Глава 1

– Только не говори, что Таггер оторвал меня от дела, потому что ты где-то застряла и нуждаешься в моей помощи. Опять.

Не дожидаясь ответа, Дарби Ландон сунула телефон под мышку и, глядя на Джека Таггера, своего управляющего, стала снимать длинные резиновые перчатки.

– Закончим позже, – сообщила она ему, проходя мимо.

Он пожал плечами и быстро пошел к стойлу, чтобы продолжить начатое ею дело.

– Сказала – вопрос жизни и смерти, – услышала Дарби его бормотание перед тем, как дверца захлопнулась. – Мне не платят, чтобы я выслушивал женские крики.

– Я даже себе не плачу за это, – пожаловалась она.

Она вытерла телефон полой рабочего халата и снова прижала трубку к уху, чтобы послушать очередную арию из мыльной оперы «Спаси меня» в исполнении своей малютки-сестры. Малютка – именно то слово. Хотя ей уже стукнуло двадцать три.

Дарби прошла мимо конюшни, потом через лужайку к дому, который стоял рядом на возвышении. Разумеется, девушка, которая уже могла голосовать и все еще пользовалась своим детским прозвищем, была очень серьезна. Не то чтобы она в своей жизни голосовала за кого-нибудь. Ну, если только это был опрос в журнале «Пипл» на тему «Кто самый сексуальный холостяк в мире?».

Пока на другом конце провода ее сестра продолжала скулить, Дарби сняла сапоги, открыла стеклянную дверь и оказалась на заднем крыльце, где стоял холодильник. Только так можно было не наследить в доме. По правде говоря, если бы она осталась на востоке, то, скорее всего, все равно была бы сейчас тридцатилетней, политически грамотной провинциальной барышней, которая выписывает «Би-Би» или «Динки».

Конечно, «Дарби» – тоже прозвище. Но полное имя звучало абсолютно невыносимо – Дармилла Беатрис. Кто бы пожелал своему ребенку такое имечко? Никто, кроме ее отца, который раскопал его где-то в своей родословной, а потом всю жизнь винил дочь за то, что она предпочитала это сокращение.

По крайней мере, «Дарби» звучало как настоящее имя. Не то что приправа какая-то.

Она открыла банку с содовой, сделала большой глоток, прижала банку к мокрому лбу и, не обращая внимания на потекшую грязь, вытерла лоб рукавом.

– Ты не можешь так поступать и дальше, Пеппер. – Дарби наконец перебила сестру.

– Но я же не виновата. Что я могу сделать, если я нужна где-то еще. Я же не прошу тебя приехать сюда. Мне просто нужна маленькая услуга. Не думаю, что папа будет против, если приедет кто-то из нас.

Пытаясь быть спокойной, Дарби медленно проговорила сквозь зубы:

– Когда папа узнает, что ты опять не держишь свое слово, его хватит кондрашка. Может, даже две.

Она разозлилась и, услышав первый всхлип своей малютки-сестры, выругалась про себя.

– Ты же знаешь, он уже готов оставить тебя без средств. После того, что ты выкинула на регате в Монако, он...

– Знаю, – запричитала Пеппер. – Но я не виновата, что все веревки запутались. Я и понятия не имела, какие они важные. Ты должна мне помочь, Дар-Дар.

– Да ты, мягко говоря, и не подумала об этом. Ты посадила на коралловый риф яхту стоимостью миллион долларов только потому, что знала – я или папа возьмем тебя на поруки. Вот наконец он поумнел. Может, и мне тоже стоит.

– Но...

– Если тебе дорог твой трастовый фонд, ты никогда больше – никогда! – не назовешь меня Дар-Дар. Я ведь не персонаж из «Звездных войн».

На другом конце трубки повисла мертвая тишина, потом Пеппер всхлипнула, икнула. И, как обычно, Дарби почувствовала ответственность за нее. Черт возьми!

– У тебя куча времени, чтобы добраться до дому, – сказала она твердо.

Теперь она не поддастся. Не в этот раз.

– Я уверена, тебе до аэропорта рукой подать. Пеппер пропустила это мимо ушей.

– Но, Дар... Есть кое-что еще. Точнее, кое-кто.

– Как обычно.

– Но Паоло не такой, Дар, клянусь...

– Паоло? – Дарби сжала переносицу, почувствовав внезапное волнение. – Ты откуда мне звонишь?

– Из Бразилии, – пискнула та.

– ИЗ БРАЗИЛИИ? – закричала девушка. Никакое пощипывание носа теперь не изменит этого факта. Разве только отщипнуть голову сестры? – Ты сказала, что тебя нет в городе, а не вообще на континенте!

– Дарби, ты должна увидеть, куда меня привез Паоло. – Она затараторила, переходя от слез к волнению и не обращая внимания на предыдущую тираду сестры. Типичный приемчик Пеппер Ландон. – Огромный дом, везде белый мрамор, фонтаны, внутренний бассейн...

– Я не разбираюсь в отелях. Ты, принцесса пятизвездочная. Я насмотрелась прислуги на всю жизнь до того, как пошла в первый класс.

Даже когда потом семья жила дома, привычка жить в отелях все еще давала о себе знать.

– Это не отель. Это его дом, – пробурчала Пеппер.

«Бурчалка. Неплохое получилось бы прозвище», – подумала Дарби, пытаясь набраться терпения для разговора с сестрой.

– У меня правда нет времени на...

– Он всемирно известный футболист. – Пеппер понизила голос. – Кстати, Дарби, ты бы только взглянула на его ноги. Он ногами, наверное, кокос может расколоть. И еще, знаешь, он так хорошо...

– Ага, ясно, – перебила ее Дарби, не имея ни малейшего желания представлять себе этого бразильца. Любовные похождения ее сестры всегда обрастали какими-нибудь легендами... как и мужчины, в которых она влюблялась. Понятно, эти романы заканчивались так же быстро, как стандартные бутылочки с шампунем в отелях.

– Ты же сама понимаешь, что через несколько недель вернешься домой расстроенной и подавленной. Таким образом, ты выполняешь свое обязательство и, если эта сделка проходит отлично – а у делового партнера нашего папочки не будет и шанса, – можешь снова получить доступ к своему трастовому фонду. Где-нибудь к следующему ледниковому периоду.

– Ой, пошутила, – сказала Пеппер раздраженно. – Тебе вообще на все наплевать, кроме идиотского папиного ранчо.

– Теперь это мое ранчо. Ты права. Меня не интересуют ни походы по злачным местам, ни деньги отца, ни погони за каждым плейбоем-толстосумом в Северном полушарии.

– Я сейчас в Южном полушарии, – вставила Пеппер недовольно. – А Паоло не плейбой, а профессиональный спортсмен.

– Большая разница, – сухо ответила Дарби.

Пеппер разозлилась.

– Это нечестно. Я бы не просила тебя, если бы это не было так важно. Я делаю все для папы, а ты же знаешь, как он невыносим. Когда ты в последний раз...

– Пятнадцатого июня. Тысяча девятьсот девяносто девятого года. Я приезжала на твой выпускной. И еще лет десять пройдет, прежде чем я снова сунусь в какое-нибудь змеиное гнездо вроде Вашингтона.

– Господи, ты говоришь о нем как о зверинце каком-то.

– Вот именно. Как раз можно понаблюдать пищевые цепочки в действии. Огромное пиршество.

Дарби вздохнула, снова наступила тишина.

– Слушай, ты же знаешь, я всегда заботилась о тебе. И я понимаю, это частично и моя вина, что ты воспринимаешь вещи...

– Я тебе миллион раз говорила – хватит изображать мою мамочку!

«Так стань взрослой», – хотела сказать Дарби. Не важно, сколько раз Пеппер просила ее перестать изображать мамочку. Она все равно это делала. Их мать умерла, когда Дарби было восемь, а Пеппер только вышла из грудного возраста. Конечно, Дарби чувствовала ответственность за свою малютку-сестру. И не важно, что в одиннадцать Дарби почти убежала из дома, то есть от папы, если быть точной. От человека, который ценит людей за их вклад в развитие капитала. По отношению к двум дочерям это означало сделать ставку на свое имя и заключать выгодные сделки – кто-то называет это замужеством – с другими семьями с равнозначным капиталом.

Вот почему обе сестры были неудачницами. Дарби было все равно, а Пеппер приходилось это выслушивать каждый день.

– Я знаю, отец – не самый легкий человек в мире, – проговорила Дарби, не замечая фырканья Пеппер. – Но тебе удалось сделать то, о чем я даже мечтать не могла. Я бы в такой ситуации и двух минут не продержалась. А ты там процветаешь.

Пеппер снова тихонько всхлипнула.

– Мне нравится, как я живу. И по-моему, у папы нет основания на меня сердиться. Я так воспитана. Я просто продукт своей среды, – объявила она с тяжелым вздохом.

Дарби рассмеялась. Или, может, поскребла трубкой по стене. Или по своему лбу.

– Что ж, вполне вероятно. Но единственное, чем я могу тебе помочь, – это перестать тебя выручать. Я не могу просто так перемахнуть две тысячи миль и встать перед тобой как лист перед травой. У меня тут лошади не кормлены, стойла не чищены...

– Ага, а как же три внука Таггера, которые приехали из Монтаны помогать тебе летом?

– Но, – решительно сказала Дарби, – я не столь совершенна и у меня не такой крепкий желудок, чтобы разобраться со всей этой вашингтонской чертовщиной. Я езжу на лошадях, а не на сенаторах.

– Ха-ха, – съязвила Пеппер. – Мортон был членом Палаты представителей, а не сенатором.

– Я не об этом. Не хочу знать никаких представителей конской задницы.

– Близко, – хохотнула Пеппер. – В случае Мортона это была слоновья задница. Он республиканец. – Дарби не поняла шутки, и Пеппер уточнила: – Слоновья или, скажем, ослиная?

– Ну, ясно, целый зверинец. – Дарби размазывала грязные круги на столе банкой с содовой, изо всех сил желая разозлиться на Пеппер, разлюбить ее и перестать о ней заботиться. – Этим делом нужно заняться именно тебе. Даже если бы я захотела – а я не хочу, – тебе не следовало бы рассчитывать, что я осчастливлю этого мужика, покуда папка где-то разъезжает. Я знаю, как обращаться с животными, а не с людьми.

– Но я же не только на тебя одну рассчитываю. То есть не полностью. На самом деле есть еще вариант. – Она произнесла последнюю фразу четко. Очень четко.

Дарби пинком распахнула дверь и уставилась на горы, начинавшиеся как раз там, где заканчивалась ее земля. В желудке возникло странное ощущение.

– Что ты имеешь в виду? Что ты натворила?

– Ну...

– Пенелопа Пернелл Ландон...

– Я никогда больше не назову тебя Дар-Дар, клянусь.

Дарби не улыбнулась.

– А я буду называть тебя твоим паршивым именем, пока не скажешь, во что меня втянула.

Возникла пауза, потом Пеппер кашлянула и веселым голосочком, который смутил бы саму Риз Уизерспун, спросила:

– Ты видела эту статью в журнале «Пипл»? Про фирму, которая занимается изменением стиля? Имеется в виду не внешнего вида, а, типа, всей жизни. Корпорация «Хрустальная туфелька».

– Считай, что я этого не слышала. Я люблю смотреть кино, как и все здесь в городе Биг-Бенд штата Монтана. Но мне наплевать на людей, которые там снимаются. Это тебе интересно, с кем трахается Бен Афлек, а не мне.

– Знаю. Тебе интересно только то, с кем трахаются твои лошади. Очень печально, Дарби. – Она разочарованно вздохнула. – Удивительно, что ты в курсе, кто такой Бен Афлек.

– Спутниковое телевидение – прекрасная штука.

– Ага, давай, продолжай. Мы с Беном могли бы быть прекрасной парой. Мы оба с Восточного побережья, оба любим весело проводить время. – Пеппер рассмеялась. – И у нас обоих было глубокое и неизменное пристрастие к его деньгам.

– Тогда звони своему Бену. Потому что, клянусь богом, Пеппер, если ты...

– Только без рук, – ответила она уже без прежней самоуверенности. – Просто выслушай меня. Кроме того, это тебе не повредит. На самом деле я оказываю тебе услугу, говоря об этом. В обмен на твою услугу, – быстро добавила она, услышав, как Дарби зарычала. – Представь себе, что это отпуск. И возможность изменить свою одинокую жизнь.

– Изменить что? Ты сказала «изменить мою одинокую жизнь»? Я не собираюсь выискивать себе мужа, черт возьми.

– Знаю, ты не любишь об этом говорить, но проблема-то налицо, Дар. И вполне понятно, почему никто не стучится к тебе в дверь. Или в ворота твоей конюшни.

– Очень смешно, – мрачно заметила Дарби. – Это не про меня. Это твоя идиотская идея. Твоя проблема. Я не буду ее решать. Впрочем, спасибо, что позвонила. Дай знать, когда отыщешь остатки своих мозгов, развеянные по всем джунглям Бразилии.

– Погоди! Не вешай трубку, Дар, пожалуйста! – Пеппер заговорила тоненьким льстивым голоском, который, правда, действовал на мужчин-всех возрастов, социальных положений гораздо больше, чем на Дарби. Но все же Дарби не повесила трубку.

– Ты же знаешь, это мой последний шанс обрести счастье.

Дарби фыркнула.

– Хорошо-хорошо. Я знаю, я отличаюсь непостоянством. – Она так глубоко вздохнула, что вполне могла бы стать звездой на Бродвее из-за одного этого вздоха. – Но, может быть, он – именно то, что я искала.

– Вешаю трубку.

– Нет! Все, все, никакой фигни, я обещаю. – Она снова вздохнула и в конце концов действительно бросила притворяться и изворачиваться. – На самом деле же я должна быть в двух местах одновременно – на разных континентах. Но это же невозможно.

– Но у тебя достаточно времени, чтобы прилететь домой, разобраться с этим делом, как ты и обещала отцу, и улететь обратно к своему Паоло Великолепному.

Пеппер хихикнула, не сдержавшись, но быстро пришла в себя.

– Ты не понимаешь. У Паоло большая игра на этой неделе. Я должна быть с ним. – Судя по ее голосу, она улыбнулась. – Он говорит, что я его талисман. Паоло – вратарь и с тех пор, как мы вместе, не пропустил ни одного мяча.

– Полагаю, они попросту отскакивали от его рогов.

– Дарби. – Она вздохнула, потом доверительно добавила: – Сказать по правде, Дар, он настоящий зверь в постели. То есть он может заставить меня закричать, когда...

– Что-то ты разболталась, – предупредила Дарби.

Не то чтобы она была скромницей. Тот, кто каждый день водит жеребцов к кобылам, не может краснеть каждый раз, когда речь заходит о сексе. Но сейчас речь идет о ее сестре. Ну да ладно, может, где-то в глубине души она и завидовала ей. Не тому, что Пеппер и Паоло вместе. Дарби нравились высокие, светловолосые, серьезные мужчины. Они умели ценить то, что имели, и были менее требовательны. Но вот насчет криков? Ну., было и это.

– Только одну неделю, – увещевала Пеппер. – Это как поездка на курорт.

– Поездка на курорт, значит? Ты имеешь в виду—к черту на рога. Я здесь живу почти двадцать лет. Мне нужно больше, чем новая прическа и пара туфель, чтобы поехать в Вашингтон. Да этот мужик, которого я должна сопровождать для папочки, только взглянет на меня и на первом же самолете умотает домой.

– Именно потому я и сказала тебе о «Хрустальной туфельке». Это уже их работа. Они сделают из тебя все, что нужно, – и ты сможешь добиться чего угодно. Ты получишь все, что хочешь: новую работу, новый город, нового мужчину, новую жизнь.

– У меня и так есть все, что я хочу, – проговорила Дарби, понимая, однако, что лукавит. Нет, она не хотела всего этого лоска, шарма и обаяния. Неожиданно она вздрогнула от простой мысли. Работа на ранчо дает свой результат. Лошадям плевать, как ты выглядишь. Таггеру и подавно. А вот голос Пеп-пер был таким счастливым, таким восхищенным, хотя раньше он всегда был либо скучным, либо тревожным.

Дарби переживала за нее тогда. Она пыталась наставить свою сестренку на нужный путь: карьера, работа, – словом, то, что помогло бы ей чувствовать себя состоявшейся. Вместо всего этого Пеппер обычно опять начинала крутить романы. В этом отношении ничего не поменялось. По крайней мере, в этот раз мужчина был молод и достаточно богат, чтобы обеспечивать ее, – а она давно не получала денег от отца.

Пеппер продолжала:

– Одна неделя. И нужно только три дня посвятить официальной программе. Там всего несколько встреч, на которых ты должна его сопровождать. Очень важно, чтобы он хорошо провел время...

– Так-так, с этого момента поподробнее.

– Я не об этом говорю.

Дарби подумала о том, как себе все это представляет сама Пеппер. Даже папочка не мог ожидать, что его дочки зайдут так далеко. Хотя, конечно, если бы это способствовало заключению удачной сделки, он бы не возражал. Подарил бы, скажем, машину или что-нибудь в этом роде. Вот почему Дарби не общалась с ним. Она не горела желанием быть наследницей великого Пола Ландона Третьего. Их отношения устоялись. Он выражал свои чувства посредством карты «Американ экспресс».

– Папе нужен этот договор. Это очень важно. Да все они очень важные. Дарби давно не видела отца. Точнее, она его просто не замечала, а он считал, что у него только одна дочь.

– Так в чем там дело? – спросила она, ненавидя себя за этот вопрос. – Что за договор?

Молчание.

– Все очень сложно.

Это означало, что Пеппер в курсе.

– Было бы полезно узнать, о чем можно поговорить с этим человеком.

Пеппер помолчала, потом сообщила:

– Что-то о драгоценных камнях. Из Африки вроде. А может, из Австралии. Или из Азии.

Дарби представила, как Пеппер смеется и равнодушно пожимает плечами.

– Откуда-то оттуда, понятно, – сухо подытожила Дарби. Потом до нее дошло, что она неосознанно качает головой и улыбается. Ее сестра была безнадежна.

– Так этот парень из Африки или из Австралии?

– Вообще-то он скандинав. Думаю, швед. Его зовут Стефан Бьорнсен, он прилетает из Амстердама. Предполагалось, что отец прилетит вместе с ним, по дороге они поболтают – и дело в шляпе. Но он застрял в Бельгии. Или в Брюсселе. Где-то там, словом.

Пеппер не поняла шутки. Она уже почти добилась своего. А значит, ничего, кроме дела, ее сейчас не интересует. Дарби рассеянно подумала, чего бы добилась ее младшая сестра, если бы пошла по стопам отца. Судя по тому, как она вертит людьми, к тридцати годам она была бы уже президентом всего мира.

– Папа просил только встретить Стефана и подождать, пока он сам прилетит и все уладит. Стефан прибывает в Рейган в следующий четверг. Твой самолет сядет в Даллсе в субботу днем. Знаю, это не совсем удобно, но это был единственный прямой рейс, на который я смогла достать билет. Я же помню, как ты...

Дарби застонала.

– Господи, да я же еще ничего...

– Тебя будет ждать лимузин из «Хрустальной туфельки» у главного терминала, – заторопилась Пеппер. – Там ты пробудешь до четверга. Потом забираешь Стефана и едешь домой. Прислугу я уже предупредила, так что все будет готово.

– Ты обо всем подумала, – пробормотала Дарби, все еще не веря, что согласилась на все это. Двадцать минут назад она принимала роды у кобылы. И была совершенно довольна своей жизнью. А сейчас? Она подумала о том, что ее там ждет, и была уверена, что это будет мерзко. Гораздо хуже, чем здесь, где только что родился новый жеребенок.

– В четверг вечером будет благотворительная вечеринка, потом до конца недели – полегче. В пятницу будут ежегодные Бельмонтские скачки в Фо-Стоунс. Папа обещал вернуться в воскресенье, так что он встретит тебя где-то в полдень до того, как начнется гонка. Дальше можешь сваливать. По-любому, тебя не будет всего неделю. Это правда несложно.

Дарби почти ее не слушала. Прошло так много времени с тех пор, как она последний раз, в 1999 году, летала на самолете, что она позабыла, как это на самом деле ненавистно. Одна лишь мысль о самолете перекрывала все, что ей надо было сделать, – не важно, что отца там не будет и сколько это займет времени.

– На самом деле ты просишь у меня гораздо больше, чем просто неделю моего времени, – спокойно сказала Дарби.

По мнению ее сестры, это прозвучало более чем скромно.

– Я знаю, – ответила та. – Я знаю, что сваливаю все это на тебя. И знаю, что ты обо мне печешься. Но, честно, Дар-Дар, со мной будет все в порядке. Понимаю, что это звучит неубедительно, но я действительно собираюсь все изменить. Вот увидишь. – Она рассмеялась. – Забавно, какие мы разные, а все-таки, знаешь, мы сейчас живем так, как нам и хотелось. Я – в Вашингтоне, кручусь с отцом, ты – ведешь хозяйство на ранчо. Иногда мне не верится, что у нас одни и те же родители. Ты больше похожа на мать.

Пеппер была права. Мама не родилась в рубашке, как отец. Лорел Стоктон и понятия не имела, во что превратится ее жизнь, когда великий Пол Ландон Третий ошарашил всех, влюбившись в свою проводницу во время поездки по Монтане. Дарби очень рано осознала, что мама – единственный хороший человек в ее жизни, полной недоброжелательства и обмана. По крайней мере, ей всегда так казалось. Мама, единственная из всех, поняла, что Дарби с ее ухватками девчонки-сорванца там не место. Она пыталась объяснить дочери, что быть другой не значит быть плохой. И послужила причиной разрыва Дарби с отцом.

Дарби ощутила себя опустошенной после смерти матери от рака груди. Отец тогда в печали отгородился от всего мира. Он даже не пытался ее понять. Никто не пытался. Кроме деда Стоктона. Он не забыл про свою маленькую внучку, так похожую на его дочь. Таким образом, ей повезло уехать прочь от нескончаемой череды нянечек, частных уроков и лекций по этикету.

Но даже тогда, в одиннадцать лет, она не смогла забыть Пеппер. Это было самое трудное. Уехать оттуда означало спасти себя, и уже потом, позднее, она стала относиться к Пеппер, как мать относилась к ней самой и как должна была бы относиться к ним обеим.

– Я меняюсь, Дарби. Понимаю, ты этого не замечаешь, но так оно и есть. Ненавижу, когда вы с папой оба на меня злитесь. – Она вздохнула, потом очень искренне сказала: – Клянусь, Дарби, это в последний раз.

Та рассмеялась, пытаясь не обращать внимания на неприятный холодок.

– Это такая ложь.

Пеппер тоже засмеялась, затем вздохнула.

– Возможно, и нет. Но я хочу, чтобы это было правдой. Я тебе многим обязана. И буду обязана еще больше за это, – быстро добавила она, услышав, как фыркнула Дарби. – Что угодно, когда угодно, клянусь тебе, я сделаю все возможное.

Дарби и представить себе не могла, что можно попросить у сестры. Но проверить ее она бы не отказалась. Так, может быть, будет лучше для самой Пеппер. Прямо сейчас, глядя на загоны и изгороди, Дарби поняла, что здесь Пеппер не сможет сделать ничего полезного, ничего действительно нужного. Для нее вычищать грязь из-под ногтей было все равно, что для Дарби красить ногти.

Но немножко помучить ее следовало. Все-таки у нее будет хоть одно развлечение от всей этой сделки.

– Великолепно. Я приглашаю тебя приехать сюда в следующий сезон и помочь мне принимать роды у лошадей.

Было отчетливо слышно, как у Пеппер перехватило дыхание, потом она выдавила:

– Какие вопросы. Ты только... э... дай мне знать.

– Вполне возможно, так и будет, – ответила Дарби, представив сестру за такой работой, по сравнению с которой грязь под ногтями – просто ерунда.

Итак, теперь у нее три дня на подготовку к поездке, потом – на восток. Остался лишь один вопрос. Хотя на самом деле было еще много вопросов. Но на этот Пеппер ответить могла.

– Кто спонсирует поездку в «Хрустальную туфельку»?

– Паоло, – ответила Пеппер. Потом со смешком добавила: – Он думает, эти деньги помогут его команде выйти в плей-офф.

Затем в трубке послышался низкий мужской голос, сексуальный и зовущий. Раздался приглушенный визг, какая-то возня, потом Пеппер прошептала:

– Мне надо идти. Спасибо, Дарби!

Не переставая улыбаться, Дарби покачала головой. Пеппер, видимо, тоже еще какое-то время будет улыбаться, если Дарби не ошиблась насчет второго мужского голоса. Она вздохнула с завистью.

– А еще говорят, в спорте нельзя никого подкупить.

Все еще улыбаясь, она пошла назад к конюшне, чтобы позаботиться о новорожденном жеребенке и поговорить с Таггером о своем скором отъезде.

Три дня и пять часов спустя всякая способность улыбаться была утрачена: с лицом, белым как мел, и с побелевшими от напряжения пальцами она ступила из самолета на твердую землю. Больше всего в жизни она ненавидела летать на самолетах. Она презирала свой страх. Дарби вспомнила об этом, только когда самолет оторвался от земли. В ту же секунду желудок скрутило в тугой узел. Когда на высоте тридцати тысяч футов ее рвало в бумажный пакет, Дарби мечтала, чтобы самая ужасная южноамериканская лихорадка поразила ее сестру. Вот это была бы справедливость.

– В отпуск, мать твою, – прошипела она, стараясь не обращать внимания на то, что все отодвигаются от нее в автобусе. Ну, вскрикнула она чуть-чуть, когда самолет затрясло в воздухе. Когда люди нервничают, им это свойственно. Разве не так?

Все так же неторопливо, покачиваясь на ходу, она вышла из автобуса и вошла в заполненный людьми терминал, жуя мятную резинку. Ей очень хотелось помыть лицо. Почистить зубы. Два раза. Весь полет ее кидало то в жар, то в холод. Оставалось только с головой зарыться в крошечную подушечку. Ее волосы выглядели так, будто в них перезимовала целая стая птиц. И неизвестно еще, как выглядело все остальное.

Все зудело и чесалось, одежда помялась. Трудно было успокоиться после пяти часов в алюминиевом ящике. От мятной жевательной резинки тошнило. Нужно было немного свежего чистого воздуха. Открытого пространства. Она ненавидела толпу. Как, черт побери, в аэропорту может находиться столько людей одновременно? Как им удается так жить? Часы пик, удушливый воздух, пихающиеся локти – каждый день.

За последние пять минут Дарби столкнулась с большим количеством людей, чем за последние полтора года, проведенные дома. Если бы она уже не поклялась себе пройти пешком обратный путь до Монтаны и никогда больше не летать, то прыгнула бы в первый самолет до Бразилии и лично, пинками погнала бы свою сестричку в Вашингтон.

Последнее, что ей нужно было увидеть в конце такого дня, посреди всей этой гадости, был человек в черно-белой водительской униформе, держащий в одной руке табличку с ее фамилией.

А в другой – хрустальную туфельку.

Глава 2

Шейн Морган был очень плохим мальчиком. Хотя это зависело от того, с какой стороны посмотреть.

Он стоял на поребрике перед международным аэропортом Даллс и уже хотел закинуть свою тяжелую сумку в багажник такси, как заметил шофера с хрустальной туфелькой в руке, который открывал дверь лимузина перед женщиной. Та выглядела очень нездоровой. Шейн понятия не имел, кто она, но он прекрасно знал, что это за туфелька.

Матушка Мерседес.

Он ухмыльнулся, вспомнив, как она ненавидит это прозвище. Однако Шейн повеселел, впервые с тех пор, как он узнал о печальной кончине своей бабушки, и поехал домой. Безусловно, насколько эта кончина была печальной, также зависело от того, с какой стороны посмотреть.

Он виновато улыбнулся таксисту, подхватил свою сумку и, легко лавируя между прохожими, перешел на другую сторону дороги.

Пестрая жизнь Шейна всегда была благосклонна к нему. Выносливость никогда не была для него критерием. Во всяком случае, физическая. А вот выносливость психологическая? Что ж, теперь это можно было проверить.

– Подожди, – бросил он шоферу, когда тот передавал хрустальную туфельку даме. Шейну было интересно, кто она. Этой женщине больше всех других требовалась помощь матушки Мерседес и ее свиты из двух сказочных крестных, Авроры и Вивьен, которых он, правда, никогда не видел.

Шофер выпрямился и критически осмотрел потрепанный костюм Шейна.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр?

– Да, Мерседес всегда считала, чем больше пренебрежения, тем лучше, – Шейн улыбнулся, наблюдая за реакцией шофера, – это делало ее похожей на Большую Алекс.

– Большую... Алекс, сэр? – Он произнес эти слова так, будто они оставили неприятный привкус во рту.

– Шутка. – Вряд ли стоило что-нибудь объяснять сотруднику «Хрустальной туфельки». Если бы об этом узнала матушка Мерседес, она бы устроила ему хорошую взбучку. Тот факт, что Шейн уже давно вышел из подросткового возраста, не остановил бы ее ни на секунду.

Мерседес и Александра учились вместе в частной женской школе «Хедгель» в Нью-Хемпшире. Мерседес потом стала директором этой школы, что определило ее главенство в троице. И, естественно, загадочные истории ее прошлого стали притчей во языцех среди работников «Хрустальной туфельки».

Бабушка Шейна вышла замуж за миллионера Грейсона Моргана и унаследовала всю империю после его смерти в возрасте сорока пяти лет. Поговаривали, что сердечный приступ был как-то связан с танцовщицей, в постели которой было обнаружено его тело. Шейн никогда не видел деда, зато очень хорошо знал бабушку и никак не мог упрекнуть деда за то, что тот развлекался на стороне.

Шейну повезло, что Мерседес хорошо относилась к единственной дочери Александры – Френсин Морган-Ловелл, его матери, которая в свое время тоже закончила «Хедгель». И так хорошо она к ней относилась, что даже после гибели Френсин и ее мужа Чеда (из новоанглийских Ловеллов) в итальянских Альпах Мерседес продолжала следить за жизнью их единственного сына. Тот как раз заканчивал первый класс частной школы в Швейцарии. И хотя он не мог сказать, что крестная его сильно любила, позднее он был просто счастлив, что она на его стороне.

После смерти родителей Шейна Александра вознамерилась использовать его для создания империи. Она так и не простила ему предательства. Бабушка просто не могла понять, почему он не хочет коллекционировать корпорации, подобно тому, как другие собирают марки. Он был не против успеха, но не такого. Александра не простила и Мерседес за то, что она позволила крестнику жить по-своему.

Может, в восемнадцать лет он и удрал из Вашингтона застенчивым мальчиком, но ему потребовалось побывать на трех континентах, прежде чем он впервые поцеловал девушку. Он научился вести себя. Мерседес не возражала: она и обеспечивала его первые шаги в большом мире – безо всякого трастового фонда. Это было начало новой свободной жизни, полной приключений. Сейчас, спустя тринадцать лет, Шейн нисколько от нее не устал.

Затянутый в ливрею шофер осматривал его протянутую руку с неприязнью. Точнее, осматривал бы, если бы его безукоризненная выдержка это ему позволила. Надо сказать, это было весьма крепкое рукопожатие. Шейну нравились его руки, с пятнышками разных оттенков, мозолистыми пальцами, с почти ровными розовыми ногтями. Они были для него вроде знака качества, говорящего о том, что владелец этих рук живет самой полной жизнью. Никакого маникюра!

– Ты не против, если я прокачусь с вами до Приюта крестных матерей?

– Прошу прощения, сэр?

– Одна из твоих начальниц – действительно моя крестная, – объяснил Шейн. – Мерседес Браунинг. – Тот даже не моргнул. – Она была близкой, насколько это возможно, приятельницей Александры Морган. Моей бабушки.

Глаза человека озарились пониманием. Затем мелькнуло любопытство вкупе с изрядной долей беспокойства. Судя по всему, молодого Моргана еще не забыли в этой песочнице, которая именовалась элитным обществом Вашингтона.

– Я сяду спереди. Ваша клиентка и не узнает о моем существовании.

Еще одна вспышка, теперь – недоверия.

Значит, репутация опережала Шейна. Прекрасно. А всего-то надо было проникнуть в город, отбить наследство и удрать обратно, неважно куда, пока все не зачесали языками.

– Я буду вести себя тихо, как ягненок, – пообещал Шейн и поднял руку – общепринятый жест обещания. Не то чтобы он верил, что старик на это купится. Просто Шейн давно был так уверен в себе, что до других ему не было дела.

– Иди, позвони им. Уверен, крестная не будет против.

Ничего не говоря, шофер медленно двинулся в сторону лимузина и сел на свое место. Шейн подумал, что тот сейчас вот так и уедет, оставив его здесь со всеми пожитками.

– Ну, это будет не в первый раз, – сказал он самому себе, продолжая уверенно улыбаться.

Старик помедлил еще, посмотрел на Шейна и наконец достал свой сотовый телефон. Шейн скинул с плеча сумку и направился к багажнику огромного лимузина. Дожидаясь, пока водитель откроет его, он запрокинул голову и закрыл глаза. Снова дома.

Тринадцать лет своей жизни он старался быть где угодно, лишь бы подальше отсюда. И ему это отлично удавалось. Теперь он вернулся. И надо было разобраться с таким дерьмом, о котором он даже знать не хотел. Может, удача наконец-то изменила ему?

А, ладно, по крайней мере, солнце приятно ласкает лицо.

Багажник щелкнул, и Шейн устроил там свою сумку по соседству с потрепанным кожаным рюкзаком и армейским ранцем. Не совсем обычный наборчик для клиенток «Хрустальной туфельки». Задача его крестной и состояла в том, чтобы сделать жизнь своих подопечных более утонченной, но кто-то же должен был за все это заплатить. Он ухмыльнулся и захлопнул багажник. Может, Аврора расщедрилась? Потому что Мерседес всегда выставляла кругленький счет тем, кому помогала.

Он двинулся вдоль машины, когда вдруг опустилось стекло задней дверцы... и высунулась женская голова.

Шейн остановился.

– Вы в порядке?

Незнакомка, очевидно, не заметила, как он подходил, ибо мгновенно исчезла внутри, издав какой-то звук, и тут же застонала, прижимая руку ко лбу.

– Сначала хрустальная туфелька, теперь что? – невнятно пробормотала она. Потом робко посмотрела на Шейна. Солнце мешало рассмотреть его.

– Ты еще кто такой? Великолепный Принц? Широко улыбнувшись, Шейн отметил, что она ему уже нравится.

– Ну, меня по-разному называли, но чтобы вот так... Я прокачусь с вами, мне нужно к крестной.

– Что-то все прямо как в сказке получается. Ты же большой мальчик. То есть, я хочу сказать, это же просто школа хороших манер?

Он засмеялся.

– И это тоже. Только, пожалуйста, дай мне знать, когда начнешь заниматься. Кстати, я туда еду не за этим. Мерседес Браунинг – действительно моя крестная мать. Ничего больше, поверь мне.

– Боже, – произнесла она, потом тяжело вздохнула и откинула голову назад, закрыв глаза. – Пристрели меня прямо сейчас. Не волнуйся, никакой суд тебе не страшен. Это будет убийство из милосердия. – Она приоткрыла один глаз. – Извини, я не хотела тебя обидеть.

Он и не думал обижаться. Девушка была удивительно хороша собой. Длинные, густые, выгоревшие на солнце светлые волосы наполовину расплелись. Глаза были необычными, зеленовато-ореховыми, они казались огромными на бледном лице. Руки были золотисто-загорелыми, волоски на них стали на солнце белыми. Вокруг носа и по щекам разбегались маленькие морщинки.

Он протянул руку.

– Шейн Морган.

Девушка помедлила, потом осторожно пожала его руку. Ее ладони были влажными, это было неудивительно. Но что поразило Шейна, так это мозоли и сила, которую он почувствовал, несмотря на быстрое рукопожатие. Значит, у нее тоже не простые руки. Интригующая подробность.

Не выпуская ее руки из своей, он склонился перед девушкой.

– Отпрыск Морганов с восточного побережья к вашим услугам, мадам, – добавил он, но в ту же секунду все испортил, подмигнув ей. – Хотя я скорее Черный Рыцарь, нежели Прекрасный Принц, и призываю вас относиться к моим услугам с осторожностью. – Он кивнул на хрустальную туфельку, лежащую рядом с ней на сиденье. – Ты, должно быть, едешь в школу для Золушек?

– Дарби Ландон, – ответила она невозмутимо. – Отпрыск Ландонов с восточного побережья. Чувствую себя участницей научного эксперимента, а вовсе не еще одной Золушкой.

– Судя по твоему тону, в высшую лигу тебе не пробиться. – Он перевел взгляд на роскошный лимузин. – Полагаю, вот почему ты здесь. И, поверь мне, хотя Мерседес, Аврора и Вивьен совсем не колдуньи, пара настоящих чудес им все же удалась.

Она вскинула бровь.

– Спасибо за информацию.

– Эй, я ничего такого не сказал...

– Сказал-сказал, но это пустяки. – Она указала на себя. – Тут никто тебя не винит. Но я никуда не хочу пробиваться. Я здесь по делу. Единственное чудо, которое я могу совершить, – это не уехать на первом же поезде обратно в Монтану.

Он понимающе посмотрел на нее.

– Муж или любовник? Она на секунду задумалась.

– В смысле тот, кто меня сюда отправил? Все не так просто. Им бы я могла отказать.

– А хоть один из них существует?

– Я начинаю понимать свою ошибку насчет Великолепного Принца. Видимо, сыграли свою роль улыбка и голубые глаза. Но ты, думаю, прекрасно знаешь, как представительницы слабого пола на тебя реагируют?

– Так, это уже похоже на запоздалый комплимент. Девушка пожала плечами.

– Да как хочешь. Что-то мне говорит, что ты их уже наслушался вдоволь.

Ее сарказм не тронул Шейна, но он был заинтригован. Улыбнувшись, он спросил:

– Но если не муж и не любовник, то кто же побудил тебя на этот подвиг? Мне кажется, тебя не так-то легко уговорить.

– В целом ты прав, – ответила она осторожно. Неужели она была задета тем, что мужчина обратил на нее внимание? Любопытство Шейна росло.

– Это из-за моей сестры, – сказала Дарби с неохотой. – Хотя я сама виновата.

– Ага. С этим я не знаком. Мои родители мудро поступили, перестав рожать детей после моего появления на свет.

В первый раз за время разговора легкая улыбка тронула ее губы. Губы, на которые он только сейчас обратил внимание. Какие это были губы! Широкие, резко очерченная верхняя и полная нижняя. Это были губы, за которые и жизнь отдать не жалко. Он наклонил голову в поисках остального багажа.

Водитель вылез из машины и посмотрел на Шейна.

– Сэр?

Тот, не задумываясь, залез внутрь. Некоторые вещи невозможно забыть.

– Ваша гостья пригласила меня поехать вместе с ней.

Шофер поколебался. Шейн не знал точно, о чем именно тот думает: хочет ли Золушка поехать вместе с ним, или может ли Шейн как-то ей навредить во время поездки. Видимо, о том и о другом. Сообразительный человек.

– Это было легко, – отметила Дарби, пока он усаживался напротив нее.

Ширины салона вполне хватало, чтобы они оба выпрямили ноги, не задевая друг друга. Это было удачно, так как ее ноги были почти такими же длинными, как и его. Его рост был шесть футов с небольшим[1]. Он оглядел девушку и решил, что она не намного ниже его. Золушка-амазонка. Он продолжал разглядывать ее. Сильные загорелые руки, белая футболка, на которой лучше смотрелся бы какой-нибудь фрукт, а не логотип «Кельвин» или «Ральф». Стройные ноги были обтянуты потертыми джинсами. Картину довершали стоптанные ковбойские сапоги. Не хватало только пропахшего потом «стетсона» и платка на шее. Несомненно, она оставила их дома в Монтане.

И, черт возьми, могло ли это его не завести! Она была Золушкой – мечтой любого ковбоя. Он даже не подозревал, что такие существуют. Но вот она, сидит перед ним...

– Ну что, оценил? – спросила его попутчица. – Если интересно, я должна была переодеться после самолета. Это моя рабочая одежда. – В уголках ее рта снова заиграла улыбка. – И, как ни удивительно, дорожный костюм.

Шейн перестал разглядывать Дарби и посмотрел ей прямо в глаза. Он заметил, что, пока они разговаривали, щеки девушки слегка порозовели.

– Не любишь летать, да?

– Ага, просто сама не своя от этого. Несмотря на черный юмор, Шейн понял: она очень неловко себя чувствует. Он не знал наверняка, что ее смутило: собственная внешность или его присутствие. Скорее, последнее. Пока они ехали по шоссе навстречу судьбе, Шейн лениво смотрел в окно. Он ненавидел себя за мысль о том, что ему потребуется не просто немного обаяния и сексапильности, чтобы выбраться из этой ловушки.

– Что-то не так? – нехотя спросила она.

Теперь и он понял, каково это, когда на тебя смотрят вот таким взглядом. Шейн не испытывал этого уже давно. Он натянуто улыбнулся.

– Скажем так, не только ты здесь по делу. Она скрестила руки, поглядывая на хрустальную туфельку, лежащую рядом с ней. Действительно, Золушка-ковбойша.

– Моя бабушка перешла в мир иной пару недель назад. Я приехал, чтобы разобраться с наследством.

Ее лицо мгновенно стало печальным.

– Мне очень жаль.

Почему-то колкой она нравилась Шейну куда больше.

– Не стоит, – проговорил он, стараясь придать своему лицу нормальное выражение. – Мы не были близки. А она была не таким уж хорошим человеком.

Девушка почти улыбнулась, хотя и довольно сухо.

– Не то что ее внучек, я полагаю.

– Вот именно. Ее внучек обаятельный и потрясающий. Просто обалденный парень!

– Так что же, у бабушки был второй внучек? Он откинулся на сиденье и сдался под ее натиском.

– Нет, только один.

– А... Забавно. Ничего такого я не заметила.

– Моя улыбка затмила все остальные качества.

– Да-да, что-то точно затмило мне взор. Он рассмеялся.

– Я рад, что встретил тебя, Дарби Ландон с восточного побережья. Я в пути уже семь дней, пятнадцать часов и, – он глянул на часы, —двадцать три минуты.

– А я-то думала, мне досталось с моими тремя днями, шестью часами и, – она посмотрела на свои воображаемые часы, – сорока пятью минутами.

– Не такой плотный график, да?

– Я живу на ранчо, смотрю за лошадями. Мой обычный рабочий день – от восхода солнца и до заката. Все остальное идет само по себе.

– Такой график по мне.

Дарби промолчала, разглядывая его в ответ. Ничуть этого не смущаясь.

– Выводы? – спросил Шейн, когда она закончила. Будь он проклят, если это его не задело. Ему бы сейчас самому ковбойскую шляпу. На колени, а не на голову. Как будто бы случайно Шейн положил ногу на ногу. Его походные ботинки были не в лучшем виде.

– В людях я разбираюсь хуже, чем в лошадях, – ответила она.

– На своем опыте я узнал, что лошади разбираются в людях лучше, чем сами люди разбираются друг в друге.

– Ты ездишь верхом? – спросила она удивленно.

Он мог бы ей рассказать, что все Морганы с детства привыкают к седлу. Правда, к седлу лошадки для игры в поло. Шейн тоже пытался играть в поло, но в отличие от своих предков мало преуспел в этом деле. Гораздо веселее было, когда он провел два сезона на скачках.

– Скажем так, я знаю, с какой стороны подходить к лошади.

– Обе стороны опасны. Весь фокус в том, чтобы определить, с какой стороны в данный момент подходить не стоит.

– Да, это я сразу понял. Это и еще то, что никогда не надо быть под лошадью.

– Эй, да ты быстро учишься.

– Пытаюсь.

– Я думаю, – сказала она почти шепотом. Он улыбнулся.

– Так сколько там детей в клане Ландонов с восточного побережья? Это старшенький или младшенький подвел тебя к этому краю? – Он поднял руку. – Подожди, дай угадаю. Люди старше тебя, вину которых ты можешь взять на себя, обычно являются твоими родителями. Значит, кто-то младше тебя.

– У меня только одна сестра. И ты прав, она моложе меня.

– О, младшая сестра. Можешь больше ничего не говорить.

– Вы так авторитетно это заявляете, мистер Единственный Ребенок.

– Я заявляю это как человек, который в своей жизни встречался и со старшими и с младшими сестрами.

Дарби повела бровью. Естественной, не накрашенной, не выщипанной – уж он-то знал в этом толк. Но ее брови были самыми сексуальными из тех, что он видел.

– Которые жили вместе? – спросила она.

– Конечно нет, – парировал Шейн. – Они жили в разных местах.

Девушка закатила глаза, но он заметил предательское подергивание ее губ.

– Так во что тебя втянула младшая сестра? Она не сразу ответила. Помолчала, выдохнула и проговорила:

– Я должна играть роль личного шофера, спутницы и любвеобильной хозяйки для шведского финансиста. У него какая-то сделка с моим отцом, и я должна себя вести как пай-девочка.

Бтаза Шейна расширились от удивления.

– Звучит, как...

– Как будто с тебя заживо снимают кожу маленькими кусочками.

– Так плохо?

Она едва заметно улыбнулась.

– У всех есть свой ад.

– Так зачем самой в него нити?

– Моей сестре нужно вернуть доступ к трастовому фонду, а она сейчас за границей. Я ее выручаю. – Она подняла руки и опустила их на колени. – Мне не следовало на это соглашаться. Я слишком часто это делала раньше. Но я не могу сказать ей «нет».

Шейн ухмыльнулся.

– Вот, значит, в чем дело.

Дарби посмотрела на него, будто говоря «сам напросился».

Машина притормозила и поехала по длинной полукруглой аллее.

– Похоже, приехали. – Он посмотрел в окно на старинный викторианский особняк, который Авроpa получила после смерти мужа. Шейн раньше думал, что, когда у них наладятся дела, они переедут в более современный дом. Огромный и сверкающий. Но сейчас, глядя на разукрашенные, сияющие белым ставни, башенки и балюстрады, на парадный вход, скрытый кустами азалий, на безукоризненные газоны, на старые дубы, заросли орешника... Он понял, что именно это и есть корпорация «Хрустальная туфелька». И что это подходило его крестной намного лучше, чем стекло и хромированная сталь, из которых сейчас строили дома.

Неожиданное чувство захлестнуло Шейна, удивив его. Он вдруг немедленно захотел увидеть крестных, обнять их, выслушать отповедь по поводу его долгого отсутствия. Быть одурманенным ароматом их духов и безупречными фигурами – по крайней мере, это касается Вивьен – и почувствовать их гостеприимство. Шейн и не думал, что это для него так важно. Но так оно и было, ибо это был его единственный дом на свете.

Дарби шевельнулась, и он снова обратился к ней.

– Тебе не обязательно ехать в «Хрустальную туфельку», – сказал Шейн. – Уверен, ты поразишь этого шведа своей красотой.

Черт, да он же в ногах у нее будет валяться.

– Спасибо за поддержку, хоть и запоздалую. – Она выглянула в окно. – Ты прав, я могу прямо сейчас отсюда уехать. Но что-то мне подсказывает, что этого делать не стоит. Я стала слишком далека от этого мира.

– И?

Дарби повернулась к нему.

– Понимаешь, во мне нет ничего такого, что заставляло бы меня думать, какой дизайнер в моде этой осенью, какой декоратор самый популярный, почему мне понадобится устроитель вечеринок для ужина на шесть персон. На самом деле мне чихать на новый клубный комитет Баффи, на успехи Теда в гольфе и особенно на тот факт, что я неправильно живу, так как мой оттенок волос не соответствует модному на этой неделе. Это же сумасшедший мир для Барби. – Она покачала головой. – Это не про меня.

Шейн тихо засмеялся.

– У меня были времена и потяжелее, когда я пытался искренне общаться с теми людьми, которых интересовали только мои вклады.

– А у тебя есть вклады?

– Тебя это удивляет? – Он усмехнулся. – Спасибо на том. На самом деле последнее, во что я вкладывал деньги, были новые сети для ныряльщиков за жемчугом на острове Пуло. Если учесть, что одним из них был я сам, это нельзя расценивать как жест альтруизма.

– Ты знаешь толк в альтруизме? Шейн пожал плечами.

– Я знаю толк в том, как получить удовольствие от жизни. И если людям вокруг меня тоже хорошо, тем лучше. Я никогда не считал личное счастье следствием большого заработка.

Она криво улыбнулась.

– Значит, ты нечастый гость здесь, в Вашингтоне? Шейн засмеялся.

– Приезжаю сюда, когда отвертеться уже никак нельзя. – Он скрестил руки и тихонько вздохнул. – Сейчас как раз такой случай.

– Я вижу. Вот я могла бы избежать своей участи.

– Тебе что-то перепадет с этого всего? Дарби отрицательно покачала головой.

– Все ради сестры. Она много для меня значит, Я у нее вроде матери, хотя это и плохо у меня получается. Но больше у нее никого нет.

– Ваш отец...

– Бесчувственный ублюдок. – Она передернула плечами. – Все в порядке.

Шейн поднял бровь, едва сдержав улыбку.

– Скажем так, – продолжала она, – мне гораздо ближе те люди, для которых любовь – не разменная монета. А отец счастлив, что я не верчусь вокруг, оценивая каждый его поступок...

– Думаю, что понял, – ~ улыбнулся Шейн. – Твоя сестра живет с тобой или здесь?

– Здесь. – Она помолчала, потом добавила, пожав плечами: – Ей несладко приходится с отцом, но она заключает с ним сделки. Мне нужно поблагодарить сестру за то, что она, по крайней мере, пытается сделать из него настоящего отца.

– А как насчет поиграть в Барби?

– О, – ответила Дарби с нежностью и теплотой. – Она для этого создана. Высший свет Вашингтона для нее дом родной. По-моему, Пеппер воспринимает это как игру.

Шейну показалось, что он заметил легкую дрожь в ее голосе. Он снова улыбнулся. Они оба были изгоями в привилегированном обществе, хотя и по совершенно разным причинам. Его бабка пыталась слепить из него бессердечного и жадного богача, а отец Дарби вместо настоящей женщины с настоящими чувствами хотел видеть ее послушной куклой. Они были действительно похожи друг на друга.

– А я говорю, ты можешь послать их всех подальше и остаться собой.

– Возможно, – ответила она сухо. – Но я решила, что мне пригодится любая помощь.

Впервые за время их долгого разговора он почувствовал ее уязвимое место. Надо было что-то срочно предпринять. Во время поездки она не выказала неприязни. Шейн поднялся и подсел к ней.

Судя по выражению ее лица, девушка удивилась, но промолчала.

– Знаешь, я никогда ни о чем не жалел, – сообщил он ей. – Вот почему я хочу сначала извиниться.

– За что?

– За то, что я тебя поцелую.

Ее глаза округлились, она криво улыбнулась.

– Дану?

– Нет, правда.

– Зачем же извиняться? Ты же не будешь об этом сожалеть.

– Нет, не буду.

Дарби вспыхнула, и в ее глазах, в которых могли быть неприязнь или отвращение, он увидел интерес. Очевидный, ярко выраженный интерес.

– Тебе женщины говорили когда-нибудь «нет»? – спросила она.

– Насчет поцелуев или в целом?

– И так и этак.

– Обычно нет.

– А ты думал, что такая женщина может тебе встретиться?

– Думал, но давно. – Он улыбнулся. – Не удивляйся. Женщины не единственные создания, которых заводит приятный внешний вид и обаяние.

– Почему ты допускаешь это?

– Легче жить, когда делаешь то, что у тебя хорошо получается.

Дарби вздохнула и покачала головой.

– Трудно спорить с успехом, да?

– Вроде того. Значит, твой ответ «нет»?

– Что-то не припомню, чтобы меня спрашивали, – ответила она, усмехнувшись, и встряхнула головой. – Знаешь, наверное, это самый странный разговор в моей жизни.

Шейн не ответил. Он все еще любовался ее солнечной детской улыбкой. Это было прекрасное зрелище.

– Скажи я, что ты просто сногсшибательна, когда улыбаешься, ты бы...

– Была польщена? – опередила его Дарби.

Ее тон заставил Шейна внутренне содрогнуться. При всем его опыте это было незнакомое ему ощущение. Он даже не мог определить, нравится оно ему или нет.

– Я хотел сказать, ты бы ударила меня? Но «польщена» – гораздо лучше.

– Я просто ненавижу себя за предположение, но похоже, что да. – Дарби посмотрела на него. – Обаяние снова берет верх.

Он придвинулся.

– Правда?

Дарби отстранилась.

– Не будь таким настойчивым.

Шейн протянул руку и убрал прядь волос с ее лица. К его удивлению, сейчас она не отпрянула. И не ударила его ниже пояса.

– Ты сногсшибательна, – проговорил он. – Улыбаешься ты или нет.

– Теперь ты слишком настойчив.

– Это моя величайшая ошибка. – Он погладил ее щеку. – Настойчивость, я имею в виду.

Шейн дотронулся до ее губ. Слегка надавил на нижнюю так, чтобы кончик его пальца оказался у нее во рту. Дарби же, вместо того чтобы укусить его, сделала маленький вдох. Его тело мучительно напряглось.

– Я так хочу тебя поцеловать, – прошептал он и подумал, что, может быть, за всю свою жизнь ему не приходилось быть таким искренним, как сейчас.

– Тогда, полагаю, тебе стоит испытать свою удачу, – ответила она с легкой дрожью в голосе. – Потом расскажешь, пожалел ли ты об этом.

Водитель заглушил двигатель. Шейн понял, что их время истекло.

– Определенно, никаких сожалений, – сказал он и прильнул к ее губам.

Глава 3

Его губы были... так же восхитительны, как и он сам. Шейн, определенно, знал, как нужно целовать женщину. Дарби пыталась – ладно, всего две секунды – ничего не предпринимать и ждать, как он себя поведет. Этот мужчина слишком привык к тому, что женщины падают в обморок, увидев его. Дарби не хотела быть одной из них. Но его поцелуй был таким же властным, как и его обаяние.

И впервые с тех пор, как она увидела хрустальную туфельку, Дарби расслабилась. Ну, на самом деле она расслабилась чуть раньше.

Девушка почувствовала руку Шейна на затылке, он притянул Дарби еще ближе. Теперь нужно было отстраниться, безразлично пожать плечами, не замечая его удивления. Но кого она хотела обмануть? Ее уже очень давно так не целовали. Собственно... ее никто никогда так не целовал.

Дарби разомкнула губы, пропуская его глубже, и осознала, что единственное, на чем ей сейчас нужно сосредоточиться, – это не застонать в голос и не начать срывать с него одежду. Это было совсем не легко, но она справилась.

Шейн поднял голову, оторвавшись от нее.

– Золушку всегда можно узнать, не важно подошла ей хрустальная туфелька или нет. – Его голос возбуждал ее еще сильнее.

– Никаких сожалений. – Дарби сказала это чуть более твердо, чем ей хотелось бы.

Шейн так долго смотрел на нее, что девушка забыла, где она, кто она и что ей нужно делать.

– Только одно.

Она вопросительно подняла брови, но он, не говоря ни слова, накинулся на нее. На этот раз это уже был совсем не легкий поцелуй. Никаких предисловий, никакого любопытства. Дарби только сейчас почувствовала силу его желания.

Она запустила пальцы ему в волосы. Раздался стон, потом – звериный рык. Потом он уложил девушку к себе на колени так легко, будто она была... Пеппер. Для Дарби это был важный, определяющий момент. Она была ненасытна.

К сожалению, именно это чувство полностью захватило ее. Исчезли все звуки. В том числе звук открываемой двери. Но три удивленных вздоха она все-таки услышала. Больше всего ее потряс Шейн.

– Привет, матушка Мерседес, – сказал он, улыбнувшись при этом так, словно всегда приветствовал свою крестную с лежащей у него на коленях возбужденной, тяжело дышащей девушкой. Хотя, может, так оно и было. – Давно не виделись.

– Для кого-то, видимо, совсем недавно, – послышался спокойный ответ.

Дарби вздрогнула. Этот властный голос не мог принадлежать никому, кроме Мерседес Браунинг – согласно брошюре, присланной Пеппер, главной феи «Хрустальной туфельки». Прекрасное первое впечатление на нее произвела Дарби.

«Ты не на ферме выросла, Дарби. Закрой дверь. Умой лицо и руки. Причеши волосы. И, бога ради, когда ты обедаешь, постарайся выглядеть более прилично, чем сельский батрак. Ну почему ты так не похожа на мать, упокой господи ее душу? Ей бы не пришлось напоминать про соответствующую одежду и поведение. В этом доме ты должна одеваться и вести себя как леди, даже если все знают, что это не так. Понятно?»

Воспоминание о дрессировке – так Пол Ландон Третий понимал воспитание – пронеслось в голове. Дарби слышала все это столько раз, что каждое слово навеки отпечаталось в памяти.

Девушка вздохнула и тут же хитро улыбнулась. Ибо вторую, сознательную половину своей жизни она провела именно на ферме. И там ей было гораздо лучше.

Дарби поняла, что нет никакого легкого выхода из создавшейся ситуации. Она не могла просто исчезнуть. Тогда как можно спокойнее она пересела на противоположное сиденье, взяла себя в руки и повернулась к хозяйкам заведения, в котором ей предстояло прожить следующие пять дней. Если они не выкинут ее раньше. Кстати, неплохое решение всех проблем.

К сожалению, они умело придали лицу выражение «я ничего не видела». Дарби с ужасом поняла, что даже двадцать лет на ранчо не изжили полностью светские манеры, привитые ей в детстве. Она величественно подала руку шоферу, который помог ей выбраться из машины, и, поскольку они с дамами еще не были представлены друг другу, так же спокойно не обращала внимания на выражение их лиц.

– Меня зовут Мерседес Браунинг, – сказала самая высокая, почти одного роста с Дарби. Однако из-за своего высокомерия она казалась выше девушки. – Добро пожаловать в «Хрустальную туфельку».

Дарби посмотрела на темно-синий костюм, на дорогую нить жемчуга на шее, на идеально уложенные седые волосы и пожала протянутую руку. Дарби с одобрением отметила, что рукопожатие было крепким. Даже в юном возрасте она ненавидела эти хлипкие, беспомощные официальные рукопожатия, которыми по правилам должны были обмениваться женщины. По мужским правилам, разумеется. Как, должно быть, их легко запугать, думала тогда Дарби. Спустя годы ее мнение о противоположном поле ничуть не изменилось. Хотя Шейну все же удалось его поколебать.

– Мое имя – Аврора Фавро, – произнесла вторая женщина, самая маленькая, но, судя по манерам, едва ли проще, чем остальные.

Она была склонна к полноте, шифоновый шарф, изящно скрывавший шею, делал ее хрупкой и воздушной, а волосы вокруг лица с безупречным макияжем были подобны золотому нимбу. Ее брови были произведением искусства. Без преувеличений. Дарби была более чем уверена, что ни одного настоящего волоска там не было. Богатая красавица с юга – вспомнила она брошюру, – которая в молодости вышла замуж за преуспевающего политика из Вашингтона, и на данный момент эта женщина, пятидесятилетняя вдова, была настоящей светской львицей. Элегантный особняк на заднем плане изначально был ее домом.

Сквозь кожу рук просвечивали вены, и в отличие от тощих пальцев Мерседес с полированными ногтями усыпанные перстнями пальцы Авроры были гораздо короче, мягче, с острыми ноготками. Даже нежно-персиковый лак не оставлял сомнений, что если их хозяйка разозлится, то вполне может пустить кровь. Этими самыми ноготками. Однако ее улыбка была приятной, и серые глаза не излучали никакой опасности. Дарби поймала себя на мысли, что если в ком-нибудь из этих трех немолодых фей и была капля волшебства, то, без сомнения, в Авроре.

– Здравствуйте, меня зовут Дарби Ландон, – ответила она, пожимая дамам руки. Не слишком сильно, чтобы не оставить синяков.

– А мое имя – Вивьен де Палма, – произнесла последняя и самая поразительная из трех женщин.

Того, что Мерседес недоставало в объеме, а Авроре – в росте, у Вивьен было с лихвой. Раньше она работала костюмершей в Голливуде, одевала звезд и создавала стили, которые потом все пытались воспроизвести. Это объясняло невообразимый красный оттенок волос и точно такую же губную помаду. Но не ее яркое одеяние, которое совершенно не гармонировало с цветом волос, однако платье чуть выше колен удивительно ей шло. Образ довершали черные чулки и туфли на таких огромных каблуках, что, как казалось Дарби, внутри них должны быть стальные штыри. Это было бы неудивительно, ибо длинноногая Вивьен была женщиной в теле.

– Дарби Ландон, – повторила она, пожимая ей руку.

У Вивьен было самое крепкое рукопожатие, скорее оценивающее, чем настоящий захват. Она быстро оглядела девушку и посмотрела ей в глаза.

– Добро пожаловать в «Хрустальную туфельку», милочка! – Ее тон больше подходил официантке, чем бизнес-леди. Великолепно накрашенные губы сложились в улыбку, глаза сверкнули. – Хотя, как я вижу, Шейн сделал твое путешествие более чем комфортным.

– Мисс Ландон, – вежливо, даже милосердно перебила ее Мерседес, – это весь ваш багаж?

Дарби повернулась и увидела безукоризненно одетого шофера, который держал ее неприглядные сумки. Видимо, нужно было поблагодарить Шейна за то, что к этому времени она уже окончательно утратила способность смущаться.

– Ага, типа того.

Их подведенные, безжалостно выщипанные брови не дрогнули, но Дарби все же почувствовала легкое неодобрение. «То вверх, то вниз», – подумала она. Ее воспитания хватило только на такой ответ. Но, с другой стороны, если бы она не нуждалась в занятиях по этикету, ее бы сейчас здесь не было. Дарби была более чем уверена, что этих трех женщин явно не хватит, чтобы выбить из нее того самого «деревенского батрака». Бог знает, сколько их уже было. Всех нанимал ее отец. И ни у кого не получилось.

– Ты в порядке? – прошептал кто-то ей в левое ухо.

Дарби почти забыла про Шейна. Почти. Но вот он точно про нее не забыл. Так, чтобы никто не видел, он коснулся ее спины, заставив Дарби напрячь все силы не затрепетать. И вправду сорванец. Вот с кем было бы нелегко соревноваться во вредности. Может, это глупо, но она позавидовала ему.

– Только в одном, – почти беззвучно произнес он, – в одном раскаиваюсь. В смущении. Но это был мой единственный шанс. И ты прекрасно справилась.

Дарби рассмеялась, удивив и его и себя.

– Дело того стоило, – ответила она. Он ухмыльнулся.

– Рад это слышать, Золушка.

– Яне...

Но Шейна уже обнимала Аврора. Вивьен пристально его оглядывала. Даже суровая Мерседес крепко сжала Шейна в объятиях, когда до нее дошла очередь.

«Ого, – подумала Дарби, – его обаяние действительно не имеет границ».

Тут у нее перехватило дыхание: она увидела, что Вивьен ласково похлопала его ниже поясницы.

Та поймала взгляд Дарби и подмигнула ей:

– Я с пеленок хлопала по этому очаровательному задику. Не вижу причин, почему теперь это нужно прекращать.

Дарби смогла только кивнуть. Она давно заметила, что задик был и впрямь очаровательный. Если бы бабушки чуть позже вышли к лимузину, она бы и сама по нему похлопала.

Внимание владелиц «Хрустальной туфельки» привлекли двое мужчин в одинаковых светло-красных джемперах и юная леди в лимонно-желтом льняном одеянии, которые вышли из тени веранды и спускались по широким ступеням лестницы. Дарби осмотрела эту троицу и, втайне жалея об упущенной возможности, подумала, что обучение в колледже может подарить человеку друзей на всю жизнь, и втайне жалея, что эту возможность она уже упустила. Вспомнив свой домашний зверинец, девушка улыбнулась: животные нравились ей гораздо больше.

– Такое вот трио, – прокомментировал Шейн, заметив, куда она смотрит.

Дарби обернулась – неожиданно они остались наедине.

– Что-то вроде того. Здесь все так... – Она снова окинула взглядом дом, сад, всю эту безмятежную красоту и спокойствие и не нашлась, что сказать. То, что здесь было на самом деле, превзошло бы описание в любой брошюре. Особняк выглядел ошеломительно, но своим великолепием не пугал, пышный сад был тщательно ухожен. Теперь Дарби почувствовала, что она не в центре научного эксперимента, а просто на отдыхе. Может, в конце концов, все будет не так ужасно.

– Не так, как ты ожидала?

– Честно говоря, не знала толком, чего ожидать. Просмотрела брошюру, узнала о викторианском особняке, но... – Она перевела взгляд на женщин.

– Понимаешь, почему они не печатают свои портреты в брошюрах и не вывешивают их в Интернете? Не совсем типичные сказочные крестные, да?

Она улыбнулась:

– Не то, что ожидала увидеть.

– Ты справишься.

Дарби глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула.

– Попытка не пытка, – потом снова улыбнулась, – но, чувствую, в следующий сезон моя сестричка не вылезет из коровника.

Шейн ухмыльнулся:

– Вот она, ужасная расплата, да?

– Именно.

Она повернулась к дому, пытаясь ощутить «умиротворяющую атмосферу» этого места и понять, что ждет ее за этими дверями, и напряглась от волнения.

– Каждому свое чистилище, так?

Он снова провел пальцем по ее спине, на этот раз уверенно и соблазняюще.

– Спасибо тебе, – серьезно сказала Дарби, продолжая внимательно глядеть на дом.

– За что?

Она развернулась к нему.

– За поддержку. За то, что отвлек меня, – ее губы дернулись, – за то, что напомнил, – такие поцелуи мне необходимы.

– Так значит, кто-то уже целовал тебя так? – Голубые глаза Шейна сверкнули. – Теряю форму. Только начинается четвертый десяток – пиши пропало.

– С возрастом приходит опыт. Это возмещает недостатки.

Шейн покосился на Мерседес и остальных, затем подошел ближе. Совсем близко.

– Вот это определенно возмещает недостатки. Он наклонился и нежно, но крепко поцеловал ее.

Дарби почувствовала, как у нее кружится голова. «Это все из-за самолета», – повторяла она про себя. И не верила себе. Судя по выражению лица Шейна, он бы тоже в это не поверил.

– Теперь все по-честному, – сказал он, похлопывая ее по плечу, – потому что ты, Дарби Ландон из восточных Ландонов, произвела на меня впечатление. – Шейн смотрел поверх ее плеча, будто видел там то, чего не видели другие. – Гораздо большее впечатление, чем я мог представить.

Было ясно, что в кругу вашингтонской элиты нет никого, кому бы Шейн симпатизировал. Его бабушка была неотъемлемой частью этого общества. Судя по реакции трех крестных, он здесь давно не появлялся. Это, в свою очередь, означает, что Шейн сюда приехал не просто выставить дом на продажу и разобрать свои вещи. Неожиданно Дарби осознала, что умирает от желания узнать о нем больше. Это было бы неприлично. Три женщины уже возвращались за ней. Их время на самом деле истекло.

