Бич небесный

      — Джейни, я не так уж много знаю насчет струйных течений, но я знаю одно: струйные течения не заворачивают под такими углами.
      — Ну, возможно, оно на самом деле не заворачивает, просто так кажется отсюда, под нашим углом зрения…
      — Черта с два! Еще как заворачивает. Джейни, мне в эти камеры видно гораздо лучше, чем тебе, и чем бы ни была эта штука, она спускается вниз. Она спускается прямо на нас и скоро соприкоснется с землей…
      — Отлично! Продолжай снимать!
      — Я думаю, нам лучше убираться с этого места. Его голос звучал хрипло.
      — Нет, черт подери! Это оно! Ну разумеется! Разумеется! Джерри ведь как раз и искал, что может быть постоянным источником энергии для эф-шесть, а это струйное течение — это же перманентная энергия! Оно огибает всю планету, в нем семь километров толщины, оно на пятьдесят градусов ниже нуля и делает двести кликов в час. Господи, струйное течение! Да, если струйное течение спускается сюда из стратосферы, то все сходится!
      Она схватилась за наушники.
      — Джейни, эта штука убьет нас! Мы оба здесь умрем!
      — Заткнись и продолжай снимать.
      Мимо них промчался откуда-то взявшийся, отличавшийся особенной глупостью робот-грузовик, давя и калеча дюжины скачущих перед ним кроликов. Оставшиеся разбегались во всех направлениях, как блохи с раскаленной плиты.
      — Здесь Джейн с «Чарли»! — прокричала она. — У нас массированный прорыв! Даю координаты…
      Повышая голос, она принялась зачитывать их.
      С неба обрушилась лавина леденящего воздуха. Стратосфера находилась над ними в десяти километрах. Даже на скорости двухсот кликов в час струйному течению понадобилось добрых четыре минуты, чтобы добраться до земли.
      Все началось с того, что небо лопнуло вдоль длинного, опушенного, колючего шва. Затем, может быть, секунд через девяносто, мощный и плотный поток воздуха ударился в теплый слой в верхней атмосфере. Произошел грандиозный беззвучный взрыв, и во все стороны брызнули сгустки снежно-белых ледяных облаков. Они коснулись солнца, и в несколько мгновений стало ощутимо темнее.
      Поток пропахал вскипающие облака, словно пуля, проходящая сквозь яблоко, и врезался во вторую термопаузу. Произошел новый фантастически мощный взрыв. На уровне земли по-прежнему не было ни ветерка, но потом до них донесся звук первого атмосферного взрыва: катастрофический раскат грома, который все длился и длился, не меняя тона и не затихая. Стоявший у дороги тополь без видимой причины сотрясся от кроны до корней, столь яростно, что с него облетели все листья.
      После второго взрыва во всех направлениях разлетелись уже настоящие, отчетливо видимые водовороты стремительного, леденящего, клубящегося воздуха — завихряющиеся воздушные воронки размером с небольшой город.
      Бросив последний короткий взгляд вверх, Джейн успела увидеть ядро, стержень падающего на нее струйного течения: оно было прозрачным, холодным, бездонным и смертельным. Сквозь него были видны звезды.
      А потом течение ударило в живую землю в каких-нибудь трех километрах от них. Земля в мучениях вздыбилась, и дюжины толстых комковатых змей грязи разом взвились к небу. Чтобы не оглохнуть, Джейн втиснула голову в защитный шлемофон, но звук, производимый Ф-6, далеко превосходил «поезд». Это было мощное акустическое оружие, проникавшее сквозь все ее тело и разрушавшее его изнутри. Это был больше, чем звук, — это был чистый шок, ужасный, невыносимый, смертельный.
      Она принялась бороться с машиной, пытаясь заставить «Чарли» развернуться и спасаться бегством, но тщетно: машина оставалась стоять на месте, словно оглушенная. Из взметнувшихся к небу колонн земли выхлестнула молния, не сравнимая ни с одной молнией, что она видела когда-либо в жизни. Это была молния земли, молния камня. Она была мощной, извилистой и горизонтальной и походила на залп летящих, вращающихся свастик. Огромный летящий комплекс извилистых молний пронесся над самыми их головами и рассыпался на гигантские, пылающие и искрящиеся куски.
