Алекс Делавэр (№14) - Доктор Смерть

И больше ничего. Я выключил компьютер.

Архивы Мейта. Не пора ли попытаться еще раз связаться с любезной Алисой Зогби? Я был почти уверен, что Хейзелден в глаза не видел никаких папок Мейта, которые все это время хранились в милом особнячке в Гленмонте.

Впрочем, едва ли Зогби теперь будет более разговорчивой.

Если только я не укажу ей на обстоятельства, которые отличают смерть Джоанны Досс от путешествий, осуществленных Мейтом. Не намекну, что Мейт не помогал Джоанне умереть, и, следовательно, Ричард напрасно убил наставника Зогби — говоря ее словами, сделал из Мейта жертвенного ягненка.

Если Зогби уже знала об этом, после ареста Ричарда она, возможно, начала подумывать о том, чтобы заявить в полицию. Если так, быть может, мои слова станут последней каплей, переполнившей чашу, — и я обращу горе Зогби в свою пользу.

Мне претило идти на подобные ухищрения — но я имел дело с человеком, считавшим, что больных и калек надо подталкивать к самоубийству.

В худшем случае, Зогби выставит меня за дверь. Мне нечего терять; при нынешнем положении дел от меня все равно нет никакого толка.

До Глендейла я добрался за тридцать пять минут. В свете утреннего солнца особняк Алисы Зогби казался совсем игрушечным. Клумбы алели, бронзовый петух-флюгер колыхался от едва уловимого ветерка. Белая «Ауди», казалось, никуда не уезжала с мощеной дорожки. Лобовое стекло было покрыто пылью.

На этот раз на улице было чуть больше жизни. Старик подметал крыльцо своего дома, молодая пара направлялась в гараж.

Я осторожно стукнул молотком в виде бараньей головы. Тишина. На вторую попытку, более энергичную, последовал тот же ответ.

Вернувшись на дорожку, я прошел мимо «Ауди» к зеленой деревянной калитке. Жужжали пчелы, порхали бабочки. Я окликнул Алису Зогби по имени и снова ничего не услышал в ответ. Цветы подобрались к самой стене дома. На кухне горел свет.

Калитка была закрыта на щеколду, но не заперта. Протянув руку, я отодвинул засов и пошел по дорожке, укрытой тенью узловатых ветвей старого явора. К двери на кухню вела лесенка. Четыре стекла давали хороший обзор. Свет зажжен, но на кухне никого нет. В мойке посуда. На столе пакет молока и половина апельсина, успевшего заветриться. Я постучал. Тишина. Взобравшись на узкий карниз, я пошел вдоль дома, заглядывая в окна, прислушиваясь. Только жужжание пчел.

Небольшой задний дворик оказался просто очарователен. От соседей его с двух сторон отгораживала живая изгородь из остриженной туи; сзади он был обнесен сплошным деревянным забором. Лужайка в викторианском стиле, снова клумбы, усаженные цветами, любящими тень. В дворике царил полумрак: его закрывал второй явор, еще более древний. На двух крепких ветвях был закреплен плетеный гамак.

Ствол дерева был толстый, вдвое толще человеческого торса.

К нему прислонились два человеческих тела.

Оглушительно громкое жужжание — но это были не пчелы, а мухи, целый шквал мух.

Тела были привязаны к дереву толстой веревкой, затянутой на уровне груди и на талии. Пенька покрылась черно-коричневой коркой.

Оба трупа были босиком, и мухи копошились между пальцами ног. Женщина свесилась вправо. На ней было голубое платье с эластичным воротом. Это позволило стащить его вниз не разрывая, открыв то, что когда-то было грудью. Убийца также задрал подол, раздвинул жертве ноги. Повсюду кровавые раны; красно-бурые пятна на коже и одежде, засохшие подтеки, спускающиеся по бедрам и испачкавшие траву. Там, где кожа не была вымазана кровью, она приобрела зеленоватый оттенок.

