Криминальные дневники (№2) - Дневник налетчика

В угол его загнали три месяца спустя.

8. Косвенные подозрения

Неизбежное случилось. Выстрелы из пушек Карела отняли жизнь у какого-то почтового кассира и свободу – у двух молодых наркоманов и самого чешского гения. Карел, естественно, пытался все отрицать (вы на его месте сделали бы то же самое), однако он увяз в этом деле по самые уши, к тому же в свидетелях нехватки не было. Для меня, Винса, парочки обвиняемых наркоманов и всех прочих, связанных с рэкетом Карела, настали трудные времена. Он мог преподнести на тарелочке очень много о каждом из нас, чтобы полиции было чего пожевать. Очевидно, Карел так и сделал бы, не улыбнись нам на миг удача. Карела посадили в ту же тюрягу, где мотал свой срок Гевин. В другую камеру, естественно, и даже в другом крыле, но главное, что ему можно было передать весточку через старых знакомых.

Буквально через пару дней Карелу намекнули: "Держи рот на замке – и жизнь станет легче. Откроешь его – она станет гораздо короче". Фокус удался лучше некуда. К недовольству легавых чех упрямо молчал, не называя из страха возмездия ни единого имени (даже своих мелких воришек). И все бы прошло гладко, не попроси этот идиот перевести его в другую кутузку. Тюремщики пристали к нему с вопросами, с какой стати он просит о переводе. К чести Карела, он словно воды в рот набрал, однако до легавых дошло, что ему угрожают.

Но кто и почему? На эти вопросы следователи ответить не могли. Карел, безусловно, мелкая сошка. Кому понадобилось его запугивать? А главное – зачем так утруждаться? Шестерки не имеют дел с большими игроками, верно? Что он собой представляет? Чем он заслужил столь лестное внимание к своей особе?

Копы и тюремщики начали копать, пытаясь это выяснить, и через пару месяцев им повезло. Увы, все тайное довольно быстро становится явным, особенно если кто-то в этом сильно заинтересован.

– Гевин Бенсон, сэр! Это он надавил на Карела.

– Гевин Бенсон?

– Налетчик, сэр. Отсидел один год из пятнадцати.

– Знакомое имя. Я помню его случай. Тот еще мерзавец! Но с какой стати Гевина Бенсона интересует Карел Лецвед?

– Не знаю, сэр.

– Есть хоть какие-то идеи?

– Нет, сэр. Я знаю только, что Бенсон передал чеху предупреждение, как только тот попал за решетку.

– Ладно, я сам этим займусь.

– Благодарю, сэр. А как с моим прошением о повышении, сэр?

Приблизительно так, насколько я представляю, происходил диалог.

А потом им осталось совсем немного – сверить дату просьбы Карела с записями о посещениях Гевина. И сразу стало ясно, что чех запросил о переводе сразу после того, как моего брата навестила жена. Может, весточку передали с воли?

– Дайте мне список всех известных сообщников Гевина Бенсона. Думаю, мы напали на след.

– Что вы делали с двух до одиннадцати вечера одиннадцатого февраля сего года?

– Не знаю. А вы?

– Здесь я задаю вопросы, Бенсон, так что, если не хочешь, чтобы я запер тебя вместе с братом, лучше отвечай!

Я невольно улыбнулся. Да что он, Папа Римский, что ли? Это вам не исповедь. Как раз если я отвечу на вопросы сержанта Иванса, то сяду вместе с братом.

– Мой клиент не отказывается вам помочь, мне просто кажется, что на такой вопрос довольно трудно дать ответ вот так, с ходу, по прошествии трех месяцев. Если бы ему это удалось, по-моему, у вас возник бы повод для подозрений. Разве нет, сержант?

– Нет, мистер Барратт. Я думаю, ваш клиент точно знает, что он делал в тот день и с кем. – Иванс уставился мне в глаза. – Так что, Крис? Чем ты занимался? Пытался произвести впечатление на старшего брата, да?

Я снова улыбнулся.

