Это, конечно, не исключало того, что резидент сумеет прорваться внутрь силой, как не гарантировало и от того, что он уже находится внутри Станции или успеет туда раньше нас. Но в таком случае к нам он уже никогда присоединиться не сможет. Минирование гарантировало, что он не покинет Станцию до прибытия подмоги из Метрополии. О мине, что я установил внутри Станции, в шлюзе, говорить я не стал, чтобы не лишать резидента, если он находится среди нас, возможности на ней подорваться. Поэтому, когда прочесывание все-таки началось, один я был уверен, что Станция все еще пуста.
Нам удалось собрать в лагере около пятидесяти машин, из них шесть тяжелых грузовиков, но вот с энергоэлементами было туго. Жители Континента, чьи фермы при конфликте не пострадали, не спешили делиться своими запасами даже после сурового решения Совета о наказании виновных в укрывательстве, а найти большие запасы где-то на острове теперь, после гибели складов, представлялось маловероятным. Уже в силу одного этого отряд, собранный для прочесывания, был немногочисленен: всего пятьдесят три человека на трех грузовиках и шести машинах. Восемь человек, сменяясь через полсуток, постоянно дежурили четверками около Станции. Для прочесывания оставалось всего сорок пять бойцов. Правда, мы постоянно, особенно вначале, получали пополнение из числа тех, кого находили - на фермах, уцелевших от разрушения, а то и просто в лесах - но пополнение это было ненадежным, и мы старались отправить их на Континент с первым же попутным транспортом.
Мы начали прочесывание с юга - потому и обосновались на вилле Гарраучи. Она стояла над высоким обрывом, почти у самой оконечности Южного мыса, и попасть туда можно было только по воздуху. Вид на океан отсюда в любую погоду открывался великолепный и величественный, но нам было не до того, чтобы им любоваться. Мы работали - с утра и до позднего вечера, а иногда и ночами патрулировали на небольшой высоте над островом, высматривая хоть кого-то из уцелевших. Конечно - даже несмотря на всю технику, которую подключили мы к поискам - всякие там инфракрасные сканеры и оперативные анализаторы изображений - укрыться от нашего прочесывания было проще простого. И основную надежду мы возлагали не на свои поиски, а на установленные на каждой машине динамики, которые непрерывно вещали на сотни метров вокруг о том, что после нашего ухода остров будет заражен вирусом лихорадки Крепта, смертельной для человека.
Мы не блефовали - у нас имелся этот вирус. Немного, но достаточно для того, чтобы остров на год-два - больше вирусы лихорадки Крепта вне консервации не сохраняются - стал смертельно опасным для человека. Я сам удивился, когда услышал об этом от Румбо - давно еще, до взрыва. Тайник с контейнерами был обнаружен тогда в именье Гэптоков. Как этой семейке удалась такая авантюра - ведь провоз этого оружия на планеты, члены Ассоциации по законам Метрополии карался смертной казнью - я не знаю. Мы, Офицеры Связи - элита, но даже мы не ведаем всех пружин, что движут миром. Румбо с несколькими подручными куда-то перепрятал контейнеры, но мы знали, что новый тайник расположен неподалеку от бывшего штаба противников Комитета, и после двух дней поисков отыскали его. Нам не было нужды врать - у нас и имелся вирус лихорадки Крепта, и намерение заразить им остров.
Пока одна группа прочесывала остров в поисках людей, другая, шедшая по ее следам, собирала все, что могло иметь хоть какую-нибудь ценность в будущем. Все сознавали, что отныне Сэлх будет отрезан от снабжения Метрополией, и поэтому иными глазами смотрели на привычные прежде вещи. Увезти на Континент, конечно, могли далеко не все, что собирали на площадке перед виллой Гарраучи, но пока старались об этом не думать, и на грузовиках свозили без разбора и сельскохозяйственных киберов и всевозможный инструмент, и случайно уцелевшие мнемоблоки из сгоревших библиотек, и посуду, и кухонную утварь, и даже кое-что из мебели. Периодически, раз в два-три дня, мы грузили самые ценные из находок на один из грузовиков, сажали туда же нескольких из найденных на острове жителей и отправляли на Континент. Каждый такой рейс обходился в два энергоэлемента.
