Акула - Выбор оружия

«А почему про Валентина не написали?» – подумал Николай.

– Заснул, что ли? – окликнул Родионов, разворачивая к нему протокол. – Прочитай и распишись внизу.

– Просто роспись?

– «С моих слов записано верно и мною прочитано». Неужели забыл?

Пробежав глазами текст, Перекатников нацарапал ритуальную фразу.

– Я свободен?

– Да. Ты свободен, ты ничей. Запомнил, что делать, если брат объявится или кто-то из этих?

– Я обязательно позвоню.

– Хотелось бы надеяться. Один раз уже кто-то пообещал.

– И еще. За угон «мерседеса» – нам ничего не будет?

– Ничего вам за угон не будет, так что прятаться никакого смысла нет.

– Спасибо.

Родионов вздохнул. При живом-то Чугунском перспектива этого дела выглядела крайне туманной, а с его смертью возможность доказать хоть какой-то преступный умысел в действиях как братьев, так и непосредственных исполнителей начисто пропадала. Допустим, черт с ними, с Перекатниковыми, не такие уж они криминальные личности, чтобы стремиться всеми силами доставить им неприятности, но по делу Казначеева с подельником лишний эпизод никак бы не помешал. Несмотря на кажущуюся очевидность и простоту дела, с доказательствами могли возникнуть проблемы. Расчитывать на выводы экспертов особо не стоит, подозреваемые проживали в этой квартире и потому их следы на самых законных основаниях могут быть где угодно. Вероятно, пистолет они уже выкинули, а из похищенного оставили только деньги, которые, как известно, не пахнут. Их задержание – вопрос времени, прав был в телеинтервью дорогой начальник Сиволапов, но что потом? Могут пойти в полный отказ, заготовив какое-нибудь сносное алиби, или просто тупо молчать. Литовченко удалось разговорить, но через какое-то время он может взять слова обратно, намереваясь рассчитаться с обидчиками своими, далекими от гуманизма, методами. Остается Перекатников, который вроде бы не при делах. Единственный независимый свидетель – но его можно подкупом или элементарным запугиванием склонить к нужным показаниям. Или просто закопать…

Из кабинета они вышли вместе. Родионов направился в другой конец коридора, проведать Сазонова, а Николай спустился на первый этаж, миновал постового, окинувшего его крайне подозрительным взглядом, и долго сидел в своей машине, не запуская двигатель.

Когда он наконец поехал, следом за ним устремилась неприметная замызганная иномарка с подручными Санитара.

– Долго еще пасти его будем? – риторически вопросил один из боевиков.

– Потерпи. Я думаю, что скоро развлечемся…

* * *

Дача Ольги Ивановой находилась в шестидесяти километрах от города. Место было живописным – спокойная чистая речка, нетронутый лес, изумительный воздух, – но начисто Богом забытым. От полустанка, где электрички останавливались три раза в сутки, больше часа топали пешком по разбитому проселку. Минула полночь,когда вошли в поселок.

– На мою деревню похоже, – вздохнул Семен.

Свет горел только в нескольких домах. Почуяв их появление, собаки поднимали лай, но никого из людей они не встретили и к месту назначения добрались, вероятно, незамеченными.

– Не самая шикарная фазенда, – высказался Артем и представил, как эта хибара будет смотреться при дневном свете.

Некрашеный бревенчатый дом давно покосился, часть фундамента глубоко ушла в землю, половина окон была заколочена листами фанеры. Заросший сорняками участок опоясывала шаткая ограда из гнилого штакетника, с двух сторон, в отдалении, виднелись силуэты еще более запущенных строений, с третьей, сразу за какими-то кустами, начинался спуск к реке, в темной медленной воде которой отражалась луна.

– Бабушкино наследство, – сказал Валентин извиняющимся тоном. – Зато никто здесь искать не станет, можно пересидеть смутное время… В последней фразе слышался и вопрос: вы меня пощадите?