– Чего ты лыбишься, Крис? Думаешь, это смешно? По-твоему, я с тобой шутки шучу?

– Нет, – сказал я. – Мне просто нравятся клоуны.

Тут Иванс тоже улыбнулся, однако отнюдь не радостно. Скорее это был оскал человека, который перестал скрывать свою ненависть.

– Узнаешь? – спросил он и швырнул на стол два полиэтиленовых мешка с пушками Карела.

Я внимательно их разглядел.

– Это пушки?

– Не строй из себя умника! – рявкнул лейтенант Прусак (какая подходящая фамилия!). – С помощью этих пистолетов одиннадцатого февраля был ограблен управляющий оружейного магазина. Вернее, дважды ограблен.

– Впервые их вижу, – заявил я.

– Откуда вы знаете, сержант, что это те самые пистолеты? – спросил Барратт. – Вы проводили баллистическую экспертизу? Вы нашли гильзы?

– Их опознал управляющий магазина.

– Опознал?

– Он настоящий знаток оружия, мистер Барратт. Если кто и может опознать пистолет, так это он.

– "Если кто и может опознать!" Вы сами так сказали, сержант.

– Тебе знакомы эти пушки, правда, Крис?

– Я же сказал вам: впервые их вижу.

– Да неужели? А Карел Лецвед? Он тебе знаком?

– Кто?

– Карел Лецвед. Он сидит в той же тюрьме, что и твой брат. Вернее, сидел. Вчера его перевели на север. Скажи, как по-твоему: Гевин и там его достанет?

– Не понимаю, о чем вы.

– Не понимаешь? Через пару недель Лецвед предстанет перед судом. Зуб даю, его признают виновным и посадят, причем надолго. А длительные сроки кажутся еще дольше, когда человеку за шестьдесят. Как думаешь, скоро он расколется?

– Мой клиент уже сказал вам, что не знает мистера Лецведа.

– Чтобы избежать недоразумений, я дам вашему клиенту еще один шанс подумать. Ты знаешь Карела Лецведа?

Иванс уставился на меня через стол, затаив дыхание и моля Бога, чтобы я раскололся, а я тем временем раздумывал над его словами. Безусловно, теперь, когда они сослали Карела в тундру Дарема или Манчестера, в общем, от греха подальше, он вполне может заговорить. А может, и нет. Страх – мощный стимулятор. И в отличие от чувства опасности от страха избавиться труднее. Он может переехать вместе с личностью. Если ты подвержен страху, он тебя не покинет.

Кроме того, тюрьмы – забавные места. Доносчиков никто не любит, а слухи распространяются из одной каталажки в другую, в точности как сами заключенные. Быть может, репутация Карела станет известна года через два, однако она настигнет его везде. Интересно, понимает он это или нет? Не исключено. (Как бы там ни было, Карел не проговорился ни перед судом, ни после оного.)

Что же делать?

Все отрицать, вот что! Какой смысл говорить правду? Она ни на кого не производит впечатления.

И это правда, какой бы жизненный путь вы ни выбрали.

– Я уже сказал вам и еще раз повторяю: не знаю я никакого Карела Лецведа.

На лице Иванса отразилось неподдельное разочарование.

– Ну-ну. Не знаю, что и делать. Твой дружок в соседней комнате куда сговорчивее, и поэтому он отделается легким испугом, в то время как ты серьезно влип. Это произведет на Гевина впечатление, верно?

Чтобы Винс был сговорчивее? Чушь собачья! Если он не разнес соседнюю комнату в щепки – и на том спасибо. Это единственная степень сговорчивости, на которую он способен.

– Я хотел бы, чтобы ваш клиент принял участие в процедуре опознания личности.

– Ясное дело, хотели бы, – ответил Барратт.

– Вы отказываетесь?

– Какие у вас еще улики против моего клиента, сержант?

– Вы отказываетесь? – повторил Иванс.

– У вас нет ни единого доказательства, что мой клиент участвовал в том ограблении, верно?

– Вы отказываетесь? – снова повторил Иванс.

