Глава 7

Граф прошел в кофейную комнату Уайт-клуба и упал в кресло возле Ричарда.

Один взгляд на лицо друга говорил о том, что он потерпел неудачу в своих исканиях.

— