Дети не вернутся

— Говорит Терстоун Гивенс, — твердо сказал он. — Я хочу, чтобы вы знали, — кто-то крадется по лесу за моим домом и направляется к заливу.

28

Нэнси сидела на диване, смотря прямо перед собой. Рэй разжег огонь, и языки пламени начали лизать толстые ветви и прутики. Это было только вчера… Они с Майклом сгребали граблями листья на лужайке перед домом.

— Это в последний раз, Майкл, — сказала она. — Кажется, все листья уже опали.

Он кивнул. А потом, хотя она его не просила, выбрал из кучи листьев самые толстые ветки.

— Подойдут для камина, — пояснил Майкл. Он бросил железные грабли на землю, и они упали зубьями вверх. С подъездной дороги прибежала Мисси, и он быстро их перевернул.

— Папа всегда говорит, что опасно оставлять грабли вот так. — Он смущенно улыбнулся.

Он так заботился о Мисси. Такой хороший мальчик. А как похож на Рэя! То, что Майкл сейчас с Мисси, почему-то утешало Нэнси. Если сможет, он позаботится о ней. Он такой изобретательный малыш. Если сейчас они где-то на улице, он убедится, что ее курточка застегнута на «молнию». Он прикроет ее. Он…

— О боже…

Она не понимала, что говорит вслух, пока Рэй не поднял на нее испуганный взгляд. Он сидел в просторном кресле, а на его лице застыло неимоверное напряжение. Казалось, он понимал, что ей не хочется, чтобы он к ней сейчас прикасался, — ей нужно свыкнуться с происшедшим, оценить ситуацию. Она не должна думать, что дети мертвы. Они не могут быть мертвы. Но их надо найти до того, как что-нибудь случится.

Дороти тоже смотрела на нее. Дороти, которая вдруг показалась такой старой и потерянной. Она приняла любовь и внимание Дороти, не отдавая ничего взамен. Она держала Дороти на расстоянии вытянутой руки, ясно давая понять, что Дороти не должна вторгаться в их замкнутый семейный круг. Она не хотела, чтобы у детей появилась «бабушка». Она не хотела, чтобы кто-то заменил маму.

«Я была эгоисткой, — думала Нэнси, — я не видела, как ей это нужно». Странно, что это прояснилось именно сейчас. Как странно даже думать об этом, когда они сидят здесь, такие беспомощные, такие бессильные. Тогда почему что-то придавало ей сил? Почему вопреки всему она на что-то надеялась? Что утешает ее?

— Я сказала тебе, что сегодня утром видела Роба Леглера на озере?

— Да, — ответил Рэй.

— Может, мне приснилось? Доктор верит, что я видела его, что я говорила правду?

Рэй поразмыслил и решил быть откровенным. Нэнси говорила с силой и прямотой, не терпящей недомолвок.

— Кажется, доктор полагает, что ты точно описала происшедшее. Да, Нэнси, ты должна знать, Роб Леглер был здесь и прошлой ночью, и сегодня утром. Его видели.

— Роб Леглер не причинит зла детям, — уверенно произнесла Нэнси. Вот в чем она черпала утешение. — Если их забрал он, то не причинит им зла. Я знаю.

В комнату вернулся Лендон, за ним следовал Джонатан. Невольно он поискал взглядом Дороти. Ее руки были засунуты в карманы. Скорее всего, сжаты в кулаки. Она всегда казалась ему невероятно деятельным, самодостаточным человеком — черты, которыми он восхищался, хотя и не считал их обязательными для женщины.

Джонатан честно признавался себе, что его отношения с Эмили строились в основном на том, что она постоянно нуждалась в нем. Она не могла отвинтить крышку банки, или найти ключи от машины, или составить семейный баланс. Он наслаждался своей ролью: снисходительный мастер на все руки. Он все делал, все решал, все чинил. Потребовалось два года, чтобы он начал понимать, что никогда не замечал стального стержня в Эмили: она молча приняла диагноз, лишь сочувственно на него взглянула; за все время она ни разу не призналась, что ей больно. И теперь, видя немую муку Дороти, он жаждал ее утешить.

Его отвлек вопрос Рэя.

— Кто звонил?