Треугольные надрезы на животе, всего три. Женщина уронила голову на грудь, так что лицо было мне не видно. На шее ожерельем чернел зияющий разрез. Копна волос, белеющих там, где их не закрыли мухи, сообщила мне, что несчастная когда-то была Алисой Зогби.

Снятые с мужчины шорты цвета хаки были аккуратно сложены рядом. Голубая футболка закатана, открывая соски. Мужчина крупный, массивный, рыхлый. Жесткие рыжие волосы — те, что я видел по телевизору.

Толстый живот Роя Хейзелдена также был покрыт красными треугольниками. Обвислая кожа сделала их стороны неровными. Он уронил голову вправо. К Алисе Зогби, словно стараясь услышать какую-то тайну, которую она ему нашептывала.

От лица Хейзелдена мало что осталось. Его отрезанные гениталии лежали на земле между ног. Они ссохлись и сморщились, и жучки копошились в них с особым воодушевлением. Пальцы левой руки Хейзелдена были переплетены с пальцами Алисы Зогби.

Два трупа, держащиеся за руки.

Меня прошиб ледяной пот, я не мог дышать, но мозг стремительно работал. Мой взгляд, оторвавшись от трупов, скользнул влево, остановился на каком-то предмете в нескольких футах от ствола. Плетеная корзинка, в какой носят продукты на пикник. К ней прислонена высокая зеленая бутылка с горлышком, обернутым фольгой. Шампанское. В корзинке две маленькие баночки с золочеными крышками.

Расстояние слишком большое, чтобы прочесть надписи на этикетках. И у меня было достаточно опыта, чтобы не топтаться на месте преступления.

Красная баночка, черная баночка. Икра?

Шампанское и икра, торжественный пикник. Босые ноги и домашнее платье говорили, что Алиса и ее друг не собирались никуда уезжать.

Позерство?

Насмешка?

Зеленая муха, усевшись на левую грудь Алисы Зогби, потерла лапками, посидела, затем снова взмыла в воздух — и направилась ко мне.

Я попятился назад. Вышел через калитку, понимая, что на ручке отпечатки моих пальцев, и в самое ближайшее время кто-нибудь захочет со мной поговорить. Оставив калитку открытой, я прошел мимо «Ауди» и вышел на дорогу.

Старик скрылся у себя дома. Улица снова погрузилась в летаргический сон. Вокруг так много зеленых лужаек. Щебечут воробьи. Когда сюда налетят стервятники?

Только оказавшись в «Севиле», я перевел дыхание.

Единственный человек в Лос-Анджелесе, не имеющий сотового телефона, черт побери.

Когда я доехал до заправки на Вердаго-роуд, моя рубашка промокла насквозь от пота, а воротник впился в горло. Остановившись рядом с телефоном-автоматом, я собрался с духом и вышел из машины. На заправке было полно народу.

Я старался вести себя как можно естественнее, не давая волю своим чувствам.

Эти убийства должна была вести полиция Глендейла, но я, плюнув на правила, позвонил Майло.

Глава 32

— Вы не знаете, когда он вернется?

— По-моему, он уехал в центральное управление с какими-то бумагами, — ответила незнакомая мне секретарша. — Сейчас я свяжу вас с детективом Корном. Он работает вместе с детективом Стерджисом. Ваша фамилия, сэр?

— Спасибо, не надо, — сказал я.

— Вы не будете говорить с детективом Корном?

Она говорила со мной так вежливо, что я, выпалив подробности о своей жуткой находке, повесил трубку, не дожидаясь ответа.

Я возвращался в Л.-А., надеясь, что дома никого нет. Мне нужно было время, чтобы отдышаться, разобраться в своих мыслях.

Я до сих пор не мог прийти в себя. Перед глазами неотступно стояла страшная картина, и из всех пор хлестал пот.

Мы с Майло были в гостях у Алисы Зогби пять дней назад.

Кожа приобрела зеленоватый оттенок, но еще не начала шелушиться; червей еще нет... Хоть я и не был судебным патологоанатомом, мне довелось повидать достаточное количество трупов. Убийства совершены не более двух дней назад. Это можно будет проверить, изучив почту и автоответчик Алисы...