– Это верно, – Казначей похлопал бизнесмена по плечу. – Пересидим как-нибудь.

– Тем более что хозяйка еще с Кипра не вернулась. Да и не поедет она сюда, до конца лета тут делать нечего, а если и припрется, я найду, что сказать, – закончил ободренный Валентин.

Ключей у него, конечно, не было, но хлипкий навесной замок удалось легко сорвать подвернувшейся железякой. Дверная коробка перекосилась и пришлось повозиться, чтобы попасть внутрь но дальше пошло веселее.

Две комнаты и чердак оказались сухими, кровля – прочной, свет горел, а под грудой тряпья отыскался приличный радиоприемник, который Казначей водрузил на середину стола.

– По какой волне городские сплетни передают?

– Да везде…

– Ты на время посмотри, не умничай. – Он занялся настройкой, пропуская музыку и останавливаясь там, где слышал голос ведущего. – Блин, когда не надо – постоянно трещат…

Найти так ничего и не удалось; махнув рукой, Казначей довольствовался каким-то «блатняком», убавил громкость и скомандовал:

– Девочки, за работу! Очень есть хочется. На вокзале, в ожидании электрички, они успели затариться продовольствием. Перекатников разогрел на плитке две банки тушенки, нарезал сыр и колбасу, заварил чай – но к еде никто не притронулся, только Казначей разворошил вилкой говядину и подцепил несколько консервированных фасолин.

Молчали. Тишину нарушало лишь бормотанье радио, да периодический стук горлышка бутылки по краям стаканов. Пили без тостов; каждый думал о своем, но мысли у всех были одинаково невеселые.

– Прорвемся как-нибудь, – сказал Казначей, сворачивая пробку на второй литровке; посуда была разномастной, и наливать поровну не получалось, но он следил за тем, чтобы Перекатникову доставалось больше других.

– Куда прорываться? – вздохнул Семен, на которого алкоголь, казалось, не действовал вовсе. – Ну почему все так получается?

Первой ушла спать Вера. Ничего не говоря, встала из-за стола и скрылась в соседней комнате, плотно затворив дверь. Фролов поглядел ей вслед, но залил в себя еще граммов триста, прежде чем присоединиться к девушке. Перед тем, как уйти, прихватил из рюкзака поллитровку «Перцовки».

– Спокойной ночи.

Артем налил Перекатникову полный стакан:

– Пей.

– А ты?

– Пей, тебе говорят!

Валентин поперхнулся, но водку проглотил. Загасил пожар в горле лимонадом и вопросительно посмотрел на Казначея:

– Боишься, что я убегу?

– А кто тебя знает? Держи еще. Тебе – приятно, нам – спокойно. Пей!

Перекатников вырубился неожиданно. Плечи поникли, и он врезался головой в стол, но боли не ощутил, повертелся и задремал, тревожно сопя.

Казначей не уснул до утра, сидел и думал; время прошло незаметно. Из соседней комнаты Доносились возня и Веркины стоны. Он первый раз слышал голос сестры в такой ситуации – когда жили в ее квартире, она как-то сдерживалась, – и это казалось символичным. Какие между ними могут быть условности после всего что произошло?

Ограбить убитых предложил, конечно, Казначей. Фролов, придурок деревенский, был готов бежать из квартиры в чем мать родила, бросив даже свои вещи. Артем с трудом его удержал: сделанного не воротишь, уж коли так вышло, надо пользоваться ситуацией. Улов оказался богатым – около двух тысяч долларов и кое-что из золотишка. Перекатников, которого Семен в горячке чуть не пристрелил, пришелся кстати: лучшего убежища, чем это, они бы найти не смогли. Машину бросили недалеко от вокзала; рано или поздно ее найдут, но что это даст сыщикам? Следовало избавиться от оружия, но Семен заупрямился. После короткого спора пистолет с гранатой вручили Вере, и она молча спрятала арсенал в сумочке. На электричке доехали спокойно, ни милицейских патрулей, ни подозрительных пассажиров не повстречалось. Со стороны, Артем отдавал себе в этом отчет, их компания смотрелась колоритно, но опять-таки, что с того? Опера никак не смогут опросить всех пассажиров всех поездов, отошедших с вокзала в период между убийством и окончанием движения, и вычислить станцию, на которой они сошли.

