— Чудесно! — ответила я, положила трубку и позвонила Антону.

— В пятницу меня приглашают на «Одиннадцать часов»! — Я почти кричала. — Национальный канал! Господи, как я себе отвратительна! И надеть решительно нечего. И с волосами так ничего и не придумала. Я себе не нравлюсь!

— Ты уже это сказала. Давай съездим купим что-нибудь.

— Антон! Спустись с небес на землю! Ты должен мне помочь.

— Жди меня под часами у «Селфриджеса» через час.

— Мы не можем идти в «Селфриджес». У нас денег нет!

— Зато есть кредитки.

— А куда я Эму дену?

— Я позвоню Зулеме и попрошу задержаться.

— Она тебя съест.

— И пусть.

Его спокойствие передалось мне.

— «Селфриджес», через час, — повторил Антон. — Мы тебя приоденем.

— Антон! — Мне наконец удалось схватить губами немного воздуха. — У нас в самом деле нет денег.

У нас в самом деле есть две кредитки. Которые еще не истрачены до конца. Не знаю, как ты, а мне всегда не по себе, когда моя кредитка еще не исчерпана. У меня появляется такое чувство, словно я газ не закрыл.

Он уже ждал. Я подошла, взяла его за руку и потащила внутрь.

— Идем. Мне нужны черные брюки и какая-нибудь блузка. Чем дешевле, тем лучше.

— Нет. — Он остановился, я тоже. — Нет. Мы должны получить от этого удовольствие. Ты это заслужила.

— Пойдем на первый этаж. Там цены разумные.

— Нет. Мы пойдем на третий, где цены неразумные. Хорошие вещи продаются там.

Я вздохнула. Потом уступила. Я физически ощущала, как сдаюсь под его напором. Но он взял на себя руководство операцией, и я ни в чем не виновата. Освободившись от ответственности, я почувствовала головокружение и легкость, чуть не взлетела.

— Запомни, Лили, мы сюда пришли затем, чтобы получить удовольствие.

— Ладно. Веди.

На третьем этаже Антон принялся снимать вещи со стоек. Я проходила мимо, а он что-то примечал, и многие были просто загляденье. Но справедливости ради надо сказать: были и такие, что и надеть-то страшно. Это была метафора моей жизни с Антоном: он расширял мои горизонты, заставлял по-новому взглянуть на жизнь, на вещи — и на себя саму.

Он быстро призвал продавщицу, которая мгновенно уловила его настроение. Вдвоем они засыпали меня красивой одеждой.

Антон заставил меня перемерить массу красивых вещей: коротких кожаных юбок, «потому что, Лили, у тебя красивые ноги»; сексуальных черных платьев с лайкрой с глубокими вырезами — «потому что, Лили, у тебя красивая кожа».

Я примерила несколько ролей — то я была угловатой рокершей, то элегантной французской кинозвездой, то строгой библиотекаршей в костюме от «Прады». От моего животного страха не осталось и следа, я смеялась и вообще веселилась от души. Антон был в ударе — широкие жесты, экстравагантность и оригинальность во всем.

С тех пор как мы были вместе, он регулярно делал мне подарки — вещи, которые я бы себе никогда не купила, считая их баловством. Как, например, дорожный косметический набор от Джо Малоуна, о котором я вычитала в журнале и мечтала, как шестилетняя девочка мечтает о розовом велосипеде. Я редко путешествовала, мне не нужна была специальная сумка с косметикой, но Антон, с его невероятным вниманием к мелочам, уловил, что я ее хочу. И хотя я отругала его за то, что он тратит деньги, которых у нас нет, я обожала эту косметичку до такой степени, что клала с собой в постель. Это была единственная вещь, которую я не отдала — и ни за что не отдам! — Зулеме.

Сейчас он таскал мне в примерочную горы вещей, руководствуясь одним принципом: тебе это, может, и не нужно, но ведь хочется? Цену спрашивать он мне запретил:

— Дверь примерочной не закрою, если ты будешь смотреть на ценники.

Больше часа я примеряла всевозможные красивые вещи и наконец сделала свой выбор: черные брюки умопомрачительного кроя и необычная «рваная» блузка, открывающая плечи. Еще Антон уговорил меня купить короткую кожаную юбку и облегающее платье из ангоры.