      Машина наконец тронулась, Джейн развернулась и бросилась прочь.
      День пропал. Вокруг был непроглядно-черный ад, мгновенная геенна. Водоворот грязи распростерся по всему небу, они были погребены заживо под гигантским, расползающимся в стороны плато вопящей, грохочущей земли. Воздух наполовину состоял из грязи. Обезумевшая земля позабыла разницу между воздухом и почвой; отныне и навеки почва и воздух обречены были быть одним и тем же. Черная каша шквального ветра повисла у них над головами, она была повсюду вокруг них.
      А где-то далеко, на самом краю всего этого — на самой дальней, стремительно несущейся прочь границе, там, где на горизонте еще просачивался жидкий, блеклый свет, — сыпались смерчи. Смерчи были повсюду вокруг, дюжины смерчей, корона смерчей, ореол смерчей! Ф-1, Ф-2, Ф-3 — эксцентричные, вязкие. Смерчи, вытянутые как бейсбольные мячи. Смерчи, которые кидались в стороны, словно плюющиеся ядом мамбы. Ф-6 разбросал вокруг себя смерчи одним щедрым движением — смерчи, которые он сам мгновенно создал из ничего и швырнул на землю. Хоровод дьяволов, вставших в круг вдоль кромки его пляски смерти.
      «Чарли» несся так, как никогда не носился прежде. Они стремились к востоку по окутанной тьмой дороге; сложносуставчатые колеса автомобиля едва касались земли. Джейн взглянула на Алекса — он по-прежнему не отрывался от окуляров камер. Он все еще снимал — снимал все, что мог. Сейчас камеры были развернуты назад, и он глядел в сторону, противоположную их движению.
      Затем внезапно Алекс сорвал с лица очки, резко согнулся и обхватил обеими руками голову.
      «Что он там такое увидел?» промелькнуло в голове у Джейн, и в следующее мгновение машина попросту поднялась в воздух. «Чарли» в буквальном смысле летел! Не иллюзия. Не моделирование. Не галлюцинация. Правда!
      Они летели по воздуху, метрах, наверное, в десяти над дорогой. Они летели вместе с арктически ледяным порывом стратосферного ветра, который ударил в их машину и смахнул ее с поверхности земли, как бумажный стаканчик, и теперь нес ее в себе, словно вмороженную в сверхзвуковой поток черного льда.
      Джейн охватил холодный экзистенциальный ужас, когда она поняла, что они по-прежнему остаются в воздухе, не опускаясь на землю. Мимо них спокойно и явственно различимо летели различные предметы. Предметы? Да, предметы — самые разнообразные. Дорожные знаки. Кусты. Большие корявые обломки дерева. Куры, с которых содрало половину перьев. Корова. Корова была живая, и это было самое странное во всей картине. Корова была жива и цела, и тем не менее это была корова, летящая по воздуху. Джейн смотрела на летающую корову! Голштинской породы. Крупная, откормленная, ухоженная голштинская корова из какого-то стойла, со смарт-ошейником на шее. Она выглядела так, словно пыталась плыть, — она перебирала в ледяном воздухе огромными неловкими ногами, потом на секунду останавливалась с удивленным выражением на морде и начинала снова.
      Потом корову ударило о дерево, она превратилась в мертвый расплющенный кусок мяса и мгновенно осталась далеко позади.
      А потом об дерево ударило «Чарли» — это было уже другое дерево. И пневмоподушка системы безопасности раскрылась, очень сильно ударив Джейн прямо по лицу.
      Когда она пришла в чувство, Алекс вел машину или пытался это делать. Все вокруг было угольно-черным, небо разрывали гигантские всполохи молний. Как ни удивительно, но защитный шлемофон все еще был у нее на голове. Она лежала, распластавшись на пассажирском сиденье, вся мокрая от пота.
