Алекс Делавэр (№14) - Доктор Смерть

— Не знаю, почему я предложила это заведение. Мы с Бобом больше никуда не ходим... Алекс, простите, я еще на взводе, мне нужно время, чтобы выпустить воздух и снова стать человеком. В этом одно из преимуществ дороги домой из центра. Если спокойно относиться к стоянию в пробках, есть достаточно времени прийти в себя.

— День выдался тяжелый? — спросил я.

— А у нас в суде когда-нибудь бывает тепло и солнечно? Впрочем, ничего из ряда вон выходящего; обычная вереница людей, обремененных неразрешимыми проблемами. Когда дома все в порядке, я с этим справляюсь без труда. Но сегодня... — Джуди погладила кольцо с бриллиантом на левой руке. Большой круглый камень в платиновой оправе. Желтые бриллианты и сапфиры на правой руке образовывали соцветия ноготков. — Я до сих пор не могу поверить в то, что с Ричардом случилось несчастье. Вы виделись с Эриком и Стейси, после того как его забрали?

— В полицейском участке, мельком, но у меня не было возможности с ними переговорить. Сегодня утром мне звонил Джозеф Сейфер, адвокат Ричарда. Он сказал, что Ричарда должны к вечеру освободить, и как только это случится, он сразу свяжется со мной. Я все жду.

Сегодня был день ожиданий. И размышлений. Если гипотеза возникла в лесу, и рядом никого нет... Вернувшись из библиотеки домой, я снова просмотрел материалы Фаско, но на этот раз новых озарений не было. Никто ничего мне не передавал. Поскольку я уже два дня не бегал, я сделал над собой усилие. В горах я пробыл долго, но домой возвратился все еще на взводе. Выполнив упражнения, я принял душ и напился воды.

В шесть часов, несмотря на предстоящий ужин с Джуди, я отварил два куска мяса и пожарил картошки. Поесть с Робин. С Джуди ограничиться салатом. Вот как я слежу за своим здоровьем, порхая по ресторанам словно бабочка.

Подали заказанные напитки. Подняв бокал, Джуди изучила на свет его содержимое и отпила маленький глоток.

— Джо Сейфер — настоящий принц. Я говорю это без издевки. Идеальный адвокат: внешняя мягкость в сочетании с упорством психопата. Если я когда-нибудь попаду в беду, мне бы хотелось, чтобы меня защищал он.

Ее голубые глаза на мгновение затянулись дымкой. Джуди сделала еще глоток, и они прояснились.

— Ага, теперь лучше, — сказала она. — Я стараюсь воздерживаться от яда.

— Умеренность в еде?

— Слишком боюсь растолстеть.

— Вы?

Джуди улыбнулась.

— В шестнадцать лет я весила сто девяносто семь фунтов. В колледже я была рыхлым слизняком. Если точнее, я была просто отвратительна. Делала пару шагов и уже уставала. — Еще один глоток. — Наверное, вот почему я так переживала за Джоанну... до определенного момента.

— До определенного момента? — переспросил я.

— Только до определенного момента. — Она сердито прищурилась. — Скажем так: в конце мы с Джоанной были словно на разных планетах.

Допив коктейль, Джуди облизала губы.

— Трудно предположить, что человек решил закормить себя до смерти.

— О, Джоанна была полна неожиданностей.

— Например?

Снова недовольный взгляд.

— Например, это самое. И, в отличие от меня, она начинала тощей, как удочка.

Ее голос наполнился злостью, и я решил перевести разговор на другую тему. Если не знаешь, о чем говорить, изображай заинтересованность.

— И как вам удалось похудеть? — спросил я.

— Старым испытанным способом: голоданием. Я привыкла отказывать себе во всем, Алекс, — это стало моим жизненным стилем. — Она провела пальцем по краю бокала. — Ведь другого пути нет, правда?

— Кроме самоограничения?