— Можно, я сейчас пойду в этих брюках и блузке? — спросила я.

На фоне всей этой красоты то, в чем я пришла, казалось старым тряпьем. После нескольких месяцев жизни в строительной пыли и грязи я обнаружила, что соскучилась по новым вещам.

— Делай все, что тебе хочется.

Антон направился к кассе платить, и по тоскливым взглядам продавщиц я поняла, что они считают его завидным мужиком, а меня — избалованной стервой.

Знали бы они, о чем мы с Антоном сейчас молились — чтобы платеж по карте прошел.

Но все удалось, и юбка, платье и мое старье были аккуратно завернуты в упаковочную бумагу. Отходя от кассы, Антон сказал:

— А теперь обувь.

— Какую еще обувь? Не испытывай судьбу!

— Ничего испытывать и не надо, судьба нам сама улыбается.

С Антоном так всегда. Когда он в ударе, вас все в жизни радует. Я весело покорилась и пошла за ним. Он в считаные минуты нашел мне подходящую обувь. Сапоги. Я примерила, и они так мягко облегали мои ноги, что на душе сразу наступил мир.

Антон следил за моим лицом. Он уже принял решение.

— Как на тебя сшиты.

— Но это же Джимми Чу! И слышать не хочу о цене.

— Ты же автор бестселлеров! Неужели ты не заслужила обувь от Джимми Чу?

— Ладно. — Я не удержалась от истеричного смешка. — Почему бы и нет?

— Хочешь в них пойти?

— Да. А что с волосами будем делать?

— Бленейд записала тебя на завтрашнее утро в какой-то крутой салон в Сохо. — Бленейд была их секретарша. — Говорит, там все манекенщицы причесываются. Это не пересадка, — быстро уточнил он, — они, мне кажется, этого не делают. Но причешут тебя феном так, как ты скажешь.

— С объемной пеной? — забеспокоилась я.

— С пеной, я специально оговорил.

— А ногти? Самой накрасить мне не удастся, обязательно вся перемажусь.

— Могу попросить и на маникюр тебя записать. Или я тебя сам накрашу.

— Ты, Антон Каролан?

Так точно. В юности я раскрашивал солдатиков, и довольно успешно. Меня все дразнили, но я знал: когда-нибудь пригодится. Еще я, помнится, свой пикап разрисовал. Я тогда сломал ногу и не мог гонять на велосипеде, а пока кости срастались, увлекся рисованием. С твоими ногтями уж как-нибудь справлюсь.

— Здорово!

Оплата сапог тоже прошла без осложнений — такой уж был день! — после чего мы ушли. На первом этаже, проходя мимо отдела косметики, мы подверглись атаке настырной девицы, которая спросила, не хотела ли бы я попробовать макияж. Я поспешила к выходу, он был совсем рядом. Этих девиц я до смерти боюсь, хотя они меня обычно не трогают.

— Лили! — окликнул Антон. — Не хочешь попробовать макияж?

Я в ужасе замотала головой.

— Нет!

— Иди сюда! — покричал он. — Послушаем, что нам скажет… — он посмотрел на бейджик на груди у девицы, — что нам скажет Руби.

Помимо своей воли я вдруг очутилась на высоком табурете, и по моей физиономии заскользил ватный тампон, при этом все прохожие на меня глазели.

— У вас хорошая кожа, — заметила Руби.

— Правда? — просиял Антон. — Это моя заслуга. Косметику ей покупаю я.

— Какой маркой вы обычно пользуетесь? — спросила Руби.

— «Джо Малоун», — отозвался Антон, — «Прескриптивз» и «Клиник». Впрочем, «Клиник» я не покупаю — ее бесплатно подруга снабжает.

— Сейчас наложим тон, — сказала Руби. — Слегка.

— Хорошо, — согласилась я. Любой тон будет весьма кстати. Сидеть под софитами с ненакрашенным лицом не годится. По закону подлости, меня сейчас должен был увидеть кто-то из знакомых. Сразу мелькнула мысль о Джемме. Хотя Джемма живет в Дублине.

Руби занималась своим делом, а Антон задавал ей вопросы.

— Это у вас что такое розовое? Как вам удается так тонко нанести обводку?

