— Ну что ж, будем надеяться, что бедняжке удастся нарисовать хоть несколько дорожных полос, прежде чем ее снова расстреляют к чертовой матери, — проговорила Кэрол, укладывая планки в кузов грузовика. — Тебе чего, дружок? Я занята.
      — Кэрол, что у вас здесь в округе самое странное?
      — О чем ты говоришь, черт возьми?
      — Есть у вас здесь что-нибудь, что было бы по-настоящему странным? Только такое, с чем никто другой еще не связывался?
      — А-а, я, кажется, поняла, о чем ты! — Кэрол ухмыльнулась. — Капелька этого есть в каждом бригадире. Старинная хакерская страсть ко всяким примочкам. Заскучал по игрушкам, а?
      Кэрол огляделась вокруг, осматривая разбросанные по гаражу инструменты, стойки из-под верстаков, настольные тиски, промышленный клеевой пульверизатор.
      — Не хочешь помочь мне упаковать все это добро? Руди с Грегом подойдут попозже.
      — Я бы рад, — соврал Алекс, — но мне уже поручено другое дело.
      — Ну, уж одну-то штуку я в любом случае буду рада сбыть с рук! Если тебе хочется с чем-нибудь поиграть, можешь поиграть вот с этой хреновиной.
      Она прошла к сварочному столу и вытащила из-под него большой, покрытый пылью моток черного кабеля. Его можно было принять за подводящий газовый шланг от сварочной горелки — смотанная в большую бухту тонкая черная трубка. Однако когда Кэрол ухватила моток и поднесла его поближе, Алекс увидел, что на самом деле это была не трубка, а шнур в гладкой черной оплетке. На одном конце шнура находился плоский блок с аккумулятором, крепление к ремню, маленький дисплей и контрольная перчатка.
      — Когда-нибудь видел что-либо подобное?
      — Ну, — протянул Алекс, — во всяком случае, аккумуляторы и контрольные перчатки я, несомненно, уже видел.
      Она вручила ему весь набор.
      — Да, и это чертовски хороший аккумулятор! Сверхпроводниковый. С таким аккумулятором можно на мопеде ездить! А я хороша — держу его подключенным черт знает к чему без всякой пользы. Все равно никто не пользуется этой треклятой штуковиной!
      Она нахмурилась.
      — Но разумеется, если ты посадишь аккумулятор, парень, тебе придется потягать дополнительную тяжесть, чтобы возместить это.
      — Я тяну, тяну, — заверил ее Алекс. — У моих ребят в Матаморос уже готова партия товара, они ждут только, когда мы дадим им координаты.
      — Стандартные спутниковые GPS-координаты?
      — Вот-вот, именно ими они и пользуются. Так же как бригада, и армия, и все остальные.
      — Ну, я могу дать тебе их когда угодно. Это не такой уж великий секрет, куда мы передвигаем лагерь.
      — Вот и отлично. Я тогда попробую дозвониться до них, если мне можно будет еще раз воспользоваться тем зашифрованным каналом.
      — No problema, — утомленно ответила Кэрол. Алекс поднял кабель с земли и повесил катушку на правое плечо. Она поместилась там вполне удобно. Кабель весил всего пару килограммов, но казался необычно гибким и каким-то змеистым — сухим и скользким одновременно. Он был толщиной с мизинец и, наверное, метров двадцать в длину.
      — А что это, собственно, такое?
      — Смарт-веревка.
      — И в чем ее смартовость?
      — Ну, у нее в аккумуляторном блоке имеется чип, который понимает топологию узлов. Ты знаешь, что такое топология?
      — Нет.
      — Это такая математика, которая работает с деформацией геометрии пространства.
      — Круто.
      — Одним словом, эта веревка сплетена из кучи разных кабелей. Там есть кабель-датчик, силовой кабель, и — самое заковыристое — электрореактивный световод. Врубаешься? То есть она может вытягиваться, может сокращаться, сильно и быстро, может изгибаться и сворачиваться спиралью в любом месте или по всей длине. Эта чертова хрень может даже завязываться в узлы!