      Они ехали через какой-то маленький городок — он на мгновение вспыхивал и гас снова, затопляемый ослепительными вспышками разрывающих небо молний. Шум вокруг был чрезвычайно сильным, но в ее шлемофоне стояла мертвая тишина. Перед ней был безмолвный город-призрак, переживавший беззвучную бомбардировку. Его просто сдувало, разносило ветром на куски. Стены вдавливались внутрь и разваливались, крыши одна за другой проседали. Ветер работал не один — он привел с собой своих друзей. Множество вещей снарядами и шрапнелью наугад обстреливали город, сметая все, что торчало над поверхностью земли, все, что оказывало сопротивление; вещи летели, и крутили, и ломали, и взрывали. Старинные телефонные столбы, стоявшие еще с тех времен, когда не было беспроводной связи, ломало пополам, вздымало в воздух и швыряло, пронзая ими стены многоэтажных зданий с неестественной легкостью, будто кто-то втыкал хлебные палочки в большие куски тофу .
      Все неслось по воздуху, словно город превратился в густую перепрелую солому, поднятую ветром с полей. Летело белье, летели светофоры, велосипеды, собачьи будки. Листы жести, извивающиеся, крутящиеся и складывающиеся пополам, как огромные сверкающие листы бумаги. Горы сучьев, облака листвы. Спутниковые «тарелки», ветвистые пустотелые радио- и телефонные антенны. Городская водонапорная башня упала и лопнула, словно огромное металлическое яйцо. Грязь. Грязь повсюду. Внезапные подлые грязевые залпы, как из пескоструйного аппарата. Грязь проникала под кожу, словно чернила с татуировальной иглы. Грязь и град, и вода, насыщенная грязью, и вода в виде капель, бивших больно, как градины.
      Лицо Алекса прочерчивали две струйки черноты, и Джейн с запозданием поняла, что это кровь, текущая у него из носа. Ее нос был тоже разбит — столкновение с деревом не прошло даром.
      Алекс вел машину по главной улице городка — по правде говоря, довольно медленно и неуклюже, и уделяя мучительное внимание мелочам. Повсюду вокруг валялись перевернутые вверх дном машины, как будто какой-то ребенок-великан развлекся здесь, распинав ногами черепаший кортеж.
      Довольно крупное кирпичное здание грациозно уступило натиску ветра, мягко рассыпавшись поперек улицы, словно костяшки домино, как раз когда они проезжали мимо. Находившиеся внутри объекты тут же сорвались в полет, подобно стае выпущенных на свободу голубей, и над его развороченной утробой взвились громадные фонтаны потрескивающего электрического пламени из разорванных кабелей.
      Оказавшись за чертой города, они вновь набрали скорость. Голова Джейн начала сильно болеть, внезапно она обрела полное сознание и окончательно пришла в себя. В ту же минуту она подобралась к установке связи, прижала к губам микрофон, обхватив его обеими руками, и принялась кричать в него. Вряд ли она могла слышать саму себя, и вряд ли была хоть какая-то возможность, что ее слышит кто-нибудь из бригады. Она просто свидетельствовала. Она свидетельствовала все, что творилось вокруг, и собиралась свидетельствовать до тех пор, пока могла.
      Они въехали в какой-то лес и тут же пожалели об этом. «Чарли» принялся перепрыгивать через наваленные поперек дороги деревья, и по тому, как его колеса всякий раз скрежетали, встречаясь с бетонным покрытием, Джейн понимала, что это не приносит большой пользы машине. «Чарли» был серьезно поврежден, но насколько серьезно — она не знала.
      Деревья яростно мотали кронами у обочины дороги, словно процессия проклятых душ, отчаянно пытающихся застопить машину. Новый всполох гигантской молнии, перекинувшейся дугой между двумя тучами, озарил зенит и осветил заодно и Ф-1, который брел по лесу в одном направлении с ними, в каких-нибудь пятидесяти метрах от дороги. Смерч молол себе потихоньку, вращаясь, словно черный конус из мокрой резины, и методично выплевывая в стороны салат из пережеванной древесины. Она видела его еще три раза, во время вспышек молний; потом он, виляя, скрылся из виду.
