Но ничего никогда нельзя предсказать наверняка. Смерчи существовали по ту сторону турбулентной нестабильности, и иногда ничтожно малый клочок дополнительной энергии мог столкнуть их с намеченной траектории в чудовищное фазовое пространство… Джейн мучительно пыталась принять решение. Она притормозила машину и пригляделась, задрав голову.
      — Черт возьми! — проревела она. — Этот левый крутится в обратную сторону!
      — Что?!
      — Он антициклонический! Ты только посмотри, как эта треклятая штуковина вращается!
      Рик повернул голову, этим движением передвигая подчиненные камеры снаружи, на бампере.
      — Боже милосердный! — проговорил он.
      Смерчи крутились в противоположные стороны.
      На фоне черной створоженной массы облачной полки судить о направлении вращения вихря было сложно, но после того, как она разглядела это, ошибиться было уже невозможно. Джейн была потрясена. С конца девяностых годов не было задокументировано ни одного антициклонического смерча! Найти в Северном полушарии вихрь, крутящийся по часовой стрелке, было совершенным абсурдом — все равно что увидеть бегущего по улице парня и ненароком заметить, что у него обе ноги левые .
      — Мы едем за этим сумасшедшим! — объявила Джейн. Она сунула руку под сиденье и вытащила пару беспроводных наушников и микрофон.
      — Хороший выбор, — отозвался Рик.
      Его голос звучал неестественно высоко: он все еще не верил.
      Джейн начала выкрикивать указания для «Чарли», но поняла, что окончательно устала от его вербального интерфейса, и подтянула к себе рулевое колесо. Она вошла в режим ручной коррекции, при котором поворот рулевого колеса «Чарли» являлся программным эквивалентом рывка за повод лошади. Это был великолепный способ преследовать ураган, учитывая, что «лошадь» представляла собой умную машину, в тысячу раз сильнее и быстрее, чем ты… конечно, если у твоей «лошади» не зависнет программа в процессе переключения режимов. И если не забывать, что на самом деле ты не столько ведешь машину, сколько являешься не вполне правомочным председателем комитета по разработке направления, скорости и тактики ведомого тобой аппарата. Так во много раз безопаснее, чем вести машину по следам пары торнадо вручную, но все же и это был неплохой способ разбиться вдребезги.
      Рик проорал бригаде очередной отчет, ловя антициклонический смерч в сетку с делениями внутри своей бинокулярной камеры. Джейн озабоченно подумала о базуке с серпантином в задней части машины. Катушки для базуки стоили слишком дорого, и ей так и не представилось возможности как следует попрактиковаться в стрельбе из нее. Рик, к несчастью, считал себя отличным стрелком — словно было бог весть каким подвигом убить оленя из бесшумной скорострельной электрической винтовки с лазерным прицелом! Из базуки Рик стрелял погано и к тому же был чересчур высокого мнения о себе, в то время как Джейн стреляла не менее погано, но по крайней мере обращалась с базукой с должной осторожностью.
      Она хлопнула Рика по плечу.
      — Где там топтеры?
      — Еще не долетели. Надо дать им какое-то время.
      — В таком случае я обстреляю этого антициклоника с земли, — решила она.
      — В этом нет смысла, Джейни! Радарный автобус еще только установил антенны, твоих данных никто не получит, кроме сезамовцев!
      — Тогда пусть их получат хоть сезамовцы! Мы должны пришпилить его как можно скорее, ведь эта штуковина левосторонняя, черт побери! Просто ради науки!
      Она остановила «Чарли» посреди поля, открыла дверцу и выпрыгнула наружу в сырую высокую траву.
      Здесь, вне прикрытия крыши «Чарли», звук «поезда» был запредельным, сотрясающим землю, космическим. Джейн обежала вокруг машины, нырнула в заднюю дверцу и отстегнула «липучку», удерживавшую базуку на ее креплении. Пока что нет смысла смотреть вверх, на смерчи. Нет смысла трепать себе нервы раньше времени.
      Она отыскала снаряд с серпантином, сняла с него желтую предохранительную ленту, перекрутила, чтобы активировать заряд. Отщелкнула вверх прицел базуки. Зарядила ее. Загрузила счетное устройство, вычисляющее траекторию. «Чарли» вибрировал на месте от немыслимого шума «поезда»; жестокие порывы восходящего воздушного потока рвали вокруг нее траву.
