— Да, сэр, я могу произвести это действие, но не по вашей команде. Я могу следовать распоряжениям только тех пассажиров, у которых имеется код допуска.
      — Понятно, — протянул Алекс. — Да, она была права насчет твоего интерфейса, парень. Ты ни к черту не годишься.
      Алекс обыскал машину, перегибаясь на своем сиденье в разные стороны, но не нашел ничего, что даже отдаленно напоминало бы обувь. Потом его взгляд упал на сотовый телефон, вделанный в приборную панель. Он поднял трубку, поколебался, держа палец на цифре «1», и наконец набрал вместо нее «4».
      Ему ответил женский голос.
      — Кэрол слушает.
      — Привет, Кэрол. Ты из бригады?
      — Ну, — ответила трубка. — А тебе что с того?
      — Ты в настоящее время не находишься в лагере на вершине холма, где-то неподалеку от двести восьмого шоссе в Западном Техасе?
      — Точно! Я здесь, — она засмеялась.
      — А тебя случайно нет среди людей, которые пытаются взгромоздить на треножник что-то вроде трупа животного?
      — Нет, парень, я в гаражной юрте, чиню корпус раздолбанной машины дорожной службы, но я знаю тех людей, о которых ты говоришь, если это тебе чем-то поможет.
      — Ты не могла бы попросить кого-нибудь из них принести мне пару ботинок? Восьмого размера?
      — А кто ты такой, черт побери?
      — Меня зовут Алехандро Унгер, я только что из Мексики, и мне нужна какая-нибудь обувь, чтобы я мог выйти из этой машины.
      Кэрол помолчала.
      — Подожди секундочку, Алекс, — проговорила она и дала отбой.
      Алекс уселся поудобнее на своем сиденье. Какое-то время посидев просто так, он снова потянулся к телефону и набрал номер informaciуn в Матаморос. Он запросил текущий псевдоним одного из своих наиболее частых партнеров и без труда связался с ним. Впрочем, ему пришлось поспешно повесить трубку посреди завязавшегося разговора, поскольку к машине приблизилась какая-то женщина.
      Это была негритянка, с короткими черными, заплетенными проволокой, косичками. Судя по широкому обветренному веселому лицу, ей было около тридцати пяти лет. На ней красовался бумажный комбинезон беженца, который кто-то пропустил через цветной принтер, достигнув поразительных результатов.
      Через открытую дверцу машины незнакомка протянула Алексу пару сандалий. Они представляли собой плоские подошвы из толстого темно-зеленого винила с широкими полосами белой эластичной материи, явно только что приклеенными поперек передней части.
      — Что это? — спросил Алекс. — Похоже на тапочки для душа.
      Женщина рассмеялась.
      — Ну, душ тебе бы не повредил, паренек! Надень их.
      Алекс кинул импровизированные сандалии на землю и сунул в них ноги. Сандалии были на два размера больше, чем надо, но более или менее соответствовали величине его ступней и, самое главное, не собирались сваливаться.
      — Неплохая работа за две минуты, Кэрол.
      — Спасибо, приятель! Учитывая, что вы с твоей сестричкой оба богаче самого Господа, можешь, не стесняясь, отстегнуть мне пару тысяч долларов.
      Кэрол скептически оглядела его.
      — Да, малыш, ты в точности такой, как говорила Джейн, и даже еще почище!
      Алекс не стал комментировать это замечание.
      — Хуанита сказала, что я должен оставаться с теми людьми вон там, пока она не вернется.
      — Тогда тебе лучше так и поступить, дружок… Только сделай им одолжение, держись от них с подветренной стороны.
      Кэрол повернулась и шагнула прочь от машины.
      — И еще: не лезь больше в наши телефоны, хорошо? Питер обычно очень нервничает, когда новички пользуются нашими телефонами.
      — Рад был познакомиться, — сказал Алекс. Кэрол, уходя, махнула ему на прощанье рукой. Алекс распростился с машиной и осторожно ступил на землю Западного Техаса. Узколистая трава прерии выглядела неопасной, но кроме нее скудную, засыпанную щебнем почву усеивали самые разнообразные мелкие сорняки — пугающего вида, с проволочно-жесткими стеблями, сплошь покрытые шипами, цепкими усиками и ядовитыми колючками, вызывающими сыпь.