Прижавшись к дереву, взявшись за руки. Пикник.

У кого-то хватило силы и хитрости, чтобы справиться с таким крупным мужчиной, как Хейзелден, и женщиной, лазающей по Гималаям.

Это сделал человек, которого они знали. Сообщник. Другого объяснения быть не может.

Отвращение не проходило, но теперь к нему примешивалось новое чувство — глупое детское веселье.

Это не Эрик, не Ричард. Полное отсутствие мотива, к тому же, в течение последних двух-трех дней их местонахождение точно известно. То же самое можно сказать относительно Донни Салсидо.

Жертвы привязаны к дереву. Геометрические надрезы. Клеймо Майкла Берка. Пора снова внимательно просмотреть толстую черную папку Леймерта Фаско.

Пора позвонить ему самому — но все-таки первым об этом должен узнать Майло.

Я ехал домой, гнал слишком быстро, мечтая о том, что мне никто не будет мешать. Размышлял об иронии судьбы: Хейзелден, скрываясь от гражданского иска, нашел для себя нечто гораздо более страшное.

Вероятно, он с самого начала прятался у Зогби — мне вспомнился телефонный звонок, потревоживший ее во время нашего с Майло визита. После звонка Зогби думала только о том, как бы поскорее выставить нас за дверь. Скорее всего, звонил ее дружок, хотевший узнать, когда горизонт будет чист.

С ними расправились дома у Зогби. Это сделал человек, которого они знали, кому доверяли. Например, талантливый молодой врач, поступивший к Мейту в ученики.

Вне всякого сомнения, полиция Глендейла уже прибыла на место преступления. Скоро будут сняты мои отпечатки с ручки калитки, и не пройдет и нескольких дней, как их сопоставят с имеющимися в медицинском архиве Сакраменто.

Необходимо как можно быстрее связаться с Майло.

Но если мне не удастся его найти, быть может, стоит отправиться прямо к Фаско? Агент ФБР сказал, что улетает в Сиэттл. Чтобы проверить нераскрытые преступления — узнать о них что-то конкретное?

Последней жертвой в Сиэттле была Марисса Бонпейн. На земле рядом с трупом был найден пластмассовый шприц, занесенный в опись улик и тотчас забытый.

Это не случайность. Не может быть случайностью.

Фаско оставил мне номер своего пейджера и телефон коммутатора, но все это дома, в папке с архивом Берка.

Я разогнал «Севиль» до девяноста миль в час.

* * *

Отперев ворота, я увидел, что грузовичка Робин нет — небо услышало мои молитвы. Я быстро прошел в кабинет, стыдясь своей радости.

Я снова попытался связаться с Майло, и снова безрезультатно, после чего решил, что больше тянуть нельзя. Я сбросил сообщение на пейджер Фаско, позвонил на коммутатор. Ответного звонка не последовало. Я начинал чувствовать себя последним человеком, оставшимся на Земле. После очередной бесплодной попытки найти Майло я набрал номер управления ФБР в Уэствуде и спросил специального агента Фаско. Секретарша попросила меня подождать, затем переключила меня на другую женщину с низким грудным голосом, записавшей мою фамилию и номер телефона.

— Как ему передать цель вашего звонка, сэр?

— Он догадается.

— Сейчас его нет на месте. Я оставлю для него сообщение.

Достав пухлый черный скоросшиватель, я раскрыл его и принялся снова разглядывать фотографии трупов, привязанных к деревьям, с геометрическими ранами. Параллели были несомненны.

Увы, моим теориям о семейных проблемах, о Доссах и Маниту не суждено сбыться. В конечном счете, все свелось к очередному психопату. Пролистав копии полицейских отчетов, я нашел дело Мариссы Бонпейн и погрузился в плотный мелкий шрифт, как вдруг раздался звонок в дверь.