— Кроме борьбы, — поправила меня Джуди. — Большинству людей недостает силы воли. Вот почему на так называемую войну с наркотиками, курением, нездоровым питанием тратятся огромные средства, а прогресса никакого. Люди никогда не перестанут стремиться ко всем доступным удовольствиям. — Снова смех. — Хороший разговор для судьи, а? Так или иначе, я о себе забочусь. Ради здоровья, а не для того, чтобы хорошо выглядеть. И за здоровьем родных я тоже слежу.

— Ваши девочки дружат со спортом, да?

— Почему вы так решили?

— Я помню фотографии у вас в кабинете — они много бывают на улице?

— Ну, у вас и память! Да, Эли и Бекки плавают и катаются на лыжах, и сейчас они довольно стройные, но у обеих склонность к полноте. Проклятая наследственность: мы с Бобом в детстве были толстяками. Я не слезаю с дочерей. Теперь, когда они познакомились с парнями, это стало проще. — Джуди откинулась назад. — Слава Богу, у обеих есть кавалеры. Вам не кажется это ужасным? Разве так должна говорить заботливая мамаша?

— Не сомневаюсь, что вы желаете своим дочерям только добра.

— Алекс, разве так должен поступать слуга закона? Мы ведь с вами являемся диаметральными противоположностями, правда? Мне платят за то самое, чего вы старательно избегаете.

Подошел официант и спросил Джуди, хочет ли она повторить.

— Пока нет, — сказала она. — Пусть доктор Делавэр ознакомится с меню, а я и так знаю, что хочу. Пожалуйста, салат «Нежная зелень», мелко порезанный, без кураги, оливок и орехов, заправку отдельно.

— Мне то же самое, — сказал я, — но орехи оставьте.

Заглянув в меню, официант удалился с обиженным видом.

— Орехи оставить? — удивилась Джуди. — Забавно... Значит, вы не знаете, что с Эриком и Стейси?

— Не сомневаюсь, им сейчас тяжело. Насчет Ричарда никаких свежих мыслей?

— Вы хотите узнать, считаю ли я его способным на подстрекательство к убийству? Алекс, вам известно даже лучше чем мне, что никто не может проникнуть в чужой мозг. Так что я считаю теоретически возможным, что Ричард пытался организовать убийство Мейта. Но если верить полиции, делал он это исключительно глупо. А глупым Ричарда никак нельзя назвать.

— Джоанна тоже отличалась выдающимся умом.

Она нахмурилась. Крошечные морщинки, смягченные косметикой и рассеянным светом, покрыли всю кожу лица. Джуди была на грани срыва.

— Да, вы правы. Не буду делать вид, что знаю, почему она так с собой поступила.

Я подождал, пока стресс пройдет. Морщины не исчезали. Уставившись в пустой стакан, Джуди играла с соломинкой.

— Наверное, мы никогда до конца никого не понимаем, правда?

— Давайте предположим — только предположим, — сказал я, — что Ричард действительно заплатил Квентину Гоаду. Чем может объясняться такая ненависть к Мейту?

Потерев пальцем верхнюю губу, Джуди подняла взгляд к потолку.

— Возможно, он посчитал, что Мейт отобрал у него то, что ему принадлежало. Ричард очень ревностно относится к своей собственности.

— А какими были его собственнические чувства в отношении Джоанны?

— Вы хотите спросить, не были ли они какими-то особенными? Алекс, мы говорим о мужчине среднего возраста, принадлежащем к определенному поколению.

— То есть, он считал Джоанну своей собственностью.

— И Боб считает меня своей собственностью. Но если вы хотите знать, был ли Ричард патологически ревнив, — я за ним этого не замечала.

— Джоанна предпочла принять самое важное решение в своей жизни без его участия.

Джуди промокнула губы салфеткой.

— То есть?

— То есть я совсем не могу разобраться в отношениях этой семьи, Джуди.

— Увы, и я тоже, — тихо произнесла она. — И я тоже.

Ее тихий голос потонул в общем шуме, и я поймал себя на том, что читаю по губам.

— Вы знали родителей Ричарда?

— Нет, — ответила она. — Насколько мне известно, они сюда никогда не приезжали, и Ричард о них не рассказывал. А что?