      Мелкими осторожными шажками Алекс приблизился к группе возле треножника.
      Людей было четверо: двое мужчин в охотничьих куртках с длинными рукавами и две суровые женщины в заляпанных кровью бумажных комбинезонах и охотничьих ботинках. Один из мужчин был в очках, и за его спиной висела электрическая винтовка. Все они носили браслеты-пропуски. Перед ними висел труп оленя-самца с бархатными рогами, привязанный за шею к блоку на перекрестье трех длинных вигвамных шестов.
      – їQuй pasa? — спросил Алекс.
      — Да вот Бэмби разделываем, — хмыкнул второй мужчина, потуже закрепляя конец веревки, идущей от блока.
      Внутренности животного были уже вырезаны — видимо, охотники выбросили их где-то по дороге. Алекс принялся разглядывать покачивающуюся на блоке тощую выпотрошенную тушу.
      Та женщина, что была повыше, вытащила длинный охотничий нож — керамический, матово-белого цвета — и приступила к работе. Поочередно придерживая одной рукой болтающиеся задние ноги оленя, она вырезала из-под коленных суставов мясистые, дурно пахнущие железы. Отбросив их в сторону, она обтерла и спрятала в чехол охотничий нож, достав вместо него другой, меньшего размера, длиной с ее большой палец.
      Мужчина с винтовкой окинул Алекса безразличным взглядом.
      — Недавно в лагере?
      — Угу. Меня зовут Алекс. Я брат Хуаниты.
      — Кто такая Хуанита? — спросил стрелок. Второй мужчина молча ткнул большим пальцем в сторону центральной юрты лагеря.
      — А-а, — догадался стрелок. — Ты имеешь в виду Джейни?
      — Ты должен извинить Рика, — произнесла высокая женщина. — Рик у нас программист.
      Она быстро сделала неглубокий разрез вокруг шеи животного, провела ножом прямо вниз от горла до грудной клетки и затем под прямыми углами — до конца каждой из передних ног. Ее движения были очень ловкими. Вдвоем женщины принялись методично срезать шкуру, обнажая блестящее мясо.
      Алекс потряс один из шестов треножника. Тот оказался очень крепким. Его бамбуковая поверхность была покрыта современным, недавно разработанным, лаком.
      — Вы собираетесь потом есть это? Я, кажется, еще ни разу в жизни не пробовал мяса дикого животного.
      — В Техасе привыкнешь есть любое дерьмо, особенно рядом с Эллен Мэй, — проговорил второй мужчина.
      — Иди ты к черту, Питер! — горячо отозвалась Эллен Мэй. — Если тебе не нравится настоящая еда, можешь жевать аварийные пакеты «Пурина».
      Она взглянула на Алекса.
      — Эти могучие охотники меня не ценят. Передай-ка мне пилу для костей, вон она лежит.
      Алекс исследовал мясницкие инструменты Эллен Мэй, разложенные на куске сыромятной кожи. Он опознал пилу для костей по ее длинному, молочно-белому неравнозубому краю. Наклонившись, он поднял ее. На керамике виднелись бледные несмываемые кровяные пятна. Клетчатая рукоятка потерлась, но зубья — каждый из которых был, в свою очередь, усеян более мелкими зубчиками — по остроте ничуть не уступали только что разбитому стеклу. Это был отличный инструмент, один из тех, которыми меньше всего хотелось бы получить удар. Алекс сделал пару пробных взмахов в воздухе и был удивлен, увидев, что остальные проворно отпрыгнули в сторону.
      — Прошу прощения, — сказал он. — Мегаизящная штука.
      Он осторожно взялся за тыльную часть лезвия и протянул пилу Эллен рукоятью вперед.
      Эллен нетерпеливо схватила ее и принялась отпиливать оленьи ноги в коленных суставах. На все четыре ноги ушла ровно минута. Вторая женщина аккуратно сложила отпиленные конечности поодаль.