— Шеф уехал, — уклончиво ответил Джонатан.

— Все в порядке. Нэнси знает, что Роба Леглера видели поблизости.

— Вот почему шеф уехал. За Леглером гнались. Он бросил угнанную машину в двух милях по шоссе 6А. Но не волнуйтесь, в такую погоду далеко ему не уйти.

— Как вы себя чувствуете, Нэнси? — Лендон пристально наблюдал за ней. Она оказалась спокойнее, чем он ожидал.

— Со мной все хорошо. Я много говорила о Карле, да?

— Да.

— Я что-то пыталась вспомнить, хотела сказать вам что-то важное.

— Несколько раз вы говорили: «Я не верю… я не верю…» Вы знаете, почему вы это говорили?

Нэнси покачала головой.

— Нет. — Она встала и беспокойно подошла к окну. — Так темно… В такой темноте трудно кого-то найти.

Когда двигаешься, становится легче. Она старалась прояснить голову, сосредоточиться. Опустив глаза, она вдруг поняла, что все еще в пушистом махровом халате.

— Я переоденусь, — сказала Нэнси. — Я хочу одеться.

— Может, мне… — Дороти прикусила губу. Она хотела спросить Нэнси, не нужно ли проводить ее наверх.

— Со мной все будет хорошо, — ласково ответила Нэнси. Скоро они найдут Роба Леглера. Она в этом уверена. Когда его найдут, она хочет быть одетой и поехать к нему, где бы его ни поймали. Она скажет ему: «Роб, я знаю, ты не причинишь зла детям. Ты хочешь денег? Что тебе нужно? Скажи, где они, и мы дадим тебе все, что угодно».

Наверху в спальне Нэнси сняла халат. Механически подошла к шкафу, повесила его. На мгновение закружилась голова, и она прижалась лбом к прохладной стене. Дверь в спальню открылась, и она услышала испуганный крик Рэя.

— Нэнси! — Он подбежал к ней, повернул к себе лицом, обнял. Она почувствовала его колючую теплую спортивную рубашку и сильные руки, крепко сжимающие талию.

— Со мной все хорошо, — пробормотала она. — Правда…

— Нэнси! — Он взял ее за подбородок и поцеловал. Ее губы разомкнулись, и она выгнулась в его объятиях.

Так было с самого начала. С той первой ночи, когда он пришел на ужин и они отправились к озеру. Было холодно, и она дрожала. Он засмеялся, расстегнул пальто и, притянув к себе, завернул ее. Тот первый поцелуй был неизбежен. С самого начала она хотела его так сильно. Не как Карла… бедный Карл… она только терпела его, чувствовала себя виноватой в том, что не хочет его, и после рождения Лизы он больше никогда… не как муж… Он почувствовал ее отвращение? Это тоже угнетало ее.

— Я люблю тебя. — Она сама не поняла, что сказала это. Эти слова она произносила так часто, бормотала их Рэю даже во сне.

— Я тоже тебя люблю. Нэнси, тебе, наверное, так тяжело. Я думал, что понимаю, но я не понимал…

— Рэй, мы вернем детей? — Ее голос дрожал, и она почувствовала, что ее начинает трясти.

Он только крепче ее обнял.

— Я не знаю, дорогая. Я не знаю. Но помни одно: что бы ни случилось, у нас есть мы. Ничто не может этого изменить. Только что приехали за шефом. Роб Леглер в участке. Доктор Майлз поехал с ними, и мы с Джонатаном тоже туда едем.

— Я тоже хочу поехать. Может, он мне скажет…

— Нет. У Джонатана есть хорошая мысль. Мы должны кое-что выяснить. Может, у Роба есть сообщник, который прячет детей. Если он увидит тебя, то может отказаться что-либо говорить. Особенно при том, что он был замешан в прошлый раз.

— Рэй… — Нэнси услышала отчаяние в своем голосе.

— Милая, просто жди. Осталось совсем немного. Прими горячий душ и оденься. Дороти останется с тобой. Сейчас она как раз готовит тебе сэндвич. Я вернусь, как только смогу, — на мгновение он зарылся лицом в ее волосы, потом ушел.

