Брат из царства ночи

Они осмотрелись уже через минуту. Это был длинный покой с высокими потолками, намного больше обычной комнаты. Освещенный единственным светильником, он был наполнен двигающимися тенями. Среди них Реймон разглядел ряд предметов, похожих на столбы, стоящие у стены со стороны моря. Один из этих столбов, размерами больше остальных, имел выпуклые очертания, будто это было что-то завернутое в материю. И вот это что-то – чем бы оно ни было – вроде бы дернулось и пошевелилось под его взглядом, и урчащий стон пронесся по покою.

Реймон метнулся к двери, но ветер отшвырнул его обратно. Он оглянулся назад и увидел, что какая-то фигура отделилась от столба и выпрямилась. Голова непонятного существа скрывалась в темноте под потолком, движение его огромных конечностей затмевало свет, отбрасывая еще больше теней по всему помещению. Край тени упал на лицо Реймона, подобно темному пятну на бледной коже, и он снова отскочил к двери. Но, как и раньше, стена ветра отбросила его назад, свалила с ног, и он катился до тех пор, пока не наткнулся на ноги Лала.

Как только мальчик вскочил на ноги, он услышал, как Лал нежно проговорил единственное слово: «Отец… »

Это остановило Реймона. Пригвоздило к месту. Заставило его повернуться и увидеть, что Лал пододвигался к высящейся фигуре, которая стояла перед ними, покачиваясь, словно ее тоже поймал в свои когти штормовой ветер, носящийся снаружи, в ночи. С чувством одновременно отвращения и зачарованности Реймон смотрел, как Лал берет фигуру на руки и нежно кладет ее на пол. Стукнувшись о тяжелый камень, фигура застонала, и Реймон увидел ее лицо: такое же безобразное, как и у Лала, но старше, больше, и еще оно было серого цвета из-за непереносимой боли. Рука лежащего существа тоже показалась Реймону странно знакомой, только она была толще, волосатее, с большим количеством вен и мускулов, – а во всем остальном она была идентична руке Лала.

– Помогите… – мягко позвал Лал дрожащим от горя голосом, склонившись над фигурой.

Но Реймон не был состоянии шевельнуться, он все еще стоял в ошеломлении, так что только Нари пришла на помощь к Лалу.

Они действовали так заботливо, что Реймон исполнился странным состраданием. Они размотали ткань на огромной фигуре. В свете лампы показалась окровавленная повязка, проходящая через всю спину. Послышался стон, на этот раз со стороны Лала. Неожиданно Реймон подхватил этот стон, потому что в самом центре кровавого пятна он увидел металлический наконечник копья.

Давным-давно, в своей деревне (теперь ему казалось, что это было совсем в другой жизни), он очень гордился этим копьем. Но сейчас он не чувствовал никакой радости. К его смятению, он был охвачен ужасом. Как будто только теперь, встав перед реальным видом крови, капающей из живого тела, он начал понимать истину, о которой раньше не имел ни малейшего понятия.

Все еще зачарованный и полный отвращения он смотрел, как Нари стаскивала запачканную кровью часть туники. На остальное у него не хватило сил смотреть. Зажмурив глаза, он слышал хрип Лала, когда тот тащил сломанное древко, он слышал, как прерывалось от боли дыхание. Затем, после какого-то безумного шепота, послышался грохот падения тяжелых предметов и наконец – тишина…

Украдкой он приоткрыл глаза. Кости Пилар теперь валялись на полу, а Нари прижимала пустой мешок к зияющей ране.

– Все хорошо, – шептала она, – кровь почти остановилась.

Лал встал. На его лицо падала тень от лампы, на месте глаз – огромные черные пещеры, он подошел к Реймону и что-то протянул ему. Это был наконечник копья, острие которого блестело от свежей крови.

– Возьми… – прошелестел он голосом скорее грустным, чем упрекающим.

Реймон хотел потрясти головой, чтобы отказаться, но не мог. Его рука сама по себе вытянулась вперед.