— Пытаюсь собрать все факты. Эрик говорил, что в его жилах течет кровь греков и сицилийцев.

— Теперь я вспоминаю, что уже слышала об этом — наверное, мне рассказывала Джоанна или кто-то из детей. Но я не припоминаю, чтобы Ричард когда-либо заострял на этом внимание. Я никогда не видела у него дома виноградной лозы или чего-то в таком духе.

И голос, и лицо Джуди стали измученными, как будто разговор про семью Доссов ее физически утомил.

— Наверное, вам нелегко было жить с такими соседями, — сказал я.

— Что вы хотите сказать? — встрепенулась Джуди. Этот резкий тон я уже слышал, когда она одергивала слишком многословных адвокатов.

— Ну, такие люди вечно попадают в разные истории. Когда я разговаривал с Бобом по поводу болезни Джоанны, он был очень расстроен...

— Да? — рассеянно спросила она, оглядываясь вокруг. Потихоньку зал заполнялся людьми. — Просто Боб такой, и ничего с этим не сделаешь. Он тешит себя тем, что ко всему подходит аналитически: определить, в чем проблема, затем ее решить.

— Но в отношении Джоанны у него ничего не получилось.

— Не получилось.

Джуди снова уставилась в пустой стакан. Морщины стали глубже.

— Похоже, Боб считает, что ее болезнь была обусловлена исключительно эмоциональной депрессией, — сказал я.

Джуди посмотрела направо. Две пары, усевшиеся за соседний столик, смеялись и громко разговаривали. Подозвав официанта, она заказала еще джин с тоником.

— Вы согласны? — настаивал я.

— С чем?

— С тем, что все объяснялось депрессией?

— Алекс, я не врач. Побуждения Джоанны остаются для меня полной загадкой.

Снова взгляд на веселье по соседству.

— Что касается Эрика и Стейси...

— Эрик и Стейси со всем справятся, правда? Вот почему я направила Стейси к вам.

Принесли второй коктейль. Мы рассказали друг другу истории из судебной практики, я выслушал рассуждения Джуди о муниципальной политике, о том, что окружной прокурор не уделяет достаточного внимания требованию алиментов. Это позволило мне вернуть разговор в нужное русло.

— С Мейтом у него тоже ничего не получилось.

Кивнув, Джуди принялась молча помешивать коктейль.

— Не думаю, что Мейт был этим доволен, — продолжал я. — Он перестал быть звездой первой величины.

— Да, он всегда стремился к славе, не правда ли?

— Джуди, что любопытно, Мейт не приписал себе в заслугу смерть Джоанны. Даже не попытался это сделать. Насколько я мог установить, подобное с ним случилось всего один раз.

Ее рука с бокалом застыла в воздухе, медленно опустилась.

— Вы вели расследование?

— Полиция предположила, что Мейт был причастен к смерти Джоанны, но так и не смогла это доказать.

— Алекс, по-моему, это очевидное предположение. Тело Джоанны было напичкано теми препаратами, что использовал Мейт.

Принесли наши салаты. Большие тарелки, наполненные чем-то зеленым, похожим на скошенную траву. В моей виднелось несколько кешью. Мой желудок был полон мяса, и разговор с Джуди не пробудил во мне аппетит. Я принялся гонять листья по тарелке. Джуди прицелилась вилкой в крохотную целую помидоринку, но та проскользнула между зубьями. На мгновение лицо Джуди потемнело от ярости. Разговор о Доссах был для нее мучительным испытанием.

Наконец ей удалось пронзить лист салата-латука.

— Даже если Ричард был настолько глуп, что заплатил этому неудачнику, тот все равно пошел на попятную. Надеюсь, у Ричарда хватило ума остановиться на этом. Уже после нашего разговора по телефону я навела справки. Пока что его обвиняют только в подстрекательстве. Вы не слышали ничего другого?

— Нет, — сказал я.

— Страсть, Алекс. Она толкает людей на безумства.

— Ричард испытывал к своей жене страстные чувства?

