Глава 24

За окнами было лето. Но ее светлость, впервые избранная, могущественная и справедливая принцесса Елена Монтеверде совершенно не чувствовала этого в громадной холодной комнате совета цитадели.

Тут было не теплее, чем зимой. Свет факелов и свечей едва доходил до высокого потолка, черного от дыма и копоти. Она сидела во главе огромного стола с черной полированной столешницей, одетая в шелк и меха, у нее под рукой лежал скипетр. Весь день правительницы Монтеверде был заполнен официальными встречами, рассмотрением жалоб, прошений и споров. Только ночью, лежа в постели, она могла думать об Аллегрето.

Когда она выходила на балкон, то на другом конце города, за озером, видела два замка, стоявшие на мысу и охранявшие гавань Монтеверде. В одном находился Франко Пьетро, в другом Аллегрето.

Сегодня она думала о нем постоянно, ибо предметом обсуждения было ее замужество, и все советники горели желанием высказаться.

Чужеземные принцы и герцоги, высокородные аристократы Монтеверде, даже пара советников предложили свои кандидатуры. Последние заявили, краснея, что недостойны такой чести, но будут верно служить ее светлости, если выбор падет на них. Обсуждение длилось целый день. Елена молча слушала доводы «за» и «против».

«Но я не хочу принца», – вспомнила она слова, которые однажды сказала крестной. Леди Меланта прислала ей письмо с горячей поддержкой ее действий. «Лигурио был бы горд, Элли. Никто даже помыслить не мог, что ты будешь управлять Монтеверде. Я горжусь тобой. Ланкастер поражен. Будь осторожна. Не упускай ничего из виду. Не верь никому».

Еще крестная сообщила, что леди Беатрис вернулась в Англию, что само по себе было чудом, с вестью о похищении Элейн и обещала приехать следующей весной, чтобы остаться на все лето. Елене очень этого хотелось.

Однако не в ее характере никому не верить. Она верила Филиппу. Верила Дарио. Верила множеству людей и обстоятельствам, потому что не было выбора. Никого из домов Риаты и Навоны в цитадель не допускали, остальным вход был разрешен. Сейчас Монтеверде нужна вера, а не подозрительность. Вера, что она возвратит собственность прежним владельцам и не отдаст предпочтение ни одной из сторон. Это была тонкая ниточка доверия, которую могли порвать любая сплетня или предательство. Она жила в постоянном страхе, что получит весть о каком-нибудь убийстве, побеге из замков.

Но пока ничего подобного не случилось. То ли из-за сына, то ли сознавая поддержку, которой пользовалась Елена, то ли потому, что она держала в подчинении французских кондотьеров, но Франко Пьетро не сопротивлялся изъятию у него собственности Навона. Однако не хотел подписывать и соглашение об окончании вендетты, пока это не сделает Аллегрето. Тот не подписал.

Видимо, истощив свои доводы, советник умолк и выжидающе смотрел на Елену. Все повернулись к ней. Советник кивнул присутствующим и сел. Похоже, он не сомневался, что никто не может оспорить его утверждение, ибо Монтеверде требуется наследник, а для этого необходим сильный мужчина, и нечего тратить время на лишние обсуждения.

– Пусть ее светлость делает свой выбор, и мы подчинимся ее решению.

Елена устала, проголодалась и чувствовала себя ужасно одинокой.

Поднявшись и отодвинув список претендентов, который подал ей секретарь, она спокойно произнесла:

– Сейчас я не намерена выходить замуж.

Ее слова были встречены гробовым молчанием. Не дожидаясь, пока раздадутся возмущенные протесты, она подняла руку.

– Монтеверде не требуется наследник. У нас опять республика, мы выберем себе правителя согласно законам, которые мы приняли, следуя указаниям принца Лигурио.

Советник делал знаки, требуя слова. Елена кивнула, но продолжала стоять.