– Я не хотел… – начал он. – Не хотел этого… Он умолк, когда его пальцы сомкнулись вокруг древка, которое неожиданно оказалось теплым. Кровь сочилась с острия, стекая на его пальцы. Он попытался вытереть руку и копье о край туники, но появившееся на ней пятно лишь напоминало о том, что он сделал – клякса краснела, как позорная отметина.

– Для… Реймона… – добавил Лал и отвернулся от него.

Предоставленный сам себе, Реймон забрался в угол комнаты и сжался в комочек, уткнув лицо в стену.

Он оставался в этой позе несколько часов. Позади него Лал и Нари шептались о том, как лучше перебинтовать рану. Позже к ним присоединился третий голос. Сначала тихий, как вздох, он постепенно становился громче, увереннее, словно пытался перекрыть возрастающую силу бури.

Слыша его, этот голос, так похожий на голос Лала, Реймон лишь сильнее сжимался, обеспокоенный чувствами, которые он не понимал. Эти чувства возбуждали нежеланные воспоминания. Он вспомнил, как Дорф в ночь появления Лала спросил его возмущенно: «Ты хоть что-нибудь чувствуешь? » И затем:

«Черт возьми, она же была твоей матерью!… Даже это чудовище знает, что значит скорбеть!» Еще он воспоминал Пилар, гладящую его по щеке загрубевшей рукой, и свой жестокий ответ ей. Он видел Солмака, отца, которого он нашел и потерял в песках пустыни. Он думал об отце, к которому так долго шел, чтобы убить его.

У Лала все было по-другому. Лал проделал это путешествие, потому что его обуревала скорбь. Он прошел весь этот путь ради совсем другой цели. И наконец здесь, в этом заброшенном месте, ему удалось найти… он действительно нашел…

Реймон встряхнул головой, не желая додумывать эту мысль. Вместо этого он с тоской спросил себя: «А что я сделал? А что я делаю? » Ответов не было. Только навалились на него тягостная смесь страдания и вины, ощущения невосполнимой потери, – и со всем этим он не мог справиться. Ему так хотелось, чтобы те трое, тихо и доверительно шепчущиеся между собой за его спиной в этом сотрясаемом ветром покое, вспомнили о нем.

Он утратил всякое представление о времени, когда Лал и Нари подошли к нему. К этому моменту буря достигла своей высшей точки. Ветер, казалось, превратился в безжалостного демона возмездия, волны – в горы скал и стали, которые сметали все на своем пути. Под их совместной атакой морская стена трещала и стонала, угрожая надломиться, так как ее камни беспрерывно скрежетали друг о друга.

– Стена долго этого не выдержит, – сказала Нари, – мы должны помочь Лалу, если мы хотим спасти ее. И нас самих тоже.

– Стену? – Реймон оглянулся, глядя испуганными глазами, словно только что пробудился ото сна. С ужасом он заметил, как сильно раскачивается лампа, ее мощное маятниковое движение соответствовало ударам волн.

– Но стена всегда стояла здесь, – возразил он, – она никак не может упасть. Абсолютно исключено.

– Она до сих пор стоит тут только благодаря Луану, – сказала Нари, – он единственный хранитель Лунных ворот. Без него стена бы давным-давно рухнула.

Мальчик взглянул на нее в изумлении. Луан? Истинный защитник людей? А вовсе не Солнечный Лорд? Нет, в это он поверить не мог.

– Да правда же, – настаивала она, – все, о чем нам рассказывают, вранье. Луан находится здесь для того, чтобы не позволить морю ворваться и затопить долину, и его обязанность – запирать Лунные ворота, когда начинается шторм. А больше никто этого сделать не может. У других нет такой силы.

– Тогда почему?.. – начал он.

– Почему они сейчас открыты? – подхватила она. – Он оставил их, пока ходил за ежемесячной данью. Он хотел промыть старый город во время низкого прилива, сполоснуть его от стоячей воды. Это тоже часть его работы. Обычно он запирает ворота при первом признаке шторма, но в этот раз не смог из-за раны. К тому времени, когда он сюда добрался, он уже потерял слишком много крови. Он был слишком слаб.