— Судя по всему.

Сдвинув рукав, она взглянула на дорогой «Ролекс».

— А вот и пресловутые часы для варки яиц, — заметил я.

Джуди улыбнулась.

— Прошу прощения, Алекс. Я очень устала — есть совсем не хочется. У вас есть еще что-нибудь?

Мне бы хотелось узнать больше об Эрике.

— Я вам уже все рассказала при первой встрече. Гений, стремящийся к полному совершенству. Властная личность.

— Стейси сказала, он дружил с Элисон.

Пауза.

— Да, они встречались. С год назад. По словам Эли, Эрик оказался самодуром. Ничего серьезного, просто он слишком сильно на нее давил. Она положила конец отношениям.

А Стейси говорила, что инициатором разрыва был Эрик. Подростковая мыльная опера. Впрочем, имеет ли это какое-нибудь значение?

— Эрик во многом похож на отца, — сказал я.

— Он сын Ричарда, это точно. Маленькая ядерная бомба с ногами.

— А Стейси?

— Вы с ней занимались. Что вы о ней думаете?

— Они с матерью не были близки?

— Почему вы это спрашиваете?

— Потому что в последние дни у кровати Джоанны сидел Эрик.

Джуди отодвинула тарелку.

— Алекс, по-моему, у вас сложилось неправильное представление о Доссах и нас. Мы жили рядом, дружили, обедали вместе в Клиффсайде. Но по большей части они молчали о своих проблемах и жили сами по себе. Ричард пожаловался Бобу, что Стейси стала рассеянной. По тому немногому, что я видела, мне тоже показалось, что у девочки депрессия, и я посоветовала обратиться к вам. Вот и все. Не надо взваливать мне на плечи лишний груз. Извините за то, что не смогла вам помочь, но это действительно все.

Встав из-за стола, Джуди подошла к нашему официанту, разговаривавшему с другом и сказала что-то такое, от чего его голова дернулась так, словно от пощечины. Он поспешно удалился, а Джуди, вернувшись к столику, стоя допила коктейль.

— Каков наглец! Я жду, когда он принесет счет, а он болтает о своем последнем прослушивании.

Не смотря в нашу сторону, предмет ее ярости подбежал к нашему столику, бросил счет и смылся. Джуди протянула руку, но я ее опередил.

— Что? — улыбнулась она. — Попытка подкупа судьи?

— Благодарность за то, что судья уделила мне время, — возразил я.

— Больше вы от меня ничего и не добились, — сказала она. — Только время. Увы, путеводной нити я вам дать не смогла.

Ее «Лексус» стоял на улице. Проводив его взглядом, я стал ждать свой «Севиль», пытаясь разобраться в том, что произошло за последние полчаса.

Джуди приехала в ресторан чем-то взволнованная — я ее такой никогда не видел — и каждый мой вопрос словно еще больше натягивал ее психические струны. Прощаясь, она в открытую посоветовала мне больше не приставать к ней с вопросами. Похоже, я разбередил какую-то рану. Вот только какую именно, я понятия не имел.

Мне так и не представилась возможность перевести разговор на больницы.

Я видел Джуди в суде, был свидетелем того, как она уверенно и спокойно ведет самые сложные дела. Значит, тут что-то личное... Но ближе всего Джуди подошла к своей биографии, сказав, что в молодости ненавидела себя за обжорство.

«Я была просто отвратительна...» Но если это имело какое-то отношение к Доссам, я не уловил связи.

«Не надо взваливать мне на плечи лишний груз».

С нее достаточно Доссов? Как и с ее мужа? Боб выразил это резче, потому что он мужчина, принадлежащий к определенному поколению?

Близкие отношения, пошедшие наперекосяк? Когда Боб случайно застал Ричарда и Джоанну в бассейне, его охватила ревность? И, в конечном счете, все сводится к примитивной любовной истории?

Но имеет ли это какое-то отношение к угасанию Джоанны? К чему-то такому, что Ричард так и не смог ей простить?