      Заряжать базуку серпантином — занятие весьма непростое. Было извращенное интеллектуальное наслаждение в том, чтобы сделать это в точности так, как надо в условиях сильнейшего эмоционального возбуждения. Это все равно что неторопливо, продуманно, прицельно сосредоточась, доводить до оргазма своего партнера.
      Джейн снова вылезла наружу, старательно расставила ноги, подняла дуло базуки и прищурилась на дисплей. Она спустила курок. Загорелся красный огонек. Ей удалось поймать смерч в сетку мишени. Красный огонек погас, и вместо него замигал зеленый. Джейн потянула второй курок.
      Снаряд взмыл, обдав ее обжигающей руки волной жара, и устремился прямо к смерчу. В полете он пару раз нырнул, словно оса, видимо, борясь с турбулентностью, и исчез во вращающейся черной воронке — не совсем в яблочко, но все равно отлично. Джейн, счастливая, смотрела на экран, ожидая сигнала о детонации разрывной катушки с серпантином.
      Ничего.
      Она подождала еще. Ничего. Снова чертова пустышка. С грызущим чувством разочарования Джейн опустила дымящееся дуло базуки. Внезапно она заметила справа от себя какое-то движение и мелькание цветовых пятен. Оказывается, пока она стреляла, к ним подъехал телевизионный фургон на шпиндельных колесах, остановившись в каких-нибудь десяти метрах. Женщина-корреспондент в симпатичном желтом плаще с овальными медными пуговицами уже успела выпрыгнуть из фургона и теперь наговаривала репортаж в маленький головной микрофон.
      Причем фоном служил не торнадо. Фоном служила Джейн.
      Ее снимало телевидение! Осознав это, Джейн почувствовала внезапный прилив глубинной иррациональной ярости. Лишь с немалым усилием она избежала искушения развернуть дуло базуки и пригрозить журналюгам расстрелять их к чертовой матери — просто чтобы увидеть, как сукины дети драпанут отсюда. Базука, впрочем, была не заряжена, и снарядов с серпантином больше не оставалось, что было даже и к лучшему, поскольку иначе они со своим репортажем и интересом к человеку действительно имели шанс взлететь на воздух ко всем чертям. Скрипнув зубами, Джейн отвернулась от камер, с педантичным профессионализмом закрепила базуку на ее креплении, вновь обежала кругом машины и уселась, захлопнув за собой дверцу.
      — Это было круто! — прокричал ей Рик. — Черт возьми, Джейни, ты ловко насобачилась обращаться с этой штукой!
      — Там оказалась пустышка, — крикнула Джейн в ответ.
      — Ох. Вот дерьмо!
      Джейн включила на своих наушниках шумоподавление. Звук «поезда» внезапно пропал: все длины его звуковых волн были аккуратно отрезаны встроенным в наушники акустическим чипом. Раскатистый рев сменился призрачной, искусственной, какой-то влажной тишиной, словно она засунула голову внутрь большой полой тыквы.
      Когда Рик снова закричал ей, его отфильтрованный голос прозвучал плоским жужжанием:
      — На том, правом, появился пыльный вихрь! Антициклоника мы скоро потеряем.
      — Как я и думала, — пробормотала Джейн.
      Собственный голос прозвучал в ее наушниках непривычно громко. Рик поднял на лоб очки, увидел, что она включила шумоподавление, одобрительно кивнул, тоже достал наушники из-под пассажирского сиденья и нацепил их.
      — Всех все равно не пометишь, — услышала она его глухой голос — Ничего, зато фотограмметрия у меня идет вполне неплохо. Подберись-ка поближе к этому, левому…
      Правосторонний вихрь был уже на земле и пытался стабилизироваться. Он вгрызался в участок высокой травы в километре от них, вращая вокруг себя размытое пятно грязи и соломы. Крупного мусора пока что не было, но и солома тоже была не шуткой — выпущенные смерчем соломины летят, как иглы, на такой скорости, что могут протыкать доски и стволы деревьев.