Реймон, которого внезапно пронзила тревога, вскочил на ноги.

– Значит, Тереу и долина затоплены? – спросил он почти крича.

– Хуже, – ответила Нари, – когда Лунные ворота открыты, опоры, на которых держится стена, ослабевают и могут рухнуть. Если нам не удастся как можно скорее закрыть ворота, все это, – она приложила ладони к вибрирующему полу, – будет разнесено по камешку.

Лал, который внимательно слушал их разговор, протянул руку и коснулся плеча Реймона.

– Реймон… хранитель ворот… как Лал… – прошелестел он. – Реймон поможет… сейчас…

Эти слова Реймон не мог не услышать. Он опустил глаза, скользнул ими по костям Пилар, перевел взгляд на гигантскую фигуру, безразлично лежавшую на полу в свете лампы и, наконец, остановил его на четырех столбообразных предметах, стоящих в дальнем конце покоя.

При ближайшем рассмотрении все увидели, что это были вовсе не столбы, а металлические рычаги, вырастающие из продолговатой прорези в полу.

Лал указал на ближний столб.

– Тянем… – велел он. И они втроем обхватили длинную металлическую рукоятку и дернули назад.

В течение нескольких секунд ничего не происходило, и даже когда рычаг начал наконец поддаваться, он делал это так медленно, что нельзя было сразу понять, действительно ли он движется или это только кажется.

– Тянем! – взревел снова Лал, и они удвоили усилия, напрягаясь так, что их спины заныли и дыхание перехватило. Рычаг уже прошел половину прорези, застряв между положениями «открыто» и «закрыто». В течение нескольких мгновений, когда они все трое висели на нем, им казалось, что они поднимают не просто некий механизм под ногами, а всю тяжесть моря – каждая обрушивающаяся волна отзывалась в их руках.

– Я не могу… не могу, – в отчаянии прохрипел Реймон. Но наконец ужасная тяжесть ослабла, рычаг двинулся снова, гладко проскользнул вдоль прорези и щелкнул, встав на свое место.

Они знали, что нельзя долго отдыхать. Подгоняемые кошмарными ударами волн, они вскоре взялись за второй рычаг.

Снова, на первом этапе их борьбы, было несколько мгновений, когда они балансировали между успехом и провалом, и казалось, они противопоставляют себя неподатливой силе моря. За исключением этих минут моря все равно было слишком много для них: его тяжесть заставляла рычаг вырываться из их рук, словно какое-то живое существо хотело убежать. Близкие к умопомешательству, они едва не позволили ему вырваться на свободу. Только стремительное усилие Лала поставило все на места, и рычаг, протестующе скрипнув, защелкнулся.

Они практически уже выдохлись, когда надо было переходить к третьему рычагу, так что даже необыкновенной силы Лала было недостаточно, чтобы довести дело до конца. Он был еще слишком молод для выполнения такой работы, и он напрягался и боролся напрасно.

– Не годится! – закричала Нари и почти уже сдалась, когда четвертая тень упала на стену: тень, больше чем на голову выше Лала. Секунду спустя две могучие руки присоединились к их рукам, рев боли слился с их отчаянными криками, когда море неохотно уступило их нажиму.

Слишком усталый, чтобы беспокоиться о происходящем вокруг, Реймон бросился к последнему рычагу. Чудовищная тень снова нависла над ним, но это больше его не пугало. Даже когда его руку задела темная огромная ручища, он едва это заметил. Он знал только, что ему надо тянуть, тянуть и тянуть, пока биение его собственного сердца и стук прибоя не сольются воедино. Море лилось по его венам в мозг. И бушевало там, не причиняя боли никому, кроме него самого, оставаясь запертым во внезапном спокойствии его сознания.