Вся операция длилась шестьдесят суток, трое из которых пропало из-за урагана. Мы обнаружили сто восемьдесят девять человек, включая двух грудных детей - вдвое, если не втрое больше, чем рассчитывали - и потеряли одного человека убитым после того, как одна из машин была обстреляна в седловине между Йенг-хорном и Лакупу. Других потерь не было, хотя одиночные выстрелы по нашим машинам случались почти каждый день. По нашим оценкам - это следовало из сравнительного анализа того, что говорили вышедшие к нам люди, а также мест, откуда стреляли по машинам - на острове оставалось теперь не более десятка человек. Терять на них время мы уже не могли.
В тот вечер я чувствовал себя измочаленным до предела после целого дня полетов. Мы заканчивали прочесывание в районе дельты Каопры, время поджимало, и поэтому трое суток подряд ночевали где попало, не тратя времени на возвращение на виллу. И вот сегодня в полдень, наконец, патрулирование закончили, обнаружили последнюю пару подростков уже у самого Северного мыса и вернулись на юг. Еще несколько дней на укладку всего, что мы хотели увезти, и можно будет заражать остров и бежать отсюда. Всем не терпелось скорее покончить с этим делом, пока не подоспел рейдер с Особым Отрядом.
Меня разбудил яркий свет, вдруг ударивший в глаза. Я инстинктивно заслонился от него ладонью и попытался перевернуться на живот, чтобы спать дальше, но кто-то сильно тряс меня за плечо, не переставая повторять мое имя, и в конце концов я проснулся.
- Проснись, Мэг, проснись, - дошел, наконец, до меня чей-то голос, и я, протирая глаза, сел. Передо мной, с фонариком в руке - он догадался опустить его, и свет теперь не резал глаза - стоял Вэнноу. Я зевнул, так, что чуть не вывернул челюсть, потом протер глаза и огляделся. Было темно, Ситэлх еще не взошел, Маола последние дни всходила днем, и все небо было усыпано яркими звездами, с севера на юг почти через зенит протянулся Млечный Путь. Внизу беззлобно рокотал прибой, гребни волн слегка светились, и у горизонта это свечение сливалось в белесую полосу. На фоне этой полосы, у самого края обрыва метрах в сорока справа темнели чьи-то фигуры - человек пять, не меньше. Они о чем-то говорили, но слов было не разобрать.
- Я уж испугался, что тебя тоже ухлопали, - сказал Вэнноу, помогая мне подняться.
- Кому это нужно меня ухлопывать, хотел бы я знать, - сказал я, снова зевая. И тут вдруг окончательно проснулся. - Ты сказал "тоже"?
- Да, - как бы случайно Вэнноу скользнул лучом фонарика по месту, где я лежал. За два или три часа трава куорта успела расползтись в стороны, обнажив плотную, сухую землю - здесь всегда так: ложишься на мягкую траву, а просыпаешься на каменьях.
- Нэг-Ара столкнули с обрыва.
- Кто?
- Знать бы. Около часа назад слышали его крик. Наверное, это он кричал, хотя кто теперь разберет, - Вэнноу двинулся к стоявшим у обрыва людям. Я пошел следом.
- Его нашли?
- Куда там, в такую-то темень. Просто все остальные, кроме него, нашлись.
Мы подошли к самому обрыву, стоявшие там повернулись в нашу сторону, но лиц я не мог различить.
- Мэг спал здесь и ничего не слышал, - сказал Вэнноу, обращаясь к крайнему.
- Это точно? - голос Эни Салдо прозвучал резко, как выкрик.
- Точно.
- Не совсем, - вмешался я. - Я не сразу заснул, сначала задремал просто. Мне кажется, я слышал какой-то крик. А до этого тут кто-то ходил, слышались тихие разговоры.
- Ты их видел, Мэг? Узнал хоть кого-нибудь?