      Она снова пустила «Чарли» в погоню, избегая правостороннего вихря и пытаясь приблизиться к антициклоническому. Он еще не достиг земли, и было не похоже, что ему это вообще удастся. Отчаянно брыкающийся и извивающийся левосторонний вихрь утаскивало назад за грозовой фронт, в тень его большего брата.
      Смерчи — не живые существа. У смерчей нет своей воли или желаний, они не чувствуют ни радости, ни боли. В действительности, по своей настоящей природе, торнадо — это всего лишь большие грозы. Обычные атмосферные вихри, естественная организация стремительно движущегося воздуха, слепо повинующегося законам физики. Некоторые из этих законов могут быть странными, и сложными, и нелинейными, их поведение иногда неуловимо меняется, но смерчи — не магия и не мистика, они подчинены законам природы. Джерри понимал эти законы. Он терпеливо, часами демонстрировал ей их действие на компьютерных моделях, так что Джейн знала все это с совершенной уверенностью.
      И тем не менее она все равно не могла не почувствовать жалости к этому антициклонику. Этот левосторонний карлик-мутант, скопище мусора… чертов дылда, злобный прекрасный бедолага…
      Наконец правосторонний смерч оторвался от земли, уплотнился и внезапно произвел масштабный и решительный маневр. Полностью оторвавшись от места своей первоначальной швартовки позади грозового фронта, он ринулся вперед вместе со всем, что в нем было. Вся структура основания тучи развалилась перед ним, словно разбитый потолок, превратившись в туманный хаос клочков и обрывков, а волочившийся позади изогнутый хвост — бывший антициклоник — изогнулся, затем съежился и был всосан внутрь.
      Слепящий поток летящего почти горизонтально дождя пронесся над равниной. Смерч исчез за его прикрытием.
      Джейн немедленно развернулась и кинулась вдоль лежавшего справа от нее края грозы. Чтобы обогнуть его, ей потребовалось двенадцать долгих минут погони на высокой скорости и мучительной разрядки аккумуляторов. По дороге они обогнали три телевизионные команды, пять групп охотников-любителей в их ржавых фургонах, набитых любительской радиоаппаратурой, и двоих помощников шерифа.
      Небо впереди смерча было низкое и затянутое облаками — бесконечная равнина влажного нестабильного воздуха с залива, словно трут перед огнивом. Когда Джейн вновь обнаружила смерч, это был уже приземистый, массивный, ревущий клин, плотно угнездившийся в кармане кольца циркуляции и несшийся на северо-восток, сметая все на своем пути, словно колесница Джаггернаута. Она переключила свой монитор с входящего «сезамовского» трафика и открыла микрофон и наушники для главного канала бригады.
      — Здесь Джейн на «Чарли». Мы снова видим смерч! Это мега-эф-четыре, от земли до самого кольца! Такой может далеко пойти, прием!
      — Здесь Джо Брассье в навигаторской. Снимай, Джейн! У твоего смерча впереди населенный пункт — Кванах, штат Техас. Преследователи, следите за машинами с беженцами! Следите за горожанами! Следите за мусором в воздухе и на земле! Помните, люди, смерч дело преходящее, а судебное дело будет тащиться за вами до гроба! Прием.
      Это было действительно здорово — то, что сделали здесь жители Кванаха. На границе пустынных земель доводится встречать очень разных людей, и большинство из них — довольно отталкивающие типы, но жители Кванаха были особым племенем. Их было чуть более трех тысяч. Большинство из них поселились здесь сразу после того, как разразились последствия плохой погоды. Это были сильные, умные и выносливые люди, и была в них некая грубоватая гражданская доблесть, которую, по чести говоря, можно было назвать только пионерским духом.
      Они больше не орошали открытых полей, поскольку, учитывая истощение их водоносных пластов, это было не только беззаконно, но и бесполезно. Однако они выращивали генетически измененные зерновые со взломанным хлорофиллом и добились впечатляющих результатов с парниками. Это были огромные парники, великолепные парники: громадные изогнутые штанги из пенометалла и просторные рубчатые полотнища усыпанной каплями росы прозрачной пленки; парники размером с целое поле — парники, которые, по существу, и были их полями. Красивые, современные, влагонепроницаемые парники, аккуратно и надежно закрепленные в земле, покрывали огромную территорию, словно гигантский блистерный мат.