Это спокойствие напугало Реймона, потому что он продолжал слышать звук ветра и шум волн – звуков было достаточно. Наконец колебания прекратились. С чувством облегчения он прикоснулся к полу. К его изумлению, он был податливый и мягкий, эхо от ужасного грохота волн пульсировало сквозь этот удивительный пол. Потом послышался голос, рокочущий где-то снизу от него, голос, произносящий нежные слова.

Озадаченный, он приподнял голову… и нос к носу уперся в огромное лицо. Налитые кровью глаза размером в полумесяц, зияющие черные ямы ноздрей, вздувшийся надрез вместо рта – и вся эта «красота» была на расстоянии вытянутой руки.

Тут он понял, где находится. Он лежал вовсе не на полу. К его обжигающему ужасу, он простерся на лежащем ничком теле Луана. До того как он смог шевельнуться, гигантские губы прошептали слова, которые Реймон оставил далеко в прошлом, похоронил их в могиле вместе с Дорфом: «Мой… сын… »

Слова и глаза в полумесяц были направлены не на него, а на Лала, скрючившегося рядом. Это не сильно утешило Реймона. Со сдавленным криком он откатился и съежился в дальнем углу комнаты. Долгое время спустя, всю оставшуюся жизнь он все размышлял, что же его так напугало. Обычный страх перед Луаном? А может, ревность к Лалу, от которого не отказались? Или что-то еще, более обидное и болезненное?

Какой бы ни была причина, он не вернулся к освещенному лампой пространству, а остался сидеть, скорчившись в темном углу, и где и провел весь остаток ночи.

Глава девятнадцатая

ВТОРЖЕНИЕ

Реймона разбудил солнечный свет, бьющий ему в глаза сквозь открытое окно. Он слышал, как волны прибоя все еще плещутся о стену. Ветер уже не был штормовым, он лишь наполнял воздух запахом соли и кристальной чистотой.

Спутники Реймона в изнеможении спали на каменном полу. Рядом с ними сидел Луан. На его лице были написаны боль и страдание. Но когда Реймон приподнялся, огромные глаза приоткрылись. Потрескавшиеся губы прошептали одно только слово:

– Пить…

У Реймона на поясе висел бурдюк с водой. Он боязливо подошел к Луану и вылил ему воду прямо в раскрытый рот.

Послышался благодарный вздох.

– Спасибо… Реймон…

– Ты знаешь, как меня зовут? – удивленно спросил тот.

– Ждал… тебя… – пробормотал Луан, произнося слова так же медленно и несвязно, как и Лал.

– Меня? Почему меня?

Луан пододвинулся к нему и уже собрался говорить, но передумал.

– Эх… – вздохнул он. – Не время… еще… не время…

Не время для чего, хотел его спросить Реймон. Но Лал и Нари уже проснулись и могли услышать их разговор, что в планы Луана, по-видимому, не входило.

Заметив бурдюк в руках Реймона, Лал одобрительно кивнул.

– Реймон… хороший… – сказал он радостно.

– Разве? – спросила Нари. Недоверие, прозвучавшее в ее голосе, заставило Реймона похолодеть.

– Хороший, – настаивал Лал. – Реймон… брат…, – Он приблизился и любовно положил руку на его плечи. – Брат… – повторил он и лучезарно улыбнулся Луану, словно ожидая одобрения.

Но Ночной Лорд печально посмотрел на них обоих и промолчал.

Приняв его молчание за одобрение, Лал нагнулся и начал собирать кости. Оказывается, они всю ночь пролежали вот так, на полу.

– Одна… мать… – причитал он жалобно. – Одна… мать… одна…

Луан резко прервал его.

– Помоги мне… должны осмотреть… город…

Он попытался подняться на ноги, но так скривился от боли, что Лал тут же позабыл обо всем. Он всплеснул руками, отбросил в сторону кости, гигантским скачком приблизился к Луану, крепко обхватил его массивную грудь и повел к двери.