– Ваша светлость, все, что вы говорите, правда. Возможно, я не так выразился по поводу наследника, хотя было бы огромным счастьем видеть, что дом Лигурио снова плодоносит. Без сомнения, только ваши осмотрительность и скромность препятствуют вам думать о замужестве, пока мы не получим из Рима бумаги об отмене брачного договора. Но святой отец уже дал нам заверения в одном: нет вопросов по поводу обручения или ваших отношений с Франко Пьетро Риатой. Или с вашим... – советник умолк, как будто ему было отвратительно даже назвать имя, – с вашим похитителем. Но я не могу согласиться, чтобы ваша светлость осталась незамужней. Это опасно. Милан обращает внимание, что у нас нет мужчины, чтобы возглавить оборону города.

– У нас есть Филипп Уэллс, – ответила Елена, взглянув на старого бандита, сидящего рядом. – Это опытный воин, и он верен мне. Он прекрасно ладит с кондотьерами, разве нет?

В ответ раздались протестующие возгласы: Филипп стар, англичанин, бандит.

– Вы можете найти ошибки в организации им нашей защиты от Милана?

Они не могли, ибо сами утвердили его на прошлом собрании.

– Мы были бы счастливы найти какого-нибудь принца или герцога с таким же пониманием вопросов обороны и знанием военных хитростей. Мы восстанавливаем то, что было разрушено Риатой. Все крепости Навона снова неприступны. Мы изгнали предателя Жана Зуфала, помешали его замыслу подорвать доверие к монетам Монтеверде. Сейчас мы ведем переговоры с Венецией о союзе на тот случай, если нам потребуется их поддержка. Что еще нужно для нашей защиты? Давайте обсудим.

За столом послышалось невнятное бормотание, затем слова попросил другой советник. Елена кивнула. Этот был довольно молодой человек, его имя значилось в списке ее предполагаемых мужей.

– Ваша светлость, а что с заключенными Риатой и Навоной? – Голос у него чуть не сорвался на крик.

– А что с ними? – поинтересовалась она.

– Навона уже пытался навязать вам свою волю, – раздраженно сказал он. – Простите меня, ваша светлость, но будет несчастьем, если это случится опять или если это попытается сделать Риата. Мы будем ввергнуты в хаос, как после смерти вашего деда, упокой его Господи. А сильный муж рядом с вами это предотвратит. – Советник повернулся к ней. – И пока вы не замужем, найдутся люди, которые будут замышлять союз между вами и Франко Пьетро или даже с проклятым ублюдком Джино Навоны. Такого нельзя допустить!

В зале раздался одобрительный гул. Кто-то предложил голосование, и его поддержали около половины советников. Елена ничего не могла поделать. Это часть дедовского закона: если одиннадцать членов совета отклонят ее решение, она должна подчиниться.

Они утвердили резолюцию, запрещающую главе Монтеверде брак с человеком из домов Риаты или Навоны под страхом изгнания его либо смерти. Затем постановили без промедления найти ей мужа и в течение двух недель принять окончательное решение.

Пока советники голосовали, Елена снова почувствовала себя юной испуганной девушкой, сидящей перед Ланкастером. Теперь она стояла перед ними.

– Вы можете принудить меня к замужеству, – сказала она. – Даже этой резолюцией. Но я не дам согласия.

Молодой советник, не дожидаясь ее позволения, вскочил с места.

– Нет, подобная осмотрительность нестерпима! А если вас без защиты убьют? – громко спросил он, забыв про вежливость и обычаи. – Если вы заболеете и умрете? Вы хотите, чтобы мы снова оказалась под властью Риаты? Или передрались между собой, пока Милан будет наживаться на этом?

Елена гневно прищурилась:

– Именно этим вы и занимались до моего появления.

Они качали головами, ожесточенно споря. Восемь месяцев ее правления были мирными, если даже это и походило на затишье перед бурей. Люди были ею довольны. Риата и Навона воздерживались от действий. Но сейчас этого недостаточно.

