Посреди броска орнитоптер выправился, едва слышно прошуршав крыльями, ушел в сторону по изящной, выверенной компьютером траектории и начал взбираться ввысь.
      Сарыч прошествовал обратно к задней дверце фургона, положив на плечо свою метательную трость и балансируя на ней длинными гибкими ладонями.
      — Вытащи-ка мне еще одну птичку, — велел он Алексу.
      Тот поднялся с бампера и залез внутрь фургона. Отсоединив второй орнитоптер от пластмассовых зажимов, которыми он крепился к стене, Алекс вытащил его наружу.
      — А что это за здоровенный тюк возле кожуха колеса? — спросил Алекс.
      — Параплан, — ответил Сарыч. — Сегодня он нам не нужен, но мы все равно возим его с собой, на случай, если нам захочется… ну, ты понимаешь: забраться туда наверх в реальности.
      — На нем что, могут летать люди?
      — Ну да.
      — Отлично, тогда на нем хочу полететь я.
      Сарыч засунул сложенный орнитоптер под мышку и стянул с носа очки.
      — Послушай, парень. Тебе надо сначала кое-что узнать о том, как это делается, прежде чем пытаться. Ведь в этой штуке даже нет мотора, это самый настоящий планер — чтобы запустить его, нам приходится разгонять его на тросе, прицепленном к заднему бамперу фургона.
      — О'кей, я в игре. Поехали.
      — Ты парень неслабый, — сказал Сарыч, показывая в ухмылке желтые зубы. — Только вот после этого твоя сестра придет за моей головой. Потому что ты непременно свалишься и от тебя останется только кровавая куча убоины.
      Алекс подумал.
      — Тогда я хотел бы, чтобы ты научил меня, Босуэлл.
      — Это большая тяжесть, медикаментозный. — Сарыч пожал плечами. — Что ты мне дашь за это?
      Алекс нахмурился.
      — Черт побери, а что ты хочешь? У меня есть деньги.
      — Дерьмо, — произнес Сарыч, бросив взгляд на вершину холма, где Марта по-прежнему сосредоточенно работала над получением доступа к вышке. — Только не говори этого при Марте. Она терпеть не может, когда люди начинают трясти в бригаде деньгами. У нас никто никому не предлагает деньги, разве что какие-нибудь придурочные новички или чертовы туристы.
      Сарыч неторопливо отошел прочь. Прицепив к метательной палке вторую птицу, он тем же манером зашвырнул ее в небеса.
      Алекс подождал, пока он вернется, и протянул ему третью машину, которую к тому времени достал из фургона.
      — Зачем Марте об этом знать? — не сдавался он. — Разве мы не можем утрясти это дело между собой? Я хочу полететь!
      — Потому что она все равно узнает, парень, — раздраженно ответил Сарыч. — Она не такая уж дура! Джейни тоже поначалу швырялась деньгами, и посмотрел бы ты, чем это закончилось! В первый же месяц, как Джейни у нас появилась, у них с Мартой произошла мегаразборка.
      Глаза Алекса расширились.
      — Что?
      — О, парень, это была такая свара! Зубы и когти! Обе орали, лупили друг друга кулаками, валяли друг дружку в грязи — это было просто великолепно! — Сарыч широко улыбнулся счастливому воспоминанию. — Я никогда не слышал, чтобы Джейни так вопила! Не считая, конечно, тех случаев, когда они с Джерри отрываются после охоты.
      — Боже всемогущий! — медленно проговорил Алекс. Какое-то время он переваривал полученную информацию. — И кто победил?
      — Назовем это ничьей, — уклонился Сарыч. — Если бы у Марты обе ноги были настоящие, она бы запинала Джейни только так, без проблем… Марта, конечно, костлявая, но она сильна, парень! Она же скалолазка, она может упереться и лезть вперед, пока не сдохнет. Зато Джейни — большая и крепкая, а если ее как следует припечет, она становится просто нелинейной. Дикая женщина!
      — И Джерри позволил им вот так драться? — спросил Алекс.