– Давай поменяемся местами, – сказала она, – только вот я не уверена, как справлюсь, если что.

Он сочувственно улыбнулся.

– Нам обоим предстоит вернуться в мир, живущий по дурацким законам, который завалит нас идиотскими обязательствами и надеждами, которые мы не в состоянии оправдать. Может, даже чем похуже.

Дарби скорчила гримасу:

– Что, еще хуже этого? Шейн расхохотался:

– Ты нравишься мне, Дарби Ландон. Я тоже тебе благодарен.

– За что?

– За поддержку, за то, что отвлекла меня. И за доказательство того, что такие поцелуи на самом деле возможны.

Ее рот приоткрылся от удивления, но она быстро его закрыла.

– Следуй правилам, Золушка, – проговорил Шейн, коснувшись ее нижней губы. – Они хорошо делают свое дело. Ты в момент станешь принцессой.

– Обнадеживающая мысль, ничего не скажешь, – тихо произнесла Дарби, глядя, как он уходит прочь, напоследок подмигнув ей. Затем она направилась к дому в сопровождении Вивьен и Мерседес.

Но все же это действительно обнадеживало. Или это Шейн обнадеживал. Она никогда бы не подумала, что может кому-нибудь подарить такой поцелуй. Хотя, скорее всего, он говорил это каждой встретившейся девушке, Дарби все равно ему поверила.

Это чувство придало ей сил. Она уверенно и с достоинством посмотрела на сотрудников «Хрустальной туфельки», на секунду вспомнив гонор своей покойной матушки.

– Прощай, уродливая сводная сестра, – пробормотала Дарби. – И спасибо тебе, Шейн Морган, за то, что дал мне почувствовать – Золушка живет в каждой женщине. Даже во мне.

– Дорогая, – сказала Аврора, беря ее за руки, – я хочу представить тебе Беверли. Она будет заниматься твоей программой, покаты здесь. —Аврора наклонилась и шепнула: – Поверь мне, она одна из лучших. Если кто-то и способен за небольшое время привести тебя в норму, то это она. Она очаровательна.

Девушка не знала, что на это ответить, но Аврора уже жестом подозвала Беверли. Затем крестная приветливо помахала Дарби и повернулась к другим сотрудникам.

Молодая женщина в ярком лимонном блейзере подошла к ней и протянула неестественно гладкую, идеально ухоженную руку.

– Меня зовут Беверли. Работать с вами будет для меня большим удовольствием. – Она быстро оглядела лицо и волосы Дарби, продолжая улыбаться. – Думаю, стоит начать с посещения салонов.

Уверенность Дарби испарилась, желудок снова сжался. Секунду она боролась с желанием прыгнуть обратно в лимузин, но он уже медленно катил прочь по дорожке, оставив ее здесь одну.

Дарби вымученно улыбнулась Беверли и ее спутникам.

– Да, как скажешь.

Та быстро обменялась многозначительными взглядами со своими помощниками, которые тут же загудели как пчелы и начали что-то записывать в блокноты, звонить куда-то, изображая активную деятельность.

Сама Беверли нежно взяла Дарби за локоть и повела к веранде. По дороге она успокаивающе похлопала ее по руке.

– Поскольку у вас мало времени, мы займемся вами целиком, по интенсивной программе.

– Так, – тихонько произнесла Дарби. Ею уже нужно заниматься целиком.

– Сегодня и завтра займемся базовыми процедурами, а именно внешностью. – Улыбка не сходила с лица Беверли ни на секунду. – После приступим к более тонким вещам: изяществу, стилю и так далее. Все это будет сопровождаться уроками по этикету и прочим. Количество приемов пищи удвоится, чтобы подготовиться сразу ко всему – от сервировки до планирования званых обедов. – Беверли указала Дарби на входную дверь, украшенную витражом.

– Прохожу, как Алиса сквозь зеркало, – пробормотала та. Хотя рядом с хорошенькой светловолосой Беверли Дарби чувствовала себя скорее Шалтаем-Болтаем.

– Прошу прощения? – звонко спросила Беверли.

– Прекрасный витраж, – нашлась Дарби. Человека, который готовит для тебя несколько пыточных камер, лучше сразу не доводить.

– О да, это подлинное убранство дома, который был построен в восемнадцатом веке. Если бы у нас было больше времени, то я с радостью провела бы для вас экскурсию.

– Чудесно, – поморщилась Дарби и попыталась улыбнуться в ответ на удивленный взгляд Беверли. Видимо, обычно клиенты воспринимали все это с большим энтузиазмом, а не делали вид, что их ведут на заклание. – Может, потом поговорим? Я бы хотела сейчас немного освежиться, если это возможно.

Просияв, Беверли снова схватила ее за локоть:

– Что вы, мы не только освежим вас. Поверьте, уже к сегодняшнему вечеру вы себя просто не узнаете.

Пока она отворяла дверь в маленький уютный офис, желудок Дарби снова сыграл с ней злую шутку.

– Мне не кажется, что...

– Мы как следует развлечемся, – уверила Беверли, в очередной раз похлопав ее по руке.

Дарби отдернула руку, сжимая кулаки и борясь с искушением вышвырнуть спутницу в ближайшее окно.

Не подозревая о страшных мыслях своей подопечной, Беверли указала ей на роскошное кресло в викторианском стиле.

– Это как поиграть в переодевание, только гораздо лучше.

Дарби прыснула, вспомнив разговор с Шейном в машине. Сегодня все было как-то не по-настоящему. Правда, она хотела бы думать об этом, сидя в лимузине. Девушка вздохнула.

– Что-то не так?

Усилием воли Дарби заставила себя не думать о Шейне и глубоко вздохнула. Потом посмотрела на вечно веселую, избавляющую от депрессии Беверли и почувствовала себя чудовищем по сравнению с ней. Все, что было в ней от Золушки, исчезло. Она не могла поверить, что хотела все это пропустить. Кого бы она одурачила? Даже хохотушка Беверли за нее распереживалась.

Дарби криво улыбнулась:

– Не так легко все делать впервые. – По крайней мере, она заставила собеседницу нахмуриться. Очко в пользу чудовища. – Вы не поймете. – Она со вздохом окончательно вверила себя судьбе. Что плохого в том, чтобы сделать прическу и макияж?

– Итак, с чего начнем?

Беверли раскрыла кожаный блокнот и провела ручкой по длинному списку.

– Вы уже записаны к парикмахеру и визажисту. – Она доверительно улыбнулась и спросила: – Когда вы в последний раз удаляли волосы воском?

Дарби сникла:

– Мои брови в порядке. Нечеловеческая улыбка Беверли засияла вновь:

– Я имела в виду не брови.

Она многозначительно поглядела на Дарби. Та аккуратно скрестила ноги.

– Мне хватает бритья.

– Поверьте мне, – успокоила ее Беверли, – когда все закончится, вы будете меня благодарить.

Единственное, о чем сейчас думала Дарби, – за каждое «развлечение» здесь Пеппер заплатит равноценным развлечением на ранчо. Каждую свободную секунду она будет составлять такой же длинный список дел для своей малютки-сестры.

Начиная с длинных резиновых перчаток – незаменимого инструмента при родах.

Оскалившись, от чего Беверли отшатнулась в своем кресле, Дарби произнесла:

– Уверена, расплата будет действительно ужасной.

Глава 4

– Прошу прощения, я на секунду.

Трое на противоположном конце стола кивнули, Шейн поднялся и вышел в одну из трех дверей бабушкиного кабинета. Одна вела в зал, вторая – в другой, маленький кабинет. Он выбрал третью – в личную ванную комнату.

Шейн чувствовал, что его голова разлетится на кусочки, если кто-то еще раз скажет ему нечто вроде «короткие сроки поступления дохода» или «укрепить кадровую инфраструктуру». Неужели никто не может объяснить все просто? Ему была нужна одна минута передышки. Или даже пятьдесят. Он просунул палец за ворот рубашки, пытаясь ослабить давление. Разучившись говорить по-английски, эти люди еще и утратили чувство юмора. Если у них оно вообще было.

Перед уходом он глубоко вздохнул, принял пару таблеток аспирина и поправил узел галстука. Приглушенные звуки голосов, доносившиеся через стенную вытяжку, заставили его задержаться.

– Ты можешь поверить в это дерьмо? Какого черта она думала, когда перекладывала все на плечи этого парня?

– Симпатичные такие плечики...

– Спокойнее, мальчик, – раздался третий голос. – Очнись, Фрэнк. На кого, ты думал, она все оставит? Для нее это вопрос жизни и смерти. «Морган Индастриз» управляли, управляют и будут управлять только Морганы.

– «Динь-дон, ведьма умерла»[2], но на троне другой Морган.

Шейн подумал, что Александра, видимо, разместила здесь вытяжку специально для этого – очень даже в ее стиле. Он представил, сколько раз она стояла и подслушивала, что говорят в кабинете о работе или о сделке. Это открытие потрясло его. Вернувшись в кабинет, он заявил:

– Господа, благодарю вас.

Провожая гостей, Шейн любовался их важным, сдержанным видом, который скрывал наделе лишь одну мысль: «Если он подарит мне новый „лексус», я с радостью поцелую его в зад».

Шейн открыл дверь.

– Если вы оставите ваши документы у моего помощника, я обещаю просмотреть их еще раз до того, как приму окончательное решение.

Пока они благодарили Шейна, Катберт уже приглашал двух следующих посетителей. «Боже, – подумал Шейн, чувствуя, как гудит голова. – Когда же все закончится?»

Эти двое уселись напротив него, и следующие тридцать минут Шейн только улыбался и кивал. Положительно, он был согласен с Фрэнком. Или со Стивом? Какого черта он здесь делает?

– Если вы решите приобрести контрольный пакет акций компании «Селентекс», мистер Морган, – говорила женщина, – вы можете быть уверены, что я и мои люди обеспечим бесперебойный перевод средств. – Она улыбнулась, но Шейна было трудно одурачить. Под ее стильной блузкой явно скрывалась змеиная кожа. – Я работала с вашей бабушкой с самого начала и не думаю, что кто-нибудь может быть более осведомлен, чем я.

Шейн ничего не ответил и продолжал постукивать пальцами по щеке. Через мгновение женщина, чуть качнувшись на каблуках, уселась в кресло. Шейн перевел взгляд на ее спутника, одного из тех, кто занимался исследованиями, если он правильно помнил. Он ведь пытался, вправду пытался, запомнить их имена, но их было слишком много.

– Вы можете что-либо добавить? Мужчина вытер платком свой блестящий лоб.

– Нет, сэр. Я согласен со всем вышесказанным. Технология разработана, мы установили тесные взаимоотношения с персоналом компании «Селентекс», что гарантирует непременный успех.

Он согласен. Шейн едва удержался от вздоха. Хлопнув по столу ладонями, от чего собеседники вздрогнули, он встал.

– Тогда, полагаю, это все. Я свяжусь с вами, когда ознакомлюсь с другими мнениями.

Женщина была готова ко всему, но ей тем не менее потребовалось время, чтобы прийти в себя. Очевидно, она не ожидала, что разговор будет таким коротким.

– Сэр, быть может, я могу что-либо добавить? Шейн стоял и смотрел прямо на нее.

– Разумеется. Только покороче. У меня назначены другие встречи.

В ее глазах мелькнуло удивление. Неужели они все считали его идиотом? Если человек не кончал университетов, это еще не значит, что он ничего не понимает. Хоть Шейну было совершенно наплевать на сделку с компанией «Селентекс», как и на любую другую сделку «Морган индастриз», скоро они поймут, что он, по крайней мере, попытается принимать надлежащие решения.

Боже, прошло всего три дня, а он уже по уши в трясине этих забот. Спасибо, Александра. Шейн ненавидел признавать ее правоту. Не в том, что он намеревался стать главой корпорации или хотя бы попробовать стать. А в том, что он просто не сможет бесконечно смотреть на лица сотрудников, выслушивать их и принимать верные решения.

– Продолжайте, – сказал он, изо всех сил удерживаясь, чтобы опять не сбежать в ванную.

На сей раз его тошнило. Как людям удается проводить так каждый день? Последние две ночи у него были заняты деловыми встречами. Ему рассказывали, как обстоят дела с наследством. Но зачем так нагружать себя работой? Для чего? Ради прибыли? Что с ней делать? Хвастаться ею? Должно быть, ужасно утомительно стремиться к очередной прибыли, после того как все видели твой предыдущий успех.

– Я не знаю, с чего лучше начать, – заговорила она, поправляя юбку.

Она улыбалась ему, но была начеку. Женщина была готова продолжить борьбу. В другой ситуации Шейн бы позавидовал ее уверенности. Но сейчас это только неприятно его поразило.

– Заранее прошу прощения, если повторюсь. С момента безвременной кончины вашей бабушки акции компании «Селентекс» сразу же оказались в центре внимания. Мы не можем сейчас ждать. Уверяю вас, мы готовы сделать свое дело.

Шейн уже был прекрасно осведомлен о положении дел. Как же иначе! Все об этом только и говорили. На первый взгляд, все было вполне прилично. «Селентекс» была небольшой английской компанией, разработавшей новую технологию получения топлива – экологичность и решение американской нефтяной проблемы в будущем. Но Шейн знал наверняка, что Александру интересует не общественное благо, а исключительно развитие своей собственной корпорации.

Он перевел взгляд с женщины на ее спутника, затем обратно. Улыбнулся.

– Так вы говорите, что технология – все равно какая – пойдет на пользу всему миру? А мы просто можем потерять деньги, если подождем.

– Очень много денег, – вымолвил мужчина. – Поползли слухи, что вы не будете этим заниматься. Наши возможности сокращаются.

Женщина улыбнулась и встала перед стариком, возившимся с платком.

– Ваша бабушка очень хотела это сделать. Это было для нее важно.

Шейн улыбнулся шире. Если эта бизнес-акула думала, что сентиментальность – его слабая сторона, то она жестоко ошибалась.

– Поверьте, все, что могло хоть как-то увеличить ее и без того огромное состояние, было жизненно важно для Александры. А мне, с другой стороны... – он пожал плечами, – мне деньги не так интересны.

Он указал им на дверь.

– Оставьте ваши бумаги у мистера Катберта, когда будете уходить. Спасибо.

Женщина пристально на него посмотрела, но Шейн не отвел глаз, и она решила больше на него не давить. Умная акула. Когда за ними закрылась дверь, Шейн откинул голову, вздохнул и помассировал лоб. Господи, как он хотел выбраться отсюда! Он поглядел на стопку папок, лежащую перед ним. По одной на каждую встречу. И это только на сегодня.

Шейн забыл про все на свете после разговора с адвокатами в своем номере в отеле «Эмбасси гранд». После «Хрустальной туфельки» он предпочел не ехать домой, так как любой гостиничный номер подошел бы ему больше для встречи с адвокатами, подписания бумаг и так далее. Ему не надо было продавать что-то или делать деньги на чем-то. Даже если бы он захотел, это было не для него. Но люди, с которыми он встречался и которых наняла еще его бабушка, отдали бы последнюю каплю крови за любую сделку, неважно, какова прибыль.

После всей этой кутерьмы Шейн намеревался переехать в Фо-Стоунс на следующей неделе. Ему еще предстояло разобраться с кое-каким семейным имуществом, но он оптимистично полагал, что убьет на это пару дней, не больше, и сразу же улетит, куда захочется.

Никогда еще Шейн так не ошибался. Очевидно, Александра не построила бы такую империю, переложив все заботы на подчиненных и надеясь, что все будет хорошо. Но, хуже того, она предусмотрела все и распределила обязанности между сотнями личных помощников, которые докладывались ей о ходе дел каждую чертову минуту и на команду «прыгай» всегда покорно отвечали «как высоко?».

А теперь все они возмущенно накинулись на него. И только на него. Шейн рассеянно перелистал папки и подумал, что, если бы он приказал им спрыгнуть с крыши, они бы так и сделали. Стало бы гораздо легче.

Была среда. Он спал всего девять часов, считая с вечера воскресенья, когда был вынужден встретиться с адвокатами, столпившимися на пороге через час после его звонка. Наивно полагая, что такое быстрое развитие событий ускорит его отъезд, Шейн впустил их.

Это была первая из его многочисленных ошибок. Задолго до конца встречи у Шейна стало двоиться в глазах от усталости. Сложность была в том, что служащие Александры были пешками, каждая отвечала за свой вопрос, но не было ни одного руководителя. Встреча с адвокатами убедила его, что Фрэнк или Стив, по сути, правы. Бабушка четко дала понять: корпорацией «Морган индастриз» будут управлять только Морганы. Отличный способ завести друзей среди тех, кто ему теперь подчиняется. Шейн прекрасно понимал их негодование.

Почти всей доставшейся ему недвижимостью, помимо родового особняка в Фо-Стоунс, семья Морганов владела с тех времен, когда Джордж Вашингтон пересек Потомак. Видимо, Александра, готовя для него эти сети, полагала, что Шейн слишком умен, чтобы сопротивляться.

Что ж, Большая Алекс опять недооценила младшего Моргана. Может, это займет больше, чем пару дней, но он это сделает – избавится от каждого факса, от каждого самолета и от каждого пони для игры поло. Шейн ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Вот только надо разобраться, как это все сделать.

Нужно было подольше побыть в «Хрустальной туфельке». Черт, надо было там просто поселиться. В любом случае, поразвлекся бы немного.

– Развлечься, – произнес он как-то тоскливо, – вот это идея.

Шейн думал о том, чем занимался, когда инсульты, следовавшие один за другим, унесли жизнь одной из самых влиятельных женщин вашингтонского общества. Последние полгода Шейн провел в южной части Тихого океана, занимаясь добычей жемчуга. Платили немного, почти ничего, но местные жители были самыми счастливыми людьми из тех, кого он только встречал в жизни. Еда была простая, но в изобилии, и это казалось раем.

Большая Алекс никогда бы не поняла, что счастье может быть таким всеобъемлющим. Разумеется, кто он такой, чтобы объяснять им: Святой Грааль, за которым они постоянно гонятся, – лишь глупая побрякушка. То, что он не употреблял «Тик-так», не имел пристрастия к антидепрессантам, не посещал личного психиатра, не означало, что он был счастливее других.

Щейн перевел взгляд на телефоны на краю стола. Вспомнил, когда в последний раз был действительно счастлив. На заднем сиденье лимузина. Целая вечность прошла после этого. Ему стало интересно, как там Дарби.

Это действительно было смешно. Он тут сидел... и даже еще не разобрался с личными помощниками. А еще был особняк, прислуга и много другого: машины, яхты, хоккейная команда. Взгляд Шейна задержался на телефоне. Та, с которой он больше всего хотел поговорить, ничем не могла ему помочь. Не знала она, каково нырять за жемчугом, веселить публику на техасском родео, путешествовать на плотах в Патагонии, работать лыжным инструктором в Альпах. Он бы многое отдал за возможность вернуться к одной из своих прежних работ. Но, вспомнив о Дарби на секунду, Шейн уже не мог прекратить думать о ней. Или не хотел.

Он улыбнулся еще шире. К этому моменту она, наверное, уже готова позволить своему папочке оставить сестру без гроша. Интересно, как за ее суровой внешностью могли прятаться нежные чувства? По крайней мере, к сестре.

Завтра она поедет из «Хрустальной туфельки» к своему скандинаву, чтобы потом еще три дня крутиться в высшем обществе Вашингтона. Если бы Шейн хотел, он легко мог бы составить им компанию. А он хотел, даже твердо решил это сделать. Он мечтал снова увидеть ее. С тех пор как она скрылась за дверьми «Хрустальной туфельки», он ничего не слышал о ней. Его пальцы застыли над клавишей интеркома, сообщавшего, что пришло время новой встречи.

Вместо этого Шейн схватил телефон, представляя себе выражение лица Катберта, тщетно к нему взывающего. Сейчас было не до него. Впервые задень искренне улыбнувшись, Шейн выдернул провод интеркома из розетки. Потом снова взял телефон.

– Соедините с корпорацией «Хрустальная туфелька», пожалуйста. Позовите Мерседес Браунинг... подождите... нет, лучше Вивьен де Палма. – Он дождался, пока секретарша повторит его просьбу. – Да, все верно. Еще... – он открыл папку, – узнайте, звонил ли Шелдон Вернер моему помощнику насчет завтрашней встречи. Благодарю.

Прежде чем решиться насчет «Селентекса», он хотел узнать, скольких людей это так или иначе может затронуть и что будет, если другая компания перехватит эту сделку у него из-под носа. Шейн уставился в потолок, затем в пол.

– Спасибо, Большая Алекс. Ты сделала невозможное. Я не только ношу костюм, но меня волнуют короткие сроки поступления дохода, и я стараюсь укрепить кадровую инфраструктуру. – Он вздохнул: – Боже, покарай меня за это.

В дверь постучали, и в кабинет заглянул Линус Катберт. Его лицо выражало одновременно крайнее презрение и желание расцеловать босса во все интимные места.

– Мистер Морган, подошло время следующей встречи. – Он помедлил. – И еще мне кажется, что ваш интерком неисправен.

Настоящий подчиненный, подумал Шейн и улыбнулся:

– Да, я оторвал от него шнур.

Мгновенно преодолев удивление, Линус спросил:

– Но, сэр, как же я...

– Мне больше по душе дымовые сигналы, старина. Кстати, отмени эту встречу. Извинись перед ними. Потом отмени все, что запланировано на следующие два часа. Я, пожалуй, выйду, пройдусь.

– Пройдетесь? – пролепетал Линус.

– Знаю, тебя это, наверное, потрясет, но за этими стенами существует целый мир. Мир, полный смеха и улыбающихся людей, которые не тратят все свое время на работу. Может, ты тоже захочешь взглянуть на него. Как раз когда отменишь мои встречи. Да, еще: выясни, как открыть шкаф с документами в личном кабинете Александры. – Шейн еще пока не выяснил, что там находится, но вдруг эти документы прольют свет на ситуацию с «Селентексом». И бог знает, на что еще. Он почти вздрогнул.

– Это личный сейф. Только ваша бабушка знала комбинацию.

– Тогда вызови слесаря. Когда я вернусь, этот сейф должен быть открыт.

Зазвонил личный телефон Шейна. Вивьен. Слава богу. Линус выскочил в коридор, и Шейн опять уселся в кресло. Если он здесь главный, пора вести себя соответствующим образом. И первое его решение – увидеть Дарби Ландон. Сегодня.

Маникюр, укладка, эпиляция, макияж. Волосы перекрашены в более темный оттенок. Ограбление банка потребовало бы меньше усилий. Более того, Дарби обнаружила, что все эти изменения были не так плохи. Даже очень не плохи.

Это касалось и тех идиотских лекций, которые она великодушно – как она думала – прослушала, например: «Интимное расположение сорока персон за столом», или «Десять наихудших блюд», или «Как устроить великосветскую вечеринку», то есть «Как сделать дело, если ты не блистаешь умом». Занятия, конечно, назывались по-другому, но какая разница? Все это было для нее китайской грамотой. Как Пеппер, черт ее дери, могла во всем этом разобраться?

Дарби начала понимать, что ее младшая сестричка наверняка была гораздо умнее, чем можно было подумать. Девушка, способная справиться с их отцом и запомнить эти бесконечные правила, была либо актрисой, достойной «Оскара», либо гением, создающим космические корабли. Да только расположить за столом сорок человек – задача, посильная исключительно боевым генералам.

Сама Дарби не могла с этим справиться. Или хотя бы ненадолго притвориться, что может ради сестры. Но, честно говоря, Дарби абсолютно не было дела до того, нужно ли класть на стол нож для улиток ровно в двенадцать часов или в четыре.

Садисты из «Хрустальной туфельки» пошли еще дальше. Они захотели, чтобы Дарби прошлась по магазинам. Добровольно. По нескольким магазинам.

Выйдя из пятого магазина, Дарби едва держалась на ногах. К двенадцатому ее ноги, даром что были одеты в старые добрые ковбойские ботинки, совсем онемели. Она уже собиралась дать взятку Мелани (Беверли приставила к ней «личного консультанта по стилю»), но та была неподкупна. Если бы Мелани просто показывала Дарби на вещи и говорила: «Купи это, это и это», она бы так и делала, недовольно ворча.

Но не-е-ет! Ей предстояло самой подобрать гардероб. Метод состоял в том, что так она должна выработать свой образ, чувство «стиля» и понять, какие вещи ей идут.

Дарби не хотелось говорить своей спутнице, что одежду ее «стиля» легче всего найти на распродаже в магазине рабочей одежды. И не обязательно в женском отделе. Ее стиль был для конюшни, а не для высшего общества.

– Нам повезло, – защебетала Мелани, когда они зашли в магазин «Нордсторм», – здесь распродажа шелка.

– Убей меня прямо сейчас, – беззвучно пробормотала Дарби, едва переставляя ноги от усталости.

– Вспомните о своих предыдущих приобретениях, – продолжала Мелани еще веселее и задорнее, не обращая внимания на тон своей протеже, – так, сопоставляя и сочетая, вы сможете расширить свой гардероб.

– Сопоставляя и сочетая что? – спросила Дарби в замешательстве. Она почти падала в обморок от духовой музыки, звучавшей в этом магазине.

– Вашу одежду, – ответила Мелани недоуменно. Очевидно, ей было невдомек, что до сего дня в гардеробе ее подопечной сочетались какие угодно вещи. Джинсы можно носить с чем угодно. Это было единственное правило, известное Дарби. Если она и ошибалась все эти годы, то Таггеру и лошадям было откровенно все равно.

– Вот, например, – оживилась Мелани в манере, типичной для сотрудников «Хрустальной туфельки», – черные штаны и жакет, купленные утром, прекрасно подойдут к этим шелковым блузкам. – Она ткнула пальцем в сторону полок, набитых чем-то блестящим.

Это что, блузки? Они держались на узенькой лямочке через плечо. Плохая покупка. Короткий срок службы.

– Вы же не в конюшне собираетесь в этом работать, Дарби, – мягко заметила Мелани. – Я думаю, их можно носить, по крайней мере, несколько сезонов. По-разному комбинируя, естественно.

– Естественно. – Дарби не стала спрашивать ее про эти сезоны.

Она уже поняла, что есть на свете такие женщины, которые добровольно проходят через этот ад гораздо чаще, чем раз в год. Женщины из Вашингтона полностью меняли гардероб каждые три месяца. И так – каждый год. Не дай бог, они появятся на скромной вечеринке в том же платье, что и год назад. Дарби не помнила, чтобы ее мать являлась домой на лимузине, заваленном доверху картонными коробками и глянцевыми пакетами с маленькими веревочными ручками, которые иногда гораздо симпатичнее их содержимого. Большое упущение в ее жизни.

«Нужно продержаться только три дня», – повторяла себе Дарби..

Конечно, можно было и стойла почистить в этой блузке. Она улыбнулась, представив себе выражение лица Таггера, когда он увидит ее в джинсах, кожаных ковбойских гетрах, сапогах и... шелковой блузке. Лошади потом тоже захотят, чтобы им подавали корм в миленьких пакетиках.

– Я понимаю, ваш бюджет не потянет вещи от кутюр, но эти выдержит. – Мелани не добавила «под моим чутким руководством», но это и так подразумевалось.

Скоро все узнали, что старшая дочь Пола Ландона Третьего снова в городе. К счастью, в последний приезд все внимание было приковано к Пеппер, а Дарби спокойно отсиживалась в сторонке. Она рано прилетела, побывала на выпускном вечере у сестры, вытерпела пару минут в обществе, а затем помчалась прямиком в аэропорт.

Теперь все будет иначе. Теперь смотреть будут на нее, будут анализировать, обсуждать каждое ее движение, критиковать ее внешность, куда бы она ни пошла. Если Дарби не будет правильно себя вести, носить правильные вещи и вести соответствующие разговоры, то репутация ее отца окажется под ударом. Или, не дай бог, будет запятнана. Дарби было не совсем на это наплевать.

Она вздохнула. Предстоит тяжкое испытание. Меньше всего Дарби волновала реакция ее отца или мнение злобных светских львиц, увешанных жемчугами, которым нечего делать, кроме как обсуждать, в каком магазине куплено то или иное платье. Все равно все это шьют одни и те же девушки-подростки в Гондурасе. Дарби была абсолютно безразлична сделка, которую папаша проворачивал со шведом и судьба которой всецело зависела от того, насколько швед будет доволен оказанным ему приемом.

Забота о благосостоянии сестры отступила. Дарби знала, что Пеппер пора самой браться за ум. Она понимала это все отчетливей с каждым часом. Возможно, потеря трастового фонда будет только на пользу ее сестре.

Дарби провела рукой по одной из шелковых блузок. И с удивлением признала, что это было... сексуально. Она представила себя в роли секс-бомбы. Дома, в Биг-Бенде, оденься она так, разом забастовали бы все тысяча триста пятьдесят шесть жителей. Даже у лошадей бы глаза вылезли на лоб.

Мелани сразу угадала, о чем думает Дарби. Она сняла с вешалок две блузки: бирюзовую и алую – и протянула Дарби.

– Пойди, примерь их. Посмотри, какой цвет лучше.

Дарби подозрительно прищурилась:

– Это что, тест? У меня уже был этот... как это у вас называется?

– Сезонный самоанализ.

– Вот. И я знаю, что к моей загорелой коже больше идут холодные тона. Так что повесь красную обратно. – Она взяла ярко-голубую блузку. – Я примерю вот эту.

Мелани просияла. Дарби оскалила зубы в улыбке. Она была готова врезать своему «личному консультанту по стилю», если та похлопает ее по какой-либо части тела. В конце концов, ей было не два года. Хотя именно так она и чувствовала себя здесь.

– Я подожду снаружи.

– Давай, – процедила Дарби, втайне надеясь, что та заблудится где-нибудь в обувном отделе и можно будет сбежать отсюда в ближайший парк на пару часов. По крайней мере, чтобы не слушать больше эту музыку.

Вместо этого Дарби, как маленькая добрая Золушка, сделала то, чему ее учили в последних одиннадцати магазинах, – огляделась в поисках работницы, помогающей покупателям примерять одежду. Теперь она знала все об иерархии в этих универмагах. Выбранные за чувство вкуса, приученные быть незаметными, служащие следовали за покупательницами, надеясь оказаться хоть сколько-нибудь полезными, и без конца приносили одежду других размеров и расцветок. Дарби прикинула: как бы они справились с выгребанием навоза из стойла? Вот эта помощь ей была бы очень кстати.

К счастью, ни одной продавщицы Дарби не заметила. Возможно, из-за того, что она неподобающе выглядела. Несмотря на новый макияж и прическу, одета она была как обычно. За исключением некоторых изменений интимного характера. О некоторых изменениях интимного характера она тщетно пыталась забыть.

Хотя, надо признать, даже грубый материал джинсов приятно скользил по гладкой коже. Она подумала о шелке и неожиданно поняла, что разглядывает витрину с нижним бельем Напротив.

Взволнованная странным чувством, похожим на сильное желание, она заглянула в примерочную и крикнула:

– Э-эй!

Просто чтобы убедиться, что поблизости не было продавщиц, жаждущих ей помочь. Дарби была уверена: их натаскивают сидеть в засадах по углам. Все одинаково подстрижены, в форменных туфлях и обтягивающих юбочках.

Нет ответа. Дарби с облегчением вздохнула. Она спокойно пойдет в одну из этих комнаток и переоденется сама. Как взрослая. Примерочные в этом магазине были очень приятными, с толстыми панельными дверьми. Несколько минут наедине с собой. Рай!

Она направилась в конец коридора и толкнула последнюю дверь. Заперто. Нет, она не позволит этим пронырливым помощницам обнаружить себя. Дарби вытащила кредитку из новенького кошелька – в заднем кармане джинсов не следовало носить ничего, даже денег. Зачем тогда карманы? Непонятно. Она уставилась на кредитку и вздохнула. Потом вставила ее между дверью и косяком и нажала, проклиная замок. Так можно и лак с ногтей содрать.

– Боже правый, что же они со мной сделали! – прошипела девушка.

Неужели это она волнуется из-за лака. Разумеется, это потому, что они бы заставили все переделать, если бы откололся хоть один кусочек. И выслушать еще одну лекцию по уходу за кутикулой.

– Что ж, «Бланка-дель-Кармен номер восемь», лучше продержись до конца недели, – проговорила Дарби, – потому что я скорее умру, чем позволю снова этим садистам приблизиться ко мне и моей кутикуле с этими ужасными пилками и ножничками.

Она снова надавила на кредитку, выругавшись, потому что шелковые блузки начали падать с вешалок на пол. Пытаясь их удержать, Дарби подпрыгнула, роняя все вещи, как вдруг кто-то сказал у нее за спиной:

– Могу ли я вам помочь?

«Определенно современный магазин», – только и успела подумать Дарби. Продавец был мужчиной. Может, уловка в том, что, если мужчина будет восхищаться покупательницей, та выберет себе больше одежды?

Дарби постаралась успокоиться. Хорошо еще, что ее застукали за взламыванием пустой женской примерочной, а не пускающей слюни у мужской, как какую-нибудь деревенщину, которой она, в сущности, и была. Она начала отступать и оправдываться.

– Вы действительно думаете, что эти двери должны быть заперты? – начала Дарби, размахивая ворохом шелковых рубашек. – Честно говоря, вы же не думаете, что ваши клиентки... Шейн?

– Привет.

Эта улыбка, воспоминания о которой не давали девушке спать спокойно все эти дни, была ничуть не менее притягательной, чем прежде. Может, даже еще больше.

– Распродажа будет просто феерической, если кто-нибудь вроде тебя будет шататься по дамским примерочным, – пробормотала Дарби себе под нос. Да тут через час останутся только пустые вешалки. Начиная с нижнего белья.

– Я ваш личный помощник. – Шейн взял одну блузку и провел по ней кончиками пальцев. – Отличный выбор. Помочь вам примерить?

– Я, э-э-э... – От его взгляда и от того, как он коснулся шелка, из ее головы вылетели все остроумные ответы. Сама мысль о том, что шелк и его грубые мозолистые руки одновременно ласкают ее кожу, заставила Дарби онеметь. Даже задержать дыхание. Он выхватил кредитку из ее пальцев, другой рукой, полуобняв Дарби, дотянулся до дверной ручки и, не сводя с девушки глаз, распахнул дверь.

– После тебя, – сказал Шейн. В его глазах были озорные искорки и... еще кое-что.

Дарби кашлянула, прочищая горло, и поняла, что умрет без глотка воды. Или без него.

– Я, э-э-э...

– Знаешь, я думал, Мерседес и остальные позаботятся о твоем дефекте речи прежде, чем выпускать на публику.

Он откинул с ее лица светлую прядь волос, которые теперь были чуть ниже плеч.

Впервые за все время, с тех пор как Андре, один из великих парикмахеров «Хрустальной туфельки», чуть поведя густыми бровями, отхватил восемь дюймов ее волос, не спрашивая разрешения, Дарби не захотелось горевать по поводу прически.

– Очень мило. – Он коснулся пальцами ее волос почти так же, как до этого шелка. – Хотя мне они больше нравились совсем светлыми, выжженными солнцем.

– Более темный оттенок, – выдавила она. Шейн удивленно поднял бровь, и Дарби добавила: – Одна из многочисленных пыток, на которую с радостью идут женщины, – пояснила она. – Они даже платят за это.

– Темный оттенок, – повторил Шейн, пропуская кончики ее волос между пальцев. – Просто темнее выглядят.

Дарби наконец улыбнулась.

– Очевидно, оттенок был слишком светлым.

– Серьезно? – спросил он с усмешкой.

– Так мне сказали.

– Очаровательно. Но это не ты. Почему-то эти слова возмутили девушку, хотя, по идее, должны были польстить. Но потом она согласилась с ним. Всем сердцем.

– Я им за это плачу. Чтобы не быть собой.

И не вести себя, как я. Не ходить, не говорить и не думать, как я. Она подавила тяжкий вздох.

Они постепенно переместились в примерочную, и дверь за ними закрылась.

– Знаю. Я просто хочу сказать, что они портят всю красоту. По крайней мере, для меня. – Шейн придвинулся ближе.

– Не волнуйся, – ответила Дарби, беспомощно прижимая блузки к груди, – скоро принцесса опять превратится в тыкву.

– По-моему, в тыкву превращалась не принцесса.

– Ну, может быть, – сказала девушка, вновь обретая землю под ногами. Что-то в его улыбке и горящих глазах заставляли ее трепетать. – Все равно, мне страдать всего до воскресенья.

– Вот это-то мне и не нравится, – серьезно произнес Шейн, – и поэтому я здесь, а не там, где должен быть.

На этот раз она удивленно подняла брови. !– Ты хочешь попасть на распродажу шелка в «Нордсторме»?

Шейн улыбнулся еще шире.

– Нет, хотел послушать твои колкости. Ее пульс участился.

– Правда?

Он шагнул еще ближе.

– Определенно.

– Ты собирался ждать официального приглашения?

– Я не верю в этикет.

– Удачное совпадение, – сказала Дарби, кидая блузки на цветной стул в углу, – потому, что я этикетом уже сыта по горло.

– Боже, как я по тебе соскучился, – сказал Шейн, крепко прижимая ее к себе.

– Да, мне знакомо это чувство, – произнесла девушка с легкой дрожью в голосе. – Поэтому заткнись и поцелуй меня наконец!

– Ты, я смотрю, уже выучила пару правил Золушки.

Дарби умирала от желания прикоснуться к его губам. Так близко они были.

– Какие именно правила?

– Приказывать своим подданным делать, что пожелаешь.

Сердце забилось еще быстрее.

– Тобой я могу повелевать?

Шейн погрузил пальцы в ее волосы и коснулся губами ее губ:

– Выходит, что так и есть. Дай знать, если это будет приятно.

Ценой огромных усилий Дарби немного отстранилась:

– Знаешь, а ведь я могу привыкнуть к этим Золушкиным правилам.

– Да, – ответил он, – я тоже. Теперь замолчите, Ваше Величество, и позвольте вас поцеловать.

Глава 5

Шейн понял, что пропал, с того момента, как впервые коснулся ее губ. Бед у него в жизни было предостаточно. Их он не боялся.

С другой стороны, Дарби Ландон пугала его.

Она была свежей, дикой. Настоящей. Это заводило его со страшной силой. Шейн погладил ее волосы. Они были как водопад шелка. Манящий... но прохладный. Шейну нравились ее прежние, вьющиеся, выжженные солнцем кудри. Неожиданно захотелось затащить Дарби в ближайший душ и избавить ее волосы от этой прямизны, чтобы они снова ожили под его пальцами.

Он нежно коснулся зубами ее нижней губы. Дразнящее прикосновение.

– Ты напоминаешь мне что-то декадентское, – сказал Шейн, – запретное, но слишком греховное, чтобы пройти мимо.

Дарби фыркнула и со смехом отстранилась. Улыбаясь, Шейн взял ее лицо в свои ладони.

– Ты не любишь комплименты, да?

– Люблю, когда заслуживаю их. Например, похвала моим лошадям, моей работе. А это... – Она запнулась и указала на свое лицо и тело. – Ну хорошо, это уже не я. Может, так я выгляжу соблазнительнее, но, поверь мне, никто бы не назвал меня большой грешницей.

– Я говорил о твоих губах. И сказал, какая ты на вкус. Никакой макияж и другой оттенок волос ничего не изменят.

Глаза Дарби потемнели. Шейну понравилось. Очень понравилось. Он улыбнулся, наблюдая, как она тщетно ищет достойный ответ.

– Я целовал тебя дважды – до и после – и могу судить об этом.

Дарби закатила глаза.

– Хорошо-хорошо, комплимент принят.

– Вот это похвала. – Шейн ласкою похлопал ее по щеке. – Уверен, тебе откроются все секреты флирта.

– Да? Я вся дрожу. – Голос девушки звучал ровно и безучастно, но легкий румянец выдавал ее с головой.

Кто бы знал, что заставить Дарби Ландон краснеть будет так весело. Шейн начинал думать, что их радостям просто не будет конца. Он прижал девушку к стене примерочной, обитой льном в бело-зеленую полоску.

– У тебя будет много времени для практики. Я собираюсь... Кто знает, что еще может выскочить у меня изо рта?

Дарби схватила его за рубашку и притянула к себе.

– Мне гораздо интереснее узнать, что туда может заскочить, чем слушать, как ты флиртуешь.

Он засмеялся, когда ее губы прижались к его губам. Но смех затих, чуть только он почувствовал страстные удары ее языка. Он застонал, впуская завоевательницу. Будь он проклят, если она не знала, как целовать мужчину. И будь проклят дважды, ибо он не мог объяснить, почему его так злила мысль, что Дарби могла это делать с кем-то еще.

Он был поражен тем, насколько точно ее тело совпадает с его телом. Колено к колену, бедро к бедру... Это было в новинку для человека его роста.

Она взъерошила пальцами его волосы. Короткие ногти чуть-чуть царапали голову, по коже пробежали мурашки. Потом она откинула голову, и поцелуй стал еще более страстным. Шейн думал подразнить ее немножко, порадовать их обоих легким флиртом. Последние дни были так скупы на радость.

Но это... Эта жажда, которую в нем пробудила Дарби... Этого он не ожидал. Шейн вел себя как человек, долго проживший на необитаемом острове. Собственно, так оно и было. Чувство, проснувшееся в нем, было совершенно... первобытным.

Он уперся руками в стену и прижался к девушке бедрами. Она вскрикнула, захваченная совершенством совпадения их тел. И тоже прижалась к нему.

– Боже правый, – прошептал Шейн, покрывая поцелуями ее щеки и нежную шею. – Я так безумно тебя хочу.

– Знаю. Полное безумие. Абсолютное.

Он взялся зубами за воротничок ее рубашки, его пальцы конвульсивно сжались, потому что руки были все еще прижаты к стене... и не могли коснуться ее. Это была пытка, но он слишком наслаждался своими ощущениями, чтобы разменивать их. Пока.

Зубами он расстегнул пуговку, потом провел языком по обнажившейся коже. Расстегнул еще одну.

А когда Дарби подняла руки, чтобы помочь ему, он схватил их и сильно прижал к стене.

– Ужасно настойчивый, – выдохнула девушка, не сопротивляясь его ласкам. Он расстегнул следующую пуговку и добрался до края голубого лифчика.

– Я понимаю, это не... – начала Дарби, застонав от мучительного прикосновения его языка к нежной коже у края лифчика.

– Мне все равно, что это «не», – ответил Шейн. В этот момент ее бледно-голубой хлопковый лифчик казался ему изумительно возбуждающим.

– Только ты – вот что важно.

Он сжал верхний край лифчика зубами и потянул вниз. Лифчик туго облегал высокую, упругую грудь. Когда ему удалось стянуть его, освобожденные груди коснулись его лица. Именно то, чего он хотел.

– О господи. – Она почти замурлыкала, когда он прижался ртом к ее груди, дразня языком напрягшийся сосок.

«Как горячий бархат, – подумал он. – Боже правый».

Она широко раздвинула бедра, и ему до боли хотелось прижаться к ней сильнее, он был совершенно готов к этому. Но ведь невозможно сделать этого, не выпуская изо рта ее прекрасной, восхитительной груди. Решения, решения.

Шейн поднял руки Дарби выше, за ее голову, что окончательно распластало ее по стене. Они оба не могли вздохнуть. Шейн глядел на нее и думал, что может просто утонуть в этих глазах. Таких открытых, таких честных... полных желания. И желала она его.

Он страстно впился в ее губы, яростно двигая бедрами. Она отвечала ему той же страстью. Его рука медленно скользнула вниз, их бедра все еще соприкасались... и тут их глаза встретились.

Никто не сказал ни слова, пока он высвобождал вторую грудь. Он внимательно смотрел на нее, лаская пальцами соски. Но ее глаза оставались открытыми. Это был почти вызов. Вызов, который вознес бы его на невиданную высоту. Но в данный момент это было не столь важно. Он и без того парил высоко, как никогда в жизни.

– Тебе нравится это, – прошептал Шейн рядом с ее ртом. – Ты можешь представить, что я сейчас чувствую?

Дарби выгнулась навстречу ему.

– В основном, – ответила она, улыбаясь. – Тебе тоже нравится.

– Чертовски точно.

Он провел языком по ее языку. Она смотрела, как он сунул в рот палец... потом другой... потом он начал влажными пальцами ласкать ее сосок. Она почти зарычала, и он снова облизнул пальцы.

– Равные возможности, – сказал он.

– Сними рубашку, – возбужденно приказала ему Дарби. – Он поднял бровь. – Я хочу чувствовать тебя кожей.

Он не мог не выполнить эту просьбу. Шейн выпустил ее руки и выправил рубашку из брюк. Но не успел стащить ее через голову: Дарби схватила его за руки. Ее глаза мерцали. Шейну это нравилось. Очень нравилось.

– По-честному.

Он улыбнулся и поднял руки. Дарби удивила снова, ловко прижав его к стене и высвободив из рубашки.

Спиной Шейн ощутил прохладный лен стены. Он возбудился еще сильнее. Дарби отшвырнула рубашку и стала внимательно рассматривать полуобнаженного мужчину. В расстегнутой рубашке, с голой грудью, с шелковым водопадом волос, струящихся на смуглые плечи, она была похожа на королеву амазонок. У него мелькнула мысль, почему в «Хрустальной туфельке» были уверены, что могут сделать ее еще прекраснее. И они вообще решили взяться за нее.

– Прекрасно, – сказала Дарби и сделала шаг вперед. Он поднял руки. Девушка покачала головой и прислонилась щекой к стене.

Шейн вопросительно взглянул на нее.

– Не заставляй меня принуждать тебя, – насмешливо произнесла Дарби.

– Может, дело того стоит.

– Думаешь, не смогу?

– Прямо сейчас, я в тебе не сомневаюсь. Дарби улыбнулась, придвинулась к нему так близко, что ее соски коснулись его груди.

Шейн схватил ее за бедра и снова прижал к стене. Их губы мгновенно соединились, и ее пальцы были в его волосах. Он поднял Дарби, и она вскрикнула от неожиданности, а он опять прижал ее к стене. Она обхватила его длинными ногами, и Шейн готов был кончить прямо сейчас. Впервые в жизни ему так хотелось сбросить с себя всю одежду.

Губы их все еще были слиты в поцелуе. Шейн крепко обхватил ее рукой, срывая рубашку, потом заметил стул в углу комнаты. Он уже решил взять ее прямо так, у стены, когда в дверь неожиданно постучали.

Оба замерли, стараясь не дышать.

– Дарби?

– Черт, – прошептала Дарби. И добавила, увидев выражение его лица: – Мелани. Личный кривляка-инструктор по шопингу.

Шейн только улыбнулся и сжал ее так, что она задохнулась. В отместку она укусила его губу, но он только провел языком по укушенному месту и улыбаться не перестал.

– Да? – в конце концов ответила девушка. Она ерзала, пытаясь освободиться, но это только больше распалило их обоих.

Шейн сильнее прижал ее к себе и поднял чуть выше. Обоим пришлось подавить стон.

– Тебе все подошло?

Дарби поймала взгляд Шейна, и им обоим потребовалось немало усилий, чтобы не расхохотаться. Шейн слегка поерзал, вызвав яростный взгляд Дарби. Но, как он уже заметил, девушка не пыталась вырваться.

– Прекрасно, – процедила Дарби.

– Ты уверена? Твой голос... Хочешь, я помогу тебе?

Шейн вопросительно посмотрел на Дарби.

– Это не смешно, – зашептала та. Он пожал плечами:

– Я втроем не очень люблю. Она слегка фыркнула.

– Лжец. Все мужчины только об этом и мечтают.

– Ты что-то сказала? – крикнула Мелани. – Бывает трудно надеть, а потом снять шелковую вещь. Правда, если я тебе нужна...

– В этом нет необходимости, – грубо прервала ее Дарби.

Шейн снова начал целовать ее шею, ласково покусывая мочку уха.

– Как шелк смотрится с твоей кожей? Шелк, – прошептал он. – Угу-м...

Шейн положил загорелую руку ей на грудь, его пальцы слегка теребили сосок.

– 3-замечательно.– Дарби запнулась, а он снова медленно облизнул палец и обвел им вокруг соска.

– Прекрати, – твердо шепнула Дарби.

– Но ведь тебе это нравится? – серьезно возразил Шейн. – Будь это не так, ты бы пошла в зал выбирать одежду.

– Ну, если ты так ставишь вопрос...

– Я так думаю.

– Я все еще... не могу решить, – крикнула Дарби Мелани, пытаясь подавить стон. – Я отплачу тебе, обещаю, – выдохнула она, глядя на пальцы Шейна.

– Обещаешь?

Девушка хитро улыбнулась и начала медленно придвигаться к нему.

– Остановись, иначе нам обоим нужна будет новая одежда, – предупредил он ее.

– Ты уверена, что все в порядке?

Ручка двери повернулась, и они оба застыли.

– Да, правда, все отлично, – выкрикнула девушка испуганно. Оба с облегчением выдохнули, когда ручку оставили в покое.

– Там точно заперто, – мягко сказал Шейн.

– Точно, значит? – парировала Дарби, соскальзывая на пол. Они тяжело дышали и подрагивали от напряжения.

– Я почти готова. Уже выхожу, – быстро сказала девушка Мелани, глядя на ручку двери.

Шейн надул губы. Дарби показала ему язык. Он приподнял брови, и она чуть не рассмеялась.

Шейн пожал плечами. Мол, да, такой вот дар у него, что тут скажешь?

– Я тут тебе еще кое-что подобрала, – напомнила о себе Мелани. – Думаю, это прекрасно подойдет к твоей коже и цвету волос. Надеюсь, ты не возражаешь? Хочешь взглянуть?

Шейн кивнул Дарби и направился к двери, не обращая внимания на ее отчаянный протест.

– Не знаю, – проговорила Дарби, – я думаю, что...

– Просто посмотри. Не понравятся – можешь не примерять.

Шейн шмыгнул к двери и приоткрыл ее, прежде чем Дарби успела его остановить. Она мгновенно нашлась и, нахмурившись, кинулась к двери, чтобы не дать Мелани распахнуть ее пошире. Высунув руку в щель, девушка сказала:

– Ладно, давай.

Потом схватила вещи и захлопнула дверь прямо перед носом Мелани.

– Оттенок чуть теплее, но очень даже ничего, мне кажется, – донеслось из-за дверей, – и широкий разрез на плечах должен тебе пойти.

– Спасибо, – поблагодарила Дарби.

– Не спеши, – пропела та. – Если захочешь мне что-нибудь показать, я буду рядом.

Дарби кинула охапку вешалок на стул и принялась застегивать лифчик.

– Нельзя здесь оставаться, – тихо сказала она Шейну.

Он снова обнял ее.

– Подожди.

Несколько блузок лежали на стуле, остальные уже валялись на полу шелковым ворохом. Шейну ничего не оставалось, как наблюдать за полуобнаженной и разгоряченной Дарби, которая пыталась найти свою рубашку в этом ворохе.

Вдруг он заметил, как она смотрит на шелковые вещи. Момент нельзя было упускать, и он решился. Шагнул к стулу, подталкивая ее.

Она отрицательно качала головой, но не сопротивлялась.

Он сдернул с нее рубашку.

– Сними лифчик, – мягко приказал Шейн.

Глаза Дарби расширились, но, когда она заглянула в его глаза, ее дрожащие руки медленно сделали то, о чем просил мужчина. Его тело ответило. Она была сильной и полной желания и могла вести эту игру ничуть не хуже его. Потому-то все, что происходило между ними, и было таким сексуальным.

Она отбросила рубашку, сняла бюстгальтер и просто глядела на Шейна. На ней были старые джинсы, ковбойские ботинки... и ничего больше. Он никогда еще не видел более эротичного зрелища. Шейн указал ей на стул:

– Садись.

Брови Дарби дернулись, но она медленно опустилась на стул, обитый мягкой тканью. Эти длинные ноги в джинсах среди шелка были в десять раз сексуальнее, чем если бы она была полностью обнажена. Хотя Шейн не был против увидеть и то, и другое – для сравнения.

Он встал на колени между ее небрежно раскинутыми ногами. Тело Дарби напряглось, но она продолжала все так же смотреть на мужчину, не двигаясь и не уклоняясь. Шейн поднял блузку персикового цвета.

– Что ты делаешь? – спросила она, но у нее перехватило дыхание: он обернул ее обнаженную грудь шелком.

– Смотрю, как тебе идет шелк.

Ее рот приоткрылся, когда Шейн медленно провел тканью по ее телу.

– И? – выдавила девушка.

– Не уверен. Кажется, ты мне больше нравишься без этого. – Он поднял блузку выше, закрывая живот и груди и заставляя ее подрагивать. – Но есть одна вещь, которую я очень хочу знать. – Не дав ей вымолвить ни слова, он нагнулся и приник губами к ее груди.

Она вздрогнула от его прикосновения.

– Шейн, – прошептала она. – Ты испортишь блузку. – Но потом застонала, когда он медленно перешел к другой груди.

– Я с удовольствием заплачу за нее. И буду возбуждаться каждый раз, когда взгляну на нее.

Дарби глядела на него, потом закрыла глаза и отклонила голову назад, пока он продолжал пробовать на вкус шелк... и обнаженную Дарби.

– Как эти смотрятся? – донесся голос из-за двери.

Дарби сильно вздрогнула, но не вскочила со стула. Она прижала голову Шейна к груди.

– Не уверена, – вымолвила Дарби. – Дай мне... О боже! – продолжила она шепотом, когда Шейн начал водить языком вокруг соска. – Несколько! – прохрипела девушка.

– Ладно. Другой размер нужен?

– Боже, нет, – выдохнула Дарби. – Этот в самый раз.

Дарби умолкла.

– Что ж, рада, что тебе нравится.

– Я обожаю это! – чистосердечно подтвердила Дарби.

Шейн поднял голову:

– Непослушная девочка.

Она слушала удаляющиеся шаги Мелани, не дыша.

– Что я могу сделать, меня соблазнили. Я не виновата.

– Что-то мне подсказывает, что в этом магазине не я один виноват во всем.

Дарби взглянула на него поверх влажной блузки.

– Думаешь, я каждый день раскатываю в лимузинах и шатаюсь по примерочным дорогих универмагов?

– Откровенно говоря, надеюсь, что нет.

– Вот именно. – Она улыбнулась. – Если только тебя нет поблизости, конечно.

– Абсолютно. Это допустимое поведение. Даже заслуживает одобрения. – Шейн провел шелком по ее коже. – Я имел в виду, в тебе нет ни капли притворства. И ты добиваешься того, чего хочешь, когда хочешь, – без извинений.

Дарби обдумала это заявление, потом кивнула и сказала:

– Спасибо.

Он оскалился в притворном удивлении.

– Ух ты!

Она ответила ему такой же милой улыбкой, совсем забыв о том, что стоит полуголая на блузках ценой долларов двести каждая.

– Что тут скажешь? Я быстро учусь. Шейн поднялся и поднял Дарби.

– Тогда, полагаю, мне нужно продолжить начатое.

– Если осмелишься. – Дарби отыскала в куче одежды свою. – Я готова! – сказала она громким голосом, совсем не подходившим для примерочных, потом через плечо глянула на Шейна: – Но мы еще нет.

Шейн собрал в охапку блузки:

– Это недолго.

– Хорошо. – Девушка застегнула бюстгальтер, надела блузку и пригладила волосы, не глядя в зеркало.

Шейн думал, понимает ли Дарби, насколько она прекрасна. Он сомневался, что она заботится о своей внешности. И это делало ее еще сексуальнее. Земная, естественная. Свежая. Дикая. «Моя», – про себя добавил Шейн. С этого момента, по крайней мере. Если ему повезет. А он был уверен в удаче.

– Эй!

Дарби остановилась у двери.

Шейн вытащил темно-бирюзовую блузку на бретельках из вороха одежды и кинул Дарби.

– Вот эта. Поверь мне.

Она поймала блузку одной рукой.

– Самое странное, – отозвалась она, взглянув на него, – я тоже так думала.

Дверь захлопнулась прежде, чем он успел ответить. Размышляя над тем, что она имела в виду, Шейн оделся. Пусть все эти мегасделки и наследство катятся к черту вместе со скандинавскими толстосумами! Он собирался снова увидеть Дарби Ландон, окутанную шелком.

Выждав десять минут, он выбрался из примерочной. И наткнулся на почтенного вида продавщицу.

– Прошу прощения, сэр, – сказала та высокомерно, – но это – женские примерочные.

– Великолепно! Я как раз хотел одеть женщину. И раздеть. Он подарил ей очаровательную улыбку и свалил целую кучу разноцветного тряпья в ее руки.

– Беру все.

Шейн вытащил бумажник. Еще один подарочек, подумал он и, не обратив внимания на наличные деньги, выложил новенькую кредитку «Морган индастриз» на прилавок возле кассы. Наконец-то бабушкиным деньгам найдено достойное применение.

Она не узнавала себя.

Стоя перед зеркалом в ванной, Дарби собирала вещи, чтобы уехать из «Хрустальной туфельки». Матовые бутылочки, несколько блестящих пудрениц, круглые кисти, такие же кисти для румян, всевозможные расчески, щеточка для ресниц – все это лежало нетронутым, пока она разглядывала незнакомое отражение в зеркале.

– Что же ты сделала с собой, Дарби Ландон? – пробормотала девушка. – Или мне назвать тебя Дармилла Беатрис? – Она подняла искусно выщипанную бровь, поражаясь ее изгибу. – А что, ты чертовски хороша, Д. Б. – Дарби сжала губы и коснулась розовым пальцем уголка рта. – Доктор Зло, я полагаю?

Затем она засмеялась и обворожительно улыбнулась, как ее учили. Откинула волосы назад, за плечи (что было тоже своего рода искусством, уроки которого ей преподали), и вытянула вперед руку с идеальным маникюром (если не считать того, что кончики она уже два раза переделывала). Следующий человек, который появится возле нее с пилочками для ногтей, весьма вероятно, тем самым подпишет себе смертный приговор.

Она разглядывала свое лицо.

«Инъекции ботокса», – подумала девушка, морща и разглаживая лоб.

Лучше бы в кипящее масло. Она расслабила мышцы лица, потом улыбнулась широко, но не слишком. Ей придется говорить, не забывая ни на минуту, что лицо должно быть идеальным. Чуть шире улыбка – и в уголках рта появятся эти ужасные складочки.

Морщинки вокруг глаз были скрыты таким слоем косметики, что невольно вспомнишь клоунов в цирке, и эти кошмарные скобки на зубах... Дарби попробовала улыбнуться так, чтобы их не было видно. Она выглядела такой усталой, как будто, прости господи, вела какую-то светскую жизнь.

– Да, здравствуйте, – приветствовала она воображаемых гостей. – Как я рада познакомиться с вами, миссис Тысяча Косметических Операций, мистер Выставляйте Ваши Задницы! Пожалуйста, проходите и чувствуйте себя как дома. Все двадцать комнат нашего маленького уютного коттеджа ждут вас. – Дарби опустила руку, ее лицо приняло нормальное выражение. – Если вам нравится атмосфера склепа.

Через несколько часов она приедет в этот уютный склеп и будет там добродушной хозяйкой для надменного несговорчивого сукина сына, который выглядит как... как «еще один надменный, несговорчивый сукин сын».

Боже, пощади мою завернутую в шелк, наштукатуренную и затянутую в корсет душу.

Дарби схватила крошечную сумочку из бутика и запихнула туда весь этот грим, которые она с радостью отдала бы Пеппер. Той он потребуется, чтобы скрыть следы на шее после того, как Дарби будет ее душить. Самой Дарби эти штучки точно больше не понадобятся. У нее на лице уже достаточно слоев дерьма, чтобы продержаться до конца недели. Просто нужно будет мыться в душе от шеи и не потеть.

– Прошу прощения, – сказала она вежливо. – Гори. Теперь стань прохладной.

Звучит так, как будто ей срочно нужны антибиотики.

В одном она была уверена точно: будь то жара или дождь, она не коснется своего лица. Или волос. Так как шансы воссоздать этот образ были равны нулю. Даже в «Хрустальной туфельке» не было специалиста, способного научить ее пользоваться круглой кистью или накладывать светлые тени. Раньше Дарби вполне устраивал шампунь для лошадей «Грива и хвост».

Ее мать умерла прежде, чем смогла передать своей старшей дочери секреты макияжа. Да она и сама нечасто к ним обращалась. Мать заботилась о своей внешности не больше, чем действительно было нужно. Безусловно, Лорел Стоктон Ландон была редкой красавицей, из тех, кто после работы в конюшне, отряхнувшись, причесавшись и тронув губы блеском, мог сразить все общество Капитол-хилла. Отчасти это унаследовала и Дарби, Пеппер – раза в три больше. И ей это нравилось.

Дарби решительно отвернулась от зеркала, но не стала, согласно инструкции, проверять, все ли ровно заправлено и нет ли чего лишнего. Об этом можно было бы вовсе не беспокоиться, если бы она согласилась, как советовала Мелани, носить ремень. Дарби спокойно тогда ответила, что ее легче уговорить сделать инъекции ботокса.

Мелани изящно проиграла сражение – только это ей и оставалось сделать, – но продолжила войну. Рассказывая, как хорошо смотрятся льняные блейзеры, светло-персиковые, с узорами кремового оттенка, и брюки цвета спелой дыни с отворотами, Мелани употребляла выражения, которые обычно используют посредники при подписании договора о капитуляции небольшой страны. Она убеждала Дарби, что такая одежда идеально сочетается с макияжем и создает правильное впечатление. Это означало, что выглядеть как апельсиновое мороженое – правильно.

Погасив свет в ванной, Дарби прошествовала в комнату (если только можно прошествовать в шлепанцах на маленьких каблучках) и запихнула сумочку из бутика в дорожный чемодан, который ее заставили купить в «Хрустальной туфельке». Она пыталась возразить, что ей нужно только три дня и что никому нет дела, где она возит одежду: в чемоданах от Луис Вуттона или в потрепанном армейском ранце своего дедушки.

В подтверждение своей точки зрения Мерседес привела правила собственного сочинения: «Ты должна быть готова к любым непредвиденным обстоятельствам». Каким, например? Дарби хотела бы знать. Это Пеппер могло взбрести в голову полететь в Европу завтракать. Ей же самой могло прийти на ум только вместо виноградного джема купить клубничный. Который, как оказалось, вовсе не так хорош с арахисовым маслом. Вот что для нее значило быть импульсивной.

Дарби вспомнила о своей недавней импульсивности, и ее бросило в жар. Все, что случилось в примерочной, казалось сном. Разумеется, это не Дарби Ландон из Ландонов с восточного побережья или из Стоктонов с западного срывала рубашку с Шейна и прижималась к его полуобнаженному телу в общественной примерочной. Однако дюжина шелковых блузок, доставленных для нее несколько часов спустя, убеждали девушку в обратном.

Раздался тихий стук в дверь.

– Мисс Ландон, – позвала Беверли хорошо поставленным голосом. – Машина подана.

Дарби замерла: опасные воспоминания поблекли и сменились ужасными мыслями. По сути, ей предстояла дорога из одной тюрьмы в другую. Но «Хрустальная туфелька» была предпочтительнее.

– Вам помочь с багажом?

Она оглядела комнату, стараясь ничего не забыть. Дарби не была готова сменить этот милый, приятно обставленный уголок на холодную и аскетичную келью в поместье Ландонов. Ее взгляд скользнул по розовым стенам, мягким коврам и воздушным одеялам, лежащим на роскошной кровати. «Хрустальная туфелька» предоставила ей действительно пышное гнездышко, пока служащие превращали гадкого утенка в прекрасного лебедя.

Дарби пригладила свой костюм из небеленого льна и пошла открывать дверь, повторяя про себя, что нервничать смешно. Она уже и так далеко зашла. Но ее рука на стеклянной ручке двери была влажной.

– Привет, – сказала Беверли, – все готово, можно ехать.

Дарби расцвела.

– Ты выглядишь великолепно! – Беверли оглядела ее. – Отличное сочетание.

– У Мелани хороший вкус. Беверли поджала губы.

– Ну-ну, твоя заслуга в этом тоже есть. Мы же вчера об этом говорили.

Дарби стиснула зубы, но попыталась это скрыть.

– Да, конечно говорили.

Они вчера вечером целый час обсуждали ее действия и вещи. У Дарби сложилось впечатление, что можно было уложиться в пять минут. Она не знала, как они ее оценили, но заметила, что Беверли оставила нетронутыми многие графы в бланках. Дарби было интересно, сколько клиентов возвращались сюда опять. Или она была единственной гостьей «Хрустальной туфельки», которой надлежало пройти повторный курс. И никому не говорить пока, что она здесь была. Чтобы не отпугнуть потенциальных клиентов.

– О, я буду скучать по тебе, – проговорила Вивьен. Она взглянула на Беверли. – Я провожу нашу гостью, дорогая.

Та улыбнулась и кивнула Дарби:

– Удачи.

«Она знает, что мне пригодится», – только и подумала Дарби, потом кивнула в ответ и сказала:

– Спасибо тебе.

Сделав глубокий вдох, она повернулась к Вивьен, которая наморщила ярко накрашенные губы и, внимательно осмотрев Дарби, взглянула ей прямо в глаза.

– Ты чувствуешь, что наша наука поможет тебе в делах?

Вопрос застал Дарби врасплох. И самое ужасное, что Вивьен права. Все эти необычные вещи, о которых ей говорили, могли понадобиться. Она не хотела задаваться вопросом, что же тогда представляет собой вашингтонское общество.

– Полагаю, вы все предусмотрели, – ответила она рассудительно.

– Дипломатичный ответ, – отметила Вивьен.

– Я получила то, за чем сюда пришла.

– Но не то, что тебе нужно на самом деле. – Вивьен продолжала, не дав Дарби ответить: – Шейн очень увлечен тобой.

Девушка не знала, что и сказать.

– Он интересный человек, – наконец проговорила она, – совершенно очаровательный.

Вивьен фыркнула.

– Он же без царя в голове, и все это знают, в том числе сам Шейн. Он вел довольно пеструю жизнь, знаешь ли. Везде пожил, все переделал. Такой проказник, – проговорила она с легкой улыбкой и подмигнула Дарби.

Первой реакцией была паническая мысль: «Боже, она знает о примерочной», потом: «Да, я хочу его увидеть опять. Лучше всего обнаженным и там, где нам никто не помешает».

– Вы еще планируете встретиться, пока ты здесь? Дарби судорожно сглотнула, опасаясь, что выражение лица ее выдаст.

– Я... я не уверена. Если время позволит. В основном я буду занята.

– Не возражаешь, если я спрошу, где именно ты будешь появляться? Мы, как правило, следим за клиентами и можем помочь, если что.

Беспокойство Дарби было теперь, видимо, слишком явным, так как Вивьен добавила:

– Туз в рукаве еще никому не мешал, милочка. Никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться помощь.