      — Знаешь, с первого взгляда ты не особо похож на Джейн, но я начинаю улавливать сходство, — сказал ему Питер.
      — Может быть, — откликнулся Алекс. — А ты тот самый Питер, который занимается здесь телефонами?
      — Тот самый, — подтвердил Питер, польщенный. — Питер Виерлинг. Я взламываю вышки. Спутники, сотовое покрытие, радиосвязь — это все моя епархия.
      — Здорово. Нам стоило бы попробовать поработать вместе.
      Питер взглянул на него с таким откровенным презрением, что Алекс был обескуражен.
      — Ну, не прямо сейчас, — поправился он. — После ленча или еще когда-нибудь. Никакой спешки нет.
      — Да, парень, судя по твоему виду, ленч тебе действительно нужен, — заметил Рик-программист. — Тебе стоило бы нарастить немного мяса на костях. У меня здесь есть для тебя специальное угощение — бэмбина печенка, можешь ее съесть.
      Он похлопал но своему рюкзаку.
      — Круто, — отозвался Алекс. — У Бэмби отличные мускулы, есть что пожевать… А из вас никто никогда не пробовал человеческое мясо?
      — Что? — переспросил Питер.
      — Я пробовал человеческое мясо последний раз, когда был в Матаморос, — сказал Алекс. — Это теперь вроде как модно.
      — Ты что, имеешь в виду каннибализм? — выпучив глаза, спросил Рик.
      Алекс заколебался. Он не ожидал такой сильной реакции.
      — Это была не моя идея… Просто как-то само собой возникло, когда мы ели.
      — Я слышала про такие вещи, — медленно проговорила Эллен Мэй. — Это пришло от «Сантерии» .
      — То есть это не значит, что тебе приносят большой бифштекс из человечины, — нерешительно сказал Алекс. — Оно подается такой маленькой кучкой нарезанных кубиков. На серебряном блюде. Как фондю. Есть его сырым не стоит, потому что — ну, сами понимаете, риск подцепить инфекцию… Поэтому каждый сам готовит его себе на такой маленькой вилочке.
      Повисло долгое молчание. Женщины даже прекратили свою методичную работу по снятию шкуры.
      — И какой у него вкус? — спросил наконец Рик.
      — Да ничего особенного, тем более когда ты сам его готовишь, — ответил Алекс. — Все окунают кусочки в горшочек с кипящим маслом, а потом вынимают и остужают на таких специальных маленьких подставочках для вилок. А потом мы их ели, по очереди, и все при этом держались очень торжественно.
      — Кто-нибудь читал какие-нибудь молитвы? — спросила вторая женщина.
      — Ну, я не стал бы называть это молитвами… Когда-то это, наверное, действительно было что-то вроде «Сантерии», но теперь это скорее просто такая традиция среди наркоторговцев. Многие из этих парней после легализации занялись торговлей органами и всякими такими делами, так что у них остается много… ну, знаете…
      — Лишних частей? — подсказал Питер.
      — Парень попросту парит нам мозги, — заключил Рик. Алекс промолчал. Его хозяева в Матаморос сказали ему, что это мясо человеческое, но они не предъявляли ему свежеободранных костей или каких-нибудь других доказательств, так что это с таким же успехом мог быть и кролик. В любом случае, он не видел особой разницы, пока ты думаешь, что ешь человеческое мясо…
      — Это просто такой обычай на границе, — произнес он наконец. — Una cosa de la frontera.
      — Ты что, действительно водишься с наркоторговцами? — спросил Рик.
      — До наркотиков мне нет никакого дела, — сказал Алекс. — Просто я постоянно нуждаюсь в медикаментах.
      Все четверо разразились хохотом. По какой-то причине этот центральный факт его жизни показался им очень забавным. Алекс тут же заключил, что имеет дело с умственно неполноценными отморозками и должен внести соответствующие поправки в свое поведение.
      — Расскажи нашему другу Алексу про специальный тур нашего лагеря, — предложил Рик.