- Нет, я даже глаз не раскрывал. Но по-моему, все это было раньше, чем час назад, еще на закате - я чувствовал, что солнце еще светит.
- Нет, крик я услышал, когда было уже темно, - сказал кто-то слева.
- И я тоже, - этого я узнал, это был Син Крадов, он в свое время раз пять облетел весь Сэлх, и любил рассказывать об увиденном в погребке Тэррена.
- Может он просто оступился в темноте, - сказал я.
- Все может быть, Мэг. Может, и оступился, кто его знает. Только вот куда тогда подевались мнемоблоки из библиотеки Гэптоков, с которыми он возился в последние дни?
- Они исчезли?
- Да, Мэг, как в воду канули, - Энн Салдо отошел от обрыва и неспешно двинулся по тропинке к вилле. Все остальные потихоньку пошли за ним.
- И что самое странное в этом деле, Мэг, это то, что ты оказался поблизости.
- Почему?
- Потому что он что-то такое обнаружил в этих мнемоблоках, о чем хотел с тобой посоветоваться. Ты, наконец, прилетаешь и он погибает.
- Да, это действительно странно. А он не говорил, о чем хотел со мной посоветоваться? - я почувствовал, что весь дрожу от внутреннего напряжения в ожидании ответа.
- Нет, насколько я знаю, он не говорил ничего, - бросил через плечо Эни Салдо. Мы шли теперь по узкой тропинке между кустов кубрака, растянувшись гуськом. Лучше, конечно, было бы помолчать, не выдавать себя голосом, потому что в такой темени среди кустов мог затаиться, поджидая нас, кто угодно. Но я не выдержал, и спросил еще:
- А копий он не сделал? Вы проверяли?
- Судя по всему, нет. Мы еще не успели проверить.
- А не мешало бы пустить слух, что есть копии, - сказал я, понизив голос. Это надо было сказать сейчас, пока мы еще не дошли до виллы, потом могло быть уже поздно.
- Зачем? - Эни Салдо даже приостановился на мгновение, и я наткнулся на его спину.
- Чтобы резидент не чувствовал себя спокойно, - как о само-собой разумеющемся сказал я. - Чтобы он не думал, что ликвидировав Нэг-Ара, он ликвидировал опасность.
- А вы считаете, что это был резидент?
- Уверен. Больше некому. Нэг-Ар шел ко мне с каким-то вопросом. Наверное, что-то из того, что мне может быть известно, что я мог бы ответить Нэг-Ару, представляло для резидента опасность. Не исключено, конечно, что опасность эта мнимая, но он предпочел не рисковать.
- Значит, вы считаете, что резидент среди нас?
- Он должен был быть или среди нас, или на Станции. Теперь я уверен, что на Станции его нет. И это уже хорошо.
- Но почему тогда он не убил вас, Мэг? - спросил Эни Салдо, когда мы уже подходили к вилле.
- Я думаю, он попросту не нашел меня. Но он может это сделать в любую минуту.
Я не врал ему. Резидент действительно мог находиться среди нас. Резидентом, в конце концов, мог быть даже сам Эни Салдо, хотя он и родился на Сэлхе, хотя он и провел здесь всю свою жизнь. У Метрополии есть разнообразные способы вербовки, и среди экипажа "Раногоста" вполне мог проникнуть сюда квалифицированный трансформатор. И резидент действительно мог желать убить меня. Но этого я боялся гораздо меньше, чем настоящего Эни Салдо, такого, каким он был, чем остальных - тоже настоящих, живых людей. Они были для меня сегодня более опасны. Но говорить об этом я, конечно, не стал.
Вся площадка вокруг виллы была залита светом, среди контейнеров со свезенным сюда добром ходили сосредоточенные люди, некоторые осматривали содержимое вскрытых контейнеров. Заметив наше приближение, с крыльца спустился Ансио Пак, первый заместитель Салдо в нашей операции на острове.
- Ну как? - спросил его Салдо.
