– В самом деле? – Невин был потрясен. Меня не было слишком долго, подумал он. – А почему?

– Я не знаю. Это королевский закон, и меня он устраивает. А если вам нужен охранник, то меня можно нанять.

– Поедешь в Каннобайн?

– С удовольствием. Пара серебряных монет?

– Договорились. Тогда отправляемся послезавтра на заре.

Мэйр пришел вовремя. Когда он появился, Невин уже оседлал только что купленную лошадь и заканчивал навьючивать мула. «Серебряный кинжал» вел в поводу прекрасного вороного боевого коня, к седлу которого были приторочены две седельные сумы, постель, простой белый щит и шлем. Мэйр с интересом посмотрел на мула.

– Так вы травник?

– Травник. Так что можешь не бояться заболеть во время путешествия.

Мэйр ухмыльнулся и, не дожидаясь просьбы, помог навьючить мула. Они провели коней в поводу по запруженным утренним улицам и сели верхом, выбравшись за западные ворота.

Последний утренний туман таял под летним солнцем. По левую руку у подножья светлых утесов сверкало искрами и пенилось бирюзовое море, а по правую колосилась в полях золотая пшеница. У Мэйра было прекрасное настроение, он то насвистывал, то напевал что-то приятным чистым тенором. Стоило ему немного поупражняться, и он мог бы стать бардом. Невин искренне радовался тому, что человек, о котором он продолжал думать, как о Мэдине, снова поет. Но ему пришлось решительно одернуть себя. Теперь это Мэйр, а не Мэдин, и против всех законов двеомера, да и против здравого смысла, принимать одного за другого.

Он повернулся в седле, чтобы похвалить пение Мэйра, и еще раз удивился. Позади «серебряного кинжала», прильнув к нему, как дитя, сидела голубая фея довольно большого роста. Он пытался убедить себя, что, конечно же, не может существо, пусть очень любившее Мэдина когда-то, оставаться преданным ему после стольких лет, но тут фея поймала его взгляд и так самодовольно ухмыльнулась, что сомнений не осталось – это она. Все последующие дни их неспешного путешествия в Каннобайн Невин часто видел фею. Она целыми днями порхала вокруг Мэйра, а ночами сворачивалась рядом с ним в клубочек, как преданная собака. При этом было очевидно, что Мэйр не видит фею, потому что он частенько наступал на нее, если она не успевала вовремя отпрыгнуть в сторону. Однажды, когда Мэйр пошел к фермеру, чтобы купить продуктов, Невин решил поговорить с феей, хотя толковать с диким народцем о смерти – все равно что бросать слова на ветер.

– Ты знаешь, ведь он больше не видит тебя. Он теперь не тот, кого ты знала раньше.

Фея огрызнулась, обнажив длинные заостренные зубки.

– Нехорошо его так преследовать. Ты должна находиться вместе со своим народом.

В ответ на это она запрокинула голову и слабо застонала. Невин обеспокоился еще сильнее, потому что вообще-то дикий народец не мог издавать звуков.

– Я поговорю с одним из твоих королей, – сказал он, – и посмотрим, что…

Она в бешенстве завизжала, начала увеличиваться в размерах и вдруг исчезла с порывом холодного ветра.

В прошлой жизни Мэйр не только водил знакомство с диким народцем, но успел побывать и «серебряным кинжалом», но Невин решил считать это простым совпадением Он, конечно, не стал бы бесчестить себя назойливым вмешательством в чужие дела, но Мэйр сам захотел рассказать свою историю, когда они ночью сидели у костра.

– Ты ведь не из Элдиса, сынок? – спросил его Невин.