      — Ах да, — сказал Питер. — Понимаешь, Алекс, у нас бывает куча посетителей. Особенно на пике сезона ураганов, весной. И вот мы обнаружили, что самый простой способ получить хорошее представление о том, что делает бригада, — это пролететь над лагерем на ультралайте.
      — На самолете, — уточнил Алекс.
      Он взглянул на Эллен и вторую, более низкорослую женщину, чьего имени он до сих пор не выяснил. Обе женщины с преувеличенным усердием занимались отделением от туши левого плеча.
      — Вот именно. У нас два ультралайта, оба пилотируются людьми. Плюс еще три парафолевых парашюта с двигателем, но это уже для экспертов. Ты как, заинтересовался?
      — Я никогда этого не пробовал, — признался Алекс.
      — У ультралайтов собственный механизм навигации, — сказал Рик. — Совсем как в машине! Только здесь еще безопаснее, потому что в воздухе нет движения и плохих дорог. Тебе не придется даже пальцем пошевелить.
      — А он действительно быстро летает? — спросил Алекс.
      — Нет-нет, совсем нет.
      — А как насчет высоты? Он может взлететь по-настоящему высоко?
      — Да нет, особенно высоко он тебя поднимать тоже не будет…
      — Тогда мне это не кажется особенно интересным, — сказал Алекс.
      Он показал на тушу.
      — А что здесь за странное обесцвеченное пятно на лопатке? Или так всегда бывает?
      — Ну ладно, — сдался Рик. — Он, конечно, может взлететь очень даже высоко, черт возьми, но тогда тебе придется взять с собой кислород.
      — Что? У вас, ребята, есть кислород? — спросил Алекс. Питер с Риком обменялись взглядами.
      — Конечно.
      — А можно я забью на тур и просто возьму у вас немного кислорода?
      — Ты подожди, пока увидишь эту машину, — уклонился от ответа Питер. — Как только ты ее увидишь, тебе сразу же захочется полетать!
      Вслед за ними Алекс прошел через лагерь, осторожно ступая по предательской почве. Время от времени он поднимал глаза от подвергающихся непрестанной опасности ног и бросал любопытные взгляды на лагерь. То, что он увидел, произвело на него не лучшее впечатление. Во всем этом месте царила какая-то монашеская атмосфера, какая-то военная суровость. Над лагерем доминировали четыре скелетоподобные вышки с микроволновыми тарелками, пучками щетинящихся антенн, кабелями в руку толщиной и вращающимися чашками анемометров. Три вместительных грязных автобуса были припаркованы бок о бок под плоским бумажным навесом от солнца, рядом с тремя роботопедами. К трактору, снабженному бульдозерным скребком и винтовым буром, было подсоединено несколько высоких установок для дистилляции воды, из которых капало в пластмассовый резервуар с краном сбоку.
      Все трое остановились перед занавешенным входом еще одной юрты. По обе стороны от входа располагались две чудовищные лебедки с тонкими плетеными кабелями на механических барабанах.
      Вслед за своими провожатыми Алекс вошел внутрь, откинув толстую занавеску, служившую дверью. Материалом для юрт служила простеганная бумага, натянутая на складной каркас из перекрещивающихся деревянных планок, покрытых лаком. Ромбовидные концы этих планок аккуратно и крепко стягивались вместе, а восемь из них, изогнутые в большое кольцо, формировали круглую стену юрты. Шестнадцать тонких изогнутых шестов из лакированного бамбука шли от концов планок вверх, к центральному кольцу, поддерживавшему белый бумажный верх купола.
      Бумажные стены слегка хлопали на постоянном ветру, но зато внутри юрты царило неожиданно мягкое жемчужное сияние, и юрта, с ее ковровым покрытием на полу, казалась замечательно уютной, прочной и незыблемой. Алекс понял, что здесь расположен небольшой самолетный ангар — сплошные крылья, и кили, и лонжероны из пенометалла, и огромные тюки армированной парусины. Один из бригадиров уже работал здесь, сидя со скрещенными ногами на подушке посреди скопища специализированных ручных инструментов. У него было худое обветренное лицо и почти лысый, покрытый веснушками куполообразный череп с редкими свисающими прядями бесцветных волос, доходивших ему до плеч. Одет он был в черное хлопчатобумажное трико, а на шее висел кусок черного металла на сыромятном ремешке.