– Если Господь не убережет меня, ваша задача – продолжить то, что пытался сделать принц Лигурио, – сказала она, ударив скипетром по столу и повышая голос. – Выбирайте для меня кого угодно, только я никогда не выйду за него. Заседание совета окончено.

Под охраной Филиппа и Дарио она прошла в свои личные покои. Когда стражник почтительно затворил за ними тяжелую дверь, Елена с трудом добрела до приоткрытого окна, из которого веяло летним теплом и запахом цветущего розмарина. Отсюда был виден почти весь город: украшенные флагами башни, река, скалы, замок на восточном утесе. Где-то под ним тропа и место любовных свиданий.

– Они правы, – беспомощно сказала она. – Я должна выйти замуж.

Подошедший сзади человек положил ей руку на плечо, как если бы ободрял кого-то из своих людей. Теперь он носил великолепную кольчугу под зеленой туникой, широкую грудь украшала вышитая серебряная эмблема капитана стражи. Но он был все тем же Филиппом Уэллсом из лесного лагеря.

– Храни тебя Господь, принцесса, – бесцеремонно сказал он. – Тяжелая для тебя участь, я знаю.

– Иногда мне кажется, что он идет сюда, – прошептала Елена. – Иногда я чувствую его рядом, ночью.

– Вряд ли, ваша светлость, – ответил Дарио. – Он не сможет сюда войти, даже чтобы добраться до Франко. В цитадели нет потайных ходов.

Она знала. Просто хотела, чтобы он пришел. Но это невозможно, она сама держала его в оковах.

– Я не могу выйти за другого, – с яростью сказала она. – Пока он жив. Пусть себе принимают какие угодно законы.

Филипп пожал плечами:

– Твоя воля, принцесса.

– Мы сами будем оберегать и защищать вашу светлость, – ответил Дарио. На его лице застыло упрямое выражение, темные глаза были серьезны. – Муж вам для этого не нужен. – Да, – просто сказал Филипп.

Они стояли перед нею, сплоченные, надежные. Филипп крепко сжал ее руку. Она вдруг с рыданием уткнулась ему в плечо, и он стал укачивать ее, словно потерявшегося ребенка.

На следующее утро Елена устроила первую встречу Маттео с отцом. Прошла она не слишком хорошо. Мальчик не хотел разговаривать, стоял, прижавшись спиной к двери, скрестив руки на груди. Елена с трудом сдерживала гнев. До этого она уже вынесла спор с Дарио, который прибавил для ее охраны пять стражников и настаивал, чтобы все шестеро находились в комнате при ее встрече с Франко и мальчиком.

Она не могла этого позволить. Нежелательно присутствие даже Дарио, ведь они с Маттео друзья. Как тот поведет себя, чтобы не нарушать верность другу? Когда Франко Пьетро тщательно обыскали, она захлопнула дверь перед носом Дарио. Но юноша постоянно заглядывал в комнату, отчего напряжение только возрастало.

От Франко тоже не было никакой помощи. Он стоял, опираясь на стену и хмуро глядя на Маттео.

– Давайте сыграем в игру, – предложила Елена. Оба Риата без малейшего восторга посмотрели на нес.

– Давай, принцесса. – Франко выпрямился и сделал поклон. – Какую игру ты предлагаешь?

– Например, морру. Что скажете?

Франко кивнул, верхняя губа у него дрогнула в подобии улыбки. – Если тебе нравится, принцесса.

– Детская игра, – презрительно сказал Маттео.

– Нет, это замечательная игра. Если ты не хочешь присоединиться к нам, я сыграю с твоим отцом.

Елена встала перед Франко Пьетро и вытянула руку. Они довольно неуклюже сыграли пять кругов. Она трижды выиграла. Хотя она не смотрела на Маттео, но краем глаза отметила, что он внимательно следит за игрой.

– Теперь делаем ставку, принцесса, – сказал Франко. – Так будет интереснее.

– Отлично. – Елена подумала. – Красивая золотая пуговица на твоем рукаве.

Он кивнул.