      — Джерри в это время не было в лагере. Кстати, он тогда вообще еще не спал с Джейни, она просто зависала в бригаде и пыталась завоевать популярность. Доставала всех дальше некуда. Примерно как ты сейчас.
      — Угу.
      — Я заметил, однако, что после этой драки Джерри стал относиться к Джейн гораздо более серьезно, — размышлял вслух Сарыч. — Заставил ее начать тренировки с утяжелителями и все такое… Вроде как решил привести ее в форму. Сейчас она стала гораздо лучше. Я не думаю, что Марта захотела бы связываться с ней теперь. Хотя она, конечно, по-прежнему не фанатка Джейни.
      Алекс только фыркнул.
      — Видишь вон там шезлонги? — Сарыч показал в глубину фургона. — Вытащи-ка их под навес.
      Алекс выволок два складных шезлонга наружу. После длительного изучения путаницы свисающих ремней и болтающихся деревянных планок он все же сумел собрать их как надо.
      Сарыч запустил третий орнитоптер и вернулся в кабину фургона. Он вновь появился, неся в охапке виртуальные очки, наушники, свой ноутбук и пару рубчатых инфоперчаток. Рухнув в свой шезлонг, Сарыч натянул перчатки, очки и наушники, поставил локти на подлокотники, вытянул пальцы в перчатках, пошевелил ими и исчез из мира людей, уйдя в загадочное эфирное пространство дистанционного присутствия.
      Вернулась Марта и, обливаясь потом, повалилась во второй шезлонг.
      — Какая это все же мегазаморочка, боже мой! Банки — самые параноидальные сетевые системы во всей этой проклятой вселенной! Ненавижу банки! — Она пронзила Алекса пылающим лучом гневного взгляда. — Я ненавижу даже нелегальные банки!
      — Тебе удалось туда проникнуть? — спросил Алекс, становясь у нее за плечом.
      — Конечно, удалось! Если бы не удалось, я бы здесь не сидела! Вот только мне не удалось извлечь из этой вышки хоть какую-нибудь реальную пользу, так что нам придется полностью положиться на нашего змея, иначе мы будем разбрасывать свои пакеты над всем Западным Техасом… — Она сдвинула брови. — Джерри нас с дерьмом съест, когда увидит, как мы посадили аккумуляторы.
      — Было бы логично, если бы они по крайней мере поделились с тобой своей солнечной энергией, — сказал Алекс. — Она все равно пропадает здесь впустую.
      — Только долбаному банку может прийти мысль продавать солнечный свет, — с горечью отозвалась Марта.
      Алекс покивал, пытаясь попасть ей в тон.
      — Я отсюда слышу, как гудят их батареи…
      Марта выпрямилась в своем шезлонге.
      — Ты слышишь гудение?
      — Ну да.
      — Такое очень низкое? Электрическое? Звук будто бы пульсирует?
      — Да, пожалуй…
      Марта протянула руку и ткнула в бок погруженного в виртуальность Сарыча. Тот подпрыгнул, словно задетый пулей, и разгневанно сорвал с себя очки и наушники.
      — Слышь, Сарыч! — сказала Марта. — Медикаментозный слышит гул!
      — Bay! — отозвался Сарыч и встал с шезлонга. — Ну-ка, перехвати!
      Он помог Марте выбраться из шезлонга и усадил на свое место. Марта принялась обтирать наушники антисептическими салфетками из прилагающегося герметичного пакетика, а Сарыч снова напялил свои солнечные очки и кепку.
      — Давай-ка, парень, отойдем подальше от фургона. Пошли со мной!
      Алекс проследовал за Сарычом вниз по западному склону холма и дальше по дороге. Вдалеке из-за горизонта выглядывала разорванная цепочка приземистых серых туч. Приближающийся фронт жестокого урагана, если это на самом деле был он, выглядел на удивление невыразительно.
      — Все еще слышишь гул? — спросил Сарыч.
      — Нет.
      — Ну-ка, прислушайся как следует!
      Алекс с полминуты в молчании напрягал слух. Трескотня насекомых, слабый шорох ветра в траве, отдаленные птичьи крики…
      — Ну, может быть. Немного.