Нэнси прошла в ванную комнату. Включила воду в душе, взглянула в зеркало над раковиной. Ее лицо было бледным и перекошенным, глаза — сонными и затуманенными. Так она выглядела все годы с Карлом. Совсем как на фотографии в той статье.

Она торопливо отвернулась и, скрутив волосы в узел, ступила под душ. Теплые струи ударили по телу, и мышцы начали приятно расслабляться. Она с удовольствием подняла лицо навстречу воде. Душ освежал ее.

Она никогда не принимала ванну — после всех этих лет с Карлом. Даже не думала о ней. Но вот вода брызнула ей на лицо, и в голове пронеслось яркое воспоминание. Ванна… Карл сам купал ее… прикасался к ней, рассматривал. Однажды, когда она попыталась его оттолкнуть, он поскользнулся, и его лицо очутилось под водой. Он так испугался, что мгновение не мог подняться. Встав, он начал плеваться, дрожать и кашлять. Он так злился… но главное, испугался. Окунув лицо в воду, пришел в ужас.

Вот оно! Вот что она пыталась вспомнить — тайный страх воды…

О боже… Нэнси зашаталась и схватилась за створку душевой кабины. Желудок сжался в комок, к горлу подкатила тошнота. Шатаясь, она вышла из душа. Началась безудержная рвота.

Прошло несколько минут. Она цеплялась за комод, не в силах остановить приступ тошноты. Даже когда рвота наконец прекратилась, озноб еще долго сотрясал ее тело.

29

— Рэй, не особенно рассчитывайте на это, — предостерег Джонатан.

Но Рэй как будто его не слышал. Сквозь грязное стекло он увидел полицейский участок. В сиянии газовых ламп тот казался древним. Быстро припарковавшись, он распахнул дверцу и побежал по щебенке к дверям. Джонатан едва поспевал за ним и совсем запыхался.

Дежурный сержант явно удивился.

— Не ожидал увидеть вас сегодня, мистер Элдридж. Сожалею о детях…

Рэй нетерпеливо кивнул.

— Где допрашивают Роба Леглера? Сержант забеспокоился.

— Вам нельзя в это вмешиваться, мистер Элдридж.

— Еще как можно, — невозмутимо парировал Рэй. — Передайте шефу, что я должен с ним увидеться.

Сержант было возразил, но умолк. Он повернулся к полицейскому, который шел по коридору.

— Скажите шефу, что Рэй Элдридж хочет его видеть, — рявкнул он.

Рэй со слабой улыбкой сказал Джонатану:

— Почему-то это кажется мне безумной и невероятной идеей.

— Это не так, — тихо ответил Джонатан.

Рэй оглядел помещение и только сейчас заметил двоих на маленькой скамейке у двери. Они были примерно того же возраста, что он с Нэнси, — симпатичная пара. Интересно, что они здесь делают, рассеянно подумал Рэй. Мужчине, кажется, неловко, но женщина полна решимости. Что может выгнать человека на улицу в такую ночь? Неужели они подрались, и она предъявляет обвинения? Эта мысль показалась ему забавной. Где-то там, за пределами этой комнаты, в этот невероятный день люди сидят дома со своими семьями, готовят обед при свечах, уговаривают детей не бояться темноты, занимаются любовью… ссорятся…

Он заметил, что женщина пристально на него смотрит. Она уже хотела встать, но муж одернул ее. Рэй торопливо повернулся к ней спиной. Меньше всего ему сейчас нужно сочувствие.

В коридоре раздались торопливые шаги, и в помещение ворвался Коффин.

— Что такое, Рэй? Вы что-то узнали? Ответил Джонатан.

— Роб Леглер здесь?

— Да. Мы допрашиваем его. Доктор Майлз со мной. Леглер требует адвоката. Отказывается отвечать на вопросы.

— Я тоже так думал. Вот почему мы здесь. — И Джонатан вкратце изложил свой план.

Шеф покачал головой:

— Не выйдет. Этот тип — крепкий орешек. Вам не заставить его признаться, что утром он был у дома Элдриджей.

— Что ж, пусть так, но разрешите нам хотя бы попробовать. Разве вы не видите, что дорога каждая минута? Если у него есть сообщник, у которого сейчас находятся дети, этот человек может запаниковать. Бог знает, что он натворит.