За ближайшие несколько дней Артем был спокоен. Никто их не тронет, можно привести нервы в порядок и подумать о будущем.

Ситуация, что и говорить, хреновая. Но ведь считается, что безвыходных не бывает?

Бежать из города глупо. Личности их известны, в конце концов найдут, где бы ни прятался, или крыша съедет от вечного страха. Деньги есть, и раздобыть поддельные документы, наверное, можнo но связями в этой области Артем не обладал, а искать новые контакты – самоубийство. Остается готовиться к встрече с милицией. Они, конечно, свяжут нападение на магазин с убийством бандитов, но чем станут доказывать? В себе Казначей —был уверен, но смогут ли остальные выдержать на допросах? Опера сумеют запудрить мозги и добиться нужных слов даже от опытного человека; что ж говорить об этой троице? Разве что Верка проявит характер, да и беседуют с бабами легче… Верка! А ведь из-за нее в сущности все так получилось. Семен, конечно, поступил по-мужски, но каков результат? Ничего бы с ней не случилось, могла б терпеть и получать удовольствие, а там, глядишь, и с бандитами удалось бы договориться.

Вывод был сделан быстро: он страдает от неприятностей, в которых повинны другие: та сладкая парочка, которая ломает койку в соседней комнате, и это чмо, что дрыхнет за столом, пустив пьяные сопли. В одиночку, с деньгами, он сумеет выпутаться. А они его заложат при первом серьезном шухере…

…На следующий день все опять пили, а после обеда спустились к речке искупаться. Предварительно Казначей обследовал берег и убедился, что другие жители поселка находятся достаточно далеко, чтобы рассмотреть их лица.

– Нас могли показать по телевизору. Но с такого расстояния никто ничего не разберет, сойдем за обычных дачников. Да и отучились люди помогать родной милиции.

Вера сбросила верхнюю часть бикини, чем щокировала Семена:

– Ты что, зачем?

– По-твоему, у меня некрасивая грудь?

– Да не в этом дело, как ты не понимаешь! Они же… видят.

– Кто? – Вера посмотрела на других мужчин. – Не смеши. Артем за мной в детстве горшки убирал, а этот – пусть облизывается.

Тем не менее девушка оделась, а Семен остался в недоумении: не понимает или решила его позлить?

Очередная порция водки прочистила мозги, и Фролов вспомнил былые подозрения. Кажется, ей нравилось в объятиях Вована, да и к Олегу задом она повернулась очень покорно, чуть ли не радостно. Разве что обилие зрителей немного смущало – хотя нет, как раз это, как теперь выяснилось, ей нравится.

Какого черта он ввязался в эту историю, повесил на себя расстрельную статью? Ну и семейка! Не повстречай он их – и ничего бы не случилось. Ведь он, когда ехал в город, планировал судьбу совсем иначе. Под криминал в ней места не отводилось, разве что ствол продать, – так, по нынешним временам, это небольшой проступок. А что получилось?

И чем это кончится?

* * *

Шурик Сазонов сидел в своем кабинете и обзванивал владельцев желтых машин. Встречаться со всеми, задавать одинаковые вопросы и тратить ,бумагу на ДУРЗДб объяснения с шаблонными кетами, как требовал Волгин, он не собирался. Хватит тех, кто согласится приехать в РУВД или проживает поблизости, с остальными без ущерба для дела можно ограничиться телефонной беседой.

– Здрасте, уголовный розыск беспокоит. Да ничего не случилось, просто работа такая! «Фиатик» желтенький, госномер У 220 КТ – ваша машинка? Сами пользуетесь или продали кому?