      — Это как ткань в воздушных змеях, — заметил Алекс. — С той разницей, что это веревка, а не полотно.
      — Вот именно.
      — Так чего же ты тогда пугаешь меня всякой топологией? Надо просто надеть перчатку — и вперед, разве не так?
      — Так-то так, — отвечала Кэрол. — Да только ты голову сломаешь, прежде чем поймешь, что конкретно ты делаешь.
      — Ну так и что? Кому до этого дело? Кэрол вздохнула.
      — Послушай, просто убери эту чертову штуку подальше отсюда и постарайся не покалечиться ею, понял? Я больше не хочу ее видеть. Когда я впервые услышала об этой веревке, я решила, что это суперкрутое оборудование, и потратила кучу денег Джейни, чтобы ее купить. Я была уверена, что для смарт-веревки в лагере найдется миллион применений — и черт побери, ей действительно может найтись миллион применений; этих чертовых применений так много, что ее никто не применяет! Никто даже не вспоминает о том, что она у нас есть! Ее сразу все невзлюбили. Она всех пугает!
      — Отлично! — радостно сказал Алекс.
      Эта последняя маленькая речь Кэрол заставила его дух взмыть к небесам. Смарт-веревка уже нравилась ему. Он был рад, что она ему досталась; он даже вроде как жалел, что у Кэрол не нашлось двух таких веревок.
      — Я позабочусь о ней. Не забудь насчет телефона. Hasta la vista!
      Алекс вышел из палатки и снова зашаркал прочь из лагеря к своему адскому корню. Он еще немного поскреб, поколупал и порылся возле корня, пока снова не надорвал дыхалку. Тогда он растянул свою веревку по земле на всю ее двадцатиметровую длину и включил питание.
      Веревка продолжала лежать, как и лежала, абсолютно неподвижно. На маленьком дисплее высветилось предложение:
      «ВВЕДИТЕ ПАРАМЕТРЫ ГИПЕРБОЛИЧЕСКОЙ КРИВИЗНЫ».
      Он попробовал надеть инфоперчатку. Обычную перчатку, с сенсорами на тыльной стороне костяшек и тысячей маленьких бусинок динамометрических элементов вдоль ладоней и пальцев. Она была на правую руку и сидела вполне неплохо. Кончики пальцев оставались открытыми; перчатка отлично скользила по веревке, но при необходимости могла также и ухватиться за нее.
      Алекс наугад набрал на дисплее несколько цифр и рукой в перчатке пошевелил веревку. Ничего существенного не произошло. Тогда он отложил веревку в сторону и, не снимая перчатки, снова взялся за мотыгу. Перчатка обеспечивала хороший контакт с рукоятью и немного помогла ему уберечь руку от зарождающихся волдырей.
      Незадолго до заката появились Питер с Риком. На них были свежие, только что из рулона, бумажные комбинезоны, оба уже вымылись и причесались.
      — Ты бы лучше подходил, медикаментозный, — сказал ему Питер. — Там все стираются, моются, и мы скоро будем есть.
      — Я еще не закончил, — сказал Алекс. Рик рассмеялся.
      — Чем ты таким занят?
      — Очень важная работа, — ответил Алекс. — Бизонова тыква. Эллен Мэй сказала, что корень весит тридцать кило.
      — Ты что, парень! Корень не может весить тридцать кило, — усомнился Рик. — Даже у деревьев не бывает корней с таким весом!
      — А где само растение? — спросил Питер.
      Алекс показал им расчлененную лозу, которую он бросил в сторону. К этому времени она уже значительно пожухла на солнце.
      — Фи! — презрительно скривился Рик. — Слушай, это же элементарная физика! На то, чтобы вырастить корень, нужна куча энергии — крахмалы там, целлюлоза и прочее. Сам посмотри: какую площадь для фотосинтеза имеют эти листья? Растение с такой площадью сбора солнечной энергии попросту не может вырастить корень, который бы весил тридцать кило!
