Однако ни один мужчина уже давно не нравился ей так сильно. Последний ее кавалер (Бедняга Крейг) обнищал, потом, когда она решила расстаться, стал слишком навязчив. Предыдущий роман начинался вроде неплохо, но стоило ее возлюбленному (Петушок Ричард) узнать, что Жожо зарабатывает больше его, как начались придирки; его стало раздражать, что она слишком быстро ходит, что носит обувь на каблуках, хотя и так уже вымахала чуть не до ста восьмидесяти, что никогда юбку не наденет.

— Что еще на этой неделе делаешь? — поинтересовалась Бекки.

— Завтра вечером у нас банкет по случаю выхода четвертого романа Миранды Ингланд.

— Ой, а мне экземплярчик не добудешь? Я ее обожаю. А в среду вечером ты как?

— Ох! — Жожо закрыла лицо руками. — Званый ужин. Выходит биография Черчилля. Старперы будут разглагольствовать о Второй мировой войне, а я уткнусь в тарелку с супом, изнывая от скуки.

— Зачем тогда ходить? Это ведь не твоя епархия.

— Дэн Суон попросил составить ему компанию.

— Но он же тебе не начальник. Пошли его в задницу.

Жожо рассмеялась при мысли, как будет отсылать такого интеллектуала, как Дэн.

— Он старший партнер, и, кроме того, он ко мне всегда хорошо относится. Это большая честь, что меня пригласил такой человек. А в четверг я иду на урок йоги. — Пауза. — Может быть. В пятницу у меня сеанс гипноза, а в субботу прилетает Марк.

— В таком случае приходи к нам в воскресенье. Энди жалуется, что тебя давно не видно.

— Давно? Каких-то две недели, даже меньше. Послушай, Бекки, а я не очень вам там мешаю? Третий — лишний. Я ведь к вам хожу только потому, что вы люди семейные, знаете о нас с Марком, и с вами я могу изливаться до бесконечности — вы меня будете слушать. Ничего, что я так? Это же не часто?

— Да ты что, мы тебя обожаем. Приезжай, будем читать газеты, есть мороженое и плакаться друг другу в жилетку.

— По какому поводу?

— По какому хочешь, — великодушно объявила Бекки. — Погода, работа… что шоколадные яйца стали меньше. Сама выберешь.

Спустя час они распрощались. Перед тем как уехать, Бекки приоткрыла рот:

— Посмотри на мои зубы. Не черные?

— Нет, а мои?

— Нет.

— Мало выпили. А зря. До воскресенья.

Вторник, середина дня

ТО: Jojo.harvey@LIPMAN HAIG.co

FROM: Mark.avery@LIPMAN HAIG.co

SUBJECT: Скучаю

Скучать — изнывать, жаждать, желать, хотеть содрать одежду и завалить в постель.

М хх

ТО: Mark.avery@LIPMAN HAIG.co

FROM: Jojo.harvey@LIPMAN HAIG.co

SUBJECT: Тоска

Тяжелое, грустное, суровое, неприятное, огорчительное состояние, которое приходится терпеть недотепам, уехавшим на целую неделю на книжную ярмарку.

J J хх

В среду Жожо отправила Марку шараду.

Марк прислал по электронной почте ответ: постель.

ТО: Jojo.harvey@LIPMAN HAIG.co

FROM: Mark.avery@LIPMAN HAIG.co

SUBJECT: Постель

Когда мы увидимся? Когда мы опять будем вместе? Пожалуйста, сделай так, чтобы это произошло поскорее. Жду ответа.

Мхх

ТО: Mark.avery@LIPMAN HAIG.co

FROM: Jojo.harvey@LIPMAN HAIG.co

SUBJECT: Когда мы увидимся?

Суббота, суб-бо-та, суббо-о-ота, суббота, суб-бо-та, суббо-о-ота, суббота, суб-бо-та, суббо-о-ота, суббота. В субботу вечером. (Или днем.)

JJ хх

TO: Jojo.harvey@LIPMAN HAIG.co

FROM: Mark.avery@LIPMAN HAIG.co

SUBJECT: Суббота

Отлично. Без тебя кровать слишком просторна.