- Значит, - посмотрев на меня, сказал Пак задумчиво, - это все-таки был Нэг-Ар. Я уж и не думал вас увидеть, Мэг.
- Нашли вы что-нибудь?
- Пока нет. Но ищем.
- Как следствие?
- Какое следствие, шеф? Смех один. Времени у нас сейчас слишком мало, чтобы серьезное следствие проводить.
- Я спросил - как следствие? - Эни Салдо в упор посмотрел на Пака неприязненным взглядом, и тот, несколько смутившись, ответил:
- Мы допросили уже пятнадцать человек - из числа тех, кто что-то слышал или считает, что знает что-то по делу. Сейчас допрашиваем четвертую пятерку. Но это же смех один, шеф, с нашей техникой сейчас следствие провести - дней пять потребуется, пока первые результаты получим. А потом еще перекрестные допросы...
- А вы поторопитесь, Ансио, может и раньше успеете. К тому же, не успеете закончить здесь - завершим на Континенте, дело стоит того. Работайте, работайте, Ансио.
Салдо повернулся к нам спиной и зашагал куда-то к дальнему концу площадки.
- А меня-то вы когда вызовете? - спросил я у Пака. Вид у него после полученного выговора был несколько смущенный, он даже не сразу среагировал на мой вопрос, потом как бы очнулся, вздрогнул и посмотрел на меня:
- А вы можете сообщить что-то существенное?
- Вряд ли. Правда, мне кажется, что я слышал крик еще до захода солнца, но я мог и напутать.
- Знаете, Мэг, чуть позже. Я сам вас найду. Сейчас, ей-богу, не знаю за что и взяться, голова кругом...
Он повернулся и скрылся за дверью. Умница он, этот Пак. Бывший инспектор образования при мэрии - это что-то наподобие министра в более населенном мире. Конечно, хорошо, что он уцелел при конфликте, но в такое время, как сейчас, гораздо больше пользы от заскорузлых фермеров вроде Эни Салдо. Там, где Пак и ему подобные станут сомневаться, Салдо будет действовать, организация прочесывания острова - во многом его заслуга.
Пока я раздумывал, чем мне теперь заняться, и не разумнее ли всего отыскать среди этого содома более или менее тихий закуток и снова завалиться спать, наплевав и на резидента, и на всех остальных, заработал динамик, установленный на метеовышке в дальнем углу площадки.
- Внимание! - раздался голос Эни Салдо. - В связи с чрезвычайным происшествием сегодня вечером, в отряде вводится осадное положение. С настоящего момента начинается срочная эвакуация на Континент. Запрещаются любые отлучки с территории виллы, старшие пятерок отвечают за своих подчиненных. Прошу всех без исключения собраться перед виллой и разобраться по пятеркам - немедленно. И пусть старшие групп доложат мне о том, кого нет.
Я отошел на несколько шагов в сторону, чтобы не оказаться на пути у тех, кто будет выходить из виллы. И тут раздался взрыв...
- Ну как? - спросил я, открывая дверь.
Онги пожал плечами.
- Пока ничего. Но мы же не знаем, что будет дальше.
- А может быть, все это пустое. И мы напрасно стараемся, - кивнул я в сторону контейнера, стоявшего в углу.
- Откуда я знаю? Может, и пустое. Меня не учили, что есть такая болезнь. Это все ваше, из Метрополии.
- Но вы же врач.
- Как врач я вам говорю - признаков болезни пока не обнаружено. И перестаньте ко мне приставать, в конце концов.
Я закрыл дверь, пошел дальше. Шесть дней прошло - и никаких признаков. Что-то странно все это. Неужели контейнеры Гэптоков - блеф? А я-то так радовался, когда их обнаружили. Это было просто подарком, это было самым надежным способом не оставить на острове никого, кто мог бы нас выдать - неужели все напрасно? И то, что мы уже шестой день подряд распыляем над островом вирус, ни к чему не приведет. Тогда плохо дело, тогда вывернуться будет очень трудно.