      Питер взглянул в неглубокую ямку и расхохотался.
      — Эллен Мэй послала тебя охотиться за бекасами, парень! Ты зря прокопался целый день. Да, вот уж прикол так прикол!
      — Ну не так уж усердно он здесь и копал, — заметил Рик, ковыряя маленькую кучку селитроподобной земли носком ботинка. — Я видел, как луговые собачки выбрасывают больше земли, зарывая свое дерьмо.
      — А что с веревкой? — спросил Питер.
      — Я думал с ее помощью вытащить корень наружу, — бойко соврал Алекс. — Тридцать кило мне даже не поднять.
      Питер снова рассмеялся.
      — Экая жалость! Слушай, мы собираемся сваливать сразу же после заката. Так что тебе лучше вернуться в лагерь и сообразить, на чем ты поедешь.
      — А на чем едешь ты? — спросил Алекс.
      — Я? Я лечу на ультралайте! В эскорте.
      — Я тоже, — сказал Рик. — С винтовкой. На этих дорогах иногда встречаются бандиты. Взломщики всякие там, партизаны. Обычно такие караваны, как наш, да еще с ценным оборудованием, очень сильно рискуют. Но только не бригада! У бригады имеется поддержка с воздуха!
      — Не с любой воздушной поддержкой можно выследить ублюдков-взломщиков, — сказал Питер.
      — Вот именно, — подтвердил Рик. — Ты летишь там, наверху, в полной темноте: никаких огней, в полном молчании, в инфракрасном шлеме, в руке — бесшумная винтовка с лазерным прицелом. И если уж до этого дойдет дело, ты будешь смертью с высоты!
      — Один выстрел — один труп, без исключений, — добавил Питер.
      — Полнообзорное боевое наблюдение, — сказал Рик.
      — Летит как бабочка, жалит как пчела!
      — Самолет воздушного подавления — единственный способ путешествовать!
      Алекс мигнул.
      — Я хочу полететь!
      — Еще бы! — сказал Питер.
      — Давай меняться на мой корень, Питер. Питер рассмеялся.
      — Парень, да ведь такой вещи просто не существует!
      — Хочешь, поспорим? Ну давай, поспорь со мной! Питер взглянул в яму.
      — На что тут спорить? Здесь же ничего нет, приятель! Ровным счетом ничего, кроме этого здоровенного булыжника.
      — Этот булыжник и есть корень, — сказал Алекс. — Это даже не тридцать кило. Подозреваю, что он должен весить по меньшей мере восемьдесят… Этой несчастной лозе, должно быть, лет двести с гаком.
      Рик внимательно поглядел в яму, поплевал на руки и взялся за мотыгу.
      — Здесь он тебя сделал, Пит! Он выиграл, ты проиграл; он летит в эскорте, а ты песий хвост и едешь на автобусе вместе с Джейни!
      Он разразился хриплым хохотом и с хрустом вонзил мотыгу в землю.
      Глаза Джейн еще жгло от антисептика, как всегда после мытья. Вначале она отказывалась принимать антисептические ванны — до тех пор, пока случайно не увидела кратероподобные шрамы на плечах Жоан Лессар. Жоан была светлокожей и изящной, и стафилококковые нарывы, прошедшие однажды по бригаде, едва не убили ее. Бомбейский стаф П адски коварен, он только смеется над антибиотиками широкого спектра. Современные штаммы стафилококка замечательно приспособлены к выживанию в самой просторной, самой богатой, самой разнообразной среде на этой планете — на необъятных пространствах живой человеческой кожи.
      Глаза у Джейн жгло, промежность чесалась, но по крайней мере у нее были чистые волосы и от нее хорошо пахло. Она даже научилась наслаждаться прикосновением чистой свежей бумаги к влажному нагому телу — ближайший в бригаде вариант к расхаживанию в шлепанцах, махровом халате и с накрученным на волосы полотенцем. Лагерь за стенами командной юрты звенел от диких воплей: очевидно, Эд Даннебекке подлил еще котел обжигающей воды в полотняную походную ванну. Горячая вода — это было так здорово! По крайней мере до тех пор, пока не открывались поры и овечий антисептик Эда не начинал вгрызаться в кожу.