М хх

Пятница, 8:57

Жожо услышала их раньше, чем увидела, — ассистентов и рецензентов, столпившихся вокруг свежего номера «Книжных известий». Они галдели, как стая галок.

Первой ее увидела Пэм.

— Тебя напечатали!

— Прекрасно смотришься!

Ей бросили журнал, Жожо едва увернулась. Ну и снимок! Какая-то киногероиня пятидесятых годов. Волнистые каштановые волосы, закрывающие пол-лица, темные пухлые губы — и подмигивающий глаз. Кит взял именно этот кадр! Это же была шутка, он обещал его не использовать.

— Ответы классные. С таким юмором!

— Благодарю вас, — проговорил Мэнни и поспешил исправиться: — От лица Жожо.

Ваш любимый запах?

Запах успеха.

Кем из ныне живущих вы больше всего восхищаетесь? Собой.

Что бы вы хотели изменить в себе? Добавила бы скромности.

Кого из ныне живущих вы более всего презираете? Себя — из-за недостатка скромности.

Как вы расслабляетесь? В постели. Семь часов кряду.

Какие черты человеческой натуры вам более всего отвратительны в других? Тупость.

Что может вызвать у вас слезы? Резка лука.

Что повергает вас в депрессию?

Отсутствие у меня экстрасенсорных способностей.

Кем вы себя представляете через пять лет? См. предыдущий ответ.

О какой книге вы жалеете, что ее продвигал другой агент? Библия.

Вы верите в моногамию? Это такая настольная игра ?

Ваши отличительные качества?

Умею свистом подзывать такси и ругаться по-итальянски. Мастерски изображаю Дональда Дака и умею чинить велосипеды.

Это был единственный ответ, оставленный Мэнни без изменений. Правда, с ответами личного свойства она его не знакомила.

Назовите пять вещей, без которых вы не мыслите свою жизнь.

Свежий воздух, сон, еда, кровеносная система — и книги.

Ваша любимая фраза?

Вы принимаете «Визу» ?

Что вас больше всего радует? Положительный ответ.

Каким самым важным урокам научила вас жизнь? Везет тому, кто везет.

Отличный финал. Жожо переглянулась с Мэнни, Пэм не сводила с него глаз. Как-то — после определенной дозы алкоголя — Пэм попробовала воспроизвести манеру Жожо многообещающе подмигивать, но преуспела только в том, что сдвинула свою контактную линзу, отчего ресницы у нее затрепетали, как пойманная в сачок бабочка. К тому моменту, как она справилась со своим спазмом, парень, которого она хотела охмурить, уже взял коктейль другой девице.

Однако не все радовались за Жожо. По дороге в кабинет ей попались Лобелия Френч и Аврора Холл, которые до ее появления занимали первое и второе место в списке лучших сотрудников. Сейчас обе ее проигнорировали. Также как и Тарквин Вентворт, средней руки агент, до появления Жожо пребывавший в уверенности, что приставка «дост.» (т.е. «достопочтенный») перед его именем гарантирует ему автоматическое продвижение в партнеры.

11 минут спустя

Жожо еще не успела начать просмотр электронной почты, когда один из старших партнеров — Джослин Форсайт — постучался в дверь и спросил позволения войти.

Англичанин до мозга костей, он постукивал по ладони свернутым в трубочку номером «Книжных известий», потом развернул его точно на фотографии Жожо.

— Милая моя девочка, вы просто литературная виагра. Вы позволите? — Он мотнул головой в сторону стула.

О господи!

— Ну, разумеется.

Тут в дверях показалась голова Мэнни, он кивнул Джослину.

— Привет, Джок. Прошу меня извинить, Жожо, но звонит Эймон Фаррел, он просто вне себя. Он был в «Уотерстоунзе» и увидел, что у них там двенадцать экземпляров книги Ларсона Коузы и только три — его. Говорит, что сменит издателя. Навешать лапшу на уши и отмазаться?