Оставив папку на столе, я подошел к двери и заглянул в глазок. Искривленное изображение мужчины и женщины: оба белые, лет тридцати с небольшим, лица безучастные.

Хорошо подогнанная парочка. Миссионеры? Я ничего не имею против веры в Бога, но сейчас у меня не было настроения слушать проповеди.

— Да? — спросил я через дверь.

Губы женщины зашевелились.

— Доктор Делавэр? ФБР. Мы бы хотели поговорить с вами. Низкий грудной голос.

Прежде чем я успел ответить, изображение в глазке закрыл полицейский значок. Я открыл дверь.

Губы женщины изогнулись, но улыбка, казалось, причиняет ей боль. Она по-прежнему держала в руке значок.

— Специальный агент Мери Донован. А это специальный агент Марк Братц. Доктор Делавэр, можно войти в дом?

В Донован было приблизительно пять футов шесть дюймов роста; короткие светло-каштановые волосы, крепкое тело с большим бюстом, упакованное в темно-серый костюм. Здоровый розовый цвет лица, налет самоуверенности. Братц был на полголовы выше, с темными редеющими волосами, сонными глазами и круглым добродушным лицом. Кожа на подбородке покрыта красной сыпью, а под ухом прилеплена маленькая полоска пластыря. На нем были темно-синий костюм, белая рубашка и серый с синим галстук.

Я отступил в сторону, пропуская агентов в дом. Остановившись в гостиной, они огляделись по сторонам. Я предложил им сесть.

— Спасибо за то, что уделили нам время, доктор Делавэр, — не переставая улыбаться, сказала Донован, выбирая самое удобное кресло.

У нее в руках была большая черная матерчатая сумка, которую она поставила на пол.

Братц дождался, когда я сяду, после чего устроился так, чтобы он и Донован могли вести по мне огонь с обоих флангов. Я старался держаться непринужденно, думая об открытой папке на столе, стараясь не думать о том, что только что видел в Глендейле.

— У вас мило, — заметил Братц. — Светло.

— Благодарю. Могу я спросить, чему обязан вашим визитом?

— Очень мило, — подтвердила Донован. — А вы как думаете, доктор Делавэр?

— Наверное, это как-то связано с агентом Фаско.

— Это связано с мистером Фаско.

— Разве он не работает в ФБР?

— Больше не работает, — сказал Братц. У него был высокий неуверенный голос. Таким застенчивый подросток приглашает девушку на первое свидание. — Некоторое время назад мистер Фаско уволился из Бюро.

— Его попросили уволиться.

— По причинам личного характера, — добавила Донован. Достав из сумки блокнот и диктофон, она положила их на столик. — Не возражаете, если я буду записывать?

— Что?

— Ваши впечатления о мистере Фаско, сэр.

— Вы сказали, он был уволен по причинам личного характера? — спросил я. — Мистер Фаско совершил какое-то преступление? Он опасен для окружающих?

Агенты переглянулись.

— Сэр, вы позволите записывать разговор? — повторила Донован.

— После того, как вы объясните, в чем дело. Возможно.

Донован забарабанила пальцами по клавишам диктофона. Поразительно длинные ногти. Ухоженные. Губная помада скромная. Чего нельзя было сказать о выражении ее лица. Агент Донован терпеть не могла гражданских лиц, не оказывающих должного почтения ФБР.

— Сэр, — начала она, — в ваших интересах...

— Я должен знать. Фаско подозревается в совершении преступления?

Например, в многочисленных убийствах.

— Пока что мы просто хотим его найти, сэр. Чтобы ему помочь.

Она поднесла указательный палец к клавише записи.

Я покачал головой.

— Сэр, мы можем вызвать вас на допрос в управление.

— Это потребует времени, бумажной волокиты, а мне почему-то кажется, что времени у вас нет, — сказал я. — С другой стороны, вы можете рассказать мне, в чем дело, а я окажу вам посильную помощь, после чего мы с чистой совестью проведем выходные.

Донован посмотрела на Братца. Я не заметил никакого сигнала, но когда она повернулась ко мне, выражение ее лица смягчилось.