      Выключение систем бригады всегда было деликатной работой. Даже в небольших системах, таких как маленькие телефонные коммутаторы, имеется больше миллиона строк древних корпоративных бесплатных программ. Эти программы создавались в двадцатом веке огромными коллективами разработчиков, нанятых трудиться на такие ныне вымершие телефонные империи, как «AT amp;T» и «SPRINT». Это программное обеспечение было бесплатным, поскольку оно давно устарело и потому что те, кто когда-то его разработал, были либо уже мертвы, либо заняты другими вещами. Тогдашние армии телефонистов теперь рассеялись по всему свету, они вымерли, как советская Красная армия.
      Эти армии разработчиков понемногу автоматически вытеснялись экспертными системами все более и более высокого уровня, которые производили контроль ошибок, отслеживали неполадки, выполняли перезагрузки, устраняли неисправности. Теперь всей этой технологией мог воспользоваться один-единственный человек — любой человек, у которого в руках окажется штепсель питания и клавиатура. Пот и талант десятков тысяч умных людей уместились в коробочке, которую можно было держать в одной руке и купить на блошином рынке.
      Коммутационные станции бригады представляли собой дешевые, малазийского производства маленькие коробочки из рециркулированной пластмассы цвета блевотины. Они стоили примерно столько же, сколько пара хороших ботинок.
      Во всем мире не оставалось ни единого человеческого существа, которое бы полностью понимало, что происходит внутри этих маленьких коробочек. Собственно, ни единое человеческое существо в мире никогда и не было в состоянии понять интеллектуальные структуры такой сложности. Любая из этих коробочек, работавших с программой в миллион строк, находилась далеко за пределами непосредственного восприятия даже самого гениального человеческого мозга. Было бы попросту невозможно детально, строка за строкой, проследить, как современные супернавороченные чипы перемалывают эту старую программу — это все равно что пытаться слушать одновременно все разговоры на званом вечере в помещении размером с Манхэттен.
      Будучи отдельно взятым человеческим существом, вы могли контактировать только с интерфейсом этой программы, на очень отдаленном и абстрактном уровне. С программой приходилось вести переговоры мягко, политично и терпеливо, точно так же, как если бы это был двадцатый век и вы имели дело с телефонной компанией. Вы, собственно, и являлись владельцем телефонной компании двадцатого века — она вся заключалась внутри коробочки.
      Когда вы карабкались все выше и выше по уровням интерфейса, прочь от скользкой материковой породы — «железа», перемалывающего нули и единицы, — это было похоже на ходьбу на ходулях, для которых затем подставлялись свои ходули, а для тех ходулей — еще одни. Вы могли воткнуть в коробочку разъем и лететь как ветер ветров — до тех пор, пока что-нибудь где-нибудь не ломалось настолько, что система системы вашей системы была уже не в состоянии это распознать, просчитать я откорректировать. И тогда вы просто выбрасывали эту коробочку и подключали другую.
      Система бригады была капризной — и это еще мягко сказано. Так, например, очень много значил порядок, в котором вы отсоединяли подсистемы. Не существовало легкого или прямого объяснения тому, почему это имело какое-либо значение, однако значение имелось, и немалое.
      Джейн вела аккуратное профессиональное наблюдение за всеми несообразностями системы, всем ее богатым набором бессмысленных высокоуровневых примочек, капризов и спазмов. Все существенное она записывала карандашом в отрывном кожаном блокнотике, который сохранила с колледжа. Сисадмин Микки и программщик Рик вначале с недоверием и скукой поглядывали на Джейн, когда она впервые серьезно взялась за систему бригады, но с тех пор она более чем доказала свою состоятельность. Ей удавалось развязывать такие узлы и пробивать такие заторы, над которыми Микки мог только дико чертыхаться, а Рик, по брови увязнув в программе, ходил по лагерю шатаясь, словно был пьян в стельку.