И тут я увидел вдали, в конце коридора, у стеклянной стены, выходящей в сторону сада, Эни Салдо. Казалось, что он просто стоит, любуясь садом хотя чем там теперь любоваться, кроме засохших деревьев и зарослей скхина, достигших уже метровой высоты? Но что-то в позе его настораживало, и я застыл, не закончив шага, схватился за стену, чтобы не упасть, и замер в неподвижности. До него было еще метров двадцать - слишком близко, черт меня подери, слишком близко! - но я не мог почему-то сделать и шага назад. И тут он оторвался от стекла, в которое упирался ладонями, и стал медленно поворачиваться в мою сторону. И где-то на середине этого поворота его вдруг всего затрясло, так, будто чьи-то невидимые могучие руки стали дергать его безо всякого порядка за многочисленные веревочки, привязанные к разным частям его тела, и он недолго выдержал эту тряску, не более секунды и не упал - рухнул на пол, так и не переставая трястись. Только теперь я овладел собой, повернулся и кинулся назад, в комнату Онги.
Я влетел туда, как таран, захлопнув за собой дверь и привалился к ней спиной - так, будто Салдо мог за мной гнаться. Онги сидел за столом, и при моем появлении даже не пошевелился - только поднял на меня глаза. Он сразу все понял.
- Кто? - спросил он тихо.
- Салдо.
- Где он?
- Там, в конце коридора. Он упал.
- Значит, заражение все-таки произошло. И кто может теперь гарантировать?..
- Шесть дней, как и сказано в инструкции. А он был ближе всех к месту заражения.
- Теперь это не имеет уже значения, вы же понимаете. Теперь это может сидеть во всех нас, нам теперь нет дороги на Континент.
Я все еще не решался отойти от двери, хотя и знал - Салдо уже не встанет. Лихорадка Крепта - я видел, как она действует. Давно, еще на Рикпосте. Когда это начинается, все происходит стремительно, в течении часа-двух. Поздно что-то предпринимать, бесполезно. Вирус теперь сидел во всех нас, даже в резиденте - если он среди нас, если он вообще еще жив. Салдо оказался ближе всех к месту взрыва - вполне закономерно, что он стал первой жертвой. Хотя, кто знает, возможно уже есть и другие.
Сначала никто не понял, что случилось - кто-то из дежурных через несколько секунд погасил все огни, решив, что началась атака. Все, кто был внутри виллы, высыпали наружу и залегли, кто-то неизвестно зачем сделал несколько выстрелов. Но атаки не последовало, все было тихо, и через несколько минут огни загорелись снова. Как выяснилось, мина взорвалась под днищем моей машины - очень удачно, поскольку она приняла на себя почти всю мощность взрыва, и теперь лежала, вся искореженная, на боку у дальнего края посадочной площадки. Остальные машины, стоявшие рядом, почти не пострадали. И никто из людей не пострадал. Но в моей машине - это стало ясно лишь через полчаса, когда кто-то вспомнил - уже был установлен контейнер с вирусом, так как наутро мы начинали заражение острова. И этот контейнер мог дать течь...
Мы, конечно, провели обеззараживание. Огнем. Мы опалили огнеметом землю вокруг места взрыва, опалили соседние машины, так что с них послезала краска, мы спалили то, что осталось от моей машины, и залили все это место пенопластом. Мы провели тщательную дезинфекцию, сбросили и сожгли всю свою одежду и переоделись - после мытья всякой гадостью в наспех разбитой санпалатке - во все новое, добытое из приготовленных к отправке контейнеров.
И начали заражать остров.
И ждали - ждали, когда вирус начнет действовать среди нас.
Конечно, мы сделали все, чтобы снизить опасность. Мы разделились на группы, которые не контактировали друг с другом - жили отдельно, питались отдельно, работали отдельно. Но все это было сделано слишком поздно. Если вирус уже проник в нашу среду, то наверняка все уже заражены. А вакцину Онги до сих пор не сумел получить, хотя начал работу еще тогда, когда мы нашли контейнеры. Неудивительно - лихорадка Крепта создавалась великолепными специалистами. Создавалась так, чтобы исключить саму возможность защиты от нее. И исправно служила Метрополии не одно столетие. Везде, где это было необходимо.