      Ф-4 прошел по самой середине парникового поля и методично устроил на нем полный разгром. Он наступал на огромные вздутые пузыри парников, и они лопались, словно воздушные шары, — этот звук можно было почувствовать костями за милю от места происшествия. Гектары влажного воздуха, заключенного под проткнутой пленкой, мгновенно взвивались вверх мощными перекрученными гейзерными струями сконденсировавшегося тумана, и Джейн изумленно наблюдала, как Ф-4 высасывал эти здоровенные лакомые емкости с горячим влажным воздухом, совсем как выпивоха в баре, опрокидывающий одну за одной стопки текилы.
      Смерч разгромил на своем пути все парники, превратив их в грязные лохмотья и полностью уничтожив зреющий в них урожай-.
      Жители Кванаха были не просто фермерами — они были современными биоагрономами. У них имелась система силосования: ямы, башни, камеры ферментации. Они собирали скуднейшие в мире урожаи — сорняки, молодой кустарник, мескит, кактус, все что угодно — и превращали их в полезные продукты: сахар, крахмал, топливо, целлюлозу. Силосная переработка сырья представляла собой настолько изощренный и трудоемкий процесс, что едва-едва окупалась. Однако она давала людям много честной работы. И к тому же это был способ законного использования огромных пустынных территорий Западного Техаса. Их система силосования была очень близка к тому, чтобы производить нечто полезное и работоспособное практически из ничего.
      Ф-4 забрел на перерабатывающий завод и разорвал его на куски. Он подбирал с земли трубопроводы, отламывал их в местах сочленений и потрясал ими в воздухе, словно ультразвуковыми дубинками. Он мял силосные башни до тех пор, пока они не начинали трещать по швам и не рушились на землю; он рассеивал генетически измененные дрожжи и грибки, поливая целые акры земли вокруг себя их горячей заразной кашей. Он выдавливал стекла, и срывал крыши, и дробил бетонные фундаменты, и замыкал генераторы. Он мгновенно убил троих рабочих с перерабатывающего завода, которые были слишком упрямы и преданы своему делу, чтобы спасаться бегством. А потом, после того как смерч разгромил половину завода и оставил вторую половину нараспашку, прибыл его союзник дождь и промочил насквозь все, что лежало под открытым небом.
      После этого смерч пошел жевать плоскую шахматную доску улиц Кванаха, сплющивая дома и лавки, вырывая с корнем старые деревья вокруг здания суда и повергнув в пыль танцевальный зал.
      Покончив с городом Кванах в штате Техас, смерч, нисколько не потерявший своей силы, двинулся но направлению к Красной реке и населению великого штата Оклахома.
      Когда Джейн вернулась в лагерь, было пять часов утра. За время их долгого и скучного возвращения она немного поспала на водительском сиденье, но в ней было чересчур много адреналина, чтобы отдохнуть по-настоящему.
      Она завела машину в одну из гаражных юрт и ткнула в бок спящего Рика. Тот без единого слова встал и, покачиваясь, удалился в свой вигвам.
      На негнущихся ногах, вся дрожа, Джейн вошла в командную юрту. Джерри там не было, и все его машины были выключены.
      Она прошла в их любимую палатку, ту, которую они обычно использовали для любовных свиданий. Джерри лежал в спальном мешке на застланном блистерными матами полу. Он спал.
      Джейн сбросила с себя потную одежду и протиснулась в мешок рядом с ним.
      — Ты дрожишь, — проговорил он.
      — Да, — отозвалась она, колотясь еще сильнее от того, что он сказал это. — Я всегда дрожу, когда они убивают людей.
      — Мы ничего не можем с этим сделать, — мягко сказал он. — Мы просто свидетельствуем.
      Джейн уставилась вверх, в темноту, заливавшую верхнюю часть конуса вигвама. Через дымовое отверстие были видны звезды. Все ее тело было твердым и звенело от напряжения, и пахло от нее очень плохо.