      — Как дела, Сарыч? — спросил его Питер. Сарыч поднял голову от гибкого кабельного соединения, которое сосредоточенно разглядывал.
      — Что это за тип?
      — Алекс Унгер, — представился Алекс. Шагнув вперед по благословенному ковровому покрытию юрты, он протянул руку.
      — Босуэлл Харви, — проговорил удивленный Сарыч, роняя свой выпотрошенный аппарат на пол и протягивая руку Алексу. — Я взламываю, э-э… я взламываю орнитоптеры.
      — Сарыч, нам нужно взять напрокат ультралайт, — вмешался Рик.
      — Ну что ж, «Аметист» сейчас разобран… — начал Сарыч.
      — «Берилл» подойдет, — сказал Питер.
      — Ага. Ну, тогда ладно, — произнес Сарыч. Алекс увидел, как в его глазах под набрякшими веками загорается понимание.
      — Я могу запустить его прямо отсюда, со станции.
      Он прошаркал в другой конец юрты и упал на четвереньки возле стоявшего на полу ноутбука, подсоединенного к кабелю. Откинув крышку, он всмотрелся в плоский экран и принялся тыкать в клавиши.
      Питер с Риком повели Алекса наружу, к соседней секции заякоренного навеса. Бумажное полотнище, закрепленное наверху на бамбуковых шестах, было повернуто под ветер и крепко заглублено в известняковую почву. Стоявшие под навесом ультралайты, оба без крыльев, были густо опутаны паутиной кабелей — видимо, просто на случай внезапных порывов ветра.
      Рик взялся за проверку входных гнезд на корпусе двигателя, в то время как Питер принялся аккуратно присоединять левое крыло.
      — Я знаю, на первый взгляд это крыло не очень-то впечатляет, — ободряюще сказал Питер Алексу, — но, когда оно наполняется воздухом, оно становится очень аэродинамичным.
      — Отлично, — пробурчал тот.
      — И отметь, какая безопасность — на каждом лонжероне алмазные болты и гайки! Господи, да я помню времена, когда у нас в конструкциях вообще не было ни одного алмаза! Я как-то работал на высотке под Оклахомой — мы ставили там телевизионные башни, — и я помню, что в те времена нам приходилось заботиться о таких вещах, как механическое напряжение!
      Питер захохотал.
      — Конечно, использовать алмазы для бытовых целей порой может показаться каким-то надувательством, но, черт побери, парень, если у тебя есть возможность, ты просто должен ею воспользоваться!
      — Да, — задумчиво проговорил Рик, — работа конструкторов во многом потеряла свою остроту с тех пор, как алмазы резко подешевели.
      — Еще бы, — подтвердил Алекс, — я помню, как расстраивалась моя мама, узнав об этом открытии!
      Он принялся рассматривать ультралайт. Крылья казались абсурдно длинными и тонкими, но после того, как Питер закрепил на них гаечным ключом распорки, они стали убедительно крепкими и жесткими. К маленькому аппарату крепилось большое велосипедное седло с мягкой подбивкой и стременами из пенометалла. Оно было снабжено скелетоподобной спинкой, смягченной поролоном, с подголовником и крепкими ремнями для пояса и плеч. Двигатель и пропеллер монтировались сзади, в большом пластиковом корпусе. Между коленями пилота на пластиковом гребне располагались джойстик и трекбол.
      — А где же приборная панель? — спросил Алекс.
      — Это все в шлеме, — ответил Питер. — Надеюсь, ты умеешь работать в виртуальности?
      — Конечно. Кто же не умеет?
      — Ну, это, правда, не имеет большого значения, потому что ты все равно не будешь вести его сам. Все управление будет осуществляться с земли.
      Небрежными привычными движениями Питер протер спиртом регулирующую стропу внутри шлема и очистил лицевой щиток изнутри и снаружи.
      — Но вот шлем береги как зеницу ока, он стоит вдвое больше, чем сам самолет.
