Невина они нашли в садике перед домом. Он вскапывал цветочную клумбу, да так энергично, как не всякий человек в три раза моложе его. Адрегин приветствовал его, облокотившись на забор, и восторженно ахнул:

– О, у вас полон сад дикого народца! Они все танцуют и танцуют!

Изумленный Невин что-то пробормотал. Мэйр начал было смеяться, но осекся, побоявшись обидеть мальчика – тот уже покраснел из-за своей оговорки.

– Я имею в виду… гм… прошу прощения… я хотел сказать, я знаю, что на самом деле это вовсе не дикий народец.

– Что ты, – Невин говорил очень мягко. – Конечно, это дикий народец. И ты был абсолютно прав. В моем саду их полно.

Как хорошо, подумал Мэйр, что старик солгал и этим помог мальчику преодолеть неловкость. Адрегин просиял.

– Ты их тоже видишь? Честное слово?

– Конечно, вижу.

Адрегин повернулся и посмотрел на Мэйра.

– Ты тоже должен, Мэйр. Скажи нам, ведь мы-то видим.

– Сказать что, мой лорд?

– Да ладно тебе. Ты же знаешь, что эта большая голубая фея все время ходит за тобой, как привязанная. Наверное, ты ей нравишься. Ты что, не видишь ее?

Второй раз за этот день Мэйру не хватило слов. Он стоял, открыв рот, и вокруг него сгущалось неловкое молчание.

– Мой лорд, – ласково сказал Невин. – Иногда дикий народец привязывается к кому-нибудь по каким-то своим соображениям. Я не думаю, что Мэйр видит ее, да и других тоже. Видишь ты их, Мэйр?

– Ей-ей, нет.

– Ну-ка, скажи мне, Мэйр, ты видишь ветер?

– Что? Ну, конечно, нет! Никто не видит ветер.

– Вот именно. А между тем он существует.

На миг Мэйр засомневался. Может, Адрегин и старый Невин вправду видят дикий народец? Может, эти мифические маленькие создания вправду существуют? Ох, да не будь таким болнаном! – тут же одернул он себя. Конечно же, нет!

Когда они въехали в ворота дана, через внутренний дворик проходил лорд Пертис. Подбежал слуга, чтобы заняться пони Адрегина. Мальчик спрыгнул на землю, увернулся от ласковой руки отца и кинулся в брох.

– Что-то случилось? – спросил Пертис Мэйра.

– Гм. Видите ли, мой лорд, ваш парень хотел познакомиться с новым городским травником, и я отвел его туда, но, честное слово, я вот думаю, может, старик рехнулся?

– Рехнулся? Он что, напугал мальчика?

– Вовсе нет, но он напугал меня. Знаете, мой лорд, я не хочу сыпать соль на раны и все такое, но юный Адрегин часто говорит про дикий народец?

– Ах, это! – Пертис облегченно заулыбался. – И все? Что, травник подразнил его? Конечно, он удивился, что мальчик его лет все еще болтает глупости про дикий народец.

– Гм… не совсем так, мой лорд. Старик сказал, что он тоже их видит.

На следующий день, когда Невин сажал за домом быстрорастущие травы, надеясь, что они успеют вырасти до холодов, он услышал топот копыт. С лопаткой в руке он обогнул дом и увидел лорда Пертиса, спешившегося у ворот.

– Доброго дня, мой лорд. Чем я заслужил такую честь? Надеюсь, никто не заболел?

– О, благодаря святой Себанне мы все здоровы. Просто я решил поболтать с вами, раз уж вы новичок у нас.

Невин заткнул лопатку за пояс и открыл ворота. Пертис вошел, оглядывая садик широко раскрытыми глазами, словно ожидал увидеть духов, выглядывающих из-под каждого куста.

Духов здесь было много: маленьких серых гномов, посасывающих пальцы; голубых фей с длинными носами, которые ухмылялись, обнажая свои заостренные зубы; сильфов, похожих на невесомый хрусталь, летающих туда-сюда. В доме, возле очага, дикий народец сидел на столе и на лавке, забирался на полки, забитые травами. На столе лежала открытая книга в кожаном переплете.

– О боги! – ахнул Пертис. – Это же книга моего самого известного предка!

– Да, одна из них. Я приехал сюда и вспомнил о них. Вы ее когда-нибудь читали?

– Я иногда пролистываю ее. Когда один из Майлвадов достигает совершеннолетия, его отец велит ему прочитать «Этику». Так что вы одолеваете несколько страниц, а потом отец признается, что и сам не сумел осилить треклятую книжищу, и вы понимаете, что теперь стали полноценным мужчиной.

– Понятно. Не окажете ли мне честь присесть в моем доме, мой лорд? Я могу предложить вам немного эля.

– Нет-нет, не нужно. – Пертис озабоченно посмотрел на полки с незнакомыми травами и снадобьями. – Я только на минутку. Гм… видите ли, я кое о чем хотел у вас спросить.

– Дикий народец? Я так понимаю, Мэйр рассказал вам, что здесь произошло.

– Рассказал, да. Гм… вы ведь просто пошутили с моим сыном, правда?

Желтый гном захлопнул книжку, над ней поднялось облачко пыли. Пертис невольно вскрикнул.

– Нет, я не шутил, – отозвался Невин. – Вы, ваша светлость, действительно сомневаетесь, что юный Адрегин видит дикий народец?

– Ну, не то, чтобы сомневаюсь, но мне не хотелось бы выносить это из семьи.

– Ага. Я так понимаю, что жена вашей светлости родом из Западного Народа?

– Была.

– Примите мои извинения, мой лорд. Я не знал, что она проехала сквозь Врата Иных Миров.

– Если вы имеете в виду, что она умерла, то ничего подобного не случилось. – В голосе Пертиса явственно послышалась уязвленная гордость. – Насколько мне известно, она жива и здорова, и, несомненно, такая же раздражительная и упрямая, какой была всегда. Возможно, я несправедлив. Теперь я не понимаю, как мог решить, что она станет жить в дане и будет подходящей женой знатному лорду, но, клянусь льдами ада, она могла хотя бы попытаться!

– Понимаю. – Невин сдержал усмешку. – Видимо, вы не стали ей препятствовать, когда она решила покинуть вас?

– Да если б я даже упал на колени и начал умолять ее остаться, это бы ни на йоту не помогло! – Пертис слегка покраснел. – Не понимаю, зачем я обременяю вас всем этим. С вами легко разговаривать, Невин.

– Благодарю вас, мой лорд. Очень полезно для травника, если с ним легко разговаривать.

– Я думаю. Травник, вот как? И это все?

– А кто я еще, по мнению вашей светлости?

– Ну, я знаю, что многие насмехаются над двеомером, господин, но не Майлвады. В книгах принца Майла есть кое-что об этом, и мы передаем эти знания по наследству. Мы и правда, как барсуки. Мы не сдаемся.

– И держитесь клятвы, принесенной чужеземному королю?

Лицо лорда Пертиса мертвенно побледнело. Невин улыбнулся, подумав, что простое логическое построение могло показаться ему магическим приемом.

– Да, – выдавил, наконец, Пертис. – Айрик – это король, которому я поклялся служить, и я буду ему служить.

– Трудно будет противостоять врагам короля, имея всего десять воинов.

– Я знаю. Барсук может разорвать одного дикого вепря, а если вепрей много, барсуку конец. Но клятва – это клятва, и все тут. Может, они будут уважать мой нейтралитет, во всяком случае, я хочу на это надеяться. – Вдруг его светлость усмехнулся. – Кроме того, я нанял «серебряного кинжала», так что теперь у меня одиннадцать воинов. Может, мне попадутся еще.

– Кстати, это мне кое о чем напомнило, мой лорд. Вы не знаете, почему «серебряные кинжалы» больше не ездят вместе, как войско?