Когда она закончила, я была вполне похожа на себя, только намного, намного симпатичнее.

— Какая ты у меня красивая! — восхитился Антон и повернулся к Руби: — В пятницу ей идти на телевидение. Скорее всего, на ней будет эта самая блузка. Не подскажете, что бы ей такое на плечи нанести, чтобы блестели?

Руби достала пудру с блестками и большую пуховку и обмахнула мне плечи.

— Это мы возьмем, — объявил Антон. — И розовую кисточку, и тонкую обводку. Лили сама сможет накраситься. — А мне пояснил: — Считай, что это удачное вложение денег.

Я посмотрела на него. Никакое это, конечно, не вложение денег, но в данный момент меня это не волновало.

— Что-нибудь еще хочешь? — спросил он.

— Может, тональный крем? — робко сказала я. — И помада мне понравилась.

— Тогда берем и то и другое, — объявил Антон. — И конечно, тушь положите, — добавил он. — После всех трудов было бы преступлением ничего у нее не купить, — шепнул он мне, пока Руби, нагнувшись, доставала для меня косметику.

Напоследок Руби пихнула в пакет несколько бесплатных образцов.

— Фантастика! — обрадовался Антон. — Как это мило с вашей стороны.

Руби, ошеломленная его благодарностью, прибавила еще горсть образцов. Я улыбнулась себе под нос.

Антон держался раскованно, и мне нравилось, что он всем нравится. Он напропалую флиртовал, но без пошлости.

Потом Руби протянула нам глянцевый пакет, и мы ушли.

Настроение у меня было приподнятое: от покупок, от того, что я хорошо выгляжу, от давно забытого ощущения новизны и чистоты.

— Не хочу домой.

— Вот и отлично, потому что домой мы не пойдем. Зулема на посту. А мы с тобой идем в свет.

Он повел меня в закрытый клуб в Сохо, где, как оказалось, он знает всех и вся. Но мы сели в отдельной кабинке, обитой кожей, подальше от публики. Антон не спрашивал, что я буду пить; сегодня мы могли пить только шампанское. Я сидела в своей новой одежде, с новым лицом и на время забыла, что у нас в доме разгром, что полы засыпаны сахаром, а вездесущая Джемма источает зло.

Сегодня я была великолепной, красивой и безумно влюбленной женщиной.

Кудесница из салона красоты в Сохо замечательно распушила мне волосы, Антон очень потрудился над моими ногтями, а новая одежда и сапоги сидели на мне как влитые.

И только в последнюю минуту перед эфиром я поняла, что меня пригласили на передачу потому, что она была посвящена теме уличных грабежей. Ни я, ни мои книги никого не интересовали, им только надо было знать, как меня ограбили.

— Вас увезли в больницу? — преувеличенно озабоченным голосом спросила одна из «сердобольных» ведущих.

— Нет.

— Нет? О господи. — Она была настолько разочарована, что пришлось рассказать, как я боялась выкидыша. От этого она малость повеселела.

Вечером мне звонили Вив, Баз и Джез и говорили, как они мной гордятся. Еще звонила Дебс.

— Я знаю, с деньгами у вас туго, но это не значит, что надо ходить в лохмотьях. — Это она о моей потрясающей новой блузке. — Ха-ха-ха, — зазвенела она колокольчиком.

В сентябре судьба то отворачивалась от нас, то снова нам улыбалась.

Большую часть лета Антон с Майки провели, готовя крупную, выгодную сделку — захватывающий сценарий, финансирование из трех надежных источников, согласие на работу в фильме от молодой популярной актрисы Хлои Дрю и от многообещающего режиссера по имени Сурета Павел. Эта сделка могла перевернуть судьбу «Ай-Кона»; и все шло гладко, контракты были готовы к подписанию, как вдруг сценарий привлек чье-то внимание в Голливуде. В мгновение ока его увели, и вся конструкция рухнула, как карточный домик. Это ввергло Антона в тяжелую депрессию.

Его отчаяние меня пугало, поскольку обычно все неудачи он принимал с неистребимым оптимизмом. Но за последнее время у него сорвалось столько сделок, что он сломался. Он называл себя неудачником, ругал за то, что не оправдал наши с Эмой надежды, и даже начал поговаривать о другой карьере.