      — Вот я его слышу, — сказал Сарыч с удовлетворением. — Большинство людей не может. Марта не может. Но тем не менее это он — таосский гул.
      — А что это?
      — Очень низкий звук, такой как бы прерывистый, примерно от тридцати до восьмидесяти герц. Двадцать герц — это почти предел того, что может слышать человеческое ухо. — Он развел руками. — Источника нет, он словно бы повсюду вокруг тебя, идет со всех сторон света. Похоже на мотор старого образца или на бензиновый генератор. Его можно слышать, только когда вокруг очень тихо.
      — Я думал, это солнечные батареи…
      — Солнечные батареи не гудят, — сказал Сарыч. — Разве что иногда шипят немного.
      — Ну так и что же это такое?
      — Это называют таосским гулом, потому что первые свидетельства о нем пришли из Нью-Мексико около пятидесяти лет назад, — ответил Сарыч. — Это было в то время, когда первые парниковые эффекты начали показывать себя по-настоящему… Таос, Санта-Фе, Альбукерке, потом некоторые районы Флориды… Знаешь, Джерри ведь родом из Лос-Аламоса, там и вырос. Он тоже может слышать гул.
      — Но я все же не понимаю, что это такое, Босуэлл.
      — Никто не знает, — просто ответил Сарыч. — У Джерри есть несколько теорий на этот счет. Дело в том, что гул не регистрируется инструментально, его нельзя поймать никаким микрофоном.
      Алекс поскреб заросший щетиной подбородок.
      — Откуда же ты тогда знаешь, что он действительно реален?
      Сарыч пожал плечами.
      — Что ты хочешь этим сказать — «реален»? От гула у людей порой едет крыша — это для тебя достаточно реально? Может быть, это и не настоящий звук. Может, это какой-нибудь внутренний шум в ухе, какая-нибудь резонансная гармоника, отраженная от границы ионосферы, или еще что-нибудь… Некоторые люди говорят, что могут слышать северное сияние — что оно вроде бы шуршит и потрескивает, когда полотнища двигаются. Для этого тоже нет объяснения. Есть масса вещей, которых мы не понимаем о погоде. — Сарыч схватился рукой за кусок черного металла, болтавшийся на кожаном ремешке у него на шее. — Их просто полно, парень!
      Они долго молча смотрели на западный горизонт.
      — Я послал топтеры сканировать кучевые, — произнес наконец Сарыч. — Думаю, к полудню они проломят шапку.
      — У тебя случайно не найдется запасной пары солнечных очков? — спросил Алекс. — А то это сверкание меня добивает.
      — Не-а, — отозвался Сарыч, поворачивая обратно к фургону. — Но зато у меня есть свободная пара виртуальных очков. Могу надеть их на тебя и подключить к топтерам. Пойдем!
      Они вернулись к фургону, где сидела Марта, с головой ушедшая в виртуальный полет. Сарыч порылся в ящике с инструментами, достал штангенциркуль, измерил расстояние между зрачками Алексовых глаз и загрузил параметры в ноутбук. Потом он вытащил из герметичного полиэтиленового пакета очки и наушники и протер их стерилизующим тампоном.
      — С виртуальным оборудованием лишняя предосторожность никогда не помешает, — пояснил он. — Можно подхватить воспаление глаз или ушей. В городских интернет-галереях попадаются даже вши!
      — У меня нет стула, — заметил Алекс.
      — Сядь на блистер.
      Алекс притащил свой мат и сел на него, обливаясь потом. С юго-востока дул слабый горячий ветерок, и хотя его вряд ли можно было назвать влажным, в нем было что-то, что действовало на Алекса удушающе.
      Долговязый москит приземлился на руку ничего не замечающей Марты и принялся втихомолку наполнять брюшко ее кровью. Алекс хотел было протянуть руку и прихлопнуть его, но передумал — Марта могла воспринять его жест как угодно.