– Спасибо. Это... это очень щедрое предложение. Они дошли до полукруглой подъездной аллеи, и никогда еще в жизни Дарби не была так рада видеть открытую дверь машины. Видимо, ее багаж уже погружен, ибо водитель ждал ее, придерживая ту самую дверь. Она обернулась к своей провожатой.

– Я действительно ценю то, что вы и ваши сотрудники сделали для меня.

Вивьен пожала ей руку.

– Это удовольствие для нас, дорогая.

Дарби вздохнула с облегчением, когда забралась наконец в лимузин и водитель закрыл за ней дверь.

Вивьен достала длинный золотой портсигар и постучала им в окошко, которое Дарби неохотно опустила.

– Ты будешь на Бельмонтской вечеринке в Фо-Стоунс на выходных? – невинно спросила та.

Слишком невинно, подумала девушка, но какая, к черту, разница.

– Собственно, да, мы будем там.

Вивьен покрутила портсигар в руке, и Дарби поймала себя на мысли, что эта женщина скорее похожа на певичку из фильмов сороковых годов, чем на сказочную фею.

– Мы? – переспросила она.

– Я сопровождаю делового партнера своего отца – Стефана Бьорнсена. Скоро я должна встречать его в аэропорту.

– Ах, – ответила Вивьен, улыбаясь как обычно, но глаза ее были серьезны. – Тогда тебе лучше отправиться в путь. Кто знает, может быть, мы встретимся в Фо-Стоунс.

Она похлопала своей «волшебной палочкой» по крыше, и машина тронулась. Дарби кивнула и с улыбкой помахала на прощание.

– Так, – пробормотала девушка, – вот это уже нечто.

Она повернула голову и заметила, что рядом с ней лежит коробка с хрустальной туфелькой. Дарби вытащила ее и повернула к солнцу так, чтобы она заиграла в лучах.

– Что ж, Золушка, поехали на бал.

Глава 6

Подъезжая по дубовой аллее к особняку, Шейн не знал, чего ожидать. Он не был в Фо-Стоунс тринадцать лет. Оживленная деятельность вокруг дома удивила его. На секунду Шейн подумал, что вся прислуга пакует вещи и переезжает, вместо того чтобы встречать нового хозяина, но потом увидел – многочисленные рабочие в белой униформе не выносили вещи из дома, а вносили их внутрь.

Бог ты мой. Как раз то, что нужно. Еще больше хлама, от которого нужно избавиться.

Он выбрался из взятого напрокат маленького сверкающего «ягуара» – в этой толпе должен найтись кто-нибудь, кто о нем позаботится, —пригладил волосы и уставился на дом, в котором провел детские годы. Если Шейн и возвращался потом в окрестности Вашингтона, то навещал лишь Мерседес и остальных. Несмотря на все угрозы и увещевания Большой Алекс, его нога не ступала на земли Фо-Стоунс.

Дом стоял высоко над рекой Потомак со стороны Вирджинии, рядом с Грейт-Фоллс. Зимой, когда на деревьях не было листьев, отсюда открывался потрясающий вид. Своим названием поместье было обязано четырем огромным глыбам известняка. Два камня располагались позади особняка, там, где крутой обрыв, поросший соснами, спускался к реке. Два других были перед домом, а между ними тянулась низкая каменная стена, уложенная в период между революцией и Гражданской войной.

Шейн прищурился и посмотрел на особняк. Только каменная труба осталась от прежнего дома, одного из самых старых в штате Вирджиния. Вроде бы Шейн должен был гордиться, что его семья причастна к истории нации. «И еще за свою семью, – добавил он про себя, – которая только в этом поколении выдержала столько сражений, что мировые войны бледнеют». Улыбаясь, он осматривал земли вокруг дома, которые все еще обрабатывались достойно и с изяществом. Шейн заметил искусно подстриженные деревья, посаженные его матерью после поездки в Англию. Может, бабушка была более сентиментальна, чем Шейн мог подозревать: подстриженные в форме танцующих девушек, деревья были тщательно ухожены. Хотя, с другой стороны, Большая Алекс вынуждена была держать поместье в надлежащем виде, поскольку его то и дело фотографировали для исторических журналов и для журналов светской хроники.

С южной стороны дома находился круглый пруд, один из двух в поместье; Шейн сомневался, что им много пользовались, с тех пор как он ребенком прыгал в него животом вперед и его поймали за этим занятием.

– Определенно, растрата воды, – пробормотал он.

Пруд был как раз такой ширины, что было удобно поднимать маленькие цунами, перехлестывавшие через дорожку на теннисный корт. Несмотря на постоянное обновление, поверхность корта всегда была усеяна трещинками. Вода заполняла их, и все поле зарастало маленькими сорняками, что очень нервировало садовника.

Шейн вспомнил другие случаи из детства и поразился, что лишь некоторые воспоминания были хорошими. Как он играл в прятки с детьми прислуги в тайных проходах, как он потом целовался с теми же самыми девушками в тех же самых проходах. Конечно, не все смотрели благосклонно на его шалости, но девушки не жаловались.

Шейн задержал взгляд на двухэтажном домике к востоку от особняка. Гараж, когда-то служивший помещением для карет, теперь вмещал десять машин. «Или девять машин и мотоцикл», – подумал он с ностальгией. Покупка им старенького «кавасаки-450» переполнила чашу терпения Большой Алекс – с тех пор в гараже стояли лишь четырехколесные средства передвижения. Шейн посмотрел на окна второго этажа. Десятилетиями там жили горничные, садовники, механики и другие слуги. Но когда в шестнадцать лет Шейна выпихнули из седьмой по счету школы, на протяжении десяти месяцев, закончившихся побегом из дома на мотоцикле с рюкзаком за плечами и тысячей долларов в кармане, эти комнаты были его убежищем.

Здесь он впервые напился. Здесь был впервые близок с женщиной. Сейчас Шейн уже не мог сказать точно, какое из этих двух событий было более значительным. Потом он усовершенствовал искусство и того, и другого, хотя первое теперь не особенно манило. Что же до второго... Его мысли обратились к примерочной в универмаге. «Может, ты опять сможешь вернуться домой», – подумал Шейн с ухмылкой, представляя, как пригласит Дарби сюда, затащит в эти комнаты и оживит давние воспоминания. Самые лучшие, естественно.

Шейн повернулся к дому, улыбка растаяла, и он опять ощутил груз сегодняшних забот.

– Нужно было остаться в чертовой примерочной.

Он пошел по лужайке к входной двери, удивляясь суете вокруг. Обычно в Фо-Стоунс было много обслуживающего персонала. Сегодня, казалось, здесь собралась массовка для съемок фильма «Отважное сердце». «Вот это была работенка что надо», – вспомнил Шейн. Раскрась лицо синим, кричи как псих и бросайся на других парней, размахивая дубинкой. Самые легкие деньга в его жизни.

Обходя людей, он размышлял, какого, собственно, черта им всем здесь было нужно. Дому прислуга была необходима, надо будет сказать адвокатам, когда те нагрянут, чтобы никого не отпускали. Шейну не хотелось нести ответственность за их жизни, но он также не намеревался вышвыривать всех на улицу, даже не узнав, кто что делал и как долго. Он знал, что иные семьи работали на Морганов поколениями, но разбираться, кому оставаться, а кому собирать пожитки, ему было не по душе. Если надо, он может помочь им найти другую работу.

Шейн вздохнул, понимая, что для этого потребуется время. Он огляделся в поисках кого-нибудь рангом повыше, чем носильщик. Была назначена встреча с адвокатами Большой Алекс, но он надеялся справиться за час. Было время, чтобы осмотреться вокруг и разобраться в тех чувствах, которые вызывает это место. Шейн не знал, чего ожидать, но не предполагал, как сложно все будет.

Он вошел в фойе, оглядел гладкие ступени большой лестницы и почувствовал, как сердце сжалось в груди. Шейн был последним из Морганов, что стояли на этом самом месте и восхищались величием семейного особняка.

– И каков будет твой вклад в это величие? – прошептал Шейн, осознав наконец всю сложность предстоящих дел.

По пути сюда он не подозревал, что дел будет побольше, чем принять пару корпоративных решений и пристроить личную собственность на пару миллионов долларов. Он думал, что наследство Морганов – это наследство Александры. Не его. И никого другого. «И никогда я еще не был так близорук», – размышлял он, рассматривая портреты, висевшие на стенах вдоль лестницы на второй этаж.

«Но я же никогда не был одним из них», – продолжал думать Шейн, не обращая внимания на суету вокруг. Его тоже не особо замечали. Он провел рукой по блестящим перилам, поднимаясь наверх мимо картин, которые видел сотни раз, но не понимал, для чего они здесь висят. Может, из-за ранней смерти родителей он чувствовал себя изгоем? Или потому, что бабушка явно не была самой ласковой женщиной на свете. Или из-за того, что она пыталась воспитать его по-своему, а он сам решил, каким должен быть настоящий Морган.

– Шейн? Это ты?

Разом отбросив эти мысли, Шейн повернулся и увидел двух пожилых людей, направлявшихся к нему. В дорогих костюмах, с кожаными портфелями, они прошли через мраморный холл. Впервые он был так рад видеть адвокатов.

Еще не спустившись с лестницы, он узнал старшего из них.

– Хол?

Шейн ухмыльнулся, заметив, как тот, кого он когда-то называл дядей, расплылся в довольной улыбке. Шейн пожал протянутую руку и обнял его. Прежде Шейну казалось, что Хол гораздо выше.

– Много воды утекло, – проговорил Шейн, удивляясь своим чувствам.

– Слишком много, – ответил Хол, похлопывая его по спине. Голубые глаза потускнели, но глядели по-прежнему зорко.

Хол Калловей был личным адвокатом бабушки и ее старым поклонником. С большим теплом и пониманием он относился к Шейну, когда у того возникали проблемы, и даже разбирался с его школьными делами. Его советы помогли Шейну избежать многих неприятных ситуаций. Идеалом мужчины в детстве для него был Хол.

– Думал, ты уже на пенсии, – проговорил Шейн, чувствуя, как к горлу подступает комок.

– Не знал, что, находясь на Бора-Бора или где там еще, ты так осведомлен.

Шейн улыбнулся.

– Я уехал с Бора-Бора несколько лет назад. Но я всегда в курсе важных событий.

На лице старика промелькнуло выражение печали, и Шейн тут же пожалел о своих словах. Несмотря на любовь к Шейну, Хол долгие годы испытывал глубокие чувства к Александре, хотя та не хотела ни признавать их, ни отвечать на них. «Это было ее ошибкой», – всегда думал Шейн. И одновременно желал, чтобы Хол нашел кого-нибудь, кто ответил бы ему взаимностью. Как-то Шейн напился после того, как его бросила девушка, с которой он встречался две недели, и спросил Хола об его чувствах. Тот только пожал плечами и сказал, что человек любит того, кого он любит. Не всегда можно выбирать.

На секунду Шейн представил лицо Дарби. Она была мила, она была здесь, и она понимала его неприязнь к семье. Чего еще? Ничего такого он не думал. У нее ранчо, которым надо заниматься.

А у него – империя, которую нужно перестроить.

– Мои соболезнования. – Впервые за все это время он искренне произнес эти слова. – Знаю, ты всегда хотел, чтобы мы с ней не ссорились. Мне жаль, что я тебя разочаровал, Хол.

Тот покачал головой, но в глазах застыла печаль.

– Не стоит. И, отвечая на твой предыдущий вопрос, скажу: я действительно на пенсии. Но Александра сохранила мою фирму, и они попросили меня вернуться и разобраться с этими непростыми делами. – Теперь его улыбка была и в глазах. – Воля у твоей бабушки была железная, и я понимал ее лучше, чем другие. Кто же еще поможет тебе расхлебать эту кашу, а?

Шейн сжал его плечо.

– Каша еще та. А ты не мог уговорить ее оставить все тому, кто имеет хоть малейшее представление, что со всем этим делать? – Шейн пошутил, но улыбка исчезла с лица Хола, и он стал очень серьезным.

– Видимо, ты утратил надежду снова стать частью семьи, но Александра рассчитывала на это. Разумеется, она думала, что ей отпущено больше времени, но все равно, ожидая тебя, не сидела сложа руки. – Хол поднял руку, предупреждая возражения Шейна. – Она на самом деле была в бешенстве, узнав о твоем дезертирстве. Твоя бабушка не привыкла, чтобы ей противоречили. А ты, последний из Морганов, просто наплевал на все, что она сделала... – Он запнулся, качая головой. Его тусклые глаза внезапно загорелись. – Прости меня. Я не хотел... Думал, что уже давно примирился с этим. Я полагал, ты понимаешь, что за ее сильной личностью скрывался ранимый человек.

– Ранимый? – недоверчиво переспросил Шейн. – Она когда-нибудь думала, что со мной делает? Она хотела выйти за дедушку, после его смерти охотно возглавила семью, и, могу добавить, весьма преуспела. У меня никогда не было такого выбора. Она когда-нибудь интересовалась моими надеждами, моими мечтами? Мы не могли разговаривать, Хол. Она диктовала свою волю, а мне предлагалось падать перед ней ниц и превозносить ее намерения. Не важно, нравится ли мне это и сделает ли это меня счастливым. Я был просто дорогой, по которой она шла. – Шейн не отводил взгляда от Хода, но смягчил тон: – Поэтому я выбрал свой путь. И не жалею об этом. – Он коснулся руки старика. – Мне действительно неприятно, если это тебя обижает. Этого я бы не хотел. Но моя бабушка – не единственный ранимый человек на земле.

Хол смотрел ему прямо в глаза, не говоря ни слова. Потом отступил назад и указал на человека позади него:

– Шейн, это Уильям Бакстер. Он занимался делами твоей бабушки с тех пор, как я ушел на пенсию.

Шейн поздоровался, оценив крепкое рукопожатие. Они с Холом слишком разошлись во мнениях, нужен был кто-то третий, чтобы смотреть на вещи непредвзято.

– Рад познакомиться с вами. Ценю ваше желание помочь мне разобраться. – Он глянул на Хола: – Я действительно ценю это. Больше, чем тебе кажется.

Тот кивнул. Шейн постарался расслабить плечи, потом улыбнулся и указал на рабочих, снующих вокруг с букетами цветов:

– А теперь, может, кто-нибудь из вас мне объяснит, что за чертовщина здесь творится?

Ожидая в аэропорту Стефана Бьорнсена, Дарби не знала, к чему ей готовиться. Скорее всего, партнер отца – пожилой седеющий мужчина со спокойной улыбкой и внимательными голубыми глазами, которые сразу распознают все, что нужно. Представив себе гостя, девушка решила, что будет вести себя вежливо и не станет волноваться. Она была только леденцом на палочке, и ничем больше.

Сегодня вечером им предстоит быть на благотворительном празднике, и поговорить вряд ли удастся. Конечно, Дарби беспокоило, что ей придется знакомить гостя с людьми, которым гораздо интереснее обсуждать ее внезапное возвращение у нее за спиной. «Да пошли они все», – подумала Дарби с вызовом. Черт с ней, с этой папашиной сделкой, она не собирается брать на себя и это. В следующий раз пусть прыгает в самолет и встречает своих гостей сам.

Она будет учтива с мистером Бьорнсеном, будет сопровождать его и завтра, как можно раньше, доставит в Фо-Стоунс. Если ей и нужно провести пару дней в семейном склепе, пусть они будут покороче. Стефан, думается, быстро освоится и оставит ее в покое. Потом – сразу на запад. Домой. К покою и одиночеству.

На мгновение она вспомнила Шейна, и ей стало интересно, будет ли он сегодня на благотворительной вечеринке? Или на Бельмонтском празднике на выходных? Он сказал, что в их отношениях еще ничего не ясно. Она много думала об их встречах и была с ним согласна. Дарби хотелось позвонить ему, рассказать, где она, и получить приглашение в Фо-Стоунс или еще куда-нибудь. Было бы о чем подумать в ожидании гостя.

Можно было позвонить Мерседес. Ну ее к ботоксу, решила Дарби и выпрямилась, пытаясь разглядеть Бьорнсена среди людей, выходивших из дверей таможенного терминала. Шофер рядом с ней и так держал в руках табличку с именем Стефана, но Пеппер предупредила: отец требовал, чтобы гостя встретила в аэропорту сама Пеппер. Дарби вздохнула и отклонилась назад. Ее ноги, привыкшие к сапогам, устали от каблуков. Одежда была непривычная, слишком мягкая. Совсем не хлопковая. И все должно быть тщательно заправлено и подоткнуто. В блейзере с мягкими плечиками она чувствовала себя футбольным защитником.

Будет только хуже. Вечером ей предстоит надеть платье.

Только она вознамерилась вспотеть всем назло и переодеться в свою самую поношенную футболку, как толпа расступилась перед ней. Богоподобный, ошеломительный мужчина шел к ней, раздвигая людей, как Моисей – воды морские. Он был высок, выше ее на добрую пару дюймов. Гладкие пепельные волосы сияли ярче, чем у Дарби, хотя она была уверена: он не платил за прическу. Они были длинные, почти до плеч. Это делало его лицо более худым и привлекательным: рот, щеки и нижняя челюсть словно высечены из камня.

Гость носил свой костюм с почти небрежной элегантностью. Костюм не был помят, но в том, как одежда сидела на худощавом, долговязом теле, сквозила мужественность.

Дарби попыталась отвести взгляд, хотя бы подумать, кого он мог здесь встречать. Наверное, женщину. Девушка попыталась представить, каков он в постели, но, взглянув на его руки – длинные, элегантные, без колец на пальцах, – поняла, что угадать трудно. Холодный и отстраненный. Или изощренный и непоколебимый?

Она вздрогнула и выбрала последнее. Он выглядел слишком самоуверенно.

А потом человек в костюме остановился прямо напротив нее. Боже, он заметил, как она на него таращится. Дарби мгновенно уставилась куда-то за его спину, выискивая старика, которого ей надо было встретить. Боже. Сначала Шейн в примерочной, потом эти фантазии о северном божестве в аэропорте. Стоило выбраться из дома, и она стала распущенной девчонкой. Или ей просто стоит почаще выбираться из дома, когда она вернется?

Стоп. Она снова посмотрела на мужчину, и все встало на свои места. Ужасно. Невозможно. Северное божество. Северное. Скандинавское.

– Вот дерьмо, – пробормотала она про себя.

Пеппер сообщила, что гость – бизнес-партнер их отца. Значит, ему должно быть около шестидесяти. Может быть, чуть меньше. Этому... этому... золотогривому, романтичному мужчине, с внешностью модели, было всего тридцать с хвостиком. И он смотрел на нее.

Черт, черт, черт.

Очевидно, она загораживала собой табличку с именем. Ибо он направился прямо к Дарби.

Ей следовало ликовать. Лучше уж сопровождать золотовласого бога, чем мерзкого старикашку, верно? Не верно. Внезапно девушка с мукой ощутила каждый дюйм атласа и кружев, касающихся ее тела. И весь остальной, чуждый ей, наряд. Она была не Дарби, было бы гораздо легче, если бы она притворилась актрисой в костюме. Бесполым существом, не имеющим желаний и целей. Она не хотела ощущать себя женщиной. Будет утомительно играть в эту игру. Тяжело. Дарби с трудом сглотнула – горло пересохло. Боже, пощади душу маленькой распутной Золушки.

Мелькнула мысль, что в случае с Шейном она не думала так про свою сексуальность. Но его ей и не надо было обольщать, так? Ему нравилась обычная Дарби в старых джинсах. Перед Шейном не надо было притворяться. Она не планировала показывать Бьорнсену свой интерес. Просто была гораздо увереннее в роли хозяйки и сопровождающей.

Дарби обнаружила, что хочет, чтобы Шейн был здесь. Сию секунду. Он был единственный в этом мире, кто мог понять и поддержать ее. С другой стороны, сводить двух мужчин нос к носу она тоже не хотела.

Гость перекинул портфель в другую руку и протянул свободную ей. Она удержалась и не посмотрела на эти длинные тонкие пальцы. Это было не так уж трудно – она смотрела в его поразительно темные глаза. Волосы мужчины были такими светлыми, почти как белое золото, и Дарби ожидала увидеть голубые глаза. У Бьорнсена они были почти черные. Неожиданное сочетание. И немного... она не была уверена, но это что-то определенно лишало ее присутствия духа.

Он широко улыбнулся, и Дарби заметила ямочки на его щеках. Но гость потряс ее не этим. Его улыбка была не просто притягательной. По-мальчишески очаровательной и одновременно хищной. Дарби попыталась скрыть свои чувства, пожимая его руку. Та не была мягкой, но не была и мозолистой и жесткой. Изнеженная, подумала девушка и отпустила ее так быстро, как только позволяли приличия.

– Добро пожаловать в США, мистер Бьорн-сеч, – сказала она.

К счастью, шум аэропорта скрыл неуверенные нотки в ее голосе. Она чуть слышно откашлялась.

– Пожалуйста, зови меня Стефан, – ответил тот с сильным акцентом, но его дикция была четкой. Он отступил назад, оглядывая ее с головы до ног, и девушка пришла в замешательство.

– Твой отец рассказывал мне, какая ты красивая, но такого я не ожидал. Я думал, что ты... моложе. А ты настоящая женщина.

Именно такой она и была, это могла подтвердить щемящая, покалывающая боль в груди. Не говоря об ощущении чуть ниже. Чертово шелковое белье. Эта все Мелани. «Я – женщина, слышишь мой стон», – подумала Дарби, проклиная себя за отсутствие выдержки.

– Пенелопа, не так ли?

Звон в ушах исчез. Боже правый, ему же никто не сказал. Она убьет Пеппер.

– На самом деле я ее старшая сестра. Ей самой пришлось заняться одним делом. – Дарби с усилием улыбнулась. – Надеюсь, вы не против такой маленькой замены?

– У Пола есть вторая дочь?

Дарби не могла сказать, почему ее это укололо. Она же прекрасно знала, что отец не любит о ней говорить, и она платила ему той же монетой.

– Меня зовут Дарби. Извините, если я вас смутила. Вы давно знаете моего отца?

Выражение лица Стефана изменилось на секунду. Стало далеким, почти строгим. Потом он моргнул своими странными темными глазами, и улыбка вернулась.

Дарби всегда поражало, как люди могут включать и выключать свои эмоции, будто нажимая на внутренний рубильник.

– Нет, не очень давно, – проговорил Стефан (опять ямочки). – Не могу поверить, что он забыл рассказать мне про такую прекрасную женщину. Быть может, я просто не запомнил.

Гость был очарователен... и врал также очаровательно. Он ожидал увидеть Пеппер, и Дарби подозревала, что, несмотря на небольшое замешательство, он не напутан, встретив другую девушку. Какая ему разница? Может, она не столь прелестна и восхитительна, но, тысяча чертей, она постаралась кое-что для этого сделать. С одной стороны, леденец на палочке, с другой – совершенно другая женщина, так?

Однако, если ему вдруг взбредет в голову попробовать эту конфетку... Она планировала позвонить сестре, как только останется одна. Ей было плевать, что на ее месте сделала бы Пеппер, но сейчас скандинаву лучше забыть о своих намерениях.

– Большую часть времени я провожу на Западе, управляя фермой моей матери, – сообщила она, переходя к делу.

Дарби попыталась сделать это заявление максимально правдивым и одновременно приемлемым для человека такого уровня, как Бьорнсен. Если он не клюнет, будем играть по-жесткому. Это было лучшее, что она могла выдать экспромтом. Дарби отступила, пропуская шофера, который забрал багаж у носильщика.

– Нам предстоит посетить благотворительную вечеринку в Кеннеди-центре сегодня в девять вечера, – сказала Дарби, – но если ты устал, мы можем разместить тебя в доме и...

Он отмахнулся от ее предложения.

– Я летаю на самолетах так, как другие ездят на машинах. Меня не укачивает.

Стефан сказал это не хвастаясь, но тоном человека, проведшего бессчетное количество часов в воздухе. У Дарби создалось впечатление, что он вообще не из тех, кто позволяет себе слабость. «Плохая память, черт подери», – подумала Дарби, пытаясь выдать одну из своих фальшивых улыбок.

– Прекрасно. Тогда едем к нам домой. Можно что-нибудь заказать в твою комнату, так как мы поужинаем после...

Он странно посмотрел на нее.

– В Европе обедают позже, чем в Америке. Девять часов – то, что нужно.

Видимо, Бьорнсен думал, что она, как дочь Пола, должна знать эти тонкости. Господи, она уже напортачила.

– Конечно, – ответила Дарби, оправдываясь, – но я подумала, после долгого перелета ты мог проголодаться. В конце концов, еда в самолетах – отнюдь не деликатес. А шеф-повар моего отца...

– Великолепен, я уверен в этом. Так же как и тот, что работает в моем личном самолете.

У него был самолет для трансконтинентальных перелетов? Как она могла догадаться? Снова недостаток информации. Пеппер сказала ей, когда прилетает самолет и о дальнейшем расписании. Она настаивала, что гость должен хорошо провести время, ничего такого под этим не подразумевая. Но уверена она не была. Пеппер придется многое ей потом объяснить.

Пока Стефан спокойно отвечал ей, в его глазах светился неподдельный интерес. Будто кот, наблюдающий за мышью. Перед тем как наброситься на нее. Дарби чувствовала себя не в своей тарелке. Он разоблачал ее и как радушную спутницу, и как женщину. Дарби не знала, что из этого хуже. На что он надеется? Выискивает ли он ее слабые стороны просто в надежде выгадать побольше от сделки с отцом? Или чтобы приятно провести время в ожидании его?

Годами наблюдая за животными, она неплохо научилась разбираться в характерах. Четвероногих и двуногих существ. И Дарби могла поспорить на свою ферму, что двуногое существо перед ней считает женщин слабым полом. Значит, кошки-мышки – это его способ добиться наилучшего результата. Возможно, он уже осознал – весьма правильно, – что план, разработанный им для Пеппер, не подходит для ее старшей сестры.

Мистер Бьорнсен пока не знает, но очень скоро узнает, что Дармилла Беатрис Ландон не играет в игры. Потому чихала она на сделку. Как чихала и на возможность провести время с этим божьим даром для женской половины человечества.

Она вспомнила Шейна. Ситуация, конечно, была совершенно другая. Сравнивать Стефана с ним было все равно что сравнивать изящный гоночный автомобиль с горячим мускулистым жеребцом. Один утончен и изыскан. Другой полон сил и уверенности в себе. Так-так. Быть может, она тоже становится важной персоной.

Дарби подавила улыбку, повернувшись к Стефану, чтобы следовать за шофером к машине. И если ее походка была чуть более важной, чем следовало бы, – пусть будет так. Если ей нужно быть принцессой, хорошо – она будет Золушкой с характером. В этом ее сила.

И если кто-то хотел ее использовать как слабую девочку, то он явно связался не с той женщиной.

Глава 7

– Что у нас здесь?

Шейн расхаживал по официальной библиотеке Александры. Он никогда не понимал, почему именно она называется официальной, ибо библиотека в другом конце дома тоже не отличалась уютом и теплом.

Хол спокойно поместил свой кейс на маленький столик и щелкнул замками.

– Бельмонт. Одна из частей Тройного Королевства. Ты о нем, видимо, слышал. – Улыбка скользнула по его губам. – Я даже знаю, что ты участвовал в тамошних скачках.

– Попытался. Я слишком высокий, – пошутил Шейн, выдавая себя улыбкой. Он провел руками по волосам. Теперь уже хватит.

– Полагаю, после смерти Александры они отменяются?

Несмотря на сдержанность, его бабушка была известна как одна из самых гостеприимных хозяек в Вашингтоне. Эти вечеринки были отлично организованы, а гости были самыми разными. Никто не осмеливался пропустить очередное событие, неважно, был ли это весенний ланч с турниром по крокету в духе «Анисы из Страны Чудес» или костюмированный бал вампиров.

Шейн подозревал, что популярными эти мероприятия сделало не своеобразие, а влиятельность его бабушки. Если кто-то хотел получить пожертвования в благотворительную организацию или найти финансирование для постройки новой больницы или университета, он становился марионеткой в ловких руках Александры. И все были счастливы играть свои роли в этих представлениях.

Шейн коснулся кончика носа.

– Кто это разрешил?

Уильям, уполномоченный адвокат Александры, кашлянул.

– В завещании вашей бабушки указано, что все вечеринки и мероприятия, задуманные ею, будут проводиться и после ее смерти.

– Но ведь маленькой вечеринки в саду нет в этом списке?

Хол и Уильям уставились на него в удивлении.

– Вечеринка в саду? – выговорил Хол. – Все совсем не так просто.

– Приглашенные на эту вечеринку – инвесторы фонда Морганов. Эта вечеринка обеспечивает рабочий капитал на весь год, – объяснил Уильям. – К тому же гости приезжают сюда еще И покататься, и обсудить собственные дела – и так до конца выходных.

– До конца? Этот сабантуй продолжается два дня?

– У вас, разумеется, есть опыт проведения подобных вечеринок? – поинтересовался Уильям.

Шейн посмотрел на Хола так, будто подозревал, что над ним издеваются. Он попытался собрать все свое терпение, что было очень трудно после стольких деловых встреч. Нужно было похитить Дарби прямо из примерочной и тут же уехать. Интересно, что она думает об острове Бали в это время года? Он с сожалением переключился на текущие дела.

– Почти все детство я провел в интернате, – сообщил он Уильяму. – Вот почему я не присутствовал на многочисленных званых вечерах, которые давала моя бабушка. Видимо, она не настолько мне доверяла и боялась, что своим поведением я могу уронить честь рода Морганов. – Шейн перевел взгляд на Хола. – Ты представляешь?

Тому почти удалась ностальгическая улыбка.

Хол все еще был напряжен. Надеясь заполучить хоть одного союзника здесь, Шейн не рассчитал, что Хол горевал по Александре. Очередная, скорее всего, далеко не последняя ошибка.

Шейн глубоко вздохнул, приходя в себя.

– Так, ладно, два дня. Скачки в субботу, так? Потом гуляем всю ночь, в воскресенье утром выгоняем всех вон и...

– На самом деле, – перебил его Уильям, – некоторые гости приедут уже завтра к обеду. Вечером для них приготовят карточные столы и столы с рулеткой. Вся прибыль идет в фонд вашей семьи. В саду будет играть струнный квартет. Суббота – день скачек, начало главного события. Остальные гости прибудут к десяти утра. В час начнется гуляние. Прислуга будет в шелковой гоночной форме. В этом году тема – «Конец века, столетний юбилей Бельмонта», гости должны быть одеты пышно. Скачки на больших экранах в саду и в доме. Обед будет поздний, около восьми вечера. В воскресенье – поздний завтрак. Потом запланирован чемпионат по теннису, затем – обед. – Он помахал рукой. – Обо всем позаботятся служащие, в том числе об уборке территории, тентов и украшений. Все должно быть закончено к трем часам дня.

Дом уже напоминал музейную выставку: картины, скульптуры, ковры и старинная мебель были представлены в изобилии. Почему нужно было затаскивать в дом фигуры коней в натуральную величину, сделанные из живых цветов, Шейн понять не мог. Каждая комната, от гостиных до ванных, представляла экспозицию, посвященную скачкам на лошадях образца 1900 года.

«Трудно даже представить, сколько потрачено денег», – в который раз подумал Шейн. Он уселся в жесткое кресло времен Людовика Четырнадцатого.

– Чудно, чудно. Возможно, мы все это отложим на недельку. Я жду вас обоих в понедельник. На этих выходных у меня дела.

У него в машине лежали папки из личного офиса Александры. Шейн просмотрел три ящика с документами и выбрал те, которые относились к сделке с компанией «Селентекс», чтобы изучить на досуге. Наверняка там найдется что-то, что поможет принять правильное решение. Или, еще лучше, там найдется указание, на кого можно все свалить.

Но сейчас мысли Шейна были далеко. Работа была последним, что он планировал на уикенд. А мысль о Дарби была мыслью номер один. Похитить бы ее.

Угнать самолет, принадлежащий корпорации, слетать в Италию и показать ей закат в Тоскании. Ее волосы и смуглая, загорелая кожа в потоках золотого света.

Уильям откашлялся.

– Вообще-то вам предстоит быть на этой вечеринке. Вы – хозяин.

Шейн представил себе бабушку, оглашающую чистилище раскатами хохота.

– Если все уже сделано и запланировано без меня, то сам праздник тем более обойдется без моего присутствия.

– Сценарий подобных мероприятий учитывает все. И организаторы, зная о вашем возможном возвращении, утвердили ваше участие.

– Ну, они могут и дальше утверждать – меня это не касается. Будь я на их месте, я бы заказал грузовик пива, врубил блюзик, поставил пару таких столов с жареными цыплятами и квашеной капустой, чтобы можно было накормить целую армию, и нанял бы лучшую группу, которую бы смог найти. Может, еще выкопал бы яму на лужайке и устроил соревнование по пляжному волейболу. Или кто громче всех шлепнется животом о воду. Да, если гостей будет достаточно, можно организовать две приличные команды для софтбола. – Он откинулся и положил ногу на ногу. – Вот это был бы праздник.

Уильям, судя по его лицу, перепугался до чертиков, но, к удивлению Шейна, Хол улыбался. Такая неподдельная теплота застала Шейна врасплох.

– Возможно, если бы ты здесь остался, все было бы по-другому. По крайней мере, интереснее.

Шейн не знал, что сказать на это. Хол одновременно поддразнил его и чуть-чуть пожурил. Но он ожидал большего.

– Ты же знаешь, как я ценю все то, что ты сделал для меня, – искренне проговорил Шейн, – но кому, как не тебе, было знать, что я сюда точно не вернусь. Пока тут верховодит Александра. Я не мог позволить ей командовать мной. И, не хочу задеть твои чувства, ответь: была бы она довольна мной, если бы я не прыгал перед ней как собачка?

– У тебя было больше власти, чем ты думал. Когда ты уезжал, ты едва был похож на человека.

– Я не хочу ничем здесь управлять. Просто хочу жить сам по себе, как обычный человек.

Хол с достоинством засопел:

– Твоя жизнь отнюдь не похожа на жизнь обычного человека.

Шейн поджал губы.

– Верно, но это моя жизнь. Я не хочу управлять империей. Я не просил об этом. – Он поднял руки, будто в попытке обхватить то, что его окружало.

– Вот загадка рождения, правда? – отозвался Хол. – Некоторые приходят в этот мир и несут бремя непомерных долгов, иные наделены талантами или недостатками, а некоторые владеют королевствами. Не думаю, что кто-то просил о чем-то или не хотел чего-то. Но это их по праву рождения. – Он также поднял руки, как Шейн до этого. – Именно потому все это теперь твое. Я лишь говорю, что, если бы ты остался тогда, все могло быть совсем иначе.

Шейн фыркнул.

– Можно подумать, Александра позволила бы мне делать то, что я хочу.

Хол отрицательно покачал головой.

– Ты даже не представляешь, какой огромной властью наделен. Это и моя ошибка тоже. Но я должен был выполнять волю Александры. – Он покосился на Уильяма, который, не говоря ни слова, кивал в знак согласия.

Шейн посмотрел на адвокатов, потом на Хола.

– О чем ты?

– Ты – последний Морган. В этом была – и есть – твоя сила, которая, надо признать, ставит тебя наравне с бабушкой. – Шейн расхохотался, но Хол остался абсолютно серьезным и знаком заставил его замолчать. – Я прекрасно знал, как знал всякий рядом с ней, насколько для Александры была важна честь фамильного имени. Она стала частью этой семьи, и к тому моменту, как отчим передал ей власть, она уже заслуженно занимала высокое положение. Твоя мать, еще маленькой девочкой, была единственной наследницей Чарльза, и ему пришлось воспитывать в своей невестке гордость и твердость, свойственные семье Морганов. Ему пришлось заставить твою бабушку преуспеть в этом. – Улыбка Хола была вызывающей. – И это ей удалось. – Он посмотрел на Шейна. – И это наследие гордости и твердости она хотела передать тебе.

– Понимаю, ты в это веришь, но, как мне кажется, бабушка интересовалась исключительно обогащением нашей семьи.

Хол пожал плечами.

– В этом и был фокус. Она всегда была на шаг впереди. Но никогда не забывала, что она не Морган по крови. И я думаю – даже нет, знаю, – ее мучило то, что она не может воспитать в тебе ту же гордость, какую Чарльз воспитал в ней самой. Это был ее единственный просчет. – Он довольно улыбнулся. – Ты же знаешь, как она относилась к собственным просчетам. – Хол посмотрел на Шейна, но выражение его лица и блеск глаз заставили того промолчать. – Ей были даны красота, ум, упорство и решительность, которые отталкивают всех людей, кроме тех, кто наделен схожими чертами. Когда дело доходило до общения с другими... – Хол дернул плечом. – Вот это была настоящая ошибка. Ей недоставало терпения и, можно сказать, сочувствия. – Он вздохнул. – Я пытался объяснить ей, что не в твоей натуре было вести себя, как требовала она. – Он снова улыбнулся, хотя в глазах была печаль. – Она не слушала меня, как и не слушала всех остальных. Александра была убеждена, что ты устанешь колесить по свету и опомнишься. Она только не могла понять, почему ты этого не хочешь.

– А ты полагаешь, она стала бы прислушиваться к моему мнению?

– У нее не было выбора. – Хол помолчал, потом покосился на Уильяма и продолжил: – Это, – он снова обвел рукой комнату, – всегда принадлежало только тебе. В завещании Чарльза было указано, что имущество семьи Морган может перейти по наследству только Моргану. Моргану по крови.

От удивления Шейн открыл рот.

– Но Александра...

– Она была, собственно говоря, лишь опекуном. Чарльз оставил все ей, так как твоя мать была совсем маленькой, когда умер муж Александры. Империя мало интересовала твою мать, а Александре, надо сказать, очень понравилась новая роль. Хотя она пыталась привлечь к этому делу и Френсин. После безвременной кончины твоей матери по завещанию все имущество Морганов стало твоим.

Шейн смотрел то на одного адвоката, то на другого. Он был ошарашен.

– Но Александра была самой главной. Она в одиночку создала эту международную империю.

На лице Хола мелькнуло выражение гордости:

– Я думаю, ей бы это польстило.

– Но ты сказал, наследство никогда не принадлежало ей.

– На бумаге – нет, – ответил Уильям.

– Но, если можно так выразиться, эмоционально она была владелицей корпорации, – добавил Хол. – На самом деле, с точки зрения закона, она обязана была передать наследство тебе. Или хотя бы начать процесс передачи.

– Но почему...– Шейн запнулся и тряхнул головой, не в силах осознать услышанное. – Полагаю, мне не нужно спрашивать, почему Александра не стремилась передать империю мне. Но она хотя бы могла сказать.

Хол посмотрел на него:

– Когда ей удавалось тебя выследить, она пыталась это сделать.

– Я получал указания явиться то на концерт, то на благотворительную вечеринку. Но что-то не припомню открытки, в которой было бы написано, что я...

Хол перебил его:

– Все эти многочисленные призывы вернуться домой были так или иначе мотивированы какими-то событиями. Александра не хотела сообщать тебе эта по телеграфу. По завещанию ты должен был управлять компанией и владеть имуществом. Или, при другом раскладе, отписать все ей.

– И она точно знала, что я бы с радостью так и сделал. Нужно было мне сказать. – Шейн нервно откинулся назад.

– Да, нужно было. Мы много лет спорили с ней об этом. Александра настаивала, что еще не время, что тебе нужно повзрослеть, прежде чем узнать об этом. – Хол дернул плечом. – Может, ты бы все и оставил ей. А может, и нет. Александра не была дурой. Она, естественно, сомневалась, что тебе что-то нужно, но, учитывая ваши взаимоотношения, ты бы запросто мог пустить наследство на ветер, лишь бы позлить ее. – Адвокат пристально, с немым укором посмотрел на Шейна. – Это был серьезный риск. Атександра была обязана Чарльзу, и, если бы ты вернулся домой и всерьез решил управлять империей, она бы сделала все, чтобы подготовить тебя. Но, с другой стороны, она не совсем выжила из ума, чтобы позволить тебе выскочить из ниоткуда и стащить власть прямо у нее из-под носа.

– Ты правда полагаешь, что, если бы я примчался по одному ее велению, Александра тут же вручила бы мне ключи.

– Зная Александру, могу сказать, что она бы себя не обидела. Она знала, что рано или поздно империя Морганов будет твоей. Это было желание Чарльза. Но я сомневаюсь, что она открыла бы тебе всю правду, если бы не увидела моргановской гордости, какая была у нее самой.

– Я так не думаю.

Хол кивнул, ничуть не обидевшись.

– Покуда она всем заправляла, не сомневайся, так бы оно и было.

– Ты имеешь в виду, покуда я управлял бы империей так, как ей хочется?

– Возможно, – вздохнул Хол. – Корпорация «Морган индастриз» и семейное имущество было смыслом жизни для Александры. Ее заслуги в этом деле были ей очень дороги.

– Из-за Чарльза?

– Разве что сначала, – улыбнулся Хол. – Твой прадед был еще большим упрямцем, чем Александра. Они стоили друг друга. Они проворачивали такие дела, по сравнению с которыми мировая война – просто игра в солдатики.

Шейн глубоко вздохнул и опустил голову.

– Не верю, – проговорил он, не обращаясь к кому-то конкретно, хотя знал, что Хол воспримет это на свой счет. В конце концов, он был личным адвокатом Александры. Он тоже все знал. Но поступал так, как ему велела она. Шейн это понимал и не держал на него зла.

– Разве это что-то бы изменило? – спросил Хол. – Ты вернулся бы, если бы узнал, что все принадлежит тебе?

Хол спрашивал не из праздного любопытства, и Шейн постарался ответить серьезно. Долго думать не пришлось. Он отрицательно покачал головой.

– Нет. Я не хотел этого тогда и, несмотря на то что теперь понимаю Александру немного лучше, не хочу и сейчас. – Шейн поднял руку, не давая им возразить. – Ты сказал, она не была дурой, и я полностью согласен. Конечно, она была очень похожа на Чарльза и посвятила всю свою жизнь корпорации. Александра не могла рисковать, передав все в руки ненадежного человека. Почему у нее не было кого-то на примете? Неужели она и впрямь думала, что, приехав домой, я превращусь в какого-то промышленного магната? Что у меня хватит этой пресловутой гордости и верности семейным традициям, которые были так важны для нее?

– Возможно, так она и думала. Александра на самом деле не понимала, как человек в здравом уме может отвернуться от такого наследства. Она всегда надеялась, что, вернувшись домой, ты поймешь, чего тебе не хватало. – Хол вздохнул с сожалением. – Что же касается всего остального, то мне думается, она была слишком упряма и никогда не допускала мысли, что может умереть раньше времени. Александре хотелось научить тебя всему. Но такой ситуации она не предусмотрела. Возможно, если бы Александра прожила дольше и ваши отношения не наладились бы, она нашла бы себе преемника. Но, честно говоря, несмотря на то что ее окружали надежные люди, Александра никогда бы не доверила корпорацию или семейное наследство представителю другой фамилии.

Шейн чувствовал, что Хол давит на него. Впервые он до конца осознал, что ему предстоит гораздо более сложная задача, чем просто разобраться с текущими делами. Это было дело не только Александры, но всей семьи Морганов. Однако этот факт ничего не менял. В противоположность предкам Шейн не обладал той движущей силой, преданностью и верностью своему делу. Или, если точнее, накоплению капитала.

– Так каким боком это касается меня? – в конце концов устало спросил Шейн. – Каковы мои законные обязанности?

На это ответил Уильям:

– Законные? Никаких. По завещанию Чарльза имущество переходит к тебе. Этот пункт выполнен. Что с ним делать, решать тебе.

Шейн нагнулся вперед и положил голову на руки. Мне решать, да? Пижон. Просто пижон.

– Знаешь, – проговорил он наконец, – Александра ошиблась. Я не чувствую, будто мне чего-то не хватало. – Шейн поднял голову. – Я сидел в офисе «Морган индастриз» целую неделю по восемнадцать-двадцать часов в сутки. – Он попытался криво улыбнуться, но ничего не вышло. – Скажем так, я для этого не создан. – Шейн встал и подошел к окну. – Может, потому что я доволен своей жизнью. Кому-то она покажется богемной, но последние тринадцать лет она дарила мне счастье и радость. – Он обернулся. – Я всегда считал, что быть Морганом – это не значит быть несчастным. – Шейн посмотрел на адвокатов. – А я стану несчастным, если возьму на себя управление корпорацией. Я был совсем молод, когда решил идти своей дорогой вместо того, чтобы подчиняться бабушке, но теперь я стал старше, а мое мнение ничуть не изменилось. Зачем тогда все это? Ради... чего? Чтобы мной гордились предки? Чтобы состояние семьи Морганов выросло еще больше? Все это годится для таких людей, как Александра, мой прадед, прапрадед и так далее. – Шейн вздохнул и остановился. – Но не для меня. Я могу потратить на это всю жизнь и все равно не стану похожим на них.

Тишина, повисшая в комнате, была почти осязаемой. Хол повернулся и вытащил толстую папку из портфеля.

– Что ж, – сказал он.

В его глазах было море эмоций, от глубокого разочарования до едва сдерживаемой злобы. Когда Хол с силой хлопнул папкой о стол, Шейн решил, что адвокат едва сдерживает ярость.

– Я сожалею, что пришлось прервать твои затянувшиеся каникулы из-за такой чепухи, как наследство, которое твои предки наживали несколько веков. Но нравится тебе это или нет, ты вернулся, не так ли? – Хол открыл папку, вытащил очки из жилетного кармана и водрузил их на нос. – Посмотрим, как быстро мы сможем все здесь продать, чтобы ты поскорее продолжил свой отдых.

– Почему ты мне не сказала? – заорала Дарби, когда Пеппер наконец подошла к телефону. Сначала на ломаном английском ей ответила горничная, потом она ждала целую вечность. Пеппер вообще повезло, что она там, на другом континенте. Семь дней под одной крышей – ее мировой рекорд. Надо записать в Книгу рекордов Гиннесса.

– Дарби? У тебя все в порядке? Погоди, ты звонишь мне по международной линии? Ты же никогда не звонишь, даже если я в Штатах!

– А зачем? – отозвалась Дарби, с трудом сохраняя самообладание. – Чтобы выслушать еще пару чокнутых идей?

– У тебя расстроенный голос? Погоди, какой сегодня день недели?

– Четверг.

– Упс! – завизжала она. – Значит, ты уже стала Золушкой. Это круто? Чувствуешь разницу? Жаль, что у меня нет телефона с монитором: умираю хочу тебя видеть. Знаю, знаю, все это тебе чуждо, но, поверь мне...

– Единственное, что мне чуждо, – это скандинав в комнате для гостей, – сквозь зубы прошипела Дарби. – Я потому и звоню.

Возникла пауза.

– Ты по поводу мистера Бьорнсена звонишь? Что-нибудь случилось? Он в порядке? – Она вдруг запнулась. – О нет. Только не это. Он приставал к тебе, а ты его отшила или что-то в этом роде? Зная тебя, можно предположить худшее. Господи, Дарби, с ним все в порядке? Он что, в больнице? Кто-нибудь знает? Потому что, если это всплывет... – У Пеппер перехватило дыхание, она прошептала: – Черт, а папа знает???

– На самом деле, – проговорила Дарби, удивляясь, что ее зубы еще не превратились в порошок, – именно это я и хочу выяснить. Папа знает?

– Что ты имеешь в виду? Как, по-твоему, я должна узнать, если он... Ох... Ты про то, сказала ли я ему... – Она умолкла.

– Вот это я и хочу узнать. Я так понимаю, ответ «нет».

– Дарби, но для него же лучше ничего не знать, разве ты не понимаешь? Если бы он знал, что было бы с нами?

– Ну, я знаю, что было бы со мной. Я была бы где угодно, только не здесь.

– А когда папа вернется, – стала убеждать ее Пеппер, – и узнает, что там была ты, а не я, дело будет сделано, так? Или не будет... Что там насчет мистера Бьорнсена?

– Я его не трогала, – перебила ее Дарби и вздохнула, услышав, как ее сестра продолжает говорить. Когда Пеппер была в состоянии шока, остановить ее было нельзя.

– Я надеялась, что это все получится, папа заключит сделку и поймет, какой ты можешь быть, и это поможет вам помириться.

– Помириться? – Она подавила крик. – Ты со своей-то жизнью не можешь справиться, а теперь еще и мою хочешь испортить? Клянусь богом, я...

– Знаю, знаю, я просто хочу помочь. Сделать что-то хорошее. – В трубке послышались всхлипы. – Я хочу снова объединить семью. У меня в этом мире есть только ты и папа.

– Не начинай, Пеппер. Я не собираюсь лить слезы.

– Это не шутка, – запричитала она. – Я действительно думаю, что сама много раз все портила.

– Это потому, что мы тебе позволяли. По крайней мере я. И, если у отца есть хоть немного мозгов, он побьет меня за то, что я согласилась участвовать в таком идиотском плане.

– Придержи язык, – тихо ответила та с едва заметным раздражением, свойственным малютке-сестре. – Не нужно ухудшать и без того плохое положение вещей.

– Заткнись, Пеппер. Просто заткнись.

Повисла тишина. Дарби глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. Она с трудом удержалась от того, чтобы не разбить трубку о стену.

– Ты даже не представляешь, во что ты меня втравила, – сказала она спокойно.

Пеппер мудро хранила молчание.

– Не знаю, справлюсь ли я с этим. Мистер Бьорнсен не такой, как ты думаешь. Он...

– Он в порядке? – отозвалась Пеппер. – Потому что, я знаю, что ты знаешь, но, Дар-Дар, если он пострадал, даже по своей вине – а я тебе полностью верю, – то никакой сделки не состоится. И папа никогда не согласится...

– Да ты вообще слушаешь меня? – Дарби потрясла головой, борясь с желанием выкинуть телефон с третьего этажа и броситься самой следом. Взяв себя в руки, девушка произнесла: – Понимаю, что для тебя это будет шоком, но я о тебе совсем не беспокоюсь.

Конец фразы она почти прокричала. После минутного молчания послышался слабый голос:

– Мне жаль. Это все...

– Пеппер.

– Да. Это твое дело.

– В действительности это дело отца.

– Так ты... дома?

В ее голосе проступили неуверенные нотки. Даже она представляла себе, как трудно было для Дарби просто взять и вернуться домой.

– Нет, я в больнице, с Бьорнсеном.

– Боже! Я так и знала!

Дарби наслаждалась паникой сестры.

– Да брось. После этой адской школы хороших манер, куда ты затащила свою сестру, разве такого от нее можно ожидать?

Она слышала, как на том конце провода Пеппер шумно выдохнула, возвращаясь к мысли о трастовом фонде, своем будущем. По крайней мере, это она заслужила.

– Правда, Дарби, твое чувство юмора...

– Исчерпано еще во вторник. Как раз между удалением волос с интимных частей тела – дьявольский ритуал, кстати, – и занятием на тему «Как нарезать грибную запеканку, чтобы удивить гостей».

– Ох, я никогда не подавала грибы...

– Пеппер, – предупредила Дарби.

– Да. Извини. Так если Бьорнсен не в больнице, то что с ним? Он по-английски не говорит, что ли?

– Нет, говорит отлично. И выглядит он тоже отлично. На самом деле отлично.

– О чем ты? Он... – Пеппер запнулась, потом выпалила: – Бьорнсен – плейбой? – Ее смех был поистине демонический. – Все эти годы ты мне ставила на вид, что я встречаюсь со стариками, а...

– Он гораздо моложе отца, Пеппер. Он одного возраста со мной. И он не просто привлекателен. Он ошеломительно красив. Во всех смыслах этого слова.

– Ошеломительно? Хм...

Дарби расслышала нотку разочарования в ее голосе.

– Я думала, Паоло – единственный. Быстро все меняется. Да ладно... Ошеломительный, говоришь? Это исключение из правил. – Потом, помолчав, добавила: – Знаю, как это звучит из моих уст, но тебе не стоит за ним гоняться. В этом смысле. Все так сложно, что...

– Я и не хотела. Просто он... – Дарби остановилась, не зная, как описать гостя. Хищник с детскими ямочками на щеках, при взгляде на которого учащенно бьется сердце? Нет. Они с сестрой редко вели разговоры на подобную тему. То есть Пеппер постоянно ей о ком-то рассказывала, а Дарби лишь слушала.

– Дарби-Дарби. Ты хоть слышала, что я тебе говорю? – Ее голос звучал озабоченно. – Знаешь, если бы я не знала тебя, то решила бы, что ты думаешь об этом. Теперь мне действительно жаль, что я не могу улететь отсюда.

– Не больше, чем мне, поверь. – Дарби вздохнула. – Он один из тех убийственных красавчиков, парень, который уже давно привык жить по-своему. С рождения.

– А, так он похож на тебя?

От удивления Дарби разинула рот.

– Прошу прощения? Принцесса Пенелопа?

– Ха. Думаешь, отец разрешил бы мне смыться с дедом, как тебе?

– Ты же была совсем маленькая.

– Да я сотни раз видела тебя в бешенстве. Ты думала, мне до этого нет дела?

– Так. Стоп. Один момент, ваше величество. Кто плакал, когда одежда выглядела не так, как нужно? Кому нужны были начищенные ботинки? Так вот и не рассказывай мне, кому было плохо. Мне читали лекцию за лекцией.

– Но он все равно отпустил тебя, – тихо ответила Пеппер.

Грусть в ее голосе заставила Дарби сдержаться.

– Он просто был счастлив, что я уехала, – пробормотала старшая сестра, когда молчание стало совсем неловким.

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила Пеппер самым серьезным голосом, какой когда-либо слышала Дарби. – Не уверена, что он простил мать за то, что она умерла. Великий и ужасный Пол Ландон не привык терять то, что так много для него значит. А ты напоминала ему о том, что он потерял. Ты – такая же, как она, Дар. Ты выглядишь, как мама, ты так же любишь животных. Может, потому-то отец и позволил тебе уехать: ты будила в нем болезненные воспоминания.

Пораженная словами сестры, Дарби не нашлась что сказать. С другой стороны, она знала, что нужно сказать. Поддразнить ее и вернуться к обычному положению вещей. Она, Дарби, всегда все понимала, а Пеппер всегда нужно было вести за ручку. Все пошло наперекосяк, когда они поменялись местами.

– Ты была маленькая, когда я уехала. Это все не твои слова. Папа... – Она не смогла заставить себя задать этот вопрос. Будь у нее вечность на размышление, она бы и тогда не представила себе подобный разговор. Все из-за того, что она стоит в той самой библиотеке, где ей читали нескончаемые лекции. И где не осталось ни одной фотографии ее мамы. – Неважно, – сказала Дарби, чувствуя комок в горле.

– Дарби, я... – теперь был черед Пеппер заикаться, – я сожалею, что втянула тебя во все это. Я на самом деле думала... – Она помолчала, потом сказала: – Неважно. Ты, наверное, права. Если бы я думала, прежде чем делать, проблем было бы гораздо меньше. Знаю, ты считаешь меня эгоисткой, но я правда забочусь о тебе. И о папе. И я...

– Все в порядке, Пеппер, – мягко прервала ее Дарби. – Все уже сделано. Я здесь, к лучшему или к худшему, а для вас с папой я леденец на палочке. До тех пор, пока он не приедет и не разберется с этой великой сделкой.

– Хочешь, я прилечу? Папа даже не узнает. Я сделаю так, что Бьорнсен ничего ему не скажет. – Она рассмеялась. – Я умею защищаться, и, хоть ты и не знаешь, что можешь мной гордиться, я способна как следует наподдать ему по заднице, если он не захочет слушаться. – Она снова хихикнула.

Дарби прыснула, удивляясь тому, как это Пеппер всегда удается ее рассмешить. И впервые поняла, что их роли в жизни не такие определенные, как она всегда думала.

– Я здесь. Я все сделаю. Но если все накроется, мы будем выслушивать папины нотации вместе.

– Я верю в тебя, Дар. Знаю, у тебя все получится великолепно. Пусть Бьорнсен пока думает, что может ходить по воде, и гордится собой – он опомнится только тогда, когда будет ставить свою подпись рядом с отцовской.

– Да. У меня все так здорово получается.

– У тебя получается все, что ты хочешь. Ты – мой кумир.

Дарби попыталась засмеяться, но вдруг слезы закапали у нее из глаз. Пеппер шутила, разумеется. Плакать было глупо.

– А твоя голова не такая пустая, – ответила она чуть грубо.

– Да, у меня степень магистра.

– Да брось, ставлю – ты не меньше доктора.

– Не надо, тогда я должна была бы быть...

Дарби застонала и прыснула. Одновременно сестры произнесли: «Доктор Пеппер!» и покатились со смеху.

– Я люблю тебя, Дарби, – сказала Пеппер, когда смех утих.

– Я тоже, – ответила та.

– Слушай, мне надо бежать. Сегодня игра, и у меня место в секции «Ж и П», – снова оживилась Пеппер.

Вот такую сестру Дарби знала и терпела. Тяжело было признавать, но жизнь становилась легче, когда Пеппер была такой.

– Знаю, что это глупо, но все же: что такое секция «Ж и П»?

– «Жены и подружки». Не думаю, что кто-то из них говорит по-английски. Скорее по-португальски. Буду улыбаться и кивать.

– Далеко зашла, – пробормотала Дарби, ухмыляясь.

– Попробую связаться с тобой попозже вечером. Расскажешь мне, что поделывает Бьорнсен. А я научу, как с ним сладить. – Она хихикнула. – Вот в этом я действительно дока.

– Смотри там. Будь повежливей с остальными «Ж» и «П».

– Конечно, мамочка. Кстати, что ты придумала с костюмами?

– Костюмами?

– Для Бельмонтской вечеринки в Фо-Стоунс. Тема «Конец века» очень клевая. Александра Морган всегда что-нибудь да придумает! Ладно, побегу. Если я не смою этот кондиционер с волос прямо сейчас, с ними вообще ничего нельзя будет сделать. Чао!

– Да, я тоже ненавижу, когда волосы слишком мягкие, – ответила Дарби гудкам в трубке.

Она отложила телефон, не зная, с чего теперь начать. Ей предстоит не просто сопровождать шведа, но еще и принарядиться. Она посмотрела на себя в зеркало. На Дарби был черный облегающий брючный костюм, который был все же лучше того платья с обнаженными плечами, что выбрала ей Мелани специально для сегодняшнего вечера. Как будто этого костюма недостаточно, проворчала она. Но самая ужасная новость была та, что всю эту вечеринку на выходных спонсировала Александра Морган.

Какова вероятность, что это почившая бабушка Шейна Моргана?

Глава 8

– Не желаешь ли пригласить даму прогуляться? Шейн расслабился, услышав знакомый голос в трубке сотового телефона. Он откинулся в кресле и улыбнулся впервые за несколько часов. Или дней. Или тысячелетий.

– Ну, не знаю. Видимо, я не смогу долго продержаться рядом с такой очаровашкой, как ты. Тут же вымотаюсь.

– Только в твоих снах, мальчик, – ответила Вивьен со смехом. – Ну так как насчет?..

– Давай. Лучшее предложение за сегодняшний день. Пока.

– У меня два билета на благотворительный вечер в Кеннеди-центре сегодня. Я купила их, чтобы сделать пожертвование, но идти не собиралась. Однако других дел вроде как не осталось.

– Почему именно я? Вивьен вздохнула.

– Да другие слишком много притворяются, знаешь ли.

Шейн хмыкнул.

– В смысле притворяются рядом с тобой?

– Господи, как нам тебя не хватало, – ответила Вивьен. – Ты умеешь поднять настроение. Отправляйся-ка в кладовые своего особняка, подыщи себе соответствующий костюмчик, а я пока пошлю за тобой машину.

– Почему ты думаешь, что я в Фо-Стоунс?

– Мерседес обмолвилась, что ты встречаешься там с Холом, и я решила...

– Что он уговорит меня остаться? Золотую медаль тебе и Мерседес.

А ему – только очередные кошмары, подумал Шейн.

– Ты должен понять Хола, милый, для него это большое горе.

Шейн вздохнул.

– Да, знаю.

– Мы тоже никогда не понимали, что он в ней нашел, но сердцу не прикажешь. К сожалению, он слишком долго за ней увивался и не обращал внимания ни на что другое. А ведь Хол – интересный мужчина. И все еще им остается, с моей точки зрения.

Шейн улыбнулся, представив себе, как Вивьен мгновенно все рассчитала.

– Помни, у него горе.

– Да-да, я помню, милый. Самое подходящее время оказать помощь. Кто знает, быть может, мне удастся стащить его с твоей шеи и посадить на мою. Все были бы счастливы.

Большую часть своей жизни Шейн общался с Вивьен и компанией, и все равно она могла заставить его краснеть.

– Так как, мы идем? Мы ведь так и не поговорили с тобой, а ты в любую секунду можешь ускользнуть из города.

– Ты просто хочешь поиграть в детектива, разузнать все и сообщить остальным. Знаю, как это происходит.

– Еще лучше при этом пить чудесное шампанское и жертвовать деньги на благое дело, тебе так не кажется?

Само бесстыдство, подумал Шейн. Это ему больше всего в ней нравилось.

– Какая тебе выгода?

– Бог ты мой, мальчик, да без понятия. Я купила эти билеты давным-давно. Но их бы у меня не было, не будь на то причины.

Шейн ухмыльнулся и покачал головой.

– Теперь ты говоришь как Аврора.

– Ну ты хитер. Быть может, я позвонила не тому человеку? – поддела его Вивьен. Но потом нежно добавила: – Негодяй.

Шейн расплылся в улыбке.

– Льстишь. Когда будет машина?

– Через два часа. Тебе этого хватит?

– Милочка, – ответил он, подражая ее манере говорить, – да я смогу одеться, побриться, принять душ, и останется еще время почитать хорошую книжку.

– Вот это мужчина, – вздохнула Вивьен.

– Разбить сердца половине этого города?

– Половине? Похоже, я теряю форму.

– Пока нет. До скорого. Да, Вив, спасибо за то, что выручаешь меня.

Именно этим она и занималась.

– На что же тогда нужны волшебные феи?

Все еще улыбаясь, Шейн повесил трубку. Но от хорошего настроения не осталось и следа, когда он взглянул на стопку папок с документами, которые ему оставили Хол и Уильям. Горевал Хол или нет, но его упреки и все эти новости сбили Шейна с толку. Но он еще не передумал. Разумеется, после недели, проведенной в «Морган индастриз», он уверился, что ему самому не под силу разобраться в делах с имуществом.

Шейн встал и потянулся. Не помогло. Сказывалась усталость. Даже в компании ослепительной Вивьен ему не хотелось показываться в обществе. Но все равно это было лучше, чем сидеть здесь и горевать из-за сказанного Холом. После его решительного отказа адвокаты удалились обедать.

Шейн проводил их до дверей, жалея о том, что они с Холом встретились при таких обстоятельствах. Его поразили последние слова Хола. Тот остановил его у дверей и сказал:

– Если ты хотя бы наполовину такой мужчина, как я думал, ты не удерешь отсюда и не спрячешься в каком-нибудь отеле. – Он указал на сад, потом на дом. – Наименьшее, что ты можешь сделать для своих предков, это остаться в своем доме и крепко подумать, прежде чем уйти. Потому что, если уйдешь, тебе некуда будет возвращаться. Ни тебе, ни твоим детям. Завершится трехсотлетняя история семьи Морганов. Навсегда.

И он пошел прочь, не оборачиваясь. Не желая об этом думать – хотя бы сегодня, – Шейн нажал кнопку интеркома.

– Нельзя ли подыскать мне костюм? – спросил он у безымянного голоса, ответившего ему. – И пару ботинок, будьте любезны.

– Конечно, сэр. Принести в кабинет?

Шейн помолчал, потом тяжело вздохнул и ответил:

– Нет, в корпус для гостей. Возникла пауза, служащий откашлялся.

– Сэр, быть может, принести все в вашу комнату? Она уже готова.

– Мою... комнату? – Шейн вспомнил апартаменты над гаражом. Не это же они имеют в виду...

– В восточном крыле, сэр. Миссис Морган всегда держала комнату для вас наготове, если вы вернетесь.

Не в бровь, а в глаз, а?

– Прошу прощения, сэр, быть может, стоит послать кого-то, чтобы проводить вас туда?

Шейн потряс головой, приходя в себя от этой новости. Столько всего в один день.

– Да, – произнес он, затем откашлялся. – Было бы замечательно. Спасибо.

Шейн дал отбой и рухнул в кресло. Значит, у Большой Алекс все было готово. Он представил сцену своего возвращения домой, как она и ожидала. Бабушка бы махнула рукой в сторону этих комнат и произнесла бы нечто вроде: «Мне было интересно, когда же ты поймешь, что я всегда была права».

Шейн покачал головой. Он мог поклясться, что слышит эхо ее голоса, но тут в дверь постучали. Молодая девушка азиатской наружности, одетая в традиционную для дома Морганов черно-белую униформу, приветствовала его, профессионально улыбаясь, и предложила следовать за ней.

– Нужно было остаться на юге, с устрицами, – пробормотал он.

– Прошу прощения, сэр? Не знаю, есть ли сегодня у шеф-повара устрицы, но...

Шейн устало улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Все в порядке. Ведите меня.

Он пошел за ней, размышляя, может ли тридцатилетний человек убежать из дома?

Такой неловкой ситуации этот лимузин еще не видывал, подумала Дарби, аккуратно отодвигая свои ноги подальше от ног Бьорнсена. «Стефана», – исправилась она. С тех пор как они выехали из дома пятнадцать минут назад, он уже дважды сказал ей, что не терпит формальностей и предпочел бы быть с ней на ты.

Внимательно глядя в окно, будто она соскучилась по здешним пейзажам, Дарби усиленно соображала, что он может еще придумать. Девушка вспомнила совершенно другую поездку в лимузине. Казалось, это было сто лет назад. Дарби размышляла, что сейчас делает Шейн, и опять, сама того не сознавая, стала сравнивать двух мужчин. Оба выглядели великолепно, оба это знали, оба были непомерно заносчивы.

Однако все же Шейн был сексуальнее – вспоминая о нем, она мечтала о скомканной постели, переплетении тел и множественных оргазмах.

Когда же Дарби смотрела на Стефана, не могла сказать точно, что ее привлекает. Эти глаза, такие темные, такие бездонные. Глядя в них, девушка вспоминала фантастические фильмы, в которых пришельцы являются на Землю в образе прекрасных мужчин и исследуют твой мозг, пока ты спишь. Ей представлялось, как пришелец совращает свою жертву, вытворяет с ней в постели бог знает что – это прелюдия к сканированию мозга, разумеется. Все это должно было пугать ее. И пугало. Отчасти. Хотя последняя сцена никак не шла из головы.

– Ты часто бываешь в Вашингтоне? – спросил Стефан.