      Когда они выехали из леса, на них тут же набросился неистовый порыв ветра и чуть не унес с собой. «Чарли» взмыл в воздух, как попавшаяся на удочку рыба, но каким-то образом умудрился отпрыгнуть, накренившись и яростно лягая колесами потоки ветра. Это был совершенно необычный маневр, порожденный какой-то подпрограммой в недрах машины; Джейн никогда ничего подобного не видела. Так она и сказала в микрофон — просто чтобы что-нибудь сказать. Потом она опустила глаза на свой подсвеченный браслет.
      Было шестнадцатое июня, два часа тринадцать минут пополудни.
      Потом еще один, более сильный порыв ударил им в борт, и «Чарли» перевернуло полностью. Он перекатился через крышу и снова вспрыгнул на колеса. Потом снова перекатился и вспрыгнул и еще один, третий раз перекатился и вспрыгнул, вертясь в смертельных объятиях урагана, словно мастер айкидо. А потом «Чарли» все же врезался, очень сильно, разбив вдребезги ходовую часть о какой-то особенно неподатливый ствол дерева. И на этом все его маневры закончились.
      Джейн не потеряла сознания. Пневмоподушки снова сработали, но без того взрыва энтузиазма, как в прошлый раз. По резкому запаху озона и непрекращающемуся жужжанию она поняла, что сверхпроводники тоже накрылись.
      Алекс схватил ее за плечо — сверху, поскольку они теперь висели в своих креслах на боку, подпертые древесным стволом, — и что-то закричал ей, но она, разумеется, не смогла расслышать ни слова. Он потряс ее и прокричал вновь, потом тряхнул своей мокрой от дождя головой, вылез наружу через люк в крыше и пропал во мраке.
      Джейн надеялась, что он имеет хоть какое-то расплывчатое представление о том, что делает. Сама она чувствовала себя слишком слабой и усталой, и у нее не было совершенно никакого желания покидать машину. Джейн часто представляла себе, что умирает в разбитом автомобиле преследования, и это казалось ей относительно мирной и естественной смертью. В любом случае, это было более приятно и достойно, чем брести, спотыкаясь, по лесу среди жесточайшего урагана, ища каких-то новых способов быть убитой.
      Она продолжала говорить. Она стерла кровь, натекшую на верхнюю губу, и продолжала говорить. Ей никто не отвечал, но она продолжала. Сверхпроводник «Чарли» исторг из себя последние шипящие вольты, и вся бортовая аппаратура вырубилась. Радиопередатчик, впрочем, продолжал работать — у него была собственная батарея. И Джейн не замолкала.
      Через полчаса Алекс появился вновь. Ветер начал немного ослабевать, делая судорожные передышки, долгие стеклянные секунды неестественного покоя посреди рева урагана. Кроме того, было уже не так темно — на западе показался ободок подводного зеленоватого света. Ф-6 смещался к востоку. Ф-6 уходил от них.
      И, очевидно, цивилизация была не так уж отчаянно далеко, как казалось с покосившегося сиденья их разбитой машины, поскольку Алекс, к ее изумлению, принес с собой махровое детское полотенце в виде капюшона, упаковку пива в биоразлагаемых банках и полбуханки хлеба.
      Она попыталась заговорить с ним, перекрикивая непрерывные громовые раскаты и ловя секунды затишья, но он покачал головой и похлопал себя по уху. Он оглох. Возможно, он был глух с самого первого мгновения, когда разразился Ф-6.
      «Возможно, — подумала она, — он останется теперь глухим навсегда».
      Хуже того, он казался совершенно безумным. Его лицо было залито дождем, и тем не менее оно было черным от грязи — это была не грязь, налипшая на кожу, а грязь, втатуированная в кожу. Его лицо было сплошь исколото летящими на огромной скорости частицами земли.
      Он предложил ей банку пива. Джейн не могла бы придумать ничего, чего ей хотелось бы в этот момент меньше, чем пива, — тем более этого продукта дешевой оклахомской микропивоварни под названием «Оклахомское XX», — однако от потрясения у нее совершенно пересохло в горле. Поэтому она чуть-чуть выпила. Затем вытерла свое залитое кровью лицо полотенцем, что оказалось гораздо более болезненной процедурой, чем она предполагала.