      Разница между взломом программы и взломом интерфейса примерно такая же, как между солдатом и дипломатом: некоторые проблемы поддаются только политическим решениям.
      Джейн держала свой блокнот в пластиковом чехле, приклеенном к нижней стороне имитатора Джерри. Это было самое надежное место во всем лагере, поскольку имитатор Джерри был в бригаде самой ценной машиной. Он был единственным ящиком во всем штабеле, который действительно производил на Джейн впечатление. Во время чрезвычайного положения правительство Соединенных Штатов совершенно свихнулось на имитаторах климата, оно выбрасывало деньги на глобальное климатическое моделирование в таких невероятных масштабах, что удивило даже Пентагон. Такие ящики, как у Джерри, были поистине динозаврами — в одной только системе Джерри скрывалось больше вычислительной мощности, чем имелось в распоряжении всей планеты в 1995 году.
      Официально система Джерри была взята «взаймы» у соединенных лабораторий «SESAME» — исследовательской сети, в которой Джерри занимал довольно неплохое положение, — но никто не собирался когда-либо приходить за ней. Собственно говоря, никто, кроме бригады, не дал бы за ящик Джерри и ломаного гроша. Теперь стало уже ясно как день, что проблемы моделирования климата не собирались поддаваться одной лишь вычислительной мощности. Все дело было в подходах, в приближениях, в концепциях и в программировании.
      Джейн открыла свой любимый ноутбук, перетащила на него системный монитор с администраторской машины Микки и принялась проверять, вся ли аппаратура надежно отключена. Питер, Грег и Марта сделали свою работу: все вышки были отсоединены от сети и уже выключены, не считая вышки связи. Ее всегда оставляли напоследок. Возможно, было бы более разумно в последнюю очередь отключать систему безопасности, но столбы периметра были совершенно по-поросячьи бестолковыми и параноидальными сущностями, реагировавшими на любую внезапную утерю пакетов данных как на очевидное свидетельство вражеского саботажа. Если не уложить их спать в первую очередь, они тотчас примутся вопить как безумные.
      На экране перед Джейн вдруг появилась иконка. Входящий телефонный звонок — причем на ее собственный номер. Удивленная, она приняла вызов.
      В верхнем правом углу экрана возникло видеовключение размером с почтовую открытку. Звонил незнакомец: чисто выбритый, с песочного цвета волосами, безукоризненного вида, лет, наверное, около сорока. Он был одет в рубашку, жилет и галстук. Грубовато-симпатичный, как бывает с хорошо ухоженными людьми. На удивление знакомое лицо.
      — Алло? — проговорил незнакомец. — Это Хуанита?
      — Да?
      — Отлично, — сказал незнакомец, улыбаясь и бросая взгляд вниз, на свою клавиатуру. — Не ожидал, что это будет работать.
      По-видимому, он был в вестибюле какого-то отеля или, может быть, в очень хорошо обставленном офисе: Джейн видела за его головой литографию и веер листьев какого-то экзотического растения в горшке.
      Незнакомец поднял глаза от своего пульта.
      — На моей стороне не принимается видео. Значит ли это, что я тоже должен отключить свой видеоканал?
      — Простите, — сказала Джейн, наклоняясь вперед, чтобы говорить в маленький встроенный микрофончик ноутбука. — Я приняла ваш звонок на ноутбук, у меня здесь нет камеры.
      — Жаль это слышать, — проговорил незнакомец, поправляя галстук. — Знаешь, Хуанита, я ведь никогда тебя не видел и в каком-то смысле надеялся на этот звонок.
      Из головы незнакомца торчали уши Джерри. Джейн вряд ли испытала бы большее удивление, если бы уши Джерри болтались у него на шнурке, обвязанном вокруг шеи. Затем первый шок прошел, и Джейн испытала тихую холодную дрожь узнавания. Она нерешительно улыбнулась в ноутбук, хотя собеседник и не мог ее видеть.
      — Лео, не так ли?