Дарби напряглась, ибо, хотя вопрос был праздный, она уже поняла за короткое время, проведенное со шведом, что он ничего не делает просто так. Девушка, собравшись с мыслями, повернулась от окна к нему. Да. Глаза пришельца. Притягивающие и ничего не выражающие. Прекрасные губы улыбались, глаза – никогда. Несмотря на это, ее тело охватывал трепет и ей очень хотелось подвинуться на сиденье, всего чуть-чуть.

Она сосредоточенно искала ответ, одновременно правдивый и не настолько честный, чтобы сделать ее уязвимой. Предполагалось, что она городская жительница, а не деревенщина из Монтаны. Он был удивлен, увидев ее вместо Пеппер, и теперь она для него – загадка, вроде пробного экземпляра. Дарби решительно пресекла подобные мысли. Гость хотел заключить сделку, которая, по-видимому, принесет столько денег, сколько она и представить себе не может. Когда на кону такая сумма, нужно быть осторожной.

– Мои дела на западе не позволяют много путешествовать, – в конце концов проговорила она, молясь про себя, чтобы он не задавал вопросов про ранчо. Она почему-то вся была напряжена. Дарби была здесь по вине Пеппер и, собственно, отца, но, когда речь заходила о ее ранчо, никакие обязательства не действовали. Эту тему она обсуждать не собиралась. Не важно, насколько это интересно гостю.

Стефан задержал на ней взгляд чуть дольше обычного, затем пожал плечами на европейский манер. Одновременно небрежно и элегантно.

– Мне редко удается побыть дома хоть немного.

Дарби ухватилась за возможность перевести разговор на другую тему. Бьорнсен явно был из тех, кто не прочь поболтать о себе и своих делах.

– Что именно вы называете своим домом?

Он поднял бровь. Еще одна европейская штучка. Жаль, этому не учили в «Хрустальной туфельке». Она не умела вести разговор, лишь пожимая плечами и поводя бровью.

– Вижу, ваш отец рассказал вам обо мне немного. Похоже, мы в равных условиях. Я родился в Гетеборге, но сейчас живу в Стокгольме. Ты бывала в Швеции?

– Моя сестра любит путешествовать, – ответила Дарби, – а мне не одолеть отвращения к самолетам.

Бьорнсен прищурился.

– О?

Она только подогрела его любопытство. Черт возьми.

– Тебе не нравится летать? – Стефан улыбнулся. – Значит, у тебя просто создалось неверное представление. Я обожаю летать. У меня самого есть лицензия пилота. Летаю, когда только удается.

– Прямо как мечтали в эпоху Возрождения.

Дарби чуть улыбнулась, заклиная отца не звонить Стефану до воскресенья. Чудесный получится разговорчик: Бьорнсен скажет, мол, встретил другую вашу дочь. Конечно, тогда для нее все закончится быстрее – папа отправит ее паковать вещи. Хотя какая разница, что там будет с папой и с его сделкой?

Тут Дарби начала понимать, что каким-то образом она чувствует больше ответственности за происходящее. Само собой, не ради отца, но и не ради одной Пеппер. Может, дело в обаянии Стефана или в том, как он смотрит на нее. Но Дарби чувствовала, что это стало ее личным делом. Это было что-то наподобие теста: чего она действительно стоит. Слова Пеппер о том, что у Дарби получается все, что она захочет, задели девушку.

– Не хочешь ли ты поближе познакомиться с небесами?

Дарби была уверена, что понимает, о чем он говорит, но решительно не хотела разбираться, права она или нет. Она была бы рада разделаться со всем этим, не навлекая на себя еще больше бед. То, что случилось в примерочной «Нордсторма», было для нее уже слишком. Дарби наклонила голову и изобразила на своем лице одну из тех фальшивых светских улыбок, которым научили ее феи в «Хрустальной туфельке».

– К сожалению, у нас не так много времени, но спасибо за предложение. Так ты летчик? Это семейное хобби?

Снова Стефан задержал на ней взгляд чуть дольше, заставляя девушку задуматься, не переигрывает ли она. Но затем улыбнулся, на щеках появились ямочки, и она позабыла обо всем.

– Нет, боюсь, я один такой сорвиголова на всю нашу семью.

Ага, такой ты и есть.

– Ну, они, наверное, должны гордиться тобой и переживать за тебя.

Он едва заметно кивнул, продолжая сверлить ее глазами.

Дарби снова представились сцены дикого секса с пришельцем. Боже. Она не переигрывала – она попросту была уже в другой галактике.

– То есть я имею в виду твой долгий перелет через Атлантику.

Стефан снова пожал плечом.

– Мы не настолько близки, – сказал он. – А твой отец переживает за тебя? Вы близки?

Дарби не могла выдерживать этот взгляд. Черт, она все дело загубит. Она не знала, почему ему интересны их отношения, но улавливала за этим нечто большее, чем простое любопытство. Девушка в миллионный раз почувствовала облегчение оттого, что не работает с отцом. Дарби не представляла себе жизнь, где все под подозрением, где деньги или возможность заработать деньги – единственная и святая ценность.

– Мы оба очень занятые люди, – ответила Дарби. – Каждый из нас занимается своим делом и не лезет в дела другого.

Теперь она почти физически ощущала тяжесть его взгляда. От этого можно было потерять сознание. Дарби оставалось только молиться, чтобы они не попали в пробку на Рок-Крик и приехали в Кеннеди-центр как можно быстрее. Раньше, чем она сделает какую-нибудь глупость. Врежет ему в глаз и пошлет ко всем чертям.

Дарби глядела в окно, пока они парковались. Казалось, прошли часы. Через несколько минут она поняла, что молчание затянулось.

– Ты раньше был в Кеннеди-центре?

– Несколько раз, – ответил Бьорнсен, не моргнув глазом. – На концерте и, по-моему, на балете. Но на такую вечеринку еду туда впервые.

– Ага, – протянула Дарби. Хороший из нее собеседник, ничего не скажешь. Мерседес и остальные просто умерли бы от восторга. Девушка глянула на Бьорнсена, пытаясь отыскать тему для нового вопроса.

– Я недавно в городе и не уверена насчет того, кто там будет. Думаю, кое с кем ты уже знаком.

Он склонил голову, обдумывая услышанное.

– Почему ты так думаешь?

На секунду Дарби застыла. Что такого она сказала теперь? Неужели он угадал ее мысли? Опять же, она с мужчиной в лимузине... Сделав глубокий вдох, девушка подарила Стефану светскую улыбку и даже откинула волосы за плечи, ровно на столько, на сколько нужно. Немного, но и это уже кое-что. Выбор средств был крайне ограничен. Почему же она не умеет так по-европейски пожимать плечами?

– Возможно, это было чересчур смело с моей стороны, – начала она (вроде ничего, да?), – но я подумала, раз уж ты бывал в Вашингтоне раньше, то наверняка с кем-нибудь познакомился. Сегодня вечером здесь будут самые известные люди.

Стефан кивнул, и ей показалось, что он сейчас наградит ее скромными аплодисментами за это представление. Вместо этого, все так же мило улыбаясь, Бьорнсен откинулся назад. Дарби старалась не смотреть на его руки, или на колени, или... между ними. Ситуация заставляла Дарби краснеть.

– Да, так и было. Мы с твоим отцом познакомились здесь. Он наверняка рассказывал об этом.

Теперь Дарби смотрела на него чуть дольше, чем нужно. Ее весьма беспокоило, что Бьорнсен постоянно возвращался к вопросам о том, что она про него знает, а чего не знает.

– Да, сестра, кажется, упоминала об этом, но, боюсь, я не помню всех подробностей.

Так-так, вот они – манерность и жеманство. Еще немного, и придется носить жемчуга на шее и всех направо и налево называть «милочка».

– Она больше в курсе, как говорится, чем я. Я знаю, что ваш бизнес носит скорее европейский характер. Драгоценные камни. Алмазы и изумруды, да?

Дарби попыталась пожать плечами и хихикнуть одновременно. У Пеппер бы получилось. У нее, как выяснилось, не очень.

Лицо Стефана было абсолютно непроницаемым. Он крутил пальцами и разглядывал свои руки. В тот момент, когда Дарби посмотрела на них, его пальцы застыли.

– Она рассказывала про алмазы? – улыбаясь, необычайно спокойно спросил Бьорнсен. – Забавно.

Дарби воскресила в памяти их разговор с Пеппер и пожалела, что слушала сестру невнимательно. Хотя, по правде говоря, ей-то какая разница! Она этой сделки вообще не касается. Она тут так, для красоты.

Девушка задумалась, как ему ответить. Сказать правду или что-то наиболее близкое к правде.

– Честно говоря, понятия не имею, что она мне сказала. Что-то про драгоценные камни. Остальное я уже сама додумала. Ведь отец сейчас в Брюсселе.

Ошибка номер два. Удивление было мимолетным, но она его заметила. И на этот раз, кажется, поняла правильно. Так Бьорнсен не знает, чем занимается Пол Ландон. Или он так отреагировал на Брюссель? Может, отец проворачивает две сделки одновременно, и Стефан боится, что останется у разбитого корыта. Это объяснило бы его напряжение.

Скорее всего, ей просто не нужно забивать голову этой ерундой. Никто не посчитал нужным ей объяснить, что происходит на самом деле, значит, если она и ляпнула что-то лишнее, это не ее проблемы. Пеппер не упоминала о запретных темах. Если они и были, Пеппер про них не сказала. Дарби пару раз видела сестру «в деле»: ее оружие – уместные кивки и смех в сочетании с откровенной одеждой.

Дарби нерешительно и легко помахала рукой, как это делают все женщины. Гордые женщины. Она же натуральная блондинка, так, может, кроме Золушки в ней скрывается еще и Бимбо, который только и ждет своего часа. Вполне возможно.

– А может, она говорила про Бельгию, – добавила Дарби со смешком. – Честно говоря, мы с сестрой никогда не вмешиваемся в дела отца, только если дело касается выездов в свет. – Ей легко удалось одновременно кивнуть головой и пожать плечами, как ее учили. – Пеппер в основном разъезжает со своими друзьями, а я занимаюсь своими делами на западе. – Девушка заметила, что они уже почти приехали, и вздохнула с облегчением.

– Чем, ты сказала, занимаешься? – спросил Стефан.

Они уже ехали вдоль белого здания Кеннеди-центра. Дарби улыбнулась по-настоящему, чуть ехиднее, чем позволяли приличия, и, положив руку на ручку дверцы, ответила:

– Не думаю, чтобы я уже говорила об этом. Смотри, мы на месте.

Дарби потянула ручку, как только машина остановилась, и в тот же момент почувствовала, что дверцу снаружи уже открывают. Она чуть не вывалилась из лимузина в лужу.

– Ох, милочка. Я-то надеялась, что мы уже поработали над этой маленькой проблемой.

Дарби вскинула голову.

– Вивьен?

Ее крестная матушка наблюдала, как она вылезает из машины и пытается удержать равновесие, вставая на каблуки.

– О, дорогая моя! – Она подошла ближе и сказала: – Неужели ты подумала, что мы оставим тебя без присмотра во время твоего первого выхода в свет?

Дарби почувствовала слабость.

– Так вы здесь именно по этой причине?

– На самом деле по целому ряду причин, как обычно. Никогда не делай одну вещь, если можешь сделать сразу три.

Глаза Дарби расширились от удивления, когда она посмотрела Дарби за плечо. Та знала этот взгляд. Любая женщина знала этот взгляд. Стефан, видимо, тоже выбрался из лимузина.

– Бог ты мой, – выдохнула Вивьен. Дарби не была уверена, но казалось, крестная даже дышать стала по-другому.

– Зачем же делать одно дело... – пробормотала та и снова посмотрела на девушку, широко и загадочно улыбаясь. – Представишь нас, милочка?

Она чуть отклонилась, поправила волосы и юбку. Вивьен была неотразима, как всегда: черный топ с прозрачными рукавами идеально сочетался с прямой юбкой до колена. Все это венчала шляпка, которую кроме нее рискнула бы надеть только Джоан Коллинз.

– На самом деле, если ты не против, я бы предложила небольшой обмен спутниками на этот вечер. Это деловой партнер твоего отца, верно?

Дарби только и успела открыть рот.

– Прикрой рот, милочка, – продолжала крестная, – и в следующий раз пользуйся карандашом для губ, а то ты уже всю помаду съела. Ты принесла...

Дарби отпрянула на случай, если Вивьен вытащит из рукава бумажную салфетку и кинется приводить ее губы в порядок.

– Нет, я против. Мне нужно сопровождать...

– Дорогуша, мне кажется, он возражать не будет. А то, как ты выпрыгнула из лимузина, наглядно показывает, что ты не сохнешь по своему спутнику.

Вот тут она была права.

– Но...

– Ни слова. Кроме того, мне кажется, мой спутник будет только за. Я ведь для тебя его сюда и привела.

Рот Дарби раскрылся от удивления.

– О чем ты?

Тут она почувствовала теплую руку у себя на спине. Это была не холодная рука пришельца. Значит...

Она обернулась и едва не прыгнула в объятия Шейна, умоляя его увезти ее прочь отсюда. Далеко-далеко. Очень не свойственное поведение для женщины, которая может поднять жеребенка. Но какого черта все вокруг вели себя так, как им хотелось. Почему бы ей самой не попробовать?

– Приве-е-ет, милая, – прошептал он ей на ухо. Так, чтобы никто не видел, Шейн провел пальцем вниз по ее спине. Затем ухмыльнулся.

– Соскучилась по мне?

Глава 9

Шейн бросил взгляд на Вивьен, которая невинно им улыбалась. Так она не просто спасла его, она все устроила для него. Надо будет отблагодарить ее надлежащим образом.

– Спасибо, – прошептал он.

Вивьен кивнула, глянула за спину Дарби и подняла одну бровь: в этом искусстве ей не было равных. Шейн понял знак.

– Что ж, – произнес он, поворачиваясь к Дарби и ее спутнику, – почему бы тебе не представить нас.

Только тут Дарби поняла, что Шейн впервые видит Стефана. Далеко не согбенный старик, каким он его представлял (или надеялся, что так будет?), он был живым воплощением всех норвежских божеств, о которых Шейн узнал в одном из скандинавских интернатов.

– Вивьен, Шейн, разрешите представить вам делового партнера моего отца Стефана Бьорн-сена. – Она плавно повернулась к гостю и продолжила: – Стефан, это Вивьен де Палма и Шейн Морган.

Шейн заметил мимолетное удивление в глазах Бьорнсена, хотя улыбка не сходила с его лица. Гость протянул ухоженную руку:

– Приятно познакомиться.

Шейн оценивающе пожал его руку. Сильная, но очень гладкая. Без мозолей. Без характера. Ответная вежливая улыбка Шейна была чуть менее искренней, чем он рассчитывал.

– Мне также. Как вам Вашингтон? Вы здесь впервые?

– Нет, я уже бывал в вашем прекрасном городе раньше. – Он помолчал секунду, как будто больше сказать было нечего, затем улыбнулся и обнял Дарби. – Хотя никогда прежде у меня не было такой прекрасной спутницы.

Стефан кивнул Шейну: его слова были более чем прозрачны. Не то чтобы он бросал Шейну вызов, намекая, что Дарби – его трофей. Это было бы слишком просто. Но в этой ситуации Шейну лучше ретироваться. Перевес сейчас был на стороне Стефана. Можно просто гордо покинуть поле боя без единого выстрела. Дарби была сладким безумием, но два дня с ней не стоили таких осложнений.

Шейн решил завести разговор ни о чем, втянуть в него Вивьен и потерять Дарби и Стефана в толпе. Всегда можно было послать букет в дом Ландонов с запиской: «Было весело. Будешь на Бали, найди меня». Он на самом деле уже был за спиной у Вивьен, когда сделал ошибку, глянув на Дарби.

Та легко выскользнула из-под руки Бьорнсена, изо всех сил пытаясь скрыть раздражение. Шейн едва узнал ее: макияж был непривычно ярким. Затем она бросила на Шейна быстрый взгляд, как бы говоря: «Ты можешь поверить в эту чушь?» Вот это была уже настоящая Дарби. Шейну пришлось скрыть смех внезапным приступом кашля. Лицо девушки просветлело, глаза потеплели, и она обворожительно улыбнулась. Если бы Шейн встретил ее до уроков «Хрустальной туфельки», он подумал бы, что это у нее от рождения. Дарби грациозно выступила вперед и произнесла:

– Почему бы вам не присоединиться к нам? – Она перекинула волну шелковистых волос через плечо и обернулась к своему спутнику: – Ты не возражаешь, Стефан?

Шейн поборол желание победоносно улыбнуться Бьорнсену. Она превосходно ему подыграла. Теперь все мысли о побеге были окончательно забыты. Только один вечер? Если кто-то и мог заставить его забыть обо всех заботах, то это была Дарби.

И, хотя она четко дала понять, что помощь ей не нужна, Шейн все же поддержал ее. И сделал Вивьен своей союзницей. Это игра, без которой она жить не может.

– Вивьен, я не удивлюсь, если у вас с мистером Бьорнсеном найдутся общие знакомые.

Крестная сразу все поняла, как он и ожидал. Чуть сжав руку Шейна в знак признательности, она ринулась в бой. С улыбкой, при виде которой другой собеседник сразу бы спасовал, она крепко ухватилась за руку Бьорнсена.

– Вы, несомненно, бывали в Мэровуде, у Кингсли? – сладким голосом пропела Вивьен, увлекая шведа в другую сторону.

Если Стефан и был огорчен, то не подал вида. Он улыбнулся новой спутнице, почти положившей голову ему на плечо.

– Не думаю, что мне приходилось там бывать.

– Так мы можем легко это исправить. Они занимаются торговлей в Северной Европе. – Она взмахнула своими прекрасными накладными ресницами. – Неплохое знакомство.

Шейн и Дарби обменялись взглядами, маленькая, чуть выше пяти футов[3], Вивьен будто на поводке тащила огромного гостя прочь.

– А ты высокий малый, – последнее, что они услышали, прежде чем эта странная парочка скрылась за дверьми Кеннеди-центра.

Дарби повернулась к Шейну.

– Мои поклоны королеве. Проведи я хоть сто лет в «Хрустальной туфельке», все равно бы этому не научилась.

– Она чудо. Но вот тебя я бы не стал недооценивать. Ты великолепно справилась.

Девушка рассмеялась.

– Новичкам везет. Или это был просто шаг отчаяния.

Шейн поглядел вслед Бьорнсену. Его золотая голова возвышалась над толпой. Потом они с Дарби вошли внутрь и оказались в увешанном флагами зале Наций.

– Он совсем не такой, каким я его представлял.

– Как и я.

– Что, тяжело приходится?

Дарби сухо улыбнулась.

– А что, хочешь поколотить его после школы?

Неплохая идея, а еще он должен коснуться Дарби. На самом деле он хотел гораздо большего. Если она была проблемой, то он уже давно в ней увяз. Чего теперь переживать? Шейн взял девушку за руку и повел сквозь толпу.

– Думаешь, я его сделаю?

– Было бы забавно посмотреть. Но нельзя же бить людей просто потому, что они выглядят лучше тебя.

Шейн был уже готов что-то сказать и вдруг застыл на месте.

– Почему нельзя?

Дарби захохотала и тут же осеклась, когда на нее стали оборачиваться люди.

– Ты бы видел выражение своего лица, – сказала она, хихикая. – У тебя нет проблем с твоим эго.

Он притянул девушку ближе и сжал пальцами ее руку. Дарби чуть замедлила шаг, но Шейн заметил, как у нее перехватило дыхание. Этого было достаточно.

– Я думал, мы это выяснили еще в лимузине. – Он сжат ее руку крепче. – И в примерочной.

Дарби посмотрела на него и высвободила руку, но он по-прежнему прижимал ее к себе и наклонился еще ближе.

– Может, прошмыгнем куда-нибудь в укромный уголок гардероба? – прошептал ей на ухо Шейн, пока они подходили к очереди, сияющей шелками и драгоценностями. – Я бы тебе кое-что напомнил.

– Вот чего ты хочешь, – хотела фыркнуть Дарби, но получилось не очень: в этот момент Шейн кончиками пальцев коснулся ее груди.

– Ты знаешь это.

Чтобы никто ничего не заподозрил, он отодвинулся на приличное расстояние, когда они пошли по красному ковру, ведущему к дверям. Не ради себя, а ради Дарби, которая в этот вечер была с Бьорнсеном и явно не хотела пересудов за спиной. Именно поэтому для интимных прикосновений Шейн выбирал наиболее безопасные моменты. Не шокировать публику. Хотя с Дарби так весело. Он подумал о веселье. Плохой Морган, плохой.

Они прошли мимо огромного бюста Джона Кеннеди и приближались к театру Эйзенхауэра, где и проходил прием.

– Боже мой, – прошептала Дарби, – да здесь только в фойе столько драгоценностей, что хватит выплатить национальный долг.

Шейн подавил желание погладить ее по шее.

– Ты выглядишь просто сногсшибательно без всех этих цветных стекляшек в ушах.

– А как насчет стекляшек на шее, на руках и в каждой складке моего платья?

– Не говори мне про складки платья. Я пытаюсь вести себя хорошо.

Дарби сверкнула глазами. Шейн пожал плечами, подмигнул ей и сказал:

– Так сестричка тебя не совсем ввела в курс дела? Ты с ней говорила после того, как увидела Стефана Версту?

Дарби едва не прыснула со смеха.

– Перестань. Теперь так каждый раз буду думать, как посмотрю на него.

– А сама ты его по-другому назвала?

– Возможно. Мое определение было поскромнее.

Шейн посмотрел на нее.

– Рад подсказать идею.

– Да, из тебя еще тот самаритянин.

– Я сообщу, когда снова стану делать добрые дела.

– Не сомневаюсь, – ответила девушка.– Тебе следует уложиться за один час. Мистер Верста и я должны присутствовать на разных мероприятиях следующие три дня.

Они присоединились к людям, пытающимся пробиться к дверям на речную террасу, откуда открывался великолепный вид на реку Потомак. Шейн предложил тут же сбежать и забыть про все.

– Может, ты мне свое расписание дашь? Взгляд Дарби говорил, что он сошел с ума.

– У меня и так забот хватает. Бьорнсен уже заподозрил неладное из-за того, что его встречаю я, а не моя сестра, а ты на рожон лезешь, лишь бы соблазнить меня и вовлечь в очередное сексуальное приключение. – Она помолчала и добавила: – Знаешь, а мне это нравится.

Шейн хотел было спросить, что она имела в виду, но последняя фраза его ощутимо задела.

– А мне нравится, как мы одинаково думаем. Скажи-ка, вот за последние десять минут, что мы вместе, ты вспоминала про макияж, прическу или надлежащее поведение?

– Нет. Это, возможно, означает, что мне не стоит соглашаться на твои сомнительные авантюры.

– Сомнительные авантюры, вот как? А как же сексуальное приключение? Это мне больше понравилось.

– Ты безнадежен. Да ты сам знаешь. Скажи это кто-то другой, я бы из себя вышла, а когда ты...

Шейн сжал ее руку, открыл двери и увлек девушку за одну из колонн террасы.

– Что случилось? – спросила Дарби, оглядываясь назад, в сторону фойе.

Ему было все равно, что кто-то может увидеть их внезапный побег.

– Я не хочу, чтобы это была наша последняя встреча.

Дарби секунду стояла с разинутым ртом, потом закрыла его.

Шейн не мог больше ничего вымолвить. Вынырнув на секунду из суеты приема, он хотел объяснить Дарби, что, несмотря на все эти игры, для него это был не просто сексуальный порыв, что они не могут теперь разойтись как в море корабли. Мысль о том, что следующие три дня они никак не смогут увидеться, за последние десять минут стала совсем невыносимой.

Еще бы это ее не напугало. Это пугало его самого. И тогда он сказал ей правду.

– И я так хочу тебя поцеловать прямо сейчас, просто умираю.

– Я... я тоже, – вымолвила Дарби и попыталась улыбнуться, но выглядела она озабоченно. – Ты так серьезен...

– Я же не совсем мерзавец, знаешь. Она сделала вид, что надула губы.

– А я так на это рассчитывала. Теперь остается только сказать «пока».

Дарби притворилась, что уходит, но Шейн, даже не улыбнувшись, пошел за ней следом.

– Хорошо, вот теперь ты меня беспокоишь всерьез. С тех пор как мы встретились, не было и двух минут, чтобы ты не улыбнулся. Я думала, так и будет продолжаться.

– Хотелось бы ответить, что ты можешь смело рассчитывать на продолжение. Но не могу тебе ничего обещать. А мне чертовски не нравится тебя разочаровывать.

Дарби перестала шутить.

– Ты в порядке? – спросила она тихо и искренне, и Шейн почувствовал угрызения совести, что так ее напутал.

Ее открытость тронула Шейна. Кроме крестных, у него никого не было. До недавнего времени это его устраивало. Но сейчас ему был нужен кто-то. Для себя. Быть может, Хол был прав, называя его ублюдком, но у него не было сил поставить интересы Дарби выше собственных.

– Что-то случилось? – настаивала девушка. – Разбираться с наследством труднее, чем ты думал?

Только теперь Шейн осознал, что ему очень нужно с кем-нибудь об этом поговорить. С человеком, который не имел своего интереса в этом деле. Он слишком долго жил сам по себе, ему не нужны были ничьи советы. Если что-то было нужно, он шел и брал это. Если ему надоедало, он уходил. Жить для самого себя просто. И к этой жизни Шейн все еще хотел вернуться со страшной силой, несмотря на чувства, разбуженные этой женщиной.

– Можно так сказать, – ответил он.

Дарби дотянулась и пригладила его волосы, которые поднимал ветер с реки. Она погладила Шейна по щеке, внимательно гладя на него. Он ощутил сильное желание утащить ее отсюда, поймать такси и отыскать безопасное место, где можно обо всем спокойно поговорить. Желание чувствовать ее тело было еще сильнее. Но, как выясняется, не таким сильным, чтобы заставить Дарби забыть про ее проблемы. Видел бы его сейчас Хол.

– Нам лучше вернуться в дом, – проговорил Шейн, чувствуя, как тают остатки его решительности. – Этот чертов Стефан уже, наверное, тебя ищет.

Дарби глядела на него, и Шейну было интересно, о чем она думает. Потом он ухмыльнулся, и ему стало легче. Вот это уже гораздо лучше. Приятное приключение. На выходные, не больше. Потому что потом ничего не будет.

Шейн изо всех сил постарался не расстраиваться.

Улыбка Дарби стала озорной.

– Если только Вивьен не затащила его в укромный уголок гардероба.

Теперь Шейн покатился со смеху.

– Ты... – Он покачал головой. – Никогда не говори такого при Вивьен. Она тут же распознает в тебе родственную душу, и этот мир больше никогда не будет прежним.

Дарби наклонила голову.

– Знаю, ты об этом и не думал, но это твой самый приятный комплимент.

– Только ей мы ничего не скажем, – предупредил Шейн, улыбаясь. – А то я больше никогда не буду прежним.

Дарби рассмеялась, и вдруг прямо перед ними в толпе показались Вивьен и Стефан. Бьорнсен разглядывал людей – видимо, искал Дарби. Она печально посмотрела на Шейна.

– Думаю, пора присоединиться к взрослым.

– А что, это весело?

Улыбаясь, Дарби снова взяла его за руку и легонько ее сжала.

– Спасибо.

– За что?

– За поддержку. За то, что отвлек меня. И за приятный вечер.

– Не за что, миледи, – ответил он, учтиво кланяясь.

Как только они оказались снова в толпе, Шейн мимолетно коснулся губами ее шеи и прошептал:

– Встретимся снова. Без Стефана. Я посмотрю, что можно сделать.

В эту же секунду Бьорнсен заметил их, и толпа раздвинулась, пропуская его и Вивьен.

Шейн не хотел соблюдать приличия. Он хотел обнять Дарби и прижать к себе, чтобы все, особенно Стефан, видели это. У мужчин всегда так. Один взгляд на Стефана – и они оба все поняли.

Шейну потребовалась вся его выдержка, чтобы не отойти от Дарби, когда Бьорнсен оказался рядом. В его чертовых бездушных глазах светилось превосходство.

Он вспомнил, как Дарби отреагировала на слова златокудрого Адониса о прекрасной спутнице. Почему это так его задело? Тут же он решил во что бы то ни стало увидеть Дарби снова. В основном потому, что он хотел быть с ней. Но была и другая причина: знать, что с ней происходит, и по возможности помешать Бьорнсену.

Вот такой отличный план.

Вивьен посмотрела на Стефана с сожалением. Видимо, она наконец-то встретила мужчину, который не поддался ее чарам. Шейну этот факт совсем не понравился, но у него была прекрасная идея. У Вивьен будет второй шанс, а у него самого – еще немного времени наедине с Дарби.

– Наверное, у тебя плотный график, – начал он, – однако, если будет время, я устраиваю большой праздник на выходных по поводу очередных покатушек в Бельмонте.

– Покатушек? – спросил Стефан, и Вивьен тут же принялась за объяснения, давая Дарби и Шейну возможность обменяться еще парой фраз.

Но Дарби уже улыбалась.

– А ты проверь список гостей. Кроме того, в следующий раз, когда будешь устраивать тусовку, не нужно заставлять всех гостей надевать костюмы.

– Черт возьми, мы можем быть просто голыми, если ты настаиваешь, – ответил Шейн, радуясь тому, что Дарби будет у него в гостях. На целые выходные.

– Не знаю только, подойдет ли тогда деревенский стиль. Скорее уж «пентхаус». Нужно обмозговать.

Это было глупо, но Шейн внезапно почувствовал огромное облегчение. Дарби наклонилась к нему.

– Скажи честно, неужели все будут в костюмах? Потому что я себя ужасно чувствую уже вот в этом.

– Забыл упомянуть, что для женщины, которая прекрасно выглядит в джинсах и ковбойских сапогах, сейчас ты просто неотразима. – Она уставилась на него. – Что? Я что-то не так сказал? И, кстати, не знаю насчет костюма, но если не хочешь его надевать, что ж... Подожди минуту, в твоем гардеробе найдутся всякие корсеты и другие штучки, потому что...

– Да ты, я вижу, не промах.

– Да, и это тебе больше всего во мне нравится.

– Абсолютно верно, – рассмеялась девушка, и тут же выражение ее лица изменилось. Она спокойно улыбнулась: Вивьен опять проиграла сражение Бьорнсену.

Шейн подумал, слышал ли тот их разговор, и понял, что перед встречей с Дарби он должен выяснить все про этого человека, не для себя, а для безопасности девушки.

Черт возьми, должна же ему пригодиться новоприобретенная власть?

Глава 10

Как выяснилось, корсет все же требовался. Дарби с ужасом разглядывала содержимое плоской белой коробки, стоявшей возле ее кровати. На двери висело нечто, расшитое оборками и пухом, а в руках у девушки – корсет из хитроумно переплетенных тесемок и шнурочков.

– Вы, наверное, шутите.

Она положила шелковое приспособление для пыток обратно на кровать и уставилась на пушистую штучку, поджидавшую ее в коробке. Нижняя юбка. Много слоев. Она никогда не любила вычурно одеваться. Дарби отложила юбку в сторону и взяла последний предмет своего гардероба. Прозрачный и мягкий.

«Это еще что за черт», – подумала она, рассматривая его со всех сторон.

Девушка вертела его в руках, пытаясь понять, для чего нужны завязки сверху и снизу. Наконец она догадалась: это были панталоны, самые настоящие панталоны! С завязками на поясе и на коленях. Дарби раздвинула штанины и обнаружила, что там, где должны сходиться ноги, ничего нет.

Значит, выше пояса – испанская инквизиция, ниже – разворот из «Плейбоя». Мечта любого мужчины. Она бросила панталоны на кровать.

– Определенно не в моем вкусе.

Это она ни за что не наденет. Она трудилась уже двадцать четыре часа и изрядно устала. Прошлым вечером на этой благотворительной вечеринке со Стефаном Верстой ей потребовалось вспомнить все премудрости, изученные в «Хрустальной туфельке», и даже больше.

К сожалению, с Шейном ей пришлось сразу же расстаться после возвращения с террасы: их места были слишком далеко друг от друга. К тому времени Дарби уже все было безразлично, кроме Шейна. Он притягивал ее сильнее с каждой встречей. Она не была уверена, справится ли с чувствами, которые Шейн с такой легкостью в ней вызвал. Даже несмотря на то, что Стефан тоже оказывал на нее известное воздействие. Казалось, еще несколько минут такого давления, и она бы послала обоих куда подальше.

Двое мужчин ухаживают за ней. Двое великолепных, уверенных в себе, богатых мужчин, от которых она без ума. А она еще жалуется. Пеппер была бы на седьмом небе.

– Хорошо же, – сказала она, разглядывая свой костюм и панталоны, лежащие на кровати, – значит, нужно одеться как распутная гувернантка.

Безусловно, не все гости должны быть в костюмах для скачек на лошадях. Она вздохнула, зная, что ей придется это завтра надеть и что лучше сейчас примерить костюм: в случае чего можно было что-то изменить.

– Уж я что-нибудь изменю, – пробормотала она.

Потом еще раз вздохнула и плюхнулась на стул с высокой спинкой, который стоял перед камином.

По крайней мере, через несколько часов она увидит Шейна. Интересно, примеряет ли он сейчас свой костюм? Скорее всего, он будет одет как элегантный коннозаводчик начала двадцатого века или что-то в этом роде. А она будет мучиться рядом с ним, потому что он в любой момент может увлечь ее в ближайший укромный уголок, поднять ее юбки и...

Беззвучно ругаясь, Дарби поднялась со стула и направилась в ванную. Черт, она просто расстроена, жаждет любви, и ей надоело строить из себя няньку для этого шведского жеребца. Единственное, чего ей хотелось, – провести выходные с человеком, который так ее заинтриговал. Хотя вечеринка наверняка будет веселой.

Дарби подумала, примеряет ли Стефан свой костюм. Коробки с одеждой доставили им в комнаты, пока они были в Кеннеди-центре. Она старалась не представлять себе Бьорнсена в костюме той эпохи. Вполне возможно, он будет выглядеть потрясающе. Оставалось только надеяться, что какая-нибудь красавица положит на него глаз и он перестанет так оценивающе изучать каждое движение и каждый вздох Дарби. Даст ей время передохнуть и поискать хозяина вечеринки.

Она нахмурилась. Об этом она еще не думала. Даже если ей и удастся удрать и найти Шейна, будет ли у него время побыть с ней? Как хозяин праздника он наверняка будет занят.

«Черт возьми, Бьорнсен!»

Мечты о сексуальном уикенде несколько поблекли. Шейну придется постоянно быть с гостями. «А мне – с мистером Верстой». Лучше бы с Шейном. В дверь тихонько постучали.

– Мисс, ваш завтрак готов.

Ладно, в мире богатых людей есть пара вещей, которым стоит научиться. А вот выбраться из постели до рассвета, чтобы приготовить себе тост и чашку кофе, – это уже слишком. Дарби открыла дверь.

– Спасибо, Рай, – поблагодарила она юношу, который явно удивился, что она помнит его имя. Несмотря на годы, проведенные на ранчо, Дарби все еще хорошо помнила имена людей. Она взяла поднос.

– Я сама справлюсь.

Юноша скромно улыбнулся, кивнул и бесшумно ушел. Дарби захлопнула было дверь ногой, потом снова приоткрыла ее и крикнула:

– Эй, Рай! Он обернулся.

– Да, мисс?

– Слушай, а этот уже встал?

Его темные брови взметнулись от удивления, потом на губах появилась шутливая улыбка.

– Да, мисс. Пару часов назад.

Дарби подум&та, что если бы ей самой пришлось нанимать прислугу, то она подбирала бы людей с чувством юмора. И не скрывала этого.

– Пару часов? Он кивнул.

– Да. Он вроде бы выходил прогуляться. За ним в семь часов приехало такси.

Дарби постаралась не хмуриться. В конце концов, какая разница, если Стефан захотел немного пошататься по городу в одиночестве? Но что-то все же беспокоило.

– Почему он не взял нашу машину? Рай стал оправдываться:

– Не могу сказать. Мы предложили, но он сказал, что уже вызвал такси.

Девушка махнула рукой.

– Ладно, это не важно.

Юноша кивнул с облегчением и добавил:

– Как только вернулся, сразу заказал себе кофе. Он сейчас у себя, мисс. Хотите, я...

– Нет-нет, все в порядке. – Дарби кивнула на поднос. – Спасибо, что принес мне завтрак. Я ценю это.

Он так на нее посмотрел, словно у нее выросла вторая голова, затем оглянулся и, ухмыльнувшись, сообщил:

– Я на служебном лифте приехал. Не велика услуга.

Дарби ухмыльнулась в ответ.

– Ага. Ладно. Все равно спасибо. Поблагодари повара за дополнительную порцию джема.

Глаза Рая снова расширились от удивления. Он кивнул и улыбнулся по-настоящему:

– Да, мисс. Это была горничная, мисс. Но я обязательно ей передам.

Дарби хотела ему сказать, чтобы он оставил все эти формальности, но поняла: она и так зашла слишком далеко. Если отец вернется домой и увидит прислугу, которая ведет себя по-человечески, – страшно представить, что будет.

Она захлопнула дверь и поставила поднос на столик у камина, жалея, что сейчас не зима и что она не может насладиться долгим утром, попивая кофе с круассаном. Воспоминания преследовали ее с тех пор, как она вернулась туда, куда никак не предполагала вернуться, – в свою комнату. Но солнце поднималось все выше и выше, заливая комнату ярким золотым светом, и мысли о прошлом сами лезли в голову.

Нужно чем-то заняться. Собраться, подготовиться к отъезду. Еще несколько часов, и она отсюда уедет и больше не вернется, и все эти воспоминания надолго оставят ее.

Когда вчера вечером машина подъезжала к дому, она смотрела на крыло, где жили родители. Весь вечер она старалась избегать Стефана. Дарби была слишком взволнована за один вечер и решила больше не играть с огнем. Но это было нелегко. Стефан был учтив, мудр и очень загадочен. Людей тянуло к нему и, собственно, ее тоже. Но если ее либидо отплясывало чечетку, предвкушая выходные в его компании, то разумом Дарби понимала, что лучше держать дистанцию. Бьорнсен был связан с ее отцом – этого достаточно. Она понятия не имела о том, что было у гостя на уме. Да ей и не хотелось ничего знать.

Дарби вздохнула с облегчением, когда Стефан отошел позвонить по телефону. Вернувшись через пятнадцать минут, он заявил, что, к сожалению, у него появились кое-какие дела и сегодня он не может остаться с ней. Девушка ответила, что ей хочется еще послушать музыку, чтобы только не ехать с ним домой. На самом же деле, как только он ушел, Дарби кинулась искать Шейна. Если ей и хотелось с кем-то потанцевать, то только с ним.

К несчастью, народу было очень много, Дарби почувствовала себя дурно и поехала домой одна. Она устала от бесконечных улыбок, голова раскалывалась от бесчисленных вопросов об отце, сестре, Стефане и, конечно же, о ее внезапном возвращении в Вашингтон. Ее раздражало, что люди смотрят ей вслед, стараются поймать ее взгляд...

Дарби совсем расхотелось ехать на эту тусовку со скачками, где все начнется заново и где будут те же самые гости. Только на этот раз все будет продолжаться два с половиной дня. От этой мысли ее передернуло, и она снова стала пить кофе.

Она вспоминала, как вчера вернулась домой. Стефан пошел спать, и у нее оказалось много свободного времени. Дарби встала, подошла к окну и посмотрела наружу. Отсюда было видно ее самое любимое в детстве место: конюшня. Отец построил ее сразу после того, как женился на маме. Дарби удивилась, заметив нескольких лошадей и в стойлах, и в загоне.

Девушка схватила чашку крепче, борясь с желанием спуститься туда, побродить по конюшне, заглянуть на сеновал, подышать знакомым воздухом. Она не скучала по своему ранчо. Глядя на конюхов и служащих, девушка вспоминала не Монтану, а свою мать. Дарби вспоминала, как они с мамой на рассвете седлали лошадей и скакали по дорожкам, известным только им двоим, потому что они их и проложили. Это были самые прекрасные моменты ее детства. Но она возвращалась к ним очень и очень редко.

Когда дед был жив, он любил рассказывать Дарби о дикой и необузданной молодости ее матери. Дарби всегда любила слушать эти истории, но сама говорить о матери не хотела. Дед медленно преодолевал это внутреннее сопротивление. Он понимал ее и не тревожил этих воспоминаний.

Дарби подумала, знал ли дедушка, как она была ему благодарна за... за все, что он ей дал. Особенно за те рассказы о маме. Истории, старые фотографии, даже редкие видеосъемки. Дарби очень берегла их. Она смотрела на лес и размышляла, сохранились ли там их дорожки. Наверное, заросли совсем. И неожиданно ей захотелось остаться здесь подольше, чтобы выяснить это.

Девушка резко отвернулась от окна, ругаясь на Пеппер, затащившую ее сюда. Она этого не хотела. Ничего не хотела. Следовало быть готовой к этим чувствам. Помимо гормонального всплеска и возможности предстоящего столкновения с отцом на нее нахлынули еще и эти воспоминания.

За все это нужно поблагодарить Пеппер.

Дарби поставила чашку на поднос и подошла к кровати с твердой решимостью наконец собраться и свалить отсюда к чертям.

В дверь постучали. Она вздохнула, бросила белье обратно в коробку и подошла к двери.

– Да, Рай? – сказала она, открывая дверь. И вдруг ее желудок сжался, сердце забилось чаще. – Мистер Бьорнсен.

Почему-то здесь, в доме ее отца, полном прислуги, обстановка была гораздо более интимная, чем, например, в лимузине. Может, так казалось из-за того, что Стефан был одет буднично: черные штаны и темно-синий пуловер, подчеркивающий его плечи, грудь и оттенявший золотые волосы. А она стояла перед ним в банном халате, с бледным лицом, а на голове у нее было черт-те что, завязанное узлом.

А может, его красота заставила ее сердце так колотиться, а в голову полезли мысли о кровати в соседней комнате.

– Стефан, будьте любезны, – проговорил он, глядя ей в глаза. Стефан помолчал, и она сообразила, что он ждет ответа.

– Стефан, – вымолвила девушка слегка раздраженно. Она не могла отвести глаз от ямочек на щеках, когда Стефан улыбнулся в ответ.

– Прошу прощения за вторжение. – Это прозвучало очень откровенно, но Дарби была далека от мысли, что Бьорнсен раскаивается. – Хотел убедиться, что мы не опаздываем.

– Все в порядке, – ответила она, проклиная себя за дрожь в голосе.

Он мог спросить любого служащего об этом или позвонить ей. А теперь она, наверно, должна пригласить его войти.

Они стояли в дверях, одна рука Дарби лежала на ручке, вторая упиралась в косяк.

– Все в полном порядке. Я уже почти готова.

– А, прекрасно.

Взгляд Стефана скользнул по глубокому вырезу ее халата. Дарби подавила желание притянуть его к себе. Слава богу, ткань халата была достаточно плотная и скрывала предательски набухшие соски.

– Я также хотел извиниться за то, что так поспешно вчера тебя оставил, – добавил Стефан.

– Не извиняйся. Я знаю, что такое срочные дела. Она вспомнила детство, когда отец мог уехать в любое время дня и ночи. Сотни раз ее мать возвращалась домой одна.

Потом Дарби подумала о своих встречах с Шейном и решила, что возможности лучше всего использовать сразу. Эта мысль чуть не заставила ее улыбнуться. Она удивилась ей, ибо ничего еще не обещала ни одному из них.

Встретимся снова.

Слова Шейна эхом прозвучали в ее голове, она вспомнила его серьезность и снова подумала о верности. Странно, как просто у них все получилось. Дарби заставила себя посмотреть на Стефана и поняла, что ей придется нелегко.

– Полагаю, что понимаешь, – произнес Стефан, как будто нарочно привлекая внимание к своим губам. – Все равно, мне было неприятно так бросать тебя. Тебе удалось еще пообщаться с мистером Морганом и мисс де Палма?

Дарби моргнула, борясь с почти гипнотическим воздействием его голоса. Что-то было в этих бездонных глазах. Вопрос застал ее врасплох, она не могла понять, было ли это просто любопытство или же Стефан имел в виду нечто другое. Хотя с какой стати? Какая ему разница, с кем она была или когда приехала домой? Его высокомерие и непостижимая манера себя вести раздражали Дарби, но, с другой стороны, это можно было использовать. Не то чтобы она собиралась это сделать. Играть с двумя мужчинами сразу, а заодно и со всем высшим светом Вашингтона было для нее уже слишком. Однако Стефан был для этого слишком опасен. Она и не хотела с ним заигрывать. Правда, этот человек с личными самолетами и поварами, тайными утренними встречами и загадочным поведением был слишком далек от нее. И Дарби это с радостью признавала.

– Нет, я их не видела, – ответила она облегченно – это была правда. Этот взгляд пронзал насквозь. – Я уехала сразу после перерыва. Сумасшедшая выдалась неделя, и я решила как следует отдохнуть перед выходными в Фо-Стоунс.

Это прозвучало спокойно и вежливо.

– Ах, да. Поместье мистера Моргана, я полагаю. Странно, он не знал, что мы приглашены туда.

Бьорнсен будто бы намеренно играл у нее на нервах. Мог ли он представить себе, как ей все это чуждо? Он ее дразнит и не понимает, как ей тяжело довести до конца эту партию?

– Он недавно вернулся сюда, чтобы уладить дела с наследством, – ответила Дарби. – Полагаю, у него вряд ли было время взглянуть на список гостей.

Она надеялась, что не говорит лишнего. С другой стороны, кому какое дело? После вчерашнего вечера весь город знает о возвращении Шейна. В любом случае, Стефану быстренько перескажут все подробности, как только они приедут в Фо-Стоунс.

– Так вы старые друзья? – Видя ее удивление, Бьорнсен добавил: – Вы так мило общались друг с другом. А мисс де Палма сказала, что вы недавно познакомились, вот я и удивился. – Он махнул рукой. – Это, конечно, меня не касается.

Это его не касалось, и такие вопросы – праздное любопытство. Или желание узнать побольше о сопернике. Такого с ней раньше не случалось. А вдруг это связано с отцом... и их сделкой? Дарби запнулась. Может, Стефан думает, что Шейн – это возможный конкурент в бизнесе? Что она заигрывала с ними обоими в угоду отцу? Этим можно было объяснить вчерашнюю игру в галантного кавалера.

– Что касается Фо-Стоунс, – сказала она, резко меняя тему разговора и ничуть не заботясь, как это выглядит, – ты уже видел свой костюм? Тебе, разумеется, не нужно будет его надевать, если он неудобный, но...

– А у тебя уже есть костюм?

Он оглядел гостиную и через открытую дверь наверняка заметил шелковое белье на кровати в спальне. Когда Стефан опять посмотрел на нее, в уголке его рта теплилась едва заметная улыбка, появилась ямочка на щеке.

– Надеюсь увидеть тебя рядом в кружевах и шелках. – Взгляд снова скользнул по вырезу халата, и Стефан широко улыбнулся. Это был еще тот удар. – Или без них.

Ага. Карты были открыты. Пеппер бы справилась. Черт, да она бы справилась и со Стефаном, и с Шейном, дала бы обед на пятьдесят персон и после этого, чуть поправив макияж, блистала бы в Фо-Стоунс. Дарби считала, что ей повезло, если попадался парень, который сначала снимал носки. Она ему это прощала, если он не забывал чистить ботинки перед тем, как войдет в дом.

Единственная спасительная мысль – Стефан ее соблазняет ради преимуществ при заключении сделки. Тогда все это был только бизнес. И вместо того, чтобы содрать с себя халат и умолять его взять ее прямо сейчас, она холодно улыбнулась и произнесла:

– Я сказала хозяину вечеринки, что нам уже доставили костюмы, так что мы должны их надеть.

Бьорнсен чуть задержал взгляд, все еще улыбаясь. Однако мальчишеского очарования в этой улыбке уже не было.

– Тогда мы их наденем. Ожидаю этого с нетерпением.

Дарби подавила желание потереть руки, почувствовав, что волоски на них встают дыбом. Стефан привлекал ее, но что-то настораживало и сбивало ее столку.

– Замечательно, – сказала девушка и снова почувствовала себя неуютно: Бьорнсен продолжал смотреть на нее.

Она кашлянула и собралась с мыслями.

– Просто позвони прислуге, когда будешь готов, и они все отнесут в машину. Нужно выезжать через час или около того.

– Превосходно.

А сам стоит, смотрит и ждет.

Она инстинктивно отпрянула назад.

– Мне нужно собираться, – сказала Дарби, проклиная себя за дрожащий голос.

Он ждал, пока у нее закончится терпение.

– Безусловно.

Стефан отступил, и девушке пришлось сделать усилие, чтобы не вздохнуть с облегчением.

– Увидимся в машине.

– Ага. Точно.

Он помедлил, чуть приподняв брови.

Ей потребовалось время, чтобы понять, чего он хочет. Нужно было просто захлопнуть за ним дверь. Вместо этого Дарби подарила ему деланную улыбку и добавила:

– Стефан.

Тот улыбнулся, показав ей ямочки на щеках, и Дарби возненавидела себя за желание тут же все ему простить. Это по-настоящему эффективное оружие. Нужно только помнить об этом. Что это именно оружие.

– Буду ждать тебя, Дарби.

Ей удавалось улыбаться, пока она не закрыла дверь. После этого улыбка немедленно исчезла. Она глубоко вздохнула.

– Действительно пора домой. Там воздух чище, а мужчины проще.

Глава 11

– Шейн Морган собственной персоной. Вот с кем я надеялся сегодня поговорить.

Шейн подавил глубокий вздох. На этот раз перед ним стоял старик. Шейна поразили белые щеки и выдающий живот посетителя.

– Здравствуйте, рад, что вы зашли. Прошу меня простить, но больше заниматься делами я не могу.

Он выдал улыбку, похожую на оскал. Хотя старик был так настроен на серьезный разговор, что вряд ли заметил это.

– Нужно еще посмотреть, что там с праздником, – добавил он.

Человек остался стоять на месте и протянул руку:

– Морт Дженсен. Близкий друг вашей бабушки.

Господи, где же Шейн раньше слышал эти слова? Ах да! От каждого сегодняшнего посетителя. Ни один из них не удосужился спросить, как он себя чувствует, где он был, как у него дела. Все только поспешно сожалели о кончине Александры и принимались излагать свои проекты в уверенности, что Шейн немедленно должен спонсировать их. И это уже не говоря о тех, кто без всяких вступлений просто выражал желание получить чек. У Шейна просили денег на все, от взносов на поддержку искусства до постройки нового приюта. На острове Гуам.

– Ее преждевременный уход был ударом для нас всех, – произнес Морт, пытаясь выдать алчность в маленьких поросячьих глазках за честность.

Продолжая улыбаться, Шейн быстро пожал его мясистую руку.

– Да, безусловно.

Твои друзья-инвесторы еще ничего не поняли? Шейн сделал ложный выпад влево, потом мгновенно обогнул Морта справа.

– Я хотел бы обсудить...

– Немного мятного ликера, Морт? – произнес он из-за спины старика. – Может, потом обсудим дела?

Улыбка Шейна испарилась, пока он шел через толпы людей, сновавших по поместью.

– Скажем, в следующей жизни, – пробормотал он.

Неужели всем в Вашингтоне нужно прийти сюда повеселиться и потолкаться? Он был бы счастлив, если бы они вели себя спокойнее.

Шейн обогнул еще одну группу, улыбаясь направо и налево, не останавливаясь ни на секунду, чтобы его не втянули в разговор. У него была цель. Найти Дарби.

Он еще не заметил златовласого Бьорнсена. Что-то в этом человеке беспокоило его. Даже Вивьен заметила, что Стефан, несмотря на обаяние, держится особняком. Конечно, она не привыкла общаться с мужчинами, которые не поддаются ее чарам, подумал Шейн. Он бы отпустил любого мужчину провожать Дарби до дома, но только не этого блондинчика. Она тоже себя неловко чувствует с ним.

Что ж, сведения о Бьорнсене, заказанные Шейном, могли избавить от подозрений. Конечно, он прекрасно понимал, что Дарби все равно, но, с его точки зрения, она заслужила право знать, с кем общается. Если ее папаша не позаботился это выяснить сам.

– Да, вот потому я это все и делаю, – пробормотал он про себя. Челюсти сводило от бесконечных улыбок, рука устала от пожатий, его постоянно кто-то целовал в щеку. Шейн вежливо отказывался обсуждать, как укрепить тылы «Морган индастриз». Он бы с радостью объяснил этому борову, о чьем тыле ему следует подумать на самом деле. Боже. Как же тяжело потеряться в такой громадной толпе!

Потребовалось не больше пятнадцати минут, чтобы всех оглядеть. Информацию о Стефане ему доставили в последнюю минуту, вместе с другими отчетами, которые он просил. Шейн наконец-то просмотрел личные документы Александры, в том числе касающиеся сделки с «Селентексом», но так и не разобрался, в чем там дело и чем различаются фирмы-претенденты, представители которых донимали его всю неделю. Там были и бумаги, касающиеся новой технологии получения топлива из ископаемых. С тем же успехом они могли быть и на греческом языке, ибо Шейн ничего не смыслил во всех этих матрицах и схемах залежей, – речь шла только об использовании минералов. Но в отчете из Бразилии первым пунктом значились изумруды. А из них, насколько Шейн знал, топливо добывать было невозможно.

Тогда он занялся поисками сам, и результаты сейчас ждали его наверху, в ноутбуке. А он тут прыгал, как паяц, перед гостями. Дело даже не в бизнесе, его злило не это. Здесь активно обсуждалось, что Морган – человек холостой. Шейн постоянно ловил на себе взгляды женщин совершенно разных возрастов. От некоторых его так и передергивало.

Он почти обогнул дом. Здесь народу было поменьше, и Шейн молился, чтобы дверь на веранду была не заперта. Дарби и блондинчика все еще нигде не было. Нужно было пригнуться за кустами, проскочить внутрь дома, взлететь на третий этаж и – вуаля – он один! Пока кто-нибудь его не найдет. По крайней мере, минут пятнадцать у него есть. Столько нужно, чтобы поболтать о влиянии его бабушки на восточный нефтяной рынок. А он пока выяснит, почему ему так не нравится Бьорнсен: соперник-мужчина или расчетливый игрок вроде Александры. Шейн пока не знал, что делать с вариантом А, но, если это вариант В, он с радостью представит Дарби доказательства и избавится от Бьорнсена.

Разумеется, если швед исчезнет, Дарби, наверное, тоже уедет обратно в Монтану. Если Шейн не заставит ее остаться.

– Вот и ты, милый. Так и знала, что застану тебя здесь. Только не говори, что у тебя свидание с какой-нибудь молоденькой девушкой.

«Хорошо бы», – подумал Шейн. Он почувствовал разочарование из-за того, что его вычислили и что наверху его ждала не Дарби, а куча отчетов. Однако, обернувшись, он искренне улыбнулся.

– Аврора, рад, что ты приехала.

Еще один союзник в лагере врага. Считая Дарби и троицу из «Хрустальной туфельки», получалось пятеро против сотни. Однако Шейн давно понял, что нельзя недооценивать своих крестных.

Кто знает, может, вместе они способны отвлечь гостей и дать ему спасительное время для отдыха? Одна Вивьен со Стефаном не справилась, но если в этот раз к ней присоединится еще и Аврора – у парня не будет шансов.

Он обнял ее, почувствовав на секунду мягкость ее рук, затем позволил крестной оглядеть его с головы до ног.

– Так, – произнесла она, придирчиво его разглядывая. – Прошла только неделя, а ты уже успел побледнеть из-за корпоративной волокиты. – Аврора ткнула в его рубашку. – Да и похудеть тоже, – фыркнула она.

– Да все отлично, Аврора, правда. Просто не выспался. Скоро все кончится, так что не волнуйся за меня.

– Так ты уже все решил, да? – раздался голос у него за спиной.

Шейн обернулся и увидел очень строгую Мерседес.

– Привет, – широко улыбнулся он. Похоже, на нее это не произвело впечатления.

Он обнял ее и услышал вздох облегчения. Мерседес не стала его оглядывать – у нее была другая задача. Она раздраженно смотрела на Шейна.

– Ты уже говорил с Ходом?

– Вчера. А ответ на твой предыдущий вопрос: нет, я еще не решил. Все очень сложно, ты себе даже представить не можешь. Нужно просмотреть много бумаг, о многом подумать, принять много решений. Если тебе будет от этого легче, все решения непростые.

Теперь за него взялась Вивьен. Быстро обняв и ущипнув Шейна пониже спины, она сделала Мерседес замечание:

– Бога ради, оставь бедного мальчика в покое. Он и так попал в волчье логово. – Она обвела взглядом комнату. – Или, скорее, в змеиное гнездо. Видели, с кем пришел Бутси Фартингтон? Гадюка в шелках все равно останется гадюкой. – Вивьен обернулась к Шейну, нахально улыбаясь, и облако сандалового аромата духов «Черный кашемир» окутало его – В любом случае, мой сладкий, тебе несказанно повезет, если мой щипок будет последним.

Она ухмыльнулась, не обращая внимания на нахмурившуюся Мерседес.

– Рад, что вы все здесь, – сказал Шейн очень искренне. – Делайте все, что вам придется по душе. Ешьте, пейте, угоняйте спортивные машины. – Он щелкнул пальцами. – Идея! Распродажа всякого барахла! Сразу убить двух зайцев. Больше не придется ломать голову, что делать со всеми этими вещами, а тут еще моргановский фонд.

– Они прекрасно справляются. Пожертвований в этом году было кот наплакал, – фыркнула Аврора.

– Твоя бабушка в гробу перевернется, – строго сказала Мерседес.

– В этом склепе полно мест, где ее могли бы похоронить, – пробормотала Вивьен, поправляя волосы.

Мерседес сверкнула глазами в сторону подружек, вздохнула и подняла глаза к потолку, увидев, как Аврора махнула рукой.

– Моя дорогая Вивьен, не стоит так говорить о мертвых.

– Ты только что сама упомянула фонд, – ответила та.

– Да, дорогая, но это совсем другое дело – дело корпорации, а не личное.

– Это была ее корпорация, и... Аврора шикнула на Вивьен.

– Ради бога, – прошептала она, – ты стоишь в ее бывшем кабинете.

– Нашла святое место. Я всего лишь сказала правду. В этом склепе можно было схоронить все сокровища пиратов Тихого океана, о чем она, собственно, и подумывала. Александра на такое была способна.

Возмущенная Аврора прижала руки к груди.

– Так, – выдохнула она, поняв, что ее защищать никто не будет. – Я просто думаю, что не пристало делать ехидные замечания, как будто...

– Как будто что, Аврора? Ты же прекрасно знаешь: Александру от души повеселил бы такой балаган, – не удержалась Мерседес. – Не знай я ее лучше, сама бы сказала, что бабуля задумывала такое. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Прошу прощения, Шейн. Наше поведение недостойно.

– Вот что делает горе с людьми, – сказала Аврора, вытащив кружевной платочек из-за отворота длинной перчатки и аккуратно в него высморкавшись. Она намеренно не замечала, как округлились от удивления глаза Вивьен.

– Не лицемерь, Аврора, – резко сказала Мерседес. – Тебе ее жаль не больше, чем остальным. Никто из нас не желал ее смерти.

– Ты что, не видишь, ему и так досталось? – перебила ее Вивьен, делая знаки Шейну из-за спины. – Он позвал нас для поддержки: немного юмора, и весь этот ужас покажется ему более сносным. К тому же нет ни одного человека, который стал бы осуждать нас за такие слова. Это правда. – Она посмотрела в окна и кивнула Мерседес и Авроре. – По крайней мере, большинство этих прекрасных людей распознают правду, только если она придет и клюнет их в одно место.

От удивления Аврора открыла рот.

Мерседес тяжело дышала.

Шейн использовал момент, чтобы тихо улизнуть. Он послал Вивьен благодарный взгляд за то, что она в который раз его выручает, и кратчайшим путем пошел к веранде. Дошел до лестницы, ведущей наверх. Судя по тому, сколько прошло времени, ему просто повезло никого не встретить по дороге. Шейн влетел в свою комнату, быстро закрыл дверь и для верности защелкнул замок.

– В яблочко. – Он загрузил ноутбук и выдохнул, увидев список писем. Он не доверял отчетам, присланным по факсу. Любой мог послать такой отчет. Шейн улыбнулся, увидев письма с сайта www.diggers.com. Он просил проверить проектные отчеты для Александры, имя одного ученого, которое он сам нашел в личных документах бабушки, и местоположение шахт в Бразилии. Улыбка исчезла, когда он открыл последнее письмо с темой «С. Бьорнсен».

Шейн не сразу сообразил, кому нужно посылать запрос на такую тему. Без сомнения, у Александры было несколько фирм, занимавшихся подобными делами. Она любила устраивать тайные проверки. Он помнил, как бабушка проверяла всех подряд, от его репетитора по математике до почтальона, который каждый день приносил ей «Вашингтон пост». Александра считала, что нужно быть в курсе всего. Но Шейн знал правду. На самом деле бабуля любила везде совать свой длинный нос. Ей нравилось знать все обо всех. Шейн подозревал, что она не брезговала и шантажом. Конечно, он понимал, что все власть имущие похожи друг на друга.

Шейн никогда не знал, чем занимаются его соседи, его это не заботило. Но теперь ему нужно было принимать решения, и то, что ему говорили сотрудники «Морган индастриз», могло быть только частью правды. В конце концов, ему было плевать, какая акула всех сожрет, но, если она слишком большая, лучше всего иметь под рукой собственную акулу.

Поэтому ему нужна была объективная информация. И Шейн поступил очень логично. Он использовал поисковую систему «Google» и нашел ресурс www.diggers.com. Из всех подобных сайтов у них были именно те способы поиска, которые требовались Шейну, и, что еще важнее, задиристый юмор этих ребят был ему по душе.

Шейн решил было начать с проектного отчета, но сначала – главное. Он открыл материалы о Бьорн-сене. Едва он успел прочесть первый абзац, как в дверь постучали. Черт бы их подрал! Как его так быстро нашли? Он снова стал читать, не обращая внимания на стук, – переживут без его присутствия еще пару минут. Стук повторился.

– Шейн! Ты здесь? Он обернулся.

– Дарби?

Шейн в два прыжка оказался у двери и мигом распахнул ее. Улыбнулся, увидев девушку, чувствуя себя еще более счастливым, чем ожидал.

– Ух ты! – произнес Шейн, наконец оглядев ее. Дарби чуть нервно улыбнулась и покосилась на свой наряд: голубые штаны и накрахмаленная белая блузка.

– Не уверена, лучше ли это моего завтрашнего костюма, но я рада, что тебе понравилось.

– Я все равно за ковбойские ботинки и распущенные волосы. Но это тоже неплохо.

Она расслабилась и улыбнулась.

– Ты говоришь приятные вещи.

– Твои ноги – это нечто, особенно лак на пальчиках.

– Взгляни-ка получше. Когда люди увидят, что я крашу ногти на ногах, мало ли что подумают!

Шейн обнял ее, не в силах больше сдерживаться.

– Если лошади этого не оценят, еще не значит, что никто не оценит.

– Тогда этот ценитель должен быть готов наносить вышеуказанный лак.

Шейн поднял бровь.

– Многие мои таланты замечали, но такой – впервые. Теперь я хочу немного оттянуться, расслабиться и покайфовать. Разумеется, все это во имя самосовершенствования.

Она рассмеялась.

– Да уж, этого у тебя не отнять.

– Ты все-таки пришла.

– Да, но ты единственный человек, который понимает, что все это – сумасшедший дом, – улыбнулась Дарби, поправляя волосы. – Слава богу, я тебя нашла.

Шейн не понял, имела ли она в виду эту вечеринку или говорила вообще, но предпочел не спрашивать. Достаточно того, что он ее обнимает.

– Я более чем уверен, что это единственный раз, когда меня назвали нормальным. Но если ты побудешь со мной еще, я постараюсь оправдать твое доверие. – Шейн оглядел лестницу, прежде чем втянул девушку в комнату. – Где блондинчик?

Дарби попыталась сердито на него посмотреть, но неожиданно прыснула.

– Внизу, бегает вокруг сказочной феи. Вивьен сказала мне, где тебя искать.

– Похоже, я ей уже и без того задолжал сверх всякой меры. Иди сюда, дай тебя обнять.

– Ужасно самоуверенный тип, – проговорила она, ничуть не пытаясь увернуться от его поцелуя, и каблучком сандалии захлопнула дверь в комнату.

– Просто делаю то, что любой мужчина из плоти и крови сделал бы, если бы увидел перед собой женщину, о которой думает день и ночь напролет.

Дарби рассмеялась, притворяясь смущенной.

– Никогда мне не доводилось быть такой женщиной. Думаю, я тоже обязана феям за всю эту канитель с «Хрустальной туфелькой».

Шейн мог бы ей сказать, что весь этот макияж, краска для волос и дорогие шмотки ничего не меняли. Ее быстрая улыбка, ехидный смех и острый язычок – вот что сдел&чо из Дарби принцессу. Озорной огонек в глазах, то, как она на него емотрит и как хочет его. Это не связано с его происхождением или репутацией. С ней Шейн был самим собой. Его обаяние пленяло Дарби, но не делало из нее рабыню. Она его задевала, высмеивала. Заставляла его думать, смеяться, заставляла мечтать о ней. Заставляла понять ценность их отношений.

– Что ты делаешь тут, наверху? – спросила она.

– Жду тебя.

– Скорее прячешься.

Шейн не знал, говорить ей или нет. Отпугнет ее или, наоборот, польстит то, что он наводит справки о ее спутнике? Наверное, и то, и другое. Лучше поцеловать ее прямо сейчас, пока она здесь.

– Есть от чего прятаться, – проговорил он, притягивая ее ближе и обнимая за талию. – У тебя есть с собой губная помада?

Дарби улыбнулась в ответ и прильнула к нему. Шейн опять удивился, какая она высокая. Знакомое потрясение. Он мог к нему привыкнуть.

– Не думаю, что тебе подойдет такой цвет, – сказала девушка, чуть отпрянув.

Шейн и сам чуть отодвинулся, обнаружил позади себя стол и пожалел, что они в гостиной, а не в спальне.

– Но я буду рада тебе одолжить, – продолжала Дарби. – Только не проси помогать. Я чудом сама так ровно накрасилась.

– Ну почему же ты хочешь заниматься такими пустяками? – Его голос упал до шепота. Шейн схватил ее и подтолкнул к маленькому жесткому диванчику, стоящему напротив камина. – Есть вещи поинтереснее губной помады.

Он не знал, как они очутились на диванчике, но явно против не был. Он лежал навзничь, а Дарби сидела у него на коленях. Это было неплохо.

– Ты помнешь мне одежду. Он дернул ее блузку.

– Тогда тем более нужно ее снять.

Шейн расстегнул пуговицы и увидел бледно-голубой бюстгальтер.