– Нет. Я родился в Блэйсбире, и именно там мне достался этот проклятый кинжал. Я служил в клане Волка, и однажды вечером мы с ребятами здорово напились. Одному из моих друзей и пришла в голову эта идиотская затея. Ему нравилась одна девчонка – это было довольно паршиво, добрый сэр, он походил на вепря во время гона, так ухлестывал за этой дочкой портного, но ее папаша, он за ней здорово следил. Так что мой дружок решил, что мы должны ему помочь. Мы все пошли в лавку к этому портному, Нин позвал девчонку из окна спальни, а я и еще один парень пошли к передней двери. Мы сделали вид, что деремся, и старый папаша кинулся за нами следом. Мы его заставили поплясать: по-всякому обзывали, вообще неплохо повеселились, но немного перестарались. – Мэйр вздохнул и потер подбородок. – В общем, мы окунули его в деревенскую лошадиную поилку, ну, просто чтобы посмеяться, а в это время Нин кувыркался с девчонкой под изгородью. Папаша пожаловался лорду и ругался, пока Авоик не взял сторону старого портного и не выкинул нас из дружины. Между прочим, совершенно несправедливо, потому что Нина потом взяли обратно: дура-девчонка забеременела, и Нину пришлось жениться на ней.

Это прозвучало так негодующе, что Невин невольно рассмеялся. Мэйр расправил плечи и посмотрел на старика.

– Ты что, не считаешь это несправедливым?

– Гм… да. Просто ты первый парень из всех, кого я знал на своем веку, ставший «кинжалом» из-за глупой проделки.

– Ну, вот такая у меня вышла история, добрый сэр. Я просто хотел немного посмеяться, а они взяли и перевернули все с ног на голову.

Как-то ближе к вечеру Невин и Мэйр поднялись на вершину холма и увидели Каннобайн, раскинувшийся вдоль небольшой реки под названием И Брог. Разглядев круглые, крытые соломой дома, Мэйр широко ухмыльнулся.

– Сегодня к ужину полагается эль, мой лорд. А может, в этой дыре даже таверна есть?

– Последний раз, когда я приезжал сюда, была. Но с тех пор прошло столько лет!

Теперь в Каннобайне была сотня семей, преимущественно фермеров и рыбаков, и он стал в два раза больше, чем помнилось Невину. Они нашли маленькую таверну и вполне приличный постоялый двор. Сняв комнату, Невин заказал эль и ужин для себя и решил угостить на прощание обедом своего «серебряного кинжала». Хозяин постоялого двора, полный мужчина по имени Эвейсн, суетился рядом.

– Много мимо вас проходит торговцев? – спросил Невин из чистой вежливости.

– У нас в городе есть свой купец, он там, на западе, торгует с этими племенами, у которых странные имена. Из Аберуина иногда приходят, покупают коней, которых он приводит с собой. – Он помялся, покусывая губы. – Вы не травник, сэр? У моей жены суставы болят, вот я и спрашиваю.

– Травник. Утром, если она пожелает, я с удовольствием поговорю с ней.

Утро для Самвэйны, жены хозяина, выдалось не из лучших. Накрывая на стол, она перечисляла им все признаки своего недуга, причем явно не в первый раз. За ростбифом и турнепсом они выслушали рассказ о таинственных болях в суставах, странных болях в пояснице, ночных потах, то горячих, то ледяных. К яблочному пирогу полагалась история о головных болях и минутах странного головокружения.

– Причина всех ваших болезней – в климаксе, – заключил Невин. – У меня есть хорошие успокоительные травы, они должны вам помочь.

Мэйр густо покраснел и едва не подавился.

– Моя нижайшая благодарность, – поклонилась Самнэйна. – а то я прямо поражаюсь, ей-ей. Слушайте, а вы не хотите поселиться в нашем городе, добрый сэр? Уж столько лет прошло, как к нам заходил травник.

– Вообще-то я подумываю об этом. Я уже слишком стар, чтобы бродить по дорогам, и мне нужно поселиться в тихом месте.

– О, нет города спокойнее, чем Каннобайн! – Самвэйна засмеялась. – Самое волнующее событие – собаки для охоты на вепря, принадлежащие лорду Пертису, задрали двух цыплят на Мининой ферме!

Невин, довольный, улыбнулся. Он прикоснулся к опалу, спрятанному под рубашкой. Если в Аберуине ожидаются волнения, ну его к чертям, этот Аберуин. Несомненно, до захолустного Каннобайна не доберутся даже слухи о мятеже.

– Черт побери, как можно быть таким упрямым?