– Им запретил кто-то из королей. Я думаю, вместе они слишком опасны. Их ведь называли «делателями королей». А дружина, которая «сделала» короля, так же легко может его свергнуть. – Пертис нахмурился, что-то припомнив. – Постойте-ка, в одной их этих книг, что лежат у меня дома, говорится, что после гражданской войны были запрещены все наемные войска. Точно! Теперь я вспомнил. Это сделал сын Марина. Его советники хотели, чтобы он запретил и «серебряные кинжалы», а он отказался, потому что они оказали его отцу огромную услугу. Но он не хотел, чтобы в королевстве околачивалась независимая армия и устраивала неприятности, поэтому приказал, чтобы они нанимались по одному или по двое, не больше.

– А, понятно. В своем роде это очень плохо. Значит, если они до сих пор существуют, нанять их можно, верно? Но возможно, мятеж вообще не выйдет за пределы Аберуина.

Пертис отвернулся так быстро, что Невин понял – у него другие сведения.

– Бывают времена, когда общественные беспорядки распространяются быстро, как пламя по сухой траве, – сказал Невин. – Только никто не знает, куда подует ветер.

– Вот именно. Ну что ж, я отвлекаю вас от дел. Хорошего дня.

Все лето Глэйнара делала сыры в круглых деревянных формах. Когда четыре самых больших круга дозрели, она погрузила их на мула и повезла в дан лорда Пертиса в счет уплаты налога. Стояла изнуряющая жара и девушка поехала босиком, сберегая единственную пару башмаков на зиму.

Налин все время настаивал, чтобы она заказала башмаки в деревне, но Глэйнара предпочитала ограничивать себя, лишь бы не пользоваться тем, что расценивала как благотворительность зятя. Пока не появился Налин, самой сильной в семье считалась Глэйнара, поддерживая мать и сестру после смерти отца, работая больше, чем иные юноши, лишь бы наскрести средств к существованию. И стоило мне достаточно подрасти, чтобы пахать, как мужчина, как появился он, с горечью думала девушка. Но, конечно, мама и Лид были сейчас куда счастливее. Наверное, это оказалось для нее самым тяжелым ударом.

Ворота дана Каннобайна стояли открытыми настежь, и во дворе была обычная вялая неразбериха – шли по своим делам слуги, воины сидели на солнышке, играя в кости на медь, сам лорд Пертис отдыхал на крыльце, потягивая из кружки эль. Глэйнара присела перед ним, он в ответ встал со ступенек. Глэйнара считала себя куда ниже его, но все же ей нравился этот лорд, потому что он был человеком добрым, а его неудачная женитьба дала пищу для многолетних пересудов. В конце концов, многих правителей любили за куда меньшие достоинства.

– Похоже на сыр, – сказал Пертис. – Какой именно, белый или желтый?

– Желтый, мой лорд. Ужасно хороший сыр получился.

Пертис поставил кружку на землю и вытащил кинжал, чтобы отрезать кусочек. Он попробовал и удовлетворенно кивнул.

– Так и есть. Хорошо пойдет с элем, а для нас это важно.

Пертис отрезал еще кусок, потолще, взял эль и вернулся на крыльцо. Глэйнара отвела мула к кухонной двери и стала разгружать. Она уже сняла два круга, когда подбежал Мэйр, «серебряный кинжал», и отвесил ей глубокий поклон.

– Ну-ка, ну-ка, красавица, он, похоже, здорово тяжелый. Дай я сам отнесу.

– Ничего он не тяжелый. Всего двадцать фунтов круг.

Мэйр все же подхватил три сыра, разрешив ей нести только один, и пошел в кухню. Он положил сыры на длинный деревянный стол, и тут до Глэйнары дошло, что он пытается быть с ней вежливым. Девушка удивилась.

– Ну, спасибо, – неуверенно сказала она.

– О, всегда рад услужить.

Еще один сюрприз: похоже, он с ней заигрывает. Захваченная врасплох, Глэйнара отвернулась и заговорила с поварихой, старой. подругой матери, оставив Мэйра беспомощно топтаться у двери. Девушка надеялась, что он уйдет, но он дождался, пока они с поварихой кончат болтать. Когда Глэйнара собралась уходить, Мэйр схватил мула за поводья и довел до ворот.