Наконец, я оторвался от двери. Я весь дрожал, зуб на зуб не попадал. Но это была не лихорадка Крепта - нервное. Офицеры Связи не умирают от боевых вирусов - перед выпуском нам делают прививку. Интересно, прививали ли вакцину резиденту?
- Что будем делать? - спросил я.
- Ждать. Что еще?
- Может, я ошибся.
- Проверь.
- Ну нет, туда я не пойду. Надо вылезти в окно.
- Надо, во-первых, предупредить другие группы.
Интересно, когда он почувствовал? Я так и не узнал этого. Но, во всяком случае, когда это началось, во взгляде его не было удивления. Он попытался встать - и не смог. Рука его - кажется, левая - как-то нелепо дернулась вперед. Вся, начиная от плеча, так, будто хотела отделиться от тела. С хрустом ударилась о край стола. И в мгновение вернулась на место.
- Вот ведь черт... - только и произнес Онги искривившимися губами. Больше он ничего не сказал. На лбу его выступил пот, все лицо исказилось, но некоторое время он еще просидел спокойно, в полной неподвижности. Потом - сдался.
Я не представлял, что это будет так страшно...
Я думал, что уже видел все это, что уже привык. Но тогда, наверное, я воспринимал это по-другому. На Рикпосте я еще не был Офицером Связи, я мог бы заболеть точно так же, как тысячи и тысячи других, да и вообще я был еще слишком мал, чтобы понимать. Мне просто повезло тогда - сам не понимаю, почему. Иммунитета у меня, конечно, еще не было, иммунитет мог появиться лишь у тех, кому вживили действующие клетки крептоломы. Я думал, что всего нагляделся, что после того, как мы, наравне с федеральными войсками - людей остро не хватало, и к работам привлекли тогда даже штабников - расчищали развалины порта в Бухте Дьявола, мне уже нечего страшиться, что самое жуткое я уже видел.
Оказалось - нет.
Оказалось, я побывал лишь где-то на середине спектра страданий, и только теперь опускался на самое дно.
И я вдруг понял, насколько же легко тем, кто стоит на другом полюсе, насколько легче одним словом, одним приказом, одним нажатием кнопки обречь на смерть миллионы людей, для тебя совершенно чужих, людей - символов, людей - цифр в отчетах, чем вот так, как я сейчас, наблюдать смерть одного-единственного, конкретного человека. Человека, которого знал.
Но страшнее всего оказалось увидеть его взгляд. Потому что - правда, лишь в самом начале - в нем было не страдание, не мольба о помощи, не отчаяние и не гнев. Я мог, конечно, неверно истолковать его, но я увидел во взгляде Онги жалость - жалость ко мне, который, как он думал, должен был умереть точно так же. До сих пор я временами вижу во сне этот его взгляд и просыпаюсь - чтобы не спать уже до утра.
Я просидел рядом с ним до темноты. Временами я слышал крики, несколько раз - выстрелы. Никто не проходил мимо нашей двери, ни одна машина не взлетела со стоянки. Когда наступила ночь, бояться, видимо, было уже некого. Из всех нас могли уцелеть лишь я и резидент - если он был среди нас.
Ночью я перебрался к ангару. Охрана была мертва - как и все остальные. Но Салдо не зря поставил ее. Перед ангаром лежал человек, опознать которого я так и не сумел - половина головы у него была снесена выстрелом в упор. Возможно, это и был резидент. Но тогда он слишком поспешил.
Я взял из ангара пять энергоэлементов и установил их в машину, вторую с края, чтобы не рисковать понапрасну. Все эти дни мы, по распоряжению Салдо, летали над островом на разряженных элементах, чтобы никто не мог унести заразу на Континент. Однажды моя машина еле-еле, на последнем дыхании дотянула до виллы. Если бы я приземлился на зараженной местности, меня расстреляли бы с воздуха.