— Пойду, например, в бармены, — говорил он, лежа в постели. — Или в пчеловоды.

Зато его тяжелое настроение оказало положительный эффект на наших рабочих. Без наших понуканий они тихо установили три из четырех новых перемычек и даже начали штукатурить хозяйскую спальню.

Целую неделю Антон не ходил на работу.

— У меня сил нет, — объяснил он. — С таким трудом добываешь хороший материал! Это был наш шанс. Теперь мне кажется, нам никогда не выкарабкаться.

Он много времени проводил с Эмой. Каким-то чудом ему удалось отпустить на эту неделю Зулему. Я подозревала — но не спрашивала, — что он ей заплатил, чтобы она не появлялась.

Антон стоял в дверях моего кабинета и смотрел, как я печатаю. На его лице отражались противоречивые чувства.

— Ты слишком много работаешь, — произнес он и покричал в холл: — Эма, ты где?

Эма вошла в красном с синим полосатом комбинезоне. Антон с нежностью за ней наблюдал.

— Ты похожа на венгерского тяжеловеса образца пятьдесят третьего года, — заключил он в результате осмотра.

Я поняла, что дело идет на поправку.

Однако он так и не стал прежним Антоном. Без конца говорил о том, как много я работаю, что деньги в семью приношу я одна, что, если бы не я, мы бы бедствовали.

Меня это пугало. Хотя на тот момент я действительно выступала в роли добытчицы, я не считала, что так будет всегда. На самом деле я находилась в непрерывном ожидании, пока Антон, с его идеями и неиссякаемой энергией, начнет вдруг зарабатывать настолько, чтобы мы почувствовали уверенность в завтрашнем дне. Мне не нравилось, что все у нас — от жилища до последнего куска еды в холодильнике — приобретается на мои деньги.

В последний день сентября пришел чек на первые авторские отчисления от «Мими». Сумма оказалась неправдоподобно велика — сто пятьдесят тысяч, — и я подумала, уж не розыгрыш ли это. От гордости и волнения я зарыдала. Я сняла с пропыленной полки экземпляр книжки и долго смотрела на все эти маленькие буковки, которые принесли нам такие деньги, что теперь мы можем не опасаться за кредит. Это было какое-то чудо. Не верилось, что книжка, начинавшаяся так неудачно, вдруг завоевала грандиозную популярность.

Антон сфотографировал меня с чеком в руке, как победительницу каких-нибудь соревнований, после чего я распрощалась с деньгами — они почти все уже были расписаны. В банк, рабочим, на пополнение карточного счета…

— Только мы с тобой так умеем: сегодня у нас в руках чек на сто пятьдесят тысяч, а назавтра уже опять без гроша! — сказала я.

— Но мы же их с толком потратили! — возразил он. — Посмотри на нас: взрослые, ответственные люди. Мы внесли первый платеж по ссуде, теперь наш дом у нас никто не отнимет.

Я поморщилась. Мне не нравились шутки насчет передачи дома в другие руки.

— Прости, — заметил Антон. — Что-то я разошелся.

— А второй платеж мы должны внести…

— Тринадцатого ноября, когда у тебя уже будет подписан новый договор с издательством. — Он помолчал. На него снова накатило дурное настроение. Только не сегодня! Сегодня у нас есть все основания веселиться. — Ненавижу себя за то, то ты одна волочешь всю семью.

— Не надо, — взмолилась я. — Хотя бы сегодня ты не должен себя ненавидеть. Сделай перерыв.

— У меня депрессия!

Звонила Миранда Ингланд.

— Это гормоны, — сказала я. — Такое с беременными случается.

— Это не гормоны. Это чертов «Амазон». Я полезла в Интернет — зачем я только это сделала? — и оказалось, что моя последняя книга набирает в среднем по три с половиной балла. А предыдущей давали пять! А уж какие отклики — и сказать стыдно.

— Ну что вы, — безуспешно принялась успокаивать я. — Там, бывает, такое пишут…

— Вам легко говорить, — угрюмо произнесла Миранда. — Я посмотрела сайт «Мими». Они вас обожают. Почти каждый ставит пять баллов. Была б их воля, и шесть бы поставили.

Зря я это сделала.

Распрощавшись с Мирандой, полезла на «Амазон», нашла форум по «Мими» и несколько минут умилялась, читая хвалебные, пятизвездочные отзывы читателей.