В гараже стоит? Точно стоит, не угнали? Все, спасибо…

Дело двигалось споро – Шурик отработал почти половину списка, при этом получил письменные показания всего с троих автовладельцев. Совершенно искренне он не понимал, к чему вся эта суматоха. Преступники известны, какая разница, задержат их днем раньше или позже? Тем более что в очередной раз ему доверили самую бесперспективную и скучную работу, а те направления, где интересно и где возможен результат, как обычно, подмяли под себя Волгин с Родионовым. Типа, они самые опытные. Может, оно и так, но у него, Александра Сазонова, глаза и уши тоже на месте. Волгин вчера слинял с работы и так нажрался, что утром на развод не пришел; как ни защищал его Родионов, а Катышев догадался и высказался достаточно ясно. Что касается самого Родионова, то он, конечно, старый кадр и повидал всякое, но офицером так и не стал, а это тоже кое о чем говорит. Не просыхает с утра до вечера, хотя он пытается маскироваться, а руководство закрывает глаза на его выкрутасы.

– Алло, уголовный розыск вас приветствует Параллельно с телефонными звонками и раз, мышлениями о карьере Шурик слушал кассеты.Сначала он ловил каждое слово, по нескольку раз прокручивал непонятные места, но занятие быстро наскучило. Как правило, качество записи было низким, с большим количеством посторонних шумов. Тягомотные разговоры, в которых мелькали незнакомые Шурику названия, клички и цифры. Что здесь может оказаться полезного? Отправить все барахло в РУБОП, и пусть там разбираются, уж если бандиты – их тема. Две кассеты оказались полюбопытнее – Вован зафиксировал подробности свиданий с дамами; их Сазонов прослушал целиком, хихикая над смачными местами. А потом опять пошли пленки с фрагментами деловых переговоров, каких-то непонятных «пробивок» и телефонных перехватов. Даже не установишь, о ком идет речь!

Шурик принял революционное решение: ставил кассету, проматывал до середины и ждал ровно минуту. Если ничто не привлекало внимания, вынимал и брался за следующую.

Через несколько минут запись исповеди Казначея оказалась в куче отработанного материала.

Чуть позже он дозвонился до ларечника, чьей машиной пользовался Артем.

– У вас есть желтый «фиат»? Минуточку, сейчас номер скажу, – прижимая трубку плечом и тихо ругаясь, Шурик принялся листать гаишную справку, отыскивая нужное место.

Ларечник не воспринял звонок всерьез. Какой, к чертям, уголовный розыск? Или Казначей задумал очередную гадость, или друзья по его просьбе проверяют, не ходил ли он на него жаловаться.

– Да, моя машина. Только, знаете, она не на ходу. С движком проблемы, кузов весь гнилой. руки не доходят на разборку оттащить. Да и кто за такое барахло заплатит? А вы по работе или так, для себя, интересуетесь?

– По службе. Спасибо.

Как обычно, Шурик походя испортил все, чем занимался.

Если бы его в этом обвинили – он бы возмутился, не испытывая ни малейших угрызений совести.

Подумаешь, не повезло.

Нельзя объять необъятное. Тем более при зарплате в шестьдесят долларов.

5

Из больницы Волгин вышел в хорошем настроении. Как бы то ни было, показания Литовченко помогут «развалить» Казначея, когда до него удастся добраться. Пусть даже сам Олег впоследствии от всего отопрется, начало положено.

«Любое преступление раскрыть не так уж сложно. Просто нужно найти человека, который все знает, и хорошенько его расспросить», – любил говорить бывший напарник Сергея. Увольнялись они вместе, но в милицию вернулся только Сергей, хотя задумывались об этом оба. Напарник предпочел работу в частной фирме, где занимался практически тем же, но за большие деньги. Волгин его понимал, однако не был уверен, что поступил бы так даже ради сохранения семьи. Впрочем, ему легко было возвращаться потому что жена к тому времени уже ушла.