Вина и раскаяние. А может быть, Эрик об этом узнал?

Эрик и Элисон поссорились. Бекки начинает курс лечения, у нее проблемы с учебой, но Джоанна перестает с ней заниматься. Стейси теряет интерес к жизни. Эрик пропускает экзамен. Боб в бешенстве, Джуди на грани срыва, Джоанна мертва.

Если взглянуть на это под определенным утлом, несомненно просматривается какая-то психопатология.

Но если это и так, какая тут связь с трупом Мейта, украшенным геометрическими узорами?

Почему Мейт не приписал себе смерть Джоанны?

«Севиль» со скрипом затормозил передо мной, и служащий открыл дверь с таким видом, будто я этого не заслуживал. По дороге домой я снова перебрал в памяти весь разговор с Джуди и пришел к выводу, что только даром потерял время, свое и ее. А также определенно испортил отношения с одним из судей, занимающихся гражданскими делами.

Ни дня без приключений. Увидев, что у меня кончается бензин, я заехал на заправку на Уилшире и позвонил секретарше из телефона-автомата в туалете.

* * *

Пять минут назад мне с домашнего телефона Доссов звонил Джо Сейфер.

Я перезвонил. Мне ответил Ричард. Его голос был более тихим, чем обычно.

— Здравствуйте, доктор Делавэр... Подождите немного. Через мгновение из трубки полился мелодичный голос адвоката.

— Доктор Делавэр, благодарю за то, что так быстро с нами связались.

— Как ваши дела?

— Ричард дома, вместе с детьми. Он вернулся четыре часа назад, но я подождал, пока уляжется шум, и лишь потом связался с вами.

— Пресса?

— Журналисты, полиция, все кто угодно. Насколько я могу судить, сейчас все разъехались, кроме одной полицейской машины без опознавательных знаков. Она стоит у соседнего дома. Кстати, в ней те два господина, что забрали Ричарда из вашего дома.

Корн и Деметри просиживают штаны, занимаясь бесполезной слежкой. Значит, Майло наконец удалось вернуть бразды правления в свои руки.

— Довольно откровенно, — заметил я.

— Ну-у, — усмехнулся Сейфер, — казаки, как известно, никогда не отличались утонченностью.

— В доме был обыск?

— Полиция угрожала его провести, — сказал Сейфер. — Мы придрались к определенным спорным моментам и убедили судью отменить ордер.

Адвокат на секунду замолчал, а потом продолжил.

— Я понимаю, что сейчас уже совсем поздно — и все же не могли бы вы ненадолго заехать сюда, чтобы поговорить с Ричардом и детьми? Это было бы просто восхитительно.

— Вы хотите, чтобы я приехал к нему домой?

— Конечно, я мог бы привезти их к вам, но после всего, через что им довелось пройти...

— Не стоит, — остановил его я. — Я уже еду.

Глава 26

Сейфер дал мне точные указания: на запад по бульвару Сансет, мимо торгового центра Палисейдз, еще милю после особняка Уилла Роджерса, а потом сразу же на север.

Минутах в двадцати от Уэствуд-Виллидж, приблизительно так же далеко от моего дома. Я столько времени общался с семейством Доссов, но ни разу не видел его представителей в их естественной обстановке. Когда я работал в центре педиатрии, мне удавалось выкроить время, чтобы навещать пациентов на дому и наведываться в школу. Затем, получив лицензию, я стал редко покидать домашний уют. Быть может, я ничем не отличаюсь от зоолога — специалиста по приматам, тешащего себя надеждой, что он хорошо знает шимпанзе, потому что долго наблюдал сквозь прутья клетки, как они прыгают и вычесывают друг у друга блох?

Визиты на дом непрактичны.

Практичность накладывает жесткие ограничения. Сейчас у меня появилась возможность вырваться на волю.

Без труда найдя нужный поворот, я поехал вверх по очень темной улице, взбирающейся в Палисейдз. Никаких тротуаров, перед особняками лужайки размером с небольшие парки, заборы и ворота с переговорными устройствами, черный кустарник, высокий частокол древних деревьев.