– Я просто хочу подчеркнуть, сержант, что, если мой клиент согласится и его по ошибке опознают, вам это ничего не даст. У вас нет против него улик. Очень сомневаюсь, что прокуратура вообще выдвинет обвинение, а в суде дело провалится сразу. Не думаю, что вам стоит тратить время на процедуру опознания.

– Вы о нашем времени не беспокойтесь, мистер Барратт. У вас других забот хватает. Так вы отказываетесь?

Барратт многозначительно умолк, и до меня наконец дошло его мысленное послание. В принципе вся эта трепотня была скорее на руку мне, чем Ивансу. Барратт словно пытался мне сказать: "Если ты подкупишь свидетелей, Крис, у полиции ничего не останется против тебя. Ничегошеньки! Понял?" И мы их подкупим.

Конечно, есть опасность, что полиция предоставит Роджеру с женой защиту, однако, честно говоря, эта штука не так уж надежна, как принято думать. Как я уже говорил, здесь не Америка, и у нас нет программы переселения свидетелей. Парочка патрульных, проезжающих мимо дважды в неделю, – это все, на что способна полицейская защита свидетелей в Британии. В нашей стране все зависит от храбрости и, я бы сказал, упрямства свидетеля обвинения. К счастью, нашим свидетелем был Роджер, а его, по-моему, запугать до полусмерти не так уж трудно. Один телефонный звонок – и он заберет заявление, на неделю погрузившись в ванну с виски.

А кроме того, Барратт был прав: в таком скользком деле, где шансы у обвинения менее пятидесяти процентов, прокуратура, полиция и те, кто им платит, несомненно, решат, что не стоит тратить на Роджера деньги и людские ресурсы.

Да здравствует экономия бюджета и разумное управление ресурсами!

А в общем, все это не важно. Главное, что мы просто отказались.

Знаете – это возможно!

Мы с Винсом провели в камерах еще некоторое время, подверглись абсурдному непосредственному опознанию, потом отклонили предложение о групповом опознании[7], после чего нам сообщили, что против нас не выдвинуто никаких обвинений, и отпустили восвояси.

Перед тем как меня выпустили на свободу, меня навестил Иванс и заявил, что начал против меня личный крестовый поход.

– Я не успокоюсь ни на минуту, пока ты не вернешься за решетку, где тебе самое место. Ты понял?

– У каждого свое хобби.

– Отлично! Очень смешно! Да, это мое хобби. Ты мой, ясно?

– Не позволяйте личным чувствам влиять на ваши суждения, сержант. Это очень непрофессионально.

– Я знаю, что ты украл пушки! – Он нагнулся ко мне и продолжил, понизив голос: – И я знаю, что ты затеваешь. Ты спер их не для того, чтобы продать. Ты хочешь пустить их в ход! – Иванс потряс головой и чуть не рассмеялся. – Но я тебе точно скажу: у тебя нет ни единого шанса, ядрена вошь! Я буду следить за тобой день и ночь, ты не сможешь пальцем пошевелить без моего ведома! Твоя карьера кончена. А когда я поймаю тебя с крадеными пистолетами, то засажу до конца дней твоих! Эт-та я тебе обещаю!

– Вы много обещаете, Иванс.

– Хочу, чтобы ты понял одну вещь, Бенсон, – угрожающе произнес он. – Я считаю тебя крайне опасным типом. Сколько пушек ты увел? Двадцать? Двадцать пять? Ты что, ребенок, попавший в конфетный магазин? Прежде чем рассуждать о профессионализме, посмотри на себя самого! Зачем ты взял так много? Кому ты их передал?

Он шагнул еще ближе, и мне это не понравилось. Есть такая вещь, как психологически комфортное расстояние – короче, вы понимаете.

– Если это оружие попадется мне на улице, я тебе такую сладкую жизнь устрою – мало не покажется!

– Вы любитель банальных фраз, не правда ли?

– Не дразни меня, Бенсон! Не испытывай мое терпение – пожалеешь! Еще увидимся.

С этими словами он ушел.