Им пришлось идти наверх очень долго! Реймону хотелось бежать, но он не осмеливался обгонять Луана. К тому же лестница была узкая, и ему пришлось бы протискиваться между Луаном и перилами, что было совершенно немыслимо. Он плелся шаг за шагом, занятый своими невеселыми мыслями. Наконец, наверху показался выход на стену.

Вид с высоты одновременно восхищал и ужасал. Дома в Запрещенном городе, отмытые дождем и высушенные ветром, сверкали свежей зеленью. Лабиринт затопленных улиц, по которым пронесся бурный прибой, сиял в утреннем свете лазурной синевой. Но, приглядевшись, можно было обнаружить, что несмотря на прозрачную синь воды эти реки не были так невинны, как казалось с первого взгляда. Еще вчера уровень воды доходил лишь до нижних этажей, не выше. В течение ночи этот уровень опасно поднялся, так что невысокие дома оказались целиком затоплены.

Вдруг Нари, схватив Лала за руку, что-то взволнованно сказала и махнула рукой в сторону Тереу. Реймон принялся вглядываться в даль против солнца. Когда он разглядел то, что так напугало Нари, у него самого перехватило дыхание. Тереу тоже был затоплен. Город был залит сверкающей на солнце водой. Происходящего на улицах видно не было, но отдельные, как отсюда казалось, ручейки доходили до возделанных полей.

– Мы закрыли Лунные ворота как раз вовремя, – с облегчением выдохнул Реймон, – останься они открытыми еще немного, залило бы всю долину. Посевы, почва – все бы погибло.

– Да, – ответила Нари, – хотя я думаю, что Солмак считает иначе. Он, вероятно, решил, что наводнение – это месть Луана. Происки Ночного Лорда, так сказать, желание поквитаться.

Она взглянула на Луана, ища подтверждения своих слов, но глаза его были закрыты, он слабо покачивался.

Увидев отца таким слабым и немощным, Лал попытался увести его обратно вниз, но Луан потряс головой и сам пошел к башне. На ногах он держался с трудом. Но все равно он был слишком большой и слишком грозный, чтобы с ним спорить. И снова этот бесконечный путь по винтовой лестнице, на этот раз вниз.

Выйдя из башни, они обогнули ее и проникли в помещение. Этот покой был еще просторнее верхнего. Здесь было более прохладно и влажно. Зелень разрослась чрезвычайно буйно – виноградные лозы, ползучие растения и разноцветные орхидеи вылезали изо всех щелей в стенах. Ящерицы и водяные змеи выглядывали из-за пышной листвы. Их глазки блестели подобно драгоценным камням. Только одна водяная змея осмелилась вылезти на всеобщее обозрение. Тело гигантского создания было таким же толстым, как рука Лала. Змея лежала, свернувшись огромным клубком на мшистом ложе поверх переплетенных стеблей.

Когда Лал помог Луану взгромоздиться на это ложе, змея скользнула на колени к своему хозяину. Почувствовав ее прохладное прикосновение, Луан слабо улыбнулся и любовно положил руку на ее глянцевую головку. Затем силы снова покинули его, и Луан погрузился в беспокойный сон.

– Отец?.. – позвал Лал и легонько коснулся его руки. Змея приподняла голову и зашипела. – Отец?..

Луан не отзывался. В голосе Лала росло отчаяние.

– Оставь его в покое, – сказала Нари и повлекла Лала прочь из комнаты, – сейчас ему необходимо отдохнуть. Но когда он проснется, то захочет есть.

– Есть! – Лал почувствовал, что сам проголодался. Он вскочил и бросился к двери. – Лал… достанет… еду… – объявил он громко. – Притащит… лодку… дань… Луану…

И, пока его не успели остановить, он выскочил наружу и бросился в воду.

Реймон и Нари не побежали вслед за ним. В этом не было никакого смысла – вода была слишком глубока. В любом случае, оба знали, что Лал прав: кто-то должен был забрать лодку и корзины с едой. Им оставалось лишь тихонечко сидеть в мрачном покое и ждать.