      — На, бери, — сказал Сарыч, протягивая ему очки. — Только помни: дистанционное присутствие — штука довольно тонкая. Ты можешь заработать реальное соматическое расстройство из-за отсутствия телесных ощущений, соответствующих визуальным, особенно учитывая, что полетом будешь управлять не ты. Ты будешь просто сидеть рядом со мной и Мартой и как бы смотреть поверх наших крыльев, понял?
      — Ладно, учту.
      — Если появятся неприятные ощущения, просто зажмурь глаза покрепче и держи их закрытыми, пока не почувствуешь себя лучше. И ради Господа, не наблюй мне в снаряжение!
      — Да ладно, я все понял, без проблем! — сказал Алекс. Во время полета на ультралайте его действительно не стошнило. Ничего такого не было — он просто выкашлял из глубины легких около пинты голубой жижи и после этого вырубился из-за кислородной гипервентиляции. Но, подумав, он решил, что лучше будет не упоминать об этом. Пусть они считают, что это была просто рвота.
      Алекс натянул очки и уставился в два крохотных телевизионных экранчика, находившихся на расстоянии толщины большого пальца от поверхности его глаз. В них еще ничего не было загружено, и они сияли кибернетической голубизной. Дисплей, очевидно, уже повидал виды — левый экран был покрыт перечной россыпью черных мертвых пикселей. Алекс почувствовал, как на его закрытых очками веках собирается каплями пот.
      — Готов? — донесся до него голос Сарыча из отдаленного лимбо реального мира. — Наушники я пока включать не стану, так будет проще разговаривать.
      — Хорошо.
      — Только помни — это может немного сбить с толку.
      — Слушай, человече, давай ты наконец заткнешься и сделаешь это. Вы, ребята, просто убиваете меня!
      Его лицо внезапно залил белый свет, и он оказался на полпути между небом и землей. Он летел!
      Немедленно вслед за этим он потерял равновесие, качнулся назад и хлопнулся затылком о жесткий пластмассовый кожух заднего колеса. Широко раскрыв глаза, Алекс сполз на спину, помогая себе плечами и пятками. Он раскинул руки в стороны, чтобы обнять плывущее мимо небо, и ощутил, как они упали на мат с глухим шлепком, словно отрубленные мясником куски туши.
      Алекс парил в пространстве животом вверх. Земля под ним была восхитительно твердой, словно вся масса планеты оказалась за его спиной и подталкивала его в небо. Контуры дальних облаков слегка мерцали — обман восприятия, порожденный компьютером. Присмотревшись внимательнее, он разглядел, как крошечные крупинки пикселей непрестанно движутся миниатюрными лавинами, стремительно меняя варианты окраски и яркости.
      — Bay, — пробормотал он. — Вот оно! Круто, мега-круто…
      Он инстинктивно попытался повернуть голову, чтобы осмотреться кругом, но в очках не произошло никакой перемены — сцена перед ним оставалась неколебимой как скала, намертво припаянная к его лицу. Он был всего лишь глазом; бесчувственным телом, которому ампутировали все. Он был свободен от своей плоти!
      Рядом послышался скрип шезлонга: это Сарыч влезал в снаряжение.
      — Ты сейчас на «Джесси», — сказал он. — Я переключу тебя на «Келли».
      Картинка перед ним дернулась и вновь появилась, перекинув его с одной машины на другую, словно бесшумный удар молота между глаз.
      — Сейчас поднимемся повыше, — объявил Сарыч. Машина беззвучно захлопала крыльями, и изображение плавными толчками пошло по наклонной вниз.
      — Нам нужно добраться до шапки, — сказал Сарыч. — Там сейчас разворачивается главное действие.
      — Дай мне наушники, — попросил Алекс, вытягивая вбок руку. — Я надену только на одно ухо.
      Сарыч передал ему головную гарнитуру, и Алекс на ощупь приспособил ее на голову. Это были наушники, дополненные маленьким микрофоном — поролоновым шариком на изогнутом пластмассовом стержне. Собственная голова, когда он трогал ее слепыми ищущими пальцами, показалась Алексу неожиданно огромной и неуклюжей. Она казалась чьей-то чужой головой, большой глиняной подушкой с натянутым на нее скальпом.