– Прощай навсегда, дорогой!

Неделю спустя я был уже на острове Корфу и, к разочарованию Иванса, прожил там целых четыре года (если не считать шести коротких вылазок по делам).

И все-таки я рад, что мы увиделись с Роджером и его старушкой еще раз.

9. Светские забавы

Представьте себе такую сцену...

Я был на вечеринке у своих соседей (вернее, на барбекю), и тут ко мне подсела эта старая грымза – плюхнулась в кресло рядом со мной, пытаясь завязать беседу.

– Привет! – сказала она.

– Здравствуйте, – ответил я.

– Я Кэтрин, – сообщила она непонятно зачем.

– Очень приятно, – отозвался я. – А я Крис.

– Рада познакомиться, Крис, – сказала она так, словно мое имя было ей знакомо. – Вы новенький, да? Из дома номер 17? Я живу неподалеку, в доме 31. Вас пригласили Алан с Брендой?

Они действительно пригласили меня – вернее, Дебби. Когда я хочу, то становлюсь самым неуловимым человеком на свете, и мне кажется, Алан устал отлавливать меня для своих собраний, а потому поразил прямиком в ахиллесову пяту и сообщил Дебби о вечеринке у Питера и Энни. Подлый змееныш прекрасно понимал: стоит ему вскользь упомянуть моей благоверной о возможности повеселиться, как она сделает за него всю черную работу. Так и вышло. Она ныла, и приставала ко мне, и пилила меня до тех пор, пока через неделю мы не оказались в саду у заместителя директора школы, гадая, сколько человек трогали руками продукты, прежде чем они попали на тарелки. Вы можете спросить, почему я не отказался, отправив Дебби одну... Но вы не знаете мою жену.

"Вас пригласили Алан с Брендой?" – по-моему, это было последнее, о чем спросила подсевшая ко мне телка.

Я собрался было ответить, но она зачирикала, не дожидаясь моей реакции.

– Они славная парочка, настоящие подвижники! Он так много делает для сообщества – откуда только время берется? И задница у него симпатичная. Только не говорите ему! – подмигнула мне она.

Зря беспокоилась. Я постарался не скривиться слишком сильно, невольно представив в уме этот образ. Посмотрев затем на Алана, который лавировал с моей женой от одного занудного соседа к другому, я пришел к выводу, что только слон по имени Джамбо мог бы найти его задницу привлекательной. На соревнованиях "Самая бесформенная жопа Восточной Англии" он по праву стал бы победителем!

– Вы меня не слушайте! – воскликнула эта дура, не дав мне возможности выразить свое мнение насчет задницы Алана. – Что за чушь я несу! Простите. Стоит мне открыть рот, как я непременно ляпну что-нибудь не то!

Она улыбнулась во всю пасть и кокетливо хихикнула. Я закатил к потолку глаза, надеясь, что она провалит ко всем чертям и оставит меня в покое. Похоже, красавица не поняла намека.

– Знаете, на этих вечеринках обычно так скучно! – вздохнула она. – Хоть бы раз случилось что-нибудь интересненькое! Например, если бы все вдруг одновременно разделись и поимели друг друга прямо на лужайке! Вот здорово было бы, правда?

"Дай мне силы, Господи!" – подумал я. И словно по волшебству, появляется он – чудо без подбородка в неглаженых штанах и связанном вручную свитере. Он не говорит ни слова, не смотрит ни на Кэтрин, ни на меня, просто встает рядом с ней, оглядывая сад. Кэтрин съеживается, и мы все втроем наблюдаем за гостями в неловком молчании.

Чуть погодя Кэтрин трогает его за руку и представляет меня мистеру Свитеру. Он оказывается ее братом. Мне очень понравилось, как он притворился, будто только что заметил нас.

– Здравствуйте! – сказал он, сжав мою руку так, чтобы продемонстрировать свою недюжинную силу.

– Кто-нибудь хочет выпить? – спросила Кэтрин.

Мы оба ответили "с удовольствием", и она отправилась к кухне. Братец примостился вместо сестры подле меня.