      — Вдвое?! Втрое, черт возьми! — воскликнул Рик. — Пусти-ка, Питер, дай я сам сделаю.
      Он скрупулезно подогнал стропу под узкий Алексов череп, надел шлем ему на голову и покачал, пристраивая поудобнее. По ощущениям это было похоже, как если бы его голову плотно засунули в легкий пластмассовый шар для боулинга.
      — Теперь смотри, — продолжал Рик, — если ты захочешь посмотреть невооруженным глазом, лицевой щиток можно просто поднять, он на петлях — вот так… И еще, вот пощупай, чувствуешь, тут сзади антенна? Смотри не зацепись ею за левый лонжерон, хорошо?
      — Ладно, — сказал Алекс.
      Несмотря на то что Питер протер внутренность шлема спиртом, в нем все равно сильно пахло чьим-то застарелым потом. Настроение Алекса начало подниматься. В этой ситуации присутствовал момент, весьма ему импонировавший: он всегда был не прочь предоставить свою голову на милость чужой системы медиа.
      С удивившей его самого находчивостью он закатал до колен штанины бумажного комбинезона и надежно засунул в получившиеся отвороты свои импровизированные сандалии. Затем босиком сел верхом на сиденье. После небольшой подгонки высоты и длины стремян седло оказалось вполне пригодным.
      — Где мой кислород? — спросил Алекс.
      Питер с Риком стали убеждать его, что кислород ему вряд ли понадобится, но он настаивал на своем с таким непробиваемым упрямством, что они быстро сдались.
      Чтобы разыскать покрытый пылью контейнер с кислородом, Рику пришлось по рации просить у Сарыча указаний. Затем необходимо было еще простерилизовать маску.
      — Просто ради проформы, — заверил Алекса Питер, — мы всегда стерилизуем любое оборудование, на котором может оказаться стрептококк, грипп или ТБ…
      В конце концов ядовито-желтый контейнер был аккуратно прикреплен под пилотским сиденьем, его гофрированная трубка перекинута через правое плечо Алекса, а эластичная лента маски надежно затянута на затылке.
      Потом они выкатили самолет с Алексом из бумажного ангара. Машина легко скользила на своих маленьких трубчатых шасси, и Алексу было в ней уютно, словно в гнездышке. Прокатив ультралайт около восьмидесяти метров, двое бригадиров развернули его носом к западному ветру.
      Рик включил шлем, и Алекс сподобился лицезреть множество загадочных меню виртуальной аппаратуры, развернувшихся поперек верхнего края лицевого щитка. Он немного поиграл с трекболом и кнопкой: похоже, система функционировала.
      Привлеченные суетой, в поле зрения показались еще пятеро бригадиров: трое мужчин, женщина и — к немалому удивлению Алекса — мальчишка-подросток. Паренек подтащил к ультралайту конец стометрового троса от лебедки и закрепил его к носу самолета, а двое новоприбывших мужчин втиснули под пусковой трос десятиметровую бамбуковую двуногу.
      Сарыч, маячивший в отдалении в дверях своей юрты, выбрал лебедкой слабину троса, пока он не зазвенел от натяжения.
      — Готов, Алекс? — прокричал Рик.
      — Готов, — кивнул Алекс. — Поехали.
      — Просто расслабься, и все будет нормально! Тебе понравится!
      Алекс, сдвинув вверх лицевой щиток, яростно сверкнул на Рика глазами.
      — Послушай, человече, кончай меня уговаривать! Я ведь уже здесь, не так ли? Меня закрепили, мой кислород у меня. Так давайте запускайте эту чертову штуковину!
      У Рика вытянулось лицо, и он отступил на шаг назад. Широко шагая, он отошел в сторону, вытащил переносную рацию и отдал отрывистую команду. Трос дернулся, двунога вжалась в известняковую почву, и в то же мгновение самолет катапультировался в небеса.
      Барабан сноровисто завертелся, и самолет принялся взбираться ввысь, круто, как на американских горках. Трос, отсоединившись, упал на землю, включился двигатель, и Алекс оказался в свободном полете. Самолет сделал вираж, уворачиваясь от оттяжки одной из больших вышек, и начал методично набирать высоту восходящей спиралью по часовой стрелке.