      — Точно, — с мягкой улыбкой ответил Лео Малкэхи и подмигнул ей. — Мы можем поговорить?
      Джейн оглядела командную юрту. Микки и Рик стояли в очереди к ванной. Они обычно оставляли ее ненадолго поработать одну, прежде чем появлялись, чтобы провести диагностику и приниматься перетаскивать аппаратуру к грузовикам.
      — Да, — сказала она. — Кажется, можем. Только недолго.
      Она впервые видела брата Джерри. Лео выглядел старше Джерри, его щеки были более впалыми и покрыты легкими морщинками, но она была потрясена тем, насколько хорошо он выглядел. Его голова была в точности такой же формы, что и у Джерри, но украшена стильной стрижкой. Обычно Джейн сама стригла Джерри волосы, но теперь увидела, что парикмахер из нее никудышный.
      — Насколько я понял, ты говорила с мамой, — сказал Лео.
      Джейн молча кивнула — но Лео, разумеется, не мог ее видеть.
      — Да, говорила, — поспешила ответить она.
      — Случилось так, что в настоящий момент я снова в Штатах. Мама информировала меня о деятельности Джерри…
      — Я не имела в виду ничего плохого, — сказала Джейн. — Джерри сам почти не звонит вашей матери, но он не имел ничего против того, чтобы это сделала я. Прошу прощения, если это показалось навязчивостью с моей стороны.
      — Что ты, Хуанита, мама в тебе души не чает, — сказал Лео, улыбаясь. — Знаешь, мы с мамой никогда не видели, чтобы Джерри так себя вел прежде. Не сомневаюсь, что ты должна быть чем-то совершенно особенным.
      — Ну… — проговорила Джейн. — Знаешь, Лео, я сейчас подумала — у меня здесь есть несколько фото на диске, дай-ка я посмотрю, может быть, мне удастся откопать их и переслать тебе.
      — Это было бы отлично, — кивнул Лео. — А то всегда чувствуешь себя немного странно, разговаривая с пустым экраном.
      Джейн открыла цифровой фотоальбом.
      — Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты помог мне найти моего брата — ну, Алехандро…
      Лео пожал плечами.
      — De nada . Я потянул ради тебя за ниточку. Ну хорошо — за две ниточки. В этом вся Мексика — стены внутри стен, колеса внутри колес. Интересное место, красивая культура.
      Он вновь посмотрел вниз.
      — Агаl Да, дошло вполне хорошо. Симпатичная фотография.
      — Я в шляпке, — сказала Джейн. — Вторая женщина — наша лагерная кухарка.
      — Догадаться несложно, — ответил Лео, выпрямившись и сосредоточенно вглядываясь в экран. Он казался искренне удивленным. — О, а вот эта, где вы вместе с Джерри, вообще отличная. Я не знал про бороду. Впрочем, с бородой он выглядит вполне неплохо.
      — Он носил бороду, еще когда мы с ним только встретились, — сказала Джейн. — Мне очень жаль… ну, что прошло так много времени. Что вы с ним не смогли поладить лучше.
      — Непонимание, — проговорил Лео, взвешивая свои слова. — Ты ведь знаешь, каким Джерри иногда может быть… слишком прямолинейным, я прав? Если ты обращаешься к нему с каким-нибудь вопросом, а этот вопрос не полностью созвучен с текущим направлением его мыслей… У него, разумеется, очень светлая голова, но он ведь математик и не очень терпимо относится к неопределенностям.
      Лео печально улыбнулся.
      В нем есть величие, подумала Джейн. Тот же магнетизм, что и у Джерри, и та же безжалостность.
      Она нашла его чрезвычайно привлекательным. Пугающе привлекательным. Она с легкостью могла бы представить, что занимается с ним сексом. Она могла бы с воодушевлением представить, что занимается сексом с ними обоими. Одновременно.
      И потом, когда они вцепятся друг другу в глотки, она окажется раздавленной между ними, как мышь меж двух кирпичей.
      Она откашлялась.
