка натягивается. Что ему сделать, чтобы она не оборвалась и он не сорвался вниз?

22

— Она не хотела тревожить тебя, Билли.

Билли Галло посмотрел на своего отца, стоявшего по другую сторону кровати его матери в отделении интенсивной терапии клиники Лэша. Глаза Тони Галло наполнились слезами. Его редкие седые волосы растрепались, пальцы, гладившие руку жены, дрожали.

При взгляде на этих двух мужчин никто бы не усомнился в том, что они родственники. Их черты были очень похожи — карие глаза, пухлые губы, квадратные скулы.

Шестидесятишестилетний Тони Галло, бывший корпоративный офицер безопасности, продолжал работать школьным охранником в городе Кос-Коб. Его сыну Билли было тридцать пять, он играл на тромбоне в оркестре гастролирующего мюзикла. Он прилетел из Детройта.

— Это не мама не хотела меня беспокоить, — сердито парировал Билли. — Это ты не позволял ей позвонить мне, так ведь?

— Билли, ты не работал полгода. Мы не хотели, чтобы ты потерял и эту работу.

— К черту работу! Ты должен был позвонить. Я бы с ними сам разобрался. Когда они отказались послать ее к специалисту, я бы не позволил, чтобы это сошло им с рук.

— Билли, ты не понимаешь. Доктор Кирквуд сражался за то, чтобы ее направили к специалисту. Теперь они согласны на операцию. С ней все будет в порядке.

— И все-таки он недостаточно быстро послал ее к специалисту.

Джозефина Галло заворочалась. Она слышала, как ссорятся муж и сын, и догадывалась, что это из-за нее. Женщина чувствовала себя сонной и невесомой. В определенном смысле ощущение было приятным. Она лежала и словно парила, не участвуя в семейной ссоре. Джозефина устала умолять мужа помочь сыну, когда тот был без работы. Билли был великолепным музыкантом и не был создан для пребывания на службе с девяти до пяти. Тони просто этого не понимал.

До слуха Джозефины по-прежнему доносились сердитые голоса мужа и сына. Она не хотела, чтобы они ссорились. Она вспомнила ту боль, которая разбудила ее сегодня утром. Именно об этой боли она говорила своему терапевту доктору Кирквуду с самого начала.

Муж и сын продолжали препираться. Их голоса стали громче, и Джозефине захотелось попросить их: «Пожалуйста, прекратите». Вдруг где-то вдалеке она услышала звон колоколов. Потом топот бегущих ног. И на нее обрушилась боль, такая же сильная, как утром. Джозефина попыталась дотянуться до них:

— Тони... Билли...

И с последним вздохом она услышала их голоса, прозвучавшие в унисон, наполненные страданием и страхом:

— Мама...

— Джози...

И больше не слышала уже ничего.

23

В четверть двенадцатого Фрэн вошла в вестибюль клиники Лэша. Подавляя воспоминания о том, как она плакала здесь много лет назад в объятиях матери, Фрэн заставила себя остановиться и оглядеться по сторонам.

У дальней стены напротив входа расположилась служба приема и информации. Это хорошо, решила Фрэн. Она не хотела, чтобы кто-то из обслуживающего персонала или охраны подошел к ней и предложил помочь найти нужного ей пациента. Если бы такое случилось, у Фрэн наготове была история: она ждет подругу, которая навещает больную родственницу.

Она изучающе оглядела вестибюль. Для посетителей предназначались диваны и кресла, обитые зеленой искусственной кожей, с пластиковыми ножками и подлокотниками, имитацией клена. Занято было меньше половины мест. Влево уходил коридор, где на стене были стрелка и надпись «К лифтам». И тут Фрэн увидела то, что искала. Справа от регистратуры была надпись «Кафетерий». Направляясь туда, она миновала стойку с газетами. Там был выставлен номер городского еженедельника. Фрэн выловила из кармана две монеты по двадцать пять центов и купила его, потому что на первой полосе красовалась фотография Молли у ворот тюрьмы. Она задержалась на мгновение у входа в кафетерий, выбирая наиболее удобное место. Фрэн намеренно пришла пораньше, пока суета обеденного перерыва еще не началась. В помещении было примерно двадцать столов и стойка с высокими стульями. Две женщины в полосатых фартуках, работавшие за стойкой, были из числа добровольных помощников клиники.

У стойки сидели четыре человека. Еще около десятка расположились за столиками. Трое мужчин в стандартных белых халатах, сидевшие у окна и оживленно что-то обсуждавшие, были, вероятно, врачами. Рядом с ними нашелся пустой столик на двоих. На мгновение Фрэн решила попросить, чтобы официантка в форменном полосатом фартуке проводила ее именно туда, но потом передумала.

— Я сяду у стойки, — объявила она. За чашкой кофе она сможет поговорить с одной из женщин-волонтеров. Обеим женщинам на вид было немного за шестьдесят. Вполне вероятно, что одна из них могла работать здесь на добровольной основе и шесть лет назад, когда Гэри Лэш руководил клиникой.

У женщины, подавшей ей чашку кофе и горячий бутерброд, на груди слева висела карточка с улыбающейся мордашкой и надписью: «Привет, я Сьюзен Бренеган». У нее было приятное лицо, седые волосы, и она определенно считала своим долгом разговаривать с посетителями.

— Кто бы подумал, что до начала весны всего две недели! — воскликнула Сьюзен Бренеган, обращаясь к Фрэн.

Это дало Фрэн возможность начать разговор.

— Я раньше жила в Калифорнии, поэтому мне трудно снова привыкнуть к климату Восточного побережья.

— Навещаете кого-нибудь из пациентов?

— Жду подругу, которая пришла с визитом. Вы давно работаете волонтером?