– Она твоя, если выиграешь пять кругов.

– А на что играете вы, милорд?

– Еще одна встреча с моим сыном.

– Хорошо.

На этот раз пять кругов прошли более гладко. Франко Пьетро выиграл. Маттео незаметно подходил все ближе, время от времени поворачиваясь к двери, когда Дарио с подозрением заглядывал в комнату.

– Мы играем в морру, – сказала ему Елена. – Все хорошо.

Юноша медлил, явно недовольный тем, что она находится так близко от заключенного.

– Можешь закрыть дверь и оставить нас одних, Дарио. – Тяжелая дверь захлопнулась, и Елена слегка кивнула Франко. – Он – мой хранитель. Иногда немного утомительно.

– Я знаю, принцесса. Это более чем мудро – охранять тебя и Маттео.

– Но я не выиграла свою пуговицу, – сказала она, избегая опасной темы. – Вы слишком умелый для меня противник, сэр.

– Я лучше, – ответил Маттео, гордо шагнув вперед. – Я могу выиграть для вас пуговицу, миледи.

– Замечательно. У меня есть победитель.

Елена села в кресло деда с высокой спинкой. Щеки у Маттео пылали, когда он внимательно следил за руками отца в страстном мальчишеском желании победить. Они сыграли пять кругов. Маттео проиграл.

– Будь проклят, Риата! Я тебя ненавижу.

– Маттео, – резко сказала Елена. – Нельзя так разговаривать с отцом.

Мальчик кипел от ярости. Но она много месяцев провела в ласковых беседах с ним, тщательно выстраивая мост к его сердцу. Ей очень помог Ним своей игривостью и веселой преданностью, который сводил на нет отчаянные попытки Маттео доказать, насколько он искушен в хитростях. Он больше не объяснял Елене, как убить двух стражников за дверью одним ударом кинжала. Она запретила ему носить его. Он больше не спрашивал у Дарио, каким ядом лучше отравить своих врагов. Он даже иногда смеялся.

Она послала на Иль-Корво за остальными домочадцами, разместив их среди монахов и монахинь двойного монастыря, а также посоветовав аббату запретить им пользоваться за столом ножами. Однако заботу о Маттео взяла на себя, вместе с ним спала и ела, рассказывала ему о принце Лигурио. Вечером стояла вместе с ним у кровати на коленях, громко читая собственные молитвы, в которых упоминала имена Франко и Аллегрето так же, как Дарио, Филиппа, Маргарет и других любимых им людей.

– Простите, миледи, – угрюмо сказал Маттео, демонстративно обращаясь только к ней.

– Еще круг? – спросил его Франко.

Только неделю назад мальчик добавил в свои молитвы имя отца. Это случилось, когда Елена разрешила Франко на день покинуть замок и под усиленной охраной прийти в цитадель.

Маттео высокомерно кивнул и начал игру, словно повел на смертельную битву целую армию. Он проиграл.

Елена надеялась, что Франко Пьетро уступит сыну, но в такой игре сделать это незаметно было очень трудно.

– Я не могу победить! – закричал Маттео. – Я ни на что не способен!

Он пошел к двери, но Франко вдруг остановил его, положив ему руку на плечо.

– Это не важно.

Мальчик сбросил его руку. В глазах у него было слезы.

– Нет, важно! У меня ничего не получается. Никому я не нужен. Я не могу выиграть даже в глупую игру для младенцев! Стараюсь, стараюсь. А не могу!

– Это не важно, – повторил Франко. – Ты – мой сын. Мое сердце умерло, когда он украл тебя. А потом заставил ненавидеть меня. – Он хотел еще что-то сказать, но передумал и взглянул на Елену. – У тебя нет оснований доверять мне, принцесса, и все-таки они есть. Это для меня открытие.

Она подняла голову. Франко стоял, упершись руками в стол, щадя ногу. А ведь он мог бы стать ее мужем, ни с того ни с сего подумала она.