– Извините, пожалуйста, мою сестру. Мне кажется, она чересчур увлекается выпивкой.

Я успел прервать его словесный поток и вставить:

– Ничуть!

– Вон там Дэвид, ее муж, – продолжал он. – Видите? Вы с ним знакомы?

Я ответил, что нет.

– Вам обязательно надо познакомиться! Он классный мужик, просто потрясающий. Мы с ним вместе ходили в школу в то время, как в здешних местах еще охотились на лис. Представьтесь ему, когда улучите момент, я уверен, что вы друг другу понравитесь. У нас вообще очень дружелюбный район, – заявил он тоном, не допускающим сомнений.

Я посмотрел на него, и он выдержал мой взгляд, пока я не отвернулся.

– Моя сестра и Дэвид женаты всего полтора года. Как и всем новобрачным, им нужно время для притирки. Слишком много браков распадаются за первый год или два только потому, что один из супругов быстро сдается. Печально! Похоже, они не понимают, что такие вещи требуют времени, особенно для некоторых людей. Это факт.

Он задумчиво пожевал куриную ножку и продолжил проповедь:

– Со временем приходит понимание, а с пониманием – согласие.

Я ненавидел эту присказку всей душой. Больше всего мне хотелось отнять у Свитера куриную ножку, сунуть ему за шиворот и спихнуть с табуретки.

– Я лично окунулся в супружескую жизнь, как рыба в воду, – продолжал он с чарующим идиотизмом. – И я уверен, что вы с женой – это она там, верно? – тоже очень счастливы. Однако моя сестра нуждается в поддержке со стороны близких людей, таких как я, Алан и Тони, например. Вы знакомы с Тони? Улучите момент и представьтесь ему. Потрясающий мужик! Короче, ей не нужен никто посторонний. Сделайте мне одолжение – только, пожалуйста, не обижайтесь! Оставьте мою сестру в покое, ладно?

С этими словами он встал со стула, обронил пару вежливых фраз о том, как ему было приятно со мной познакомиться, и удалился, словно Джон Уэйн.

Ко мне подошла Дебби, довольно встревоженная, и спросила, что, черт возьми, это все значит. Откуда я, черт возьми, знаю?

– Все эти типы говорили о тебе. И только когда Алан сказал, что я твоя жена, они смутились и заткнулись. Похоже, сейчас они снова сплетничают на твой счет. А что это за телка, которая отсюда свалила?

– Понятия не имею.

Я попытался объяснить ей, что произошло, но она не слушала.

– Знаешь, я вернусь к ним и полюбезничаю с Аланом и Питером. – Дебби показала на дебила в поварском колпаке, раскладывающего недожаренные котлеты на подгорелые булочки. – Будь паинькой, ладно? Я всего на десять минут. Не забывай, где мы находимся, и не нарывайся на скандал. Тут живут сплошные сплетники!

Она засеменила обратно, во внутренний круг. Забавно! Я буквально ничего не сделал и уже умудрился стать объектом всеобщего внимания. Боже, как же этим людям не хватает подлинной жизни!

Только я решил, что благополучно сорвался с крючка, как на меня обрушилась Кэтрин с потоком обвинений.

– Что ты наговорил моему брату? – возмущенно спросила она. Все головы повернулись в нашу сторону. – Я хочу знать, что ты наплел ему обо мне! Раз ты говоришь об этом каждому встречному-поперечному, скажи мне тоже! Прямо в лицо!

Я пытался ответить, но она еще не остановилась, чтобы перевести дух. Кроме того, я отметил, что она не принесла обещанную выпивку.

– Я просто подсела поболтать, чтобы ты не чувствовал себя чужим, а ты заявляешь, что я к тебе пристаю!

– Я не говорил...

– И я тоже! Но это не помешало тебе сказать, что стоит моему мужу отойти на тридцать футов, как я начинаю клеиться ко всем подряд!

В этом она тоже ошиблась. Ее муж был не в тридцати, а уже в десяти футах – и продолжал приближаться.