      — Как дела, Алекс? — раздался в наушниках голос Питера.
      — Вроде бы нормально.
      Под ним была прерия: выжженная солнцем трава и пятна ядовитой зелени, черная полоса шоссе, кучка чахлых кедров, сгрудившихся возле соседней лощины… В струе воздуха белые бумажные рукава его комбинезона хлопали, словно дешевые игрушечные флажки. Металлические стремена врезались в босые ноги.
      Алекс на пробу покачался из стороны в сторону на своем сиденье. Далеко вынесенные концы крыльев ультралайта согласно качнулись в ответ, словно детские качели, но быстро выровнялись с помощью цикла обратной связи, встроенного в микросхему. Земля под ним неуклонно уменьшалась в размерах.
      Его мягко подкинули в воздух руки невидимого великана. Он полулежал в шезлонге на краю парапета двенадцатиэтажного здания. Если бы он захотел, то мог бы ослабить пристегивающий его ремень, вылезти на стремя, наклониться и полететь вниз, к земле, легко и стремительно, словно падающий метеор. Смерть была рядом. Смерть была рядом…
      Алекс поднял забрало шлема, ощутив, как сухой ветер срывает капли пота у него со щек.
      — Выше, парень! Забирай выше!
      — Как ты, наверное, уже заметил, у нас имеется шесть больших юрт и четыре ангара для техники, — сообщил ему Питер. — Из этих вышек три служат для связи, и у нас есть еще четыре вышки поменьше для метеорологической аппаратуры. Черная решетка возле палаток уборных — это большой блок солнечных батарей.
      — Ну-ну, — хмыкнул Алекс.
      — Сейчас мы живем на солнечной энергии, но ветро-генераторы тоже работают двадцать четыре часа в сутки.
      — Угу…
      — Все эти длинные белые шесты, которые понатыканы вокруг лагеря, — это мачты электронного периметра. На них располагаются датчики движения, и в них встроена система безопасности, так что с ними стоит обращаться поаккуратнее. Еще несколько таких мачт мы поставили возле шоссе. А вон те большие желтые панели — это ловушки для москитов. Они испускают запах, в точности повторяющий запах кожи, но любой москит, приземлившийся на такую панель, тут же отдает концы.
      Алекс снова опустил лицевой щиток шлема. Взявшись за трекбол, он открыл меню, перешел к опции, озаглавленной «Связь», и переключился на сотовую. Голос Питера пропал, растворившись в телефонном лимбо посреди незаконченной экскурсии.
      Перед ним развернулось телефонное меню, включавшее пятнадцать номеров быстрого вызова. Номера были заботливо помечены именами:
      1. Джерри Малкэхи.
      2. Грег Фолкс.
      3. Джо Брассье.
      4. Кэрол Купер.
      5. Эд Даннебекке.
      6. Микки Киль.
      7. Руди Мартинес.
      8. Сэм Монкрифф.
      9. Марта Мадронич.
      10. Питер Виерлинг.
      11. Рик Седлеттер.
      12. Эллен Мэй Ланктон.
      13. Босуэлл Харви.
      14. Жоан Лессар.
      15. Джейн Унгер.
      Было очень похоже, что перед ним открылось цифровое отображение сложившейся в ураганной бригаде неофициальной иерархии. Алекс был поражен, увидев, что Хуанита каким-то образом согласилась смириться с пятнадцатой позицией.
      Он щелкнул цифру «пятнадцать» и услышал автоответчик Хуаниты — стандартное «меня нет дома, оставьте ваше сообщение». Он дал отбой и щелкнул номер четыре.
      — Кэрол слушает.
      — Это снова я. Летаю тут над вашим лагерем…
      В его шлемофоне зазвенел смех Кэрол.
      — Да я уже знаю, паренек, до меня дошли слухи!
      — Послушай, Кэрол, скажи, я правильно догадываюсь, что это какой-то принятый у вас обряд приема новичков? И вскоре объявят, что в моем самолете случился какой-то ужасный сбой программы, после чего мне предстоит серия каких-нибудь сумасшедших мертвых петель, бочек и тому подобного?