– Честно, так здорово было повидать тебя, – сказал он.

– Правда? Чего это?

– Ну… гм. – Мэйр начал теребить уздечку. – Всегда приятно увидеть симпатичную девчонку, особенно если она с характером.

Глэйнара фыркнула и вырвала у него повод.

– Спасибо, что помог тащить этот сыр. Мне нужно идти работать.

– Можно проводить тебя немного?

– Нельзя. О, постой-ка минутку. Ты сказал, что готов услужить мне?

– Конечно. Только скажи.

– Тогда сбрей эти дурацкие усы. Из-за них твое лицо кажется грязным.

Мэйр застонал, прикрыв рукой верхнюю губу. Глэй проплыла мимо него, уверенная, что видит его в последний раз. Однако после обеда, когда она несла два ведра овощных очистков свиньям, он вошел в ворота, ведя за собой коня. Девушка замерла: усов не было. Вышел Налин с подковой в руке и прохладно посмотрел на Мэйра.

– Добрый день, сэр, – сказал Мэйр. – Я тут хотел поговорить с Глэйарой.

– Что вы говорите? И о чем, интересно, вы собрались разговаривать с моей сестрой?

– Какое твое дело, с кем и о чем я разговариваю? – огрызнулась Глэйнара.

– А ну придержи язык. Я хочу посмотреть на человека, который ухаживает за тобой, держа серебряный кинжал за поясом.

– Эй, – неуверенно сказал Мэйр. – Уверяю вас, у меня честные намерения.

Налин и Глэйнара, не обращая на него внимания, уставились друг на друга.

– Ты еще слишком молода, чтобы разбираться в людях, – рявкнул Налин. – А у меня есть опыт, и я могу отличить гнилое яблоко от хорошего.

– Кого это ты назвал гнилым?

– Пока никого. Конечно, я тебе родственник только потому, что женился на твоей сестре, но других братьев у тебя нет, и будь я проклят, если разрешу тебе разговаривать с «серебряными кинжалами» и другими отбросами!

– Не смей называть Мэйра отбросами! Я этого не потерплю!

– Ах вот как, не потерпишь? – сказал Налин с противной ухмылкой. – Откуда это ты знаешь, как его зовут, и чего это ты кидаешься его защищать?

Глэйнара схватила ведро с помоями для свиней, размахнулась и надела его на голову Налина.

– Я буду разговаривать с кем захочу!

Естественно, на шум выбежала Лидиан – и запричитала, увидев своего мужа, покрытого морковными очистками и ботной редиски. Мэйр согнулся от смеха пополам.

– Цветы красавице, – выдавил он, – и помои свинье. О боги, ты здорово управляешься с ведром! Ему повезло, что ты не убиралась сейчас в хлеву!

Кусок моркови прилип к его рубашке. Он снял его и с поклоном протянул Глэйнаре.

– В знак моего почтения. А теперь мне лучше уйти, пока твой братец не подковал меня.

– Только зять. И не забывай об этом.

Отправившись на рынок в следующий раз, Глэйнара очень быстро продала сыр и яйца и пошла на постоялый двор. Когда она привязывала мула у заднего крыльца, выбежала Брэйса, хорошенькая блондинка, дочка Самвэйны, схватила Глэйнару за руку и наклонилась поближе, как заговорщица. Они были ровесницы, хотя Брэйса выглядела моложе, потому что руки у нее были мягкими, а лицо не загрубело от работы в поле.

– Вчера вернулись Ганес и его отец! – захихикала она.

– Здорово! Твой отец собирается поговорить насчет помолвки?

– Он пойдет сегодня, сразу после обеда. О, Глэй, не знаю, как и дождусь! Я так хочу выйти замуж за Ганно.

За конюшнями стоял сарай, наполненный овсом и сеном. Глэйнара и Брэйса, как обычно, пошли туда, чтобы поболтать вдали от родительских улей. Но не успели они толком поговорить, как явился Ганес, без стука отворив дверь. Это был высокий парень, сложением больше походивший на воина, чем на купца, голубоглазый и золотоволосый – явный признак того, что его семья происходила из Дэверри.

– Лучше я пойду, – сказала Глэйнара. – Я на той неделе опять буду на рынке, Брэй.

Ганес улыбнулся и галантно придержал для нее дверь. Глэйнара шла по улице и думала, что нехорошо так завидовать удачной судьбе подруги. Она не очень любила Ганеса, но все же он был куда более хорошим уловом, чем те парни, которые могли бы ухаживать за ней.

Поворачивая на дорогу, она наткнулась на едущего ей навстречу Невина. Он поклонился в седле и выглядел при этом удивительно гибким для своих лет.

– Была на рынке?

– Да, сударь. Хорошего вам дня.

Он улыбнулся ей и вдруг наклонился с седла, пристально уставившись ей в глаза. На секунду Глэйнаре показалось, что она превратилась в камень, а его холодный взгляд был зубилом, пробивающимся ей прямо в душу; потом он отпустил ее, слегка кивнув.

– И тебе хорошего дня, девочка. О, постой-ка, я тут кое о чем подумал. Ты не хочешь заработать четыре медных монеты в неделю – постирать, подмести в доме и все такое?

– Конечно, хочу.

– Вот и отлично! Тогда приходи завтра, боюсь, я уже немного запустил свое хозяйство. А потом достаточно будет приходить дважды в неделю по утрам.

– Хорошо, сэр. Я приду завтра в полдень.

Продолжая свой путь, Невин думал о причудах вирда. Когда он в прошлый раз знал эту женщину, она была королевой Дэверри. Ее муж уехал на войну, а она осталась править Кермором. Однако самое странное – это не смена судьбы; самое странное, что сейчас он жалел ее даже больше, чем когда она была королевой.

В загоне позади большого деревянного дома купца лениво щипали траву и дремали на солнце двенадцать жеребят породы западная охотничья, в основном гнедые, а в сторонке стоял чалый, любимец Ганеса. Хозяин облокотился на забор, чалый подошел к нему и подставил уши, чтобы их почесали.

– Я подумываю подарить его гвербрету Аберуина, – сказал Версин. – Давно уж я не дарил ничего его милости в знак вашего уважения.

– Этот малыш станет хорошим боевым конем, это уж точно.

– Да. Знаешь, я вот думаю, ты и повезешь жеребенка его милости. Пора уж ему узнать, что ты – мой наследник.

– Да я, отец, тут думал, что…

– Ты не пойдешь в море! Мне до смерти надоело об этом спорить! Ты мой сын, мы торгуем лошадьми, и все тут!

– У тебя остается Авиль! Он ведь тоже твой сын, так? Из него получится отличный торговец лошадьми! Ты сам это сколько раз говорил.

– Старший сын – ты, и все на этом!

Версин скрестил руки на груди, верный знак того, что спорить бессмысленно. Ганес повернулся на каблуках и пошагал в город. Иногда ему хотелось набраться мужества и просто сбежать из дома. Эх, если б удалось найти капитана торгового судна, который не побоится обидеть его папашу… но в Аберуине, где Версин занимал далеко не последнее место в купеческой гильдии, это было маловероятно. Бесцельная прогулка привела его к дому бабушки, где сейчас жил новый городской травник. Он как раз копался в саду. Ганес оперся на забор, а старик выпрямился, вытер каким-то лоскутом руки и подошел поздороваться.

– Как вам наш домик, сударь? – спросил Ганес. – Если надо чего починить, так давайте, я попробую.

– Спасибо, сынок, но пока все в порядке. Я слышал, вы с отцом скоро собираетесь в Аберуин?

– Собственно, прямо завтра, на заре. Мы должны уплатить подать гвербрету Аберуина, а потом в купеческой гильдии будет собрание.

– Это интересно. И о чем пойдет речь?

– Мне не позволено обсуждать это, сударь, с теми, кто не относится к нашей гильдии.

– Ну и ладно. Держу пари, ты любишь ездить в Аберуин.

– Конечно, люблю! Милосердные боги, жить в Каннобайне так скучно!

– Наверное, так, но разве ты не ездишь со своим отцом торговать к Западному Народу?

– Езжу, конечно, да что с того? Это же просто Западный Народ.

– А, понятно.

И Ганес пошел прочь, отчетливо ощущая, что старик еле сдерживался, чтобы не рассмеяться ему в лицо.

В этот же вечер их отцы договорились о помолвке, но правила требовали, чтобы отец Брэйсы, подождав два-три дня, пошел к лорду Пертису за разрешением на обручение его дочери и купеческого сына Ганеса. Вообще-то Версину следовало идти вместе с ним, но он с сыном в это время уже был на пути в Аберуин, и сопровождал их взятый на время у его светлости «серебряный кинжал». Пертис одобрил помолвку, угостил счастливого отца кубком меда и отправил домой с наилучшими пожеланиями. Через несколько часов после того, как хозяин постоялого двора ушел из дана, к воротам подъехал тьерин Данри в сопровождении десяти человек.

Они до конца дня пили вместе в большой зале и лениво болтали обо всем на свете, кроме мятежа, но Пертис все время чувствовал, что Данри изучает его, как возможное препятствие. На следующий день, завтракая, Данри как бы между прочим предложил поехать поохотиться вдвоем, а не собирать толпу народа, чтобы застрелить одного оленя. Пертис понял, что близится решительное объяснение, но вида не подал. Они взяли с собой только мальчишку с вьючным мулом и несколько собак. Данри вооружился обычным охотничьим луком, у Пертиса же был длинный тисовый лук, украшенный серебром – свадебный подарок от брата его жены.

Мальчишку с лошадьми оставили на опушке и дальше пошли пешком, надеясь поднять оленя. Собаки рвались вперед, поскуливали, вынюхивая след, пробирались сквозь папоротники. Над ними высились старые дубы, отбрасывая прохладную тень, и невольно думалось о близкой зиме. Пертис и Данри сотни раз охотились вместе, пробираясь по следу бесшумно, подобно диким животным. Пертису отчаянно хотелось, чтобы они снова стали юношами, не связанными никакими обязательствами и клятвами, без мыслей о войне. Они добрались до поляны, пронизанной солнечными лучами, Данри свистнул собакам и взял их на сворку.

– Они даже не напали на след, – сказал Пертис.

Данри повернулся к нему и вяло улыбнулся.

– Мой ответ неизменен, – продолжал Пертис. – Я не поеду с вами весной.

– Упрямый, как барсук, право слово. Но я приехал, чтобы кое-что тебе сказать, и если ты еще любишь меня, не говори никому, откуда ты это узнал.

– Ты же знаешь, что я буду молчать.

– Ну, что ж, слушай. Перро, все стало еще хуже. Ты правильно сделал, что привез сына домой. Не я один подумал о твоих правах на престол. Есть кое-кто, кто с радостью посадит на это место Дрего.

– Сначала им придется убить меня.

– Именно это они и постараются сделать.

Пертис похолодел, несмотря на жаркое солнце.

– Он будет не первым ребенком, посаженным на трон, который для него завоевали взрослые дяди, – говорил между тем Данри. – До меня доходили только слухи. Никто не будет при мне говорить об этом открыто, потому что всем известно – мы с тобой друзья, связанные клятвой верности. Было бы куда легче прекратить эти разговоры, будь ты одним из нас.

Пертис отвернулся.

– Если они придут за мальчиком, как ты их остановишь? У тебя нет войска. Боги милосердные, у меня сердце рвется пополам, Перро.

– Так, может, тебе стоит присоединиться ко мне и к королю?

Данри вздрогнул и замотал головой.

– Не могу. Моя совесть не даст мне потом покоя.

– Моя мне тоже не даст, если я присоединюсь к мятежникам. Хочу тебя предупредить. Если твои союзнички придут за моим сыном, приготовься увидеть, как меня убивают.

Данри чуть не плакал, У его ног скулила собака, то дергая поводок, то вновь прижимаясь к хозяину. В лесу пели птицы, наполняя его радостными мелодиями жизни.