– Хорошо, беру назад свои слова о джинсах и футболках. Это великолепно. Можешь снять остальное? – Он не отрываясь смотрел ей в глаза. – Только давай оставим эти маленькие развратные детали.

Дарби покосилась на шелковый лифчик.

– Развратные? Там нет никаких кружев, никаких разрезов. – Потом перевела взгляд на Шей-на. – Самые обычные детали, ничего больше.

– Ты же знаешь, как мужчин заводят самые обычные детали.

Она улыбнулась.

– Думала, это про тех мужчин, что разъезжают в машинах с откидным верхом.

Шейн погладил ее бедра.

– У тебя все в порядке с верхом. – Он погрузил пальцы в блестящий водопад ее светлых волос. – Вот они точно не останутся такими навсегда. Снова будут растрепанными и выжженными солнцем. Скучающими по моим пальцам.

Дарби выгнулась и застонала: Шейн нежно массировал ее голову.

– Вот это по-настоящему хорошо.

– Пока да.

Он остановился на секунду, чтобы посмотреть, как расстегивается шелковый лифчик.

– Эта внутренняя часть мне определенно нравится.

Дарби застыла, так как он наклонился к ее соску, прикрытому шелком.

– Только попробуй назвать меня своим маленьким двухместным «кадиллаком», я тебе покажу.

Шейн засмеялся, целуя ее грудь, там, где солнце оставило несколько крошечных веснушек.

– Все, больше ни слова о машинах.

Затем он медленно оторвался от нежной кожи, снова погрузил пальцы в ее волосы и приблизился к губам девушки.

– Кстати, насчет помады... Ничего, если я все испорчу?

Глава 12

Дарби никогда не считала себя сексуально озабоченной женщиной. Но стоило Шейну только улыбнуться, и она была готова содрать одежду. Или позволить ему сделать это. Причем зубами. Она здесь, наверху, в комнате Шейна, еще один поцелуй – и она кончит, наплевать, что двумя этажами ниже топчутся сотни незнакомых людей.

Но Дарби старалась не думать об этом.

Его губы... Почему она пыталась убедить себя, что его улыбка не сможет опять ее соблазнить, что его поцелуи не будут такими пылкими, что Шейн – просто милый парень и у них нет ничего общего? Она была здесь. Опять. И через пять минут ей никуда не надо будет идти. Она, полуобнаженная, лежала перед ним.

Она знала ответ. Поцелуи Шейна были не просто опьяняющими, они были как наркотик. Его улыбка была не просто красивой, она была обещающей, ободряющей. Впереди – бесшабашные дни, полные безудержного секса. Вот почему она не набросилась тогда на Стефана. Он тоже заводил ее, но, когда Дарби думала о сексе с ним, швед представлялся ей прохладным и сдержанным. А с Шейном ей было легко и весело.

Неужели ей так не хватало веселья? Хорошо проведенного времени? Она же не была похожа на Пеппер, которая готова на все. Она была непоколебимой, уравновешенной. Постоянной. Надежной. У нее никогда не было дикого необузданного секса.

Определенно, Шейн был никудышным Прекрасным Принцем. И на Рыцаря на белом коне он тоже не похож. Но что с того? В жизни каждой женщины должен быть хотя бы один проказник, правильно? Тот, в чьем присутствии она теряет голову. Это же не значит, что Дарби тут же начнет гоняться по всему миру за футбольными звездами или за принцами каких-нибудь крошечных средиземноморских королевств. Или за мягкими расчетливыми охотниками за изумрудами с мальчишескими ямочками на щеках.

От одного «плохого парня» вреда не будет. Как же еще узнать своего Рыцаря на белом коне, когда тот явится?

Шейн взял ее лицо в ладони. Дарби отдалась ему целиком, он целовал ее, как хотел. Он провел руками по ее спине, буквально одним прикосновением расстегнул крючочки бюстгальтера и стянул его вниз, на бедра. Она тихонько застонала, двигая бедрами в одном ритме с ним.

Бог ты мой! Прекрасному Принцу было чем гордиться.

Страсть, которую он пробуждал в ней, поражала ее. Его поцелуи, его руки, его мускулистое крепкое тело, обещавшее ей так много... и этого было недостаточно. Дарби хотела большего. Сейчас, скорее, прямо сейчас! Ощущения были первобытными. Сильными. Всепоглощающими.

Шейн оторвался от ее рта, оставляя следы размазанной помады.

– Кто бы мог подумать, – прошептала девушка, задыхаясь, – это действительно твой цвет.

Он посмотрел на нее, весь перемазанный губной помадой.

– Надо будет подумать.

Шейн долго смотрел ей прямо в глаза, потом стал целовать ее живот.

Она снова застонала, выгнувшись дугой на полу, наслаждаясь обуревавшими ее чувствами. Она всем телом потянулась к нему, когда он зубами стянул с нее лифчик. Охрипшим от возбуждения голосом он прошептал:

– Я говорил, как здорово, что ты умеешь ездить верхом?

– Нет, – с трудом выдавила она и задохнулась, когда его губы коснулись ее обнаженной груди. – Я рада, что ты... Господи, только не останавливайся. Никогда.

Дарби могла поклясться, что он улыбнулся. Она схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть на пол. Кто бы мог подумать, что она такая гибкая?

– На нас слишком много одежды, и мы совсем рядом с кроватью, – произнес Шейн.

– Я думала о том же.

Он потянул почти незаметную молнию на ее брюках. Дарби не хотела думать о том, как выглядит ее нижнее белье. Наверное, так, будто бы она скомкала его и засунула под подушку. А потом еще дюжину раз попрыгала на этой подушке. Но руки Шейна скользнули ей на бедра, потом вперед, его большие пальцы были уже почти...

– Боже мой, – выдохнула она, когда его пальцы сдвинулись чуть выше, а горячие губы сомкнулись на другом соске. Она склонилась к нему. Сейчас она с удовольствием разрезала бы на мелкие кусочки свой исключительно дорогой туалет. Ну и что, что одни эти брюки стоили столько же, сколько вся ее одежда на целый год? Если вы испытываете оргазм от одного только прикосновения кончиков пальцев, некоторые вещи становятся уже не столь важными.

– Нужно прекращать такие встречи, – прошептал Шейн.

– Гораздо лучше, чем ничего, – ответила Дарби и застонала от разочарования: он остановился и усадил ее на колено.

– Подожди.

– Почему? – спросила Дарби. – Ты что-то услышал?

– Нет. Просто подожди.

Он обхватил ее ногами свою талию, затем встал, и девушка схватилась за него.

– Лимузины тоже ничего, – сказал Шейн, покрывая частыми поцелуями ее шею и плечи. – Я теперь, наверное, всю жизнь возбуждаться буду, проходя мимо примерочных. – Он ущипнул ее за ушко, просунул руку ей под зад и крепче прижал ее к себе. – Но по сравнению с большой мягкой постелью все это – ничто.

– И ты еще называешь себя искателем приключений? Мистер Бывалый Путешественник.

Дарби обхватила его за шею и поразилась, что Шейн несет ее так легко, как клочок сена.

– Вот именно, – ответил он и укусил ее шею, отчего Дарби издала очень нетипичный для себя девический визг, несказанно позабавивший Шейна. – Поэтому я знаю, что кровати гораздо лучше. Хотя один раз в гамаке...

Она прикусила его нижнюю губу и нежно провела по ней языком. Надежный способ заставить его замолчать.

Шейн захлопнул за собой дверь второй комнаты, вероятнее всего, своей спальни, потому что Дарби не отрываясь смотрела на него. Все равно в любой комнате интереснее всего будет этот мужчина, так зачем терять время?

– Ты не хочешь услышать историю с гамаком? – Он сдвинул ее немного ниже, медленно стягивая с нее брюки.

Дарби схватила его за пояс и притянула ближе.

– Если только автор сам не покажет, как это было.

Он удивленно поднял брови, когда она расстегивала его ширинку. Брюки упали на пол. За ними последовала и рубашка.

– Кажется, что-нибудь можно придумать.

– Позже. – Дарби толкнула его на кровать.

– Разумеется.

Шейн схватил пачку презервативов, купленную накануне, рассыпая их по кровати. Дарби перекатила Шейна на спину и уселась на него верхом, прижав запястья любовника к постели.

– Всегда восхищалась мужчинами, которые все планируют наперед, – сказала она, затем взяла презерватив и разорвала обертку зубами.

Шейн был очень удивлен, но освободиться не пытался.

– Я говорил, что бороться с высокими прекрасными наездницами – мое любимое занятие летними днями?

Она улыбнулась.

– Что, это вошло у тебя в привычку? Улыбка Шейна была еще шире. Он покачал головой:

– Нет, входит прямо сейчас.

У него вырвался долгий, долгий стон, когда она медленно раскрутила тонкий латекс. Тогда она наклонилась вперед, чувствуя себя решительной и всемогущей. Ей придавало сил желание в глазах этого сильного, гордого самца, зажатого между ее крепкими бедрами. Она хотела почувствовать его, а он хотел ее.

Грудь Шейна была мягкой, загорелой и мускулистой. Коснувшись языком его соска, Дарби услышала, как Шейн застонал. Он вздрогнул и подался вперед. Дарби легко укусила его за другой сосок. Девушка осыпала влажными поцелуями его грудь, потом перешла на подбородок, потом оттянула нижнюю губу, за которой прятались страстные фантазии, и поцеловала Шейна так, как никто не целовал его в жизни.

Пальцы ее конвульсивно сжимались и разжимались, когда она впилась поцелуем в его губы. Поцеловала так, как ей этого хотелось. Затем еще раз. Он рванул ненавистную шелковую полоску ее трусиков. Она застонала, прижимаясь к нему, чувствуя, как напрягаются мускулы, двигаясь все ближе, ближе.

Девушка опять прикусила его нижнюю губу, опьяненная своей властью, глядя на его неожиданно темные полуприкрытые глаза, персиковые губы, мокрые от ее поцелуев.

– Я предупреждаю тебя, – сказала Дарби с вызывающей улыбкой, – начнешь со мной, и я погублю тебя.

Без предупреждения, единым взмахом он схватил ее за локоть, перевернул девушку на спину и разорвал тонкие трусики. Затем раздвинул ей ноги, приблизил свой рот к ее рту и, прежде чем войти в нее, прошептал:

– Мы уже давно начали, дорогая.

Дарби закричала. Не от боли. Не успел он пошевельнуться, она обхватила его ногами. Он обхватил ее одной рукой за талию, шире развел ее бедра и надавил сильнее. Один толчок. Другой. Он зарычал. Она была на грани, Шейн тоже.

– Дарби, – выдохнул он, и его охрипший голос был требовательным.

Дарби открыла глаза. Выражение неистовства и решительности на лице Шейна мгновенно сменилось улыбкой. Все тот же очаровательный озорник. Но было еще что-то. Надвигающийся оргазм. Дарби не могла отвести глаз от любовника, боясь утратить это ощущение.

– Да? – выдохнула девушка, крепко прижимая его к себе. Черт, он наполнял ее всю.

Улыбка Шейна переросла в ухмылку:

– Позволь мне погубить тебя тоже.

Теперь был ее черед улыбаться, потеснее прижаться к нему и продлить это сладкое, невероятное мгновение.

– Ты уже это сделал.

А потом ей показалось, что наступили одновременно четвертое июля и рождественское утро.

Чувства накатывали на нее словно волны. Она задыхалась, на глаза навернулись слезы, таким сильным было... все это. Она барахталась, пытаясь выплыть из глубин удовольствия, все еще плескавшегося вокруг нее. Наконец ей удалось открыть глаза: Шейн наблюдал за ней как будто с благоговением.

– Что? – спросила Дарби, зная, что ей сейчас должно быть неловко, но на это было наплевать. – Я что, слишком громко кричала?

Шейн просто покачал головой. Медленно. И продолжал смотреть.

А потом он пошевелился, совсем чуть-чуть, и она вдруг поняла, что он все еще внутри нее. И тут наконец взрыв, о котором она на минуту забыла, произошел. Она сейчас была настолько чувствительной, что кончила бы, даже если бы он просто вздохнул. Интересно, можно ли умереть от оргазма?

Тело Шейна дернулось, хотя по всему было видно, что он изо всех сил старается не двигаться. На Дарби снова накатила волна наслаждения, и она решила, что всем когда-то придется умереть. По крайней мере, она отойдет в мир иной с выражением крайнего удовольствия на лице. Большего и не надо.

– Ты очаровательна, – серьезно сказал Шейн. – Ты хоть представляешь, как ты выглядишь, когда кончаешь?

Она засмеялась, потом застонала, потому что даже такое незначительное движение вызвало запуск очередной маленькой ракеты.

– Обычно я в этот момент далеко от зеркала, так что нет, не представляю, – ответила девушка, понимая, как тяжело ему было сдерживаться. – Но мне нравится, как выглядишь ты.

Она поерзала, готовая умереть от невероятно продолжительного оргазма, если при этом ей удастся доставить ему такое же наслаждение. Но он крепко сжал ее бедрами.

– Не надо. Пока не надо.

– Это что, тест? Или проверка?

Он опять покачал головой, не отрывая от нее взгляда.

– Просто не хочу, чтобы закончился этот особенный момент.

Тут сердце Дарби екнуло.

– Никто еще никогда... – Шейн помотал головой и улыбнулся всего чуть-чуть: его челюсти были крепко сжаты от напряжения. Он поднял руку, погладил ее по лицу и наклонился, чтобы подарить девушке самый восхитительный, самый нежный поцелуй в ее жизни.

Сейчас один этот поцелуй в ней все перевернул, Дарби не владела собой. Слезы текли по ее щекам, когда Шейн поднял голову Нежно, так нежно, вот все, о чем она могла думать. А теперь его тело внутри нее было таким напряженным, таким твердым, требовательным. Как можно уберечь свое сердце от такого?

Шейн ухмыльнулся.

– Да. Погублен на всю жизнь. Подожди. Дарби все еще приходила в себя от первого толчка, когда он сделал уже второй и закричал.

Девушка не представляла себе, сколько потом прошло времени. Все вокруг плыло. Это не имело значения. Все еще улыбаясь, она стала возвращаться в реальность. Шейн скатился с нее, она лежала на его груда. Дарби слышала, как стучит его сердце: тук-тук-тук Глаза она не открывала.

Просто не хотела, чтобы закончился этот особенный момент.

Слова Шейна эхом прозвучали в голове Дарби, и она могла ответить только «Аминь».

Потребовалась еще пара секунд, чтобы осознать: это не сердце Шейна стучит, а кто-то колотит в дверь.

– Господин Морган? Вы у себя, сэр?

Шейн поднял голову, как только Дарби поднялась.

– Ты куда? – спросил он сонным голосом.

– Тебя зовут. Стук повторился.

– Господин Морган? Дарби ухмыльнулась.

– Господин Морган, – повторила она, подражая вежливой интонации, – могу поспорить, что тебе это нравится.

Девушка чуть не вскрикнула от неожиданности, когда он притянул ее к себе и перекатился с ней к краю постели.

– Когда это говоришь ты – мне нравится. Она закрыла глаза, чувствуя, как они скользят по гладкому шелку на пол.

– Только в твоих мечтах.

Шейну удалось извернуться и первым оказаться на полу, запутавшись в простынях.

– Я вот что думаю: реальность гораздо веселее. Дарби, пытаясь выскользнуть из его объятий, стала извиваться.

– Да, реальность сейчас будет очень неуютной, если мы не встанем и не оденемся.

Где, черт побери, ее одежда? Она освободила руку, чтобы убрать волосы с лица. Все безнадежно перепуталось. Все, что она знала, – ее одежда разбросана вокруг них.

– Можем спрятаться, – предложил Шейн. – Притворимся, что нас здесь нет.

– Забыл, что ты здесь вроде как вечеринку устраиваешь? Люди заметят, что тебя нет. А может, кто-то уже заметил мое отсутствие.

– О да. Он.

– О да, – подтвердила Дарби, пытаясь не думать о Стефане. – И еще сотни гостей.

– Ну их. Они же не будут тебя провожать домой.

Дарби убрала волосы за уши и внимательно посмотрела на Шейна. Он дразнил ее или на самом деле ревновал? Человек, который мог назначить свидание любой женщине там, внизу?

– Он не будет провожать меня, – напомнила она Шейну. – Мы же здесь на все выходные, забыл?

Стук в дверь прекратился, или они были слишком заняты друг другом и не слышали его. Шейн приник к ее щеке.

– Почему бы тебе не остаться прямо здесь на все выходные?

Он не дал Дарби ответить, закрыв ее рот поцелуем.

Когда Шейн оторвался от ее губ, девушка знала, что нужно сделать, учитывая, что она находится здесь, – выдать какой-нибудь остроумный ответ, который его позабавит, потом выбраться из простыней прежде, чем Шейн уговорит ее продолжить. Вместо этого Дарби удовлетворенно вздохнула и прижалась щекой к его груди.

– Не соблазняй меня.

Но было слишком поздно.

Его руки скользнули под простынями к ее спине. Дарби ждала, что он станет ее гладить, попытается ее соблазнить.

А Шейн просто обнял ее и уткнулся носом в щеку.

– Останься.

Одно слово. Такое искреннее – ни самоуверенности, ни высокомерия. Это слово поразило Дарби прежде, чем она успела приготовиться к обороне.

Девушка поцеловала его, стараясь вложить в поцелуй то, что была не в силах произнести. Она отдала бы что угодно, чтобы все люди, приехавшие на вечеринку, исчезли и они могли быть вдвоем, сколько захотят.

– Я бы очень хотела, – сказала Дарби, уткнувшись ему в плечо.

Молчание слишком затянулось. Дарби даже подумала, не просит ли он ее остаться с ним после вечеринки, после того, как она сыграет роль. Представила, что ответит, если он действительно это скажет. Неожиданно штат Монтана показался ей очень, очень далеким. И это было не так уж и плохо.

Потом стук повторился. Только теперь он донесся откуда-то из-за ее спины. Наверное, была еще одна дверь – из спальни в коридор.

Как унизительно.

– Минуту, – выкрикнул Шейн, продолжая смотреть Дарби в глаза.

Дарби решила, что ей потребуется гораздо больше времени, чтобы привести себя в порядок. Неделя, например.

– Я пойду в другую комнату, – сказал ей Шейн. – Ты можешь одеться здесь, а я посмотрю, что можно сделать с этой напастью... Что самое смешное – как правило, напастью ты считала меня, – добавил он с фирменной улыбочкой.

Она судорожно ухватилась за эту соломинку. Они вернулись к их простым, шутливым отношениям, их обычному обмену колкостями. Только теперь Дарби не была уверена, что сможет притворяться, будто ничего не произошло. Прежде чем задаться вопросом, не думает ли он о том же, девушка быстро выбралась из-под простыней.

– Извини, – сказала она, увидев, как у Шейна перехватило дыхание. – Боюсь, верховая езда не предполагает такой же фации и обаяния при пешей ходьбе.

Шейн схватил конец простыни, когда она вставала. Один рывок – и она голая предстанет перед ним.

– У тебя нет никаких проблем с фацией и обаянием, – сообщил ей Шейн, все еще лежа на полу на белоснежном белье.

Вместо того чтобы поддаться желанию прыгнуть на него сверху, Дарби самым наивыгодным образом откинула назад волосы, хотя спутанные пряди вовсе не захотели лечь, как это было задумано. Затем живо подмигнула Шейну и пошла аккуратной, выверенной походкой выпускницы «Хрустальной туфельки».

Надеясь только, что дверь, к которой она направляется таким элегантным образом, ведет в ванную комнату, а не в шкаф или в коридор.

Когда девушка открыла эту дверь изящным движением и с радостью увидела сверкающий кафель, Шейн зааплодировал. Борясь со смехом, Дарби развернулась, сделала реверанс, который порадовал бы даже королеву, ухмыльнулась и захлопнула дверь.

– О, Дармилла Беатрис, – прошептала девушка, откинувшись и чувствуя слабость в коленях. – Что же ты натворила?

Шейн был прекрасен во всем. С ним она переставала быть собой. Или, может быть, наоборот, становилась собой. Не Дармиллой, дочерью Пола Ландона Третьего. Не Дарби, бежавшей от богатства и живущей на ранчо. Самой собой. Она вскинула голову и увидела свое отражение в зеркале напротив двери. Волосы были растрепаны его руками, тело горело от его ласк.

Она выглядела как настоящая женщина. Искусственные украшения не имели значения. Женшина, которая смотрела на нее из зеркала, была на сто процентов настоящая.

И эта женщина хотела большего. От Шейна. От самой себя. Если бы только время могло остановиться. Чтобы не было никакого дома, никаких лошадей, никакой сестры или отца.

Дарби поняла, что выполнить обещание сестре будет очень сложно.

Нужно было пойти, найти Стефана и сказать, что она больше так не может. Это не для нее. Развлекать Стефана, зная, что отец снова появится в ее жизни менее чем через сорок восемь часов.

Мысль о том, что улыбающегося, веселого, сексуального Шейна не будет рядом с ней, была невыносима. Хотя, по идее, после оргазма можно было бы размышлять более трезво.

Или нет. Два дня. Вот все, что у них было. После этого она отправится домой, а Шейн будет только приятным воспоминанием. Очень приятным воспоминанием. Так что могло ей навредить?

Дарби покачала головой, грустно улыбаясь.

– Все так фигово.

Но, когда девушка стала под душ, намылила тело, вымыла голову, она уже чувствовала себя по-другому. Ощущение новых возможностей переполняло ее. И она их не упустит, не важно, что может случиться за эти два дня.

Глава 13

– Закончилось белое «Шамболь-Мюзини»? – повторил Шейн, затягивая пояс халата. – Бог ты мой, что же ты мне сразу не сказал?

Человек сделал лицо мученика.

– Я пытался, сэр. Я несколько раз стучал вам в дверь.

Шейн поднял руку.

– Шучу.

– Прошу прощения, сэр?

Тот вздохнул. Неужели ни у кого из бабушкиной прислуги не было чувства юмора?

– Могу я спросить тебя?

– Да, сэр.

– Почему ты нанялся сюда? Тебе было сложно найти работу?

– Прошу прощения, сэр?

Шейн подавил желание пасть перед ним на колени и умолять, чтобы он перестал извиняться. И чтобы он, бога ради, перестал называть его «сэр». Но это лишь усложнит ситуацию.

– Тебе нравится твоя должность? Теперь человек заволновался не на шутку.

– Ни на что жалоб нет, сэр. Обещаю, в следующий раз я постараюсь...

– Господи, – пробормотал Шейн про себя. – Хватит. – Он убрал волосы со лба. – Так значит, людям не хватает вина, да? Сколько других сортов поданы?

– Семь, сэр. Но это вино предназначалось специально для Фойе-гран-канапе, сэр.

– Ах. – Шейн почесал щеку. – Этим людям повидать бы настоящей жизни. Так, ладно, проехали. – Несмотря на лучший в его жизни секс, он почувствовал, как возвращается его старая головная боль. – Скажи распорядителю, пусть подает «Кул-эйд», вот и все.

– Кул... эйд? – Молодой человек был сбит с толку.

– Ты никогда не слышал о... – Шейн пощипал себя за кончик носа. – Неважно. Просто скажи, чтобы подавали все, что есть в меню.

– Из наших собственных подвалов?

– А откуда еще? Конечно, из наших собственных подвалов!

– Это из личной коллекции миссис Морган, сэр. Вино, предназначенное для сегодняшнего праздника, было заказано несколько месяцев назад. Мы не предполагали, что «Мюзини» так понравится гостям. Нужно ваше подтверждение, чтобы сообщить управляющему и приказать...

– Но у нас же есть вино в подвале? Превосходное вино, так?

– Да, сэр, наилучшее, но...

– Тогда сообщи тому, кто отвечает за вино...

– Это Хайес, сэр, он за это отвечает.

– Точно. Скажи Хайесу, что я распорядился достать из подвала то вино, какое он сам сочтет нужным. Такое количество, какое он сочтет нужным.

Глаза юноши расширились от удивления.

– Вы уверены, сэр? Миссис Морган всегда строго запрещала...

– Миссис Морган больше нет с нами. А я не вижу причины, почему нескольким бутылкам нужно томиться в темном подвале, когда их можно достать и откупорить. Для этого и стоит хранить вино, правильно?

От изумления у парня открылся рот, будто бы Шейн кощунствовал. Но после в его глазах блеснул огонек, и, насколько понял Шейн, это был огонек уважения. Или, может, он понял, что будет первым, кто скажет дворецкому Хайесу: «Динь-дон, ведьма умерла». Как бы то ни было, молодой человек впервые улыбнулся.

– Да, сэр.

– Это все? – спросил Шейн, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Он мог пойти помыться вместе с Дарби, чтобы как-то примириться с потерей бесценного вина.

– Столько вина, сколько нужно? – уточнил парень.

Шейн кивнул.

– Какое вино, по-твоему, самое дорогое?

– О, не знаю, сэр. Но миссис Морган очень гордилась своей коллекцией. Некоторые бутылки очень редкие.

– Отлично. С них и начнем.

От удивления парень утратил дар речи, но сделал попытку прийти в себя, увидев улыбку Шейна.

– Ты что-то еще хочешь у меня спросить?

– Н-нет, сэр. – Он чуть помедлил, потом, видно, понял, что может идти и что других указаний не будет. – Сейчас сделаю, сэр, – выговорил он, сияя, и убежал.

Что же Александра сделала с этими людьми, что они такие пугливые? Шейн уже собирался закрыть дверь и присоединиться к Дарби в душе, когда еще один человек вывернул из-за угла.

Он махнул рукой, чтобы Шейн его заметил.

– Сэр! Сэр!

Шейн простонал и ткнулся лбом в дверной косяк. Надо было захлопнуть ее. Немедленно. Старик притормозил у двери, прежде чем Шейн смог ее закрыть.

– Слава богу, я нашел вас, сэр. У нас проблемы с музыкантами.

Его британский акцент и неловкие движения напомнили Шейну армейских офицеров. Он постарался придать своему лицу озабоченное выражение.

– С музыкантами?

– Им было отведено место у фонтана в конце первой террасы, а теперь они говорят, что им сказали пройти в дом, хотя это, несомненно, не может быть правдой.

Шейн продолжал смотреть на него. Мужчина откашлялся, поправил узел галстука и отклонился.

– Что с ними делать? Мы можем аннулировать их контракт, но тогда лишимся струнной кантаты на закате.

Шейн прижал руки к груди.

– Ужасы какие.

Человек мгновенно кивнул, но потом помедлил, соображая, что слова хозяина не были искренними.

Шейну больше понравился юноша. Он, по крайней мере, был небезнадежен.

– А мы не можем просто вытащить пару колонок и подождать, пока кто-нибудь не поставит музыку? – Слуга смотрел на него так, будто Шейн говорил на другом языке. – По правде... как тебя зовут?

Адамово яблоко старика дернулось, когда он судорожно сглотнул.

– Траскер, сэр. Шейн улыбнулся.

– Траскер, приятно с тобой познакомиться. Слушай, между нами, мне лично все равно, где они будут играть. Если есть контракт, покажи его музыкантам, а если те не согласятся, пусть проваливают. Если в контракте этого не сказано, пусть играют там, где хотят.

Траскер беспокойно кивнул.

– Да, сэр, но...

– Никаких но, Траскер. – Он выглянул в коридор и убедился, что больше там никого нет, затем снова посмотрел на армейского старика. – И еще: если найдешь музыкальный центр и включишь его у пруда на нижней террасе, тебе причитается. Кантата на закате и «Лед Зеппелин» под звездами. – Он ухмыльнулся. – Вот это, я понимаю, праздник, а?

– А, да, сэр. В самом деле, вы правы. – Траскер отступил и посмотрел на Шейна внимательно: не сошел ли тот с ума?

Судя по всему, скоро сюда прибудет бригада из ближайшей психушки, и шансов упросить Дарби остаться больше не будет.

– Ну тогда давай, двигай.

Старик кивнул и отвесил легкий поклон, прежде чем пойти прочь.

Шейн удивился, что Александра не натаскала их щелкать при этом каблуками. Может, просто не додумалась? Он покачал головой и закрыл дверь.

– Что это?

Он увидел Дарби, которая стояла на пороге его кабинета, вся мокрая и очаровательная, в банном полотенце, сжимая в руках пачку бумаг. Она наморщила лоб.

– Понятия не имею, – ответил он, пересекая комнату. – Но, знаешь, махровая ткань идет тебе так же, как и шелковая.

– Моей одежде уже ничего не поможет, но это не так важно, ибо лицо и волосы в плачевном состоянии.

Здесь Шейн понял, что со времени их первой встречи в лимузине она впервые выглядит естественно.

– Это смотря у кого ты спрашиваешь.

Дарби хлопнула бумагами его по груди, когда он подошел обнять ее. Он поднял руки и отступил.

– Если тебе от этого станет легче, я позвонил вниз и сказал, чтобы твой багаж доставили сюда. Первым же делом, – быстро добавил Шейн. – Я просто думал, ты захочешь переодеться.

– Благодарю. Но меня сейчас беспокоит даже не это. – Она помахала документами перед его носом.

Шейн был в замешательстве.

– Сказал же, не знаю, что это такое. Где ты это нашла?

– Пыталась разгладить свою одежду. Потом поняла, что мне может помочь только утюг, и пошла искать тебя, но ошиблась дорогой и забрела в кабинет. Я сушила волосы и, не заметив бумаги на полу, поскользнулась на них...

– Ты упала? Ты в порядке?

На секунду Дарби застыла в изумлении, потом улыбнулась.

– Я привыкла падать с лошади, а тебя пугает, что я поскользнулась?

Шейн обнял ее вместе со всеми бумагами, которые девушка держала в руках.

– Все еще забываю, что ты такая крутая, – проговорил он, легонько ущипнув ее за щеку. – Наверное, это из-за того, что я постоянно сталкиваюсь с мягкими и нежными частями твоего тела.

Дарби не пыталась высвободиться.

– Не забывай, что я тоже прекрасно знаю о мягких и нежных частях твоего тела, – многозначительно ответила она.

Шейн разжал руки и сделал шаг назад.

– Ладно, сдаюсь. Что это за бумаги?

Вдруг он неожиданно понял, что это были за бумаги. Перед тем как пойти открывать дверь, он успел нажать кнопку «распечатать», рассчитывая просмотреть материал позже. Дарби поскользнулась на отчетах о Стефане.

– А... Вот что это за бумаги. Дарби уже не улыбалась.

– Так ты знаешь, о чем они? Или, точнее, о ком? Почему ты мне не сказал?

– Ты сама сказала, что тебе с ним как-то не очень, да и на меня этот парень не произвел впечатления.

– Это тестостерон в тебе говорит.

– Ха-ха. – Он пожал плечами. – Ну хорошо, есть немного. Знаю, ты не хочешь, чтобы о тебе кто-то заботился, но я должен был выяснить, с кем ты общаешься. Чем это плохо? Он никогда не узнает.

– А я узнала бы об этом? Удивление Шейна было неподдельным.

– Разумеется.

– Даже если в отчетах не было бы ничего такого?

– А там ничего такого? Он всего лишь рядовой шведский бизнесмен с наружностью супергероя из комиксов?

– Ты не читал?

Теперь ухмыльнулся Шейн.

– Мне помешали. Появилось дело поважнее. Ее губы изогнулись, потом девушка покачала головой, окончательно сдавшись, улыбнулась.

– Знаешь, ты просто...

Он схватил Дарби за руку и привлек к себе.

– Восхитительный? Замечательный? Незабываемый?

– Я отказываюсь отвечать, чтобы ты не очень задирал нос.

Шейн прижал ее крепче и потянул пояс халата.

– Так, поподробнее, пожалуйста: чей нос в опасности?

Дарби закатила глаза, откинула голову назад и позволила его рукам пробраться под полотенце и исследовать ее все еще влажное тело.

– В первый раз у меня не было других дел. Но сейчас определенно не стоит это повторять.

– Ты просто недооцениваешь саму себя, – пробормотал Шейн, лаская шею девушки. – На самом деле я бы потратил всю свою жизнь, доказывая тебе это.

Дарби было расслабилась, потом пришла в себя и оттолкнула его.

– Нет-нет, я не могу. Мы уже и так далеко зашли. – Она откинула волосы и закуталась в полотенце.

Шейн сложил руки на груди, зная, что не стоит любоваться ее волнением, но не мог отказать себе в этом редком удовольствии.

– Но мы знаем, что, если бы не сотня незнакомых людей там, внизу, ты бы никуда не ушла.

Ее прекрасная озорная ухмылка поразила его.

– Как дважды два.

Он решительно хлопнул в ладоши.

– Вот и все, вечеринка окончена. – Он пошел к столу. – Сейчас позвоню вниз, чтобы все собирали вещички и разъезжались по домам.

– Очень смешно. Поверь мне, я была бы рада этому, но мы оба знаем...

Шейн развернулся и сказал:

– Хочешь знать, что знаю я? – Он намеревался сказать это шутливым тоном, но слова вышли на удивление серьезными. – А?

Он начал говорить ей то, что хотел сказать. Что она была совершенно другая, что он знал это до того, как они занялись изумительным, меняющим всю жизнь сексом. Он знал это еще в лимузине. Знал до того, как прикоснулся к ней, как поцеловал ее. Он хотел выяснить больше. Хотел попытаться сделать ее счастливой. Это было в новинку для него, так как раньше он заботился только о своем счастье. Так жить было гораздо легче.

Но, несмотря на все его старания, жизнь стала гораздо сложнее, и он ничего с этим не мог поделать. Так почему бы не усложнить ее еще немного?

Сейчас не время вкладывать в слова все те чувства, которые она в нем пробуждает. Такому времени, видно, не суждено прийти вовсе. Кроме того, она наверняка думала, что дело только в сексе и что он говорил одно и то же всем женщинам, с которыми переспал. А в действительности он никогда ничего подобного не говорил. До этого момента.

– Я хотел бы, чтобы не было никакой вечеринки, никакого наследства, никакого шведского богача, – объяснял он ей и себе. – Я предпочел бы, чтобы мы встретились с тобой по пути в аэропорт, где угодно, только не здесь.

Дарби улыбнулась этим словам.

– Как и я полетела бы куда угодно, только не сюда.

– Дарби... – На его лице застыло странное выражение, которое она явно не должна была видеть. Или, наоборот, должна.

Уже не улыбаясь, Дарби скрестила руки на груди.

– Ты же понимаешь, что, когда вечеринка закончится, это закончится тоже, так?

Он шагнул ближе.

– Что это?

– Нужно объяснять?

– На самом деле я бы не хотел этого слышать. Не хотел бы, чтобы кто-то из нас это делал. Я постоянно перехожу границы.

– Потому что плыть по течению легче, да? – спросила девушка. – Просто идти куда глаза глядят.

– Вот именно. Дарби, слушай, я... Она подняла руку.

– Вот именно потому... то, что мы... что сейчас происходит – просто не может продолжаться. – Она вымученно улыбнулась. – Мы оба изгои. Но ты – странник, а я привыкла сидеть на одном месте.

– Но...

– Я знаю, тебе сейчас нелегко приходится, столько решений нужно принять. Но скажи честно, после всей этой заварушки ты собирался махнуть куда-нибудь? Как только будет принято последнее решение, можешь поклясться, что ты не улетишь на первом же самолете... туда, куда захочешь?

Вариации на эту тему он слышал от Хола. Тогда они ему не понравились, но это было еще хуже. Может, потому, что она не обвиняла его ни в чем, не осуждала. Не по-настоящему. Она просто излагала доступные ей факты так, как их видела. Такими, какими они и были. Но одно дело, когда Шейн слышал их от Хола, чувствуя его боль, его разочарование, обнаруживая, что затеваются махинации в «Морган индастриз», и совершенно другое дело, когда он терял самого себя между загорелых бедер Дарби! во втором случае факты таяли, менялись и куда-то уплывали. Куда, он понятия не имел, А теперь ему приходится защищаться и параллельно во всем разбираться.

– Так ты из тех, кто хочет, чтобы я попросил прощения за жизнь, которая делает меня счастливым?

– Нет, не из тех, Я в последнюю очередь стала бы критиковать кого-то за то, что он убегает прочь и ищет для себя счастливой жизни.

– Ты? Почему?

– Помнишь, я тебе рассказывала о своей сестре, когда мы только познакомились? Почему я отвечаю за нее, почему все это делаю – я чувствую ответственность. Меня не было рядом, когда ей кто-то был нужен, Не было потому, что я убежала из дома, Я была подростком, когда умерла наша мать, но Пеппер была совсем маленькой, А с моим отцом шутки плохи. – Дарби запнулась, закусила нижнюю губу, тряхнула плечами и продолжала; – У нас с отцом отношения были все хуже и хуже, и, когда дед предложил мне пожить у него, я не стала раздумывать, Зная, что оставляю Пеппер одну в доме, полном прислуги, Но я убежала и...

– ...Была счастлива, – закончил он за нее, Шейн приблизился к девушке, взял бумаги и швырнул их на кресло. – Подойди ко мне.

– Это глупо, – проговорила Дарби трясущимися губами, собираясь заплакать, – Я все уже давно решила, – Он крепко обнял ее, – Пеппер знала, почему я так сделала, она не обижается на меня, На самом деле ей нравится жить с отцом. Но это не значит, что ей не нужен кто-то, кем мой отец никогда не смог бы стать. Никогда, – Она шмыгнула несом, уткнувшись в его плечо.

Шейн приподнял ее голову и посмотрел в лицо.

– Так вот в чем дело сейчас?

– Сейчас? – нахмурилась девушка, по ее щеке скатилась слеза.

Как же она ненавидит терять самообладание, подумал Шейн, Она привыкла вce контролировать с самого раннего детства, Он знал, только не думал об этом. Про ее сестру, с которой она поменялась местами, Но теперь он мог думать только о том, как эффектно она ему уступила, как легко потеряла контроль над собой, С ним. Для него. Это ли не добрый знак?

Забывать об атом он не собирался, Как и говорить об этом.

– Да, – пробормотал он, кусая ее за нижнюю губу и легонько целуя, – Сейчас, – повторил он, касаясь рта, и снова поцеловал девушку.

Дарби сжала руки, Шейн подумал, что она сейчас оттолкнет его, но она, вздохнув, расслабилась и отдалась ощущению, которое возникало каждый pas, когда они встречались. Это было нечто большее, чем вспышка эмоций, чем животное влечение, Скорее, это напоминало что-то из детства, когда неописуемые чувства в твоей душе были доступны другому человеку.

Шейн покачал головой и улыбнулся, оторвавшись от ее губ.

– Дело не в том, что я странник, а ты привыкла видеть на одном месте. Мм оба прячемся Оба беглецы: и я, и ты, Твое убежище – ранчо в Монтане, мое – где угодно, только не здесь. – Он погладил ее по щеке. – Особой разницы нет. Может, в этом все дело. Эта... связь, которую мы чувствуем.

Дарби улыбнулась, потом сделалась чуть серьезнее, хотя ее глаза сверкали.

– А я думала, что все дело в потрясающем сексе. Шейн коснулся ее губ кончиками пальцев.

– Такой потрясающий секс всегда имеет место, когда есть еще нечто большее.

– Это ты понял еще тогда, в гамаке? Он прижал палец к ее губам.

– Нет, это я понял сегодня.

Глаза девушки потемнели, потом закрылись, когда их губы встретились, и язык Шейна проник в нее, пытаясь объяснить что-то, призывая к чему-то.

Дарби не стала ждать, она целиком поддалась его порыву. Она гладила волосы Шейна, крепко сжимала его голову. Так же крепко, как он держал ее, требуя того же, что требовал он.

Когда они наконец вынырнули на поверхность, оба тяжело дышали, будто опять занимались любовью. Странно, но Шейн чувствовал, что так оно и было.

Он приник лбом к ее лбу.

– Ты, по крайней мере, не сбежишь прежде, чем мы поговорим об этом еще раз?

Девушка кивнула.

– Спасибо тебе, – произнесла она, помолчав.

– За что?

– За заботу. Этого достаточно. – Дарби подняла голову и кивнула в сторону кресла. – За этот отчет.

– Это не просто из-за ревности.

Она вздохнула и высвободилась из его объятий, убирая волосы назад.

– Знаю.

– Они что-то про него раскопали?

Шейн поднял пачку листов и стал раскладывать их по порядку.

– Не особо. Видимо, потому, что раскапывать было нечего.

Он замер, затем посмотрел на нее.

– Что это значит?

– Согласно их отчету, на Бьорнсена ничего не было. По обычным каналам они нашли только его адрес и ничего больше. Тогда они копнули чуть глубже.

– И?

Она пожала плечами.

– Не знаю точно. Стефан тот, за кого себя выдает, – богатый бизнесмен, дела по всему миру, в основном связанные с промышленностью, что подтверждают многочисленные счета в швейцарских банках. Разумеется, они не смогли выяснить, сколько у него денег, но, судя по тому, что Бьорнсен прилетел сюда на личном самолете, это немалые суммы. Однако ребята из «Диггеров» узнали подробности его последнего проекта. – Дарби протянула Шейну распечатку. – Несколько электронных писем, которые он получил перед отъездом из Европы. И я совсем не хочу знать, насколько противозаконно это было сделано.

– Эй, мне сказали, что в Интернете можно нарыть кучу полезной информации о людях. – Шейн покосился на бумаги. – Может, он и есть тот, за кого себя выдает. Бизнесмен, который приехал сюда заключить сделку с твоим отцом. Ничего необычного. Тот, кто вращается в подобных кругах, должен заботиться об информационной безопасности. – Он перелистал страницы. – Что у него за сделка с твоим отцом?

– Что-то насчет изумрудов, а что? – ответила Дарби в тот самый момент, когда взгляд Шейна упал на листок бумаги и он прочел два слова: «изумруды» и «Бразилия».

Глава 14

Дарби убрала чистые волосы за уши, разгладила шелковые брюки персикового цвета и стала придумывать объяснение, почему спустя час после приезда в Бельмонт она оказалась в новой одежде. Иначе она даст пищу сплетням. А девушка не хотела привлекать к себе лишнего внимания. Нужно было еще выпытать из Стефана подробности их сделки с отцом. Она замедлила шаги в коридоре, разглядывая свое отражение в маленьком зеркале.

Внешний вид – порядок. Мелани позаботилась, чтобы вся ее новая одежда идеально сочеталась. Волосы – удовлетворительно. Сухие, прямые, без укладки. Что могла – сделала. Макияж... ну, два из трех пунктов уже хорошо, так? Дарби улыбнулась, вспомнив, как Шейн предложил ей помочь накрасить глаза. Может, у него получилось бы и лучше, думала она, созерцая тонкие неровные линии на веках. Губы Дарби красить не стала – после первой попытки она выглядела как клоун на ярмарке. Она просто добавила цвета концом бумажной салфетки. Ей пришлось повторить эту операцию дважды, так как благодаря Шейну помады на губах почти не осталось.

Кто бы мог подумать, что некоторые мужчины могут воспринимать процесс нанесения косметики как сексуальную прелюдию? Дарби довольно улыбнулась, Все равно ей нужно было потренироваться. В смысле, с помадой.

Она отвернулась от зеркала и постаралась больше не думать о Шейне: о чувствах, которые в ней вызывает этот мужчина, о том, как он постоянно будит в ней желание. Это одновременно восхищало и пугало, Нет времени играть в скромную девушку, подумала Дарби, Нужно было сделать дело. Уже два дела.

Дарби знала о намерении Александры заняться добычей минералов, по крайней мере то, что знал об этом Шейн. Отчеты «Диггеров» сами по себе мало что значили, но они проливали свет на то, что Шейн нашел в личных документах бабушки. Она спонсировала сделку, которая позволила бы ей применить технологию «Селентекса» – эту компанию Александра собиралась присоединить к «Морган индастриз», – но в совершенно других целях. Она держала это в тайне от прессы, в тайне от всех, в том числе от компании «Селентекс».

Шейн уверен, что Александра позволила бы всей прибыли от оригинальной технологии остаться в «Морщи индастриз» только в одном случае – если ее секретный проект с этой технологией приносил бы деньги лично ей, Шейн намеревался после вечеринки еще покопаться в ее кабинете, чтобы узнать больше.

Пока, несмотря на то что между Стефаном и Александрой не было явной связи, одна найденная Шейном записка была весьма странным совпадением:

Бразильская шахта. Есть подтверждение о наличии турмалина, рубеллита и изумруда.

Вопрос был таков: если Стефан хотел заключить сделку с Александрой до ее смерти, что он теперь здесь делает? Записка была послана много дней назад, спустя недели после смерти Александры.

Чувствуя, как сжимается ее желудок, Дарби подумала; какую роль во всей этой истории играл ее отец? Она вздрогнула, вспомнив реакцию Стефана на ее слова о бриллиантах и изумрудах, Он тогда все спрашивал о бриллиантах. Дарби была уверена, что Пеппер имела в виду уже ограненные камни, но теперь… Ей было очень неприятно от мысли, что шпионская заварушка со Стефаном, Александрой, «Селентексом» и ее отцом может оказаться правдой.

И это было ее второе дело.

Шейн снова послал запрос в «Диггеры», чтобы они нашли точную связь между Стефаном и Александрой. Дарби же попыталась дозвониться до Пеппер и получить дополнительную информацию об этой сделке и о роли отца в ней. Но сестра не брала трубку, Дарби решила держать ушки на макушке, слушать, о чем болтает Бьорнсен, и, в случае чего, ненавязчиво расспросить о его делах.

Она ненавидела себя за это, Какое ей было дело до проблем Стефана или отца? Но, с другой стороны, была Пеппер, Даже не ее наследство, Дарби уже давно поняла, что самое важное для сестры – научиться отвечать за свои поступки, А для этого нужно было перестать прикрывать ее ото всех.

Теперь у Пеппер была еще другая затея – она хотела объединить семью. Может, заигравшись в мамочку, Дарби что-то пропустила? Она не знала, как к этому относиться. План был таков: удрать отсюда, как только папаша покажется из лимузина воскресным утром, и не общаться с ним. Так Дарби думала поступить до того, как побывала дома, где всплыли все эти воспоминания о маме, о том времени. А вдруг отец относится к ней так действительно потому, что она похожа на маму? Дарби потрясла головой, отгоняя эти мысли, стараясь о них забыть. Как будто жизнь легка и беззаботна.

Она взяла себя в руки и глубоко вздохнула, прежде чем выйти. Дарби не была уверена, что готова выслушивать вежливые и не очень вежливые замечания по поводу своего долгого отсутствия. Болтать со Стефаном, сопротивляясь ощущениям, возникавшим каждый раз, когда они встречались. Не говоря уже о Шейне и о случившемся наверху. Она полагала, что сможет спокойно об этом думать: необузданный секс с прекрасным и талантливым партнером. Но потом поняла, что распутной девчонки из нее не получится. А тут еще эта сделка... Дарби старалась держать себя в руках.

– А если плыть по течению, больше пары часов мне не выдержать, – прошептала она про себя.

Дарби оглядела лужайку за домом. Когда она приехала, здесь было немного гостей, но теперь всюду были толпы людей. Девушка потерла руки, уверяя себя, что это всего лишь кожное раздражение, вызванное стрессом. «Пеппер, ты будешь пахать в моей конюшне за это».

Почувствовав теплую руку у себя на спине, девушка подпрыгнула от неожиданности. Она обернулась и увидела Шейна.

– Господи, ты напугал меня.

Он нежно поцеловал ее, стараясь не свести на нет результат ее последней попытки накрасить губы.

– Ты всех сразишь.

– Если бы, – мрачно ответила Дарби, чувствуя, что рядом с Шейном руки перестают чесаться.

– Не могу поверить, что тебя заботит чье-то мнение.

– Меня и не заботит. Просто не привыкла быть в центре внимания.

Шейн подошел ближе.

– Ты не возражала быть центром моего внимания.

Дарби раздраженно посмотрела на него, но все ее тело задрожало от его взгляда.

– Это совсем другое. – Она подняла руки, когда Шейн хотел ее обнять. – Я не собираюсь опять краситься. Даже ради тебя.

Он рассмеялся, но его взгляд ничуть не изменился. Девушка вновь почувствовала зуд, однако на сей раз уже совсем другого рода.

– Я пойду, пожалуй. Учитывая, как вы со Стефаном вчера переглядывались, лучше нам пойти в разные стороны, – сказала Дарби.

Только сейчас она действительно посмотрела на Шейна. На его одежду.

– Что это на тебе надето?

Он вытянул руки и посмотрел вниз.

– То, что я обычно надеваю на пляжные вечеринки.

Девушка уставилась на него в изумлении и даже в восхищении: на Шейне была белая футболка без рукавов и яркие гавайские пляжные шорты.

– Забавно, но в последний раз, когда я тебя видела...

– Скорее всего, я тогда был голым. Это нормально, но даже я знаю, что такое скромность.

– Это еще как сказать, – улыбнулась Дарби, когда он неопределенно пожал плечами. – Я имела в виду брюки и спортивную рубашку, которые на тебе были, когда я вошла в твою комнату.

– Ах, эти. – Он разгладил футболку, продемонстрировав ей накачанный пресс и бицепсы. – Я передумал.

– Так тебя больше не заботит эта сделка с «Селентексом»? Мне уже не нужно шпионить за Стефаном?

– Нет. Насчет этого я не передумал. – Он посмотрел на людей вокруг. – Просто перестал играть по их правилам. – Взгляд Шейна остановился на Дарби. – Может, Александра и затащила меня сюда, но она не запретит мне вести себя по-своему, пока я во всем разбираюсь. Я Морган, но я не похож на них, Дарби. Так же как и ты.

Она улыбнулась.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь из них в этом сомневался, неважно, какой на тебе костюм. Но ты уже давно перестал быть собой, насмехаясь над этими людьми. И, хотя мне все эти социальные правила тоже до лампочки, думаю, тебе все равно придется несладко.

Шейн скрестил руки на груди, и Дарби изо всех сил постаралась не смотреть на эти руки или на грудь. Она теперь знала, с чем имеет дело.

– Пока ты была в душе, я справился сразу с двумя бедами и привел прислугу в тихий ужас. Хочешь знать, что это были за жуткие напасти?

Девушка перевела взгляд на его лицо.

– Не очень. Но могу догадаться. Ледяные скульптуры неправильно сияли на солнце, или вода в туалетах была слишком холодна, и несколько гостей подморозили свои толстые задницы.

– Близко, – улыбнулся Шейн, сияя глазами. – Кстати, не говори прислуге о туалетах. Вдруг чего подумают. – Его так и подмывало расхохотаться. – Я просто не могу представить себе мир, в котором люди думают о таких вещах, понимаешь? Меня волнует, когда кто-то теряет работу или кому-то нужно денег на еду. – Шейн вздохнул. – И я знаю, что этот дом и все барахло в нем существуют уже черт знает сколько времени. Все это – важная семейная история. Моя история. Будь у меня хоть толика наследственной гордости, я бы нашел способ сохранить ее. – Он посмотрел ей в глаза, и Дарби поразилась беспомощному – нет, безнадежному – выражению в них. – Нет, меня это все волнует, естественно, как волновало бы каждого. Но вот тут... – Он хлопнул по груди. – Тут ничего нет. Это не мое. Это, – Шейн указал вокруг, – никогда не было моим. И я последний человек, который должен нести ответственность за это. Я ничего не просил. Я ничего не хотел. Но как, черт возьми, можно просто взять и забыть про это?

Дарби молчала, не зная, что ответить. Не понимая, как помочь ему. Стало очень трудно сдерживаться. Она вспомнила его слова в постели. И потом, на полу. В душе Дарби решила, что все это – мимолетный порыв страсти. А страсти было предостаточно. Но теперь они не в постели. А Шейн не говорит слов, которые так возбуждают их обоих.

Девушка тоже скрестила руки на груди, то ли потому что хотела защититься от растущей потребности проявить чувства, то ли потому что старалась их просто подавить в себе. «Все время открывай в себе что-то новое», – услышала Дарби внутренний голос.

– Не знаю, что тебе сказать. Понятия не имею, как я вела бы себя на твоем месте. Если думаешь, что следует поступить так... – Она пожала плечами и улыбнулась, чтобы поддержать его.

– Я сейчас думаю, что у этих людей слишком много свободного времени и денег. Что они боятся выпить неподходящее по этикету вино с рыбными палочками и увидеть музыкантов не на том месте, где они должны быть. Еще я думаю, точнее, знаю, что им всем от меня что-то нужно. Кусочек империи Морганов. А я хочу дать им понять: ничего не будет. Я кручусь как белка в колесе, пытаюсь принять многомиллионные корпоративные решения и заодно сохранить историю моей семьи. В конце концов я понял, что у меня есть преимущество, в корне отличающее меня от них всех.

– Пляжные шорты? Он ухмыльнулся.

– Ну да, это и еще то, что я единственный человек, кому наплевать на собственную выгоду. Так почему бы не использовать такое преимущество? Заставить их плясать под мою дудку. Кстати, к слову, я позвал диджея. Он скоро должен приехать.

– Дай-ка угадаю. Моцарт на закате отменяется?

– Абсолютно верно.

– Ну, тогда... – Дарби медленно начала улыбаться. Это будет весьма и весьма забавно. – Задай им жару.

Шейн чуть поклонился.

– Спасибо за поддержку. Могу я рассчитывать на твое участие в конкурсе лимбо, который я задумал чуть позже? Мне нужен кто-то, кто может показать этим людям, как нужно выгибаться.

Дарби рассмеялась.

– Ты обратился не по адресу. Но, мне кажется, здесь присутствует парочка фей, которые будут не прочь порезвиться.

Глаза Шейна засверкали.

– Ты гений.

Дарби в свою очередь раскланялась.

– Бывает. – Она кивнула на его наряд. – Нет, ну как тебе идет, а?

Он покрутился перед ней.

– Мой счастливый костюмчик. Девушка посмотрела на него.

– Даже не хочу знать, что за счастье можно найти, разгуливая в гавайских шортах.

– Позже тебе покажу.

– Я думаю.

– Ага. Договорились?

– Ну, если мне придется лазить по пальмам и срывать бананы, то да.

– Смотри на все проще. Ты хоть перестанешь ныть, а то на тебя все смотрят.

Об этом она не думала, Дарби широко улыбнулась.

– Знаешь, тогда я увековечу твои шорты.

Глаза Шейна потемнели.

– Новое правило, Вечеринка заканчивается на закате.

Он схватил девушку за руку, увлек за статую скаковой лошади, выполненную в натуральную величину из живых цветов, и поцеловал в губы, Чувствуя дрожь в коленках, Дарби посмотрела ему вслед, удивляясь, как ему это каждый раз удается, Шейн ухмылялся, чувствуя на себе все больше и больше взглядов.

– Шейн Морган, ты просто нечто, – пробормотала Дарби.

И она двинулась за ним, раскрасневшаяся, беззаботная, Как будто это кто-нибудь заметит, На ней были, конечно, не шорты и не джинсы с сапогами, Но это была поддержка.

– За союз изгоев, – сказала Дарби, взяв стакан с чем-то шипучим у проходившего мимо официанта.

– Вот ты где, Мы только приехали – и ты исчезла, Я уже начал за тебя волноваться.

Дарби чуть не поперхнулась вином, Черт, к этому она не была готова, Да к этому и не подготовишься. Девушка помедлила, потом, придав лицу хорошо отрепетированное выражение скуки, обернулась к Стефану.

– Сожалею, что пришлось тебя оставить, Я совсем не хотела.

Это была правда, Она хотела увидеть Шейна, поговорить с ним до того, как они со Стефаном опять сцепятся, Но планировала всего двухминутное отсутствие.

– Все в порядке, я полагаю? – Он осмотрел ее е головы до ног и сноп уставился ей в глаза, – Ты переоделась.

Она застыла на секунду, соображая, есть ли какие то внешние признаки – кроме размазанной помады, открывающие причину ее переодевания. Дарби почему-то была уверена, что, даже если бы у нее на лице был крошечный участок смазанного тонального крема, Стефан бы тут же это заметил, Ей было вдвойне трудно сохранять спокойное выражение лица.

– Боюсь, тот костюм, что я надела сегодня утром, не очень хорошо выглядел после поездки сюда, Я поняла, что нужно переодеться. А служащие забыли, куда положили мои сумки. – Она дернула плечом. – Ты же знаешь, как это бывает.

Стефан улыбнулся, соглашаясь е ней, но что-то в его лице настораживало девушку, Слишком озабоченное, В этот раз оно не показалось ей сексуальным. Только очень сосредоточенным, лишенным эмоций.

Дарби глотнула вина и окинула взглядом изысканный парк и изящно одетых людей, которые топтались вокруг них, Стефан подошел ближе, и ей пришлось сделать усилие, чтобы остаться на месте. Прекрасно продуманный праздник, – шепнул ей Бьорнсен, кивая на прислугу, разодетую в оригинальные костюмы. Не говоря уже о статуям лошадей в натуральную величину из живых цветов.

– М»м«м, – отозвалась девушка, не отрываясь от бокала с вином и выгадывая время, чтобы продумать план действий. Лучше бы поскорее его придумать. Пить вино, чтобы не поддерживать разговор, – хорошая идея, но тогда к закату она не будет держаться на ногах. Не годится. Она подумала о том, когда все улягутся спать. Они с Шейном ни о чем не договаривались, но проводить ночь в одиночестве девушка не собиралась. По крайней мере, часть ночи. Интересно, Шейн придет к ней? Или ей самой придется идти к нему?

– Бог ты мой. Маленькая Дармилла Ландон выросла. Повернись, милочка, дай посмотреть на тебя.

Дарби оцепенела, услышав голос светской дамы. Пытка началась. Забавно, она была почти рада, что так случилось. Почти. Девушка повернулась, изобразив на лице светскую улыбку.

– Да?

Глаза женщины разочарованно сверкнули.

– Битси Хеннеси.

– Ну разумеется, – отозвалась ничуть не задетая Дарби.

– Какая ты стала красавица. Сходство с твоей матерью поразительно. – Битси стояла на расстоянии вытянутой руки. – А какой прелестный у тебя костюм. – Она очаровательно улыбнулась и добавила: – Это ты привезла с собой с запада?

Дама и не подозревала, как близко была ее смерть, но Дарби каким-то чудом удержалась и не выцарапала ей глаза.

– Позвольте мне представить вам своего спутника. Это Стефан Бьорнсен, деловой партнер моего отца.

Улыбка Стефана была чуть напряженной, и Дарби поняла, что он тоже не рад вторжению.

– Рад знакомству, – сказал он.

Битси чуть не лопнула от гордости, когда Стефан склонил свою львиную гриву и поцеловал ее руку, унизанную перстнями. В ответ она растянула рот в нечеловеческой улыбке.

– Как галантно. Так вы здесь бизнесом занимаетесь, да? – Она посмотрела на Дарби. – Твой отец здесь, милочка? Хотелось бы обсудить с ним одно дельце...

– Он приедет в воскресенье, – перебила ее Дарби. Та перевела взгляд на Стефана.

– Как приятно, что вы его в некотором роде замещаете.

– Мне еще более приятно, – уверил ее Стефан. Битси просияла.

– Что ж, очень бы хотелось потом услышать историю о том, как вам удалось вернуть непослушную девчонку в лоно семьи. – Она рассмеялась в лицо Дарби так пронзительно, что той пришлось прикрыть рукой свой бокал, дабы он не треснул. – Обязательно расскажите. Из вас получится отличная пара, да вы и сами об этом знаете. О, это Пирпонт. Мне нужно с ним поговорить. – Она обернулась к Дарби, без разрешения схватила ее за руку и сжала ее. – Прекрасно, что ты вернулась, дорогая. В следующий вторник я даю небольшой обед в клубе. Нужно составить расписание осенних благотворительных вечеринок. Ты же найдешь время зайти к нам? И я уверена, Марго пришлет тебе приглашение на праздник с участием французского посла. – Она наклонилась ближе. – Думаю, ты уже наслышана, что он содержит женщину в Адамс-Морган. Поговаривают, что она сама там появится. – Перстни впились Дарби в руку. – Будешь еще благодарить меня за это приглашение, уверяю тебя.

Дарби сейчас была уверена только в том, что ее пальцы совсем занемели. Она была избавлена от необходимости отвечать, ибо Битси уже развернулась и улыбнулась на прощание Стефану:

– До встречи.

Бьорнсен посмотрел, как она уходит, и снова повернулся к Дарби. Теперь его взгляд стал еще внимательнее. Боже мой.

– Твое присутствие в городе вызвало просто сенсацию. Сколько же тебя здесь не было?

Ей нужно было отбиваться самой.

– Некоторое время, – ответила девушка и пошла сквозь толпу, заставляя Бьорнсена следовать за ней. Требовалось время, чтобы прийти в себя и выработать стратегию. Девушка замедлила шаг у живой изгороди, ощущая на себе множество взглядов. Она могла только догадываться, что о ней говорят. И, без сомнения, Битси уже вовсю сплетничала. Дарби на самом деле было все равно, ее задача – продержаться и веселить Стефана. А не превращать его в посмешище и объект для сплетен.

Значит, нужно держаться подальше от всех и побольше спрашивать о его делах.

– У вас такая интересная сделка с отцом. – Дарби сделала глоток вина, разглядывая окружающих – просто пай-девочка. – Хотя какая женщина не заинтересуется бриллиантами... – Она посмотрела на собеседника, пытаясь уловить его реакцию. – Вы сами занимаетесь этим или это просто инвестиция?

Девушка знала, что рискует, и его поднятые брови тут же подтвердили ее опасения. Но как еще можно что-то выяснить? Она же не задавала странных вопросов. И всегда лучше спрашивать, чем отвечать, так?

– Полагаю, это можно считать инвестиционным предприятием.

Обалдеть. И что теперь? Дарби снова глотнула вина, обдумывая следующий шаг. Психолог из нее такой же, как и визажист.

– Кто-то из прислуги упомянул, что ты выходил сегодня утром. – Она снова перевела взгляд на толпу. – Какая-то деловая встреча? Еще одна проблема современных средств связи? Тебя могут найти где угодно. Трудно ускользнуть от них, да?

Стефан наклонился и поймал ее взгляд.

– Ну тебе же удалось это сделать, занимаясь семейными делами на западе?

Она напряглась и беззвучно выругалась. Вот тут она села.

– Уверена, что твое время ценится гораздо выше моего. Чем же конкретно ты занимаешься?

Бьорнсен уставился на нее, но ответить не успел: рядом с ним возник служащий.

– Мистер Бьорнсен? Вас к телефону.

– Спасибо, – ответил тот, не сводя глаз с Дарби. – Я возьму трубку в доме. – Стефан взял у нее из рук бокал, повернул его, приложил свои губы к тому же месту, где были только что ее, и допил вино. – Возможно, позже, когда я вернусь, мы обсудим то, чем я хотел бы заняться.

Дарби от удивления открыла рот.

Стефан широко улыбнулся и коснулся ее подбородка изящным пальцем, помогая ей закрыть рот.

– Кто знает, может, ближе к вечеру мы сможем дать мисс Битси Хеннеси пищу для разговоров.

Когда до нее дошло, что можно пойти следом за ним и подслушать разговор, Стефан уже зашел в дом. Его бесстыдное предложение не застало девушку врасплох. Еще утром Бьорнсен дал понять, чего он хочет.

Он продолжал заигрывать с ней, но теперь, как подозревала Дарби, больше чтобы сбить ее с толку, нежели затащить в постель.

Глава 15

Накенец-то Шейн сделал невозможное, Обнаружил группу людей с такими крепкими нервами, что даже его вид не мог их растормошить.

Он уже собрал немало взглядов, парочку вскриков «бог ты мой», но, очевидно, когда у тебя столько денег, ты можешь делать все что угодно, а окружающие будут только улыбаться и называть тебя педантичным, Потому что, если не будут, значит, их песенка спета; их вычеркнут из завещания или, не дай бог, из списка гостей.

Единственное, чем Шейн действительно был доволен, – это своим удобным нарядом. Больше никаких галстуков и мокасинов с кисточками, И это – только начало.

Улыбаясь первым звукам песни «Мустанг Салли», Шейн поднялся по ступеням террасы и заметил Стефана, направляющегося к дому, Потом посмотрел вниз и сразу увидел Дарби. Она выглядела немного растерянней, но не успел он решить, пойти к ней или за Бьорнсеном, девушку настигли две увешанные жемчугами дамы и наперебой стали что-то спрашивать, «Скорее всего, она рада спасению», – подумал Шейн, наблюдая, как ее в который раз придирчиво разглядывают. Она справится. А вот возможность выяснить, что затевает Стефан, упускать никак было нельзя.

Шейн нырнул в коридор и заметил в другом конце Бьорнсена и служащего. Швед взял трубку и позволил проводить себя в кабинет. Черт. Сквозь толстые дубовые двери мало что можно услышать.

– Ага, – вдруг щелкнул он пальцами.

Перепрыгивая через две ступеньки, Шейн взлетел на второй этаж и добежал до восточного крыла, где располагался кабинет управляющего. Здесь он аккуратно скользнул на черную лестницу для прислуги, которая вела прямиком в нижний кабинет и заканчивалась маленькой дверцей.

Внизу Шейн переждал, пока утихнет стук в ушах, затем очень осторожно повернул ручку, удерживая носком дверцу, чтобы та не распахнулась. Образовалась тонкая щель. Стефана видно не было, и Шейн прижался ухом к этой щели, надеясь услышать хоть часть разговора.

– Нет. Судя по тому, что я слышал, он ничего об этом не знает, – раздался голос Бьорнсена.

Наступило долгое молчание. Было слышно, как туфли Стефана шаркают по старинному персидскому ковру. Он расхаживал по комнате.

Шейн затаил дыхание, молясь, чтобы швед не пошел в эту часть комнаты.

– Нет. – Голос Стефана был резким и сильным. – Рисковать я не буду. Нет необходимости подвергаться такой опасности. Я позабочусь об этом по-своему. – Еще одна пауза, затем пара энергичных выражений. – Не надо никакой спешки. – Теперь голос звучал совсем близко, и Шейн инстинктивно отпрянул назад. – Да, я знаю об этом, но дела у них обстоят неважно. Контрольный пакет акций этой компании скоро никто не будет покупать. У меня есть время.

Шейн застыл. Контрольный пакет акций? Стефан говорил про компанию «Селентекс»? Если так, то о совпадении не могло быть и речи: Бьорнсен был связан с Александрой. И, если Шейн понял верно, Стефан не позволит такой идее умереть собственной смертью. Тот отошел, и Шейн опять придвинулся ближе.

– Не важно, если это провалится. Говорю тебе, я могу справиться сам. Финансирование – не проблема. Нет. Об этом я уже позаботился.

Финансирование. Это уже касалось Пола Лан-дона? И о чем он уже позаботился?

– Нет, – неожиданно рявкнул Бьорнсен, заставив Шейна вздрогнуть. Сейчас в его голосе послышалась уже не злость. Если Шейн не ошибался, это скорее походило на страх.