– Это связано с именем моей семьи. – Пертис Майлвад прикоснулся к эмблеме на рубашке. – Мы Барсуки, друг мой, Мы не сдаемся.

– Ну, если так рассуждать, то мы, Медведи, не должны вылезать из берлоги! – Данри, тьерин Кернметона и лучший друг Пертиса, взгромоздился на край резного стола и посмотрел на приятеля. – Но будь я проклят, если так поступлю!

– А почему, ты думаешь, я прозвал тебя Соколом еще когда мы были мальчишками? Но на этот раз ты взлетел слишком высоко.

Они уединились в маленьком кабинете Пертиса, заперев дверь, и поступили правильно, потому что слова Данри попахивали государственной изменой. Комната была забита вещами: большой письменный стол, полка с двадцатью томами сводов законов в кожаных переплетах, два стула, куча маленьких бардекианских ковриков и две поби;ых молью оленьих головы на стенах – трофеи с какой-то давно забытой охоты одного из предков. Шлем Пертиса небрежно болтался на рогах большого оленя, а его щит был прислонен к конторке с вырезанными на ней собаками и барсуками.

– Мне всегда нравилось мое поместье, – рассеянно заметил Пертис. – Так далеко от всех. Тихо и спокойно. В таком месте, как Каннобайн, легко остаться в стороне от всех заварушек.

– Ты никак не поймешь, что сейчас невозможно остаться в стороне.

– Да что ты? Погоди, сам увидишь.

Данри опять вздохнул. Он был высоким, с надменным лицом, на котором часто отражался еле сдерживаемый гнев, и густыми светлыми усами, всегда влажными от меда. Однако в последнее время Данри замкнулся в себе, а усы походили на крысиные хвосты, словно он постоянно жевал их, думая о чем-то. Пертис не мог понять, что на уме у его друга. И вот на тебе. Конечно, все шестьдесят лет после того, как два королевства объединились, в Элдисе постоянно ворчали, мечтая о независимости и былой славе, недовольство кипело, как каша на медленном огне. Теперь огонь раздули; каша начала выплескиваться через край.

– Я всегда надеялся, что мы к этому придем, – говорил Данри. – И мне трудно поверить, что ты настолько слеп, что не видишь эля в собственной кружке.

– Я никогда не любил кислый эль. Какая мне разница, присягать на верность одному королю или другому?

– Перро, это же дело чести!

– О каком мятеже ты говоришь, если у вас даже нет короля, под чьи знамена можно встать? Или вы отыскали какого-нибудь неизвестного наследника престола?

– Конечно, не следует так отзываться о нем, но мы действительно его нашли. – Данри взял со стола кожаный собачий ошейник и начал теребить медную пряжку. – Парень дважды по женской линии связан родством со старинным королевским родом, и есть девушка, у которой родство по мужской линии. Если мы их поженим, они будут достойными претендентами. У них обоих в жилах течет добрая элдисская кровь, и наше дело правое. – Он продел конец ошейника в пряжку и затянул. – Между прочим, друг мой, твои права на трон ничуть не меньше, чем его.

– Нет! Нет у меня никаких прав! Никаких, ты слышишь меня? Мой самый знатный предок отрекся от престола; я происхожу по линии его жены-простолюдинки и хватит об этом! Ни один жрец в королевстве не поддержит моих притязаний на престол, и ты это прекрасно знаешь!

– К любому жрецу можно найти подход. – Данри положил ошейник. – Но ты, безусловно, трав. Я просто кое-что обдумывал.

– Слушай, даже шакалы убивают свою добычу прежде, чем начинают драться за нее.

Данри поморщился.

– Когда я достиг зрелого возраста, – продолжал Пертис, – я принес клятву королю Айрику, обещая служить ему хорошо и верно и положить свою жизнь за него. Кажется мне, что и ты, и остальные наши друзья приносили такую же клятву.

– Да к черту все! Ни одна клятва не считается обязательной, если ее давали под принуждением!

– Никто не приставлял к моей глотке меч. И возле твоей я тоже меча не видел.

Выругавшись, Данри вскочил со стола и попытался пройтись по забитой мебелью комнате.