      Теперь, когда его уши оказались надежно упрятаны под подушечки наушников, Алекс внезапно вновь услышал гул — почти тактильное гудение на самой грани восприятия. Гул плыл, пронизывая его тело, словно некое загадочное грохочущее взаимодействие между границей космоса наверху и потоками планетарной магмы глубоко внизу. Он напряг слух, но чем усерднее он пытался услышать, тем меньше ему удавалось воспринять. Алекс решил, что будет безопаснее не верить в гул. Он стащил наушник с левого уха — гул пропал. Ну и отлично.
      Потом до него донесся вой ветра в верхних слоях атмосферы.
      — Здесь у нас назревает грозовая ситуация, — удовлетворенно провозгласил Сарыч. — А именно — две воздушные массы собираются устроить потасовку… Ты слушаешь, Алекс?
      — Да.
      — Вот эта линия облаков прямо впереди — это кромка влажной теплой воздушной массы с залива. Она подпирает фронт теплого сухого воздуха из Нью-Мексико. А этот сухой воздух наверху — мы как раз входим в него — это и есть шапка. Сейчас она засасывает влажный воздух с верхушек кучевых, как бы обдирает и уплощает их.
      Алекс понял, что тот хотел сказать. Его взгляду открывались верхушки облачных массивов, к которым он приближался сверху, мотаясь из стороны в сторону на хлопающих кибернетических крыльях. Громоздящиеся, вздутые бока груды кучевых имели обычную форму, напоминающую цветную капусту, но их уплощенные верхушки выглядели совершенно по-иному: это были огромные волнистые плато бурлящего пара, вскипавшего снизу и одновременно придавливаемого сверху.
      Какое-то время аппарат боролся, взбираясь повыше, затем начал разворачиваться, открывая перед ними широкую панораму разрастающегося грозового фронта.
      — Смотри, видишь, какие они рваные, вот здесь, наверху?
      — Вижу.
      — Шапка работает изо всех сил. Она сегодня затолкает весь этот влажный воздух обратно, с запада на восток. Но такая работа стоит ей немало энергии, и она понемногу охлаждается. А охлаждаясь, она делается неоднородной и рвется. Вон, видишь нисходящий поток? Вон там, такая большая дыра в облаках?
      — Да, вижу.
      — Запомни, от таких больших дыр чистого воздуха надо держаться подальше. Иначе можно в один момент потерять высоту.
      Орнитоптер обошел зияющий голубизной нисходящий поток, держась от него на почтительном расстоянии.
      — Когда кучевые внизу вырастут настолько, что пробьют шапку и начнут продираться мимо нас, здесь станет довольно шумно.
      Внезапно аппарат стремительно влетел в облачный массив. Очки перед глазами Алекса моментально стали белыми, как больничный бинт.
      — Надо снять гигрометрические показатели внутри кучевых, — пояснил Сарыч. — Сейчас мы переведем «Келли» на автоматику, а сами перекинемся на «Лену»… у-упс!
      — Летать мне нравится, — сказал Алекс, — но вот эти переключения достают.
      — Привыкай, — хохотнул Сарыч. — Скажи спасибо, парень, что мы не в самом деле там, наверху!
      Аппарат по имени «Лена» уже пробрался сквозь гряду облаков к более горячему и сухому воздуху позади наступающего грозового фронта. С тыльной стороны облака казались гораздо мрачнее, чем спереди, они были более темными и бугристыми. Внезапно Алекс увидел, как вниз метнулась игла молнии, пронзив насквозь четыре огромных скопления пара и в то же мгновение исчезнув в приглушенной вспышке, словно взрыв отдаленной бомбы.
      В его правом ухе под наушником прогрохотал удар грома.
      Внезапно из того же уха донесся голос Марты:
      — Вы на «Лене»?
      — Да, — ответил Алекс одновременно с Сарычом.
      — Ваши пакеты становятся обрывочными, ребята. Мне придется спустить вас на один уровень.
      — О'кей, — отозвался Сарыч.