      — Э-э… может быть, есть что-нибудь особенное, что бы я могла сделать для тебя, Лео?
      — Собственно, да, — сказал Лео. — Кстати, между прочим, ты ведь не будешь возражать, если я распечатаю себе эти фотографии, правда?
      — О, печатай, конечно!
      — Так вот, насчет этой странной затеи с эф-шесть, — сказал Лео, в то время как его принтер издал породистое гудение. — Я вот подумал: не сможешь ли ты объяснить мне это немного более обстоятельно?
      — Ну, — начала Джейн, — у Джерри есть такая теория…
      — Это звучит несколько тревожаще, не правда ли? Торнадо масштабом на порядок больше всего виденного до сих пор…
      — Строго говоря, это будет не торнадо как таковой — скорее просто очень большой вихрь, меньше по размерам, чем циклон, но другого происхождения и с другой структурой. И с другим поведением.
      — Правильно ли я понял, что эта штука предположительно должна стать в атмосфере перманентным явлением?
      — Нет, — сказала Джейн, — вовсе нет. То есть да, конечно, на это есть некоторые указания в моделях — если достаточно точно ввести параметры, то есть некоторые, э-э, указания на то, что эф-шесть может при определенных обстоятельствах стать стабильной конфигурацией… Послушай, Лео, но мы не делаем упор на этот аспект, понимаешь? Все леса переполнены спятившими любителями, играющими с самодельными климатическими моделями и провозглашающими всевозможные варианты всяческой бредовой светопреставленческой чуши. Если пресса объявит во всеуслышание, что Джерри предсказывает нечто вроде гигантского перманентного урагана над Оклахомой, это будет выглядеть очень плохо. Для ученого это просто безответственное поведение. У Джерри и так достаточно проблем с высоколобой братией, а это только еще больше подорвет доверие к нему.
      — Однако Джерри действительно серьезно считает, что эф-шесть должен случиться?
      — Э-э, ну да. Мы действительно так считаем. Мезо-масштабная конвекция развивается, Бермудский барический максимум, струйное течение… Да, мы думаем, что если это вообще когда-либо случится, то, скорее всего, в этом сезоне. Возможно, на протяжении шести следующих недель.
      — Гигантский, беспрецедентно обширный и жестокий атмосферный вихрь? Над самым сердцем Соединенных Штатов?
      — Да, именно так. В точности.
      Лео замолчал, он выглядел серьезным и сосредоточенным.
      — Лео, невозможно удваивать количество диоксида углерода в атмосфере без того, чтобы не происходили некоторые странности.
      — К странностям я привык, — сказал Лео. — Однако не думаю, чтобы я был вполне привычен к такому.
      — Знаешь, Джерри ведь не единственный, кто думает в этом направлении. Он на шаг впереди, но это не так уж много. В Европе есть палеоклиматологи, которые считают, что на протяжении Эемского межледниковья гигантские ураганы были частым явлением. Этому есть физические подтверждения в отложениях того периода.
      — Вот как?
      — Еще в этом году вышла статья, где говорилось, что так называемый аккадский вулканизм был вовсе не вулканизмом, что эти пылевые слои и их трехсотлетняя засуха были целиком атмосферного происхождения… Я говорю об аккадской культуре, что была на Тигре и Евфрате.
      — Прошу прощения?
      — Ну, аккадцы, первая цивилизация, за две тысячи двести лет до Рождества Христова — знаешь, в Месопотамии? Их культура была самой первой на Земле, и это была первая культура, уничтоженная внезапным изменением климата.
      — Конечно, — сказал Лео. — Не сомневаюсь, что эти вопросы были всецело освещены нашей одаренной и победоносной популярной прессой. Исчерпывающе. И к полному удовлетворению научного сообщества.
      Он изящно повел плечами.
      — Я понимаю, что погода сходит с ума сейчас и будет сходить с ума до конца наших жизней. Чего я не понимаю, так это зачем Джерри среди всего этого понадобилась ты?