— Что ж… Поговорите с ним. Но не рассчитывайте на что-то особенное, — шеф указал на комнату дальше по коридору. Когда Рэй и Джонатан пошли за ним, женщина встала со скамейки.

— Шеф Коффин, — нерешительно пролепетала она. — Можно вас на минутку?

Шеф смерил ее взглядом.

— Это важно?

— Ну, наверное, нет. Просто я не успокоюсь, если… дело в том, что мой сынишка…

Коффин явно потерял к ней интерес.

— Подождите, пожалуйста, мэм. Я вернусь к вам, как только смогу.

Элен Кини опустилась на скамейку и долго смотрела вслед троим мужчинам. Дежурный сержант понял, что она разочарована.

— Вы уверены, что я не могу вам помочь, мэм? — спросил он.

Но Элен не доверяла сержанту. Когда они с Патом пришли, то сразу попытались сказать ему, что их сын кое-что знает о деле Элдриджей. Сержант скорчил страдальческую мину.

— Леди, вы хоть представляете, сколько народу нам уже позвонило? С тех пор как телеграфные агентства заполучили эти новости, телефон трещит без умолку. Какой-то придурок из Туксона сообщил, что сегодня утром якобы видел детей на игровой площадке через улицу от своего дома. Но они не могли туда попасть даже на сверхзвуковом самолете. Так что присаживайтесь. Шеф поговорит с вами, когда сможет.

— Элен, пойдем домой, — сказал Пат. — Мы здесь только мешаем.

Элен покачала головой. Она открыла бумажник и вытащила записку, которую незнакомец дал Нилу. К ней она приложила свои записи обо всем, что рассказал ей сын. Она знала точное время, когда он ходил за письмом. Подробно описала этого человека, привела точные слова мальчика, когда он сказал, что мужчина похож на первого мужа Нэнси Хармон, чью фотографию показали по телевизору, и что его машина — старый универсал, «прямо как дедушкин» — то есть «Форд». Наконец, Нил сказал, что к лобовому стеклу прилеплена лицензия на рыбалку в Адамс-порте.

Элен решила сидеть здесь, пока не расскажет все, что знает. Пат выглядел таким уставшим. Она похлопала его по руке.

— Потерпи немного, дорогой, — прошептала она. — Наверное, это ерунда, но что-то не дает мне уйти. Шеф ведь сказал, что скоро со мной поговорит.

Дверь участка открылась, и в помещение вошла пара среднего возраста. Мужчина не скрывал своего раздражения, а женщина явно нервничала. Дежурный сержант поздоровался.

— Здравствуйте, мистер Уиггинс… миссис Уиггинс. Что-то случилось?

— Вы не поверите! — рявкнул Уиггинс. — В такой вечер моя жена хочет сообщить, что сегодня утром кто-то стащил банку детской присыпки из магазина.

— Детской присыпки? — Сержант повысил голос от изумления.

Миссис Уиггинс огорчилась еще больше.

— Мне наплевать, что это звучит глупо. Я хочу увидеть шефа Коффина.

— Он скоро выйдет. Эти люди тоже его ждут. Присаживайтесь, ладно? — Он указал на скамью справа от той, где ждали супруги Кини.

Усевшись, муж злобно пробормотал:

— Я все равно не понимаю, что мы здесь делаем. Элен с сочувствием повернулась к вошедшим.

Возможно, если с этой женщиной поговорить, она перестанет так нервничать.

— Вообще-то мы тоже не знаем, что мы здесь делаем, — сказала она. — Но ведь дети пропали, и это ужасно…

В пятидесяти футах дальше по коридору Роб Леглер, прищурившись, враждебно смотрел на Рэя Элдриджа. Парень что надо, решил он. В этот раз Нэнси не промахнулась. Карл Хармон был каким-то уродом. От страха желудок завязался узлом, и Роба затошнило. Детей Элдриджей так и не нашли. Если с ними что-то случилось, это запросто повесят на него. Но рядом с домом Элдриджей его никто не видел… никто, кроме этого жирного мужика в старом универсале. Вдруг этот тип работает в службе доставки и позвонил в полицию? Вдруг он опознает Роба и подтвердит, что сегодня утром тот был у дома Элдриджей? С какой стати ему там ошиваться? Никто не поверит, что он тайком пробрался в страну, только чтобы поздороваться с Нэнси.