– Если я погибну, а ты останешься в живых, – медленно проговорил Пертис, – молю тебя, будь отцом Адрегину. Если вокруг него останутся одни волки, ему будет очень нужна преданная собака!

Данри, соглашаясь, кивнул. Пертис помедлил, хотел сказать что-то еще, но говорить было не о чем, И он решил провести этот последний день с другом и сделать вид, что все идет по-старому.

– Пошли поохотимся, хорошо?

Данри махнул рукой, и собаки рванули вперед. Они еще час молча бродили по лесу, собаки постепенно впадали в уныние, как вдруг одна из них принюхалась и задрала голову. Пертис наложил стрелу и натянул тетиву. В кустах раздался треск, и прямо на них выскочил олень. Собаки кинулись за ним, раздался свист, и стрела, выпущенная Данри, впилась в дерево. Поднял лук Пертис и плавным движением спустил тетиву.

Олениха сделала несколько шагов, споткнулась и рухнула на землю, собаки кинулись на нее. Пертис побежал за ними, вытаскивая на ходу кинжал, но она уже была мертва – стрела пронзила ей сердцё. Пертис отогнал собак. Подбежал Данри, волоча за собой лук, схватил скулящих собак за ошейники и оттащил их.

– Ну, парень, – ухмыляясь, сказал Данри, – ты лучше всех в Элдисе владеешь луком!

Пертис только улыбнулся, подумав, что его жена без усилий побьет его. Данри пытался заставить собак лечь подальше от добычи, а Пертис наступил оленю на шею и двумя руками вытащил стрелу. Она не сломалась, а привести ее в порядок можно. Он рассматривал стрелу, думая о своей жене и вспоминая ее истории о давно прошедших и забытых войнах. Сердце его вдруг забилось в мрачной надежде. Он глянул на Данри и почувствовал себя виноватым, как грабитель, застигнутый на месте преступления.

– Перро! Я умоляю тебя – присоединись к нам.

– Не могу. Во мне, друг мой, слишком много от барсука.

– О черт тебя подери! Ну, так тому и быть.

Их день окончился, последний день, когда они оставались друзьями, и любовь их еще не превратилась в кошмар. Пертис успел отвернуться до того, как слезы навернулись ему на глаза.

Поздно ночью, когда все в дане спали, Пертис вошел в свой кабинет и зажег две свечи в серебряных подсвечниках. Сквозняк колыхнул пламя, по стенам заколыхались тени, и Пертис опять подумал о зиме, последней зиме его жизни, как он считал. Однако в одном он был уверен – его смерть будет очень дорого стоить его врагам.

– Будет ли бесчестьем, – спросил он оленью голову на стене, – если я приведу длинные луки в Элдис? Мне всегда говорили, что будет. А с другой стороны, плевать я хотел на это бесчестье. Мятежники, в том числе и мой закадычный дружок, куда более бесчестны со своими треклятыми заговорами.

В мечущихся по стенам тенях глаза оленя словно ожили, будто он взвешивал сказанное Пертисом, но ответа лорд не получил. Пертис отыскал книги своего предка, его научные труды, соединенные в два тяжелых тома, каждый весом не менее пятнадцати фунтов, на светлых кожаных обложках которых был оттиснут девиз клана. Он водрузил второй том на конторку, зажег еще несколько свечей и начал переворачивать страницы. Прикосновение к книгам доставляло несказанное удовольствие, он словно прикасался к собственной истории, ко всем лордам Майлвадам, возвращаясь на сотню лет назад к самому отрекшемуся принцу. Если мятежники объявят Адрегина своим королем, у Верховного Короля не останется выбора – он будет вынужден убить мальчика.

– Чушь все это бесчестье! – сказал он оленьей голове. – Они убьют моего сына, пытаясь усадить его на чужой трон! И я имею полное право прикончить столько этих поганых ублюдков, сколько смогу, пока жив. Посмотрим, уговорю ли я купцов свозить меня на запад, когда они вернутся домой.

И он продолжил чтение, обнаружив в книге еще несколько сюрпризов, хотя совсем иного рода.