      Алекс снова куда-то исчез — ушел на охоту, в это непроглядно-черное месиво деревьев снаружи. Что он мог там искать? Зонтик? Галоши? Кредитную карточку и работающую факс-машину? Что?
      Не прошло и двух минут после этого, как появился Лео Малкэхи и спас ее.
      Лео прибыл в стареньком пыхтящем восьмиколеснике, который когда-то использовали техасские рейнджеры для подавления беспорядков, с облупленной «одинокой звездой» на черной керамической броне. Каким чертом могло занести рейнджерский автомобиль в такую даль от зоны техасской юрисдикции, было для Джейн настоящей загадкой, но управлять этой штуковиной было делом очень непростым, и Лео сидел в крошечном кресле водителя, нацепив головную гарнитуру, погруженный в просматривание каких-то виртуальных блоков. Джейн примостилась сзади, обмякнув в узеньком шатком креслице и дрожа с головы до ног. Внимание Лео было полностью поглощено нелегкой задачей вести машину.
      Они проехали, может быть, километров десять. Это была ужасная поездка, машину бросало во все стороны, полдюжины раз приходилось притормаживать, объезжая наваленные друг на друга деревья или проламываясь насквозь. Затем Лео завел машину по мокрому бетонному скату в подземный гараж. Стальная дверь, скользнув, защелкнулась за ними, словно переходный шлюз на космическом корабле, и поток воющего ветра резко оборвался. Включились флюоресцентные лампы.
      Они находились в погодном убежище.
      Убежище было частным, но весьма вместительным. Они спустились в него из гаража по лестнице — восхитительное место, по виду настоящий подземный особняк. Под ногами толстые ковры, на стенах картины маслом, продуманное освещение плюс здоровенный сверхпроводниковый аккумулятор, скрывавшийся где-то в недрах и снабжавший все эти лампы энергией. Снаружи по-прежнему бесновался ад, но они словно запечатали себя в огромной, выстланной деньгами ячейке оклахомского банка.
      Лео зашел в маленькую выложенную кафелем душевую, совмещенную с туалетом, открыл дверцы шкафчика у себя над головой и протянул ей толстое, канареечно-желтого цвета полотенце. Потом, спохватившись, вытащил из ушей пенорезиновые затычки и пригладил свою взъерошенную шевелюру.
      — Ну что ж, Хуанита, — сказал он ей, улыбаясь. — Джейни… Вот мы и встретились наконец, Джейн!
      Джейн провела рукой по лицу и волосам — грязные. Из носа все еще шла кровь. Было просто жалко пачкать кровью такое красивое, толстое, сухое полотенце.
      — Как ты нашел меня там, снаружи?
      — Услышал твой сигнал бедствия. Я с трудом отважился выйти наружу, но тут наступило затишье, а ты была так близко к убежищу… Ну и вот, — Лео улыбнулся, — мы оба здесь, целы и невредимы, так что риск был в конечном счете оправдан.
      — Мой брат остался наверху.
      — Да, — кивнул Лео, — это я тоже понял. Очень жаль, что твоему брату — его зовут Алекс, не так ли? — не хватило мудрости остаться в машине. Когда все это уляжется, мы, возможно, сделаем попытку отыскать малыша Алекса. Что скажешь?
      — Но почему ты не хочешь спасти его прямо сейчас?
      — Джейн, я не метеоролог, но я в состоянии прочесть «сезамовский» отчет. Там, наверху, сейчас сущий ад. Мне очень жаль, но я не стану прочесывать несколько акров леса в поисках исчезнувшего мальчика, пока окружающий ландшафт кишит смерчами. Нам с тобой повезло, что мы вернулись сюда живыми.
      — Я поеду одна. Я умею водить такие машины.
      — Джейн, не создавай лишних проблем. Этот автомобиль мне не принадлежит.
      — Кому же он тогда принадлежит?