Машина Волгина с вечера стояла на площадке возле РУБОПа. Прикинув в уме маршрут, он решил, что управится за полчаса. Неотложных дел в управлении не было, и он повернул к автобусной остановке. По дороге купил сигареты и, задержавшись взглядом на газетном лотке, купил свежий выпуск «Городского экспресса».

«Кто застрелил спортсменов?» – гласил заголовок, набранный большими черными буквами на девственно белой обложке. – «Милицейский след в очередном нашумевшем убийстве. Подробности журналистского расследования – на страницах номера».

Устроившись на заднем сиденьи маршрутки, Сергей развернул газету. Статья занимала несколько столбцов и сопровождалась рядом неразборчивых черно-белых фотографий. Очевидно, на снимках были запечатлены потерпевшие в разные периоды жизни, но пояснительных надписей не было, и Волгин, приглядевшись, смог опознать лишь Вована, с пионерским галстуком на шее и барабаном в руках.

«Братва юмора не оценит», – решил он, рассматривая следующую картинку: поперек дороги, ногами в сторону обочины, лежало бездыханное тело в пальто с широко распахнутыми полами, а вдалеке виднелся свет автомобильных фар. Какое отношение фотография имеет к убийству, Сергей не понял и перешел к тексту.

...

В очередной раз прогремели выстрелы, в считанные доли секунды лишив жизни сотрудников охранного предприятия «П.» 25-летнего Владимира Б., 74-летнего Максима Ч. и тяжело ранив их коллегу 22-летнего Олега Л. Как водится, преступник скрылся незамеченным, и прибывшим с большим опозданием милиционерам осталось лишь констатировать факты.

А фактов, увы, немного. Три молодых, здоровых, прекрасно физически подготовленных (все пострадавшие активно занимались спортом, имели разряды по многим видам единоборств, прошли специальную подготовку в охранном предприятии) и вооруженных автоматическим оружием молодых человека стали жертвами неизвестного киллера. Настораживает легкость, с которой злоумышленник учинил хладнокровную расправу над не самыми беззащитными членами нашего общества. Никто из них даже не успел достать своего пистолета, не позвал на помощь и не отошел с линии огня. Лишь стены квартиры, в которой случилась трагедия, молчаливо наблюдали страшную агонию жертв.

Если молодые, подготовленные парни оказываются беззащитными перед неизвестным убийцей, то кто защитит нас, не владеющих навыками самообороны, не умеющих стрелять навскидку и уворачиваться от выстрелов в упор?

Милиция выдвинула версию о бандитской разборке. Так бывает всегда, когда гибнут молодые и здоровые. « Сами виноваты», – говорят оперативники и не спешат заводить уголовные дела, мотивируя это тем, что, мол, чем больше «таких» перестреляет друг друга, тем спокойнее будет в городе

Позволим себе не согласиться. Подобные доводы не убедительны, как и вечные ссылки на отстало техническое и материальное снабжение наших органов. Во-первых, закон един для всех, и он не вводит какого-либо возрастного, социального либо имущественного ценза для определения статуса потерпевших: в отношении этих будем расследовать, а те, мол, обойдутся. Во-вторых, привыкнув верить милицейской статистике на слово, мы перестали видеть за скупыми строчками цифр живых людей.

Позволю себе высказать мысль, которая многим, на первый взгляд, может показаться крамольной. Не спешите – задумайтесь.

Ни для кого не секрет, как много в нашем городе совершается нападений на пожилых людей с целью завладения их пенсией. Иногда наступают последствия, о которых преступники, смею надеяться, и не помышляли: от полученных травм пострадавшие гибнут. Каждый такой случай вызывает оправданное возмущение. Даже видавшие виды оперативники гневно сжимают кулаки и обещают «достать» убийц. Случается, "достают ". Но никто и никогда не задумывается о личности потерпевшего. Быть может, в не таком уж далеком прошлом он писал доносы на своих, коллег или всю сознательную "трудовую " жизнь не покидал исправительные лагеря Считается, что в таких случаях социальный портрет пострадавшего не имеет значения – так по чему же, когда речь идет о тех, кому строить Россию в XXI веке, правоохранительные органы берут другой аршин?