— Вот краткое изложение фактов, доктор Делавэр. Все, что нужно вам знать, и даже больше: Леймерт Фаско очень высоко ценился в Бюро. Полагаю, вы слышали об отделе изучения поведения, находящемся в Куантико? Именно там и работал мистер Фаско. Точнее, доктор Фаско. Он доктор медицины, специалист в области психологии. Как и вы.

— Фаско упоминал об этом. Почему его попросили уволиться из Бюро?

Протянув руку, Братц включил диктофон.

— При каких обстоятельствах вы с ним познакомились, сэр?

— Извините, мне это не нравится.

На самом деле мне многое не нравилось. Всего несколько минут назад я был готов считать Майкла Берка настоящим доктором Смерть. Но если Фаско лгал, что остается от этого сценария?

— В чем дело, сэр? — спросила Донован.

— Вы расспрашиваете меня, записываете мои ответы на диктофон, но я так и не знаю истинного положения вещей.

Я довольно долго беседовал с Фаско. Мне хочется знать, с кем я имел дело?

Еще один обмен взглядами. Губы Донован снова изогнулись в улыбке. Она закинула ногу на ногу, шелестя нейлоном. Ноги короткие, но красивые. Впечатляющие икры бегуньи в тонких колготках. Братц украдкой взглянул на них, словно это зрелище по-прежнему было для него внове. Мне стало любопытно, давно ли они работают вместе.

— Справедливое требование, сэр, — внезапно просияла Донован.

Она взъерошила волосы, но прическа сохранилась. Опустила ногу. Придвинулась ко мне. Я представил себе занятие на курсах повышения квалификации сотрудников ФБР. «Установление доверительного контакта с собеседником любыми доступными способами».

— Но сначала позвольте высказать предположение относительно того, как вы с ним познакомились: Фаско связался с детективом Стерджисом и предложил встретиться, чтобы обсудить обстоятельства одного убийства — скорее всего, убийства доктора Мейта. Он пригласил и вас, консультанта-психолога, занимающегося тем же делом. Сказал, что ему известна личность убийцы. — Улыбка, демонстрирующая массу зубов. — Пока все верно?

— Согласен, — подтвердил я.

— Майкл Берк, — сказал Братц. — Фаско пытался заставить вас поверить в доктора Майкла Берка.

— Этот человек — вымысел?

Братц пожал плечами.

— Скажем так: доктор Фаско одержим.

— Берком.

— Подозрениями относительно Берка, — поправила Донован.

— Вы хотите сказать, Фаско его выдумал?

Посмотрев на диктофон, она с неохотой выключила его.

— Хорошо, я вам все расскажу. Но только мы требуем, чтобы эта информация осталась конфиденциальной. Агент Фаско был одним из лучших сотрудников ФБР. В течение нескольких лет он работал в Манхэттенском отделении заместителем директора по проблемам психологии преступников. Пять лет назад умерла его жена — рак груди — и Фаско пришлось одному воспитывать своего единственного ребенка.

Дочь четырнадцати лет по имени Виктория. Агент Фаско особенно тяжело переживал смерть жены, потому что у его дочери также был обнаружен рак. Рак кости, еще в детстве. Ее лечили в клинике Слоуна-Кеттеринга, вроде бы успешно. Вскоре после смерти жены Фаско попросил перевода. Сказал, что хочет воспитывать Викторию в тихом спокойном месте. Ему подобрали место в управлении Буффало, и он купил дом на берегу озера Эри.

— С точки зрения карьеры шаг назад, — заметил я. — Похоже, Фаско был очень привязан к дочери.

Донован кивнула.

— Года два все шло хорошо, но затем, когда девочке было шестнадцать, она снова заболела. Лейкемия. По-видимому, следствие радиационного облучения, применявшегося за несколько лет до этого при лечении рака.

— Вторичная опухоль, — сказал я.

Явление редкое, но очень тяжелое; мне доводилось видеть такое в Центре педиатрии, где я работал.