Реймону хотелось успокоить свою юную спутницу, которая явно беспокоилась за Лала. Но пока он размышлял, что бы такое сказать или сделать, она встала и удалилась.

Ему очень хотелось последовать за ней, оставаться наедине с Луаном ему было нелегко. Это чудовищное в своем безобразии лицо даже во сне страшило его, заставляло с тоской вспоминать родные черты Дорфа, его любящую улыбку. Но он не ушел, что-то его удержало. То, что хотел сказать Луан сегодня утром, весьма заинтриговало Реймона. Подобравшись к мшистому ложу Луана, он с любопытством стал разглядывать бородавчатую кожу на щеках и носу. Грубые толстые волосы росли так низко, что почти сливались с бровями. Реймон увидел пучки волос, растущие из ноздрей, кривые, неопределенного цвета зубы.

Все, что Реймон видел перед собой, было абсолютно безобразно. Затем, неожиданно для себя, он заметил нечто еще: несмотря на ужасающее внешнее уродство, в уголках глаз Луана, в изгибе губ неуловимо проскальзывали намеки на доброту, милосердие, глубокую печаль. Ни одного из подобных чувств Реймон никогда не замечал в холодных чертах Солмака.

Набравшись мужества, он пододвинулся ближе.

– Луан! Луан! – прошептал он. – Что ты имел в виду, когда говорил, что время еще не пришло? Какое время? – Он сделал еще шаг вперед и остановился, когда змея настороженно приподняла голову. – Мне для этого надо что-то узнать? – прибавил он совсем тихо.

Глаза медленно открылись, и Луан нахмурился.

– Реймон… не захочет… слушать… – прошелестел он.

– Почему? То, что ты хочешь сказать, так плохо?

– Не плохо… а правда…

– Правда? Обо мне? – удивленно переспросил Реймон и отступил. Вдруг он понял, что вовсе не хочет слушать какую-то правду о себе. Он сам не понимал почему. В этих словах Реймону послышалась неясная угроза. Его охватил такой страх, что захотелось убежать.

Словно бы осознавая это, Луан понимающе кивнул.

– Ладно… правда… потом… – проговорил он и снова закрыл глаза. Реймон поспешил прочь из помещения.

Он обнаружил Нари на зубчатой стене. Она задумчиво смотрела на город. Длинные пенистые волны одна за другой беспрестанно обрушивались на стену.

– Ты видишь Лала? – спросил он.

– Да, – коротко ответила она и указала вниз. Реймон разглядел едва видную темную тень, которая медленно пробиралась по затопленной улице. Вдруг Нари приподняла руку. – Взгляни-ка туда, – сказала она изменившимся голосом, указывая пальцем на дальнюю часть Запрещенного города.

Реймон напряг зрение. Вдалеке плыли две лодки.

– Кто это? – спросил Реймон. Нари пожала плечами.

– Наверное, Солмак со своими стражниками. Кто же еще?

– Но ему же нельзя входить в город. Никому нельзя. На то он и Запрещенный, разве нет?

– Но мы-то вошли, – сказала она, – почему Солмак не может? Пройти через Солнечные ворота легко. Когда здесь спряталась Пилар, он остался в стороне. Теперь он не хочет повторять этой ошибки. К тому же море залило Тереу, а это хороший повод для вторжения.

– Значит, он охотится на нас?

– Может быть. А может, он думает, что настало время напасть на Луана. Он же тяжело ранен. В любом случае Солмак опасен для нас. Куда бы он ни шел, смерть следует за ним.

Смерть! Реймон на своем горьком опыте узнал, насколько права Нари.

– А что мы будем делать, если Солмак нас найдет? – взволнованно спросил он.

– Без амулета у него немного шансов пройти лабиринт.

Реймон надеялся, что так оно и есть, но беспокоиться не перестал. Еще бы, ведь Солмак каким-то образом нашел дорогу в пустынной равнине, он отыскал одну-единственную нужную ему деревню. А чем хуже этот город? Он мог найти карту и обнаружить золотую нить, указывающую путь через лабиринт.