– Принуждение было в прошлом. Они лишили Элдис всех прав и независимости под угрозой начать резню. Это дело чести, Перро.

– Если я нарушу клятву, у меня не останется чести, за которую стоит сражаться. – И Пертис погладил барсука, вышитого на рубашке.

– Ах, черт подери всех твоих проклятых Барсуков! А если ты не с нами, что тогда? Побежишь с доносом к этому фальшивому королю?

– Никогда, но это только ради тебя. Ты что же думаешь, я сам суну голову моего верного друга в петлю? Да я скорее умру!

Данри вздохнул и отвернулся.

– Лучше б и тебе остаться в стороне, – сказал Пертис.

– Да я погибну раньше, чем сумею это сделать. А ты можешь трубить о своем нейтралитете на все четыре стороны света, все равно окажешься в самой гуще. Что ж, ты думаешь, мы собираемся делать? Собирать свои дружины прямо в Аберуине? Нет, придет весна, и мы встретимся в лесу, здесь, на западе.

– Вы грязные ублюдки!

Данри захохотал, дружески похлопав Пертиса по плечу.

– Мы как-нибудь постараемся не потревожить его светлость и не потоптать его огород. Ну ладно, ладно, до весны еще далеко. Я верю, что ты придешь к нам, когда настанет время. Если же нет, это может стать для тебя опасным. Ты знаешь, я никогда не подниму руку на тебя, или на твой дан и семью, но ведь есть еще и другие… – Он многозначительно замолчал.

– То есть неприсоединившихся обдерут как липку, а потом еще устроят осаду? Замечательно! Можешь передать своим дружкам, что я буду защищать свою землю до последнего вздоха, и мне наплевать, будет там у вас король или нет.

– Они другого от тебя и не ожидают, Я тебя предупреждаю: когда мы победим, не рассчитывай на большой почет или высокое положение в новом королевстве.

– Я это как-нибудь переживу. Уж лучше я умру нищим попрошайкой, чем нарушу свою клятву чести. – Пертис слабо улыбнулся. – Ты употребил не то слово, друг мой. Не «когда» вы победите, а «если».

Данри вспыхнул от ярости. Пертис не опускал взгляда, пока Данри не выдавил кривую улыбку.

– Лавай оставим решение богам, – сказал Данри. – Кто знает, куда приведет человека его вирд? Очень хорошо. Пусть будет «если».

Пертис проводил Данри до ворот, где стояла его оседланная лошадь. Данри сел верхом, попрощался, как обычно, и пустил коня рысью. Пертис смотрел на клубы пыли и ощущал, как предчувствие опасности холодным комом ворочается в желудке. Какие глупцы, думал он, и, возможно, самый большой глупец – я. Он посмотрел на свой дан, на невысокий, приземистый брох, стоявший за бревенчатой оградой – нет ни крепостного вала, ни бастионов, потому что денег всегда не хватало.

Видимо, сейчас имело смысл потратиться на укрепления, хотя бы на ров и земляной вал. Многого, конечно, в поместье не хватало, но сторожевая башня в его дане была лучшей в Каннобайне: на ней каждую ночь зажигали маяк, предупреждая проходящие корабли о рифах возле берега. Если мятежники направятся в его сторону, подумалось Пертису, возможно, он сумеет договориться и будет продолжать зажигать огонь, чтобы подчеркнуть свой нейтралитет. Возможно. Желудок превратился в кусок льда.

Немного позже, когда он сидел с кружкой эля в большом зале, вошел паж и сказал, что у ворот ожидается «серебряный кинжал». Дружина Пертиса насчитывала всего десять воинов, поэтому Мэйра немедленно привели в дан.

– Я нанимаю тебя, «серебряный кинжал». Не знаю, когда начнется война, но сейчас каждый человек на счету. Пока получаешь только кров и пищу, а когда начнутся сражения – серебряную монету в неделю.

– Благодарю вас, мой лорд. Приближается зима, так что крыша над головой очень кстати.

– Хорошо. Гм… Мэйр, если ты сейчас сбреешь усы, они, знаешь ли, вырастут гуще.

Мэйр вытянулся в струнку.