— Что, что? — спросил Джослин.

— Навешать…

Жожо не дала договорить.

— Это означает успокоить его так, чтобы он опять стал радоваться жизни. Скажи ему, что двенадцать штук Коузы там потому, что их никто не покупает. Ну, ты сам знаешь, как это сделать.

— Можно полюбопытствовать, откуда у вас эти меткие выражения? — спросил Джослин. — Из правоохранительной практики?

— Ну да.

— А объяснить можете?

Чувствуя себя в роли дрессированного тюленя, Жожо повиновалась.

— Попробую. Скажем, время от времени кто-нибудь являлся в участок и начинал жаловаться, что на его улице совсем не видно полицейских. И это была правда, патрульных всегда не хватало, всюду никак не поспеть. Но мы говорили: «Не волнуйтесь, у нас масса агентов в штатском и работающих под прикрытием. Вы их не видите, но можете мне поверить, они там есть». И жалобщик уходил совершенно довольный.

— Психологический этюд.

— Вы правильно подметили.

— А еще пример?

Жожо не терпелось заняться электронной почтой, но Джослин был симпатичный старикан. К тому же — партнер!

— Дайте подумать. Ага, вот. Как-то раз приходит в участок дама и говорит, что за ней следят агенты ЦРУ — через электророзетки.

— Нечто подобное было с моей тетушкой, — заметил Джослин. — Только она боялась не ЦРУ, а МИ-5, но это почти одно и то же.

— Тогда можно не продолжать?

— Должен признаться, дорогуша, хоть мне и стыдно, но меня это жутко забавляло.

О'кей. Ну, так вот. Та дама, конечно, была не в себе, и место ей было в психушке. Мы доставили ее домой, и оказалось, что она живет в аккурат напротив магазина одежды, а в витринах там сплошь манекены. Мы и говорим: вон тот манекен — вовсе не манекен, а наша сотрудница, работающая под прикрытием, она за вашим домом будет присматривать.

— И поверила?

— Еще как.

— Понятно. «Навешать лапшу на уши и отмазаться», — повторил он, словно пробуя чужое выражение на вкус. — Чудесно. Надо взять на вооружение. Ну что ж, милочка, пора мне идти. Дела, знаете ли, но я рассчитываю, что вы как-нибудь составите мне компанию за обедом.

— Конечно.

— Кажется, он вам симпатизирует, — шепнул Мэнни, когда Джослин удалился.

— Угу.

— Это вам на пользу. Он же старший партнер.

— Угу.

— Бьюсь об заклад, на переговоры он является в жилете.

— Заткнись.

Две минуты спустя

— Звонил муж Луизы, — сообщил Мэнни. — У нее воды отошли.

— Как, уже? Но ей еще рано…

— На целых две недели, — подтвердил Мэнни.

Вот и хорошо, подумала Жожо. Чем раньше родит, тем раньше выйдет на работу, так ведь?

— Но декретный отпуск она будет гулять целиком. — Он что, читает мысли? — Так всегда делают. Полагаю, мы должны послать ей цветы.

— Кого ты называешь словом «мы», Бледнолицый?

— Я имел в виду вас. Распорядиться?

Обед

Мэнни отправился купить грелку, на этаже царила тишь и гладь. Жожо грызла яблоко, но вдруг шестым чувством ощутила чье-то присутствие и оторвалась от рукописи.

В дверях стоял Марк.

— Ты вернулся!

Она выпрямилась. Вот оно, счастье, положительные эмоции, вызванные появлением Марка Эвери.

Что было своего рода помешательством, поскольку, строго говоря, Марк Эвери не обладал высоким ростом, смуглой кожей и прочими признаками мужской привлекательности, необходимыми для роли героя-любовника. Росту в нем было где-то сто семьдесят пять, но в силу коренастого телосложения казался он даже ниже. Волосы темные, но кожа — без оливкового отлива, обыкновенная светлая английская кожа и английские глаза. Но это не имело никакого значения…

Он улыбался до ушей.

— Видел твою анкету. Высший класс, Жожо. — Он понизил голос. — Семь часов сна, говоришь? Что ж, сделаю, что в моих силах.