Я отогнал машину в сторону, посадил ее у края площадки и надолго задумался. Нет, я не мог заставить себя сделать этого. Я знал, что буду еще жалеть об этом, что сомнения и запоздалые сожаления не дадут мне покоя, но я не мог больше оставаться здесь. Ни одной лишней минуты. А тем более, оставаться до утра, до света, чтобы проверить, действительно ли все погибли. Я знал, что мысль о резиденте, которая мучила меня с самого начала, вскоре может превратиться в манию, что мне не будет теперь покоя от этой мысли. Но нет, я не мог ходить среди мертвых и искать его. Нет, не мог.
Но я все же не улетел сразу. Я все же вышел из машины и пошел снова в ангар, где хранилось все, что требовало охраны. Я старался не смотреть на погибших, я старался отвлечься, думать только о деле. Но все равно не мог унять нервную дрожь - это я, который считал когда-то, что способен на все. Работа заняла часа два - больше, чем я предполагал. Я установил фугасы с радиовзрывателями и в холле виллы, и на площадке, чтобы не осталось ни одной целой машины, и в ангаре, у энергоэлементов - везде, где только мог. И, взлетев высоко над мысом, спиралью ввинтившись на километр в звездное небо, подорвал заряды.
На секунду - не более - весь мыс озарился ярким пламенем. Потом донесся грохот взрывов. Потом внизу стало совсем темно, лишь кое-где пробивались одинокие огоньки будущего пожара.
Я не стал больше ждать. Я полетел к Станции.
Я посадил машину на площадке перед входом, и только когда хотел уже открыть дверцу и выйти наружу, до меня вдруг дошло, что здесь, над развалинами поселка, еще небезопасно. Еще могли здесь шляться с карабинами недобитые боевики Комитета - ведь поселок и окружающую территорию мы заразили только позавчера.
Недолго думая, я снова поднял машину в воздух - это был старый "Метеор", но вполне исправный и специально дооборудованный еще на Континенте аппаратурой, которая облегчила бы поиски людей на острове - и стал медленно кружить над окрестностями, включив все фиксирующие системы. Моего терпения хватило на полчаса, за это время удалось обнаружить в поселке лишь несколько одичалых собак и кошек, не говоря о более мелкой живости. И ни одного человека. Вполне естественно, люди избегали поселка со времени взрыва складов. Если никто не затаился где-то в подвале, имея удобную позицию для стрельбы по входу в Станцию, то мне ничего не угрожало. Надо было рискнуть.
Второй раз я посадил машину у самого входа, так, чтобы она загораживала меня, когда я из нее выйду. Если кто и следил за мной, он не помешал мне проникнуть на Станцию. Когда входной люк за мной закрылся, я снова, впервые за много дней оказался в безопасности. Я даже не почувствовал облегчения - так вымотала меня нервотрепка последних дней и недель.
Но о главном я не забыл. Отметил время и стал ждать. Ждать не менее трех часов двенадцати минут. И не более трех часов двадцати одной минуты. В этот промежуток времени я мог пройти из шлюзовой камеры внутрь Станции или покинуть ее. Попытка сделать то или иное раньше или позже неизбежно активировала бы заложенную мною для резидента мину.
Чтобы не проспать - на будильник в часах я не надеялся, я слишком устал, и вполне мог проспать, несмотря на его сигнал - садиться я не стал. Встал, прислонившись к боковой стенке, и попытался думать о чем-то постороннем. Стал вспоминать своих товарищей по Академии. Где-то они сейчас? Ре-Дуван наверняка уже получил должность Инспектора, как никак прошло пять стандартных лет, а старт у него был хороший. Аккранта, конечно, так и закинули на Сентер на много-много лет. Да он-то наверняка доволен, работа как раз по нему - до начальства далеко, подчиненных достаточно, работа ответственная и хорошо оплачиваемая. Он-то доволен. А вот Редуолл, безусловно, сейчас в томлении - штаб "Р-5", само собой, не то, о чем он мечтал, это слишком далеко от настоящего дела, и никаких перспектив на ближайшие годы. Но у всех у них всегда есть утешение - мой пример, мне-то никто не завидует, я уверен. Меня, наверное, даже жалеют. Даже те, кто упрятал меня на Сэлх. А теперь, когда до них дойдет, что тут произошло, будут жалеть еще больше. Ведь я метил - и не без оснований - на пост третьего субдивидора в штабе "Р-1". А попал сюда...