      Экраны, закрывавшие лицо Алекса, внезапно стали ощутимо более зернистыми, мелькавшие каскадом пиксели замедлились, то и дело застывая маленькими ступенчатыми блоками.
      — Ох, — вырвалось у Алекса.
      — Законы физики, парень, — усмехнулся Сарыч. — Ширина сигнала не беспредельна!
      И тут до левого уха Алекса — того, на котором не было наушника, — неожиданно донесся запоздалый приглушенный грохот далекого громового раската. Он слушал стерео! Его уши находились на расстоянии десяти километров одно от другого. При этой мысли Алекс в первый раз ощутил пульсирующий экзистенциальный спазм виртуальной болезни.
      — На этих топтерах установлены еще и приборы, так что иногда приходится экономить за счет четкости изображения, — говорил Сарыч. — Все равно самые ценные данные по облакам — это в основном такие вещи, которые не воспринимаются человеческим глазом.
      — А мы можем увидеть оттуда, сверху, самих себя? — спросил Алекс. — Вот это место, где находятся наши тела, где мы припарковались?
      — Мы находимся немного впереди грозового фронта, — отозвался Сарыч, несколько утомленный. — Вон там, к югу отсюда, наш базовый лагерь — сейчас он в мареве из-за жары. Его можно было бы увидеть и сейчас, если бы у меня на «Лене» стояла хорошая оптика… И когда-то она у меня была, но только топтер, на котором она стояла, словил удар молнии, и там перегорели все чипы, какие только были. Такая жалость!
      — А откуда вы берете оборудование? — поинтересовался Алекс.
      — В основном оно достается нам от военных. Если знать нужных людей…
      Внезапно Алекс почувствовал, что его мозг переполнен до отказа. Он стащил с себя очки. Снова предоставленные резкому воздействию воздуха и жары окружающего мира, его зрачки и сетчатка болезненно сократились, словно уколотые ледяными иглами.
      Выпрямившись на своем блистерном мате, Алекс вытер слезы и пот, скопившиеся в уголках глаз. Он посмотрел на двоих бригадиров, распростертых в шезлонгах и неописуемо занятых: Сарыч плавно шевелил кончиками пальцев, Марта ощупывала вокруг себя воздух, словно спятивший заклинатель… Они были совершенно беспомощны. Если бы у него был под рукой камень или палка, он мог бы с легкостью забить их обоих до смерти. Прилив глубочайшего беспокойства нахлынул на Алекса — не страх и не тошнота, но некое темное, примитивное, греховное ощущение, словно порожденное суеверной психикой дикаря.
      — Я… я побуду немного снаружи, — сказал Алекс.
      — Хорошо, заодно сделай нам ленч, — откликнулся Сарыч.
      С ленчем Алекс справился и уже съел свою долю, когда обнаружил, что Сарыч и Марта почти не дали ему воды. У них просто не было лишней воды в запасе. Прошло некоторое время, прежде чем это полностью дошло до его сознания: здесь просто не было воды, вода в бригаде была базовым ограничением, тем, что не подлежало обсуждению.
      В лагере имелся электрический конденсатор, осаждавший из воздуха водяные пары при помощи охлажденных спиралей. Кроме этого, у бригадиров имелась специальная полиэтиленовая пленка для дистилляции — если мелко накрошить растения и рассыпать в коробе под пленкой, то прозрачная пленка, нагреваясь на солнце, вываривала сок из измельченной травы и кактусов, и тогда из короба капала в горшок дистиллированная вода. Но такие пленки были делом долгим и громоздким, а конденсатор требовал много электроэнергии. Энергии же, которую можно было бы свободно тратить, в лагере просто не было.
      Бригада возила с собой столько солнечных батарей, сколько могла себе позволить, однако даже самая лучшая солнечная батарея — вещь довольно слабая и нестабильная. Даже в самый горячий полдень скромные клочки захваченного ими солнечного света были не в состоянии генерировать достаточно электричества; кроме того, бывали ведь дни и без солнца.