Реймон и сам не знал, оправдан ли его страх. Но после того, как Нари ушла вниз, он еще долго оставался на жарком солнце. Его глаза щурились от солнечного света, он внимательно следил за продвижением лодок.

Реймон покинул свой пост только один – как раз перед полуднем, когда Лал вернулся с провизией. Великан стоял на корме, под тяжестью его тела лодка почти опустилась в воду. При появлении Лала Реймон сбежал вниз и помог разгрузить корзины с едой. За едой он со странно смешанными чувствами отметил, как плохо выглядел Луан. Но меньше чем через час Реймон уже снова находился на зубчатой стене и напряженно следил за продвижением Солмака по лабиринту.

Через несколько часов лодки подошли к ряду довольно высоких строений, и он потерял их из виду. С нетерпением Реймон пробегал глазами окружающие улицы, в надежде обнаружить хоть какой-нибудь признак движения, пока еще было достаточно светло. Но тени постепенно начали удлиняться, сгущались сумерки. Хотя Реймон продолжал сидеть на своем посту до наступления полной темноты, лодки больше не показывались.

Это было мучительно. Реймон не имел понятия, где остановились враги, насколько близко они успели подойти. Весь вечер, пока Нари и Лал болтали о чем-то своем, он сидел один, мрачный и полный тревоги.

Казалось, только Луан понимал состояние Реймона. Один раз он шевельнулся, чтобы придвинуться к нему поближе, но Реймон притворился, что не заметил этого движения. Он сидел, убивая время, пока все не уснули, и затем снова поднялся к зубчатой стене.

Луна пряталась за облаками и, когда Реймон вышел из башни, он сразу же увидел огонь: отчетливый язычок пламени светился в одном из зданий. В такой темноте было невозможно рассчитать расстояние. Как бы то ни было, Реймону показалось, что огонь находится в опасной близости. Его рука инстинктивно дернулась к копью за поясом.

Это движение и холодное прикосновение металла напомнили ему, что свою деревню он покинул не для того, чтобы прятаться или убегать. Его целью было выследить Солмака, хотя в последние дни охотником стал Солмак. Для него поимка беглецов была лишь вопросом времени. Он мог окружить лабиринт лодками и сужать круг. В конце концов они просто попадут в западню, а пока будут сидеть и ждать своей участи? Промедление позволяло лишь выиграть немного времени и отодвинуть роковой день прихода Солмака. Его лодки проскользнут по открытой воде к башне, точно так же как его вооруженная колонна когда-то промаршировала по деревне. Ни городской лабиринт, ни пустынная равнина не были по-настоящему защищены. Хотя нет. Единственный способ спастись от Солмака – атаковать его первыми, действовать подобно самому Солмаку – подобно человеку, не имеющему ни совести, ни чувств. Доказать, что он все же сын своего отца, наконец. Ведь доказывал Лал, что он сын Луана.

Приняв решение, Реймон оставался на зубчатой стене, пока не занялся рассвет. Когда звезды начали тускнеть, он в последний раз взглянул на огонь, постарался запомнить его месторасположение и спустился вниз. Лодка стояла у основания башни. Он спрыгнул в нее, но вдруг вспомнил еще об одном деле.

Как можно тише, на цыпочках, он вошел в нижний покой. Лал спал у дальней стены, Нари свернулась в клубок рядом с ним. Серый свет пробивался из двери, и Реймон с трудом видел лишь их темные силуэты. Тихо и медленно он протянул руку и нащупал амулет на волосатой груди Лала. Затаив дыхание, он очень долго стягивал амулет через огромную голову. Ему уже практически удалось завладеть ключом, как Лал резко проснулся и схватил Реймона за руку, едва не сломав ее.

– Тихо, ты что? – прошептал тот. – Это же я, Реймон!

Лал с облегчением вздохнул.

– Реймон… брат… – пробормотал он, снова погружаясь в сон.