Не успела она ответить, как из коридора донеслись голоса — народ возвращался с обеда — и Марк исчез. Они так боялись, что их увидят вместе, что нередко Жожо замирала с раскрытым ртом, так как говорить уже было не с кем — разве что со стремительно удаляющейся спиной.

Четыре секунды спустя

Жожо хотелось вскочить, пусть даже ударившись о край стола, и броситься ему вдогонку — господи, они же не виделись целую неделю! — но она сдержалась.

Она попробовала вернуться к работе, но внезапно заумный второй роман Эймона Фаррела потерял для нее всякую привлекательность. Да он и с самого начала казался ей скучноватым.

Ну и как мне теперь закончить эту бодягу?

Но помощь пришла неожиданно.

Спустя тринадцать с половиной минут

В кабинет ворвалась Пэм, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, как если бы за ней гналась стая псов. К груди она крепко прижимала рукопись.

Постучав пальцем по рукописи, Пэм прохрипела:

— Кое-что интересное.

У Жожо Пэм работала рецензенткой. У каждого агента был свой рецензент — именно так Жожо когда-то попала в издательский бизнес. Рецензенты пропахивали толстые стопки рукописей, которые каждый день поступали в «Липман Хейг». Временами они набредали на шедевр, но по большей части были вынуждены браковать тексты и составлять вежливые письма незадачливым авторам с советом не бросать своей основной работы.

Жожо это напоминало виденный недавно документальный фильм не то о Рио, не то о Каракасе — что о каком-то из латиноамериканских городов, так это точно, — где орды нищих искали себе пропитание на городской свалке. Целыми днями они рылись в горах гниющего мусора, силясь сыскать что-нибудь достойное продажи или обмена.

— Первые три главы творения под названием «Любовь под паранджой», — сообщила Пэм. — Это что-то!

— Кто автор?

— Натан Фрей.

— Впервые слышу. Дай сюда.

Пробежав глазами две странички, Жожо уже не могла оторваться. Все ее чувства обострились до предела, от возбуждения она почти не дышала. Вот повезло, что эту рукопись взяла читать Пэм, а не другой рецензент.

Прочитав три главы, она вскочила с места.

— Мэнни, звони этому парню. Скажи, мы хотим остальное. Пошли курьера.

Чтобы предложить свои услуги этому Натану Фрею, надо будет сначала прочесть всю рукопись. Ей уже попадались книги, в которых после захватывающих трех первых глав в четвертой появлялись какие-нибудь четырехметровые ящерицы.

В ожидании рукописи Натана Фрея Жожо чиркала в блокноте и разгадывала очередную шараду. «Одни заводят романы и обучаются тантрическому сексу, — подумала она. — Я же отгадываю эротические загадки».

Спустя час пятьдесят пять минут (рекорд!)

Мэнни вручил ей всю рукопись. Так бережно, как если бы это был младенец.

— Отлично. Просто здорово! Молодец.

— Ни с кем не соединять?

— Ты просто читаешь мои мысли.

Жожо закинула ноги на стол и углубилась в чтение. Это была изложенная чудесным языком любовная история о девушке-афганке и британском офицере разведки. Из тех редких книг, где есть внутреннее напряжение, пафос, гуманизм и много секса.

Целую вечность спустя

Мэнни просунул голову в дверь.

— Ящерицы есть?

— Пока нет. Буду искать.

— Мы сейчас идем в паб.

— Бездельник.

— Сегодня пятница. Идемте в паб! Я тут уже почти три недели и до сих пор не удостоился от вас халявного стаканчика. А с Луизой, говорят, вы то и дело поддавали.

— Вранье! Последние девять месяцев она была беременна. И потом, мне нужно закончить с этим творением, я уже не смогу остановиться. — Тем более что у нее уже было сильное подозрение, что конец будет трагический — залог положительных отзывов прессы, а может, и литературной премии.