– Ваша светлость, это предложение или приказ?

– Просто предложение. Я не хотел тебя обидеть.

Пертис отправил юношу к капитану и пошел на женскую половину – уютную солнечную комнату, занимавшую половину второго этажа в башне. Это была вотчина его старой няньки Мэйсы; сгорбленная и совершенно седая, она продолжала преданно служить клану, заботясь о четырехлетней дочери Пертиса Веклии. Пертису не нравилось, что он заставляет старую женщину работать, но больше никто справиться с девочкой не мог. Такая же упрямая, как ее мать, подумал он, и тут же вздрогнул, вспомнив отсутствующую жену. Беклия сидела у окошка, Мэйса расчесывала ее, не переставая что-то говорить. Как только вошел Пертис, девочка вывернулась и подбежала к отцу.

– Папа, я хочу поехать верхом! Пожалуйста, папа, пожалуйста.

– Попозже, радость моя. – Прямо сейчас! – Она откинула голову назад и сердито заплакала.

– Ну-ка прекрати! Ты расстраиваешь Мэйсу.

Усилием воли девочка заставила себя успокоиться и обернулась, чтобы посмотреть на обожаемую няньку. Беклия была очень красивым ребенком, с волосами цвета лунного луча, огромными серыми глазами, стройная, высокая для своих лет и грациозная, как олененок.

– Ну, ну, ягненочек, – сказала Мэйса, – скоро поедешь верхом. Ты же знаешь, твой папочка – лорд, мы должны его слушаться. Боги сделали его лордом, и мы…

– Конское дерьмо! – топнула ногой девочка. – Но раз ты велишь, я буду послушной.

Вздохнув и жалко улыбнувшись, Мэйса открыла свои объятия, и Беклия кинулась к ней. Необходимо найти кого-то в помощь несчастной старухе, напомнил себе Пертис. Он думал об этом с той же периодичностью, с какой нанимал молодых нянек, а потом наблюдал их бегство.

– Мэйса, мне нужен твой совет, – сказал он. – Я тут думал о сыне. Как по-твоему, мой кузен не обидится, если я заберу Адрегина на зиму домой?

– Ага. До тебя уже дошли слухи о возможном мятеже?

– Боги милосердные, Мэйса, ты что, знаешь все на свете?

– Все, что имеет хоть какое-то значение, мой лорд.

– Папа, пожалуйста, забери его, – тут же вклинилась Беклия. – Я так скучаю по Дрего!

– Я и не сомневался, – сказал Пертис. – Думаю, ему лучше всего вернуться домой. Если возникнет необходимость, я и сам могу с ним заниматься.

– Папа, – опять всунулась Беклия. – Я хочу поехать с тобой.

– Нет, моя радость. Юные леди не ездят верхом по округе, как «серебряные кинжалы».

– А я хочу поехать!

– Я сказал – нет.

– Плевать я хотела, что ты сказал! Плевать я хотела, что говорят ваши дурацкие боги! Не хочу я быть никакой леди! Я хочу поехать верхом! Я хочу поехать с тобой за Дрего! – Она с визгом хлопнулась на пол и начала брыкаться.

– Осмелюсь сказать, мой лорд, – Мэйса повысила голос, чтобы ее услышали. – Идите и оставьте нас одних.

Пертис поспешно ретировался. Он начинал жалеть, что не послушал жену и не отдал ей девочку. Отказал он ей в свое время из чистого упрямства. Благодарение богам, что Адрегин вырос разумным и вежливым мальчиком.

– Так, – глубокомысленно сказала Самвэйна, – теперь вы знаете, кто хозяин этого маленького коттеджа. Купец Версин. Он, понимаете ли, построил его для своей матери, когда та овдовела, но нынче весной бедняжка отправилась в Иные Миры. Конечно, ничего удивительного, проживи она на день дольше – и ей бы исполнилось семьдесят зим. Она все говорила, что ей шестьдесят четыре – ха! – будто я в этом ничего не понимаю, добрый господин. Во всяком случае, домик очень славный, прочный, и очаг там большой.

– А садик есть?