Мы провели собственное расследование обстоятельств нападения на сотрудников охранного предприятия, и оно принесло нам немало открытий, в том числе – совершенно неожиданных.

Все трое не имеют судимостей и даже приводов в милицию. Коллегами по работе, соседями и родственниками характеризуются только положительно. Мы самым тщательным образом опросили всех, кто близко общался с ними в дни, предшествующие трагедии, – и никто из наших собеседников, не смог припомнить ни одного факта, свидетельствующего о связях молодых красивых парней с организованной преступностью.

"Мне возмутительна сама мысль об этом, – заявил тесть Владимира Б., известный в нашем городе предприниматель и меценат. – Володя занимался спортом, хорошо рисовал, интересовался музыкой. С детства мечтал защищать людей. Поступал в воздушно-десантное училище, но поскольку не имел какого-либо блата, а рассчитывал, как всегда, только на свои силы, не прошел медкомиссию. Служба в милиции его не устраивала по моральным соображениям – слишком велик уровень коррупции в наших доблестных органах. Володя не мог с этим мириться, поэтому он выбрал охранное предприятие с хорошей репутацией, где очень быстро прошел путь от простого телохранителя до старшего бригадира ".

Аналогичным образом характеризуются и другие пострадавшие.

Теперь факт, которые сотрудники силовых ведомств стараются обойти молчанием.

Один из подозреваемых в этом жестоком убийстве – как ни удивительно, но таковые имеются! – милиционер. Бывший милиционер, уволенный из органов за несколько дней до случившегося по мотивам, которые нам никто объяснить не сумел. Хорошо известно, что приказ об увольнении провинившегося работника можно оформить задним числом – и почти всегда так делается, дабы не бросать лишнюю тень на и без того достаточно грязный мундир. Орудием преступления послужил пистолет системы Макарова – девятимиллиметровое табельное оружие МВД. Предположим, что на момент совершения преступления 24-летний сержант Артем Казначеев действительно был уволен из органов. Ни для кого не секрет, что многие милиционеры, привыкшие за годы службы к различным льготам, всячески стремятся их сохранить и после отставки, для чего "теряют " служебные удостоверения, дающие, помимо права обыскивать и арествывать граждан, право на бесплатный проезд в городском транспорте. Можно сказать – невинная шалость, но где гарантия, что вместе с удостоверением не «теряется» оружие? И поспешит ли МВД обнародовать подобный факт, если таковой имел место?

Известно, что Казначеев работал в том же районе, где произошло убийство, а в злополучной квартире проживала его сестра – девушка весьма свободного нрава и неопределенных занятий, которую часто навещали различные молодые люди. Соседи припоминают конфликты, которые раньше случались между ее поклонниками; бывало, доходило и до драк.

Сама собой напрашивается версия, куда более реалистичная, нежели выдвинутая местными пинкертонами, отнюдь не спешащими разобраться в кровавой истории. Вполне возможно, что привыкшему на работе распоряжаться чужими судьбами, милицейскому сержанту не понравился внешний вид знакомых его сестры, и он поспешил решить вопрос привычным и доступным ему способом. Вид оружия не испугал крепких парней, и тогда грянули выстрелы…

Один из специалистов бюро судебно-медицинской экспертизы, с которым нам удалось побеседовать, сообщил, что с трупами ребят "не все чисто ". Несомненно, преступник уверенно владеет огнестрельным оружием, но любой профессионал подтвердит:одно дело – сжигать патроны в тире, и совсем иное – стрельба по живым людям. Убийца чувствовал себя в квартире как в стрелковом помещении и спокойно целился в беззащитных людей, которые до последней секунды не могли поверить в реальность происходящего.