Но Мэнни прав, раньше она чаще общалась с сослуживцами вне работы. Бурные пятничные вечеринки с коктейлями были вполне обычным делом, и нередко они заканчивались тем, что барышни ехали в клуб на охоту за мужиками. Но Жожо своего мужчину уже встретила…

Не успела она вернуться к чтению, как ее окликнул еще один голос:

— Выпить не пойдешь?

Это был Джим Свитман, начальник отдела связей с прессой и самый молодой из партнеров.

— Не-а.

— Что-то ты затворницей стала.

— Тебя случайно не Мэнни подослал? Джим нахмурился:

— Я тебя, часом, не обидел? В подпитии не совращал?

— Нет. И знаешь, как проверить? Зубы у тебя все целы? — Она рассмеялась. — Я должна дочитать эту потрясающую книгу, а в девять у меня свидание с твоим гипнотизером. Бросаю курить, помнишь?

— А, да. Тогда удачи.

— Веселых тебе выходных. Пока.

Она все читала и читала, прошло еще минут двадцать — двадцать пять, когда кто-то сказал:

— Чем ты занята?

Кто еще? Но это был Марк. Жожо радостно просияла:

— Читаю.

— И давно научилась?

Она откинулась на стуле, продолжая держать ноги на столе, и слегка качнулась. До чего же здорово, когда можно смотреть на него столько, сколько душе угодно. На работе она обычно позволяла себе только короткие взгляды украдкой — такое впечатление, будто на Марка она смотрела меньше, чем на других коллег. И все равно боялась, что кто-нибудь скажет: «Ага! Попалась! Пялилась на Марка Эвери? А что у тебя с нашим управляющим партнером?»

— Я думала, ты уже давно дома, — проговорила она.

— Да дел накопилось…

— Как твоя ярмарка?

— Надо было тебе тоже поехать.

— Правда?

Он расплылся до ушей:

— А поцелуя мне не полагается?

— Даже не знаю. — Отталкиваясь ногой, она покачивалась в кресле. — Думаешь, полагается?

Он обогнул стол, она встала. Обхватив его руками за шею, она прильнула к нему, наслаждаясь самим его присутствием, жаром его тела, ощущением у себя за спиной его крепких рук, его запахом — не лосьона после бритья и не одеколона, а чего-то не имеющего названия — запахом Мужчины. Напряжение у нее внутри спало, уступив место неизбывной радости.

Потом она чуть двинула головой, не обращая внимания на колючую щетину, и стала искать губами его рот.

— Жожо, — прошептал Марк, уткнувшись носом ей в шею. Они еще раз поцеловались, и его рука скользнула ей под жакет. Он жарко и шумно дышал ей в ухо, край столешницы больно впивался в бедро. Потом он расстегнул ей жакет, положил руку на мягкую теплую грудь, а у нее от вожделения подкосились ноги.

Она чувствовала, как он возбужден, он с силой нажал ей на плечо, побуждая опуститься. Он был сильный и настроен решительно, но Жожо воспротивилась.

— Все уже ушли, — сказал он и нашел пальцем ее сосок. — Все в порядке.

— Нет. — Она высвободилась. — Увидимся завтра.

Как бы сильно она его ни желала, на работе она этим заниматься не будет.

Пятница, поздний вечер

Жожо, расскажите мне про своего отца.

М-мм… Это шутка, да?

Расскажите о своем отце.

Мы что, снимаемся в фильме Вуди Аллена? Простите, вы меня хорошо слышите?

Я вас слышу прекрасно.

Тогда почему вы молчите?

Это вы должны говорить, а не я. Нет, минуточку, что у нас здесь происходит? Я пришла на сеанс гипноза, чтобы бросить курить.

Чтобы вам помочь, я должна вас лучше узнать.

Это еще зачем? Я видела по телевизору, как гипнотизеры работают, как они заставляют народ представлять себя несмышленышами, потерявшими сигареты. Они их видят впервые в жизни и ничегошеньки о них не знают.

Я не гипнотизер, а гипнотерапевт.

А есть разница?

И большая. Гипнотизеры — артисты, а может, и шарлатаны. А я — профессионал.