– Пожалуйста, – продолжал Стефан уже тише, но его голос был по-прежнему напряжен, – мне просто нужно еще немного времени, только и всего. Ты можешь положиться на меня. Я сделаю. Обещаю. Мы так близки. Очень близки. Просто, пожалуйста, не... – Он запнулся, выругался и ударил трубкой по столу.

От такого удара останется след, подумал Шейн. Он чуть переместился, пытаясь разглядеть хоть что-то через узкую щель, прислушиваясь, не продолжит ли Стефан разговор. Но через мгновение услышал, как открылась дверь в коридор. Шум стал громче. Шейн выждал еще тридцать секунд, вошел в кабинет – тут дверь в коридор открылась опять.

Он успел выскользнуть через стеклянную дверь на веранду за секунду до того, как Стефан опять вошел в кабинет. Закрывать за собой дверь было уже поздно. Оставалось надеяться, что Бьорнсен ничего не заметит. Шейн, затаив дыхание, огляделся. Спрятаться было негде. Через дверь кабинета видна почти вся веранда, как и через окно позади него. Он решился заглянуть в кабинет и увидел, как Стефан, стоя к нему спиной, достает из внутреннего кармана маленький сотовый телефон.

«Выходить или не выходить?» – подумал Шейн. Здесь он вряд ли что-нибудь услышит. Сквозь стеклянные стены веранды было отлично слышно, что происходило на улице. Может, взять и зайти в кабинет, чтобы хоть немного расстроить планы Стефана? Потом представил, как он выйдет и столкнется со шведом лицом к лицу. Но Шейн в своей жизни слишком долго следовал инстинкту самосохранения, чтобы так поступить. Нет, он хотел узнать больше прежде, чем придется разыграть все карты.

– Ну куда подевался этот парень? Честно говоря, Вивьен, не понимаю, о чем он думал, напялив на себя подобный костюмчик.

Шейн замер: голоса доносились сзади, из окна веранды. Аврора. И, очевидно, Вивьен.

– Наверное, хотел чуть скрасить скучную вечеринку. Я ему сказала, что может хоть нагишом бегать. – Вивьен глубоко вздохнула. – А мне и так нравится.

– Боже, Виви, он почти наш родственник, – ахнула Аврора.

– Я что, не могу полюбоваться его телом?

– Скажу тебе честно: не знаю, почему я до сих пор за тебя переживаю. Ты безнадежна.

– Только когда дело касается противоположного пола, – убедительно заверила ее Вивьен, ничуть не раскаиваясь. – Если у женщины должно быть хобби, то это – лучше всяких огородов и марок, разве нет?

Аврора презрительно фыркнула.

– Я даже отвечать не стану. Пошли, надо найти Шейна. Он не может уклоняться от своих общественных обязательств.

Шейн спрятался за пальмой, когда женщины показались в окне. Лучше и быть не может: крестные выдадут его Стефану.

– Очень даже может, – отозвалась Вивьен. – Собственно, он сейчас может уже лететь на Таити, и, откровенно говоря, я бы не стала его ругать за это.

– Значит, вам обоим стоит немного повзрослеть, – неожиданно твердо сообщила ей Аврора. – Может, он и не просил о наследстве, но факт в том...

– ... Факт в том, что ты молишься на свои деньги, и это у тебя получается совсем неплохо, – беззлобно ответила Вивьен. – Александра была такая же, только вдобавок еще и жестокая. Она наслаждалась этим. Шейн объяснял ей, что ему такого счастья не надо. Ей не следовало так поступать с внуком.

– Как будто у нее был выбор, кому все оставить.

Шейн повернулся так, чтобы можно было видеть крестных и дверь в кабинет. Стефан все еще стоял к нему спиной, но вроде бы ни с кем не разговаривал.

– А я убеждена, что она не должна была упоминать его имя в завещании.

– Может, Александра думала, что он из-за этого вернется, – ответила Аврора.

– Ну тогда это была самая страшная ее ошибка – полагать, что она сможет с того света заставить Шейна что-то сделать.

– В этом есть смысл, – вздохнула Аврора. – Но все равно, Виви, ты не думаешь, что ему уже хватит скакать по всему миру? Богемная жизнь притягательна для юноши, но Шейну уже за тридцать. В какой-то момент он сам захочет остановиться и осесть.

– Думаю, так и будет, когда он найдет подходящее место, – Вивьен понизила голос, – или подходящего человека.

– Ты так говоришь, будто знаешь больше меня. Шейн увидел хитрую улыбку на лице Вивьен. Аврора схватила ту за руку, в ее глазах светилось любопытство.

– Ну ладно, скажи. А Мерси знает? Я опять последняя обо всем узнаю? Почему я всегда...

– Аврора, милая, да ты ее видела.

– Видела? После того как он вернулся, я видела его только с одной... – Она запнулась, прикрыв рот рукой. – Нет.

Вивьен улыбнулась и кивнула.

– По правде говоря, я изо всех сил пыталась их сблизить. Думаю, они друг от друга без ума.

– То, что эта девушка сопровождает восхитительного златокудрого красавчика, конечно, никакой роли не играет.

– Всегда нужно чем-то жертвовать ради счастья других, – вздохнула Вивьен.

Шейн ухмыльнулся. Жаль, что Вивьен не из семьи Морганов. Александра могла бы оставить всю империю ей. Мир бы никогда не был прежним. Он покосился в сторону кабинета. Стефан уже разговаривал, но теперь не было слышно ни слова. Проклятье! Нужно было выбираться отсюда, найти Дарби, рассказать ей все и вместе подумать, что делать.

Казалось, Аврора и Вивьен никогда отсюда не уйдут. Тяжело дыша, Шейн медленно прокрался к боковой двери веранды, одним махом выскочил наружу и с тихим щелчком закрыл за собой дверь.

– Вы намереваетесь тут кругами ходить? – спросил он, направляясь к пруду перед верандой.

Вивьен и Аврора развернулись и просияли.

– Вот ты где, дорогой.

Он мгновенно взял их под руки и повел прочь от веранды.

– Слышали «Бич бойз»? – сказал Шейн. – Думал, вы уже переоделись в бикини и загораете.

Аврора покраснела и стукнула его в ответ.

– Бикини, боже мой. Никогда не надевала ничего подобного, даже когда у меня была идеальная фигура.

Шейн поцеловал ее в напудренную щеку и повел их по направлению к другим гостям.

– Твоя фигура великолепна и сейчас, и ты об этом знаешь.

Вивьен нагнулась, чтобы он ее тоже поцеловал, и поиграла восхитительно ухоженными бровями.

– Вот у меня никогда не было идеальной фигуры для бикини. Но, скажу тебе, есть у меня пятнистый купальный костюмчик – он тебя с ума сведет, юноша.

Шейн улыбнулся и обнял обеих женщин.

– Не сомневаюсь ни на секунду.

Он не забыл, о чем они говорили. Это заставило его задуматься. Он знал, что Вивьен всегда его поддержит, несмотря ни на что. Мерседес наоборот. Но мнение Авроры удивило и неприятно укололо его.

– Итак, – сказала Вивьен, поглаживая его руку. – Дарби еще не удалось тебя найти?

– Почему же, конечно, удалось, – ответствовал Шейн. Потом наклонился и звучно поцеловал тетушку в щеку. – Я твой должник. И не только за это.

Вивьен рассмеялась.

– Господи, надо будет почаще делать тебе одолжения.

– Так тебе нравится эта Ландон? – Аврора смотрела на них с интересом и даже тревогой. – Она мила, правда иногда чуть грубовата. Боюсь, у нас с ней было не так много времени. Но мы сделали все, что могли.

Шейн сжал ее руку; заставляя двигаться дальше.

– Первоклассная работа, и я могу сказать, что Дарби вам очень благодарна.

Аврора горделиво улыбнулась и тут же снова обеспокоенно спросила:

– Она ведь намеревается недолго здесь пробыть? Какие у вас планы? Собираешься поехать к ней на запад, когда здесь все поуляжется? Кстати, как дела в офисе? Знаю, хлопот много, но уверена, ты справишься. – Она потрепала его по руке. – Нужно только найти равновесие. Между общественной жизнью и другими обязательствами. Я всегда говорила мужу, что он не сможет проводить все время в офисе, а потом еще оставлять меня одну по вечерам. – Она широко улыбнулась. – Равновесие – ключ ко всему.

Вивьен трагично вздохнула. Ей это хорошо удалось.

– Чуть полегче. Пусть мальчик сам решает. Ему просто нравится женщина, а ты уже рисуешь ему ужасное будущее. Он взрослый и сам может понять, что ему нужно в жизни. – Она обернулась к Шейну. – Так у вас уже есть планы?

Аврора, к ее чести, лишь закатила глаза и принялась поправлять складки платья.

Шейн взглянул на веранду в надежде отыскать Дарби в толпе. Он хотел поговорить с ней до возвращения Стефана.

– Нам хорошо вместе. Ничего серьезного. Почему это звучало так неправдоподобно для него самого? Чего он хотел от этой женщины?

Вивьен пристально на него посмотрела, но только хмыкнула.

– У нас обоих есть много обязательств. Все очень сложно.

– Может, она задержится здесь, дорогой? – вставила Аврора.

– У нее там ранчо. Она сюда вообще не собиралась ехать. – Несмотря на трудности, он благодарил Бога и Пеппер за то, что Дарби приехала сюда. Пусть даже они пробудут вместе недолго, он все равно не променял бы это время на все гамаки острова Бали. – Кстати, вы не знаете, где сейчас Дарби?

– Нет, милый, мы ее давно не видели. – Вивьен наклонилась и подмигнула ему. – Знаешь, ничто не может помешать тебе поехать к ней сразу, как уладишь здесь дела.

Теперь они были позади дома. Шейн огляделся, но не заметил ни Стефана, ни Дарби. Он широко улыбнулся Вивьен.

– Может, так я и сделаю. Отпишу только всю эту ужасную империю тебе, милая. Бог свидетель, ты способна справиться с ней лучше, чем я.

Аврора от удивления открыла рот, но Вивьен только фыркнула и взяла его лицо в свои ладони.

– Знаешь, а ты такой негодяй.

Сквозь стиснутые челюсти Шейн выдавил:

– Возможно, я не шучу.

– Думаешь, мне нужен весь этот бедлам? – спросила она и отпустила Шейна, ущипнув напоследок за щеку.

– Ну, вот так, – усмехнулся он. – Слушайте, мне надо двигать. Наслаждайтесь праздником вдвоем, хорошо?

Аврора схватила Шейна за руку и притянула к себе.

– Милый, кроме шуток, тебе нельзя вот так просто все бросить. Наследство кое-что значит. Если не для тебя, то для твоих детей и внуков. Одно дело – продать все это...

– Аврора, я пока еще ничего не продаю, – перебил он ее. – Пока. Пожалуйста, не волнуйся на этот счет. Я найду выход, который всем понравится. —

Сразу после того, как создам лекарство от рака и организую мир во всем мире.

Шейн быстро чмокнул ее в щеку.

– Еще увидимся, ладно? Будьте как дома. – Он подмигнул Вивьен. – Веди себя хорошо.

– С чего бы это? – смеясь, спросила та. Шейн ответил ей ухмылкой и побежал по дорожке, намереваясь срочно отыскать Дарби.

Черт.

Она была в другом конце сада и разговаривала со Стефаном, который уже вернулся из дома.

Глава 16

Трудно сказать, когда закончилось послеобеденное гуляние в саду и наступил черед званого вечера. Дарби видела, что люди постепенно появляются, переодевшись в другие костюмы, и теперь почти все были в доме. Она сегодня уже переодевалась, так что им придется терпеть ее в одном и том же наряде целый день. Ужас.

Дарби не видела Шейна с тех пор, как он отчалил в своих гавайских шортах. Несколько раз она пыталась разглядеть его в толпе людей, но ее постоянно уносило течением. Вернувшись из дома, Стефан не отходил от нее ни на шаг, он раздражал девушку, но избавиться от шведа было невозможно.

Она намеренно разговаривала то с одними, то с другими, высматривая Шейна. Разумеется, пришлось общаться с такими дамами, как Битси, что затрудняло поиски. План был не очень хорош, но, по крайней мере, Стефан больше не приставал к ней и не намекал, что им неплохо бы уединиться.

Последнюю пару часов Дарби успешно избегала вопросов Бьорнсена, знакомя его со всеми вокруг, вовлекая в разговоры. При этом девушка улыбалась так, что казалось, лицо сведет судорогой.

– Как я понимаю, в бальном зале можно испытать удачу, – объявил один из их собеседников (Роджер? Ральстон?). Он оценивающе посмотрел на Дарби и Стефана, остальные тоже уставились на них.

– Присоединитесь к нам?

– Не знаю. – Стефан повернулся к Дарби, и она увидела взгляд, полный страстного желания. – Ты играешь, Дарби?

Она натянуто улыбнулась. В их игре в кошки-мышки она пока не преуспела.

– В конце концов, банк всегда выигрывает? – выдавила девушка.

Где же черти носят Шейна, когда он ей так нужен? Его игры Дарби нравились больше. Куда больше. Улыбка тронула резко очерченные губы Стефана.

– Полагаю, это зависит от того, кто банкует.

Две женщины хихикнули, услышав такой неприкрытый намек. Великолепно, как раз то, что нужно, – побольше разговоров за спиной. Как будто про них и так не судачили.

– Может, зайдем в дом, отведаем закусок? – предложила Дарби, не желая больше участвовать ни в каких играх. Достаточно она всех развлекла. Ей, правда, хотелось пойти внутрь и чего-нибудь съесть. И побольше. Вместо этого она выдавила еще одну улыбку и осмотрела маленькую компанию. – Умираю с голоду. Кто с нами?

Несколько пар кивнули, другие пошли играть. Девушка подобралась поближе к двум оставшимся женщинам, рассчитывая вместе с ними отлучиться попудрить нос, удрать и найти Шейна. Но Стефан крепко взял ее за руку.

– Все в порядке? – спросил он, глядя на нее так, будто они были здесь одни.

Дарби не знала, сказал ли он это откровенно или лишь дал понять, что разгадал ее стратегию. Каждый раз, когда она хотела что-то сделать, Стефан смотрел на нее, и от этого взгляда у нее неожиданно пересыхало горло и учащался пульс. Дарби поняла, что владеет ситуацией настолько, насколько это позволяет Бьорн-сен. Пока позволяет.

– Я... Кажется, прием удался на славу.

Он погладил девушку по руке, отчего у той по спине побежали мурашки. Но чувства ее были противоречивы. Как ему удается злить и заводить ее одновременно? Надо сказать, Стефан действительно был одним из потрясающе красивых мужчин из мечты. Но с ним ей было не по себе. Некоторые женщины, то есть очень многие женщины умерли бы от счастья, поддавшись его чарам. Она же чувствовала себя мышью, с которой развлекается кот, пока не придумает, что делать с ней дальше.

– Ты не ответила на мой вопрос. – Легко потянув за собой, он повел ее в сторону бального зала. – Знаешь, ты сегодня держишься просто великолепно.

Вот что ее так раздражало. Он обращался к ней свысока. Дарби было все равно, в какой лиге она сейчас играет, ее бесил этот снисходительный тон, и она не выдержала:

– Что это означает?

Грубые нотки в ее голосе удивили его. Только вот расстроило это Стефана или, наоборот, подбодрило? Черт возьми! На его щеках появились ямочки, и девушка была готова убить себя, ее колени дрожали. Может, и нужно думать, в какой лиге играешь. Немного.

– Это значит, что, как я понял, ты успела немного отвыкнуть от такого времяпрепровождения. И не думаю, что ты счастлива к нему вернуться. – Его голос звучал мягко, каждое слово Стефан произносил отчетливо. От этих черных глаз ничего не ускользнуло. – Должно быть, ты очень любишь папу и поэтому подвергаешь себя всем этим испытаниям.

Вот дерьмо. Он разгадал все с самого начала. Чудно. Потратить столько сил – и все для чего? Для того чтобы эта сучка Битси поиздевалась над ней?

– Скорее это ради моей сестры, – сказала она бездумно. И только увидев блеск в глазах собеседника, поняла, что сболтнула лишнее.

– Ага, так твой отец... Он знает, что ты здесь вместо сестры?

Ловушка. Мышке негде спрятаться. Что-то здесь творилось, а она была не в курсе. Он подозревал ее с тех пор, как узнал, что она не Пеппер. Если бы она должна была просто сопровождать Стефана, было бы все равно. Внезапно Дарби осознала, что она не только не знает правил этой игры, но и не имеет понятия, что вообще это за игра.

– А есть какая-то разница? – спросила она наконец. Дарби специально опять пошла к толпе людей, улыбаясь им как ни в чем не бывало. – Знаешь, ты ведь сам не ответил ни на один мой вопрос.

Он улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.

– Выходит, мы оба увиливаем от ответов. Дарби не купилась на это. Может, если она перестанет притворяться мышкой, игра закончится?

– Ты никогда не говорил мне, чем ты зарабатываешь на жизнь. Ты ювелир?

Он смотрел на нее секунду, потом ответил:

– Нет. Боюсь, я занимаюсь грязной работой. – Глаза Стефана чуть потемнели, он погладил ее по руке и улыбнулся, ощутив дрожь. – Непредсказуемость восхищает меня, предвкушение открытия. В этом мы не похожи: я обожаю рисковать.

Это девушка уже поняла сама. Теперь нужно было сделать так, чтобы он перестал ее трогать, тогда можно продолжать разговор.

– Так ты... инженер? Что-то вроде того? – улыбнулась Дарби, больше не заботясь о том, как выглядят ее волосы и лицо. Терять нечего. – Наверное, трудно понять, где нужно копать? – Ей надоело видеть этот блеск в глазах Стефана.

– Это целая наука. Но там тоже есть элемент риска.

– И деньги, я думаю.

Он моргнул глазом, и девушка ощутила триумф крошечной победы.

– В этой жизни за все нужно платить, – ответил наконец Бьорнсен, но его улыбка уже не была столь легкой и беззаботной. – За все стоящее, по крайней мере.

– За деньги всего не купишь, – проговорила Дарби, думая о Шейне, о том, как он жил. Нельзя сказать, сколько стоит счастье или радость.

Они подошли к столикам с закусками. Им подали тарелки с охлажденными салатами.

– Я и не говорил этого, – раздался голос Стефана возле ее уха. – Я сказал лишь, что нужно платить за стоящие вещи. Чтобы получать, нужно отдавать. – Он нежно провел пальцем по ее руке. – Хотя платить можно по-разному.

Дарби дрожала и очень точно знала, что это никак не из-за холодной тарелки в руках. Он тоже это знал. Не заботясь, какое впечатление может произвести, девушка схватила ложку для салата и шлепнула себе на тарелку нечто, отдаленно напоминавшее огородные сорняки. Что, обычный салат-латук уже не в моде?

Она двигалась вдоль столиков, накладывая на тарелку еду и размышляя, как ей сдерживать Стефана целый вечер. Не говоря уже о завтрашнем дне. Господи. Пока слуга отрезал ей кусок мяса, Дарби огляделась. В зале стояло несколько круглых столов и чуть дальше – несколько маленьких столиков, рассчитанных на двоих. Шейна не видать. Черт. Наверное, он был в другом зале, играл в карты.

– Присядем? – шепнул ей на ухо Стефан. Она застыла, увидев, как Бьорнсен направился к одному из маленьких столиков, у большого окна, за которым виднелся балкон. Больше продолжать эти игры она не могла. Ей действительно нужно было немного времени.

– Вот где ты, милый. Сюда!

«Бог все же есть», – подумала Дарби. Или, по крайней мере, его помощницы-крестные. Искренне улыбнувшись в первый раз за пару часов, она повернулась и увидела, как Аврора машет ей, приглашая за свой стол.

Дарби прокладывала себе дорогу, надеясь, что не выглядит чересчур благодарной. Она едва не бросилась их обнимать.

Вивьен похлопала по пустому стулу между ней и Авророй.

– Стефан, дорогой, у тебя такой вид, будто тебе не хватает бокала шампанского. – Прежде чем он смог возразить, она сделала знак официанту.

Однако он благосклонно взял бокал и присел между ними. Счастливая Дарби отправилась на другой конец стола, где ее ждала Мерседес. Вивьен и Аврора стали бороться друг с другом за внимание Стефана. Дарби будет им обязана по фоб жизни.

Но, вырвавшись от Стефана, она попала в руки Мерседес.

– Дорогая моя. Смотрю, у тебя разыгрался аппетит. – Ее голос звучал ровно.

Дарби посмотрела на свою тарелку. Она оказалась переполнена салатами.

– Все выглядело так замечательно. Не хотела ходить дважды.

Выражение лица ее собеседницы говорило, что лучше бы она сходила дважды, а не сваливала все на одну тарелку. Дарби вздохнула, но говорить ничего не стала.

– Как у тебя прошел день?

Девушка подумала о прошедшем дне и осознала, что у нее нет слов, чтобы описать его.

– Я стараюсь. Благодаря вам и вашим сотрудникам, – быстро добавила она.

Мерседес кивнула и наклонилась ближе.

– Можно, я скажу тебе что-то, только не воспринимай это в штыки, милочка.

Дарби храбро держалась.

– Конечно.

– Предполагалось, что женщины переоденутся для обеда. Мужчины тоже, хотя для них правила более мягкие. – Легкая улыбка тронула сжатые губы женщины, когда она глянула на Стефана, который после целого дня выглядел как огурчик, в белой рубашке и штанах. – Нечестно получилось. Я всегда считала, что мужчины существуют для женщин, а не наоборот.

– Я действительно...

Мерседес жестом заставила ее замолчать.

– Не волнуйся, милочка. Сегодня еще легко, потому что гости только собираются. Однако, как правило, на вечеринках в выходные, как эта, ужин на второй день бывает торжественным. Так что будь любезна, завтра непременно загляни в свою комнату между четырьмя и пятью часами и переоденься в вечернее платье.

Дарби смогла только кивнуть и промямлить «да, конечно».

– Последнее, что хочу сказать. Твой макияж днем выглядел свежо, но вечерний свет не дает таких преимуществ, особенно учитывая, сколько ты провела на солнце.

Дарби нахмурила брови.

– Ох, милочка, никогда так не хмурься. Расслабься, разгладь морщины. – Она ободряюще улыбнулась, и Дарби изо всех сил постаралась придать лицу выражение степфордской жены. – Гораздо лучше, дорогая. – Мерседес подхватила искусно сложенную салфетку, которую Дарби отодвинула в сторону, развернула ее и протянула девушке. – Не волнуйся, скоро понимание придет к тебе. А нам всегда можно позвонить.

Дарби взяла салфетку, борясь с искушением заткнуть ее за воротник на манер слюнявчика, потом поняла, что не стоит. Она расправила ее на коленях, Мерседес одобрительно кивнула и повернулась к Авроре и Вивьен, которые щебетали вокруг Стефана.

Дарби уставилась на сорняки в своей тарелке и стала планировать побег.

Шейн закрыл фолиант в кожаном переплете и положил его на стопку книг, лежащих на полу возле кресла. Затем посмотрел на часы и внезапно понял, что прошло много времени. Закуски наверняка уже подали, и гости играли в карты. Значит, пока он тут читал, Дарби там, внизу, одна справлялась со Стефаном.

Он встал и позвонил Чамберсу, управляющему персоналом. Попросил позвать Траскера, и тот подтвердил, что мисс Ландон обедает со своим спутником, а также с мисс де Палма, мисс Фавро и мисс Браунинг.

Шейн облегченно вздохнул.

– Они все время были вместе?

– С того момента, как мы с вами последний раз говорили. Они пользуются всеобщим вниманием.

Шейн мог поспорить, что Дарби это нравилось. Он пообещал себе отомстить ей за это.

– Спасибо. И, слушай, я действительно оценил твою помощь сегодня. Не мог бы ты сделать еще кое-что: пойди и скажи, что мисс Ландон просят к телефону, и проводи ее в кабинет Александры, то есть в мой.

– Буду счастлив помочь вам, сэр.

Шейн хотел бы выручить Дарби пораньше, но не мог позволить Стефану разгуливать одному, пока не все факты из личных документов бабушки стали ему известны. Обед задержит его хотя бы ненадолго. К тому же Шейн знал, что может положиться на Вивьен и компанию. Если надо, они его весь вечер будут держать при себе.

Скорее всего, так и получится. От «Диггеров» – ни звука, поиски в доме тоже не дали результатов. Но Шейн чувствовал, что Стефан был в тайном сговоре с Александрой до того, как она умерла. И дело продолжалось, несмотря ни на что. Каким-то образом.

Подслушанный разговор мог свидетельствовать только об одном: у Стефана остается мало времени. Дело в деньгах, это ясно. Поэтому он и приехал сюда. Встретиться с Полом Ландоном, перспективным инвестором. Никаких секретов. Но тон этого разговора был отнюдь не деловым. Нет, Стефан был в беде. Шейн мог поклясться в этом. А Пеппер упомянула, что предметом его сделки с Полом Ландоном были драгоценные камни. Это опять же приводит к теневым операциям Александры. Но, насколько Шейн понял, бабушка всего лишь спонсировала разработку нового оборудования для использования уже существующей технологии «Селентекс». Если Стефан и владеет этим оборудованием, то оно будет бесполезно без технологии.

Шейн потряс головой. Он все время вспоминал телефонный разговор. Эх, знать бы, кому звонил Бьорнсен во второй раз! Собственно, Шейну не хотелось ничего выяснять. Если бы не возможное участие в деле отца Дарби, он бы и не стал ничего делать. Возможно. Всего неделю назад он вел счастливую жизнь у теплого Тихого океана и слыхом не слыхивал ни о «Селентексе», ни о контрольных пакетах акций, ни о промышленном шпионаже. Вот что может случиться с человеком за семь дней.

Шейн стал думать о Дарби. Он уже несколько часов не видел ее, не прикасался к ней и не целовал ее. От этого ему было плохо. Но еще больше Шейн хотел, очень хотел, поговорить с ней. Не про то, что он подслушал или надумал, а так, обо всем на свете. Шейну Моргану, который никогда ни в ком не нуждался, теперь не хватало ее общества. И еще много чего.

Он постарался больше не думать о ней. Слишком много. Господи, всего было слишком много. И все достало его до чертиков. Стефан никуда не собирался. Дарби тоже останется здесь на ночь. А завтра будет еще один день.

Шейн направился к камину, уселся в кресло и стал размышлять, когда же Дарби наконец придет сюда. И что он ей скажет. Да, он хотел свалить все на ее плечи и заставить ее разобраться в этом деле. Но ей и так нелегко приходится, особенно рядом с таинственным Стефаном. Шейн не хотел терять целую ночь, которую мог бы провести с ней, думая об этой чертовщине. Он спрашивал себя, почему Дарби так боялась разговоров о себе и вопросов о неожиданном возвращении в Вашингтон. Сегодняшний день только подтвердил ее опасения. Он своими ушами слышал, что многие болтали о Дарби, рассуждали о том, почему она вернулась, с кем появилась в обществе и тому подобное. Шейну хотелось подойти, сказать, чтоб они не совали нос в чужую жизнь, и увезти девушку подальше от этого треклятого места. На самом деле он был близок к этому. Но сначала нужно кое-что уладить.

Не то чтобы он вообще ее бросил. Он велел Вивьен не спускать с них глаз. Та ответила, что его мучает обычная мужская ревность, и это отчасти так и было. Но с радостью принялась выполнять задание. Потом он нашел Траскера и просил сообщать ему обо всех звонках Стефану прежде, чем звать самого Стефана, или если тот вдруг пойдет куда-нибудь один.

Шейн направился прямиком в кабинет Александры, полагая, что, если у нее и были секретные документы, она хранила их дома. К сожалению, тайник за книжными полками был пуст. Он использовал код, полученный от Хола, чтобы войти в компьютер, но выяснил лишь то, что бабушка увлекалась игрой в электронный маджонг. Шейн представить себе не мог Александру за подобным занятием. Наверняка это ничего не значило, но, когда он представил себе, как бабушка переставляет маленькие разноцветные фишки, она стала ему немного ближе.

Он не нашел никаких секретных документов, но зато обнаружил другие ценные вещи. Когда Шейн осматривал стеклянные полки позади ее стола, то обнаружил несколько семейных альбомов с фотографиями.

Он просмотрел последний из них, в котором были профессиональные фотографии Александры и аккуратно выполненные пояснения семейного биографа. Альбомы начинались со времени смерти его родителей, так что о существовании Шейна здесь не было ни слова. Его повеселил этот факт и то, что ничего, собственно, не изменилось с тех пор. Следующий альбом, видимо, только собирали. Шейн подумал, будут ли в нем его фотографии, хотя не мог представить, что там можно написать. Он был поражен тем, что его это тревожит.

Шейн взял следующий альбом и осторожно открыл кожаную застежку. Численность семьи катастрофически сократилась к тому времени, как Александра вышла замуж. Ее муж, Грейсон, был одним из двух сыновей Эдиты и Чарльза Морганов. Его брат, Джордж, которого Шейн ни разу не видел, погиб во время войны. Бабушкина свекровь, Эдита, умерла молодой. А свекор дожил до восьмидесяти трех лет, и, как говорил Хол, именно Чарльз подготовил Александру к получению всего наследства Морганов, когда его собственный сын неожиданно скончался.

Сведений о семье Александры почти не было. Наверное, потому, что они с Грейсоном сбежали от ее родителей. Вот был скандал. Чарльз не принял семью Александры из-за одного непростительного недостатка: их генеалогия насчитывала всего три поколения. Разумеется, когда она вышла за Грейсона и подарила Чарльзу внука, ее семейная история уже не имела значения.

Ну конечно, не имела значения, думал Шейн, аккуратно листая пожелтевшие от времени страницы. Семья его отца, новоанглийские Ловеллы, была широко представлена на глянцевых страницах последних альбомов. Ее генеалогическое древо уходило в глубины веков аж до прибытия в Америку корабля «Мейфлауэр» с первыми колонистами на борту.

Шейн подумал, как бы сложилась его жизнь, будь он не Морган, а Ловелл. Они относились к семейному наследству иначе, чем Морганы. Александра изменила фамилию ребенка до того, как маленький Ловелл научился писать свое имя. Шейн с трудом мог вспомнить родителей своего отца, которые показывали на него пальцем во время семейных торжеств. После того как его послали в первый интернат, они писали ему письма. Шейн всегда с ужасом ждал этих писем, так как нужно было что-то отвечать. Не самое приятное занятие для всех мальчиков, с кем он учился. Ему хватало и длиннющих писем бабушке, которая хотела знать все подробности о его жизни в школе.

Старшие Ловеллы покинули этот мир, когда он был подростком. Если у Шейна и были дяди или тети по отцовской линии, он ничего о них не знал и никогда не спрашивал. Звучало это паршиво, но так оно и было. Шейну были ближе друзья по интернату и слуги в Фо-Стоунс, чем собственная семья. Он прекрасно себя чувствовал без нее. Черт, в этом он был похож на своих предков. Тягостная мысль.

Шейн перелистал очередной альбом, рассказывающий о том, как Чарльз рос и шел к власти по стопам родителей, которые в свою очередь с юности продолжали дело своих родителей. У Чарльза было две сестры: обе поздно вышли замуж, обе овдовели во время войны, больше не вышли замуж, и детей у них не было. Бремя наследства легло на плечи Чарльза, у которого было два сына, но случилось так, что его невестка в конце концов завладела всем.

Шейн думал обо всем этом: какая ответственность легла на Александру из-за того, что Морганы так гордились своими достижениями и местом в истории. Об этом он и не подозревал раньше. Бабушка всегда была для него волевой женщиной, продолжавшей дело мужа, наслаждавшейся властью, которую давали богатство и положение в обществе. Такой она для Шейна и осталась. Но теперь он узнал еще одну существенную деталь этой головоломки.

Он отложил этот альбом и взял в руки очередной том, на вид более старый. На сильно пожелтевших страницах были наклеены вырезки из газет с фотографиями и приписанными тут же ручкой пояснениями. Шейн понял, почему альбомы хранились в закрытом неосвещенном шкафу.

Шейн начал перелистывать страницы и мало-помалу увлекся так, что, когда открылась дверь, он был далеко в прошлом.

– Что бы это ни было, это нужно беречь.

– А я думала, меня зовут к телефону.

Шейн вскинул голову и улыбнулся, увидев Дарби, которая стояла в дверях.

Забавно, он провел несколько часов, поглощенный чтением книг о родственниках, сидя в доме, который они построили своими умелыми руками и обогатили своими делами. Но чувство собственности возникло только тогда, когда он встретился глазами с этой женщиной.

Глава 17

Дарби продолжала стоять в дверях. Она была поражена тем, что увидела. Шейн сидел перед камином, повсюду – книжные полки от пола до потолка, на полу большой толстый ковер. Молодой человек уютно устроился в глубоком кожаном кресле, положив ноги на старинный столик. Обычная сцена в богатом особняке. Волосы Шейна были чуть длинней, чем следовало, лицо чуть смуглее, улыбка чуть шире. Этакий небрежный хозяин в своем поместье.

– Что? – спросил он, заметив, что Дарби продолжает его рассматривать.

Она вошла в комнату, сияя.

– Ничего. У тебя сейчас на лбу написано, что ты – хозяин. – Шейн мгновенно нахмурился, и она расхохоталась. – Не волнуйся, это не смертельно.

Он спустил ноги на ковер, закрыл старинную книгу, лежавшую у него на коленях, и отложил в сторону.

– Я придерживаюсь другого мнения.

– Цветные шорты говорят об обратном, – добавила девушка, заметив странное выражение его глаз, несмотря на то что он улыбался. – Немного легкого чтения? – полюбопытствовала она, зная, что не имеет на это никакого права.

Когда она вошла, Шейн улыбнулся, но, судя по его первым словам, она отвлекла его от чего-то важного. Теперь, подойдя ближе, Дарби заметила напряжение в его взгляде и в уголках рта. Забавно, как быстро она научилась читать в лице Шейна, понимать малейшие перемены в его настроении.

Дарби села напротив. Они остались наедине впервые с утра, но все тяготы и волнения этого дня мгновенно отступили. Их место заняли совершенно другие чувства. Девушка вспомнила, что он говорил ей, как трогал ее тело, как целовал и прижимал к себе, как двигался в ней. И подумала, не за этим ли он ее сюда позвал.

Шейн перевел взгляд обратно на альбом.

– Вообще-то совсем нелегкое. Тяжесть веков. – Его улыбка была почти грустной.

Тревога тут же сменила желание. Она отвлеклась от мысли, как ей хочется оказаться в его объятиях.

– Что случилось? Это насчет твоего наследства?

– Смотря как сказать. – Он поднял на нее взгляд, и она увидела, что у него совершенно потерянное выражение лица.

– О чем там? Можешь рассказать? – Девушка дотянулась и взяла его руки в свои. – Я так хотела увидеть тебя целый день, но не могла вырваться. Вивьен уже тащила Стефана к рулеткам, а я извинялась и собиралась пойти освежиться – вместе с тобой, кстати, – когда подошел управляющий и сказал, что ты хочешь меня видеть. У дураков мысли сходятся, а? – Уже не улыбаясь, Дарби гладила его по затылку удивляясь, как ей нужно было коснуться его. – Но, видимо, ты нашел что-то более важное. Знаешь, я пойму, если ты захочешь побыть один. Можешь заглянуть ко мне позже.

– Нет, я хочу, чтобы ты осталась. Я тоже весь день думал о тебе. – Шейн улыбнулся и немного расслабился. – Я читал о своих предках.

– А... – Она откинулась в кресле. – И?

Он потянул ее к себе, потом еще немного, пока Дарби не очутилась у него на коленях.

– Шейн, я слишком тяжелая.

– Ты права, – ответил он, легко усадив ее на своем колене верхом. Затем положил ее руки себе на шею и усадил девушку ровно. – Вот это, я понимаю, комфорт.

Она скользила пальцами по его щекам, и Шейн поворачивал голову, отвечая на ее ласки, целовал ее ладони, потом обнял ее и поцеловал.

Судя по его настроению, Дарби ожидала спокойствия, неспешности. Вместо этого поцелуй был сильный, глубокий, всепоглощающий. Она забыла, где небо и где земля. А когда почувствовала, что теряет сознание, Шейн поцеловал ее еще глубже, требуя большего. Дарби отозвалась без промедления. Руки Шейна ласкали ее тело, гладили ее всю, с головы до ног.

Когда он наконец оторвался от ее губ, рубашка Дарби была наполовину снята, а его волосы взъерошены. Шейн ничего не сказал, только прижался лбом к ее щеке, крепко сжимая девушку в объятиях. Постепенно их дыхание выровнялось. Дарби гладила его волосы, шею, спину, потом взяла себя в руки и остановилась. Чего нельзя было сказать про ее мысли. Хотя они так мало провели вместе, Дарби казалось, будто она знает его всю жизнь. Понимает его. Но таким Шейна она видела впервые. Еще более чувственного, более эмоционального, более сложного.

– Ты ничего не должен мне говорить, – сказала она. – Но я могу выслушать тебя. Не уверена, смогу ли я чем-то помочь, но иногда чувствуешь себя лучше, когда...

– ...Обнимаешь, целуешь – вот тогда я чувствую себя лучше, – неожиданно пылко закончил за нее Шейн.

Дарби хотела повернуться и посмотреть ему в глаза, но он крепко держал ее. Шейн зарылся носом в ее волосы.

– Я всегда думал, что принадлежу только себе, что у меня свой путь, своя судьба, – тихо проговорил он. Девушка пощекотала его шею кончиками пальцев, подергала за волосы, вынуждая говорить еще. – Я не чувствую, что мое место здесь, Дарби. И не уверен, что время может что-то изменить. – Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Может, и неважно, как я себя чувствую. Обязательства – это обязательства, да? Ты не выбираешь, в какой семье родиться.

– Это точно, – пробормотала Дарби, вспомнив своего отца, его жизнь и то, что важно для него. Она никогда не будет такой. – Дом отца – тоже не для меня. Когда мама была жива, там у нас с ней было свое место. Она понимала, что мне лучше в конюшне, чем в огромной, чудесно обставленной спальне.

Она чувствовала то же. Только она сумела приспособиться в отличие от меня. А когда ее не стало, – Дарби дернула плечом, – не стало и нашего с ней места. Наверное, потому, что ценности моего отца и мои слишком разные. Время ничего не изменит.

– Однако у тебя все равно сейчас есть обязанности.

– Я их сама выбрала, – ответила девушка. – Существенное отличие. Дед ни за что не оставил бы мне ранчо, если бы знал, что я этого не хочу. Мне повезло. Я нашла свое место там. – Она откинулась назад. – Знаешь, Шейн, ты вовсе не обязан делать то, чего не хочешь. Понимаю, все очень сложно, но ведь, в конце концов, ты можешь выполнить то, на что у тебя хватает сил, с чем ты сможешь потом жить.

– Я много думал об этом. И есть вещи, которые должны быть доведены до конца, – это касается в основном бизнеса. Но, просмотрев эти альбомы, иллюстрирующие историю моей семьи, я понял, что дело не в корпорации, которая мне досталась по наследству. Совсем нет. «Морган индастриз» – это просто объединение других корпораций, подразделений и групп компаний. Это не семья. Это бизнес. Они успешно продолжат свою работу, даже если имени Морган не будет на их печатях.

– Тогда начни. Понемногу. Шейн вздохнул.

– Это не все. Я даже не имею в виду другую собственность: яхты, машины, хоккейную команду...

– У тебя есть своя хоккейная команда? Он слабо улыбнулся.

– Ты увлекаешься? Предлагаю выгодную сделку.

Дарби поцеловала его в губы.

– Спасибо, но мне нравятся только те игры, где парни носят облегающие штаны.

– Неудивительно. Она ухмыльнулась.

– Знаешь, я и не думала про всю эту дребедень. Это же куча дел.

– Эта дребедень меня не волнует. Это просто вещи. Я не могу их все пристроить в хорошие руки. – Шейн улыбнулся. – Даже сорок или около того мужиков с выбитыми передними зубами. – Улыбка исчезла с его лица, и Дарби опять почувствовала, как он напрягся. – Дом, где мы сейчас сидим, не дает мне покоя. Фо-Стоунс – фамильная собственность с тысяча семисотых годов. С тех пор как Силас Морган ступил на землю Вирджинии. Он пришел сюда в поисках новой жизни, чтобы основать династию. Силас так в это верил, что сражался в Войне за независимость, выжил и после этого продолжал строить империю. А заодно дал начало семье, члены которой даже спустя столетия хранят силу его веры.

Дарби не знала, что сказать. С тех пор как она распрощалась с комфортом и богатством, ей никогда не доводилось сталкиваться с чем-то подобным. Папаша ей ничего не оставит. А ему принадлежит вся собственность Ландонов. Хорошенькая династия.

– Думаю, я продам корпорацию. Бизнес никогда не был моим призванием. Если правильно все сделаю, никто не пострадает. Пускай процветают или загибаются по своему усмотрению. А в книжках по истории запишут, что все они были частью фонда Морганов. И если в будущем появится Морган, который захочет все объединить опять, я не буду ему мешать.

– Так и сделай, только придержи существенную часть своей истории. Этот дом.

Он невесело улыбнулся.

– Чем придержать? Красивыми глазками?

– Ты не должен все продавать. Найми управляющего и хорошего консультанта по инвестированию.

– Да у меня язва будет, если я еще раз услышу слова «консультант по инвестированию». – Шейн потряс головой. – Или еще что похуже. После того как я прочел истории об одном Моргане, который продолжил дело другого Моргана – и так без конца, у меня возник единственный вопрос – почему я не исполнен той же страсти пополнять семейный бюджет?

Дарби погладила Шейна по щеке, затем повернула его голову так, чтобы их глаза встретились.

– Неужели ты действительно считаешь, что каждый Морган до тебя свято верил в капитализм? Во-первых, в каждом поколении есть хоть один человек, который удачливее других. Я думаю, они выбирали эту дорогу, ибо она была самая легкая из всех. Александра не была урожденной Морган, но она железной рукой правила корпорацией, перешагнула рубеж тысячелетий и заработала астрономические суммы. Ты говоришь – сила убеждений, я говорю – жадность. Или давление со стороны высокопоставленных предшественников. Или и то, и другое. – Дарби наклонилась и наградила Шейна быстрым поцелуем в губы. – Но теперь есть только ты. – Она ущипнула его за щеку. – Сильный, первый, у кого хватило духу выбрать свой собственный путь. Совсем как твой пра-пра-пра-пра-пра-прадед Силас.

– И что получил?

– То, что нельзя измерить деньгами. То, что твои предки позабыли несколько веков назад. – Дарби улыбнулась. – Ты счастлив. Ты доволен своей жизнью. Жизнью, которая дает тебе бесценный опыт и знание, что ты можешь делать, что хочешь. Скажу тебе, не так уже это и плохо. К тому же последняя часть – по определению, отличительная черта Морганов.

Шейн улыбнулся, только на этот раз задумчиво, нежно. Он погладил лицо Дарби, коснулся ее губ.

– Ты восхитительная женщина, Дармилла Ландон. Она скорчила рожу.

– Да наслышана уже. Это единственная моя восхитительная сторона. Все остальное – лишь размышление над моим собственным выбором. Все почти как у тебя, кроме странствий по миру. Мои увлечения гораздо скромнее.

– Вот с этим я бы поспорил. Дарби ухмыльнулась.

– Ох, милый, да ты уже споришь.

Шейн рассмеялся, и девушка решила сменить тему Отчасти чтобы он не вернулся к грустным размышлениям о предках, отчасти чтобы Шейн не вздумал просить ее следовать за ним повсюду, пока ему не надоест. Несмотря на внезапное осознание ответственности перед родом, Шейн Морган никогда не станет промышленным магнатом, который носит дорогие костюмы и пьет чай ровно в девять утра.

– К тому же в каждой семье не без урода-бродяги, – добивала она его. – Это делает семейные альбомы не такими скучными и дает внукам отличный повод для размышлений. Может, они об этом будут мечтать и сами. – Дарби взяла его лицо в свои ладони и добавила серьезно: – Ты справишься с этими деловыми решениями. И, так как это для тебя важно, найдешь, как сохранить дом. А потом пошлешь все к чертям и заживешь по-своему. – Девушка звонко чмокнула его в губы. – И не забывай, – ухмыльнулась она, – быть последним в своем роде – значит иметь преимущества. Все, что ты делаешь, правильно, ибо отвечать не перед кем.

Шейн перевел взгляд на альбомы, лежащие на столе и на полу.

– Я в этом не так уверен, – пробормотал он и обернулся к Дарби с улыбкой. – Но богатенькому мальчику хватит ныть.

Он привлек ее к себе, поцеловал на этот раз медленно, изучающе. Дарби расслабилась и подумала: неужели она никогда не устанет от этого? Нет, не устанет. Какая досада, что именно в этом смысле они друг другу идеально подходили. Встретиться бы им при других обстоятельствах...

Это путь к безумию, Дарби. Девушка и не отрицала этого, и будь у нее хоть один шанс, она бы немедля начала прикидывать, как можно было сблизить его кочевую и ее оседлую жизни. Здесь они оба были чужими, но их собственные жизни – далеки друг от друга. Дарби знала, что Шейн – не герой ее романа. Так лучше думать. Шейн – увлечение на неделю. И это сулит нечто большее, чем даже великолепный секс, какого у нее еще ни с кем не было. Здравому смыслу лучше заткнуться на время. Когда она его вообще слушала?

Шейн вздохнул, поцеловав ее.

– Вся эта чепуха с наследием сбила меня с толку, и я забыл, зачем позвал тебя сюда.

– Судя по выражению твоего лица, срывать с тебя одежду не стоит.

В уголках его рта заиграла улыбка.

– Нет, но можешь поимпровизировать. Дарби села удобнее у него на коленях.

– Что стряслось?

– Помнишь, Стефана пригласили к телефону?

– Ах, это. Извини, я не смогла проследить за ним, я...

– Я проследил. Она застыла.

– И? Что-нибудь услышал? Шейн кивнул.

– Бьорнсен в какой-то беде. С кем он говорил, понятия не имею. Но у него жесткие обязательства доставить что-то своему собеседнику. И, я полагаю, речь идет о деньгах.

– Что именно он сказал?

– Он сказал: «Дела с приобретением контрольного пакета акций обстоят неважно».

Дарби вытаращила глаза от удивления.

– Так он на самом деле связан с компанией «Селентекс»?

– Похоже на то.

– Но... как?

Шейн покачал головой.

– Не уверен пока. Его собеседник что-то у него просил, далеко не пустяк, а Стефан просто умолял дать ему еще немного времени.

Дарби вскинула бровь.

– Стефан умолял? Вот бы посмотреть на это. Шейн глянул на девушку.

– Я чего-то не знаю?

– Не волнуйся, – ответила она, нахально улыбаясь. – Никаких сексуальных фантазий. Хотя... – Она хохотнула, глядя на его лицо. – Что он еще говорил?

Шейн потянул ее за кончики волос.

– Первые его слова были примерно такие: «Судя по тому, что я понял, он ничего об этом не знает».

Дарби отреагировала мгновенно.

– Значит, он кому-то там сказал, что ты ничего не знаешь о теневых операциях своей бабушки? Если бы они с Александрой были партнерами, то Бьорн-сен должен был бы найти тебя и предложить тебе то же самое.

– Скорее всего, его собеседник думал примерно так же, но Стефан прикинул, что, если я пошлю его, он будет по уши в дерьме. Я же мог бы зарубить все дело на корню.

– Что приводит нас к следующему вопросу. Что можно тут вообще зарубить на корню? В смысле, понятно, что Александра не хотела делить свою тайную прибыль с корпорацией. Но, несмотря на моральную сторону вопроса, жадность законом не карается. Как и добыча изумрудов.

– Понятия не имею, в чем тогда дело, но что-то здесь есть. Напряжение во время этого телефонного разговора было почти осязаемым. Стефан сказал, что не нужно спешки.

– В смысле? – встрепенулась Дарби.

– Бог знает, что Бьорнсен вложил в это дело или кому он должен. По его словам, все под контролем, и не важно, состоится ли покупка «Селентекса», – деньги у него есть.

Дарби выругалась.

– Принимая во внимание моего дражайшего папашу, все ясно. – Она нахмурилась. – Но вот деньги для чего?

Шейн пожал плечами.

– Может, он хочет выйти напрямик к «Селентексу», и это стоит бешеных бабок. Не знаю.

– Мы тут многого не знаем.

– Вот именно, – вздохнул Шейн и придвинул ее ближе к себе. – Вот как я это себе представляю пока. Чтобы завладеть новой технологией, Александра хочет купить «Селентекс». Она частично видела планы разработок и поняла, что это оборудование можно использовать для совершенно другого типа топлива. Далее бабушка знакомится со Стефаном, у которого есть надлежащие эксперты, и вместе они занимаются новым применением. Одновременно начинают строить шахту для добычи изумрудов в Южной Америке. Теперь осталось лишь купить «Селентекс», тогда у Александры будут и технология, и схемы, и планы, чтобы построить нечто. И – вуаля – они добывают изумруды.

– Но Александра умирает прежде, чем купить компанию.

– Оставив Стефана у разбитого, очень дорогого, но бесполезного корыта.

– Только если... – Взгляд Дарби застыл. – Как думаешь, если у Александры действительно были планы и схемы, может, Бьорнсен приехал, чтобы выкрасть их?

– Если и так, то ему должно чертовски повезти. Я обшарил каждую папку, каждый файл в компьютере бабушки. Пусто. Есть только часть схемы из ее личных документов. К тому же, будь у Стефана все схемы, зачем бы он искал деньги?

– Чтобы все построить?

– Не знаю. Кроме этого звонка, он сегодня никуда не отлучался один, так?

Она отрицательно покачала головой. Дарби вспоминала, о чем они тогда говорили после этого звонка. Он был весьма напряжен. Девушка вспомнила, что от него исходило еще что-то помимо обычной волны сексуальности. Может, он приставал к ней, надеясь, что у нее есть информация?

– Нет, он был весь день со мной. Я пыталась разговорить его. Насчет драгоценных камней, спрашивала, не ювелир ли он. Стефан сказал, что любит делать грязную работу.

Шейн фыркнул.

– Да уж, не сомневаюсь. Что еще он сказал? Дарби задумалась.

– Что любит рисковать.

– Вот урод! Он вернулся тогда в кабинет и сделал еще один звонок. Этот я уже не слышал. – Он вздохнул. – Должно быть, еще что-то. И немало. Проклятье!

– Что будем делать, мистер Шерлок Холмс?

– Я за то, чтобы ждать завтрашнего отчета от «Диггеров». Сейчас у нас только догадки. Твой отец прилетит только в воскресенье. Думаю, до этого времени Стефан никуда не денется.

Для Дарби это было неплохо. Она уже до чертиков устала от всей этой каши. Девушка коснулась нижней губы Шейна, заставляя его вспомнить о ком-то очень важном. О ней.

– А пока?

Что до Шейна, ему дважды намекать не надо. Он стиснул ее так, что ее ноги оказались у него по бокам. Губы изогнулись в озорной ухмылке.

– А пока мы приступим к дальнейшим исследованиям по нашей сегодняшней теме.

– Дальнейшим... исследованиям? – спросила она, уже запустив пальцы в его волосы.

На столе зазвонил телефон.

Шейн целовал ее шею, но Дарби оттолкнула его.

– Ты подойдешь? – Нет.

Потом звонок повторился, и девушка начала сползать с его колен. Вместо того чтобы отпустить ее, Шейн схватил ее за ноги и сказал:

– Погоди.

– Шейн! – заорала она, когда он потащил ее к столу. Там Шейн развернулся и лег на стол, усадив девушку поверх себя. Бумаги и папки веером полетели на пол. Он дотянулся до кнопки громкой связи и нажал ее.

– Да?

– Приветик, милый, надеюсь, я не помешала? У тебя голос такой... возбужденный.

Брови Дарби поползли наверх, но Шейн прижал палец к губам.

– Ты же знаешь, я всегда рад тебя слышать, родная. Что стряслось?

– Ну я сделала все, что могла, но мой подопечный выскользнул из моих рук и исчез в своей комнате. Думала, тебе интересно будет знать.

– Ты уверена, что он пошел к себе? Вивьен хрипло рассмеялась.

– Мой милый мальчик, она же там с тобой, так что какая разница, куда он пошел?

Дарби собиралась что-то сказать, но Шейн плотнее прижал ее бедра к себе. Девушка почувствовала, как он ее хочет.

– Верно, – ответил он с трудом. – Слушай, я обязан тебе по гроб жизни.

– Это удовольствие для меня, уверяю тебя. А вы двое завтра можете спокойно спать. Я слышала, как Стефан звонил кому-то и заказывал машину на семь утра. Какая-то деловая встреча. Ужасное времечко он выбрал. До завтра, голубки. Сладких снов, Дарби, – добавила она перед тем, как положить трубку.

Дарби не знала, смеяться или плакать.

– Так что там насчет «по гроб жизни»? Чем ты ей обязан?

Шейн гладил ее по спине.

– После того звонка я пытался найти тебя, но наткнулся на крестных. Потом смотрю – ты уже с ним. Вот и захотел его попридержать.

– Его, значит.

– Можешь расслабиться, – улыбнулся он.

– Надо бы поблагодарить тебя, но после сегодняшнего сумасшедшего дня я что-то неладно себя чувствую.

Шейн мгновенно встал, повернулся и прижал девушку к столу.

– Я сейчас далеко не об этом думаю.

– Ах? – съязвила Дарби, не в силах пошевелиться. – Мне послышалось?

– Едва ли. – Он наклонился и поцеловал ее. – Ты сразила меня еше до того, как я сел в тот лимузин.

Она ухмыльнулась, несмотря на то что сердце екнуло. Дарби попыталась об этом не думать. Слишком много всего. Ее тело выгнулось, когда он прижался сильнее.

– На нас слишком много одежды.

– Великая мысль. – Шейн ласкал ее шею.

– А что насчет... – Мысли испарились, когда он начал целовать ее грудь. О чем-то нужно было сказать? Ага! Утренняя встреча Стефана. – Что насчет... О... А... Я чувствую... Боже мой. – К черту утреннюю встречу. Ощущения были гораздо важнее. Скорее помочь Шейну снять с нее одежду. Он был на шаг впереди. Рубашка Дарби была уже расстегнута, брюки вскоре последуют за папками на пол.

– Мы будем делать это прямо здесь?

Его ухмылка была абсолютно демонической.

– Я уже чую великий дух Моргана, который не боится делать то, что хочет. – Он спустился чуть ниже и расстегнул ее молнию. Зубами. – А сейчас он хочет тебя.

Глава 18

В голове крутились всякие пустяки: промышленный шпионаж, сотня людей в его доме, которые ужинали или играли в рулетку. Но единственное, что действительно занимало его, – вкус губ Дарби Ландон.

Ее блузка и брюки уже лежали на полу. Шейн захохотал, когда она вытащила из кармашка сразу два презерватива. Футболка и шорты вскоре тоже полетели вниз. Он показал Дарби свои два презерватива.

– И впрямь мысли сходятся, – улыбнулся Шейн, потом девушка бросилась на него, и все мысли испарились. Он мог только чувствовать. И целовать. И касаться.

– Дверь. Запри, – ухитрилась произнести Дарби.

Шейн выполнил задачу по-своему. Он поднял девушку на ноги, дотащил до двери, повернул задвижку и снова закинул нога Дарби себе на бедра. Ни на секунду не отрываясь от ее губ. Дарби схватилась за его голову, когда он поднял ее повыше.

– Абсолютное безумие, – простонала она, затем задержала дыхание, так как Шейн поднял ее еще, а сам скользнул языком ниже. – Мне нравится это безумие.

Идеальные губы. Идеальная грудь. Пусть все подавятся завистью. А ведь еще и сообразительная. Шейн понял, что сходит с ума по этой девушке. Границ больше не существовало, когда он прикасался к ней. Говорил с ней, видел ее, стоял рядом с ней. А когда ее не было рядом, мечтал о ней.

Дарби взяла Шейна за волосы, запрокинула его голову и стала целовать, скользя по стене... и по нему. О, да! Вот это уже любовь. Или так близко к ней, что разницы Шейн не ощущал. Теперь только осталось решить, что же предпринять.

Но сейчас вся кровь в его теле устремилась куда-то вниз, и думать он не мог. К счастью, по той же причине Шейну уже было все равно. Думать позже. Чувствовать сейчас.

Раньше это всегда срабатывало.

Дарби скрестила ноги и повисла на нем. Шейн подумал, что еще немного – и его голова просто разлетится на кусочки. Вот это было уже лишнее.

Девушка впилась в его нижнюю губу почти до крови. Шейн прижал Дарби к стене и ускорил темп. Стоны Дарби заставляли его двигаться быстрее.

Не ясно, кто кончил первым. Они оба были на грани, но, может, первым был Шейн. Первый оргазм. Боже, сделай так, чтобы он был не последним.

Кожа Дарби была влажной, Шейн дышал так часто, что не мог сказать ни слова. Ноги девушки соскользнули ему на бедра, и Шейн подхватил ее, чтобы они не рухнули на пол вместе. Их взгляды встретились. Он не мог сказать точно, что увидела Дарби, но, судя по всему, это было то же застывшее выражение лица, которое было у нее. Они оба ухмыльнулись, потом расхохотались как люди, узнавшие о крупном выигрыше. Только это было гораздо лучше денег. А они знали, с чем сравнивают.

Все еще смеясь, Шейн споткнулся, и оба полетели на ковер. На заднице точно останутся синяки, подумал он. Смешная цена за удовольствие.

Дарби перекатилась на спину и распласталась рядом, бездумно уставившись в потолок. Она уже не хохотала, а просто широко улыбалась.

– Чую, здесь такая тенденция, – произнесла она чересчур серьезным тоном.

Шейн повернулся и чмокнул ее в твердый сосок, от чего девушка вздрогнула.

– Тенденция?

Она посмотрела на него.

– Полы. Вечно мы на них оказываемся. И стены. Еще одна тенденция.

– Хм, – произнес Шейн, подражая ее тону. – Только остались наедине, сразу разделись. Ненасытное желание трогать тебя, целовать тебя. Я улавливаю, о чем ты. – Он ухмыльнулся. – Никогда не одобрял однообразного поведения, но чувствую, надо пересмотреть свое отношение к этому.

– А я думала, что вся моя жизнь однообразна. Вставать, выпускать лошадей, чистить стойла, кормить лошадей, поить лошадей. Объезжать их. Чистить. Кормить, поить, загонять. Перекусить самой. Пялиться в тупой телевизор, читать книгу. Спать. На следующий день – все по новой. – Дарби улыбнулась. – Понимаешь теперь, почему от твоей жизни у всех волосы вставали дыбом?

Это должно было показаться скучным. Спокойное, размеренное существование, от которого он сбежал на край света. Но почему-то, когда Шейн представлял, как он прижимает ее к себе, и они хрустят попкорном и смотрят старый вестерн с Джоном Уэйном, а потом идут в постель или остаются на диване, – почему-то это все ему нравилось. Инстинкт самосохранения притупляется, если ты только что испытал ни с чем не сравнимое наслаждение. Шейн понял, что ему совсем не хочется приходить в себя.

– И все же, – сказал он нарочно шутливо, чтобы избавиться от внезапного панического ужаса, возникшего от осознания бренности и скоротечности всего, – тебе удалось выявить определенную тенденцию. А мне, с другой стороны...

– Знаю, знаю: дикий необузданный секс в гамаке, – перебила его Дарби, махнув рукой. – Уверена, про то, что случилось сейчас, даже домой написать стыдно. Мне – тем более, ибо писать некому, а тебе и подавно: мы же у тебя дома.

Шейн понял, что своей болтовней девушка пыталась отвлечь внимание от гигантской трещины, которую сама и создала. Он уже собрался сигануть туда, но в последний момент инстинкт удержал его.

– В семейном особняке Морганов, – поправил он Дарби.

– Ну, могу только скромно предположить, что он никогда еще раньше не видел такого приятного времяпрепровождения.

Шейн скривился.

– О, благодарю, – рассмеялась она. – Мое эго рассыпалось в пыль.

– Нет, я просто иллюстрировал твое утверждение. Умоляю, никогда больше ничего такого не говори.

Дарби захохотала.

– Ох да! Добрую половину твоих предков хватила бы кондрашка.

Он прикрыл глаза и пожал плечами.

– Ужасные картины, ужасные.

Дарби все еще смеялась, когда он привлек ее к себе так, что они оказались лицом к лицу, и ногами обхватил ее ноги.

– Знаю, раньше ты не спрашивала. И, наверное, ты и не хочешь этого слышать, но...

– Шейн, не надо, я...

Он прижал большой палец к ее губам, затем мягко провел по ним.

– Я никогда не встречал таких, как ты. Ты сводишь меня с ума. – Шейн ухмыльнулся, заметив, как ее губы задрожали. Он пощекотал ее пальцами ног, чтобы смягчить серьезность момента. – Заметила?

Дарби закатила глаза.

– Да брось ты.

– Я серьезно, – продолжал он, отпуская ее. – Ладно-ладно, хватит молоть чепуху. – Он поморщился, когда коснулся холодного пола голой спиной. – Короткий коврик, а? Могу я заманить тебя в свою комнату на широкую и мягкую кровать?

– А как же другие гости?

– Ну, есть гости. Но мне важен только один человек. – Он привлек к себе девушку, чтобы она не смогла дотянуться до одежды. – Ты голодна?

Она покачала головой.

– Я проглотила ростбиф и лекцию по этикету.

– Ух ты!

– Вот-вот. Так что все в порядке. – Желудок Дарби предательски заурчал.

Шейн рассмеялся, когда она с ужасом прижала руки к животу. Момент истины. Дарби схватилась за живот, позабыв о своей наготе.

– Может, когда мы вместе, появляется аппетит? Она покосилась на него и продолжила поиск своей одежды.

– Я полагаю, что еще одна встреча с тобой – и мне будет вовсе нечего надеть, – резюмировала Дарби, оглядывая помятые блузку и брюки.

– Это проблема?

Тут она серьезно на него посмотрела.

– Мы же не богема, как некоторые.

– Хочу тебе сообщить, что я почти всегда работал полностью одетый.

– Почти. – Дарби сжимала в руках одежду.

– Ну... была одна халтура в Таиланде: работал моделью для рисовальщиков. – Шейн ухмыльнулся. – У них еще не было белого голубоглазого мужчины. – Он пожал плечами. – Не понимаю только зачем: они все равно рисовали углем.

Дарби встряхнула блузку и схватила его за руку.

– Ты ужасен.

Шейн потянул ее к себе за рукав.

– Их художница мне то же самое говорила.

– Ага, а потом затаскивала тебя в укромный уголок, чтобы заняться твоим воспитанием.

– Так ты ее знаешь?

Дарби пыталась сохранять самообладание.

– Вот каким образом ты объездил полмира без цента в кармане.

– Скажу тебе, бывали времена, когда я имел много центов. Деньги не имеют значения.

Девушка оставила свои попытки.

– Так что же движет тобой? Я имею в виду, как ты выбираешь, куда поехать дальше? Какую работу найти?

– Иди сюда, – ответил он и пошел в другой конец комнаты. – Я расскажу тебе обо всех моих странствиях под душем.

– У тебя в кабинете есть душ?

Он нажал на секретную дверцу в стене, открывая ее.

– Нет, но в комнатах Александры по соседству душ есть.

– Мы нагишом пойдем в покои твоей бабушки?

– Ну, во-первых, я предпочитаю мыться раздетым, хотя всегда готов к новым ощущениям, а во-вторых, не думаю, что бабуля станет возражать.

– Ха-ха, очень весело, знатный любитель гамаков.

– Знаешь, ты бы поосторожнее выражалась, а то получаются всякие каламбуры.

Шейн провел их через темную комнату и зажег свет в уютной ванной.

– Вот это да! – восхитилась девушка, разглядывая стены, декорированные тканями, и золоченые ручки. – Как тут осторожнее выразишься! Я просто...

– Ты хочешь меня в гамаке, я уяснил. – Он дотянулся до дверцы душа из дымчатого стекла и открыл воду.

Дарби улыбнулась.

– Хорошо уж, хочу, – согласилась она и пихнула его под ледяной душ.

Он гикнул и втащил ее за собой. Когда Дарби прекратила вырываться, вода уже нагрелась. Шейн зажал ее в углу.

– На чем мы остановились?

– Мне все равно, покуда тут хлещет горячая вода и рядом ты.

– Ну и кто после этого безнадежен? – сказал Шейн. – Мне это в тебе нравится. – Он достал флакон с жидким мылом и выдавил немного себе на ладонь.

– Ладно, давай.

– Ох, тебе бы спину помыть.

– Я наоборот хотел тебе помочь.

– Уж и не знаю, что еще я смогу тебе показать, – съязвила она.

– Есть вариант. Я расскажу тебе историю о себе, а ты – о себе.

– Ага, будет весело. Ты опишешь, как переходил горы в Непале или что-нибудь в этом роде, а я – как Руки скинула меня через забор в канаву. Думаю, смеяться будет только один из нас.

Шейн ухмыльнулся.

– Звучит неплохо. Только в Непале я никогда не был.

– Ну и бог с ним, – шмыгнула носом Дарби. – Историю про Руки я тоже не расскажу.

Он начал водить намыленными руками по ее плечам, затем по спине.

– Ладно, валяй, спрашивай. Почему бы и нет.

Шейн подумал, что он бы многое хотел от нее услышать. Все подробности ее жизни. Плохие, хорошие и безобразные. Он прижался к ее мыльной спине, потом обхватил за талию.

– Мне всегда с тобой весело, – прошептал он, удивляясь, насколько это было правдой.

– Это, наверное, потому, что во время наших встреч я обычно голая и... – Она замерла, когда Шейн просунул руку ей между ног. – Очень... О боже мой! Ты же не думаешь, что я... О... О... О-о-о!

Он стал целовать ее шею, поласкал языком ухо, продолжая движения рукой.

– Господи, Дарби, – сказал он, глядя на то, как ее сотрясает один оргазм за другим.

– Я ничего не могу сделать, – выдавила она и опять приоткрыла рот. – Это... твоя вина.

Шейна позабавил ее обиженный голос.

– Не жди, что я буду извиняться. Или что остановлюсь. – Боже, ну как же он ее теперь отпустит? – Иди сюда.

Он обхватил девушку. Вода падала на ее плечи и стекала по стенам. Шейн просунул язык в ее рот и нежно поцеловал ее. Шейн хотел обладать ею. Так, чтобы она никуда от него не ушла, когда они выйдут из душа. Для человека, который никогда ни в ком не нуждался, это было немаленькое открытие. Но теперь не время думать об этом. Он не желал ее отпускать. Вот и все.

– Встречать новых людей. Испытывать неизведанные ранее ощущения, – пробормотал он, оторвавшись от губ Дарби. – Узнавать новые вещи. О мире. О себе.

– М-м-м? – слабо произнесла девушка.

– Ты спрашивала, что мною движет.

Но когда Дарби наклонилась и поцеловала его, Шейн подумал, что мог бы испытать гораздо больше в объятиях этой девушки.