Роб отчаянно искал какой-нибудь предлог. Но ни один не казался ему правдоподобным. Лучше просто помалкивать, пока он не получит адвоката, — а может, и дальше помалкивать.

— Ваше положение очень серьезно, — говорил Джонатан. — Вы — арестованный дезертир. Мне напомнить о наказании, которое предусматривает закон за дезертирство? Ваша ситуация гораздо серьезнее, чем ситуация человека, бросившего свою страну, чтобы избежать военной службы. Вас призвали в армию. Неважно, что произошло с детьми Элдриджей, виновны ли вы в их исчезновении, но в данный момент вы очень близки к тому, что следующие десять или двадцать лет проведете в тюрьме.

— Еще посмотрим, — пробормотал Роб. Но он знал, что Джонатан прав. Черт!

— Но, конечно, даже обвинение в дезертирстве не столь серьезно, как обвинение в убийстве…

— Я никого не убивал! — рявкнул Роб, вскакивая со стула.

— Сядьте, — приказал Коффин.

Рэй встал и перегнулся через стол так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами Роба.

— Сейчас я вам все объясню, — невозмутимо сказал он. — Вы ублюдок. За два цента я бы сам вас убил. Из-за ваших показаний семь лет назад моя жена чуть не оказалась в газовой камере, а сейчас вы наверняка знаете то, что может спасти жизни моих детей, если еще не поздно. А теперь слушай, гад, и слушай внимательно. Моя жена не верит, что ты причинил вред нашим детям. Я уважаю ее убежденность. Но она видела тебя сегодня утром. Значит, ты что-то знаешь о том, что произошло. Вилять и говорить, будто ты не приближался к нашему дому, бессмысленно. Мы докажем, что ты был там. Но если ты все расскажешь и детей вернут, мы не станем давать ход делу по обвинению в похищении. А мистер Ноулз, который, кстати, является одним из ведущих адвокатов в стране, будет тебя защищать и постарается добиться минимального срока по обвинению в дезертирстве. У него есть свои люди, и много… Ну, что выбираешь, сопляк? Принимаешь сделку? — На лбу у Рэя вздулись вены. Он наклонился вперед, пока его глаза не оказались в нескольких дюймах от глаз Роба. — Ведь если нет… и если ты что-то знаешь… и если я выясню, что ты мог помочь нам вернуть детей и не сделал этого… мне наплевать, в какую тюрьму ты сядешь, я доберусь до тебя и убью. Запомни это, вонючий ублюдок.

— Рэй. — Джонатан с силой отдернул его.

Роб обвел взглядом присутствующих. Шеф… доктор… Рэй Элдридж… Ноулз, адвокат. Если он признается, что был у дома Элдриджей… Но какой смысл это отрицать? Был свидетель. Чутье подсказывало ему принять предложение — все козыри вышли, крыть нечем. По крайней мере, если примет предложение, у него появится надежда в деле о дезертирстве.

Он пожал плечами и взглянул на Джонатана.

— Вы будете меня защищать?

— Да.

— Я не хочу, чтобы на меня повесили похищение детей.

— Никто не пытается повесить это на вас, — сказал Джонатан. — Мы хотим правду, просто правду. И сделка отменяется, если мы не услышим ее сейчас.

Роб откинулся на спинку стула. Он избегал смотреть на Рэя.

— Ну ладно, — процедил он. — Вот как все началось. Мой приятель в Канаде…

Роб говорил, а они внимательно слушали. Время от времени Коффин или Джонатан задавали вопрос. Рассказывая, что он приехал просить у Нэнси денег, Роб тщательно выбирал слова.

— Видите, я никогда не верил, что она тронула хоть волосок на голове этих детей от Хармона. Не такой она человек. Но до меня дошли слухи, что убийство пытались пришить мне и что лучше просто отвечать на вопросы и держать свое мнение при себе. Мне было ее даже жалко; она мне казалась напуганным ребенком, которого подставили.

— И виноваты в этом вы, — вставил Рэй.