О господи! Так вы — психотерапевт!

Вас это беспокоит ?

Нет. А вообще-то да! Я хотела прийти, заглянуть вам в глаза, уснуть, после чего уйти и больше никогда не брать в рот сигарету.

Такая привычка, как курение, имеет глубокие корни. Волшебных решений тут не бывает.

А мне как раз требуется волшебное решение. Значит, после сегодняшнего сеанса я курить не брошу?

Совершенно верно.

И на следующей неделе должна буду прийти снова?

Совершенно верно.

И должна рассказать о своем отце?

Совершенно верно.

Перестаньте повторять одно и то же! И сколько мне предстоит таких посещений?

Какую длину имеет кусок веревки ? Ну, явно больше, чем мое терпение. Так сколько недель должно пройти?

В среднем — от шести до девяти. Благодарю.

У вас, мне кажется, проблема с доверием. У меня нет проблем с доверием. У меня проблема со временем.

Вы можете уйти прямо сейчас.

Я бы с удовольствием, но «Друзей» я уже все равно пропустила, так что могу и остаться. Давайте начнем.

Чем раньше начнем, тем быстрей я брошу курить. Вы хотите знать о моем отце. Послушайте, а курить у вас тут можно? Нет? Это я на всякий случай спросила. О'кей. Отца звали Чарли, он был наполовину ирландец, на четверть итальянец, на четверть еврей. Росту примерно сто девяносто, вес — сто кило, может, чуть больше. Сначала служил в полиции, потом в пожарной охране. Что вас еще интересует?

Что он был за человек ? Как он вас воспитывал ? М-мм… Видите ли, он был… Ну, отец как отец.

Вы были младшей из детей, при этом единственной дочерью. Он относился к вам иначе, чем к вашим братьям?

Ни в коем случае, я всегда была как четвертый сын. О том, что я девчонка, я узнала лет в пятнадцать.

Что в этом смешного ? Не поняла?

Почему вы сейчас смеялись ?Почему вы находите смешным то, что вас относят к противоположному полу?

Ну и ну… Сдаюсь. Я просто шутила. Я просто хотела сказать, что никогда не была этакой куколкой, которая носит нарядные платья и ни за что не испачкает ручек. Можно тут у вас жвачку жевать? Нет? Нет?!!

Так какую одежду вы носили ?

Насчет сигарет я еще могу понять, но жвачка… У меня, между прочим, не простая жвачка, а «Никоретт». Лечебная! И могу вас заверить, что, уходя, я не прилеплю ее к сиденью стула. Что вы сказали?

Так какую одежду вы носили ?

Это надо понимать как «нет», да? Черт! Так что я носила? Что все — джинсы, кроссовки. Черные очки. Искусственный хвост. Боа из перьев. Извините. Только джинсы и кроссовки.

Свои ? Иногда.

А чьи еще?

Братьев. Послушайте, мы были не так богаты, и мы с мамой не придавали большого значения моей одежде.

Чем сейчас занимаются ваши братья ? Служат в полиции.

Все? Нуда…

Выходит, вы росли в сугубо мужском окружении.

Прошу меня извинить, но думаю, моей маме это бы не понравилось. Она настоящая леди. Чуть чертыхнешься — мигом подзатыльник отвесит.

Она била вас по затылку?

А-а… Понимаю, понимаю, куда вы клоните. Просто она не хотела, чтобы ее дети выражались. Старалась прививать нам культуру.

Расскажите о своей матери.

Она англичанка, зовут Диана, работает медсестрой. С папой познакомилась, когда он как-то доставил в госпиталь жертву огнестрела.

Если мама — медсестра, это очень удобно, когда заболеешь, правда?

Вы надо мной смеетесь? Она всегда говорила, что возни с больными ей и на работе хватает. К примеру, если я падала и сдирала коленки, она говорила мне, что у нее в палате лежит девочка с ожогом семидесяти пяти процентов кожи. Или у отца голова разболится — мама непременно скажет, что можно попробовать раскроить ему череп бейсбольной битой, может, легче станет, и тут же предлагала свои услуги.