– Все в порядке, Кэтрин?

– Со мной – да. Зато у этого типа явно есть проблемы! – ответила она, и шестьдесят пар глаз тут же распахнулись в изумлении.

– Послушайте! Это моя жена, – заявил он, очевидно, для тех, кто еще не обратил на нас внимания. – Если вы хотите ей что-то сказать – обращайтесь ко мне.

– Я не хотел... – начал было я, но, увы, не успел. Ее братец подкатился с самым решительным видом.

– Я вас предупреждал! – воскликнул он. – Я просил вас оставить ее в покое, черт побери! Неужели непонятно?

– Я ничего не сделала, Дэвид! – воззвала к мужу Кэтрин. – Он переврал каждое мое слово! Он все не так понял!

– Знаю, дорогая. Знаю, – ответил Дэвид.

– Я прошу прощения, – встрял в их диалог братец, – но моя сестра ни в чем не виновата. Он пытался ее охмурить, и все почему-то превратно это истолковали.

Тут появилась Дебби, сопровождаемая жопой в поварском колпаке.

– Крис! – начала она, но Питер прервал ее, не дав сказать больше ни слова.

– Послушайте, мне очень жаль, но вам двоим лучше уйти отсюда.

– Питер! Я уверена, что все вы не так поняли! – залепетала Дебби.

Что касается меня, я молчал, оставив надежду вразумить этих полудурков.

– Не сомневаюсь, однако на сегодня этого достаточно. Дэвид и Кэтрин, пойдемте, я поджарю вам колбасок!

Небольшая, но сердитая и готовая линчевать нас толпа, услышав о возможности отведать жареного мяса, рассеялась. Осталась только Дебби, с отвращением глядевшая на меня.

– Я ничего не сделал!

Она повернулась на каблучке и зашагала к воротам. Я встал и поспешил следом. Все с неприязнью наблюдали за нашим исходом, лишь Алан проводил меня сочувственным взглядом.

Вы можете в это поверить?

Нет!

Вот и я не могу.

Конечно же, я описал ту вечеринку с точностью до наоборот. То есть все так и было, только не со мной, а с Дебби. Мне просто хотелось изложить события с ее точки зрения. Я попытался влезть в ее шкуру, переменив местами персонажи в ее волшебной сказке так, что Кэтрин стала Дэвидом, ее брат – сестрой, сам я – Дебби, а она – мной, наблюдающим за нами со стороны. Порой такая рокировка необходима, если вы хотите взглянуть на ситуацию с другой колокольни. Хотя такие манипуляции несколько сбивают вас с толку, а под вечер и вовсе становятся бессмысленными, поскольку все это хрень собачья. Видите ли, похоже, Дебби забывает одну простую вещь: как бы я ни презирал своих соседей за мелочность и склочность, я знаю свою жену. Я ничего не знаю про Кэтрин или Дэвида, но склеить абсолютно незнакомого человека и трахнуться с ним на воскресном барбекю вполне в ее духе. Я имею в виду Дебби, разумеется.

В конце концов все обернулось к лучшему. Непристойное поведение Дебби вызвало у сообщества милую моему сердцу враждебность. Соседи воротили нос даже от меня, наверное, за то, что я не в силах приструнить свою маленькую шлюшку. Здорово, просто бесподобно! Нам пришлось держаться особняком, а вся округа сплетничала исключительно о невероятно низких моральных устоях моей жены. Дебби невольно создала нам великолепное прикрытие. Порой я ее обожаю. А порой хочу всадить ей пулю в лоб. На сей раз я испытывал оба желания одновременно.

Только Алан попытался сохранить с нами дружеские отношения (один Алан, без Бренды), но даже это выражалось лишь в коротком приветствии или же разговорах на пороге, когда я объяснял, почему на сей раз не могу участвовать в патрулировании окрестностей (причем наши разговоры всегда происходили после наступления темноты).

Да, пожалуй, можно сказать, что поначалу я возненавидел жизнь в пригороде, но когда соседи от меня отстали, она внезапно стала вполне сносной.