— Вы совершенно правы. Агент Фаско привез Викторию в Нью-Йорк, снова в клинику Слоуна-Кеттеринга. У девочки наступило временное улучшение, затем рецидив. Она опять прошла курс химиотерапии, но теперь выздоровление было частичным. Состояние Виктории ухудшалось, врачи пробовали какие-то новые лекарства, но переломить ход болезни им не удавалось. Фаско решил продолжить лечение ближе к дому, в клинике в Буффало. Он хотел укрепить здоровье девочки, чтобы она смогла перенести операцию по пересадке костного мозга. После непродолжительного улучшения Виктория подхватила воспаление легких, так как химиотерапия ослабила ее иммунную систему. Девочку положили в больницу, но несмотря на усилия врачей она умерла.

— Каков был прогноз течения болезни?

— Насколько нам удалось установить, летального исхода никто не ожидал, но в то же время ему не удивились.

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Братц.

— Больница в Буффало, — задумчиво произнес я. — Викторией случайно не занимался некий специалист по болезням дыхательных путей по имени Роджер Шарвено?

Нахмурившись, Донован переглянулась с Братцем. Тот покачал головой, но она все же сказала:

— Вполне возможно.

— Возможно?

— Роджер Шарвено работал в клинике в тот момент. Лечил ли он Викторию, неясно.

— Архив пропал? — спросил я.

— Какая разница? — бросил Братц.

— А Майкл Берк в то время там не работал?

Братц прищурился.

— Нет никаких свидетельств того, что Берк занимался дочерью Фаско.

— Но в то время он находился где-то рядом — возможно, подрабатывал в скорой помощи, — настаивал я.

Оба молчали.

Я продолжал:

— Когда Фаско пришел к выводу, что кто-то — Шарвено, Берк или они оба — убил его дочь?

— Несколько месяцев спустя, — сказала Донован. — После того, как Шарвено стал давать показания. Фаско заявил, что узнал его, — якобы он видел Шарвено в палате Виктории, когда у него не было причин там находиться. Фаско пытался допросить Шарвено, находящегося в предварительном заключении, но полиция Буффало ему отказала, так как Бюро не имело отношения к этому делу. И уж Фаско точно не имел никакого отношения — он действовал из личных побуждений. Агент Фаско встретил отказ очень болезненно. После того как Шарвено был выпущен на свободу, он продолжал его преследовать, донимал адвоката Шарвено. Фаско... все больше заводился. Он не успокоился даже тогда, когда Шарвено покончил с собой.

— Рассматривался ли он в качестве подозреваемого в деле предполагаемого самоубийства Шарвено? — спросил я.

Снова молчание.

— Нет, не рассматривался. Шарвено скрывался, нет никаких свидетельств того, что агент Фаско его выследил. Тем временем Фаско стал халатно относиться к своим служебным обязанностям, и его на несколько месяцев перевели назад в Куантико. Читать лекции молодым специалистам. Считалось, что это должно будет его остудить. Поначалу все было хорошо. Фаско выглядел спокойным, выдержанным. Но, как оказалось, это было лишь внешне. Все свои силы Фаско тратил на поиски Берка. Без официального разрешения он проникал в архивы и базы данных. Его вызвали в Нью-Йорк к начальству, в результате чего он был отправлен на пенсию по состоянию здоровья.

— Психического здоровья, — уточнил Братц.

— Вы считаете, у него серьезные расстройства психики? — спросил я. — Он потерял чувство реальности?

Братц смущенно вздохнул.

— Вы с ним встречались, доктор Делавэр, — пришла ему на помощь Донован. — Каково ваше мнение?

— Мне он показался совершенно сосредоточенным.

— В том-то все и дело, доктор. Леймерт Фаско слишком сосредоточен. Он уже совершил несколько уголовных преступлений.

— Связанных с насилием над личностью?

— Нет, в основном кражи.

— Чего?