Я вспомнил то злосчастное утро, когда дежурил в Центре на линии Вектор-А. Если бы не Миегрол Ленко, который был в тот день старшим офицером в центре, мне, возможно, все сошло бы с рук. С другой стороны, если бы не он, я, почти наверняка, вылетел бы навечно из Службы Связи. И того и другого не случилось - Миегрол Ленко после всей нервотрепки той ночи нашел виновника случившегося и он же имел достаточный вес и авторитет, чтобы отстоять меня после того, как наше начальство из Академии раздуло историю до подобающих масштабов. Хотя временами мне начинало казаться, что с глер-стимулятором я переборщил.
Но до сих пор оправдывались все мои расчеты....
Я очнулся падая, и успел сгруппироваться. Усталость брала свое. Я встал, потер заболевшее снова правое колено, некоторое время походил взад-вперед - два шага туда, два обратно. Прошло полтора часа, меньше половины срока. Снова вставать, прислонившись к стене, я не решился - в следующий раз мог и не проснуться, даже падая. Надо было срочно найти себе дело. И я нашел - самое бессмысленное, которое только мог представить. Достал нож и стал выскребать им на декоративной панели свои инициалы, рамку вокруг них, какую-то гротескную физиономию. За этим занятием меня и застал сигнал - три часа двенадцать минут миновало.
Для верности я прождал еще три минуты, затем нажал на входную панель. Вход в Станцию открылся. Взрыва не последовало.
Я не стал даже разряжать мину, даже не пошел в душевую. Сил хватило лишь на то, чтобы сбросить у входа свою грязную заразную одежду, кое-как дотащиться до койки и накрыться одеялом. Через минуту я уже спал.
Я проснулся через восемь с половиной часов - все еще усталый и разбитый. Но я уже мог работать, а после душа и хорошего кондиционированного обеда совершенно пришел в себя. Первым делом я уничтожил всю одежду, в которой пришел на Станцию, затем еще около часа провел в душевой, отмываясь различными гадостными составами, пока на Станции происходило обеззараживание, и только затем, порядком уже утомленный этими процедурами, прошел в центральный зал, к пульту. Откладывать эту работу больше не следовало.
За период моего отсутствия скопилось порядочно корреспонденции, порядка трех с половиной тысяч стандартных листов, если переводить все на бумагу. Я, конечно, не стал этого делать, бумажки нести теперь было некуда, да и некому. Я бегло просмотрел заголовки общих циркуляров. Только один из них имел отношение к Сэлху, но не содержал ничего существенного в данный момент и я не стал его читать. Оставшаяся треть документов касалась уже непосредственно Сэлха и меня самого. Одних запросов пришло восемнадцать штук, а были еще и инструкции, и распоряжения, и счета за выполненные заказы. И пять личных посланий. Четыре из них были адресованы Гэптокам, их мне удалось, как впрочем удавалось и прежде, до конфликта, довольно быстро расшифровать. Особого интереса, тем более теперь, эти послания не представляли. Да и раньше интриги ныне покойных Гэптоков лежали на поверхности. Но вот адресата пятого послания я определить не сумел, как не сумел и расшифровать его - впервые с момента прибытия на Сэлх, если не считать того неотправленного частного послания, которое так и лежало у меня на пульте. Что ж, этого следовало ожидать - если кто-то склонен отправлять послания, не поддающиеся расшифровке, в Метрополию, то наверняка он же может получать такие же и оттуда. Если бы все на Сэлхе было бы в порядке, я передал бы это послание в библиотеку мэра, и адресат мог бы прочитать его, не рассекречивая себя. Если бы все было в порядке, я мог бы поискать в библиотеке мэра предыдущие послания такого рода и попытаться раскрыть шифр.