— Замолчите, Рэй! — рявкнул Коффин. — Рассказывайте о сегодняшнем утре, — велел он Робу. — Когда вы прибыли к дому Элдриджей?

— Около десяти, — сказал Роб. — Я ехал очень медленно, искал эту грунтовую дорогу, которую нарисовал мой друг. А потом сообразил, что проскочил ее.

— Как вы это поняли?

— Ну, мне пришлось притормозить из-за другой машины… Потом я понял, что она выехала с этой дороги, так что я сдал назад.

— Другая машина? — переспросил Рэй и вскочил на ноги. — Какая другая машина?

Дверь комнаты для допроса распахнулась, и внутрь влетел сержант.

— Шеф, вы должны поговорить с Уиггинсами и этой другой парочкой. Кажется, они хотят сообщить что-то действительно важное.

30

Наконец Нэнси смогла встать, умыться и прополоскать рот. Она не должна показать, что ей плохо. Не должна говорить об этом. Все решат, что она сошла с ума. Не поверят, не поймут. Но если невероятное возможно… то дети… О боже, только не опять, только не так, пожалуйста, только не опять!..

Она бросилась в спальню, выхватила нижнее белье из ящика, достала брюки и толстый свитер из шкафа. Ей нужно в участок. Она должна увидеть Роба, сказать ему, что думает, вымолить правду. Пусть все подумают, что она спятила, ей все равно.

С молниеносной скоростью Нэнси оделась, влезла в кеды, зашнуровала их трясущимися пальцами и поспешила вниз. Дороти ждала ее в столовой. На столе лежали сандвичи и стоял чайник.

— Нэнси, сядьте… попробуйте что-нибудь съесть…

— Мне надо увидеть Роба Леглера, — перебила ее Нэнси. — Я должна спросить его кое о чем. — Она сжала зубы, услышав истерические нотки в своем голосе. Нельзя впадать в истерику. Она повернулась к Берни Миллсу, который стоял в дверях кухни. — Пожалуйста, позвоните в участок, — попросила она. — Скажите шефу, что я хочу приехать… Я настаиваю. Скажите, что это имеет отношение к детям.

— Нэнси! — Дороти схватила ее за локоть. — Что вы такое говорите?

— Что я должна увидеть Роба. Дороти, позвоните в участок. Нет, я сама позвоню.

Нэнси подбежала к телефону и уже было сняла трубку, как он зазвонил. Берни Миллс бросился к аппарату, но она опередила его.

— Алло! — нетерпеливо крикнула она.

И тут она услышала голос — тихий, не громче шепота. Пришлось вслушиваться изо всех сил, чтобы различить слова.

— Мама… Мама, пожалуйста, забери нас. Помоги нам, мама. Мисси плохо. Приезжай и забери нас…

— Майкл… Майкл! — закричала она. — Майкл, где ты? Скажи мне, где ты!

— Мы в… — вдруг голос стих, и связь прервалась.

Обезумев, Нэнси трясла телефон.

— Оператор! — визжала она. — Не разрывайте связи! Оператор… — Но было поздно. Мгновение спустя в трубке заскулил монотонный гудок.

— Нэнси, что такое? Кто это? — Дороти стояла рядом с ней.

— Это был Майкл. Майкл звонил. Он сказал, что Мисси плохо. — Нэнси увидела, что Дороти сомневается. — Господи, вы что, не понимаете? Это был Майкл!

Она встряхнула аппарат, потом позвонила оператору и перебила ее формальное вступление.

— Вы можете рассказать о звонке, который только что поступил? Кто звонил? Откуда?

— Простите, мэм. Мы не знаем. Вообще-то у нас и без того много неприятностей. Большинство телефонов в городе выключены из-за шторма. А что случилось?

— Я должна знать, откуда звонили.

— Мы не можем проследить звонок после окончания связи, мэм.

Нэнси оцепенело положила трубку.

— Кто-то, наверное, разорвал связь, — сказала она. — Тот, у кого дети.

— Нэнси, вы уверены?

— Миссис Элдридж, вы слишком расстроены, — попытался успокоить ее Берни Миллс.

Но Нэнси как будто его не замечала.

— Дороти, Майкл знает, где они находятся. Он где-то рядом. Как вы не понимаете? И он говорит, что Мисси плохо.