      Имелись также ветровые генераторы, но и ветер тоже дул не всегда. Бригада существовала в режиме постоянного энергетического голодания, она отчаянно нуждалась в энергии и повсюду ее выискивала. Целый арсенал батарей, машины, фургоны, автобусы, орнитоптеры, компьютеры, радиопередатчики, аппаратура — все это сосало энергию с неумолимой жадностью, присущей машинам. В отношении энергии бригада постоянно была в убытке, ей постоянно приходилось покорно приползать обратно к цивилизации, чтобы подзарядить свой грузовик аккумуляторов от какой-нибудь муниципальной сети.
      Энергию еще можно где-нибудь выпросить или купить. Но невозможно одним ударом решить вопрос насчет абсолютной потребности в воде. Воду нельзя превратить в порошок или брикетик, нельзя прожить на виртуальной воде или каком-нибудь водозаменителе. Вода была вещью очень реальной и очень тяжелой и создавала кучу проблем. Порой бригада собирала дождевую воду, но даже в дождливые годы в Западном Техасе никогда не выпадало слишком много осадков. И даже когда им удавалось собрать дождевую воду, при переброске лагеря они не могли взять с собой слишком много, — а преследуя грозовые фронты, лагерь постоянно перемещался с места на место.
      Все было очень просто: если хочешь успеть сделать как можно больше, пей как можно меньше.
      Теперь Алекс начал понимать, почему Сарыч и Марта лежали, распростершись в своих шезлонгах под навесом, оцепенелые, как ящерицы, в то время как их глаза и уши летали за них в воздухе: пот ведь тоже вода. Цивилизация в Западном Техасе вымерла — она была мертва, как аризонское племя индейцев анасази, живших в скальных пещерах, — и все потому, что здесь просто не было достаточно воды и больше не существовало легких способов ее раздобыть.
      Перестав спорить, Алекс последовал примеру Сарыча и Марты, засовывавших в рот полоски вяленой оленины. От вяленого мяса слюна потекла ручьем. Иногда Алексу удавалось забыть о жажде на целых десять минут. Сарыч с Мартой обещали ему несколько освежающих глотков каждые полчаса.
      Восточный ветер улегся. Смарт-трос воздушного змея, вначале туго натянутый, теперь висел в небе вяло покачивавшейся дугой. Всякое движение в воздухе угасло, сменившись плотным, студенистым безмолвием, убийственной тишиной, выпаривавшей пот и жир из плоти. Раскаты дальнего грома на западе раздавались все громче и настойчивее, словно где-то сразу за горизонтом неумело разрушали какое-то здание, но неестественное спокойствие в окрестностях аэродромного фургона казалось столь же прочным и нерушимым, как удушливый воздух банковского подвала.
      Алекс сидел со скрещенными ногами на блистерном мате, механически жуя клочок вяленой оленины и втирая пот со лба в волосы. По мере того как жара, и жажда, и напряжение нарастали все больше, бумажный комбинезон становилось все труднее переносить. Его белая пластифицированная блестящая оболочка, похожая на материал сумочек, в каких продают свежеиспеченный хлеб, действительно немного спасала от жары — костюм был продуман и взаправду работал. Но в конечном счете оказывалось, что он работал недостаточно хорошо. По Алексову позвоночнику стекали струйки пота, ягодицы мерзко липли к штанам, и каждый раз, когда он нагибался вперед, комбинезон туго натягивался на лопатках. Вдобавок ко всему этот костюм был самым шумным из всего, что ему доводилось носить до сих пор: в окружавшей фургон напряженной тишине каждое его движение сопровождалось громким шелестом, словно он копался в мусорной корзине, по локоть запустив в нее руки.
      Поднявшись с места, Алекс до пояса расстегнул «молнию», стащил с себя верхнюю часть комбинезона и небрежно повязал болтающиеся белые бумажные рукава вокруг талии. Теперь он выглядел действительно ужасно: мертвенно-белый, с выступающими костями, весь покрытый красными пятнами от жары, обливающийся потом. Однако смотреть на него было некому — двое его компаньонов полностью ушли в виртуальный мир и тихо лежали в шезлонгах, что-то бормоча в свои микрофоны.