Реймон повесил амулет к себе на шею и тихо, но быстро направился к выходу. Вдруг прямо перед его носом бесшумно метнулась какая-то страшная тень и загородила проход. Плоская злобная голова оказалась на уровне его глаз, заставив в ужасе отпрянуть. До того как Реймон сообразил, что это такое, громадная рука легла ему на плечо. Луан нежно, но твердо развернул его и усадил на край своего ложа. Даже в бледном свете раннего утра Реймон увидел, как на него смотрят знакомые огромные глаза, а губы мучительно пытаются произнести что-то.

– Останься… с нами… – пробормотал Луан. – Тут безопасно… Луан… Лал… защитят…

– Нет! Дай мне пройти! – отбивался Реймон. Рука легко провела по его щеке.

– Реймон… не иди… – Тон голоса изменился, в нем появились умоляющие нотки. – Если пойдешь… Реймон… умрешь…

– Мне все равно, – ответил он, выворачиваясь из объятий.

– Луан… позаботится… всегда… – настойчиво повторял великан.

Реймон подавил желание сказать этому созданию тьмы, что у него нет никакого права говорить с ним таким образом. Луан не смёл говорить с ним как отец. Это право принадлежало только Солмаку. Отцу, который отвернулся от него.

– Оставь меня в покое! – взмолился он. – Пожалуйста!

Но Луан был неумолим.

– Вспомни… Солнечные ворота… Реймон… пытается убить… вспомни…

– Ты не понимаешь, – в отчаянии зашептал он Луану в ухо, – я бросил копье в Солмака. Только в него. Я совсем не хотел тебя ранить.

– Копье… не ранило… – ответил Луан. – Реймон ударяет… Солмак снова… это больно… еще…

– Нет! – воскликнул мальчик так громко, что Лал и Нари проснулись. – Я не хочу, чтобы тебе было больно. И не только тебе, кому бы то ни было! Не хочу!

– Что… Реймон… хочет?..

Но Реймону нечего было ответить. Что он мог сказать? Что он тосковал по любви Солмака? Или по копью, которое пробьет его сердце? Нет. Он знал лишь то, чего не хотел. Он не хотел вспоминать о последних днях Пилар, не хотел, чтобы кости Дорфа были разбросаны по пустыне. Не хотел, чтобы Солмак смотрел на него пустыми, ничего не выражающими глазами.

Реймон во что бы то ни стало старался вырваться из объятий Луана. Свободной рукой он шарил в поисках копья, сам не зная зачем. Не Луану же грозить?

– Если ты меня не отпустишь, – голос срывался в крик, – то я… тебя…

Наконец он почувствовал, что хватка ослабла. Что-то тяжелое и гладкое оказалось в его руке.

– Возьми… – сказал Луан. – Если опасно… подуй… подуй…

И отпустил. Реймон выбежал в дверь и пропал в сером свете.

Глава двадцатая

ОХОТНИКИ И ДОБЫЧА

Утренний туман клубился над водой, когда Реймон плыл через открытое водное пространство к улицам. Предмет, который дал ему Луан, оказался большой морской раковиной. Реймон небрежно бросил ее на дно лодки. В тот момент его гораздо больше интересовал амулет, потому что это был единственный шанс найти Солмака и выбраться живым из лабиринта.

Реймон помнил, как пользоваться амулетом. Но солнце еще не взошло, и на первом перекрестке он остановился и стал ждать.

Вскоре золотые лучи засияли между зданиями, и Реймон нетерпеливо начал осматриваться вокруг. Но вожделенных серебряных пластин с сетью золотых нитей нигде не было.

Раздосадованный, он попытался воспроизвести карту по памяти и свернул почти наугад. Но и на следующих перекрестках не было установлено никаких карт.

Вскоре он сообразил, в чем дело. После вчерашнего шторма вода поднялась и затопила все нижние этажи, вместе с ними были затоплены и карты. Если они тут и были, то находились далеко под ним, где-то в сине-зеленых глубинах.