Дарби поморщилась, наклоняясь за туфлей, которая прилагалась к этому дурацкому костюму. Затекшие руки безумно ныли. Улыбнувшись, она вспомнила ночь, проведенную с Шейном. Они, мокрые и испачканные, прокрались через крыло, где жила Александра, в апартаменты Шейна. Он тут же кинулся на кухню и притащил поднос, содержимым которого можно было накормить целую армию. Все это было съедено за разговорами.

Она поведала ему историю о Руки, а также истории о своем ранчо, о Таггере, о дедушке, о жизни там. Рассказала и о маме, и о своем детстве, и о распрях с отцом. Поделилась тем, что чувствовала, узнав о тайном желании Пеппер снова объединить семью. Последняя надежда на это исчезла после того, что они узнали вчера. Да и не было вообще особой надежды.

Но сейчас она не хотела вспоминать об этом. Хотела просто понежиться еще чуть-чуть. Интерес Шейна был искренним, хотя по сравнению с его жизнью все это звучало банально. Дарби все еще не могла прийти в себя от некоторых его рассказов. Даже сказала, что он сошелся не с той сестрой Лан-дон, и порадовала его парочкой историй из жизни Пеппер. Шейн посмеялся, потом привлек ее к себе и серьезно сообщил, что для него существует только одна Ландон.

В этот момент ее сердце екнуло и полетело куда-то вниз. Дарби знала, что потом будет больно. А пока наслаждалась чувством легкости, которое дарило ей падение.

Она прошмыгнула к себе рано утром, когда они с Шейном решили проследить за Стефаном. Они пытались придумать, что делать дальше. Между личными делами Александры и телефонным разговором Бьорнсена была явная связь. Но что они могли предпринять? Шейн собирался выяснить еще что-нибудь. Не из праздного любопытства. Он поразил ее, сказав о своем решении купить «Селентекс». Это будет его единственным корпоративным решением перед тем, как он поставит всех на уши и распродаст «Морган индастриз». Это Шейн понял, когда выяснил намерения Стефана относительно «Селентекса». Если он собирался разделить империю на маленькие независимые компании, то сначала должен был убедиться в их способности противостоять внешнему миру. Шейн не хотел никаких скандалов.

Шейн брал на себя столько, что мало кто ему бы позавидовал. Но Дарби гордилась им, ибо он делал то, что считал нужным и правильным. Для себя и для корпорации. Потому что он был прав. Быть промышленным магнатом – не его судьба.

Дарби в: дохнула, подумав, что это и не ее судьба.

Они про это не говорили, но она догадывалась, что Шейн все еще переживает из-за наследства. Вдобавок деловые обязательства могли связать его по рукам и ногам бог знает на сколько. Он опять станет мечтать свалить куда подальше, а она по-прежнему будет гонять лошадей на ранчо. Проклятье.

Нежиться больше было нельзя. Она неохотно подумала о сегодняшнем задании, которое не очень отличалось от вчерашнего: занимать Стефана и пытаться что-нибудь у него разузнать. Шейн предупредил прислугу, чтобы сообщали сначала ему, в случае если мистеру Бьорнсену позвонят или передадут сообщение.

Желудок, конечно, сжимался от мыслей о предстоящем дне. Стефан лишь глянет на нее и сразу поймет, чем она занималась всю ночь. И с кем. Его проницательный взгляд и завуалированные намеки – удовольствие весьма сомнительное.

– И вот откуда ни возьмись – я, Дарби Ландон, шпионка из высшего света, – пробормотала она, презрительно рассматривая свой костюм, лежащий на кровати. Через это еще надо пройти. Дарби взяла в руки корсет. Того, кто это придумал, нужно было выдрать хлыстом. Женщины неспроста перестали носить все эти бесчисленные подъюбники. – Да это просто заноза в заднице! – Она подняла те самые настоящие белые панталоны, в ужасе глядя на завязочки с обеих сторон. – Без преувеличений.

Не говоря уже о том, что в туалет она не сможет сходить целый день. Без умелой помощницы.

– Дарби? – прошептал кто-то за дверью.

Она ухмыльнулась. Ну слава богу. Вот для кого будет удовольствием надеть на нее этот пыточный костюмчик. На самом деле это будет забавно: Шейн, завязывающий шнурки на ее платье. Дарби поспешила к двери и открыла задвижку, на ходу размышляя, что смешно так соскучиться по человеку, из постели которого ты выбралась пару часов назад. Но так и получается.

– Я думала, мы не увидимся до того, как... – Она замолчала и открыла рот от удивления, пялясь в дверной проем.

– Сюрприз! Теперь впусти, пока меня никто не видел. Поверить не могу, что я добралась сюда незамеченной. Кроме прислуги, естественно, но они будут молчать. Так у них в правилах написано, или где там еще?

Пеппер впорхнула в комнату: копна светлых волос, перетянутых резинкой, ослепительно белые кожаные кроссовки на изящных загорелых ножках, едва прикрытых шортами от Лиз Клербон, молния черной кожаной сумочки и аромат «Уайт Даймондз».

Глава 19

Дарби не могла сказать, что беспокоило ее больше: то, что она узнала, от каких дизайнеров одежда Пеппер, или то, что она не сильно обрадовалась ее приезду.

– Ух, привет. Ты чего здесь делаешь?

Пеппер остановилась на полушаге и обернулась – очень уж она любила вот так оборачиваться – и взметнула руки на свою невозможно тонкую талию.

– Что? Ты не счастлива видеть свою единственную сестру?

Дарби пошла по комнате, затягивая пояс халата и чувствуя, что Золушки в ней остается все меньше.

– Ну, разумеется, счастлива. Просто ты застала меня врасплох, я думала это был... – Она запнулась, но поняла, что было поздно.

Глаза Пеппер загорелись.

– Дармилла Беатрис, ты что! Всегда знала, что в тебе есть немножко распутства. – Она улыбнулась и крепко сжала сестру в объятиях. – Иногда стоит выпустить его наружу, не так ли? – Пеппер отступила и, прежде чем Дарби разгадала ее мысли, распахнула ее халат.

– Эй!

– Да так, проверила нет ли следов от бороды. – Пеппер покосилась на ее бедра, затем подмигнула. – Ох, девочка. Подцепила горяченького мальчика?

Дарби вырвала полы халата из наманикюренных пальчиков сестры и запахнулась.

– Ради бога, Пеппер!

– Да ладно. Просто есть множество вещей, в которых я разбираюсь куда больше твоего.

Она снова повернулась и глянула на себя в зеркало над шкафом. Ее помада была цвета розовой жвачки и на самом деле смотрелась неплохо. Да ей бы даже Барби позавидовала, подумала Дарби и, вздохнув, признала, что сама не без греха. Было слишком рано, и она слишком устала, чтобы размышлять на подобные темы.

Пеппер была просто очаровашкой, слов нет, и она прекрасно осознавала свою силу. Именно поэтому Дарби за нее всегда переживала. Быть такой самой ей не хотелось никогда.

Когда она была с Шейном, то не думала о том, как выглядит. Теперь Дарби поняла, как мало это значит. Естественно, он наслаждался ее телом. И она не жаловалась. Но Шейн не восхищался им, они просто занимались любовью или разговаривали.

А тут – один взгляд на Пеппер, и – бац! – она превратилась в уродину-сестру из сказки. С прической, которой побоялась бы даже Синди Лопер.

– Ну, – продолжала Пеппер, подкрасив губы, взбив челку и поправив свою неимоверно тонкую розовую блузочку, – расскажи мне про него. – Вдруг она неожиданно замерла, развернулась и эффектно прижала руку к высокой загорелой груди. – О, нет. Минуточку. Ты же не... я имею в виду, ты крутишь не с...

Дарби мгновенно поняла, куда она клонит, и отрицательно покачала головой.

– Нет. Не с Бьорнсеном.

Пеппер расслабилась и перевела дух. Казалось, все плохое для нее осталось позади, но Дарби-то знала, что сцена по ней плачет.

– Хорошо, хорошо. – Потом резко, будто кто-то включил в ней маленький рубильник, Пеппер прыгнула на кровать. – Так расскажи про него. Вы встретились здесь или в «Хрустальной туфельке»?

Дарби спокойно смотрела на нее.

– «Хрустальная туфелька»? Думаешь, у меня было там время с кем-то встречаться? – Тут Дарби вспомнила о своем походе по магазинам и Шейна в примерочной и быстро отвернулась, чтобы сестра не увидела ее вспыхнувшего лица. – На самом деле мы встретились в аэропорту.

– Правда? – Пеппер скрестила ноги и устроилась поудобнее. – Не знала, что ты у нас любишь в полевых условиях.

– Чего? – спросила Дарби, снова оборачиваясь.

– Ну, полевые условия. Легкие знакомства. Рейс не задерживали?

– Знаешь, я правда не хочу больше беспокоиться за тебя. В конце концов, ты уже взрослая женщина. Но порой ты ляпнешь что-нибудь этакое. Клянусь, ты меня в могилу сведешь раньше времени.

Пеппер закатила глаза и расхохоталась.

– Да не переживай ты за меня.

– Не давай мне повода, – парировала Дарби, будто они об этом уже не спорили пять миллионов раз. – Например, с чего тебе взбрело в голову приехать и прокрасться сюда.? Поверь, одного лишнего человека никто не заметит за столом. – Она схватила панталоны. – Вот тебе костюмчик как раз. Поясок и пара застежек. Еще пара туфель на очень, очень высоких каблуках – и порядок, без проблем. Можно еще добавить чуток перьев на блузку и вуаля!

– Так ты не хочешь рассказать об этом аэропортном плейбое? – Пеппер щелкнула пальцами и раскрыла глаза от удивления. – Погоди секунду! Твоя кожа слишком нежная, чтобы на ней целую неделю оставалось раздражение от щетины. Он что, здесь? – Она оглядела комнату и выскочила из постели. – Боже, Дар, я вам не помешала? – Огорченной она не выглядела.

На самом деле Дарби впервые видела, чтобы ее сестра так интересовалась чужой жизнью. Особенно жизнью своей старушки-сестры.

– Его здесь нет.

– Ладно. Но он здесь. Ну? Давай! Ты должна.

– Если тебе не терпелось пересказывать мне свою интимную жизнь в подробностях, то мне этого делать не хочется.

– Я всегда думала, это потому, что у тебя нет личной жизни. – Пеппер подняла руки, когда Дарби на нее пристально поглядела. – Шучу.

– Ага. Точно. – Дарби нахмурилась, ибо сестра была права. А теперь очень даже есть о чем рассказать? Но вот только не хотелось, Это принадлежало ей – им, – и Дарби не желала делиться с кем-то еще.

Пеппер узнает потом. Через годик. Когда раны затянутся и воспоминания о Шейне превратятся в сладкую сказку.

– Ты не объяснила, почему прячешься, – настаивала Дарби. – Если волнуешься за Стефана, то не стоит. Ему будет только лучше. Из меня неважная спутница, он уже, наверное, хочет отменить свою сделку с отцом. – Она кинула платье обратно на кровать. – Кстати, о сделке. – Дарби уселась на туалетный пуфик. – Что именно сказал тебе отец о ней?

Пеппер на секунду замерла, но было очевидно, что вопрос не застал ее врасплох. Тревожное напряжение мелькнуло на ее лице.

– Пенелопа Пернелл Ландон! Что ты знаешь и не говоришь мне? Клянусь богом, если ты послала меня сюда и не сообщила чего-то, о чем знала...

Та подняла руку, затем снова уронила ее на колено и надула губки в своей излюбленной манере.

– Там есть еще одна сделка. Откуда мне было знать?

– А чего такое лицо сделала?

Пеппер не стала защищаться, спрашивая «какое лицо?». Она знала – это никогда не работало. Дарби прекрасно понимала, что ее сестра далеко не дура. Она же не пыталась залезть в постель к Дарби? Или спереть ее деньги.

Дарби колебалась, говорить ли Пеппер то, что они выяснили с Шейном о Стефане и в чем они подозревали ее отца. Ей не хотелось беспокоить сестру, но теперь она сама сюда заявилась. Кроме того, лишние глаза и уши не помешают. Да черт возьми, Пеппер же может просто нейтрализовать Бьорнсена, что позволит им с Шейном разузнать кое-что еще. Или послать все и просто побыть вдвоем. Пеппер помахала руками перед ее лицом.

– Дар-Дар. – Она ухмыльнулась, когда Дарби обратила на нее внимание. – Всегда работает. Опять будешь надо мной смеяться, ковбойша?

Пеппер побледнела, но Дарби улыбнулась.

– Ладно, слушай. Я расскажу тебе то, что мы выяснили с Шейном. Про нашего отца. И про сделку.

– Погоди момент. Шейн? Шейн Морган, наследник? – Глаза Пеппер расширились от удивления. – Так вот с кем ты...

– Да, Шейн Морган, – оборвала ее Дарби, не дав сестре закончить очередную колкость.

– Но ты утверждала, что вы встретились в аэропорте.

– Так и было. Выяснилось, что он крестник Мерседес Браунинг. Увидел лимузин их «Хрустальной туфельки» и решил на халяву прокатиться туда.

Дарби ждала, что Пеппер засыплет ее градом вопросов или, по меньшей мере, выскажет пару нескромных замечаний. Но та была поражена. Скорее даже в замешательстве.

Дарби нахмурилась.

– Так трудно представить себе? Понимаю, я не унаследовала столько женского очарования в нашей семье...

Пеппер рассеянно махнула рукой, по-прежнему думая о чем-то.

– Нет-нет. Дело не в этом. Хотя я еще этого и не говорила, но, знаешь, ты не похожа на саму себя с такой прической.

– Спасибо, – сухо ответила Дарби. – Еще бы.

– Просто... – Пеппер тряхнула головой. – Не важно. Это не касается тебя. Ты всегда могла иметь то, что хочешь. Ты всегда была умная, самодостаточная и самоуверенная.

От удивления Дарби открыла рот: тон ее сестры был неправдоподобно искренним.

Пеппер улыбнулась, но Дарби впервые заметила, что лицо ее было серьезным.

– Да брось, если у тебя на лбу написано «Девочка-припевочка», это не значит, что все прекрасно. Куча своих проблем появляется.

– Пеппер, ты знаешь, я никогда...

– Давай позже поболтаем.

Ни с того ни с сего она стала очень деловая. Дарби не могла припомнить, когда же в последний раз видела сестру настолько сосредоточенной. Как будто она выросла или что-то в этом роде.

– Что случилось? – спросила Дарби. Потом вздохнула. – Если насчет сделки отца и Стефана, то я все знаю. По крайней мере, что-то. И тебе нужно было сказать мне все до того, как я сюда прилетела. Это помогло бы.

Взгляд Пеппер неожиданно стая колючим. Дарби показалось, что напротив нее сидит незнакомый человек.

– Что ты знаешь о сделке? – потребовала Пеппер. – Начни с самого начала.

Дарби нахмурилась и стала разглядывать эту незнакомую женщину.

– Так, теперь ты меня пугаешь. Кто ты такая и что ты сотворила с моей ненаглядной малюткой-сестрой?

Пеппер улыбнулась как-то тоскливо, что было ей совершенно несвойственно. Дарби всерьез подумала о том, что напротив нее сидит дублерша.

– Кто я такая? – Пеппер зажмурилась и потрясла головой, смеясь. Потом помолчала и глубоко вздохнула. Только это был не типичный вздох «я во всем виновата». Дарби показалось, что за ним стоят многие годы тяжелых и скрытых чувств. Когда Пеппер подняла голову, улыбка снова сияла на ее лице, но в глазах была такая мудрость, какую Дарби никогда не заподозрила бы в ней.

– Не поверишь, если я скажу тебе, – тихо сказала она. – Но, видимо, пришло время.

Шейн расстегнул манжеты рубашки и поправил старинный пиджак. В этом костюме недолго и свариться. Но Дарби одета официально, подобно Бьорнсену, а Шейн не хотел на их фоне выглядеть бомжом. Он не собирался бороться за внимание Дарби или что-то в этом роде. Стефан ему не конкурент и точка.

Шейн провел рукой по подбородку и подумал, что надо бы побриться. Снова.

Хорошо, он соперничал со Стефаном.

Вопрос в том, почему? Знал же, что она не уйдет к Стефану, только не сейчас. Но что, если обстоятельства были бы иными? Он представил Дарби с другим мужчиной, и желудок свело судорогой. Смешно, они же ничего друг другу не должны. Дарби была вправе делать то, что хочет, как и он сам. Да и ничего потребовать было нельзя, ибо их... неважно что, их отношения все равно не продлятся дольше этих выходных.

Живот взбунтовался. С тех пор как Шейн проснулся этим утром, обнимая Дарби, он только о ней и думал. Но не знал, как изменить их отношения. Эта девушка – очередное приключение в его жизни, так? От которого спокойно можно уйти. И завоевывать новые миры, получать новый опыт.

Забавно, что на этот раз в дорогу ему как-то не хотелось. Отсюда – да. Но вот от нее? Нет.

Шейн беззвучно выругался и отвернулся от зеркала. Он схватил свою шляпу с постели и направился к двери, удивляясь своему неожиданному раздражению. Вышел из своего крыла с твердым намерением пойти в сад. Она потом спустится и встретится с Бьорнсеном. Шейн ждан отчета от «Диггеров» и надеялся, что он прояснит положение вещей. Потому что пока никаких планов у него не было. Если повезет – а он очень этого хотел, – можно будет похитить Дарби на пару часов и заняться с ней любовью. Ибо для этого она и существовала. Развлечение. Приятное времяпрепровождение. Ничего больше.

А когда он отказывался приятно провести время?

С каждым шагом злость нарастала, мысли метались в голове, пульс участился. Вдруг он понял, что идет по коридору по направлению к комнате Дарби. Она могла делать что угодно с кем угодно. После того как у них все закончится. Чего еще ожидать? А если она скажет «нет»? Тогда все закончится прямо здесь и сейчас. Делить он ее не собирался. Эта девушка либо его, либо...

Шейн уже занес руку, чтобы постучать в дверь, потом послал все к чертям – его это дом или чей? – и вошел без стука.

– Дарби! – крикнул он, бросая шляпу на столик. Если бы он не был так напряжен, то заметил бы, что она не одна. Хотя вряд ли бы его это остановило. Шейн вломился в спальню. – Нам нужно поговорить. Прямо сейчас.

Дарби сидела на пуфике напротив молоденькой девушки, которая устроилась на кровати, положив нога на ногу. Та глянула на него, широко улыбнулась и одобрительно заметила:

– Черт, Дар, да он милашка. И такой раздраженный, если я не ошибаюсь. – Она протянула ему руку. – Приветик, я Пеппер, сестра Дарби.

Дарби мгновенно подпрыгнула.

– Что-нибудь случилось? Узнал, чем занимается Стефан по утрам? – Дарби схватила его за руку с таким чувством, описать которое Шейн был не в состоянии.

Только теперь он понял, что помешал им. Судя по всему, какой-то важный разговор. По крайней мере, судя по Дарби. Неожиданно до него дошло, что он просто тупой идиот, по уши заряженный тестостероном. Прийти сюда, ворваться в ее комнату с дикими криками – типичный мужлан. Он попытался не думать об этом и покачал головой.

– Нет, не смог. Он уже уехал, когда я спустился. Слушай, я не хотел мешать. Прошу прощения. Мы позже поговорим. – Он обернулся к Пеппер. – Рад познакомиться с тобой. – Потом коснулся руки Дарби, теребя свой манжет, и улыбнулся. – Я просто идиот, да? Никаких оправданий, только... – Шейн хотел спокойно попросить ее найти его потом, перед встречей со Стефаном. Но сам глядел в глаза Дарби и думал лишь о том, что послезавтра этой девушки уже не будет с ним и он никогда ее не увидит.

– Шейн? Что-то случилось? Он обернулся к Пеппер.

– Я дико извиняюсь, но украду твою сестру на минутку, ладно?

Та махнула рукой.

– Валяй. Дар, я переоденусь пока, что ли. – Она улыбнулась Шейну и погрозила ему розовым пальчиком перед тем, как скрыться в ванной.

– Я не знала, что она выпрыгнет, как чертик из табакерки, – сказала Дарби. – Она... Не знаю. Что-то творится, хотя... – Она обернулась назад и покачала головой. – Может, она от самолета не отошла еще, но... Пеппер на себя не похожа.

– Рассказала ей, что здесь происходит?

– Начала, но потом Пеппер заявила, что ей нужно мне что-то сказать и что в сложившейся ситуации это очень важно.

Шейн нахмурился.

– Полагаешь, она знает? Про сделку? Дарби пожала плечами.

– Если честно, не знаю, что думать. Понятия не имею, что с ней творится. Влюбилась действительно в своего Паоло, что ли? Он профессиональный футболист, – добавила она так, будто это все объясняло. Потом тряхнула головой. – Но когда Пеппер влюбляется, она становится еще более легкомысленной и глупой, чем обычно. А тут... Будто перед тобой взрослая, мудрая Пеппер.

Шейн представил себе светловолосую девушку, которая только что упорхнула в ванную, и понял, что Дарби видела то, чего не мог заметить он сам. Он пожал плечами.

– Может, он разбил ей сердце?

– Ох, нет. Тогда бы весь дом уже слышан об этом. Пеппер не умеет тихо страдать. – Дарби высвободила руку и прошлась по комнате. – Она как раз собиралась мне сказать, что да как, и тут ты врываешься в комнату.

– Мне действительно очень жаль. Не понимаю, что на меня нашло. – Это была чистейшая ложь. Шейн совершенно точно знал, что на него нашло. Дарби стояла от него в паре метров.

Дарби подошла к окну, погруженная в мысли о сестре.

– Она стояла там и глядела на меня так... Я не могу подобрать подходящего слова, но это было совсем на нее не похоже. Потом являешься ты, и она мгновенно стала обычной Пеппер. А до того я едва могла ее узнать. – Дарби повернулась к Шейну. – Может, дело во мне, но все так странно. – Потом она посмотрела на него с интересом. – Так что там стряслось-то у тебя? Упустил Стефана? Получил отчет?

– Ага, совсем упустил. Но знаю, что его не было меньше часа. Он уже в своей комнате. А отчет не пришел.

– Так что за шум тогда?

– Да я полоумный. Поговори с сестрой. Мы потом еще поболтаем.

Нахмурив брови, девушка подошла к нему. Дарби подняла голову Шейна за подбородок и взглянула ему в глаза. Он снова ощутил, насколько она была близка ему. Дарби улыбнулась, несмотря на озабоченное выражение лица.

– Что там насчет полоумного?

Шейн мялся всего секунду, затем слова прозвучали сами собой.

– Да вот такой идиот, не желающий, чтобы здоровый швед разгуливал вокруг девушки, с которой этот идиот провел всю ночь.

Лицо Дарби вытянулось от удивления, потом она рассмеялась.

– Ты ревнуешь меня к Стефану? Это же несерьезно. Если даже не брать во внимание то, что он проворачивает какие-то махинации. Как ты можешь ревновать после этой ночи? Черт, да после первой же поездки в лимузине с тобой я почти... – Дарби запнулась и замолчала.

Шейн почувствовал, что его сердце скользнуло куда-то и удобно устроилось там, где оно должно было быть всегда. Он ухмыльнулся и сжал ее в объятиях.

– Я на самом деле эгоистичный сукин сын, потому что эти слова так греют мне душу. – Он поцеловал ее, ибо не мог этого не сделать, стоя так близко. И еще потому, что хотел таким образом скрепить все сказанное.

Когда Шейн поднял голову, Дарби провела рукой по его лицу и посмотрела ему в глаза.

– Странно, не так ли?

От неожиданности он издал смешок.

– Странно?

– Насколько все неопределенно между нами может быть, когда все так восхитительно.

Улыбка сползла с его лица, пульс участился. Еще чуть-чуть, и он расскажет ей, что чувствует. В этот момент он понял, как это было страшно и заманчиво одновременно. Такого соблазна он никогда еще не испытывал.

– Думаю, это насчет доверия. Доверия к своим чувствам. Доверие к человеку, который вызывает в тебе эти чувства, ощущение их тяжести и значимости.

У Дарби перехватило дыхание.

– Шейн, я...

Он провел кончиками пальцев по ее губам, почувствовал ее дыхание.

– Не хочу обременять тебя этим, – продолжал он. – Знаю, что не стоит. Это будто... время застыло на одном месте. – Шейн посмотрел, как его пальцы касаются ее, посмотрел ей в глаза и ощутил желание всем своим телом. – Но мои чувства становятся все сильнее. И я не знаю, что с ними делать.

– А что ты хочешь с ними делать? – тихонько спросила Дарби.

– Пытался не обращать внимания. Не выходит. Шейн почувствовал, как она дрожи?:

– Ну... тогда что?

– Честно не знаю. Мы... наши жизни... Теперь Дарби приложила палец к его губам.

– Знаю. Я тоже об этом думала. Много. Тревога нарастала.

– Да?

Девушка улыбнулась.

– Тебе полегчало? Думал, на меня все это никак не действует? У меня ни с кем такого не было. И я не о сексе даже говорю. – Она отвернулась, краснея. – Я чувствую себя здесь голой. Заходи в любое время. Он широко улыбнулся, все тело отзывалось на эти слова. Так вот что такое любовь. Этого стоило ждать. Шейн развернул девушку к себе.

– Обещай мне только одну вещь.

– Какую?

– Что ты не уедешь.

Дарби открыла рот, затем снова его закрыла.

– Но, я... Знаешь, мне нужно ехать обратно в Монтану. У меня там...

– Знаю. Я имел в виду, не уезжай завтра до того, как мы поговорим. О... обо всем этом. Ладно?

Дарби не чувствовала ни возбуждения, ни облегчения, ни, если на то пошло, грусти. Разочарована она тоже не была. Только обеспокоена.

Шейн понимал ее, потому что тоже волновался и не знал, как это побороть. И сделал единственную вещь, которую мог сделать. Медленно и нежно поцеловал ее. Желая изо всех сил сделать для нее все. Быть надежным. Терпеливым. Верным.

И Шейн знал, что он единственный человек на земном шаре, который способен на это ради нее.

Глава 20

– Извините, похоже, теперь я вам мешаю, – раздался за спиной голос Пеппер.

Дарби не прервала поцелуя. Шейна переполняли те же чувства, что и ее. Это все меняло. Или ничего не меняло. Она не была уверена, что они хоть когда-нибудь смогут разобраться в своих отношениях. Дарби просто выжидала и наслаждалась тем, что имела. Пока.

Когда Шейн наконец оторвался от ее губ и посмотрел ей в глаза, девушка почти услышала его мысль: «Со мной все будет в порядке». Ей чертовски хотелось в это поверить.

Потом он отстранился, и Дарби взглянула на сестру. И открыла рот от удивления. Женщина, стоявшая перед ними, гладко зачесала волосы, аккуратно наложила почти незаметный макияж и надела нарядные мягкие черные брючки и элегантную черную блузку без рукавов. Так Пеппер выглядела не путешествующей Барби, какой была пять минут назад, а Барби, готовой к светской вечеринке.

– Теперь понимаю, что ты имела в виду, говоря «два совершенно разных человека», – прошептал Шейн рядом с ухом Дарби.

– Пеппер? – спросила она в замешательстве. – Что происходит?

Та держала себя спокойно и сдержанно – деловая Барби. Пеппер подошла к ним. Только тут Дарби разглядела пояс, который надела ее сестра, точнее, предметы, висящие на нем. К поясу был пристегнут маленький сотовый телефон и еще несколько хайтек-штучек.

– Присядем? – предложила Пеппер мягко, поистине профессионально. – Нужно поговорить. – Она глянула на Шейна. – Я понимаю, что ты, как хозяин, должен быть с гостями, но это касается и тебя. Я была бы благодарна, если бы у тебя нашлась пара минут для нас.

Вместо того чтобы с криками «Чертовы пришельцы, отдайте сестру!» броситься вперед, Дарби тихонько спросила:

– А как это касается Шейна?

Пеппер указала на диванчик и кресла в другом конце комнаты, затем пошла и села там, выжидая, пока Дарби и Шейн займут свои места.

– Вам может это показаться абсурдом, но это правда, поверьте мне. – Она посмотрела на Дарби и вдруг на мгновение стала прежней Пеппер. – Дар, я честно жалею, что не сказала тебе раньше. Но было нельзя. И тебе лучше было этого не знать. Даже сейчас они не обрадуются, если я тебе откроюсь.

– Они? – переспросила Дарби, пытаясь сохранять спокойствие и не обращать внимания на то, что внезапно очутилась в другой галактике. – Кто они?

Пеппер продолжала:

– Я затащила тебя сюда, и справедливо будет рассказать, что происходит на самом деле. Мне пришлось выбивать специальное разрешение, чтобы объяснить тебе хоть немногое.

– Почему? Ты что, шпион и тебе придется убить нас после этого?

Тон Дарби был язвительным, но Пеппер спокойно улыбнулась и сказала:

– Почти. Кроме последней части. На это у меня лицензии нет.

Дарби осмотрела комнату.

– Ладно, сдаюсь. Где они?

– Жучков нет, – ответила Пеппер искренне. Дарби уставилась на нее.

– Чего? Нет, правда. Хватит. Игры кончились. До этого момента ты неплохо справлялась, но я тебе помогала. Ты меня разозлила. – Она еще раз огляделась. – Где камеры? Нас снимают для телешоу? Для какой-нибудь ублюдской новомодной программы? – Девушка расхохоталась. – Черт, да они, наверное, следили за мной с тех пор, как я приехала в «Хрустальную туфельку». – Она внезапно взглянула на Шейна и покраснела до корней волос.

– Вот это точно реалити-шоу, – заметил он и хихикнул, глядя на Дарби.

Пеппер потянулась к ее руке.

– Это не шутка. Дарби уставилась на нее.

– Да нет, так оно и есть. Ты тут сидишь и пытаешься заставить меня поверить в то, что моя сестра – шпионка или... что-то в этом роде. Это не ты. Это... – она высвободила свою руку и указала на Пеппер, – не ты! Ты ненормальная, свободная, забавная, временами дикая и абсолютно безответственная. Ты не... – Она умолкла, видя спокойствие сестры. – Что, правда?

– Ты правильно все описала. Такой я была. Я меняюсь или пытаюсь измениться. То, в чем я участвую последние десять месяцев, заставляет меня стать другой.

– На кого, черт побери, ты работаешь? Погоди. Ты встретила кого-то бог знает где, и он уговорил тебя вступить в политическую фракцию? – Дарби прищурилась. – Или в религиозную секту? Вот в чем дело?

– Дарби, Дарби, замолчи. Позволь я объясню тебе, ладно?

Шейн обнял ее за плечи и нежно сжал. Дарби хотела стряхнуть его руку, все еще глядя на Пеппер, но никто из них не шелохнулся.

– Прекрасно. Валяй. Умираю от любопытства.

– Я – та Пеппер, которую ты давно знаешь. По крайней мере частично. Но я расту, Дар. И эта работа – существенная часть моего взросления.

Дарби замотала головой, отказываясь понимать.

– В чем именно заключается эта работа? Просто скажи. И на кого конкретно ты работаешь? С этого и начнем.

– Я не могу ответить, кто мой босс.

– Так ты нашла ее... в газете с объявлениями? В разделе «Для супершпионов»?

– Перестань, Дарби, – попросила Пеппер почти умоляющим голосом. – Для меня это нелегко.

Дарби развела руками.

– Все, извини. Просто... пойми, что к этому нужно немного привыкнуть.

– Я знаю, – тихо ответила та. Потом помолчала и добавила: – Сначала я должна сообщить тебе еще одну шокирующую вещь, чтобы ты поняла, почему я в это ввязалась. Думаю, папа не будет возражать.

– Папа? Папа знает, а я нет? – В голосе Дарби прозвучали обида и недоверие.

– Около трех лет назад люди из Интерпола связались с отцом и попросили им помочь. В качестве консультанта по одному делу.

У Дарби отвисла челюсть, потом она справилась с собой и закрыла рот.

– Так, теперь у меня действительно галлюцинации.

– Выслушай меня. На самом деле все гораздо проще. Они просили о содействии. Отец занимался международными деловыми проектами. В них принимали участие люди, которые интересовали Интерпол.

– Так, стоп. Ты имеешь в виду, что ты работаешь на Интерпол? – Дарби повернулась к Шейну. – Я тут одна осталась в своем уме?

Шейн предусмотрительно молчал и только опять сжал ее плечо.

– Нет, я не сотрудничаю с Интерполом. Меня наняло частное агентство, которое время от времени получает задания от правительства. Как бы то ни было, когда представители Интерпола связались с отцом насчет группы немецких предпринимателей, он согласился им помочь.

– А что ему до того?

Пеппер недовольно вздохнула и закатила глаза.

– Ты правда ничего о нем не знаешь, Дар. То, что я говорила тогда по телефону насчет вас двоих и ваших отношений, – правда. Я очень давно хочу, чтобы вы помирились. Если ты дашь ему шанс...

Дарби знаком заставила ее замолчать.

– Давай дальше про игру в Джейн Бонд. Это отец тебя втянул? Потому что в такое я могу поверить.

– Ну в общем, это был он, только ненамеренно. Я вмешалась в его дела и... – Она запнулась и просияла. – Я перестала быть папенькиной дочкой. – Пеппер пожала плечами. – И они снова попросили меня о сотрудничестве. Это привело меня к другому агентству, об остальном история умалчивает.

– А папа был согласен?

– Вовсе нет. Я заработалась, и поэтому мы в последние годы почти не общаемся.

– Ты сказала, что отец закрыл тебе доступ к трастовому фонду после того, как ты разбила шлюпку шейха Аль-Хамала.

Пеппер скромно улыбнулась.

– Так и было. Хотя, точнее говоря, это была яхта. Часть моего задания. Когда отец узнал, он пришел в ярость. – Она вздохнула с едва заметным раздражением. – Для него я все еще маленькая девочка. Думаю, он до сих пор хочет, чтоб я была его помощницей, встречала его гостей, пока не найду человека, который сможет со мной управиться и вскоре подарит ему внуков. – Пеппер сухо улыбнулась. – Ты должна меня благодарить за то, что я отвела от тебя удар.

Дарби тупо сидела и моргала, до нее постепенно начал доходить смысл сказанного. Пеппер говорила вполне серьезно. Она говорила правду. Ее сестра была шпионкой Барби.

– Знаешь, я вижу тебя, вижу, как шевелятся твои губы, слышу слова, понимаю, что их произносит моя малютка-сестра, но... – Дарби постучала себя по голове, – ни фига не соображаю.

– Ничего утешительного. Больше вашей вражды с отцом я ненавижу, только когда ты считаешь меня маленькой девочкой. Я не такая. По крайней мере, пытаюсь перестать ею быть. – Пеппер вздохнула. – Дар, я никакая не супершпионка. Просто мне удается подбираться к людям, и они даже за миллион лет не заподозрили бы, кто я такая. – Она посмотрела на сестру, и Дарби поразила серьезность в ее взгляде.

– Больше всего на свете я хочу, чтобы вы с папой мной гордились, – продолжала она. – Его пугает все это. Он не может понять, почему я делаю это. Думаю, до меня наконец-то дошло, что вы оба делали все эти годы. Но у меня все по-другому, Дар. Может, этого и немного, может, я делаю только часть работы. Зато настоящим супершпионам становится гораздо легче выполнять свои задания. – Она ухмыльнулась, совсем как прежняя Пеппер. – Кроме того, путешествовать – это кайф. Контора покрывает все расходы. Я все еще слишком много трачу. Но я работаю над этим, – быстро добавила она. – Честное слово.

Дарби покачала головой, потом рассмеялась и искоса посмотрела на сестру.

– Внутри этой взрослой женщины, что сидит передо мной, действительно осталось место для моей малютки-сестры?

– Ох, Дар. – Пеппер выпрыгнула из кресла и крепко сжала Дарби в объятиях. – Правда, я в безопасности, что бы тебе ни сказал отец. Мне нужно только услышать и сообщить. – Она отпустила сестру и посмотрела на нее с плохо скрываемой гордостью. – У меня хорошо это получается. И мне это нравится. Очень.

Дарби глубоко вздохнула.

– Ко многому придется привыкнуть.

– Если это поможет, я на твоей стороне. И папа. Знаешь, вся фишка в том, чтобы не уступать ему. Ему придется смириться. С тем, что я делаю. У него просто не будет выбора. – Она посмотрела на Дарби с таким странным выражением в глазах: с одной стороны, совсем юной девушки, с другой – невообразимо мудрой. – Вот что ты должна будешь сделать. Поговори с ним. Заставь его понять, кто ты. Я хочу, чтобы моя семья воссоединилась. Нам необходимо держаться друг друга, Дарби. Потому что семья – это все, что у нас есть.

Дарби осознала, что смотрит на Шейна, и, чуть остыв, перевела взгляд на Пеппер.

– Я недавно поняла, что в жизни есть нечто большее, чем гордо идти своим собственным путем в одиночестве.

Пеппер посмотрела в пустоту между ними, и легкая улыбка заиграла у нее на губах. Она резко обняла сестру так, что та ойкнула.

– О, это прекрасные новости! И я знаю, что это поможет в разговоре с отцом. – Она взяла руки Дарби и сжала их.

Та нахмурилась.

– В моем с ним разговоре? Он ведь еще не знает, что я здесь, не так ли?

– Нет. Но он будет завтра, и мы должны продумать, что мы ему скажем, как подойдем к этому в целом.

– К этому в целом? – угрожающе переспросила Дарби. – Ага. Точно. Эта мерзкая «сделка». Так что ты мне еще не рассказала?

– О боже, – рассмеялась Пеппер. – Мы здесь про нашу семью беседуем, а я совсем забыла, зачем я здесь.

Дарби взглянула на Шейна.

– Видишь, с чем мне пришлось иметь дело все эти годы?

На самом деле Шейн начинал понимать, какой ценный сотрудник мог получиться из Пеппер. Искрометная девушка, даже слишком красивая, настоящая личность. Комар носа не подточит. Он покивал в изумлении, потом снова подумал о Дарби. Ее слова о нежелании идти своим путем в одиночестве так и звучали у него в ушах. Когда она сказала это, у него замерло сердце. На пару секунд.

Шейн ухмыльнулся, ему стало интересно, понимает ли Дарби, как ей повезло. Что они с Пеппер есть друг у друга. Впервые он понял, что, будь у него спутник, его приключения стали бы еще более захватывающими.

– Так, ладно, в чем заключается твое «задание»? – спросила Дарби, загнув крючком указательные и средние пальцы обеих рук на последнем слове.

Пеппер мгновенно надула губы.

– Это серьезно, Дарби. – Она перевела взгляд на Шейна. – Почему бы тебе не сообщить мне, что вы знаете.

Шейн кивнул Дарби.

– Хорошо. Шейн раскопал кое-какие данные в личных делах своей бабушки, Александры Морган, которая была генеральным директором...

Пеппер махнула рукой.

– Я знаю, кто она... была. – Она покосилась на Шейна. – Извини, – искренне добавила она. – Мои соболезнования.

– Спасибо. Мы не были близки. – Он бросил взгляд на Дарби, и та продолжала.

– Такты, вероятно, знаешь и про контрольный пакет акций «Селентекс» и про технологию, которую она собиралась купить?

Пеппер кивнула.

– Ну, еще мы полагаем, что Александра как-то связалась со Стефаном и они вместе придумали совершенно новый подход к использованию этой технологии. Только она хранила это в тайне. Даже от «Селентекса».

Пеппер снова махнула рукой.

– Это я тоже знаю. Продолжай.

– Ну так я полагаю, тебе известно, что они хотели применить технологию для нелегальной добычи драгоценных камней. Шейн нашел документы, указывающие на несколько шахт в Южной Америке... – Она запнулась и выпучила глаза. – Так вот почему ты была там? Сестра кивнула.

– Боже, Пеппер. А Паоло? – спросила Дарби. – Он... кто? Приманка? Он вообще существует?

Та благодарно вздохнула и помахала рукой около своего лица.

– О да, он существует. Я познакомилась с ним на вечеринке в Рио – я там встречалась с нашими оперативниками, которые выслеживали сообщников Бьорнсена, – и мы с ним зажгли. Это было также... удобно, признаю. Его дом был на краю города, идеальное место для моей базы и гораздо лучше той дыры, где меня собирались поселить. – Она понизила голос. – То есть они покрывают все расходы, но артачатся, когда речь заходит о дорогих отелях. Но как это я, дочь Пола Ландона, могу остановиться в каком-нибудь «Мариотте»? Ну правда...

Дарби подняла руки.

– В общем, ты была там, работала над этим делом... как-то и что?

– Я держала в поле зрения ребят Бьорнсена и выжидала момент, когда смогу вытянуть из них точное местоположение шахт.

– В этом мы можем тебе помочь, – сказал Шейн. – Если ты уже это не выяснила.

Пеппер глянула на него.

– Ты знаешь, где они будут копать? Точное место?

– У Александры были копии инженерных отчетов, там должно быть. Могу тебе их достать.

– Превосходно, – ответила Пеппер, просияв, и посмотрела на обоих. – Знаете, ребята, вы просто изумительные. Даже не думала, что у вас так все получится. По сути, я вас и представить не могла в роли сыщиков. Мало того что вы встретились, так вы еще и узнали про шахты. Дарби, я бы никогда не подумала, что ты можешь участвовать в таком деле.

– Поверь, мы ничего не планировали, – сказала Дарби, – но мы, в общем-то, ничего и не сделали. Предполагали, что Бьорнсен замешан в каких-то тайных махинациях, но не знали, что он делает здесь и тем более что нам предпринять. Теперь расскажем отцу обо всем, он вызовет ребят из Интерпола, они берут Стефана. Мы умываем руки.

Перед ними снова сидела Барби-шпионка.

– Скажи мне, что именно он делал? Кроме того, что тусовался и ждал отца? Что-нибудь подозрительное?

– Ну, исходя из того немногого, что ты нам открыла, – съязвила Дарби, глядя прямо сестре в глаза. – Я знаю, что он приехал сюда говорить с отцом о драгоценных камнях. Шейн всю неделю занимался деловыми встречами, а когда наконец залез в личные файлы Александры, то понял, что дело нечисто. И попросил частную фирму разузнать всю подноготную. Одновременно та же фирма должна была выяснить, кто такой Стефан. Лично у меня странное предчувствие по поводу этого шведа и...

– И я был в этой истории типичным парнем с – как ты назвала это, – Шейн ухмыльнулся, – тестос-ероновым отравлением? – Он перевел взгляд на Пеппер. – Мы оба чувствовали, что с Бьорнсеном что-то не то, но мы понятия не имели о его связи с Александрой, пока я не получил перечень его электронных писем. В одном из них подтверждалось существование шахты в Бразилии и упоминался тип драгоценного камня, который там был найден. Оба факта было легко сопоставить со сведениями из компьютера Александры. Все вроде бы случайно, но картинка уже вырисовывалась.

– Мы ждали другого отчета, – продолжила Дарби, – но Шейну удалось подслушать телефонный разговор Стефана. Там он упоминал о покупке контрольного пакета акций. Так мы окончательно поняли, что он замешан в этом деле и после неожиданной смерти Александры пытается его продолжить. Может, у него есть новое приспособление, но ему нужна оригинальная технология «Селентекс», или, по крайней мере, нужно воссоздать ее и продолжать операцию. Кто знает. С тех пор как он в городе, он пару раз с кем-то встречался, плюс этот телефонный разговор.

– Судя по тому, что я слышал, – снова заговорил Шейн, – Стефан должен доставить что-то своему собеседнику, и очень скоро. Он сказал, что можно не волноваться о покупке контрольного пакета акций, потом добавил, что деньги у него есть. Мы связали это с вашим отцом. Непонятно только, почему сразу после смерти Александры он не вышел на меня? И мы предположили, что сделка эта тайная, вот почему бабушка хранила документы в личных делах.

Пеппер вздохнула.

– Что ж. Вы правы. Определенно дело нечистое. Думаю, вам стоит сообщить, что за Стефаном некоторое время следили сразу несколько агентств... – Она подняла руку, не давая Дарби задать вопрос. – Он был замешан в нескольких аферах, но нам ни разу не удалось доказать его участие в них. Потом мы узнали о «Селентексе» и о сделке Бьорнсена с твоей бабушкой. – Она взглянула на Шейна. – Когда она умерла, мы решили, что он опять от нас ускользнет. Но в Бразилии дело продолжалось, и мы не теряли надежду. Только нам неизвестно, с кем он сотрудничает здесь и как намеревается добыть оригинальную технологию. Стефан звонил нашему отцу, и тот, как инвестор, максимально приблизился к этой сделке изнутри. – Пеппер с извиняющимся видом посмотрела на Шейна. – Долгое время мы подозревали, что ты имеешь к этому отношение, но последние факты говорят об обратном. Было решено все равно устроить здесь встречу, чтобы все упростить. Прошу прощения.

– Без обид, – сказал Шейн. – Думаю, он понял, что деньги меня не заботят и что я могу все испортить.

– Еще что-нибудь вчера случилось? – спросила Пеппер. – Помимо телефонного разговора?

– Вчера нет. Мы позаботились о том, чтобы рядом со Стефаном все время кто-то был. Он рано отправился в свою комнату, но сегодня встал ни свет ни заря и поехал на какую-то встречу. – Шейн не осмеливался посмотреть на Дарби и изо всех сил старался не покраснеть. – Предполагалось, что я попробую проследить за ним, но, м-м-м... я не спустился вниз вовремя.

Пеппер оглядела Дарби и Шейна и широко улыбнулась.

– Более чем понятно.

Дарби в ответ стрельнула в них глазами, но, когда взгляд ее упал на Шейна, разулыбалась. Они оба обернулись к Пеппер и пожали плечами, совсем не так виновато, как должны были бы.

– Вот и все, что мы знаем, – подытожил Шейн. – Дарби хотела быть сегодня со Стефаном, пока мы не получим следующий отчет. Что еще делать, я не знаю. Думали рассказать все вашему отцу, когда тот приедет. Быть может, он согласился бы придержать сделку до поры до времени. Я собирался в понедельник сделать заявление о том, что продаю «Морган индастриз». Это расстроило бы планы Стефана. – Он откинулся на спинку дивана и потрепал Дарби по плечу. – Вот и все.

Пеппер кивнула.

– Как я и сказала, я поражена. Дарби придвинулась ближе.

– Так почему не поведаешь нам того, что мы не знаем? Полагаю, мы заслуживаем этого, нет?

Та помолчала, потом вздохнула и добавила:

– У меня нет разрешения на это, но когда я его получала, то не знала, насколько вы уже в курсе дела. – Она убедительно посмотрела на сестру. – Я понятия не имела, что вы столько знаете. Все стало проясняться в Сао-Темпре, когда отец был в Бельгии. Он там следил за людьми, которые по плану Александры и Стефана должны были заниматься рудой из тех шахт. Папа просил меня быть здесь, но я просто не могла уехать, когда все только началось. – Пеппер снова обернулась к Дарби. – Честное слово, я думала, ты будешь с ним на вечеринке и повеселишься сама. Я бы никогда тебя сознательно не поставила под удар.

Шейн напрягся, когда Дарби переспросила:

– Под удар? Пеппер покраснела.

– Об этом мне говорить нельзя, так что лучше не спрашивай. Но, зная положение вещей, я все же объясню тебе. – Она сделала глубокий вдох и наклонилась ближе. – Ты хотела выяснить, что здесь нелегального? Стефан имеет доступ к нескольким шахтам в Южной Америке, у которых нет надлежащих лицензий. Они располагаются в заповедных местах, охраняемых государством, вроде наших национальных парков. С той разницей, что там это глубоко в джунглях, среди сплошных руин, и никаких туристов. Правительство нанимает частные группировки, чтобы они патрулировали эти участки и держали охотников за сокровищами на расстоянии, а также...

– Группировки? – спросил Шейн. – Полагаю, эти парни не из национальной гвардии.

– Едва ли, – ответила Пеппер. – Скорее просто банды наркоманов. Но они держат руины в целости и сохранности, а ребята из государственных ведомств смотрят сквозь пальцы на то, чем они там занимаются помимо этого. Иногда приходится туговато, но они справляются. В основном.

– Ты имеешь в виду, что моя бабушка собралась устроить раскопки как раз у них под носом? – удивился Шейн. Эта затея поразила его. Конечно, Александра стремилась увеличить капитал семьи Морганов, он даже мог поверить, что она пускалась в тайные авантюры, если светил крупный выигрыш. Но это? Он потряс головой. – Она таким не стала бы заниматься. Она всегда желала контролировать все до мельчайших деталей. Не думаю, что она рискнула бы репутацией семьи.

– Может, она не представляла, что происходит на самом деле, пока не было слишком поздно.

Шейн откинулся на спинку дивана, не зная, что думать и как реагировать на это заявление. Александра... уязвима? Что-то не состыковывалось.

– Что до шахт... Мы давно подозревали о связи Стефана с Санториаго. Наркобароном, – добавила Пеппер, когда ее собеседники разом нахмурились. – Насколько мы можем судить, земли, которые контролирует Санториаго, богаты драгоценными камнями. Но обычный метод добычи сразу привлек бы к себе внимание правительства, а вот новая технология позволяет оставлять землю почти нетронутой. Бьорнсен наверняка заключил договор с Санториаго о защите в обмен на процент от добычи. Нанятая команда уже несколько месяцев занимается исследованиями, только вот нам никак не удавалось подобраться настолько близко, чтобы узнать точное местоположение шахты.

Шейн тяжело вздохнул.

– Потом Александра умирает и оставляет Стефана с его бандой копателей. Полагаю, мы знаем теперь, с кем он говорил по телефону.

Пеппер стала очень серьезной.

– Да. И положение вещей становится хуже. Осведомитель донес до нас слухи, что у Санториаго кончилось терпение и он взял группу Стефана в заложники. Вот почему я сюда рано прилетела. Если Бьорнсен вчера звонил по телефону, он знает, что ставки поднялись. Это сделает его поведение непредсказуемым. Нам неизвестно, с кем он здесь поддерживает контакты и какова альтернативная сделка. Мы не хотим снова упустить его из виду. Шейн пригладил волосы.

– Все еще не верится, что Александра была замешана в этом.

Дарби взволнованно сжала его руку.

– Может, Пеппер права, и твоя бабушка действительно ничего не знала до самого конца.

Пеппер кивнула.

– Есть вероятность, что у нее не было выбора. Кто-то вынудил ее применить эту технологию. Возможно, у него были некие сведения против нее. С него станется. Как я уже сказала, мы долго гоняемся за Бьорнсеном.

Дарби сжала руку Шейна, увидев, как он беззвучно выругался. Весь его мир был перевернут вверх тормашками. Неужели Александра намеревалась сделать что-то противозаконное? Или она просто хотела прыгнуть выше головы? Шейну было трудно представить себе, что бабушка участвовала в предприятии, в котором не могла верховодить.

– Так что нам делать? – спросил он.

– А отец знает об этом? – встревожилась Дарби. – Погоди минуту... Если ты ему не сказала, что я здесь, он, наверное, думает, что ты в Вашингтоне. А не в Бразилии. – Она хлопнула себя ладонью по бедру. – Черт, Пеппер, он хоть знает о твоем участии в этом деле?

Та вздохнула и заняла оборону.

– Нет. Он думает, что я здесь разыгрываю из себя добродушную хозяйку. Я же говорила, папа не желает, чтобы я вообще вмешивалась. Когда он попросил меня помочь ему здесь, я уже была в деле. Как я могла? Он... он понятия не имеет.

– Ага, великолепно. А когда отец узнает, что ты затащила меня сюда, получится славное воссоединение семьи. Боже, Пеппер, о чем ты думала?

– Мне нужен был здесь кто-то, пока я не закончу в Рио. Я и представить не могла, что так получится! И... я хотела, чтобы вы с отцом встретились. И, честное слою, Дар, откуда я могла знать, что ты ввяжешься во все сама? Стефан не опасен, точнее он не был опасен, когда я тебя просила.

Дарби пожала плечами.

– Про это ничего не знаю. Ты его вообще видела?

– Нет. Но ты ему не интересна. Так же как и я. Он просто ждет, пока приедет отец. Тебе нужно было его развлечь. Я знала, что приеду сюда до того, как случится нечто важное.

Дарби раздраженно помотала головой и встала.

– Прекрасно. Поняла. С меня хватит.

– Нет! – встревоженно заявила Пеппер. – Сначала мы с тобой встретимся с отцом, Дар. Я не для того это устроила, чтобы в последнюю минуту все пошло прахом.

– Да все и так полетит к чертям! Ты что, правда думала, что папуля расчувствуется, поняв, что мы делаем, а?

– Дарби, брось, – залебезила она. – Кроме того, ты уже это делаешь. – Пеппер перевела взгляд на Шейна. – Вы оба. Мы нуждаемся в вашей помощи.

– А кто это мы, черт возьми? – загремела Дарби. – Полагаю, теперь мне можно узнать!

– Не могу тебе сказать.

– Но это не Интерпол. – Дарби махнула рукой, нервно потерла ею щеку и откинулась на спинку дивана рядом с Шейном. – Поверить не могу, что говорю об этом.

Пеппер подвинулась к краю кресла.

– Все будет в порядке. У меня есть план. Дарби истерично загоготала, вскинув руки, затем опустила их на колени.

– А-а-а. Ну тогда порядок. Беспокоиться незачем. Твои планы всегда превосходно работают.

Шейн привлек ее к себе. Желудок у него сводило, а в голове одновременно крутились тысячи мыслей. Он не знал, была ли Александра действительно в этом замешана, и единственный способ точно это выяснить – прижать Стефана. Или помочь Пеппер прижать его. Шейн не мог понять, почему это стало для него так важно. Но, по сути, получалось, что его бабушка была в беде, в большой беде. И, хотя это ничего не меняло, внутри все горело огнем от мысли, что ей было не к кому обратиться.

– Почему бы не дать ей шанс? – тихо предложил он.

Пеппер просияла:

– Да. Спасибо тебе.

– Уверен, она знает, что делает, – добавил Шейн. – В конце концов, она же профессионал.

Дарби уставилась на него.

– В любой другой ситуации я бы привела тебе тысячу доводов и доказала, что ты не прав. Но сейчас не скажу ничего. – Она слабо махнула рукой в сторону сестры. – Вперед, вперед, могучие рейнджеры!

Пеппер улыбнулась и хлопнула в ладоши.

– Порядок. Во-первых, мне нужен костюм. Раз уж ты здесь, мне лучше засекретиться. И парик! Это тоже понадобится. Ах, еще одно, у меня есть пара жучков, нужно будет навесить на вас. Потом сделать что-то с твоими волосами, Дарби, чтобы скрыть микрофон. И с макияжем... полагаю, они в «Хрустальной туфельке» тебя научили пользоваться косметикой? Не волнуйся, я тебе помогу!

– О, боже, – пробормотала та, зарываясь лицом в рукав Шейна. – Мы засекретимся. Я думала, я и так тут под прикрытием. А теперь придется еще и...

– Золушка – шпионка Барби, – кивнул Шейн, подмигнув Пеппер. – Она будет в порядке, не волнуйся, – одними губами произнес он поверх головы Дарби.

– Я все слышала, – сказала Дарби. – Можете теперь меня пристрелить.

Глава 21

Дарби спешила по садовой тропинке туда, откуда доносился шум вечеринки, ругаясь каждый раз, когда подол задевал за живую изгородь.

– Я это слышал, – раздался тоненький голос из наушника, спрятанного в прическе за ухом.

Девушка вздрогнула.

– О, да, это сработает, – прошептала она, подтягивая корсет, который не давал ей дышать, вместе с юбками. – Я подпрыгиваю на метр, когда ты что-нибудь произносишь.

– Извини. – Потом послышался смешок. – Но мне очень нравится быть рядом с тобой. Даже когда я далеко.

Дарби замолчала и вздохнула. Она не хотела объяснять ему, как ей нравилось, что они будут вот так связаны друг с другом, выполняя этот дурацкий план. А она еще думала, что «Хрустальная туфелька» – худшее из того, что с ней случилось. Сейчас ее пребывание в школе этикета казалось четырехзвездочным отдыхом.

– Да, – прошептала девушка наконец, – мне тоже.

Она оглядела людей в поисках золотой шевелюры Стефана. Они договорились встретиться у центральной лестницы, но установка этого чертова микрофона заняла чуть больше времени, чем предполагалось. Потом им пришлось ждать, пока доставят костюм Пеппер, увидев который Дарби заметила, что сотрудники национальной безопасности в таком точно не ходят. К счастью, дворецкий сообщил ей, что она опоздала всего на несколько минут, хотя какая разница: Стефан уже мог позвонить кому-то за это время.

Задача Дарби была найти его и постоянно быть рядом с ним. А если он отлучится на минутку, сообщить Шейну или Пеппер, чтобы те за ним проследили. Они были в костюмах, кроме того, на Пеппер был парик, а в руках она держала веер, чтобы ее можно было легко узнать. Все разговоры вокруг них через микрофоны записывались на пленку. Также были крошечные камеры. Эти маленькие ноу-хау весьма впечатлили Дарби. Она все еще не могла поверить, что ее крошка-сестра замешана в международном расследовании – потом нужно будет поподробнее расспросить ее. С другой стороны, Дарби очень хорошо понимала, что окружающие ни за что бы не заподозрили Пеппер в чем-то подобном и в этом было ее оружие номер один.

Дарби вздохнула. Оглянувшись, она убедилась, что позади никого нет, и прошептала:

– Что там слышно о суперинспекторе? Где она?

– Вы же прекрасно знаете, что я слышу каждое ваше слово, – раздался голос Пеппер в ее ухе. – Я три раза объяснила, как работают микрофоны.

Хватит болтовни. Если мне и пришлось оставить Паоло в Бразилии, то вы, ребята, уж постарайтесь не напоминать о моем воздержании.

Шейн хихикнул. Дарби закатила глаза.

– Порядок, – продолжала Пеппер. – Я через лужайку, как раз напротив сенатора Говарда, – раздался ее шепот. – Бог ты мой, Дарби, ты видела его жену номер три? Прямо награда для победителя. Не знаю, кто рекомендовал ей напялить такой костюм, но ей явно нужен другой советчик, если вы понимаете, о чем я.

Дарби улыбнулась и покачала головой. Да, Пеппер Ландон, кошечка из контрразведки.

– Эй, Золушка на старте, засекреченная Барби, наша цель – у круглого пруда, – прошептал Шейн.

Дарби кивнула. Пока она проклинала все на свете и ныла, Шейн вовсю пускал слюни на эти шпионские штучки. Ему нравилась эта затея, хотя почему бы и нет? Приключение – его второе имя.

– Ага, Босли, – ответила она, – вижу.

– Босли? Почему я должен быть Босли? Я скорее Чарли.

– Никто никогда не видел Чарли, – прошептала Дарби в ответ. – А я очень хочу тебя рассмотреть получше, когда все закончится.

– Ну тогда ничего. Может, я...

– Так, оба, перестали! – скомандовала Пеппер. – Вижу его. Давай к нему, Дар. Мы будем рядом. Что бы ты ни делала, держи его в зоне слышимости микрофона.

Дарби почувствовала, как у нее сводит желудок. Сдавленный корсетом живот зверски ныл.

– Пеппер, не понимаю, почему я должна это делать. Ты бы тоже могла...

Та шумно вздохнула.

– Мы уже начали, – прошептала Пеппер. – Все будет в порядке.

– Смотря кто кому советовать будет.

– Я всегда в тебя верила.

Дарби подняла глаза и увидела сестру. Та стояла неподалеку и глядела на нее поверх кружевного веера, почти полностью закрывавшего ее лицо, и было незаметно, что она говорит сама с собой.

– Ты не подведешь меня, – сказала Пеппер. – Никогда не подводила.

Дарби просто пялилась на сестру, ее переполняли эмоции от услышанного и увиденного за последние пару часов. Мир вокруг встал с ног на голову. На самом деле это началось еще в лимузине, когда они ехали с Шейном. А последние события добили ее окончательно. Дарби и волновалась за Пеппер, и гордилась ею одновременно. Неожиданно дыхание перехватило: из-за кустов показался Шейн.

– Там ничего нет. – Она постаралась себя убедить.

– Ты очаровательна, Золушка, – раздался в ее ухе голос Шейна.

Девушка покосилась направо и увидела, как он присоединяется к маленькой группе гостей. Их взгляды на секунду встретились. Он ухмыльнулся и незаметно кивнул ей. Дарби улыбнулась в ответ и тоже кивнула, потом обернулась и на другом конце дорожки заметила Стефана.

– Вот ты где, – произнес он, с легкостью отвернулся от людей, с которыми только что разговаривал, подошел к девушке и, мягко обняв, повел ее через лужайку. – Нелегкое утро выдалось?

Теперь Дарби знала всю подноготную об его участии в этом деле и насколько высоки были для Бьорнсена ставки. Сердце ушло в пятки, но девушка все же ухитрилась выдать жалкое подобие улыбки:

– Проблемы с костюмом. Пришлось немного изменить его в последнюю минуту.

Стефан взял ее за локоть, и Дарби только тут поняла, какие огромные и наверняка сильные у него руки. Он производил на нее отталкивающее впечатление. Девушка изо всех сил пыталась подавить это чувство. Лицом к лицу с разъяренным жеребцом на случке? Не вопрос. Но с этим человеком? Хотя, решила она, на самом деле разницы здесь нет никакой.

– И это пошло только на пользу, – молвил Бьорнсен, завершив свой осмотр.

Дарби рассеянно подумала, как в таких холодных и темных глазах может быть столько страсти.

– Благодарю тебя. – Она откашлялась и сосредоточилась на задании. Задание. Боже, помоги нам всем. – Что ж, – легко начала она, освобождая локоть, – кажется, ты прекрасно без меня справляешься. Я пропустила что-нибудь интересное? – Стефан чуть прищурил глаза, и девушка поспешно добавила: – Ужасно сожалею, что пришлось вот так тебя оставить. Надеялась, ты найдешь замечательных собеседников или еще чем-нибудь займешься.

«Плохо, плохо», – выругала она себя.

– Спроси его, встретил ли он кого-нибудь из знакомых? – раздался шепот Пеппер в ее ухе.

Дарби подпрыгнула от неожиданности, и в глазах Стефана тут же появилась озабоченность.

– Все в порядке?

Она нервно заправила волосы за уши.

– Нет-нет, просто булавка расстегнулась и вонзилась.

– Хочешь вернуться и вынуть ее?

Она напряглась в ожидании, что Бьорнсен сейчас явит миру свои ямочки и предложит помочь ей с платьем. Но он не стал. Дарби посмотрела на него и поняла, что он чем-то смущен. Бьорнсен разглядывал людей, пока они шли к дому.

Нежелательное развитие событий. Ей не хотелось соваться в дом с ним. Там, разумеется, полно прислуги, но все гости снаружи. Вот и ей лучше снаружи. Когда вокруг люди, уже не так страшно, но наедине ее нервы вряд ли бы выдержали.

– Нет-нет, в этом нет необходимости. Я в порядке, правда.

– На самом деле мне нужно зайти туда на минутку.

Вот теперь он улыбнулся, и это подействовало на девушку привычным образом.

Но, учитывая его замешательство, Дарби сообразила, что к чему. Он притворялся, чтобы она решила, что он вправду хочет пойти в дом и помочь ей раздеться. Но дело было в другом. Еще один телефонный звонок?

– Там, откуда я родом, люди не привыкли к такой жаре. – Стефан потрогал свой костюм. – И, хотя я ценю выбор темы для нашей вечеринки, этот костюм слишком теплый для меня.

Она впервые обратила внимание на его одежду. Бьорнсен выглядел не таким франтом, как Шейн. Эти плащ и жилетка с кармашком для часов скорее делали его похожим на властолюбивого богача-греховодника. Разумеется, все это было ее воображение. Хотя Дарби никогда бы не смогла вообразить ситуацию, в которой находилась сейчас, да еще в костюме с перьями.

– Я понимаю, о чем ты, – проговорила она, так и не придумав достойного комплимента: Бьорнсен явно ждал его. – Я такие тоже недолюбливаю, поверь мне. – Дарби рассмеялась, пытаясь стряхнуть с себя стремительно растущее напряжение. – Ума не приложу, как женщины управлялись со всеми этими подъюбниками. Между рядами крошечных пуговиц и корсетом... – Тут она запнулась и побледнела. К этому она никак не хотела привлечь внимание собеседника.

– Да, – подбодрил ее Стефан, очаровательно улыбаясь. – Я так понимаю, там это будет крайне докучать тебе. – Он кивнул в сторону дома. – Желаешь уйти подальше от жары или предпочитаешь остаться и пообщаться с народом?

– Не позволяй ему уйти в дом, – встревоженно зашептала Пеппер. – Мы слишком далеко, чтобы следить за ним.

Дарби продемонстрировала недюжинную выдержку. Широко улыбнулась.

– Собственно, довольно тепло.

Она понимала, что это звучит как приглашение, и в панике вертела головой в поисках Шейна или Пеппер. Стефан же улыбнулся, мягко схватил ее за локоть и поволок в сторону веранды с другой стороны дома.

– Отличное место, – заметил он, когда они вышли из толпы и Дарби осталась совсем беззащитной.

Она не осмеливалась поглядеть через плечо. Только надеялась, что Шейн и Пеппер каким-то образом следуют за ними.

– Да, – ответила девушка, снова оборачиваясь к своему спутнику. – Отличное.

– Ты говорила, что недавно познакомилась с внуком Александры. Каким именно образом вы повстречались? – Его голос звучал спокойно, обычно. А вот ее локоть он схватил слишком крепко.

Вопрос застал Дарби врасплох. Ей пришлось сделать усилие и отвечать в таком же тоне.

– Почему ты спрашиваешь?

Не взгляд, а раскаленная кочерга.

– Заметил, как он на тебя смотрит. И я его понимаю. – Его низкий голос едва заметно дрожал.

Дарби смотрела прямо вперед, пытаясь определить его следующий ход. Подозревал ли он ее?

– А что, собственно, ты хочешь узнать? Бьорнсен замедлил шаг и развернулся так, чтобы видеть гуляющих людей поверх ее плеча.

– Я хочу узнать, вы оба... вовлечены?

Она покосилась на него, но не увидела огненного взгляда: Стефан сканировал пространство позади нее. Это ли не отчаяние? Он перевел пылающий взгляд на нее, и Дарби опять почувствовала себя очень неуютно. Девушка не знала, о чем он в действительности спрашивает, и поэтому не могла понять, что отвечать. Когда Бьорнсен на нее так глядел, думать о чем-то было сложно.

– Мне... мне нравится его общество, – запинаясь, произнесла Дарби. Потом медленно улыбнулась, прикоснулась к его руке и сказала: – Так же, как и твое.

– Хм-м-м, – многозначительно отозвался Бьорнсен. Его глаза на секунду полыхнули огнем. Но она почему-то успокоилась. Стефан снова повел ее к веранде.