      — Он принадлежит группе. Видишь ли, я здесь не один. У меня здесь друзья. Друзья, которые с самого начала решительно не одобряли мысль о том, чтобы я вообще куда-нибудь ездил. Прошу, подумай об этом немножко, хорошо? Посмотри на это с моей точки зрения.
      Джейн примолкла. Но потом все-таки не сдержалась:
      — Но жизнь моего брата!
      — А также и моего, — жестко сказал Лео. — Ты знаешь, сколько людей уже погибло там, в этом кошмаре?
      Пять городов стерты с лица земли, и эф-шесть двигается прямо на Оклахома-Сити! Сегодня умрут десятки тысяч людей, кроме этого одного человека, которого тебе случайно довелось знать близко! Там, наверху, настоящая мясорубка, и я не хочу принимать в ней участие! Возьми себя в руки.
      Он открыл стенной шкаф.
      — Вот, смотри, здесь халаты. Снимай с себя эту мокрую бумагу, Джейн, и постарайся успокоиться. Ты сейчас в штормовом бункере, именно там, где должны находиться во время бури все разумные люди. И пока что мы останемся здесь! Мы больше не станем выходить наружу.
      Лео закрыл за собой дверь ванной. Оставшись одна, Джейн начала непроизвольно трястись. Она взглянула на себя в зеркало и похолодела при виде собственного лица: зрелище было ужасным. Это было лицо умалишенной, окровавленный лик горгоны.
      Она открыла кран. Показалась тоненькая струйка воды, с затхлым запахом и чрезвычайно хлорированной. В Оклахоме, если ты богат, ты можешь высверлить себе в земле большую пещеру и устроить в ней дворец, но это еще не значит, что там будет хорошая вода. Она закупорила раковину пробкой и быстро сполоснула лицо. Затем вылила пригоршню воды себе на волосы — с ее головы в раковину стекло примерно с килограмм оклахомской рыже-коричневой почвы. Ее бумажный комбинезон был весь перемазан грязью; она выбралась из него, положила в раковину и налила сверху немного воды. Потом вымыла над ним руки и запястья, вытащила комбинезон обратно, вытерла его полотенцем — и бумажный костюм оказался вполне чистым. Он высох за считанные минуты. Старая добрая бумага! Джейн снова влезла в комбинезон и застегнула «молнию».
      Она открыла дверь ванной. Откуда-то издалека, с того конца наклонного коридора, слышались голоса. Джейн затопала вниз но коридору в своих охотничьих ботинках.
      — Лео?
      — Я здесь.
      Он вручил ей кружку с чем-то горячим: cafй con leche. Кофе был великолепен и более чем уместен.
      — Лео, скажи ради бога, что ты делаешь в этом месте?
      — Интересный вопрос, — признал Лео. — Разумеется, это не случайное совпадение.
      — Почему-то я так и подумала.
      — Даже у самой черной тучи есть желтая подбивка, — высказался Лео с осторожной улыбкой.
      Он привел ее в сводчатую, как бомбоубежище, пещеру. В одной ее части находилось нечто вроде партера — углубление, где было оборудовано место для сидения и разговоров, с низкими, мягкими кожаными диванчиками. Стены были покрыты керамической штукатуркой, а крыша представляла собой толстый ударопрочный керамический купол, словно внутренняя часть яйца птицы Рух. С верхушки купола на цепи свисала медная люстра. Она слегка покачивалась.
      Это был медиацентр с парой включенных без звука телевизоров, старинным палисандровым баром и разбросанными повсюду низенькими скамеечками, медными, обтянутыми отделанной бело-бурым мехом воловьей кожей. Здесь была пара ремингтоновских бронзовых статуэток, изображавших усатых ковбоев в седле, проделывающих маловероятные и смертельные для лошади трюки, а на стене висели две устрашающие винтовки времен колонизации Америки с восьмигранным стволом.
      В убежище находилось восемь человек, включая Лео. Две женщины и семеро мужчин. Из мужчин двое играли в шахматы ониксовыми мексиканскими фигурками в дальнем конце партера; еще один осторожно манипулировал воющим широкополосным сканером, подключенным к антенне. Остальные четверо сидели за кофейным столиком, играя в некую бестолковую карточную игру — то ли пинокль, то ли покер, — и угощались разогретыми в микроволновке закусками, расставленными на красном лакированном подносе.