– Слава Богу, я это знаю. И благодарна тебе за то, что ты... не сделал того, что мог сделать. Он криво улыбнулся:

– Я думал, ты просто сумасшедшая. Полагаю, я бы это сделал. Но ты, кажется, сдерживаешь Навону, хотя я считал такое невозможным. И ты выполняешь обещание не принимать ничью сторону.

– Я пытаюсь. Если у тебя есть какие-нибудь жалобы, скажи.

– Меня не волнует, что я сижу в заключении по приказу обыкновенной девицы. Но мой сын пытался убить меня, и ты собственной рукой остановила его. – Франко повернулся к Маттео: – Ты думаешь, что не можешь ничего сделать. Ты бы всадил меч мне в горло, если бы принцесса не спасла нас обоих. У тебя есть смелость, Маттео, и это важно. Учись, как лучше ею пользоваться.

Он, хромая, шагнул к двери и постучал. Тут же вошел Дарио с мечом наготове. Франко мгновенно окружили стражники, мастиф зарычал, но хозяин одним словом успокоил его.

Маттео держал Нима за ошейник, наблюдая, как за ними закрывается дверь.

Елена тяжело вздохнула, села за письменный стол деда и сделала вид, что изучает список утренних аудиенций.

– Ты хотел бы снова увидеться с ним? – как бы между прочим спросила она.

Мальчик пожал плечами.

– Ниму нравится его собака.

– Тогда я попрошу, чтобы в следующий раз он взял ее с собой.

– Я потренируюсь в игре. Мне кажется, я могу его победить.

– Хорошо. У меня есть огромное желание получить эту пуговицу. – Она со вздохом посмотрела на список. – А теперь я должна надеть свою корону и быть любезной со множеством очень скучных людей. Можешь идти, если хочешь.

Маттео вдруг улыбнулся и встал на колено.

– Миледи, прошу вашего позволения. Мы с Нимом лучше пойдем во двор.

– Оставляешь меня в трудную минуту, – сказала Елена, жестом отпуская мальчика. – Скажи Дарио, где ты будешь.

После ухода Маттео она просмотрела список. Опять посол из Венеции. Представитель Милана, который будет разговаривать с нею, как с трехлетним ребенком, не умеющим себя нести. Святой посланник епископа из Тренто. Эмиссар его светлости герцога Ланкастера сэр Раймон де Клер.

– Котенок! – по-английски прошептал Раймон, опускаясь на колено и целуя ее руку. – Что ты здесь делаешь?

– Не называй меня так, – чуть слышно ответила Елена и направилась к окну личных покоев.

На официальной аудиенции они только обменялись формальными любезностями, и он передал ей письмо герцога. Дарио, как всегда, безучастно стоял на страже у двери.

– Встань, – сказала она по-французски, поворачиваясь к нему. – Я рада тебя видеть, Раймон.

Он легко поднялся и улыбнулся ей:

– Не могу выразить словами, насколько я благодарен Господу за это счастье, ваша светлость.

– Я молюсь, чтобы Он послал вам с женой доброго здоровья и радости.

– Увы, – скорбно произнес Раймон. – Но моя жена Кэтрин пять месяцев назад вернулась в уготованное ей место на небесах, упокой Господи ее душу.

От потрясения Елена не сразу нашлась что ему ответить. Раймон стоял перед нею с чуть склоненной головой, в красно-черном камзоле и алом плаще, как будто и дня не прошло с их последнего свидания.

– Упокой Господи ее душу, – повторила она, слегка опомнившись. – Печальные новости.

– Благодарю за сочувствие, ваша светлость, – ответил Раймон с выражением, которое свидетельствовало, что новости совсем не печальные. – Умерла она быстро. Почти не страдала. А поскольку милорд герцог знал, что я свободен и нахожусь поблизости, он выбрал меня, чтобы передать вам свои поздравления. Для меня это благо! – по-английски прибавил Раймон.