      Кэрол немного помолчала.
      — Ты неплохо схватываешь для паренька твоего возраста.
      — Как ты думаешь, как мне лучше себя вести? Разыграть крутого мачо? Или лучше повопить как следует перед передатчиком и сделать вид, что я вне себя от ужаса?
      — Ну, лично я вопила как резаная, да еще и наблевала в шлем.
      — Тогда мой вариант — мачо. Спасибо за совет. Пока!
      — Погоди, Алекс, не вешай трубку!
      — Да?
      — Наверное, мне лучше предупредить… Если ты не будешь вопить, причем вопить во всю глотку, может случиться, что они будут просто гнать эту пташку все выше сквозь атмосферу, пока у нее не отвалятся крылья.
      — Интересные у тебя друзья, однако, — проворчал Алекс.
      Он дал отбой и снова переключился на радиоканал.
      — … поддерживают генераторы. И это очень помогает нам выслеживать коз, — жужжал Питер.
      — Да, это действительно замечательно, — поддакнул Алекс.
      Он откинул замок кислородной маски и плотно прижал ее поверх рта и носа. На какой-то момент ему показалось, что его надули, что за все свои усилия он не получил ничего, кроме сухой вони пластикового шланга. Но потом кислород дошел до него, вонзившись глубоко в легкие и распустившись там, словно цветок, словно мягкий плотный коврик из прохладной голубой шерсти.
      Бумажные стены лагеря съеживались и уходили вниз по мере того, как самолет продолжал взбираться по спирали, математически точной, словно кроватная пружина. Когда чистый кислород прошел сквозь его организм, дойдя до самого костного мозга, Алекс внезапно осознал, что открыл идеальный метод исследования техасских Высоких равнин. Горизонт распахнулся до фантастических, планетарных, расширяющих душу масштабов. Здесь ничто не могло коснуться его.
      С этой высоты приземные слои атмосферы раскрыли свою истинную сущность. Алекс видел взвешенную в воздухе органическую грязь, полосой окаймлявшую горизонт со всех сторон. Это было несмываемое пятно цвета сепии, естественный смог, состоящий из грязи, песка, пыльцы, из вонючей плесени и органического гноя, от которого к горлу поднималась тошнота. И, по контрасту, чистый воздух высоты, окружавший его сейчас, прохладный, свежий и неотразимый, казался самим галактическим эфиром, омывающим его кости. Алексу казалось, что он пронизывает его плоть насквозь.
      Полдюжины сарычей кружило неподалеку в восходящем потоке, выглядывая падаль.
      В его ушах снова зазвучал голос Питера. Алекс стянул маску с лица.
      — Что?
      — У тебя все в порядке, парень? Ты не отвечал.
      — Нет… то есть да! Все отлично. Здесь, наверху, просто восхитительно! Давай еще выше!
      — Похоже, Алекс, у нас здесь, на базе, небольшая проблема с программой…
      — Правда? — в восторге воскликнул Алекс. — Секундочку…
      Он прижал маску к лицу и сделал три глубоких вдоха. В глубине его легких, в гнездящейся там вязкой гуще, голубая клейкая дрянь внезапно засипела и затрещала, словно набор бенгальских огней.
      — Давай! — крикнул он.
      — Что?
      — Давай, чел, гони ее выше сквозь атмосферу!
      Питер замолчал.
      Крылья затряслись, потом дрожь перешла в конвульсию. Внезапно самолет нырнул носом вперед и ринулся прямиком к земле. Спуск продолжался пять останавливающих сердце, сжимающих кишки секунд. Кровь отхлынула от сердца, пот катился градом из каждой поры тела, и он ощутил, как смертельный холод сжимает руки и ноги.
      Затем машина выправилась, отвратительно скрипя сочленениями, и пронеслась через нижнюю точку параболы. Алекс хлопнулся затылком о подголовник так, что искры посыпались из глаз, и он почувствовал, как к его конечностям вновь приливает кровь, подгоняемая силой тяжести. В его грудной клетке вздымались огромные клейкие пузыри.