— Данных — официальных полицейских отчетов. И Фаско продолжает выдавать себя за сотрудника ФБР. Если все это всплывет... Доктор Делавэр, Бюро относится с сочувствием к его горю. Его уважают — помнят его былые заслуги. Никому не хочется, чтобы он оказался за решеткой.

— Фаско ошибается насчет Берка? — спросил я.

— До Берка нет никакого дела, — сказал Братц.

— То есть?

— Нам нет до Берка никакого дела, — поправила Донован. — Мы проводим только внутреннее расследование, мы не занимаемся преступлениями. Бывший агент Фаско считается внутренним делом ФБР.

— А кто-нибудь у вас в Бюро продолжает заниматься Майклом Берком?

— Мы не имеем доступа к такой информации, сэр. Перед нами стоит простая задача: найти Леймерта Фаско. Ради его собственного блага.

— И что с ним будет, когда вы его найдете? — спросил я.

— О нем позаботятся.

— Поместят в психлечебницу?

Донован нахмурилась.

— О нем будут заботиться. Гуманно. Забудьте все художественные фильмы. Доктор Фаско теперь обычный гражданин нашей страны, обладающий всеми правами. За ним будут присматривать до тех пор, пока не сочтут, что он поправился. Повторяю, доктор Делавэр, это будет делаться ради его же блага. Никому не хочется, чтобы человек с таким опытом, такой силы духа оказался за решеткой.

— Мы уже давно ищем Фаско, — продолжил Братц. — Наконец нам удалось проследить его до Лос-Анджелеса. Он отлично заметает за собой следы, зарегистрировал сотовый телефон на чужое имя, но мы все же его вычислили. Это привело нас в квартиру в Калвер-сити. Увы, к тому времени, как мы туда попали, Фаско уже съехал. Собрал вещи и скрылся в неизвестном направлении. И вдруг час назад вы позвонили в управление, а мы случайно оказались рядом.

— Какое счастливое совпадение, — заметил я.

— Доктор Делавэр, где Фаско?

— Не знаю.

Он сжал кулак.

— Почему вы пытались с ним связаться, сэр?

— Чтобы поговорить о Майкле Берке. Не сомневаюсь, вам известно, что я консультант-психолог, работающий по заданию полиции Лос-Анджелеса. Меня попросили держать контакт со специальным агентом Фаско. — Я пожал плечами. — Вот и все.

— Послушайте, доктор, — не унимался Братц, — мы не хотим ставить вас в неловкое положение. В самое ближайшее время мы свяжемся с детективом Стерджисом, и он расскажет нам всю правду.

— Как вам будет угодно.

Братц придвинулся ко мне, и я ощутил сильный запах одеколона с ментолом. От былого добродушия не осталось и следа.

— Почему вас так интересует доктор Берк? Подозреваемый в убийстве Мейта уже задержан.

— Я привык все делать досконально, — возразил я.

— Досконально, — повторил Братц. — Совсем как Фаско.

— Знаете, доктор Делавэр, — сказала Донован, — кому-то ваша настойчивость покажется манией.

Я улыбнулся. Когда будет определена принадлежность отпечатков пальцев на калитке в доме Алисы Зогби, и федералы об этом узнают?

— Похоже, вы уже успели многое обо мне узнать.

— Мы тоже привыкли все делать досконально.

— Если это можно было бы сказать в отношении всех людей, насколько лучше стал бы окружающий мир, — сказал я. — Поезда начали бы ходить по расписанию.

Почесав покрытый экземой подбородок, Братц взглянул на диктофон. До сих пор не было записано ничего стоящего.

— Дружок, вы полагаете, мы сюда шутить пришли? И нам нравится выслушивать от вас всякий вздор?

Повернувшись, я посмотрел ему в глаза.

— Я думаю, что вам наш разговор нравится не больше чем мне, но это ничего не меняет. Вы спросили, известно ли мне, где находится Фаско, и я сказал вам правду. Неизвестно. Он сказал, что уезжает из города, оставил номер сотового телефона. Я позвонил по этому номеру, мне никто не ответил, и я решил позвонить в управление. Несомненно, Фаско не просил меня так поступать. Так что, несомненно, мы с ним не в сговоре.