Достаточно близко к океану, чтобы ощущать морской бриз и чувствовать запах водорослей. Возможно ли, что непогожие сентябрьские дни здесь не такие отвратительные? За массивными силуэтами домов кое-где проглядывала побеленная луной водная гладь. По мере того как я продвигался дальше, поместья становились обширнее, открывая все большие куски океана. Я взобрался высоко в гору и наконец увидел полную луну, только поднявшуюся над горизонтом. Темно-синее безоблачное небо казалось бархатным.

Улицы были пустынны, и машина с двумя полицейскими сразу же бросилась мне в глаза, словно таракан на белой двери холодильника. Я проехал мимо, смутно успев разглядеть два силуэта на переднем сиденье. Мне было все равно, успели ли меня разглядеть Корн и Деметри. Скорее всего, успели. Если так, я удостоюсь примечания в материалах об убийстве.

Я отыскал указанный Сейфером адрес, гадая, в каком из соседних зданий обитают мечты и кошмары семейства Маниту.

Символ процветания Ричарда оказался бледным двухэтажным зданием в колониальном стиле, честолюбиво возвышающимся над заросшим райграсом холмом, настолько просторным, что там разместились также несколько небольших групп деревьев. Кокосовые пальмы, сосны с Канарских островов, лимонные эвкалипты, питтоспоры — облагороженные чистой белой подсветкой, превращающей растения в скульптуры. Тщательно ухоженные клумбы целовали фасад здания. Горящий внутри свет превращал занавешенные окна в куски янтаря. Отсутствие ограды с воротами говорило о радушии, открытости. На этом анализ архитектуры закончился.

На дорожке стояли «Мустанг» Стейси и серебристый «Кадиллак-Флитвуд» таких размеров, какие уже давно не выпускают.

Черного БМВ Ричарда не было. Возможно, ордер на обыск автомобиля все-таки не удалось отменить, и сейчас машину осматривали, ощупывали, обнюхивали и обрабатывали люминолом в специальном гараже криминалистической лаборатории.

Я поставил свой «Севиль» рядом с «Кадиллаком». Сзади на нем была наклейка: «КРЮЧКОТВОР».

Мощенная гранитом извивающаяся дорожка привела меня к массивной двери, окованной железом. Не успел я подняться на крыльцо, как дверь отворилась, и на меня уставился раввин. Высокий поджарый седовласый раввин в черном костюме и ермолке. Ему было лет шестьдесят; борода лопатой скрывала узел серебристо-серого галстука. Двубортный пиджак сидел как влитой. Раввин стоял, заложив руки за спину, и покачивался на каблуках. Его появление сбило меня с толку. Доссы были греко-сицилийских кровей, а не иудеи.

— Доктор Делавэр? — спросил раввин. — Я Джо Сейфер.

Появилась рука. Я ее пожал, и Сейфер пригласил меня в освещенный канделябрами холл, охраняемый двумя сине-белыми вазами высотой мне по плечо. Впереди уходила на второй этаж лестница с чугунными перилами. Мы с Сейфером прошли под ней и попали в другой холл, застланный красным персидским ковром, выходящий в широкий ярко освещенный коридор. Налево был обеденный зал, оклеенный голубыми обоями и обставленный мебелью из розового дерева, с виду старинной. В противоположном конце находилась просторная гостиная. Потолок цвета слоновой кости, диваны и кресла, обтянутые кремовым шелком, паркет из вишневого дерева. Если нейтральные цвета были выбраны для того, чтобы подчеркнуть стоящее вдоль стен, замысел удался.

Бесчисленные шкафчики со стеклянными дверьми и зеркальными задними стенками, украшенные бронзовой фурнитурой. Стеклянные полки, настолько прозрачные, что оставались практически невидимыми. И то, что стояло на них, как и сказал Майло, казалось подвешенным в воздухе.