      — Да, моя жизнь сильно изменилась с тех пор, как я встретила тебя, — задумчиво произнесла она. — Сумасшедший ты сукин сын…
      Джерри рассмеялся и положил руку на ее правую грудь.
      — Вот как?
      — Именно так. Я видела, как люди умирают в катастрофах… Я носилась по шоссе на двухстах кликах в час. Я прыгала с самолетов. Я взобралась на радиобашню и спрыгнула с нее, а потом избила женщину, которая показала мне, как это делается.
      — Ну не так уж сильно ты ее и избила, — возразил Джерри.
      Он уткнулся бородатым лицом в ямку на ее шее. Джейн затрясло еще сильнее.
      — Как-нибудь, всего лишь один раз, — сказала она ему, — я хочу сделать это в кровати. На матрасе и чистых простынях. После того, как мы оба примем душ. И чтобы на мне было что-нибудь облегающее… и может быть, даже духи. Как тебе это нравится, Джерри? Духи, а?
      — Что мне нравится, так это помнить, куда я засунул презервативы. Где же они?
      — Они должны быть вон там, под той сумкой, если только их кто-нибудь уже не использовал.
      Джерри нагишом выбрался из спального мешка, после продолжительных поисков обнаружил презерватив и залез обратно. На ночном воздухе его кожа стала холодной. Джейн яростно затряслась.
      Джерри перевернул ее на живот и крепкими руками принялся разминать ей плечи.
      — Тебе досталось сегодня, — сказал он. Она кивнула.
      — Так хорошо. Продолжай. Может быть, я еще буду жить…
      Молча, умело, Джерри прошелся по ее плечам, затем вниз но позвоночнику и ребрам, выискивая напряженные нервные узлы и распутывая их, словно клубки рыболовной лески. Это было так хорошо — чувствовать на своем теле сильные руки человека, которому ты доверяешь. Человека, который не станет останавливаться или колебаться, который знает, что он делает, и который никогда не причинит тебе вреда. Он успокаивал, вынимал дрожь из ее тела, он словно бы выгонял из ее кожи маленьких чертенят. Джейн вытянулась на животе, прикрыв глаза и ощущая блаженную истому.
      Потом она перевернулась и приветственно раскрыла руки. Он коротко поцеловал ее, надел презерватив и взобрался сверху, упершись в пол локтями.
      Он скользнул в нее сразу целиком, благодаря смазке на латексовой пленке. Она согнула ноги, обхватив ими его колени.
      — Только давай быстро и нежно, хорошо? — прошептала она. — Я действительно очень устала, мой мальчик… Я потом сразу же усну, обещаю.
      — Хорошо, — отозвался он, вступая в свой любимый ритм.
      — Сделай это, но только мягко, не надо вышибать из меня фейерверки, ладно?
      Он не ответил.
      Он не был с ней жесток, он не был даже невнимателен; но он был крупным человеком, на полторы головы выше нее, и очень сильным. Мускулы веревками вздувались у него на спине, там, где у нормальных людей вообще не бывает мускулов. Он не был акробатом или искусным любовником, но его было не так-то легко раскачать. А набрав обороты, он, как правило, входил в колею и оставался там уже надолго.
      Она стиснула зубы, откинула голову назад, в мягкую тьму, и пережила оргазм. Она вынырнула по ту его сторону задыхающаяся и совершенно обмякшая; все напряжение из ее скул и висков куда-то делось, руки безвольно разметались по сторонам.
      Он остановился, нависнув над ней, и позволил ей немного подышать. Под ее шеей был большой бугор — похоже, камень где-то под спальником, — и она поерзала на спине, чтобы слезть с него. До этого она чувствовала себя ужасно уставшей, но теперь ее затопила горячая жизнетворная сила ее собственного либидо, и все утомление и ужасы этого дня казались чем-то, что произошло с какой-то другой женщиной, где-то очень далеко. Когда она заговорила снова, ее голос звучал низко и хрипло:
      — Я передумала насчет фейерверков. — Он засмеялся.
      — Ты всегда это говоришь!
      — Только если ты не позволишь мне быть сверху, я, наверное, немного покричу…
      — Кричи сколько влезет, — сказал он, двигаясь все сильнее. — Не так уж это и громко.

ГЛАВА 5