Откуда-то издалека доносились другие слова. Лизе плохо… она заболела. Много лет назад Нэнси сказала это Карлу.

— Какой телефон полицейского участка? — спросила Нэнси Берни Миллса, борясь со слабостью, словно туман, заволакивавшую разум. Как хочется лечь… ускользнуть в забытье. Кто-то с Майклом и Мисси… кто-то причиняет им зло… Может, делает с ними то же, что и тогда. Нет… нет… она должна их найти. Она не должна поддаться слабости… Она должна их найти.

Нэнси схватилась за край стола, чтобы не упасть.

— Вы думаете, что у меня истерика, — тихо сказала она, — но я говорю вам, что звонил мой сын. Какой телефон полицейского участка?

— Позвоните 5-3-8-100, — с неохотой сказал Берни. Она окончательно сошла с ума, подумал он. И шеф оторвет ему голову за то, что к телефону подошел не он. Она воображала, что звонил ребенок… но это мог быть кто угодно, даже сам маньяк.

Раздался всего один гудок, и резкий голос сказал:

— Главное полицейское управление Адамс-порта. Говорит сержант…

Нэнси хотела попросить шефа, но вдруг поняла, что разговаривает с пустотой. Она встряхнула телефон.

— Не работает, — сказала она. — Телефон не работает.

Берни Миллс взял у нее трубку.

— Не работает, да. И неудивительно. Наверное, в половине домов нет связи. Шторм.

— Отвезите меня в участок. Нет, поезжайте вы, вдруг телефон заработает и Майкл снова позвонит… Пожалуйста, поезжайте в участок… или кто-то есть снаружи?

— Вряд ли. Телевизионщики тоже поехали в участок.

— Тогда езжайте. Мы останемся здесь. Скажите, что звонил Майкл. Попросите их привезти Роба Леглера сюда. Мы будем ждать.

— Я не могу вас оставить.

— Нэнси, почему вы уверены, что это был Майкл?

— Я уверена. Дороти, пожалуйста, поверьте мне. Я уверена. Это был Майкл. Сколько ехать до участка на машине? Пять минут. Вас не будет всего десять минут — заставьте их привезти сюда Роба Леглера. Пожалуйста.

Берни Миллс напряженно думал. Шеф приказал оставаться здесь. Но поскольку телефон вырубили, звонить никто не будет. Если он привезет Нэнси с собой, шефу это может не понравится. Если он уедет один и сразу вернется, его не будет всего десять минут, а если звонил действительно ребенок и он не сообщит об этом…

Сначала он хотел отправить в участок Дороти, но потом отказался от этой мысли. Дороги слишком скользкие. А она так расстроена, что, скорее всего, разобьет машину.

— Хорошо, я поеду, — согласился он. — А вы оставайтесь здесь.

Решив не тратить время на одевание пальто, он выбежал из черного входа и бросился к патрульной машине.

— Дороти, Майкл знает, где он, — сказала Нэнси. — Он сказал: «Мы в…» Понимаете, если вы на улице или на дороге, то говорите: «Мы на шоссе 6А», или «Мы на пляже», или «Мы на корабле», но если вы в доме или магазине, то говорите: «Мы в доме Дороти», или «Мы в папином кабинете». Вы понимаете, что я хочу сказать? Дороти, ведь об этом можно как-нибудь узнать. Я все думаю, думаю… Должно быть что-то… какой-то способ узнать. И он сказал, что Мисси плохо. Утром я чуть не оставила ее дома. Я думала, что слишком холодно, слишком ветрено… Но я не люблю, когда они болеют, не люблю обращаться с ними, как с малышами, и теперь я знаю почему. Это из-за Карла, из-за того, как он осматривал их… и меня. Он был болен. Сейчас я это понимаю. Вот почему я разрешила Мисси выйти на улицу. Было сыро и слишком холодно для нее. Но я подумала — всего на полчаса. Я дала ей красные варежки с рожицами и велела не снимать, потому что холодно. Помню, еще подумала, что на этот раз у нее одинаковые рукавички. Но одну она потеряла на качелях. О боже, Дороти, если бы я их не выпустила гулять! Если бы я оставила их дома, потому что она заболевала… Но я не хотела думать об этом… Дороти!