10. Маскировка

Лучшее дельце в моей жизни я провернул вместе с Винсом и Сидом после ограбления магазина Роджера. Возможно, даже не лучшее, поскольку денег мы взяли не так много, да и цель не была совершенно неприступной, но что самое дерзкое – это точно.

К тому времени я уже пробыл на Корфу полгода и безумно, до зуда в пятках, жаждал вернуться к любимому ремеслу. Винс с Сидом связались со мной и сообщили, что готовы к новой работе и у них есть на примете одно местечко. Как я уже, по-моему, говорил, нашу деятельность всегда планировал Гевин, так что мы не сразу встали на ноги. Кроме того, мы решили залечь ненадолго на дно, чтобы этот прохвост Иванс малость успокоился и потерял к нам интерес. Затаиться на полгода – такое мы вполне могли себе позволить, особенно Сид, поскольку деньги он тратил исключительно на наживки и пластмассовые уши, как у Спока[8].

Однако шесть месяцев спустя деньги начали таять – и быстрее всех у Винса, любившего попытать счастья на скачках, а посему мы решили малость заработать. Мне это было особенно приятно. Быть может, валяться на пляже и плавать на лодке в потаенные пещеры – сущий рай в представлении некоторых, но мне такое времяпровождение наскучило донельзя, и я не мог дождаться, когда займусь любимым делом.

Дельце, как оказалось, было просто блеск.

Почтовые отделения просто созданы для ограблений, особенно если у вас есть наводка. Там столько полезных вещей! Помимо наличности (лучший день – четверг, когда выдают пенсии), на почтах есть громадные коллекции марок разной стоимости, купоны, лицензии, налоговые диски, система жиросчетов, самые разные удостоверения, в том числе и личности, журналы перемещений населения, резиновые штампы с подписью – короче, все, о чем мечтает мошенник, продающий недвижимость или краденые автомобили.

Для такой работенки нужно как минимум четыре человека. Сид – в машине, я за стойкой собираю наличность, Винс и еще кто-то прикрывают вход и следят за посетителями. Но кто четвертый? Мы выбрали Бенни.

Он был членом нашей команды с самого начала, еще при Гевине, но я заменил его, когда у парня началась лихорадка. Прошу заметить, самая настоящая лихорадка. Видите ли, Бенни засунул пушки подальше и удалился от активной жизни, повстречав какую-то пташку. Все было искренне, она ни к чему его не принуждала, не угрожала бросить; по-моему, она даже не знала, чем он занимается. Матерый налетчик Бенни попросту поставил на своей работе крест, поскольку впервые и совершенно неожиданно понял, что, если его поймают, он потеряет больше, чем свободу.

Что ж, все по-честному, раз он был счастлив. Думаю, если у человека отнять настоящую любовь, это больнее, чем потеря, скажем, собаки, или скачек, или коробки для рыболовной снасти, или Дебби. Впрочем, не знаю, поскольку никогда такого не испытывал.

Однако выйти из игры – дело одно, а завязать навсегда – совсем другое.

Мир крайне жесток к бывшим преступникам. Ты внезапно понимаешь, что нужно найти работу, но с такими громадными пробелами в послужном списке и образовании можешь только ломать спину за гроши. А кроме того, твоим начальником непременно окажется какая-нибудь сволочь, которая жаждет отомстить миру за издевательства, перенесенные в школе, или за то, что его не взяли в спортивную команду.

Согласитесь, это ужасно даже для самых обычных плебеев-работяг, но если вы привыкли получать за одно утро двадцать тысяч фунтов и бить пушкой по башке любого, кто посмеет хмуро посмотреть на вас, приготовьтесь к тому, что у вас разыграется чувство неполноценности.

Бенни не был исключением. Когда мы связались с ним, он некоторое время уже жил праведником, однако свитое им за годы грабежей гнездышко почти опустело. Нам не составило особого труда убедить его вернуться в команду, хотя бы на пару вылазок. Два последних года Бенни вынашивал в уме разные идеи и жаждал воплотить их в жизнь. Честно говоря, мне знаком этот зуд, и именно он, наряду с деньгами, сыграл главную роль. Короче, он согласился взять с нами почтамт – что и следовало доказать.