– Конечно же. Она ужасно любила цветы и всякое такое. И он достаточно далеко от дома самого Версина. Молса – жена его – на этом настояла, и винить ее за это не приходится, потому что старая Бвейса была страх до чего любопытна. Вечно совала свой нос в кастрюльки невестки – если вы понимаете, что я хочу сказать, добрый господин.

Невин вдруг вспомнил, почему он всегда избегал маленьких провинциальных городков. С другой стороны, домик был вполне подходящим и дешевым, и Невин все же снял его, а потом провело целый день, распаковывая вещи и устраиваясь. Он решил оставить себе верховую лошадь, а мула продать. Самвэйна, неиссякаемый источник местных сведений, посоветовала обратиться к фермеру по имени Налин.

– Он живет рядом с даном лорда Пертиса. Женился на ферме, то есть я хочу сказать, что ферма до сих пор принадлежит бедняжке Мине – она, бедняжечка, так рано овдовела, да еще двух дочек одна растила – а сейчас одна из дочек, ну, Лидиан, вышла замуж, и, конечно, хорошо, что у них наконец есть мужчина, чтобы работать в поле, так что в своем роде это ферма Налина.

Невин все же сумел от нее сбежать и отправился к Налину верхом, ведя мула в поводу. Ферму он нашел легко, но, спешиваясь возле захудалого круглого домишки, крытого соломой, услышал внутри чьи-то вопли.

Кричал мужчина, задыхаясь от ярости. Ему вторил плачущий, умоляющий женский голос. Боги, подумал Невин, неужели этот Налин бьет свою жену? Тут заорала еще одна женщина, а потом разразилась ругательствами.

Из дома выскочил молодой плотно сложенный мужчина, и ему вслед полетело яйцо, разбившееся о его голову. Мужчина с проклятиями повернул назад и тут увидел Невина.

– Прошу прощения, – начал Невин, – в деревне говорили, что вы можете купить моего мула. Я могу прийти в другой раз.

– Не надо, – буркнул молодой фермер, обеими руками пытаясь отчистить голову от яичного желтка. – Мне и правда нужен мул, хотя у моей сестры упрямства хватит на целый чертов табун. Подождите, я только смою эту гадость у колодца.

Из дома послышался смех, и в дверном проеме появилась молодая женщина примерно одного возраста с Мэйром. Она была хорошенькой, с иссиня-черными волосами и голубыми глазами, но не красавицей. Волосы обрезаны коротко, как часто делают сельские девушки, чтобы те не мешали им работать, платье грязное, чиненое-перечиненое, и подоткнуто за пояс, открывая босые ноги.

– А это еще кто, Налин? Очередной кандидат в женихи?

– Придержи свой чертов язык, Глэй! – огрызнулся Налин.

– Он, конечно, в возрасте, но выглядит получше, чем твой Доклин. Не обижайтесь, добрый господин, просто мой горячо любимый зятек спит и видит, как бы сбагрить меня замуж. Вы, может, как раз ищете молодую жену?

– Глэй! – рявкнул Налин. – Я сказал заткнись!

– Покомандуй мне еще, червивый свиной недоносок!

Кинув на Невина мученический взгляд, Налин пошел к колодцу. Девица вольно облокотилась на дверной косяк и одарила Невина чарующей улыбкой, которая на мгновение полностью изменила ее лицо. Потом она снова посмотрела на него подозрительным, холодным взглядом и тут же перестала быть красавицей.

– Слушайте, добрый господин, я даже не спросила, как вас зовут. Я – Глэйнара. Вы, должно быть, разговаривали с женщинами в деревне, раз знаете, что мы собираемся купить мула.

– Я действительно поговорил с Самвэйной. Меня зовут Невин. Это правда имя, я не шучу.

– Серьезно? Ну, что ж, лорд Никто, добро пожаловать на нашу скромную ферму. Самвэйна – славная женщина, правда? А ее дочь Брэйса – моя лучшая подруга. Кроткая, как ягненок-сосунок, но я ее люблю.

Глэйнара пощупала ноги мула, постучала по груди, раскрыла ему рот и проверила зубы прежде, чем возмущенный мул начал сопротивляться. Подошел Налин с мокрой рубашкой в руке, с кислым видом глядя на девушку.