Мы не настаиваем на нашем предположении. Последнюю точку доложен поставить суд. Но состоится ли он когда-нибудь? Проявят ли сыщики расторопность в поисках своего бывшего – или все-таки действующего? – коллеги? Чем выносить сор из избы, гораздо проще швырнуть дело на архивную полку в расчете на то, что с течением времени новые трагедии привлекут общественное внимание, а о жестокой и страшной – страшной своей убийственной обыденностью и нелепостью – гибели ребят будут вспоминать лишь их родные и близкие, собираясь помянуть павших возле скромных могил…"

Подписи под статьей не было. Волгин скомкал газету и грязно выругался.

Брошеный у вокзала «фиат» обнаружил инспектор ГИБДД. Он работал второй день в дневную смену и вторично натолкнулся на приметную машину.

– По номерам в розыске не значится, – ответил на запрос дежурный. – Что тебя смущает?

– На похожую тачку ориентировка была. Постарайся связаться с инициатором.

Волгина отыскали, когда он, забрав свою «ауди», подъезжал к РУВД. Поблагодарив за иформацию, он зашел в кабинет Сазонова.

– Ты машины все проверил?

– Почти.

– Ну-ка, показывай, – пробежав глазами список, Сергей ногтем подчеркнул нужный номер. – Где она сейчас?

– Эта? – Шурик припомнил недавний говор. – С ней все в порядке. Стоит, ждет сборки.

– Где стоит?

Этот момент в разговоре с хозяином "фиат Сазонов опустил, но быстро нашелся:

– Около дома. Вот адрес. Что-то не так?

– Поехали, посмотрим.

Сазонов энтузиазма не проявил, но и причины отказаться не нашел. По дороге пытался развлечь мрачного Волгина анекдотами; когда приблизились к адресу, замолчал, предчувствуя свою ошибку.

– Ну и где она? Саморазобралась?

– Может, угнали…

Ларечник не стал запираться. Убедившись, что посетившие его милиционеры не являются посланцами коварного Казначея, рассказал все, как было.

– Чего ж ты по телефону мне мозги затрахал? – возмутился Сазонов, но осекся под взглядом Сергея, отвернулся и до конца разговора молчал с независимым видом.

Когда формальности были закончены, Волгин пригласил его на лестницу и там, приперев к стенке, поинтересовался:

– Тебе как лучше: хлебальник разбить или рапорт Катышеву написать? Я доносов на своих никогда не строчил, но ради тебя изменю принципам с удовольствием.

– Со всеми случится может.

– Со всеми? Тебе что было сказано? Да если б ты, придурок, делал все, как положено, то ничего бы не случилось!

– А что это меняет? Ну, нашли тачку, а дальше что? По-твоему, они в ней сидят?

Убедить Сазонова было невозможно. Надо рожу плющить или жаловаться начальству. И то и другое – безрезультатно. Сам виноват – знал ведь, какой работник достался.

Взяв себя в руки, Волгин распорядился:

– Сейчас хватаешь хозяина, заезжаешь за экспертом и делаешь осмотр машины. Подробный. Напишешь в протоколе меньше трех страниц – отправлю обратно. Ищешь отпечатки пальцев и вещи, которые они могли забыть. После осмотра отдаешь «фиат» владельцу, под расписку, конечно. Потом всех отпускаешь, а сам остаешься на вокзале. Устанавливаешь всех, кто мог видеть, как машину ставили. Опрашиваешь кассирш и постовых. Компания приметная: два парня с девкой и мужик старше их возрастом, должны были держаться все вместе, так что кто-то их наверняка запомнил. От их дома до вокзала – минут двадцать езды. Сам посчитаешь, когда они там появились, или калькулятор найти?

– Может, лучше возле машины засаду оставить?

– Перебьемся.

– А если они билеты в автоматической кассе брали?

– Осмотришь их все, и с каждой снимешь «пальцы» и микрочастицы.