Значит, родители были несчастливы в браке? Да вы что! Они друг друга обожали. Про бейсбольную биту это она шутила.

Что случилось, когда вам исполнилось пятнадцать? Когда вы узнали, что вы — девочка ?

Вообще-то я всегда знала, что я девочка, просто я росла… ну, наравне с братьями. А в пятнадцать лет я выиграла у одного пацана в пул. Хотите слушать дальше? О'кей, у нас дома, в подвале, стоял бильярдный стол, я всегда с братьями и отцом играла, но они от меня только мокрое место оставляли. Но думаю, имея такую практику, играла я на самом деле неплохо. Потом я познакомилась с этим пацаном, и он мне понравился.

Понравился — в каком смысле ? Ну, понравился. Влюбилась я.

Это было ваше первое увлечение ?

Не-ет, увлечения у меня случались с восьми лет. Только я влюблялась не в живых людей, а главным образом в киноактеров. Ну, например, я была влюблена в Тома Круза. И к Тому Селлеку я была ой как неравнодушна. Может, мне вообще нравились мужчины с именем Том? Знаете, вот я сейчас об этом подумала… Мне ведь и Том Хэнке в «Большом» очень нравился.

Как звали ту вашу пассию ?

Мелвин. Не Том. Может, потому у нас ничего и не вышло.

А что случилось ?

У меня было первое настоящее свидание. Он пришел к нам, и папа ему говорит: пальцем ее тронешь — убью. Потом, нагнав на него страху, говорит: «Развлекайтесь, детки». Ну, мы с Мелвином спустились вниз и сыграли в пул. Я его разделала в пух и прах. Ему это не понравилось, и больше он со мной встречаться не пожелал.

Как вы к этому отнеслись ?

Решила, что он идиот. Нужен мне парень, которому непременно надо быть лучше меня!

Ну вот, мы уже кое-что прояснили. Неужели?

Но время истекло. Приходите в следующую пятницу в это же время.

Суббота, 9:07

Зазвонил телефон. Марк.

Плохие новости. Жожо была к ним почти готова. После недельного отсутствия было естественно, что жена не захочет его никуда отпускать — мусор не вынесен, дети не слушаются, и все такое.

— Жожо? — зашептал он в трубку. — Мне очень стыдно, но сегодня я не смогу.

Она молчала. Нет уж, нечего ему облегчать задачу.

— Сэм попал в беду. — Сэмом звали его сына. — Вчера вечером нам позвонили. Он отправился с приятелями выпить — нам сказал, что видео смотреть, — и допился до того, что угодил в больницу.

— С ним все в порядке?

— Сейчас уже да. Но мы здорово перепугались, и мне надо побыть дома.

Что тут скажешь? Мальчишке тринадцать лет. Дело серьезное.

— А ты откуда звонишь?

— Из сарая.

Из сарая. Окруженный со всех сторон паутиной и флаконами со всякой отравой — от сорняков, от комаров и проч. При мысли о романтичности этой ситуации она чуть не расхохоталась.

— Ну что ж, береги себя, его и… всех остальных. — Жену, дочь, мысленно прибавила она.

— Не сердись, Жожо, ты же знаешь, мне очень жаль, что так вышло. Но есть еще шанс, что завтра мне удастся…

— На завтра у меня планы. Надеюсь, Сэм поправится. Пока. Увидимся в понедельник.

Она положила трубку и натянула плед до подбородка. Ну уж нет, раскисать не будем. Жожо с самого начала знала, во что ввязывается, и была готова к подобным поворотам.

Но она находилась в таком возбуждении от предстоящей встречи, ведь они не были вместе больше недели…

Она бросила взгляд на тумбочку, куда каждый вечер клала новый рюкзачок, чтобы утром первым делом порадовать себя его видом, и выругалась вслух:

— Твою мать!

Зря она вчера не занялась с ним сексом в офисе. Когда встречаешься с женатым мужчиной, надо пользоваться каждой возможностью.

Как это могло случиться? С каких это пор секс на синтетическом ковре — счастье? Как они с Марком Звери дошли до такого?