– Я решаю, покупаем мы мула или нет, ясно?

– Ну так сам и проверяй ему зубы.

Налин подошел к мулу, намереваясь осмотреть его, но животное уже было настороже и укусило его за руку. Заходясь от смеха, Глэйнара сильно ударила мула, и он разжал зубы. Невин взял Налина за руку, чтобы осмотреть ее: иногда мул может укусить очень сильно. К счастью, этот даже не прокусил кожу. Налин вполголоса ругался.

– Ничего страшного, но синяк будет, – успокаивающе сказал Невин. – Я прошу прощения.

– Вы тут ни при чем, – прорычал Налин. – Глэй, однажды я тебя здорово отлуплю.

– Только попробуй. – Глэйнара подбоченилась и ехидно улыбнулась.

В это время из дома выбежали еще две женщины: мать Глэйнары, худая, седая, с морщинистым лицом, и ее сестра, довольно миловидная, с более мягкими и гармоничными чертами лица. Широко раскрыв глаза и всхлипывая, она схватила мужа за руку и посмотрела на него умоляющим взглядом. Мать повернулась к Глэйнаре.

– Глэй, пожалуйста! Хотя бы не при посторонних!

Глэйнара вздохнула, ласково обвила рукой ее тонкую талию и поцеловала в щеку. Налин потрепал жену по руке, посмотрел на Невина и снова покраснел. Глэйнара увела мать в дом, сестра кинула еще один взгляд на Невина и поспешила следом.

– Извините мою сестрицу, – сказал Налин.

– Мой добрый господин, ни один человек не возложит на вас ответственность за поступки этой девчонки.

По дороге в деревню Невин встретил дружину лорда Пертиса.

Они ехали по двое в ряд, вздымая клубы пыли. Во главе ехал сам лорд, высокий, изящный человек, напомнивший Невину своими иссиня-черными волосами и темно-синими глазами, прикрытыми тяжелыми веками принца Майла, своего далекого предка. Рядом с ним на сером пони ехал мальчик лет восьми, настолько похожий на лорда, что Невин предположил – это его сын.

Поравнявшись с Невином, Пертис помахал ему рукой и поклонился; Невин серьезно поклонился в ответ. Позади ехали десять человек, держа щиты с изображенными на них барсуками. Самым последним, без пары, весь в пыли, но, как всегда весело улыбаясь, ехал Мэйр. увидев Невина, он замахал руками.

– Я нашел себе отличное тепленькое местечко в барсучьей норе. Ты принес мне удачу, Невин.

– Хорошо, прекрасно. Я поселился в деревне. Наверняка мы будем с тобой встречаться, хоть иногда.

– Знаешь что? – спросил Адрегин.

– Не знаю, – ответил Мэйр. – Что?

– Отец сказал, что хочет нанять еще «серебряных кинжалов», если сумеет их найти.

– Сейчас? А ты знаешь, зачем?

– Спорим, будет война? Иначе зачем бы он забрал меня от кузена Макко?

– Похоже, ты прав.

Адрегин уселся на край водяного желоба и внимательно смотрел, как Мэйр моет седло. Мэйру нравился маленький лорд; он сам был старшим братом среди семи детей и привык, что за ним по пятам всегда следуют младшие.

– Тебе, наверное, часто приходится чистить свой кинжал? Серебряные тарелки, например, очень быстро пачкаются.

– Верно. Но кинжал немножко другой. Он ведь не из чистого серебра.

– А можно мне его подержать? Или об этом нельзя просить?

– Мой ты подержать можешь, но вообще никогда не проси об этом других «серебряных кинжалов», хорошо? Они обычно очень чувствительны на этот счет. Только осторожно, он острый, как передний зуб Владыки Ада.

Ухмыльнувшись, Адрегин взял кинжал и прикинул его на вес, не удержался и осторожно потрогал лезвие подушечкой большого пальца.

– А ты им убил кого-нибудь?

– Нет, но он у меня совсем недавно. Может, что и получится, если твой отец отправится на войну.