      — Итак, вот и она, — провозгласил Лео. — Позвольте представить: Джейн Унгер!
      Все подняли головы, на лицах было написано легкое любопытство. Никто ничего не сказал. Джейн отхлебнула теплый кофе, держа кружку между ладонями.
      — Прошу меня извинить, что никого тебе не представляю, сказал ей Лео.
      — Знаешь, Лео, что было бы лучше всего? — мягко проговорил один из шахматистов, глядя на него поверх очков без оправы. — Лучше всего было бы, если бы ты отвез мисс Унгер обратно туда, где ты ее подобрал.
      — Всему свое время, — ответил Лео, поворачиваясь к телевизору. — Бог мой, вы только посмотрите на этот хаос!
      Его голос прозвучал настолько тускло и невыразительно, что Джейн была несколько обескуражена. Она поставила кружку с кофе на столик. Лео взглянул на нее; она снова взяла кружку.
      — Он тут почти сровнял с землей Эль-Рино, — весело заметил второй шахматист. — И надо сказать, съемка чертовски неплохая!
      — Как там, ту радиовышку под Вудвардом еще не взломали? — спросил Лео.
      — Уже готово. Накрылась минуты три назад. Отличный взлом, Лео, добротный. Видно, что поработали профессионалы.
      — Замечательно, — отозвался Лео. — Просто великолепно. Итак, Джейн, чего бы тебе хотелось? Может быть, пару фаршированных блинчиков в горчичном соусе? Тебе ведь нравится тайская кухня, если не ошибаюсь? Кажется, у нас было что-то тайское в холодильнике…
      Он взял ее за локоть и повел к открытой кухоньке тут же рядом. Джейн высвободила руку.
      — Чем ты здесь занимаешься, черт подери?
      Лео улыбнулся.
      — Объяснить покороче или подлиннее?
      — Покороче, и поторопись.
      — Ну-с, — произнес Лео, — если вкратце, нас с моими друзьями очень интересуют мертвые точки. Здесь находится очень крупная мертвая точка, и поэтому мы здесь. Мы поместили себя сюда совершенно обдуманно, так же как и ты с твоей бригадой, — поскольку мы знали, что этот район будет зоной катастрофы, эпицентром урагана, предсказанного моим братом.
      — Да, Лео, я должен признать, что твой брат оказался прав, — заметил второй шахматист, в голосе которого звучало нечто похожее на действительную благодарность. — Честно говоря, лично я имел серьезнейшие сомнения относительно существования какого-либо так называемого эф-шесть. Мне это казалось просто бредовой выдумкой, возможно, не без дальнего прицела… Но, Лео, сейчас я не могу этого не признать!
      Шахматист выпрямился за своим столиком и поднял вверх палец.
      — Твой брат действительно настоящий подарок. Вон, только взгляни на этот репортаж! Катастрофа просто первоклассная!
      Он оживленно показал на телевизор.
      — Благодарю, — отозвался Лео. — Видишь ли, Джейн, в Америке есть множество мест, где люди не могут больше жить, но это не относится к нашим средствам коммуникации. Машины есть в буквальном смысле повсюду: в Соединенных Штатах — даже на Аляске! — не осталось ни одного квадратного метра поверхности, который не прослеживался бы со спутников, не входил бы в зону радионавигационной триангуляции, не обслуживался бы сотовой сетью, был бы вне охвата сетевых сайтов или беспроводного кабельного телевидения… «Беспроводное кабельное телевидение» — какой идиотский оксюморон, не правда ли? Лео покачал головой.
      — Насколько извращенным должно быть общество, чтобы изобрести подобную терминологию!
      На мгновение он погрузился в свои мысли, но потом встряхнулся.