Сотни ваз, блюд, кувшинов, каких-то предметов, назначение которых я не смог определить; все подсвечено и сверкает. Одна стена была уставлена преимущественно синим с белым, вдоль другой красовались простенькие с виду серо-зеленые предметы. Больше всего простора было выделено фарфоровой живности: лошадям, верблюдам, собакам и фантастическим ушастым созданиям, помеси дракона с обезьяной, раскрашенных в веселые голубые, зеленые и желтые цвета. На некоторых лошадях восседали человеческие фигурки. На семифутовом кофейном столике разместилось что-то вроде миниатюрного храма, разрисованного теми же яркими мазками.

— Это что-то, правда? — с восхищением произнес Сейфер. — Ричард сказал, что все эти животные относятся к династии Тан. Им больше тысячи лет. Их находят при раскопке древних гробниц в Китае. Замечательно, вы так не считаете?

— Довольно смело держать фарфор в наших краях, — заметил я, — учитывая сейсмическую опасность.

Погладив бороду, Сейфер сдвинул ермолку на затылок. В его стриженных под ежик серо-стальных волосах кое-где пробивались рыжеватые пряди. Я до сих пор никак не мог избавиться от образа раввина. Мне вспомнилось, как Сейфер отозвался о смерти своего сына-гомосексуалиста. «Его болезнь подтолкнула меня учиться быстрее». У него были зеленовато-серые глаза, чуть тронутые теплотой. Подобно большинству высоких людей, Сейфер сутулился.

— Ричард храбрый человек, — сказал он. — И дети у него храбрые. Пройдемте к ним.

Мы пошли дальше по широкому коридору. Густой ковер заглушал наши шаги. Вдоль стен нескончаемо тянулись шкафчики. Одноцветные вазы всех оттенков, в зеркалах отражаются иероглифы, выведенные на белых доньях; крошечные фигурки землистого цвета; целые полки гончарных шедевров в белых, кремовых и серых тонах; снова та бледная чистая зелень, которая, как я пришел к выводу, мне понравилась больше всего. Множество закрытых дверей, вдоль одной стены и в глубине. Сейфер пригласил меня пройти в единственную открытую дверь.

Потолок, который сделал бы честь любому собору; черные кожаные диваны и кресла, черный рояль в углу. За стеной стеклянных дверей аквамариновый бассейн и подсвеченная зелень листвы. А позади хлорированной воды — резные листья пальм, говорящих о близости океана. Книжные полки из красного дерева, уставленные дорогими книгами в твердых переплетах. Шикарный стереокомплекс «Банг и Олафсен», семидесятидюймовый телевизор, лазерный проигрыватель, другие игрушки для взрослых. На верхней полке четыре фотографии. Ричард, Эрик и Стейси. Молодая улыбающаяся женщина, Джоанна.

Ричард сидел на самом большом диване, небритый, с закатанными до локтей рукавами, взъерошенный — словно его кудри атаковали птицы, искавшие материал для гнезд. Как всегда, он был в черном, и одежда сливалась с обивкой дивана. От этого Ричард казался очень маленьким — словно какой-то нарост на черной коже.

— Вы пришли, — полусонным голосом произнес он. — Спасибо.

Я уселся в кресло. Ричард молча взглянул на Джо Сейфера.

— Пойду посмотрю, как дети, — сказал тот и вышел.

Ричард достал что-то изо рта. Вдоль кромки волос его лоб покрылся испариной.

Когда шаги Сейфера замерли вдали, Ричард сказал:

— Говорят, он в своем деле лучший. — Взгляд мимо меня. — Это наша семейная гостиная.

— Красивый дом, — заметил я.

— Не вы первый так говорите.

— Что случилось? — спросил я.

Пусть Ричард понимает этот вопрос как угодно; меня все устроит. Но он молчал, глядя куда-то поверх меня — на погасший экран телевизора. Словно ожидая, что тот включится сам собой и даст ему какое-то озарение.

— Итак, — наконец сказал Ричард, — вот мы и встретились.

— Ричард, чем я могу вам помочь?

— Сейфер говорит, все, что я вам скажу, будет конфиденциальной информацией, если только вы не сочтете, что от меня исходит непосредственная угроза кому-то третьему.