Дороти приглушенно вскрикнула, ее лицо перекосилось.

— Что вы сказали? — переспросила она. — Что вы сказали… о варежках?

— Ничего… Что Мисси потеряла одну… и что они были одинаковые. Дороти, что вы хотите сказать?.. Что вы знаете?

Всхлипывая, Дороти закрыла лицо руками.

— Я знаю, где они. О боже, я знаю… Какая же я дура. О, Нэнси, что я натворила. Что я натворила! — Она засунула руку в карман и вытащила рукавицу. — Она лежала там… сегодня днем, на полу гаража… и я подумала, что выпихнула ее ногой. И этот ужасный человек… я чувствовала, что-то в нем не так, от него как-то странно пахло… резкий… неприятный запах… и эта детская присыпка. О, боже мой!

Нэнси схватила рукавичку:

— Дороти, пожалуйста, помогите мне. Где вы нашли эту рукавичку?

Дороти безвольно опустилась на диван.

— В Дозорной Вышке, когда я показывала ее сегодня.

— Дозорная Вышка… где живет этот Пэрриш. Кажется, я видела его только издали. О нет! — На нее снизошло озарение, и Нэнси открылась вся правда. Она поняла, что может быть слишком поздно. — Дороти, я еду в Дозорную Вышку. Сейчас же… дети там. Может, я успею. А вы езжайте за Рэем и полицией. Велите им приезжать. Как мне попасть в дом?

Дороти перестала дрожать, и ее голос стал таким же спокойным, как у Нэнси. Потом, всю оставшуюся жизнь, она может упрекать себя… но только не сейчас.

— На кухонной двери есть задвижка. Если он защелкнул ее, вы не сможете попасть внутрь. Но парадная дверь, та, что со стороны залива… Он никогда через нее не заходит. Я даже не давала ему ключ. Этот откроет оба замка. — Она вытащила из кармана связку ключей. — Вот этот.

Дороти не стала отговаривать Нэнси ехать. Женщины бросились к машинам. Нэнси выехала первой, и Дороти затаила дыхание, когда ее машина накренилась, понеслась по льду, затем выправилась.

Почти ничего не видно. Мокрый снег лежал толстым ледяным щитом на лобовом стекле. Нэнси опустила боковое окно, высунула голову и, щурясь от проливного дождя, помчалась через шоссе 6А по кратчайшему пути к Дозорной Вышке.

На петляющей дороге машина заскользила. Нэнси утопила в пол педаль газа, передние колеса понесло, и автомобиль закружился. Нэнси выжала тормоза и попыталась его выправить, но было уже поздно. Впереди маячило дерево. Наконец ей удалось вывернуть руль, капот метнулся вправо и со скрежетом врезался в ствол.

Нэнси швырнуло вперед, потом откинуло назад. Колеса еще вертелись, когда она открыла дверцу и выскочила под проливной дождь со снегом. Пальто осталось дома. Не обращая внимания на мокрый снег, проникающий сквозь свитер и брюки, она бросилась на вершину холма.

У подъездной дорожки она поскользнулась и упала. Несмотря на резкую боль в колене, она поднялась и побежала к дому. Главное, не опоздать. Перед ее глазами будто расступились рваные облака, и она вдруг увидела себя в морге. Вот она смотрит на Лизу и Питера… их лица побелели и раздулись от воды… кое-где еще остались куски полиэтиленовых пакетов. Пожалуйста, молилась она. Пожалуйста!

Она добралась до дома и кинулась к парадному входу, крепко сжимая в кулаке мокрый и холодный ключ. Свет горел только на верхнем этаже — она видела его сквозь штору. Обогнув дом, она услышала резкий плеск волн, разбивающихся о скалистый берег. Пляжа там не было — только камни. Пляж раскинулся слева.

Она и не знала, что дом такой высокий. Из задних окон, наверное, виден весь город.

Нэнси судорожно дышала, запыхавшись от бега на холодном ветру. Неистово колотилось сердце. Онемевшими пальцами она вставила ключ в ржавый замок. Пусть он повернется, пожалуйста, пусть он повернется. Ключ с натугой повернулся, замок щелкнул, и Нэнси открыла дверь.