      — Я? — переспросила Джейн. — О, ну я взламываю интерфейс. Для бригады. И собственно говоря, как раз сейчас мне стоило бы вернуться к работе…
      — Хуанита, ты не уловила, что я хотел сказать. Представь себе, что это будет действительно большой ураган. Представь, что это будет перманентный вихрь в атмосфере — как говорил Джерри, что-то наподобие земной версии Большого красного пятна на Юпитере. Перманентная планетарная сливная дыра для избыточного парникового тепла с центром где-то в Северном Техасе. Я понимаю, что это выглядит нелепым предположением, но все же — представь, что это действительно так.
      — Ну и что? Я буду рядом, наблюдать.
      — Ты погибнешь!
      — Может быть. Возможно. Но я все равно буду там. Мы зафиксируем все.
      — Зачем?
      — Зачем? Потому что мы можем! Потому что мы знаем! Мы как раз этим здесь и занимаемся! И мы сделаем это еще раз — ради тех, кто выживет, полагаю.
      Джейн с напряженным лицом провела рукой по волосам.
      — Впрочем, если этот эф-шесть действительно окажется наихудшим из возможных вариантов, то выживших можно будет считать неудачниками.
      Лео ничего не ответил. Джейн услышала странный рокочущий звук и не сразу поняла, что он барабанит пальцами по столу.
      — Я должна идти, Лео. У меня куча работы.
      — Спасибо, что была со мной столь откровенна, Хуанита. Я оценил это.
      — Мои друзья зовут меня Джейни.
      — О! Разумеется. Hasta la vista, Джейни. Лео повесил трубку.
      Джейн поежилась и снова огляделась по сторонам. В юрту вошел Рик.
      — Я беру меди… То есть я беру Алекса лететь со мной в паре на ультралайте сегодня вечером, — сообщил он. — Он сам сказал, что хочет полететь!
      Джейн молча смотрела. Рик улыбнулся ей.
      — Я же говорил тебе, что парню здесь действительно нравится!
      Алекс совершал ночной полет высоко над Техасом. Его голова была запрятана в шлем, лицо укутывал кислород, а между коленей тлел крошечный янтарный огонек, подсвечивавший джойстик и трекбол. Еще немного света просачивалось сквозь прозрачный лицевой щиток виртуального шлема — призрачное подводное мерцание меню, разворачивавшегося откуда-то с его лба на черные как смоль крылья летательного аппарата.
      На горизонте показалась горячая искорка спутника глобального наблюдения. Наверху были миллионы звезд, серпик луны, межзвездный речной туман Млечного Пути, завиток пушистых перистых облачков. Пропеллер за его спиной толкал машину вперед почти бесшумно, словно бы просто понемногу подпитывался энергией, поддерживая медленное движение наравне с наземным караваном бригады далеко внизу.
      Пока Алекс не испытывал большего удовольствия.
      На этот раз ему позволили на самом деле управлять машиной вручную. Сарыч подключил для него ультралайт «Берилл», с обязательной установкой «защиты от дурака». Любое неуклюжее движение джойстика немедленно сглаживалось, превращаясь в мягкий, несмертельный вираж или нырок.
      Полет на таких условиях сильно напоминал Алексу езду на моторизованном инвалидном кресле. Те же изящные, чувствительные кнопки управления, то же почти неслышное жужжание мотора. И ощущение то же самое: ты сидишь, закутанный в несколько слоев безопасности, отданный на попечение умной машине. Алексу отчаянно хотелось сделать какую-нибудь глупость, но пока он держался. Нет, он подождет, пока не завоюет их доверие, пока они не предоставят ему значительно большую инициативу и свободу действий. Вот тогда можно будет попробовать сделать какую-нибудь глупость.
      Рик со своей винтовкой летел на ультралайте «Янтарь», прикрывая местность позади бригады. Непосредственно перед запуском он прочел Алексу леденящую кровь лекцию о хитрости и жестокости живущих в лесной глуши бандитов и о крайней необходимости соблюдать постоянную бдительность, пока он «ведет голову».