— Это действительно так.

— Я никому не угрожаю.

— Хорошо.

Погрузив руки в волосы, Ричард вцепился в жесткие завитки.

— И все же давайте обсудим ситуацию гипотетически. В интересах всех сторон.

— Какую ситуацию?

— Ну, сложившуюся ситуацию. Скажем, один человек — совсем неглупый, но иногда ошибающийся — скажем, этот человек стал жертвой импульсивного порыва и совершил какую-то глупость.

— Какого порыва?

— Непреодолимого желания закрыть дело. Умным этот поступок никак не назовешь; более того, это самое глупое, самое безумное, что сделал наш человек за всю свою жизнь, но он был не в своем уме, потому что... потому что на него повлияли обстоятельства. В прошлом этот человек всегда что-то ожидал от жизни. Это ни в коем случае не говорит, что он неисправимый оптимист. Наоборот, уж ему-то известно, что далеко не всегда дела идут, как было намечено. Более того, именно этим он и зарабатывает на жизнь. И вот после стольких лет напряженной плодотворной работы этот человек, многого добившийся в жизни, попадает в ловушку растущих потребностей. Приходит к заключению, что имеет право на определенную степень уюта. Но тут жизнь преподает ему урок. — Ричард пожал плечами. — Что сделано, то сделано.

— Он действовал, поддавшись порыву.

Шумно выдохнув, он одарил меня слабой улыбкой.

— Остановимся на том, что он был сам не свой.

Закинув ногу на ногу, Ричард откинулся назад, словно давая мне время переварить сказанное. Я прекрасно понимал, к чему он клонит. Строит защиту на том, что у него было временное помутнение рассудка. Совет Сейфера или сам додумался?

— Временное сумасшествие, — сказал я.

— Если дело дойдет до этого. Единственная проблема заключается в том, что, поскольку этот человек влип в такую историю, могут пострадать его дети. Со своими собственными грешками он сам как-нибудь справится. Но что касается детей, ему нужна помощь.

Хорошенький грешок — наемный убийца.

— Дети знают, что сделал этот человек?

— Он им ничего не говорил, но у него умные дети, возможно, они сами догадались.

— Возможно.

Ричард кивнул.

— Этот человек намеревается во всем сознаться детям?

— Он не видит в этом смысла.

— Значит, он хочет, чтобы это сделал кто-то другой.

— Нет, — сказал Ричард, внезапно повышая голос. Появившееся из-под воротника краснота, похожая на пятно от портвейна, расплылась вверх к вискам. — Он определенно этого не хочет. Дело вовсе не в этом. Главное — помочь детям. Я... этому человеку нужно, чтобы за ними кто-то присматривал до тех пор, пока все не уляжется.

— Значит, он надеется, что все уляжется, — сказал я.

Ричард улыбнулся.

— Обстоятельства дела внушают оптимизм. Итак, мы пришли к взаимопониманию по поводу насущных проблем?

— Детям ничего не говорить, держать их за ручку до тех пор, пока у отца все не образуется. Похоже, ему требуется дорогая нянька.

Теперь все лицо Ричарда залилось краской. Грудь вздымалась, глаза вылезли из орбит. Я непроизвольно отпрянул назад. То, чему я сейчас был свидетелем, бывает с теми, кто не может сдерживать свою ярость. Мне вспомнилась вспышка Эрика в полицейском участке.

Новая сторона Ричарда. До этого он был неизменно вспыльчив, иногда раздражителен, но всегда контролировал себя.

Сейчас Ричард тоже поспешил остудить свой гнев. Положив одну руку на спинку дивана, он другой обхватил колено, словно призывая спокойствие. Начал отстукивать секунды указательным пальцем. Прошло десять секунд.

— Хорошо, — произнес Ричард тоном, каким говорят с тупым учеником. — Согласимся, что нашему человеку нужна нянька. Знающая свое дело, получающая за свою работу большие деньги. Главное, чтобы дети получали все необходимое.