– Дурная затея…

– У тебя есть предложения лучше? Работай хоть целую ночь, но чтобы завтра утром мог отчитаться.

Волгин сам прекрасно понимал, что результатаs никакое из этих мероприятий не даст. Но, во-первых, что-то делать все равно надо, во-вторых, ничего более серьезного Шурику не доверишь.

А Казначей, похоже, из города слинял. Вероятно, прав Перекатников, и прячутся они на даче Ивановой. Можно сказать, круг заметно сузился…

…Вечером, когда Сергей в своем кабинете работал с бумагами, заглянул полковник Сиволапов. Начальник тьиа РУВД, имеющий ласковое прозвище Ванька-вор и навевающий ассоциации с незабвенным «голубым воришкой» Альхеном из «Двенадцати стульев», редко баловал оперов своим рниманием. Все силы и снабженческий талант он тратил на обеспечение управления автотранспортом, запчастями, мебелью и канцелярскими принадлежностями, в результате чего оно стабильно не имело ни одного, ни второго, ни третьего. Злые языки обвиняли в разрухе полковника, добрые ссылались на обстановку в стране. Первые преобладали. Вторые настаивали, что плохой человек не поедет добровольцем в Чечню – им резонно возражали, что Иван Тимофеич напросился в недельную командировку исключительно для того, чтобы получить офицерское звание на ступень выше занимаемой должности в качестве поощрения за проявленный героизм. Добрые возмущались, указывая, что срок командировки был определен вышестоящим начальством, и будь на то воля Сиволапова – он бы пробыл на Северном Кавказе намного больше. С этим никто не спорил: за два-три месяца Ванька-вор лишил бы денежного содержания наемников Хаттаба и прибрал к рукам нефтепромыслы Басаева.

Оглядев кабинет взглядом хозяйственника, полковник Сиволапов спросил у капитана Волгина:

– Есть новости по последней стрельбе?

– Работаем.

– Мне, понимаешь, люди звонят, интересуются. Из администрации, местные депутаты.

– Хотят помочь?

– Ты, Сергей, не иронизируй. Твою работу за тебя они выполнять не станут, но помогают нам регулярно. Думаешь, мы ремонт в прошлом году за просто так делали? Или концерт ко Дню милиции – кто организовал? А откуда все это? – Ванька-вор широким жестом указал на кожаное кресло, купленное Волгиным на собственные деньги. – Так что политику надо понимать правильно. Они же секретов не просят, интересуются тем, что можно знать.

– Пусть газету почитают. Там все подробно написано.

Заметив стопку ориентировок, Сиволапов взял один лист.

– Эти?

– Приблизительно.

Нахмурившись, Иван Тимофеевич пробежал глазами текст, потом сложил документ и убрал во внутренний карман мундира.

– Я покажу своим людям.

– Депутатам?

Сиволапов пропустил иронию мимо ушей, узрев гораздо больший непорядок: в углу кабинета стоял компьютер, принесенный Сергеем из дома.

– Служебный?

– Ну да, от вас дождешься! Вы только штаб «Пентиумами» снабжаете, графики раскрываемости рисовать, а нам, как обычно – хрен. Свой, конечно. . – Рапорт написал?

– Какой рапорт?

– Ты что, Волгин? А если проверка? Так, 6eри бумагу, пиши. Я, пока здесь, резолюцию наложу. Так… Начальнику Северного РУВД… Прошу разрешить хранение в служебном кабине Отдела уголовного розыска принадлежащих мне компьютера… модель, номер… монитора… принтера. Для использования в служебных целях.

Не дожидаясь, пока Волгин накропает важный документ, Иван Тимофеевич чирканул на углу свой автограф и с чувством выполненного долга отбыл.

– Что это за херня? – Дракула развернул мятый лист бумаги. – Рожи какие-то…

– Милицейская ориентировка, – пояснил Санитар, – На тех, кто наших парней завалил. Я приказал размножить, во все машины положим, всем пацанам раздадим.