Сьюзен Бренеган просияла:

— Только что отметила десятилетний юбилей.

— Мне кажется, что вы поступаете очень правильно, что работаете здесь, — искренне сказала Фрэн.

— Я бы не знала, куда себя деть, если бы три раза в неделю не приходила работать в больницу. Я вдова, мои дети уже обзавелись собственными семьями и заняты своими делами. А чем заниматься мне, я вас спрашиваю?

Это, очевидно, был риторический вопрос.

— Мне кажется, эта работа должна приносить удовлетворение, — предположила Фрэн. Стараясь, чтобы ее жест не выглядел нарочитым, она положила местную газету так, чтобы говорливая Сьюзен увидела фотографию Молли и сумела прочитать заголовок: «Вдова доктора Лэша заявляет о своей невиновности».

Миссис Бренеган покачала головой.

— Вы из Калифорнии и, скорее всего, не знаете, что доктор Лэш когда-то руководил этой больницей. С его смертью связан страшный скандал. Ему было только тридцать шесть... Такой красивый мужчина.

— А что случилось? — спросила Фрэн.

— О, он завел роман с молоденькой медсестрой здесь, в больнице, и его жена... Видите ли, я думаю, что у нее было временное помешательство или что-то в этом роде. Она заявила, что не помнит, как убила мужа, хотя в это, разумеется, никто не верит. Такая трагедия и потеря для больницы. И самое печальное в том, что медсестра, ее звали Анна-Мария, была очень славной девушкой. Вы бы никогда не подумали, что она может связаться с женатым мужчиной.

— Такое случается сплошь и рядом, — прокомментировала Фрэн.

— Вы правы, но все были очень удивлены. Тем более, что был еще один молодой человек, тоже врач, который на самом деле любил ее. Мы все думали, что они поладят, но, наверное, доктор Лэш просто вскружил ей голову. Так что доктор Морроу остался ни с чем, упокой, господи, его душу.

«Доктор Морроу. Упокой, господи, его душу».

— Вы хотите сказать — доктор Джек Морроу, так?

— Так вы его знали?

— Я встречалась с ним однажды, много лет назад, когда ненадолго приезжала сюда. — Фрэн вспомнила доброе лицо молодого врача, который старался утешить ее в тот страшный день четырнадцать лет назад, когда они с матерью приехали в больницу следом за машиной «Скорой помощи», которая привезла умирающего отца.

— Его застрелили в своем кабинете всего за две недели до убийства доктора Лэша. Шкафчик с лекарствами был взломан. — Сьюзен Бренеган вздохнула, вспоминая то время. — Два молодых врача, и оба умерли такой жестокой смертью. Я знаю, что эти смерти никак не связаны между собой, но все это кажется ужасным совпадением.

Совпадение? Фрэн вспомнила, что оба врача были связаны с Анна-Марией Скалли. Бывают ли совпадения, если речь идет об убийстве?

24

Три ночи дома. Три ночи Молли просыпалась в своей постели, в собственной спальне.

В этот день она проснулась незадолго до семи, спустилась на кухню, сварила кофе, налила в свою любимую кружку и вернулась наверх с ароматным горячим напитком. Она устроилась в постели, заложив за спину подушки, и медленно потягивала кофе. Молли оглядела комнату, по-новому оценивая пространство, которое в течение всех лет брака воспринимала как должное.

Во время бессонных тюремных ночей она думала о своей спальне, вспоминала, как босая нога касается толстого ворса коврового покрытия цвета слоновой кости, как атласное покрывало прикасается к коже, как голова погружается в мягчайшую пуховую подушку; представляла, что можно поднять жалюзи и увидеть ночное звездное небо. Она часто так делала, когда муж спокойно спал рядом.

Молли пила кофе и размышляла о долгих тюремных ночах. Когда ее сознание начало понемногу проясняться, она стала задавать себе вопросы, которые теперь не давали ей покоя. Например, если Гэри мог так обманывать ее в их личных отношениях, то возможно ли, чтобы он был таким же бесчестным и в других вопросах?

Молли собиралась принять душ, но по дороге в ванную остановилась и выглянула в окно. Так просто — но этого не было у нее пять с половиной лет. Она все еще не могла привыкнуть к свободе. День снова выдался пасмурным, на подъездной дорожке блестел лед. Но Молли все-таки решила надеть спортивный костюм и отправиться на пробежку.

Доставая необходимую одежду, она думала о свободном, неторопливом беге. И она сама свободна, может выйти, не спрашивая разрешения, не ожидая, пока ей откроют двери. Молли почувствовала прилив радостного ликования. Десять минут спустя она уже бежала по знакомым улицам, которые вдруг показались ей странно чужими.

Она молилась о том, чтобы ей не встретился никто из знакомых. Пусть ее не узнает никто из проезжающих мимо. Молли миновала дом Кэтрин Буш, красивый особняк в колониальном стиле, стоящий на углу Лейк-авеню. Она вспомнила, что Кэтрин заседала в совете филармонического общества Гринвича и очень старалась поставить на ноги местный камерный оркестр.

Как когда-то Боббит Уильямс, вспомнила Молли, представляя лицо одноклассницы, которое почти стерлось из памяти. Они все учились в одном классе в Крэндене: Боббит, Фрэн, Дженна, Молли. Но Молли и Боббит никогда не общались, а потом Боббит переехала в Дариен. Пока Молли бежала, казалось, что ее голова проясняется. Теперь она все видела отчетливо — дома, улицы, людей — Брауны пристроили к дому еще одно крыло, Кейтсы перекрасили свой. Она вдруг сообразила, что впервые с того дня, как на нее надели наручники в зале суда, усадили в фургон и увезли в тюрьму «Ниантик», вышла на улицу одна, без сопровождения.