Видите ли, проблема ограбления банков, почтамтов, строительных компаний и прочих заведений заключается в том, что в идеале вы хотите и дело сделать, и анонимность сохранить. Казалось бы, что может быть проще? Надень маску и все. Но, надев маску, вы сразу, едва перешагнув через порог, даете понять всем присутствующим, зачем вы сюда явились. Это не проблема, если вы намерены вбежать, запугать всех до смерти и смыться. Но когда у вас более тонкий план, все становится сложнее.

Возьмите, к примеру, наш почтамт. Это был большой филиал с пятнадцатью кассирами за окошечками вдоль двух стен квадратного зала. Посреди зала зигзагом тянется очередь из старушек, медленно шаркающих за шестьюдесятью пятью фунтами, или сотней консервных баночек с кошачьим кормом, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. На противоположной от входа стене у окна – дверь, через которую можно попасть за стойку. Винс рассудил, что если мы послоняемся возле двери и рванем внутрь, как только кто-нибудь из персонала выйдет из нее (а они вечно шастают туда-сюда), то сможем управиться менее, чем за три минуты.

Единственная загвоздка заключалась в том, что служащие вряд ли станут открывать заветную дверь, когда по залу бродят трое в масках с обрезами. В такие места не пускают даже в мотоциклетных шлемах, вот в чем проблема.

Как зайти на почту (или в банк, или в строительную компанию – не важно) в маскировке, с оружием и при этом никого не насторожив? У Бенни была идея.

Мусульманки.

Вы, должно быть, их видели. Пташки с Ближнего Востока, кружащие по Тутингу, Саутхоллу и Брэдфорду[9] в закрытых наглухо черных хламидах; большинство оставляет лишь узкую щелочку для глаз, хотя некоторые даже их прикрывают черной вуалью. Не знаю, зачем они это делают, и мне до лампочки. Главное, что люди в наши дни привыкли к их виду и не пялятся на них с изумлением, когда ходят за покупками в Сэйнсбери или же получают пособие для семьи. Может, в Суррее это еще непривычно, но в южной части Лондона – обычное дело.

В этом и заключалась идея Бенни. Мы зайдем на почту и пристроимся у двери, заполняя бланки, чтобы не бросаться в глаза, улучим момент – и как только кто-нибудь откроет дверь, возьмем кассы штурмом. Кстати, под хламиды можно спрятать даже тяжелое оружие типа автоматов.

И пускай нам только кто-нибудь скажет: убирайтесь, мол, в Африку!

Блестящая идея. Именно так мы и сделали.

– Ядрена вошь, под ними все тело чешется! – простонал Винс на заднем сиденье. – Это все равно что носить халат из наждачки!

– Эй, здесь мужчина в машине! Говори, когда тебя спросят! – хохотнул Сид, единственный из нас, не одетый арабской Лолитой, когда мы вырулили на главную улицу.

– Когда зайдем на почту – чтобы никаких разговоров, – предупредил Бенни, хотя это было ясно и без слов.

– Мы почти приехали, – отозвался Сид. – Как окажетесь за стойкой – три минуты, не больше!

– Ладно. Последняя проверка. Как я выгляжу? – спросил я у Винса.

– Великолепно, настоящая красотка!

– Да нет же, черт возьми! Вуаль у меня не сдвинулась? Рожу не видно?

– Да все в порядке, уймись!

Сид остановился прямо перед почтой, и мы выскочили из машины.

– Удачи, девочки! – сказал он, тут же влившись в транспортный поток.

Припарковаться он не мог; мостовая впереди была расчерчена двойными желтыми полосами, а ему, возможно, придется ждать минут десять – пятнадцать, прежде чем мы выйдем. Винс ввел номер пейджера Сида в свой мобильник, чтобы звякнуть, когда мы приступим к работе. Тогда Сид немедленно подъедет ко входу.