      — Да, Джейн, за исключением этого места и этого момента! На одно сияющее мгновение все это не относится к месту, которое нас окружает! Поскольку мы находимся внутри эф-шесть — зоны наиболее интенсивного, всеохватывающего, полномасштабного опустошения, какое только переживала национальная коммуникационная инфраструктура за все прошедшие годы! Это больше, чем ураган. Больше, чем землетрясение. Гораздо больше, чем любой поджог или диверсия, поскольку поджоги и диверсии в таких масштабах были бы слишком рискованным занятием и требовали бы слишком больших усилий. И вот мы здесь, видишь? В тишине! И никто не может нас подслушать! Никто не может увидеть нас на мониторе! Ни единая душа!
      — Так вот как вы узнали, что я неподалеку? Сумели услышать мой сигнал бедствия? Потому что вы олень внимательно следили за всеми передачами, да?
      — Именно, именно так! Мы прослушиваем весь спектр — надеясь и рассчитывая услышать абсолютную тишину. К счастью, мы располагаем ресурсами, чтобы немного поспособствовать своему проекту — снять несколько наиболее важных антенн, взорвать несколько наиболее крепких вышек и тому подобное. Потому что, бог свидетель, эти чертовы ремонтники очень скоро снова вернутся сюда во всей своей силе и славе, со своей аварийной сотовой службой и аварийными радиопередатчиками; сюда припрутся даже эти идиоты-радиолюбители со своей треклятой любительской аппаратурой, собранной в каких-нибудь радиобудках и чуть ли не в сортирах, помоги нам Господь! Но сейчас у нас ненадолго воцарилась великолепная, совершенная тишина, и в этот момент возможно все! Все, что угодно, — даже свобода.
      Кто-то вяло похлопал в ладоши. Джейн отхлебнула кофе.
      — Зачем вам нужно столько тишины?
      — Ты знаешь, что такое «электронный пароль»?
      — Ну да. Это когда, например, правительство надевает электронные браслеты на условно освобожденных. С устройством слежения и вмонтированным передатчиком. Собственно, мой бригадный браслет представляет собой что-то в этом роде. — Она показала свое запястье.
      — Вот именно. И мы все здесь тоже носим сходные устройства.
      Она была поражена.
      — Вы все выпущены под пароль?
      — Не так, как это бывает обычно. Наши браслеты — особого рода, гораздо более изощренные. Более правильно было бы сказать, что мои друзья и я связаны узами. Мы все дали слово, которое нас связывает. Мы тоже принадлежим к своего рода бригаде — бригаде людей, связанных круговой порукой.
      — Прошу прощения, — произнес человек, сидевший возле широкополосного сканера.
      Это был крупный, плотный мужчина средних лет с короткой стрижкой ежиком.
      — Могу я поближе посмотреть на ваше устройство?
      — На мой бригадный браслет?
      — Совершенно верно, мэм.
      Джейн отстегнула его и протянула незнакомцу.
      — Благодарю.
      Человек поднялся, внимательно рассмотрел браслет Джейн и отошел к кухне. Аккуратно положив браслет возле раковины, он открыл кухонный шкафчик, быстро вытащил из него молоток для отбивания мяса и принялся дробить браслет сильными ударами.
      — Зачем вы делаете это? — воскликнула Джейн.
      — Мы живем в большом мире, — отвечал Лео между точными, размеренными ударами молотка своего друга. — Это старый мир, и это очень печальный и испорченный мир… И мы — все, кто сидит в этой комнате, — без всяких сомнений, принадлежим этому миру, Джейн. Мы весьма мирская компания!
      Радист тщательно промыл разбитый браслет Джейн водой из раковины.
      — В свое время мы сделали кое-что для этого мира, — продолжал Лео. — Но невозможно приобрести подобную власть, не беря на себя определенную ответственность. Власть не приходит без некоторых обязательств, без некоторых счетов, но которым приходится платить. Те, кто надел на нас эти браслеты… да, пожалуй, можно сказать, что мы сами добровольно надели их друг на друга, честно говоря… Эти браслеты служили для нас почетной эмблемой. Мы так и рассматривали их — как эмблемы. Как обеспечение надежности, нечто вроде морального страхования. Как талисманы безопасности! Но потом, по мере того как шли годы… они никогда не останавливаются, Джейн; время продолжает идти вперед, последствия нагромождаются на последствия…