— Какой номер он вам дал?

— Подождите, сейчас скажу.

— Ждем, — процедил Братц.

Сходив в кабинет, я убрал папку в ящик письменного стола и вернулся с номером телефона. Братц стоял у стены, изучая фотографии. Обтянутые нейлоном колени Донован были снова плотно прижаты друг к другу. Я протянул ей листок с цифрами.

— Тот же, что и у нас, Марк, — сказала она.

— Тогда пошли, — заметил Братц.

— А если бы Фаско оставил мне подробный распорядок своих дальнейших действий, — спросил я, — почему эта информация заслуживала бы больше доверия, чем все остальное, что он мне сообщил?

— Вы говорите, Фаско просто рассказал вам о Берке и исчез?

— Мне и детективу Стерджису. Мы встречались втроем.

— Где?

— В ресторане «Морт дели». На Стерджиса теория о Берке не произвела особого впечатления, и он свалил ее на меня. Как вы уже говорили, у него есть подозреваемый.

— А каково ваше мнение?

— О чем?

— О Берке.

— Мне нужно больше информации. Именно поэтому я и пытался связаться с Фаско. Если бы я знал, что возникнут такие проблемы...

— Уясните вот что, — сказал Братц, поворачиваясь ко мне. — Если Фаско будет продолжать свои импровизации, действительно возникнут серьезные проблемы.

— Не сомневаюсь, — согласился я. — Бывший сотрудник Бюро становится на путь преступлений, врач-психиатр сходит с ума. Ребята, у вашего пресс-секретаря начнется кошмар.

— Чем вы недовольны? Тем, что мы оберегаем чистоту Бюро, чтобы оно лучше выполняло свою работу?

— Совершенно ничем. Наоборот, о чистоте своих рядов надо заботиться в первую очередь.

— Вы совершенно правы, доктор Делавэр, — сказала Донован. — Надеюсь, вы и к себе подходите с той же меркой.

Я проводил их до двери. Они уехали в темно-синем седане.

Донован и Братц назвали Фаско одержимым. При этом они не отрицали, что у него были основания проводить расследование. Правда, лично их беспокоят только внутренние дела Бюро.

То есть кто-то другой, возможно, продолжает изучать Майкла Берка. А может быть, от этой гипотезы отмахнулись.

Когда станет известно об убийстве Зогби и Хейзелдена, у Фаско зачешется нос. Скорее всего, он попытается связаться с Майло, может быть, даже вернется в Л.-А. Тут-то его и схватят бывшие коллеги. Ради его же блага.

Судьба специального агента Фаско сложилась трагически, но в настоящий момент она меня не интересовала. Вернувшись в кабинет, я снова попробовал связаться с Майло. Рискнул позвонить в Западное управление полиции, приготовившись изменить свой голос, если бы ответила та же секретарша.

На этот раз трубку снял мужчина с сонным голосом, без лишних вопросов переключивший меня на отдел по расследованию убийств и грабежей.

Я услышал знакомый голос. Дел Харди. Ветеран полиции, в свое время работавший вместе с Майло. Дел был чернокожий, что не имело особого значения, но его вторая жена была ревностной баптисткой — а это уже имело. Именно она настояла на том, чтобы Дел сменил напарника. Насколько мне было известно, Делу оставался год до пенсии, и он собирался перебраться во Флориду.

— Дел, работаешь по субботам?

— Это лучше, чем по воскресеньям, док. Как твоя гитара?

— Давненько не играл. Ты когда видел нашего великана?

— Где-то с час назад. Он сказал, что отправляется домой к судье Макинтайру, попытается получить какой-то ордер на обыск. Судья живет в Пасадине — если дело важное, могу дать номер телефона. Но только судья очень не любит, когда его беспокоят в выходные. Почему бы тебе не позвонить Майло на мобильный?

— Пробовал. Он не отвечает.