Он с самого начала был ей симпатичен. Ей импонировало, как он стимулирует своих сотрудников к ударному труду, не прибегая к запугиваниям и унижениям. Было видно, что она ему тоже нравится. Всякий раз, как она проходила по коридору агентства, Марк театрально распластывался по стенке и говорил: «Прочь с дороги! Она летит на всех парах».

Он называл ее Рыжей, она его — Боссом. Разговаривали они обычно с бесстрастными лицами и сквозь зубы, как в старом гангстерском триллере.

Он был хорошим начальником, с таким даже посоветоваться не грех. Жожо, впрочем, старалась ему не докучать; она любила сама выпутываться из сложных ситуаций — если только дело не принимало такого оборота, когда никакие ее ухищрения не помогали. Как было, например, с Мирандой Ингланд, когда они зашли в такой тупик, что Жожо чуть не свихнулась.

Тогда она пришла к Марку, села и объявила:

— Босс, ты будешь в восторге.

— День тянулся так долго, — лениво проговорил он в своей бесстрастной манере. — Как и вся неделя. Как и вся жизнь. И тут появляется она. Что там у тебя, Рыжая?

Она объяснила. Миранда Ингланд — замечательная писательница, но ее карьерой с самого начала плохо занимались. Она хочет уволить своего агента, Лена Макфаддена, и перейти к Жожо. Еще она хочет поменять издательство. Но у Лена на руках контракт с прежним издательством еще на две ее книги. Миранда его подписала; пока документ у него, у нее связаны руки. А поскольку новость о том, что Миранда хочет его уволить, вызвала у Лена приступ ревности, он пригрозил торжественно вручить контракт прежнему издателю, чтобы привязать ее еще на две книги.

— А ты за свой труд ничего не получишь? Пока не будет заключен новый издательский контракт?

— Вот именно. Если, конечно, к тому моменту на ее карьере еще не будет поставлен крест.

Марк уставился в потолок, потом повернулся к ней.

— Первый вопрос: стоит ли овчинка выделки?

— Стоит, это точно. Миранда Ингланд пишет потрясающе, кроме шуток. И она еще долго будет писать замечательные книги и может сделать блестящую карьеру. Но для этого ей нужно сменить издателя. «Пелхэм» в ее раскрутку ничего не вкладывал, а «Докин Эмери» станет. С «Докин Эмери» ее карьера сразу пойдет в гору, мы даже могли бы перекупить права на ее первые две книги и выпустить их заново, с другой редактурой — как новые издания, и если сделать все по-умному, то книжки пойдут на ура.

— Хорошо. Стало быть, проблема в Макфаддене. Что он теряет?

— Свои десять процентов с двух следующих книг.

— А можешь ты у «Докин Эмери» выбить условия пощедрее? Чтобы и Миранда осталась при своих, и от Макфаддена откупиться? Из расчета его десяти процентов.

Жожо призадумалась. «Докин Эмери» очень жаждет заполучить Миранду.

— А знаешь, кажется, смогу.

— Ну, вот тебе и решение.

— Господи, до чего же ты умный.

Она пришла к нему, будучи в полном тупике, настоящая «Ловушка-22»: как ни старайся — все равно в проигрыше. Но он придумал выход, который всех устраивает.

— Ты просто гений, — сказала она. — Спасибо.

Этот эпизод имел место полтора года назад, и после него уважение Жожо к Марку так выросло, что что-то в их отношениях сдвинулось. Они вдруг стали относиться друг к другу намного теплее. Когда по пятницам на летучке она докладывала о сделанном за неделю, Марк теперь улыбался, но смотрел в сторону, и Жожо видела в том знак симпатии; ему нравилось, как она работает, а ей нравилось, что ему нравится.

Но у нее и в мыслях не было закрутить с ним роман — он был женат, что автоматически ставило его вне списка потенциальных кадров. Кроме того, если б она всерьез рассматривала его кандидатуру, то, скорее всего, решила бы, что он для нее староват — ему все-таки уже сорок шесть.