Утром Данри уехал, весело помахав на прощанье рукой и отпустив какую-то шутку. Пертис велел груму оседлать для него коня и направился к домику Невина. Пертис шел через садик, залитый жарким солнечным светом, и не мог отделаться от неприятного ощущения, что за ним следит множество глаз. Он всматривался в каждую тень, но не видел ничего, кроме вскопанной земли и растений. На его стук Невин открыл дверь и с поклоном пригласил его войти.

– Доброго дня, мой лорд! Чем я заслужил такую честь?

– Я просто хотел перекинуться с вами парой слов.

Невин улыбнулся. Пертис оглядел комнату, напоенную ароматами сотен трав и корешков, и горьких, и сладких.

– Дело в том, что вчера я читал книгу моего предка и наткнулся на очень любопытное место насчет двеомера. Это была «Книга Качеств». Может, вы ее тоже читали?

– Читал, но это было очень давно.

– Я думаю. Позвольте, я освежу вашу память. Весьма знатный принц рассуждал о том, существует ли двеомер, и заметил, что он знавал одного мастера двеомера.

– О, в самом деле? Кажется, я вспоминаю это место.

– Я и не сомневаюсь. Большая честь, когда чье-то имя внесено в книгу, чтобы люди помнили о нем через долгие годы.

Невин, слегка нахмурившись, посмотрел на него и неожиданно засмеялся.

– У вашей светлости быстрый ум. Вы более чем достойны имени своего благородного предка.

– Вы хотите сказать, я правильно догадался?

– О чем? Вы же не думаете, что я и есть тот человек, которого знавал принц Майл?

– Гм… ну… это, конечно, выглядит невероятно…

– Конечно. – Старик помедлил, словно что-то решал для себя. – Знаете, если вы пообещаете никому об этом не говорить, я расскажу вам правду. Имя Невин – что-то вроде почетного звания, и передается от учителя к ученику так же, как лорд передает свой титул сыну. Когда умирает один Невин, появляется другой.

Пертис смутился, как паж, уличенный в незнании этикета. Невин странно и довольно хитро усмехнулся, словно был очень доволен собой.

– Вы приехали сюда, только чтобы спросить меня об этом, мой лорд? Ваша светлость выглядит озабоченным. Все из-за двеомера?

– Вы должны простить меня, господин. Слишком о многом мне приходится думать в последние дни.

– В этом я и не сомневаюсь. Сейчас каждый лорд в Элдисе должен много думать.

Если бы не Данри, Пертис, пожалуй, рассказал бы чародею все, но его верный друг по самые уши погряз в измене, поэтому он промолчал.

– В Элдисе всегда было много сложностей. – Пертис очень осторожно подбирал слова. – А сейчас некоторых стало слишком много.

– Эти «некоторые» могут оказаться смертельными.

– Верно сказано. Поэтому Майл и числил среди благородных качеств осмотрительность.

Казалось, что взгляд Невина, острый, как меч, был направлен прямо в душу.

– Мне хорошо известно, что у вас и вашего сына есть кое-какие права на трон Элдиса.

– У меня нет никаких прав ни в истинном, ни в священном смысле.

– Такими качествами, как истина и святыни, в королевстве по большей части пренебрегают. Это цитата из книги вашего предка. Похоже, он был достаточно прозорлив, чтобы заслужить прозвище Провидец.

Пертис поднялся и взволнованно подошел к очагу.

– Позвольте мне догадаться, о чем вы не хотите поведать из-за своего благородства, – продолжал Невин. – Все ваши друзья так погрязли в этой мятежной мерзости, что уже не могут выбраться, поэтому вы разрываетесь на части между своей преданностью им и преданностью королю.

– Как вы… о боги, это действительно двеомер!

– Ничего подобного. Простая логика. Позвольте задать вам один вопрос: будете вы сражаться за короля или же постараетесь остаться нейтральным?

– Нейтральным, если боги позволят. Тогда позвольте, я спрошу вас о том же.

– Я принадлежу всем людям в этом королевстве, парень, не королю, не лорду и не захватчику. И это единственный ответ, который ты от меня получишь.