– Я бы тоже пошел на войну, но мне еще надо учиться всякому. – Адрегин вздохнул. – И приходится терять столько времени, чтобы научиться читать.

– Серьезно? Странное дело. А зачем?

– Отец говорит, что я должен. Все мужчины в нашем клане умеют читать. Это одна из тех вещей, которые делают нас Майлвадами.

Через несколько минут появился сам Майлвад и облокотился на водяной желоб рядом с сыном.

– Всегда приятно видеть, как работает кто-нибудь другой, – сказал Пертис. – Странно, конечно, но это правда.

– Так оно и есть, мой лорд. Я и сам иногда во время своих странствий останавливался, чтобы посмотреть, как какой-нибудь бедняк или фермер гробится на поле.

– Вот-вот. Эй, Дрего, ты что это делаешь с серебряным кинжалом Мэйра?

– Он разрешил мне подержать, отец, вот и все.

– Осторожно: такие вещи всегда чертовски острые.

– Я знаю. – Адрегин неохотно протянул кинжал Мэйру. – Отец, я хочу покататься верхом. Можно поехать на пони в деревню?

– Конечно. Постой-ка. – Пертис помедлил. – Мэйр, поедешь с ним, хорошо? Можешь взять запасное седло, пока твое сохнет.

– Конечно, мой лорд. – Мэйр решительно посмотрел Пертису в глаза. – Вы думаете, могут быть неприятности?

– Мир полон неприятностей, как море – рыбой. Не думаю, что это случится прямо сейчас, но все же, Дрего, теперь, если захочешь выйти из дана, скажи сперва мне и всегда бери кого-нибудь с собой.

– Зачем? Я же никогда этого не делал!

– Делай, как я велел, и не болтай об этом! Когда будет, что сказать, я тебе скажу.

В Каннобайне было шумно, потому что день был базарный.

Фермеры и ремесленники разложили свой товар прямо на одеялах, только у ткача и местного кузнеца были маленькие прилавки. Мэйр и Адрегин бродили по рядам, и мальчик то и дело останавливался, чтобы спросить, как дела, не болеют ли дети или жена, и помнил каждое имя, и это производило впечатление. На самом краю рынка сидела у корзины, полной яиц, молодая женщина, и Мэйр остановился, как вкопанный. Не красавица, но очень миловидная, с лучистыми голубыми глазами, хотя в улыбке проглядывало что-то злое.

– Кто это, мой лорд? – указал на нее Мэйр.

– О, это Глэй. Она со своим семейством живет на ферме рядом с нашим даном.

Мэйр повел паренька к Глэй и ее корзинкам.

– Доброго дня, Глэй, – сказал ей Адретин.

– Доброго дня, мой лорд. Пришли посмотреть на свой рынок?

– Да. – Адрегин показал на Мэйра. – Это Мэйр. Он теперь мой телохранитель.

– Да? – Глэй посмотрела на Мэйра холодным оценивающим взглядом. – Еще и «серебряный кинжал» в придачу?

– Да, я «серебряный кинжал». – Мэйр отвесил девушке полупоклон. – Но я молю вас не думать обо мне из-за этого хуже.

– Поскольку я вообще ничего о вас не думаю, мне трудно думать о вас хуже, верно?

Мэйр открыл было рот и снова закрыл, явно не находя подходящих слов.

– Я смотрю, у тебя новый мул? – поинтересовался Адрегин.

– Да, мой лорд. Мы купили его у нового травника.

– В городе кто-то появился? – Адрегин пришел в восторг. – А где он живет?

– В домике по соседству с Версином. И, судя по словам Брэйсы, это очень мудрый старйк.

– Пошли, Мэйр. Пошли познакомимся с ним. Может, он человек двеомера или что-нибудь в этом роде.

– Да ладно вам, – ухмыляясь, сказал Мэйр. – Вы что, верите сказкам бардов?

– Ну, никогда не знаешь наперед. Хорошего дня, Глэй. Надеюсь, ты продашь сегодня кучу яиц. Пошли, Мэйр, пошли.

Мэйр в последний раз поклонился девушке, которая в ответ лишь прикрыла глаза, и поспешил за своим маленьким хозяином.