Она почувствовала замешательство. Когда-то она любила и ненавидела его, теперь от тех поспешных, опрометчивых чувств ничего уже не осталось. И все же было приятно снова видеть его, слышать английскую речь, говорить с кем-то, кто не участвовал в ее опасных играх.

– Раймон, я в самом деле рада тебя видеть.

– Котенок. – Он не сделал ни единого движения, но голос был ласкающим. – Я никогда даже не надеялся на такое счастье.

Елена покраснела, опасаясь, что Дарио все поймет, хотя не знает английского. Юноша внимательно следил за Раймоном.

– Ты прибыл из Богемии? – спросила она.

– И так быстро, насколько меня смог принести мой конь. Я уехал без сожалений. Ты знаешь, что я ненавидел твой союз с Риатой. – Он бросил взгляд на письменный стол. – Но ты с презрением отвергла помолвку. И теперь правишь вместо него! Элейн, я чувствую благоговейный трепет.

– Я сама едва этому верю, – усмехнулась Елена. – Это не то... что я намеревалась сделать. – Но тебя поздравляет даже герцог!

– Он только желает знать, не аннулированы ли его договоренности о приданом. Надеюсь, герцог будет не слишком раздосадован, узнав, что они пока отложены.

– Я здесь, чтобы поговорить с тобой от его имени. – Раймон насмешливо посмотрел на нее. – Рад слышать, что ты идешь против его желания. Бог даст, мне понадобится много времени, чтобы убедить тебя, а значит, много встреч с тобой.

– Раймон, – сказала она, чувствуя, что краснеет.

– Я не забывал тебя ни на минуту, котенок. Никогда.

– Ты мне льстишь.

– Я знаю, что не смогу иметь то, чего так страстно желаю. Я отказался от всякой надежды, хотя это разрывает мне сердце. Но если тебе нужен друг, я в полном твоем распоряжении. Я до сих пор люблю тебя, Элейн. Несмотря на то, что ты меня презираешь.

– Я не презираю тебя.

– Но я говорю слишком пылко. – Раймон опять склонил голову. – У меня нет права.

Елена грустно вздохнула. Он сделал лишь то, что на его месте сделал бы всякий мужчина: подчинился своему лорду, как и она подчинилась необходимости выполнить свой долг. И оба хотели того, чего не могло быть.

Но Раймон ей знаком, верен, и его ничто с Монтеверде не связывает.

– Да, мне до крайности необходима дружба, – сказала она, протягивая ему руку. – Надеюсь, ты не будешь торопиться с отъездом.

Глава 25

Аллегрето бросил ее письмо в огонь и отрешенно смотрел, как тает красный воск печати, как задымился и начал гореть пергамент. Ее мольбы к нему медленно исчезали, превращаясь в горстку пепла.

– Ответа не будет.

Он слышал, как Зафер разговаривает сквозь зарешеченное окно со стражником. Были моменты, когда он хотел покончить с собой. Особенно после того, как она сообщила ему о желании Франко Пьетро подписать ее соглашение при условии, что он тоже подпишет его. Вынуждала положить голову на плаху Риаты.

Он не видел для себя выхода. Не мог уехать, не мог остаться, будущего у него тоже не было. Одна дорога в ад от собственной руки или с помощью Риаты.

Ему предоставили несколько роскошно обставленных комнат. У него был письменный стол, он мог взять любую книгу из библиотеки Лигурио, заниматься алхимией, встречаться с управляющим по поводу возвращенного имущества Навона.

Зафер, деливший его одиночество, и Маргарет, жившая где-то поблизости, верно служили ему, как будто его волновало, что он пьет или ест.

С помощью Зафера он мог бы давно покинуть свою тюрьму, оставляя за собой кровавый след. Но он этого не сделал, чтобы иметь возможность наблюдать за цитаделью и действиями Франко, чтобы при необходимости суметь защитить ее. Он бы добился большего, если бы Дарио не пресекал его попытки внедрить своего человека в цитадель. За это он получил письменный выговор от Елены. Похоже, она опасалась только его одного.