Но… за взлетом — падение, ибо после этого — и тут мне надо было себя остановить — я стала искать, нет ли чего про «Кристальных людей». Тираж ожидался в конце октября, но первая партия уже продавалась в аэропортах.

Я набрала в строке «поиск» название книги и с волнением обнаружила, что кое-какие отклики уже выложены! Пока всего три, но — лиха беда начало.

Тут я увидела заголовок первого отзыва, и мне стало не по себе. Он гласил: «Бред». Автор — какая-то читательница из Дарлингтона.

По пятибалльной шкале она выставила мне единицу. Хорошо хоть не ноль, сказала я себе, хватаясь за соломинку. И начала читать.

«Единственная причина, по которой я ставлю этой книге единицу, — это то, что ноль поставить нельзя».

Ох ты!

«Когда я читала „Мими“, я просто живот от смеха надорвала. А в этой бредовой книжонке нет ни одной смешной строчки. Я купила ее в аэропорту, отправляясь в отпуск, но лучше бы я на эти деньги купила себе еще один коктейль».

О господи боже мой! Сердце у меня в груди застучало, и я кинулась к следующей рецензии в надежде, что она будет лучше. Оценка была два балла.

«Назад к Прозаку» — читательница из Норфолка.

«Полгода я страдала депрессией и не выходила из дома, когда мне попалась „Мими“. Эта книжка меня настолько взбодрила, что я смогла даже снова ходить в группу похудания. Можете себе представить мой восторг, когда я узнала, что Лили Райт выпустила новую книгу. Я попросила соседку купить мне ее в аэропорту на обратном пути из Джерси, куда она ездила навестить мать. Я надеялась, она настолько поднимет мне настроение, что я начну искать работу на полставки. Но… вы ее не читали ? Она угнетает вас хуже любой депрессии. Я отброшена на несколько месяцев назад. Я поставила ей два балла только потому, что, хотя книга мне и не понравилась, я считаю себя добрым человеком».

Следующая читательница тоже поставила двойку.

«Мне очень понравилась „Мими“, хотя обычно я такой литературы не читаю. (Я большая поклонница Джоан Харрис, Себастьяна Фолкса и Луи де Бернье.) Должна признаться, я с нетерпением ждала новой книги Лили Райт, так как в „Мими“ она производила впечатление многообещающего автора. И увидев книгу в аэропорту (по дороге во Флоренцию, где мне предстояла неделя общения с высоким искусством), я тут же ее купила. Однако мои надежды не оправдались. „Кристальные люди“ — слабая книга, я даже не знаю, с чем ее сравнить, по сути (но не на сто процентов), она не лучше любого дамского романчика. Больше одного балла она не заслуживает, но я ставлю два — только за то, что это все же не дамский роман!»

— Антон! — простонала я. — Анто-о-он!

Антон бегом примчался ко мне, и я показала ему эти отзывы.

— Что, если она вообще никому не понравится? — предположила я. — И ее не будут покупать? Тогда издательство не подпишет со мной новый договор, и мы останемся ни с чем. Да и с новой книгой у меня дела не блестящие.

— Ну же, успокойся, — сказал он. — «Мими» тоже не сразу приняли. Помнишь, как ругали?

— Но ее ругали старые вонючие критики. Читателям она сразу понравилась.

Теперь мне стало понятно, почему Таня Тил так беспокоилась из-за обложки. Они боятся, что читатель будет ждать вторую «Мими» — как эти трое, что уже высказались в Интернете. От ужаса у меня во рту появился металлический привкус.

— Если книга провалится, — объявила я Антону, — не видать мне нового контракта. А без нового контракта у нас не будет денег гасить ссуду за дом.

Потерять дом! От этой мысли у меня волосы встали дыбом. Ничего более страшного нельзя было и представить.

Спокойно и размеренно Антон заговорил нараспев, как с больным ребенком:

— Лили, это отличная книга. Издательство ее усиленно раскручивает. Успех тебе обеспечен. В «Докин Эмери» считают, что она станет рождественским бестселлером. Через месяц к ним пойдет Жожо, и они предложат тебе новый договор с гигантским авансом. Все будет хорошо. Все уже хорошо.