      Алекс вышел из-под навеса и двинулся в обход фургона; пот ручейками стекал по его ногам.
      Ему открылась изумительная картина западного неба.
      Алексу уже приходилось видеть опасные погодные явления. Он вырос в Хьюстоне, в лихорадочном климате Мексиканского залива, и видел десятки гроз и техасских «синих северяков» . В возрасте двенадцати лет он даже перенес довольно жестокий ураган, краем задевший их семейный особняк в Хьюстоне.
      Но чудовище, которое он наблюдал сейчас, было явлением природы совсем другого порядка. Надвигавшийся фронт грозовых облаков напоминал горный хребет. Он был местами пронзительно-белым, местами тускло-сизым, здесь и там виднелись прожилки полускрытых масс зловещего зеленоватого цвета, фактурой напоминавших створоженное молоко. Он был бесконечным, и громыхающим, и колонноподобным, и вздымающимся вверх; он рос на глазах стремительным взрывом.
      И он катился по направлению к нему.
      Башня кучевых пробила шапку. Она пробила ее сразу и полностью, как фейерверк разрывает дешевую картонную упаковку. Мощные, скругленные на конце мстительные потоки перегретого пара ударили в вышележащий воздушный слой, словно огромные, замедленно двигающиеся кулаки; десятки вздымающихся вверх капустных кочанов выглядели твердыми и плотными, как белые мраморные глыбы. И на самом верху их восходящего движения — Алексу пришлось откинуть назад голову, чтобы увидеть это, — водяные пары плеснули в дно стратосферы.
      Алекс стоял, крепко расставив ноги в своих пластмассово-бумажных сандалиях, и наблюдал, как грозовой фронт разбухает перед его глазами. Растущую башню венчал округлый купол, распухающий пузырь пара размером с небольшой город, и он на глазах пытался прорваться сквозь этот второй барьер, в верхние слои атмосферы. Он тяжело налегал на стратосферное дно, но, как ни удивительно, его все время отбрасывало назад. Вершина башни сминалась и расплющивалась, растекаясь в стороны длинными уплощенными ледяными перьями. По мере того как верхушка грозового облака продолжала уплотняться и распухать, загораживая солнечный свет, ее мощные, клубящиеся, стремящиеся вверх стены далеко внизу накрывал зловещий сумрак.
      Это была наковальня грозовой тучи. Она нависала посреди голубого техасского неба, черная, сверхтяжелая, угрожающая. У обычного воздуха не было никаких шансов удержать в себе подобного монстра.
      Молния скользнула по туче снизу вверх, пронзив ее насквозь. Вначале пробежала одна тонкая, нервно потрескивающая змейка сумасшедшей яркости; затем — одна, две, три стремительные, мощные струи электрического ада сверкнули в зеленоватых глубинах грозового облака огненным отблеском.
      Алекс поспешил вновь обогнуть фургон. Раздавшийся удар грома был очень сильным.
      Сарыч стянул с себя очки и наушники, оставив их болтаться эластичной путаницей у себя на шее.
      — Становится громко! — произнес он радостно.
      — Становится много, — ответил Алекс. Сарыч, ухмыляясь, поднялся на ноги.
      — В нашу сторону идет шквальный фронт, скоро здесь будет много пыли. Надо достать маски.
      Порывшись в картонной коробке, стоявшей в фургоне, он вытащил из стопки три гофрированные маски, закрывающие рот и нос. Маски были из ребристой пористой бумаги, с пластмассовыми носовыми щитками и эластичными лентами, удерживавшими их на голове. Марта, надев маску, аккуратно заправила волосы под завязанный узлом платок. Сарыч надежно запер двери и окна фургона, проверил, прочно ли стоят опоры навеса, и затянул потуже тесемку своей кепки с козырьком. Затем снова запустил свое оборудование, лег в шезлонг и задвигал пальцами.
      Мелкие птицы в окрестностях холма начали передвигаться к западу, то выныривая из кустарника, то прячась обратно в поисках укрытия.