Дарби не осмеливалась заговорить, удивляясь, как у нее хватило мужества зайти так далеко. Она вспомнила вопрос Стефана и поняла, что он спрашивал о Шейне не как о мистере Моргане, а как о внуке Александры. Желая увести разговор подальше от них с Шейном и одновременно из любопытства, Дарби выпалила:

– Ты знал Александру? Ты никогда о ней не говорил.

Последовало долгое молчание. Но когда он наконец ответил, это прозвучало буднично, как всегда:

– Мы никогда не встречались. Но я, безусловно, много слышал о ней. Хотел с ней встретиться. Это одна из причин, по которой я согласился принять предложение твоего отца и встретиться с ним в Вашингтоне, а не в Европе.

Бьорнсен так искусно вывернулся, что Дарби никогда бы не заподозрила его.

– Вот досада, наверное. Ты отправишься обратно в Европу, когда заключишь сделку с отцом?

Стефан уже думал о другом, тщетно пытаясь скрыть волнение. Заметный успех по сравнению с тем, что было пять минут назад, но Дарби не знала, как его закрепить.

– Я не определился с дальнейшими планами, – ответил он, открывая перед ней стеклянную дверь. – На самом деле, если ты не против, я бы хотел сделать пару телефонных звонков, пока ты вытаскиваешь эту булавку. Деловых звонков, – пояснил он. – Ты же понимаешь.

Дарби просияла и кивнула, не зная, что делать дальше. Нужно было держать его в поле зрения, пока не подоспеют Шейн или Пеппер.

– У тебя столько дел, что, полагаю, выходных не бывает?

Стефан натянуто улыбнулся.

– Да, так оно и есть.

– А в скольких странах у тебя шахты? – спросила Дарби, подобрав юбки и собираясь уходить. – Я думала, все драгоценные камни уже давно вырыты. Я в этом деле абсолютный ноль.

Взгляд Бьорнсена застыл, и только сейчас она поняла, каким опасным может быть этот человек. Зондирующие взгляды, коварные намеки, убийственные ямочки на щеках – все это чепуха. Девушка вошла на веранду, ощущая спиной его взгляд, на этот раз не влекущий, а пугающий. Слишком надавила? Подозревал ли он ее в чем-то?

Потом другая мысль потрясла ее. Неужели он каким-то образом знал про Пеппер? И увидел ее здесь? Или – черт! – может, он знал про Пеппер с самого начала! И про отца! По крайней мере, Стефан всегда был на шаг впереди. Это бы объяснило его тревогу по поводу того, что она заменила сестру. Он думал, что она тоже шпионка? Если так, то ее связь с Шейном выглядела бы более чем подозрительно. И эти подозрения оправдывались, ибо они с Шейном действительно следили за ним. «Миссия невыполнима – 3».

– Это сложная наука, – проговорил он наконец. – На текущий момент у меня шахты на нескольких континентах. – Стефан положил руку ей на спину, и Дарби едва не выскочила из дома с криками.

Бьорнсен провел ее через увешанную цветами веранду в прохладный темный кабинет. Дарби могла думать только о том, что за тридцать минут шпионской карьеры она ухитрилась остаться наедине с подозреваемым. Прекрасная работа, Дарби.

– И еще раз приношу свои извинения за то, что оставляю тебя вскоре после встречи, – сказал он, почти бегом следуя в дом. – Я ненадолго. На полчасика.

– Ага, ладно, – ответила Дарби, сдерживая вздох облегчения, когда он отпустил ее. Стефан хотел остаться один, и она этого страстно желала сама. Но задание было другое.

Она начинала ненавидеть это слово.

Дарби тихонько оглянулась в поисках пути к отступлению, чтобы после проследить за Бьорнсеном. Но в этих открытых залах спрятаться было решительно негде. К счастью, они вышли в коридор.

– Ты сама найдешь дорогу или проводить тебя к главной лестнице?

– Нет, в этом нет необходимости, – заверила она Стефана. – Это в той стороне. А ты будешь здесь, в кабинете? – спросила она, гордясь собой и надеясь, что микрофон работает исправно. – Мне вернуться сюда за тобой?

– Зачем? Давай встретимся у лестницы, – ответил он, почти не глядя в ее сторону. Голос Стефана был мягкий, но Дарби ощущала волны напряжения, исходившие от него. Что-то изменилось, но она не знала, что именно.

Дарби выдавила улыбку и кивнула.

– Отлично. Через тридцать минут, – сказала она на случай, если Пеппер или Шейн пропустили эту информацию.

Девушка попыталась высвободить локоть из руки Бьорнсена, ожидая, что он галантно кивнет в ответ, развернется и пойдет звонить в кабинет. Но вместо этого Стефан схватил ее крепче и внимательно посмотрел ей в глаза, отчего у девушки забегали мурашки по шее.

– С тобой было очень приятно общаться, Дарби, – молвил он.

– Благодарю. Это было удовольствие и для меня, – не думая, ответила она.

Глаза Стефана вспыхнули.

– Правда? – Его пальцы гладили ее руку. – Какая неприятность, что больше времени у нас нет. Как я уже сказал, ты меня очаровала. Полагаю, что если бы я узнал тебя ближе, то ничуть не разочаровался бы.

Дарби кашлянула, когда Стефан протянул руку в перчатке и пригладил волосы у нее за ухом. Девушка застыла в ужасе при мысли, что он может найти микрофон и она будет раскрыта. Слава богу, Пеппер позаботилась украсить динамик всякой мишурой, так что Бьорнсену может показаться, что это просто булавка.

Его пальцы задержались, когда она замерла, и Стефан слегка прищурился.

– – Да, – подтвердила Дарби, чувствуя, как колотится сердце, – это неприятно.

Ей показалось, что он глядел на нее целую вечность, потом – словно солнце из-за туч – показалась улыбка.

– Этот ублюдок Морган гораздо счастливее, чем он думает.

Дарби ощутила такое облегчение, когда он убрал руку, что едва расслышала эти слова.

– У лестницы, – повторил он, но не двинулся с места. Напротив, отвесил небольшой поклон и кивнул ей, чтобы она уходила.

Дарби ничего не оставалось, как развернуться и пойти в большой зал, отделанный мрамором, перед парадным фойе, где была лестница наверх. Ноги были словно ватные после пережитого напряжения, она чувствовала, как Стефан буравит ей спину взглядом. Но оглянуться и посмотреть, ушел ли он, девушка не смела. Больше его видеть она не могла. Только у лестницы она обернулась. Стефана не было. Дарби не знала, радоваться или горевать.

– Ты в порядке?

Голос Шейна в наушнике напугал ее, она чуть не грохнулась на пол от неожиданности.

– Да, – дрожащим шепотом ответила Дарби, оглядываясь по сторонам. – Он в боковом кабинете в западной части дома, рядом с верандой. Полагаю, звонит по телефону. Я могу прокрасться и подслушать под дверью. – Хотя это были толстенные дубовые двери, и она наверняка не разберет ни слова. – Или могу выйти через парадную дверь, обойти дом и снова буду на веранде.

– Нет, – отозвался Шейн. – Тебе нужно быть у лестницы, если он освободится раньше. Я сам пойду на веранду. Пеппер?

Ответа не было, в наушнике были слышны болтовня и стук льда о стенки бокала. Микрофон Пеппер был в веере, чтобы приглушить звуки вечеринки, когда она не была на связи. У Шейна он был в манжете: он мог сделать вид, что потягивает вино, разговаривая с ними. У Дарби микрофон был в лифе. Повезло.

– Боже, как жарко, да? – неожиданно прорезался голос Пеппер вместе с каким-то свистом: Дарби поняла, что сестра обмахивается веером. – Думаю, пойду-ка прогуляюсь, – продолжала та, очевидно обращаясь к невидимому собеседнику. – Вон та дорожка выглядит заманчиво.

Дарби зашагала по фойе.

– Пеппер? Шейн, ты ее видишь?

– Я уже у веранды. Дам знать, когда...

– О, слава богу, – зашептала Пеппер. – Думала уж никогда не вырваться. – Она часто дышала, как будто торопилась. – Господи, в этом вообще можно бегать?

– На каблуках или в корсете? – уточнила Дарби, чувствуя, как у нее колет не только в пятках, но и под ребрами.

– Да я родилась на каблуках. Но, черт подери, Дар, нужно было меня так затягивать? Я едва дышу в этой фигне.

Дарби улыбнулась, ничуть не задетая.

– Все по-честному.

– Да, но только так можно было застегнуть пуговицы на твоем костюме. Кроме того, ты сейчас одна, так что расслабься.

– Хватит, хватит, – послышался голос Шейна. – Мне весьма нравится, как Дарби выглядит.

– Так, я почти здесь, – тяжело дыша, сказала Пеппер. – Дар, оставайся в фойе на тот случай, если он выйдет. Шейн...

– Черт! – Это был голос Шейна.

– Что? – вскричали Дарби и Пеппер одновременно.

– Его здесь нет.

– Ты уверен?—Дарби повернулась в сторону коридора. Там Стефана тоже не было. Но она все время ходила по фойе взад-вперед и не следила за дверью в том конце зала. Дарби и не думала, что Стефан может туда прошмыгнуть. Коридор вел прямо в фойе, но там были еще и другие двери. Скорее всего, он нырнул в одну из них, пока она тут разгуливала.

Почти наверняка.

– Да, уверен, – сказал Шейн. – Черт. Бьорнсен, видимо, ушел по черной лестнице, но откуда он мог знать о ней, понятия не имею.

– Из комнаты есть другой выход? – спросила Пеппер Шейна.

– Нет, только в коридор.

– Он мог спокойно выйти оттуда и зайти в другую дверь в коридоре, – предположила Дарби.—Я... э-э-э... не смотрела в ту сторону. – Сказать, что он точно зашел в кабинет, она тоже не могла. – Из других комнат есть выход?

– Дар! Ты что, не следила за ним? – зашипела Пеппер.

– Дьявол, меня не учили этого делать, поняла? Я тут едва дышу, ноги онемели, и у меня, наверное, гангрена развивается от недостатка кровообращения! И я не...

– Слушайте, нечего ссориться, – перебил ее Шейн. – Я иду наверх. Пеппер, осмотри оставшиеся комнаты внизу. Если Стефан наверху, ему некуда больше деваться, кроме как спуститься по парадной или служебной лестнице.

– Молодец, – сказала Пеппер. – Осмотрю гардероб. Дарби, вижу твои юбки. Поднимайся по лестнице на случай, если он будет там.

– Думаешь, я ему подножку поставлю, с моим-то платьем? – Она покосилась на коридор и заметила, как сестра входит в одну из комнат. Ее голос стал громче и веселее, когда она ответила:

– Почему я никогда не могу ориентироваться в этих больших старых... – Она перестала кривляться, едва зайдя в комнату. – Нет, чисто. – Она показалась снова, махнула Дарби в сторону лестницы и подошла к следующей двери.

Занятие типа «Давайте-ка поиграем в дом кошмаров».

– Будь осторожнее, – прошептала Дарби и решительно направилась к лестнице. Разумеется, это была двойная лестница, и она понятия не имела, как контролировать сразу оба пролета.

– Здесь тоже пусто, – мгновением позже отозвалась Пеппер. – Куда он мог деться? Шейн? Как у тебя?

– Черт подери! – рявкнул тот. – Он был у меня в комнатах. И не позаботился, чтобы остаться незамеченным. Черт!

– Что? – прошептала Дарби.

– Полагаю, он понял, что мы следим за ним. Может, вычислил Пеппер или еще кого-нибудь, как знать. Но, думаю, он свалит отсюда.

– Так что же он искал? – спросила Дарби.

– Личные документы Александры, – ответила она сама хором с Шейном.

– Иду в кабинет Александры, – сообщил он. – Вы с Пеппер осмотрите его комнату. Будьте осторожны.

Разрываясь между желаниями пойти наверх к Шейну или спуститься вниз к Пеппер, Дарби вздрогнула и обернулась: толпа гостей, разодетых по последней моде начала двадцатого века, заполнила фойе и уже заполонила нижнюю часть лестницы.

– Что за... – Девушка схватилась за перила, пережидая, когда люди схлынут. Заметив пистолеты на поясах у двух мужчин, Дарби стала соображать, что к чему.

– Шейн, – зашептала она, пытаясь дать ему знать, что подкрепление идет. По крайней мере, она надеялась, что это подкрепление. Но тут девушка заметила человека, входящего в парадную дверь, и у нее перехватило дыхание.

«Он выглядел гораздо представительнее с сединой на висках, – подумала Дарби, – и гораздо экстравагантнее». Она и раньше представляла, хотя не отдавала себе в этом отчет, что она подумает или что почувствует, если когда-нибудь снова увидит его. Но Дарби захлестнула волна чувств такой силы, что ей пришлось вцепиться в перила, чтобы не упасть.

Наверное, она издала какой-то звук, так как человек поднял голову и заметил ее. Его глаза расширились от удивления, и он застыл столбом.

– Дармилла? Это ты?

– Да, я, – ответила Дарби полушепотом. – Привет, пап.

Глава 22

– Вот дерьмо! – послышался из наушника возглас Пеппер.

Но Шейна это не остановило. Он домчался до кабинета Александры, распахнул дверь и выругался, увидев, что там никого нет. Без промедления он подскочил к столу. Нижний ящик был закрыт. Он потянул его. Заперт на замок. Только тогда он позволил себе улыбку.

– Так и не нашел того, что искал, ублюдок. – Шейн вытащил ключ из кармана костюма. – Стефана здесь еще не было, – сообщил он Дарби и Пеппер. – А как в его апартаментах?

Тут он услышал, как Пеппер тихонько произнесла:

– Папа, я все объясню.

Папа? Теперь до Шейна дошло, к чему относилось замечание «Вот дерьмо!». Потому что минуту назад он думал то же самое, но о другом. Он повертел в руках ключ и решил проверить наличие документов и потом быстренько разыскать Дарби, пока до нее не добрался отец. Шейн наклонился и вставил ключ в замочную скважину.

– Отойди от стола, – раздался голос со стороны двери. – Подними руки.

Шейн медленно отодвинулся и положил ключ на стол.

– Молодец. Теперь повернись и отойди.

– Папочка, честное слово, я же говорю тебе, он на нашей стороне, – заговорила Пеппер, ворвавшись в кабинет.

– Ты не знаешь, на чьей он стороне, – поправил ее мужчина очень спокойно. – Прежде всего он – Морган.

Шейн обернулся и увидел перед собой Пола Лан-дона Третьего, международного коммерсанта. И судя по пистолету в руках, далеко не простого консультанта Интерпола.

– Пожалуйста, – сказал Ландон, чуть махнув своей пушкой, – сюда, если вам не трудно. В центр комнаты. Быстро.

– Папа, – произнесла Дарби из-за спины Пеппер. – Убери эту штуковину подальше, пока кого-нибудь не ранил. – Она глянула на Пеппер. – Консультант, да? Что вы оба еще от меня скрыли?

– Многое, я полагаю, – высокомерно заметил ее отец. – Ты же с нами не связана.

Дарби вытаращилась на него, будто собираясь спорить, затем перевела взгляд на сестру.

– Ох, да, все это должно было хорошо закончиться. «Просто объяснишь ему», – ты сказала. – Дарби махнула рукой. – Смотри, что вышло.

– Дармилла, тише. Ты понятия не имеешь, во что замешана твоя сестра, – произнес Ландон, не сводя глаз с дула пистолета, направленного на Шейна, который послушно переместился в центр комнаты. – Больше об этом ни слова. Сейчас не время и не место для этого. Дарби фыркнула.

– Ой, прости, я и не знала, что нарушаю шпионский этикет. Какая я неловкая! Но выросла я на ранчо, так что не обессудь.

Шейн заметил, как Ландон стиснул зубы.

– Я полагаю, вы оба позволите мне сделать мою работу. – Он снова глядел на Шейна. – Теперь. Объясните мне, когда именно вы предупредили мистера Бьорнсена?

От удивления Шейн открыл рот.

– Предупредил его? Да я с ним не общался со вчерашнего дня! Я поднялся сюда в поисках Бьорнсена. Он уже побывал в моей комнате, и я подумал, что он пойдет сюда после этого. Вместо того чтобы допрашивать меня, лучше идите и ищите его.

– Судя по всему, он прекрасно знает ваш дом. Дочь сказала, что Бьорнсен воспользовался потайной лестницей, чтобы попасть на второй этаж. Каким образом он ее нашел?

– Понятия не имею. Когда найдете его, спросите. Кстати, у меня тоже найдется пара вопросов к этому человеку.

– Думаете, вы очень умный, мистер Морган? Бьорнсена давно нет в доме. Но я уверен, вы это и так знаете. Хитро вы сообразили занять моих дочерей этой веселой погоней и дать ему спокойно уйти. К сожалению, могу сообщить, что наши люди контролируют оба аэропорта и что сегодня вечером полеты в Бразилию отменены. Ваш план провалился.

Шейн скрестил руки.

– Понятно. А какой, собственно, план, сэр?

– Вам будет неприятно услышать, но вас продали, мистер Морган. Мистер Бьорнсен заключил сделку с одним ученым из компании «Селентекс». Так что он вышел на прототип без вашего участия.

– Что?

Ландон, очевидно, по-своему расценил этот вскрик.

– Вы собирались купить «Селентекс», не так ли?

– Да, но я только вчера решил, что...

– Боюсь, эти планы придется попридержать. Предстоит расследование. Вы будете...

– Да подождите вы минуту, черт возьми! Я к этому не причастен. По сути, я единственный пытался выяснить, в чем замешан Бьорнсен. – Шейну потребовалась минута, чтобы понять причину своего раздражения. Он бесился не потому, что его несправедливо обвинили, хотя это было, безусловно, потрясением. Но о себе он позаботится. Причина была в том, что Ландон угрожал «Морган индастриз» международным скандалом, даже не разобравшись. – Мы поговорим, – подытожил он. – Но обещайте, что никто не покинет эту комнату, пока я все не объясню. И пока вы не ответите на мои вопросы.

И вдруг Шейна осенило. Сначала он узнал, что бабушка была несчастной жертвой, чего он не мог себе представить. Потом невесть откуда взявшееся чувство ответственности. За Александру и даже за корпорацию «Морган индастриз». Эти люди были вообще ни при чем. Нельзя их обвинять во внезапной смерти Александры и нежелании единственного наследничка управлять империей. Так оно и было. Но если он хотел разделить корпорацию на независимые компании, то должен быть уверен, что они смогут встать на ноги в спокойной обстановке, а не в ситуации международного скандала. Он был им должен – да и бабушке, и всем своим предкам заодно – о-го-го сколько. Разве нет?

Боже, у него голова раскалывалась. И сердце ныло. Чуть-чуть.

– Скажите мне одно, – продолжал он, – потом я отвечу на любые вопросы. Вы пресекли попытку Стефана получить технологию от его человека в «Селентексе»?

– У меня нет полномочий на...

– Есть, – перебила его Пеппер. – Мы добрались до него первыми.

– Пеппер, ради бога...

– Слава богу, – вздохнул Шейн. Потом ему в голову пришла еще одна мысль. – Так если у него нет технологии, а вы стоите здесь, и никаких инвестиций от вас он не получил... Как он собирается расплачиваться со своими людьми? Сверкать красивыми глазками? Может, расписку напишет?

Ландон перевел дух и кинул взгляд на свою младшую дочь.

– Ты ему что, дала целиком досье почитать? Вот за что я переживаю. Вот почему я был против твоей кандидатуры. Стоит упустить тебя из виду, и ты направо и налево раздаешь подозреваемым секретную информацию.

– Прошу прощения, но на это у меня было разрешение. И, если бы ты сообщил мне, что тоже работаешь на них, я согласовала бы свои действия. Но нет, ты держал все в тайне и относился ко мне как к пустоголовой малявке, которая только и знает, что полировать ногти и укладывать волосы. Вот тут, я тебе скажу, ты и ошибся. Шейн не связан с Бьорнсеном. И никогда не был. Если не веришь мне, спроси Дарби. Она-то уж наверняка знала бы и не стала спать с человеком, который...

– Пеппер! – Дарби уставилась на сестру, потом перевела взгляд на отца. – Она права. И если ты хотя бы теперь оставишь тупое упрямство, которым замучил меня после смерти мамы, ты поймешь, что она хорошо делает свое дело. Разумеется, у Пеппер свои... методы, но она же выполняет задания, иначе она там уже больше не работала бы, верно? – Дарби не ждала, пока он ответит. Она видела, что поддела его словами о матери, но сейчас об этом думать было некогда. – Шейн здесь ни при чем. Он просто понял, что с «Селентексом» что-то не так. Он показал Пеппер личные документы Александры, подтверждающие его догадки. Зачем ему это делать, если он замешан? Черт, да ему вообще не нужны ни корпорация, ни деньги.

– Вообще-то не совсем так, – проговорил Шейн, хотя сейчас неудачный момент для такого заявления, добавил он про себя, глянув на пистолет в руках Ландона.

– Чего? – повернулась к нему Дарби. – С каких пор это не совсем...

– С тех пор, как твой отец пригрозил уничтожить то, что строили мои предки на протяжении двух столетий. Один слушок, одна история в прессе – и пиши пропало. Я не позволю так обращаться с моей корпорацией, которая тут вообще ни при чем...

– Твоей корпорацией? Что это значит? Ты не собираешься разделить ее? Хочешь остаться и управлять ею?

Шейн вздохнул. Зачем он это ляпнул – неясно. Не мог чуть-чуть подождать?

– Я не знаю, что это значит. Скажу лишь, что не могу просто отвернуться и позволить разразиться скандалу. Хочу спокойно продать «Морган индастриз». Потому что для очень многих людей это именно то, что нужно. – Он посмотрел на Ландона. – Не из-за какой-то махинации с Бьорнсеном. – Опять перевел взгляд на Дарби. – Я хочу поступить с людьми справедливо. Быть может, Александра вела свои дела не совсем так, как подобает Моргану, но это не значит, что все те, кто делал свою работу для нее, заслуживают только пинка под зад. Я не создан управлять. Я знаю точно. Но сумею найти того, кто сможет. И ты права, деньги для меня ничто. – Шейн снова обернулся к Ландону. – Но мое имя для меня много значит. Потому что я прежде всего Морган. И никому не позволю топтать свое имя.

Он огляделся вокруг и почувствовал, как ответственность ложится на его плечи, только на этот раз вместе с ужасом пришло восхищение. Может, из-за того, как он себя назвал. Раньше его фамилия не вызывала в нем особых чувств. Но сейчас Шейн понял, что наверняка потребуется немало времени, но он будет настоящим Морганом. Разумеется, как он это понимает.

Шейн ухмыльнулся.

– Полагаю, теперь мне предстоят совсем другие приключения. – Он покосился на Ландона. – И со всем уважением предупреждаю, что сделаю все возможное, чтобы вашей старшей дочери было хорошо. Так почему бы нам об этом не поболтать немного. А потом вы сможете заняться собственной семьей.

Казалось, Ландон глядел на него целую вечность, потом поднял свободную руку и произнес, приблизив лицо к предмету, напоминающему золотые часы:

– Выдвигайтесь. – Потом посмотрел на Шейна. – Мистер Морган, мои агенты примут ваше официальное заявление.

– Пап, я думаю...

Ландон резко обернулся к Пеппер.

– Не надо. Поговорю с вами обеими позже, и мы разберемся, что к чему. Если вы соизволите проследовать в свои комнаты, я пришлю за вами кого-нибудь, когда закончу здесь.

Дарби шагнула вперед.

– Извини и, пожалуйста, пойми это правильно, но иди к черту ты, надменная задница!

– Дармилла...

– Никто так не зовет меня. Никто в нашей семье. Только ты. Я – Дарби. Привыкай. Теперь, думаю, Пеппер нужно здесь остаться. И, поскольку этот дом принадлежит не тебе, а я уже взрослая женщина, ты не можешь просто посылать меня в мою комнату, когда тебе заблагорассудится. Я провела там почти все детство, но будь я проклята, если...

– Да, смотрю, ты хорошо пряталась, – решительно произнес он.

Пеппер открыла рот, Дарби выглядела так, будто получила пощечину. Шейн двинулся было вперед, но Ландон направил на него пистолет.

– Стой, – сказала Дарби, хотя было неясно, кому она говорит. – Он прав. – Она посмотрела на отца. – Я действительно пряталась, когда сбежала в Монтану. Пряталась от дома скорби, где не к кому обратиться и не с кем поговорить. Но в Монтане я смогла найти то, что было мне очень близко, как когда мы были вдвоем с мамой. То, что было важно для нее и что я люблю всем сердцем. Сожалею, но ты не можешь ни понять этого, ни даже представить. – Она помолчала, потом глубоко вздохнула и продолжила: – Но мне жаль, что я так и не смогла понять тебя. Ты тоже страдал. Тогда я не знала, чем помочь, потому что была еще ребенком. Но я давно выросла. И теперь оправдываться нельзя. Я так же виновата, как и ты. – Она сухо улыбнулась, одними уголками рта: Шейн помнил эту улыбку еще с их первой поездки в лимузине. – Очевидно, я получила свою долю тупоголового упрямства.

Шейн смотрел на них обоих и вдруг заметил, как меняется выражение лица Ландона. «Ты идиот, – хотел закричать Шейн, – неужели ты не понимаешь, какое сокровище стоит перед тобой?»

Дарби кивнула на пистолет.

– Понимаю, что я о тебе многого не знаю. Это мое упущение. Но ты обо мне не знаешь большего. И это твое упущение. Может, Пеппер права и нам нужно было встретиться и обо всем поговорить. – Она поглядела на сестру с таким серьезным выражением, какого Шейн еще не видел. – Спасибо за попытку, знаю, это важно для тебя. Но, похоже, так не получится. Мне жаль. – Она обернулась к отцу, но больше ничего не сказала.

Когда молчание слишком затянулось, Пеппер шагнула вперед.

– Пап?

Ландон кашлянул.

– Как я уже сказал, сейчас не место и не время для этого разговора.

Дарби обреченно вздохнула.

– Точно. Позвонишь, когда надумаешь. Где меня искать, знаешь. – Их взгляды встретились. – Там же, где ты встретил маму.

В дверь резко постучали. Дарби открыла ее, и на пороге появились двое мужчин и женщина, все в костюмах.

– Ага, подкрепление. – Она махнула им, приглашая войти. – Добро пожаловать на вечеринку. – Поглядела на Шейна. – Встретимся, когда все это закончится, ладно?

– Ловлю на слове, – крикнул он ей вслед, боясь, что она будет уже в самолете, когда он освободится. Разумеется, он полетит следом. Но Дарби кивнула, и он облегченно вздохнул. Она держит слово.

Дарби вытащила наушник, сняла камеру и микрофон и отдала все одному из агентов.

– Микрофон, должно быть, чуть-чуть запачкан потом и лаком для волос. На камеру не снимала. К своему стыду. Больше я такое не надену.

Потом она вышла.

– Дарби, постой, – позвала Пеппер, расталкивая агентов. – Да подождите же минуту, черт, – выругалась она, когда в комнату ввалились еще двое, преграждая ей путь. – Она раздраженно обернулась к отцу. – Боже правый, у тебя так много агентов, и ни один из них не видел, куда исчез Бьорнсен? Отличная работа, папа. – Она исчезла за дверью.

Ландон густо покраснел, пара агентов украдкой улыбнулись.

Шейн тоже ухмыльнулся.

– Какие у вас дочери. Будь я на вашем месте, побежал бы за ними следом.

– О, глянь, Аврора! Мы нашли вечеринку в конце концов. – В комнату ворвалась Вивьен, придерживая платье, явно позаимствованное со съемок фильма «Мулен Руж». «Совершенно непристойный видок», – подумал Шейн. Тут она его заметила и пошла сквозь строй агентов, как по пустому месту.

– Вот ты где! Непослушный мальчишка устроил маленький междусобойчик.

– Прошу прощения, – начал было Ландон, пытаясь ее остановить, – но это личное дело, вам нужно подождать снаружи.

У Авроры захватило дух, когда она буквально врезалась в Ландона, позволяя Вивьен миновать его. Аврора была затянута в кружева и дышала так, будто только что пробежала марафон. У нее в руках был огромный веер, она неожиданно захлопнула его и стукнула по руке Ландона.

– Господи, мужчина, уберите этот, – заявила она, указывая на пистолет. – Одно дело настоящие костюмы, но размахивать этим в приличной компании просто невозможно. Так не пойдет. – Тут она замерла и направила на него модный театральный лорнет, который держала в другой руке. Потом отодвинула его и просияла: – Пол? Как же, дорогой, когда ты сюда приехал?

Ландон стоял ошарашенный, пока кабинет наполняли агенты, они взяли ключ со стола и открыли нижний ящик.

Шейн воспользовался неразберихой и отошел назад. Он нагнулся и поцеловал Вивьен в щеку.

– Прости, охотился тут за одной девицей. – Потом повернулся к Авроре: – Милочка, ты очаровательна. Особенно в этой шляпке. – Он выдернул огромное розовое страусиное перо и, помахивая им, направился к двери.

– Буду в комнате Дарби, – крикнул он Ландону.

– Морган, послушай...

– Пол! – взвизгнула Аврора, не давая ему пойти за Шейном. – Ну когда же ты приехал? Выразить не могу, как мне приятно было встретить твою старшую дочь Дарби.

– Покажи ему, Виви, – прошептал Шейн. И помчался в западное крыло дома.

Глава 23

– Нет, Пеппер, я не задержусь, чтобы поговорить с отцом. – Дарби снимала макияж, комкая одну бумажную салфетку за другой. – Да, понимаю, что ты устала, действительно понимаю, но я сделала первый шаг. Он может либо ответить тем же, либо убираться восвояси.

– Первый шаг... Да ты бросила ему вызов. Осталась тушь под правым глазом, – заметила Пеппер с порога ванной. – Знаешь, немного косметики тебе не помешает.

– Ага, – ответила Дарби, – еще как. Это не я, Пеппер. Это все – не я. Почему все вокруг не видят этого? – Она отложила салфетку, сполоснула лицо водой и насухо его вытерла. Потом свалила все, что было на столике, в пакетик с веревочными ручками, пихнула его сестре и пошла в спальню.

– Эй! – крикнула Пеппер, подхватывая пакет, чтобы тот не упал на пол.

– Тебе это больше понадобится.

– Чего ты так кипятишься?

Дарби молчала. Она сняла костюм и бросила его на стул. Пеппер подняла платье, аккуратно повесила на плечики и засунула в сумку. Дарби натянула старые джинсы и футболку, в которых она летела сюда, кажется, вечность назад, и стала собирать вещи: нарушая, видимо, все светские условности, она запихивала как попало шелковые и хлопковые блузки в дедушкин походный ранец.

После чего она уставилась на груду одежды перед собой и задумалась над вопросом сестры.

– Не знаю точно, – в конце концов выдохнула Дарби, выпрямилась и посмотрела на Пеппер. – Папа меня бесит. Ничего удивительного. Мне трудно вести жизнь, которой вы оба давно живете. Я думаю... Я не знаю... – Она замолчала, внезапно почувствовав себя дурой. Это же был ее выбор – распрощаться с ними навсегда. Так что теперь не стоило выть, что ее оставили одну. Но она ощущала только боль.

Пеппер подошла и обняла ее.

– Извини меня. Я не хотела обидеть тебя. Я просто... Я хочу, чтобы ты гордилась мной. А не злилась.

Дарби почувствовала, как слезы выступают на глазах, и нахмурилась.

– Я не злюсь на тебя. И я горжусь. Я лишь хочу... Мне нужно доверие, чтобы ты могла рассказать мне обо всем.

– Я не лгала тебе, – ответила Пеппер. – Позвала тебя, когда ты была мне нужна. И ты помогла. Хотя я этого и не заслуживала. Все это так и было. Это правда, даже если учесть, что причины, по которым я тебя попросила мне помочь, были чуть сложнее, чем я говорила. Кроме того, это же не навсегда.

Дарби вытерла глаза, шмыгнула носом и уселась на край кровати. Пеппер села рядом и положила ей руку на плечи.

– Так... Как долго отец работает шпионом? Пеппер пожала плечами.

– Не знаю точно. До сегодняшнего дня я понятия не имела о его реальном участии в этом деле. Очевидно, секреты – семейная черта Ландонов.

Дарби покосилась на нее и улыбнулась уголком рта.

– До сих пор не могу поверить, что ты держала все в тайне. У тебя же обычно рот не закрывается.

Пеппер улыбнулась.

– Знаю. Но это было важно. И... я так хотела, чтобы у меня все получилось, и вы оба увидели, что я могу делать серьезные вещи, что я по жизни не заноза в заднице.

– Ты не заноза в заднице, – подтвердила Дарби, хлопая ее по плечу. – По жизни.

Пеппер шлепнула сестру по плечу.

– О, спасибо тебе.

– Ты должна понять: вся эта затея была для меня чуть покруче легкого пикника. Я даже сейчас не могу поверить, что ты меня уболтала на это. Из тебя выйдет настоящий шпион. Если ты уговорила меня, значит, можешь уговорить кого угодно.

Пеппер просияла.

– Это лучший комплимент, который я от тебя слышала.

Дарби засмеялась и крепко обняла сестру.

– Кроме шуток. И я по-настоящему тобой горжусь. Сожалею, что отец тебя донимает, но если ты занимаешься этим для себя, а не для кого-то еще, просто потому, что ты веришь, – тогда делай это. Я всегда буду на твоей стороне.

Она встала и принялась опять запихивать вещи в сумку. Пеппер вынимала их оттуда, складывала и снова укладывала обратно.

– Твоя поддержка очень много для меня значит, – сообщила ей Пеппер. – Я ценю это. Судя по поведению отца, мне, видимо, придется общаться с тобой, а не торчать дома.

Дарби замерла.

– Знаешь, а тебе ведь пора подумать и о твоем собственном доме. Я действительно считаю, что пора.

Пеппер остановилась, сворачивая очередную блузку.

– Слушай, а ничего идея. Только вот до трастового фонда мне вовек теперь не добраться.

– Бот тебе идея номер два, – сухо ответила Дарби. – На те деньги, которые тебе платит твоя суперсекретная контора, обзаведись еще одним фондом.

– Ага, давай, смейся. Но может, я так и сделаю. А потом устрою огромную вечеринку по поводу новоселья, и тебе придется там быть, так как это твоя идея. Так-то!

Дарби улыбнулась.

– Купишь дом сама, без нашей с отцом помощи, я сама тебе устрою вечеринку.

– Так, стимул есть. Кстати, ты меня еще поблагодарить забыла, – заметила Пеппер.

Дарби фыркнула.

– Это еще за что?

– За Шейна Моргана. Если бы не я, ты бы с ним не познакомилась.

Дарби почувствовала, как сердце сжалось. Сейчас она не хотела думать про Шейна. Хватит ей всех этих семейных неприятностей, которые свалились ниоткуда. Она подумает о нем позже, когда они будут разговаривать. Пока нет необходимости так перетруждать сердце.

– Я сейчас не хочу об этом думать. – Дарби наклонилась и чмокнула сестру в щеку. – Да, – быстро добавила она, – за это я тебе обязана.

– Он ничего, так? – спросила Пеппер, сияя. – А как он стоял перед отцом, а? Пистолет прямо ему в грудь смотрел. Я бы запала на такого паренька. Что он там заявил насчет того, что не позволит трогать его людей? – Она хмыкнула. – Заметила, как он на тебя смотрел? У него на лбу было написано «Ты моя!». Серьезный мужик.

Дарби не знала, истерично смеяться или рыдать. Сердце вжалось куда-то в желудок. Нужно было выйти отсюда. Девушка поняла, что больше ни минуты не может вдыхать этот элитный воздух, и к тому же давно пора снять корсет. Она хотела домой.

– Да, я запомню эти слова.

– У вас может получиться! Знаю, отец, как обычно, задница, но ты можешь прекрасно разместиться в его доме... – Она запнулась, глядя на Дарби, и подняла руки, защищаясь. – Ладно, ладно, просто мнение. У Шейна тут достаточно места. И, судя по его взгляду, он совсем не против, чтобы ты осталась.

Дарби продолжала собираться. В ускоренном темпе.

– Все гораздо сложнее, Пеп. На нем огромная ответственность – разобраться с наследством, а у меня – своя жизнь, ранчо в двух тысячах миль отсюда. Я не хочу бросать свой дом. И кроме Шейна – и тебя, конечно, – у меня нет причин оставаться здесь. Мне здесь нравится не больше, чем когда я была ребенком. Не мое это место. И, без обид, я и не хочу, чтобы оно было моим. Я хочу жить дома. А мой дом – в Монтане.

– А когда он закончит разбираться с наследством? Слышала, как он сказал, что не собирается управлять компанией? Он тут все уладит и махнет в Монтану.

Дарби улыбнулась, чувствуя, как замирает сердце. Чем больше Пеппер доказывала ей, что такое возможно, тем яснее она сама понимала, как трудно ей придется.

– Роль хозяина ранчо ему подходит не больше, чем роль генерального директора «Морган индастриз». Он путешественник. Не думаю, что это можно изменить.

– Я клянусь, – сказала Пеппер, укладывая аккуратно свернутую блузку в ранец, – ты изничтожила бы меня в подобной ситуации, а сама отворачиваешься от лучшего, что случилось с тобой в жизни. Может, отец был прав, ты действительно убегаешь от всего.

У Дарби перехватило дыхание, она отвернулась в сторону, Пеппер подняла руку, моля о прощении.

– Да, – сказала Дарби, пытаясь совладать с собой. – Он был прав, я потом это поняла сама. – Девушка посмотрела на Пеппер. – Но сейчас я ни от чего не убегаю. Я просто еду домой.

– Без меня? – раздался голос со стороны входной двери.

Дарби и Пеппер разом обернулись и увидели Шейна, стоявшего на пороге.

– В этот раз я стучал, честное слово. Вы просто не слышали меня.

Пеппер встала, пригладила волосы и платье, как она делала каждый раз, когда рядом появлялся мужчина.

– Пожалуй, оставлю-ка я вас вдвоем.

– Спасибо, – улыбнулся Шейн. – Ты, наверное, хочешь пойти туда опять. Слышал разговор двух агентов в коридоре. Судя по всему, Бьорнсену удалось проскользнуть на самолет незамеченным.

– Черт подери! – Пеппер помчалась было к двери, потом остановилась и положила руку ему на плечо. – Ты можешь вернуть ей хоть немного здравого смысла? – Она кивнула на сестру. – Она тупоголовая, но по уши в тебя влюблена, даже если не признает этого.

– Пенелопа Пернелл Ландон! Та махнула ей розовой ручкой.

– Да, это я. Но, знаешь? Кажется, прежняя Пеппер исчезла. Я теперь женщина-интрига. Звучит экстравагантно и профессионально, а? – Ноготком с французским маникюром она коснулась своих превосходно накрашенных губ. – Надо бы подумать над этим. – В ее глазах появился озорной огонек, она развернулась и чмокнула Шейна в щеку. – Говорю тебе: добро пожаловать в нашу семью! Если никто другой не додумается. Если честно, мы далеко не каждый день тычем друг в друга пистолетами и так эффектно себя ведем. Ну ладно, последнее так и есть. Но обещаю держать огнестрельное оружие подальше от папочки, если что.

– Вот это обнадеживает. – Шейн расплылся в улыбке.

Пеппер гикнула, подскочила к Дарби и поцеловала ее в щеку.

– Не уезжай, не попрощавшись, обещаешь?

– Обещаю, – ответила та, качая головой и наблюдая, как сестра исчезает за дверью. «Ну берегитесь все», – думала Дарби.

Они с Шейном остались наедине.

Он вошел в комнату, но двинулся не прямо к ней. Вместо этого Шейн встал у стены рядом с кроватью. Одобрительно кивнул на ее футболку и джинсы:

– В этом ты просто неотразима, Золушка.

Дарби четко знала, что нужно быть сильной, разумной, нельзя поддаваться глупым эмоциям, которые только усложнят и без того невыносимое прощание. Но от его слов по телу прошла теплая волна. «Вот послушать нужно, пока еще могу», – подумала девушка. Вряд ли Таггер или лошади расщедрятся на частые комплименты.

– Спасибо. Я впервые за вечность чувствую себя собой.

– Не знаю, по-моему, этой ночью ты была собой, и ранним утром.

– Ага, точно. – Дарби приостановилась. – Даже это, кажется, было вечность назад.

Шейн махнул на ее сумки.

– Судя по всему, ты хочешь прождать еще тысячу лет, прежде чем это опять случится. Если только ты не собираешься перетащить все в мое крыло.

– Это приглашение остаться?

Шейн оттолкнулся от стены, все его обычное спокойное очарование испарилось в момент. Он взял ее за руки, не слишком нежно, и развернул к себе.

– Полагаю, тебе оно вообще не нужно, – ответил Шейн очень спокойным тоном, но глаза были полны чувства. – Думал, я выражаюсь прямо, говоря, что не хочу, чтобы наше время истекло.

– До каких пор? Пока ты здесь все не уладишь? Пока не почувствуешь знакомый зов и не сорвешься в дорогу? А мне что тогда делать? Просто забыть тебя? Ждать открыток?

Его гнев испарился. Руками он провел по ее рукам, затем грубо притянул девушку и прижал к груди. Зарылся лицом в ее волосы и долго так стоял.

Сердце Дарби бешено колотилось. Одновременно она была напугана. Потому что больше всего на свете ей хотелось обнять этого мужчину. Она взяла в ладони лицо Шейна и заставила себя посмотреть ему в глаза. Произнести слова, которые не хотела говорить.

– Я тоже не хочу, чтобы это заканчивалось. Но не вижу, какие у нас есть шансы. Пеппер права. Я влюбилась в тебя. Сильно. И чем дольше это будет тянуться, тем больнее мне будет, когда все закончится. Я не привыкла переживать за что-то, кроме моих лошадей и ранчо. И время от времени еще за сестру. – Попытка пошутить с треском провалилась. – Я не умела рассчитывать или полагаться на кого-то, кроме себя. Пока не появился ты. С тобой все легко. Это пугает меня до чертиков.

– Меня тоже. – Он погладил девушку по щеке и посмотрел на нее с такой нежностью, что у той выступили слезы. – Да, я путешественник, но в основном потому, что у меня никогда не было ничего или никого, что заставило бы меня остаться на месте. Знаю, время неудачное. Здесь все так сложно, что даже думать об этом не хочется. Но я знаю, что сделаю все, и сделаю, как нужно. Если не для себя и не для Александры, то для тех, кто был до нас, и для тех, кто придет после. – Шейн провел по ее волосам, вытер слезинки со щек. – Понятия не имею, что это значит и что потребуется для этого, но все будет правильно, когда я доделаю дела и уеду.

– Понимаешь, я не могу тут торчать, пока ты этим занимаешься, – сказала Дарби дрожащим голосом. – У меня своя жизнь.

Шейн прижался лбом к ее лбу и тяжело вздохнул.

– Знаю. Не нахожу, что сказать. Разве что: подожди меня. В Монтане, если тебе туда нужно. – Он обнял ее и посмотрел в глаза. – Только... подожди. Понимаю, что у меня нет прав об этом просить. Но все равно прошу.

– Да мне, собственно, не к кому возвращаться. Но я... – Дарби запнулась, почувствовав боль в сердце. Снова взглянула на него. – Не уверена, что смогу сидеть и ждать, когда в один прекрасный день ты появишься на горизонте.

Шейн попытался улыбнуться, но у него это вышло слабо. Глаза были полны слез и лучились тем же чувством, которому она сама пыталась не поддаться.

– Знаешь, есть такая штука. Называется телефон. И электронная почта. У тебя же есть компьютер. Я не собираюсь здесь работать двадцать четыре часа в сутки.

Дарби постаралась разрушить эту маленькую надежду. Опасная вещь эта надежда.

– Так у нас будут этакие отношения на расстоянии. А потом что? Собираешься переехать в Монтану?

– Боже, ну зачем ты все усложняешь?

Дарби стала вырываться из его рук, но он крепко ее держал. Она успокоилась.

– Просто пытаюсь мыслить логично.

– Ага, а то, что я чувствую, не совсем логично, ясно? – почти крикнул он. – Мое чувство огромно! Оно переполняет меня. И оно никуда не денется, черт меня дери!

Дарби не смогла удержаться. И улыбнулась.

– Так... что? Мне нужно склониться перед великой силой твоей любви ко мне?

На секунду Шейн был ошарашен. Если бы она сама не чувствовала то же самое, вряд ли бы она так сказала.

– Я люблю тебя, Дарби, – выговорил он почти с ужасом. – Хочу прожить с тобой всю жизнь. Как бы ты ко мне ни относилась. Хочешь, чтобы я здесь все бросил, посвятил себя жизни на твоем ранчо? Отлично. Так и сделаю. Только скажи вот что. Ты меня любишь? Смогла бы меня полюбить? Вот так? Чтобы бросить свое ранчо и жить со мной здесь? Или где угодно?

– Я... Я... – Дарби не могла ответить. Не насчет любви, это она знала. Наверняка безумную радость и неимоверную боль, которые переполняли ее, можно назвать любовью. Но остальное... Вопрос застал ее врасплох. И его, судя по всему. Он бы сделал это. Ради нее.

– Ага, – тихонько произнесла она, когда пауза слишком затянулась, и беспомощно на него посмотрела. – Таков мой ответ.

Шейн наклонился и крепко поцеловал ее в губы. Потом еще раз, глубже. Затем отстранился от нее.

– Ты потрясающая женщина, Золушка. И никогда не позволяй никому говорить иначе.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Глава 24

Дарби сидела на крылечке, опершись ногами о перила, и листала последнее письмо Пеппер. Она улыбалась, наблюдая, как солнце садится за далекие снежные вершины. Из всех времен года она больше всего любила осень. На дворе стоял только октябрь, но воздух был морозный. Зима будет суровой, думала Дарби.

Она глотнула пива и вспомнила последние слова сестры. Мысли о побеге Стефана преследовали Пеппер все эти несколько месяцев. Она чувствовала свою ответственность, но делать было нечего, к тому же ее это не на шутку злило. Последние новости о Бьорн-сене были таковы: он каким-то чудом вытащил своих людей из Бразилии и затевал новую авантюру в России. Это была последняя капля. Она теперь училась на настоящего «всамделишного» агента. Боже, помоги нам всем. Дарби улыбнулась.

– Вперед, вперед, могучие рейнджеры! – пробормотала она.

Естественно, бог знает, чем на самом деле занималось это агентство, ибо Пеппер не могла сообщить, ни где оно находилось, ни как называлась организация. Ясно было одно: это были ее золотые деньки. Даже если в их униформе ее задница будет казаться толстой.

Пеппер заявила, что, несмотря на представления отца о том, как ей нужно жить (удачно выйти замуж и т. д. и т. п.), он все же признал, что она уже взрослая девочка и отвечает за свои проступки. Дарби и Пеппер знали: он надеялся, что Пеппер выкинут оттуда.

А еще Дарби знала, почему этого не произойдет. Она вздохнула и закрыла глаза. По крайней мере, папа попытался примириться. По-своему, разумеется. Девушка вспомнила, как три месяца назад, через месяц после ее возвращения, длинная черная машина свернула к ранчо. К удивлению Дарби, из нее вышел Пол Ландон со шляпой в руках. Теплой встречи не получилось. Отцу было здесь неуютно, разговор то и дело переходил на повышенные тона. Остался на одну ночь, и то в отеле. На следующий день она позавтракала с ним в городе перед тем, как он уехал. О своей второй жизни отец говорить отказывался и только просил вразумить Пеппер. Дарби ему надерзила. Расстались они ничуть не лучше, чем встретились.

Разве что... Дарби незаметно наблюдала за отцом в тот вечер, когда он был на ранчо. Она была наверху, переодевала чистые джинсы и из окна увидела, как он пошел к конюшне. Походил вокруг Но потом ничего не спрашивал. Странно было его там видеть. Пока Дарби не вспомнила. Ага! Наверняка так отец встретил свою будущую жену. Как раз в конюшне. Вот почему он и у себя дома завел лошадей.

Свои чувства отец показывать не привык. Так же, как и горе. Ей стало интересно, о чем он думает, брода по этим местам. Вспоминал ли он хорошее – как чудесно влюбиться? Или проклинал жену за то, что та осмелилась оставить его, как делал, когда Дарби была ребенком? Будто мама умерла молодой только для того, чтобы заставить его страдать. Когда Дарби спустилась в гостиную, он уже был там. О своей прогулке отец не обмолвился и словом, и она не спрашивала.

Дарби вздохнула и подвинула стул вперед. Надо радоваться, что он хотя бы попытался. Может, со временем они смогут общаться.

– Точно, – сказала она вполголоса, – лет через сто или двести.

Она встала, допила пиво и бросила письмо Пеппер на стол. Той было, как всегда, интересно, когда же Дарби перестанет «быть такой же задницей, как их отец» и полетит к Шейну. Каким-то образом, находясь в сверхсекретной школе, она ухитрялась поддерживать связь с друзьями из Вашингтона. «Видимо, единственная из всех студентов умолила начальство выписать ей журналы „Таун & Кантри» и „Пипл»», – ехидно подумала Дарби.

Уже без улыбки она пошла на кухню. Посмотрела на телефон и тряхнула головой. Пеппер постаралась сделать так, что Дарби была в курсе всех дел Шейна. Пересказывала ей все подробности.

Шейн выполнил обещание поговорить с их отцом и его командой. Пеппер написала, что благодаря его бескорыстному сотрудничеству и тому, что технология компании «Селентекс» была в безопасности, никакого скандала никто поднимать не стал. Дарби понимала, что он сделает, что хотел, – разделит «Морган индастриз» на маленькие процветающие компании, никак с ним не связанные.

Также от сестры Дарби узнала, что Шейн оставил поместье в Фо-Стоунс, превратив его в отделение Благотворительного фонда Морганов с условием, что любой член семьи Морган может снова сделать особняк своей резиденцией. Бог знает как, но Пеппер выяснила интригующую деталь: первым приказом Шейн распорядился устраивать раз в три месяца вечеринку у пруда для всех членов фонда, которые должны присутствовать непременно в купальных костюмах. Вспомнив лица тех, кого она видела на том празднике, Дарби внутренне содрогнулась.

Было известно, что Шейн продал на аукционе имущество семьи Морган и вложил деньги в особняк. «Для парня, отказавшегося управлять корпорацией, он лез из кожи вон, чтобы устроить все как надо», – подумала Дарби с неприятным ощущением в груди.

Она молча выслушивала рассказы Пеппер о Шейне. Дарби не хотела, чтобы сестра поняла, с каким постыдным вожделением она вчитывалась в каждую свежую новость. С тех пор как он тогда вышел из ее комнаты в Фо-Стоунс, девушка ни разу не получала от него известий. Вообще. Ни звонка. Ни электронного письма Ни телеграммы. Ни дымового сигнала. Конечно, дело было не в этом. Она ведь того и хотела. Правда? Небольшого перерыва. Залатать сердце.

Нелепость – вот, что это было. С той минуты, как она впервые увидела Шейна Моргана, сердце билось уже по-другому. Снова и снова Дарби твердила себе, что поступила правильно. Так лучше для них обоих. Она бы с ума сошла в Вашингтоне. Он бы возненавидел эту дыру. И все равно девушка не могла о нем не думать. Не могла не спрашивать себя, что, если бы...

Ее переживания были гораздо заметнее, чем она полагала. Таггер сначала промолчал, но в конце концов заявил, чтобы она либо выкинула все из головы, либо прыгала в первый до Вашингтона самолет. Пеппер говорила то же самое, не потому что знала доподлинно о чувствах сестры, но потому – как она писала в последнем письме, – что Шейн завершил дела и собирается уезжать из Вашингтона позже. Дарби уже не сможет узнать, где он. Об этом Дарби уже думала. Много. VI даже самый маститый психолог не понял бы, чем объяснить щемящее чувство в груди.

Дарби снова посмотрела на телефон. «Что это решит?» – спрашивала она себя миллионы раз. Ничего. Ясно как день – он закончил свои дела в городе. Теперь волен поступать как хочет. В любой момент может уехать. Если уже не уехал.

Итак. Хочет ли она видеть Шейна здесь? Подхватил ее под белы руки и повез показывать мир? И все? Этого она хотела? Приключений? Волнений? Дарби невидящим взглядом уставилась в окно. Ранчо бросать она не хотела. Но, отрицать не станет, после поездки в Вашингтон здешняя жизнь утратила прежние краски. Удовлетворение было. Но чего-то не хватало. И, девушка подозревала, этого «чего-то» было немало. Делить свою жизнь с другим человеком. Путь в Вашингтон был еще не закрыт. Но, возможно, и путь сюда, в эту глушь, тоже не совсем утерян.

Дарби схватила трубку и набрала номер коммутатора прежде, чем успела задаться вопросом, не сошла ли она с ума.

– Аэропорт Бозман, – сказала она женщине. – Да, соедините. Спасибо. – Руки дрожали. Из-за страха перед тем, что она собиралась сделать, и из-за того, что придется опять куда-то лететь. Если это не любовь, то что же?

– Да, – заговорила девушка неровным голосом, когда ей ответили. – Хочу заказать билет на первый рейс в Вашингтон, штат Колумбия. Без разницы, какой аэропорт. – Она оглянулась в поисках ручки и записала информацию на коробке, лежавшей на столе. – Да, да, спасибо. – Дарби вытащила кредитную карту, пробормотала оператору номер, еще раз поблагодарила его и прижала руки к лицу. – Господи боже мой, какого черта я творю?

Тревога росла с каждой секундой, почти парализуя ее. Девушка представила, как заявится в Фо-Стоунс и объявит Шейну, что-де она была не права и теперь вся его. А если его там уже нет? Или еще хуже...

Она вскинула голову. Что, если он уже кого-то нашел?

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Почему я не думала об этом?

Он-то, конечно, не вел себя как влюбленный идиот. Молчание Шейна должно было подсказать ей такой вариант.

Дарби немедленно схватилась за телефон и начала набирать номер аэропорта. Какой она была дурой, вот так полагая, что может переждать, а потом просто вернуться в его жизнь. Нужно было перетерпеть. Его. Начать новую жизнь. Начать заниматься танцами, что ли? Вроде жена Смитти дает частные уроки в городе. Можно найти хобби. Вязать, собирать марки. Что угодно. Но вот гоняться за мужчиной и выставлять себя дурой она не собиралась. Где же гордость, верно?

Три раза Дарби набирала номер неправильно, ругаясь и смахивая слезы, текущие по щекам. Потом услышала, как снаружи залаяли собаки, шмякнула трубку на стол и пошла посмотреть, что там творится.

– Обалдеть, просто обалдеть.

Кого там черти принесли? Скорее всего, приехал кто-то покататься на лошади. Дарби глядела в маленькое окошко в надежде, что это не старый знакомый и выходить не придется.

Но остановилась не машина и не грузовик. Человек приехал на лошади. Ближайшее ранчо милях в десяти, так что вряд ли это был сосед. К тому же девушка не узнала ни лошадь, ни наездника. Дарби толкнула заднюю дверь, одновременно вытирая кулаком лицо, и крикнула:

– Прошу прощения, вам помочь?

На человеке была ковбойская шляпа с низко загнутыми полями, скрывавшая его лицо. Рослый, отметила Дарби, быстро скакал, наверное. На лошади держится уверенно.

– Приехал узнать, не нужен ли вам работник. Дарби замерла. Нет-нет-нет. Это галлюцинация.

Или на кухне она окончательно рехнулась. Потому что этот голос звучал, будто... Человек снял шляпу.

– Шейн? – Ее сердце забилось так часто, что, казалось, выпрыгнет из груди.

– О, – ответил он, прижав шляпу к груди. – Вижу, слава обо мне идет впереди меня. Да, я Шейн Морган. К вашим услугам. Знаю, я могу быть не вовремя. Но у меня есть опыт работы на ранчо. Правда, было это в Аргентине. Потом еще ферма по разведению страусов эму в Тасмании. Но с лошадями то же самое, да? Могу достать рекомендации. – Он ухмыльнулся. – Почти наверняка.

Дарби просто стояла на месте и мяла в руках край рубашки, пытаясь постичь, что это действительно он перед ней. Здесь. Он здесь. Ухмылка на лице Шейна привела девушку в чувство. Как она соскучилась по его лицу.

– Рекомендации, да? – повторила она, не понимая, откуда в ней взялась такая самоуверенность. – Что ж, к сожалению, сейчас работник мне не нужен. Я только что запланировала поездку. Есть один человек в Вашингтоне, который, как я надеялась, меня там ждет. Так что я уезжаю. И еще я немного туповата. Ладно, очень тупая, – заявила девушка, вскинув брови. Она пыталась держаться. Нужно было это сделать. Она ему и так обязана. – Когда он дал мне шанс иметь все, что хочу, я послала его, так как боялась этой возможности. Я хотела быть уверенной. Но, полагаю, увидев отца бродящим вокруг конюшни, я поняла, что нельзя быть ни в чем уверенной. В любой момент мир может перевернуться. И тогда я глупо решила, что раз однажды отказалась рисковать, то мое сердце не будет разбито. – Дарби положила руку на плечо, набираясь храбрости, чтобы закончить речь. – Но вышло иначе. Мой мир перевернулся с ног на голову за одну поездку в лимузине. Только я была слишком глупа, чтобы увидеть это, поверить в это. И теперь я несчастна. И сердце разбито. И остановиться не могу. Так что... Я подумала сказать все этому человеку. Но... но вот я от него ничего не слышала за это время и боялась, что он меня не ждет. Я не могла бы в этом обвинить его. Но... но понимаешь, я люблю его. Всем сердцем. .. И если бы мы говорили людям, которых мы любим, что так оно и есть, знаешь, почаще, постоянно, то были бы гораздо счастливее. Неважно, где мы живем. Или что делаем. Понимаешь? – Дарби пыталась унять дрожь в ногах. Она боялась довериться ему и до чертиков боялась все испортить. Еще раз. – Скажи что-нибудь, – прошептала она.

Шейн глядел на нее, его переполняли чувства. И он произнес лишь два слова, которые она так хотела услышать:

– Я ждал.

Потом соскользнул с лошади, Дарби уже перелезала через перила.

Она спрыгнула с крыльца, и он поймал ее в воздухе. Дарби обхватила Шейна ногами, он закружил ее.

Они оба хохотали и, когда Шейн опустил девушку на землю, у обоих кружилась голова. Она дотронулась до его лица, его губ.

– Ты действительно здесь.

– Я же знаю, как ты ненавидишь летать на самолетах, – ехидно заметил он, но сам пожирал ее глазами, смотрел с таким восхищением, что Дарби чувствовала это всем телом. – Хотел уберечь тебя от этого.

– Ты уберег. Ты меня спас. О, Шейн. – Дарби не могла ждать. Она впилась в его губы, и этот поцелуй был в тысячу раз прекраснее, чем те, о которых она помнила и мечтала, думая, что такое никогда не повторится.

– Я так соскучился по тебе, Золушка! – сказал Шейн.

– Да, я тоже, – ответила Дарби, оживая в его руках. – Так, – фыркнула она, – страусиная ферма, да?

Он пожал плечами.

– Прошла пара лет, но я уверен, что все вспомню. Дарби ухмыльнулась: ей не хотелось выпускать его из объятий, она перевела дух и постаралась успокоиться.

– Ну, не знаю. Понадобится дополнительный курс лекций.

– Думаешь расширять свое хозяйство? Не знаю, понравится ли эму северный климат.

– На самом деле, – парировала Дарби, глядя ему прямо в глаза и черпая там силу. – Я... э... имела в виду другой курс. Никогда не была в Тасмании, знаешь ли.

Шейн замер.

– Дарби, тебе не нужно...

– Может, я и не светская львица из Вашингтона, – на сей раз спокойно начала она, – и не шпион под прикрытием. Но с тобой я поняла, что лишила себя всего, что есть в этом мире помимо ранчо. И предлагаю сделку.

Шейн склонился и поцеловал ее руку.

– Решено.

Дарби расхохоталась, чувствуя себя как никогда легкой и беспечной.

– Ты ведь даже не выслушал. Шейн улыбнулся.

– Милая, да уже все решено. Прямо здесь. – Он сжал ее в объятиях. – О большем я не мог и мечтать. Все остальное – приятный подарок. Я люблю тебя, Дарби из восточных Ландонов. Уверен, с тобой моя жизнь превратится в одно большое приключение.

– Думаешь?

Шейн ущипнул ее за щечку.

– Я знаю. – Он наградил девушку медленным и долгим поцелуем.

– Я люблю тебя тоже, Шейн Морган. Тот вздохнул.

– Жизнь началась. – Шейн закружил ее, Дарби завопила. – А мы можем отложить курсы о страусах на потом?

– М-м, да. Да, абсолютно точно, – ответила она, читая его взгляд. – Это подождет.

– Прекрасно. – Шейн взял ее на руки. – Потому что я не подожду. Четыре месяца без тебя – суровейшее наказание, и я скажу тебе, никогда больше я на это не пойду.

– В этом у нас полное взаимопонимание. Широко шагая, он понес ее к дому.

– Что-то поблекла у тебя кольчужка, – заметила Дарби, и ее глаза заблестели.

– А я думал, тебе подавай Прекрасного Принца на коне.

– С чего это ты решил? Мне сначала кольчужку. Ну, это и еще то, как ты поцеловал меня тогда в лимузине. Но если ты согласишься иногда выпускать Черного Рыцаря на волю, будь, кем хочешь. Ты такой милый в этих кожаных штанах.

От улыбки Шейна ее сердце забилось в три раза чаще.

– У тебя случайно гамака нет?

– Очень забавно, – рассмеялась она и, когда Шейн направился к дому, стала на самом деле вспоминать, куда она его повесила.

– Спальня там. – Дарби кивнула головой в сторону, когда он захлопнул за ними дверь.

– Доберемся и туда, Золушка, – ответил Шейн и уселся на кухонном столике.

– Шейн! – заорала девушка, отталкивая его – он расстегивал ее рубашку.

– Вот такой из меня принц.

Дарби захохотала, потом застыла, когда он стянул с нее бюстгальтер и стал нежно целовать ее грудь. Шейн хотел поднять голову, но Дарби схватила его за волосы и притянула к себе.

– А Золушке и не нужен никакой принц.

– Тогда, наверное, нам предстоит счастливая жизнь?

– О, да! – Она вскинула брови, когда он снова стал целовать ее, прикрыла глаза и улыбнулась. – Абсолютно верно.

Эпилог

– Нет. Абсолютно не верно. – Дарби оттолкнула руку Шейна от телефона. – Нет, с Шейном разговаривать я тебе не дам. Он такой же, как ты.

– Да брось, – заныла Пеппер. Или, точнее, Пен, как она предпочитала себя называть после окончания супершколы.

– Ты все еще должна сюда приехать помогать мне, – напомнила ей Дарби. Еще раз. – Как удобно, что у тебя задания всякий раз, когда приходит сезон, да?

Сестра пропустила эти слова мимо ушей. Еще раз.

– Ребята, признайтесь, что отлично повеселились, когда у нас было последнее дело.

– Повеселились? – ухнула Дарби. – Да у нас был чертов медовый месяц! А ты заставила нас гоняться по пустыне на верблюдах.

– И что, у тебя очень хорошо получилось, помнишь? И передай Шейну, что его уловка, как отвлечь разъяренного быка, очень мне помогла в Испании месяц назад.

Дарби вздохнула и откинулась на подушку. Прижав трубку к груди, она повернулась к человеку, за которым была замужем вот уже шесть месяцев.

– Она безнадежна. Странно, что Земля еще вертится, когда моя сестра отвечает за международную безопасность. Не нужно было связываться с ней. Клянусь богом, что тогда под словом «приключение» имела в виду...

Шейн выхватил у нее телефон.

– Эй, Пен! Слушай, нам пора двигать. У нас сезон. – Он помолчал и добавил: – Ага, конечно, в любое время. Они как мужчины, которых можно отвлечь взмахом тряпки.

Дарби ткнула его локтем в живот. Он ойкнул и сказал:

– Точно. Хорошо. Известно что-нибудь сама знаешь о ком? – Вздохнул. – Да. Знаю. Достанешь его скоро? Ага. Передам. Мы тебя тоже любим. – Шейн повесил трубку и накрыл себя и Дарби одеялом. Они оба захохотали.

В конце концов Дарби выбралась глотнуть воздуха.

– Как тебе это удалось?

– Я думал, все само по себе ясно, – улыбнулся Шейн.

– Я не про то, мистер Любитель Гамаков. Я про то, как ты быстро управился с моей сестрой. Меня она никогда не слушает. Она не вздыхает тебе в трубку, а ты не орешь потом, как виноват перед ней.

Он пожал плечами.

– Это дар. Что тут скажешь?

– А что насчет сезона, я не поняла? До сезона еще два месяца.

Шейн опрокинул девушку на спину.

– А я не про лошадей говорил.

– А, так, потому что... – Она запнулась, расширив глаза. – Что? Мы еще первую годовщину свадьбы не отпраздновали!

– Да, но я тебя два года уговаривал выйти за меня.

– Да если бы я знала, что устраивать свадьбу нам будут твои крестные, я бы еще года три тянула с решением.

– Они любят это делать, ты же знаешь, что это для них значит. К тому же с лошадей костюмы быстро сняли. Только вот Райдер теперь очень скучает по страусиным перьям.

Дарби закатила глаза. Шейн хихикнул:

– Перестань. Давай не будем. Просто подумай об этом.

– Ладно, подумаю, – неохотно согласилась девушка. – Только ты отучил меня бояться самолетов, как уже хочешь запереть здесь нянчиться с детьми.

– Дети тоже могут путешествовать. Дарби представила это.

Шейн перекатился и накрыл Дарби своим телом.

– Только попрактикуемся сейчас, о'кей?

– Ага, – отозвалась Дарби, обхватив его лодыжками. – Пообещай мне одну вещь.

– Обещаю.

Она шлепнула его.

– Вечно ты так говоришь.

– Мне обычно нравятся твои предложения.

– Не давай крестным устраивать никаких детских праздников.

Шейн представил это.

– А могут они просто посидеть с детьми, когда мы куда-нибудь уедем – вдвоем?

– Безусловно.

– Заметано. – Шейн перекатился на спину, и теперь сверху была Дарби. – Видишь, я же говорил, что со мной будет просто.

Дарби подумала о ранчо за окном. Со временем оно превратилось в экзотический зоопарк, и она до сих пор не узнала названия всех животных. Еще были эти больные животные в реабилитационном приюте, который Шейн выстроил на пару со своим новым другом-лесничим. И маленькие домики, в которых он собирался устроить лагерь для летнего отдыха.

Она не могла понять, почему так переживала, что Шейну не будет сидеться на одном месте. Он творил чудеса здесь. И как жить по-другому, девушка уже представить не могла.

– Я тебе покажу просто, – ответила Дарби. И накрыла их обоих одеялом.

1

Приблизительно 1 м 83 см.

2

Слова песни из фильма «Волшебник страны Оз» (1939; музыка Г. Арленда).

3

Приблизительно 1 м 53 см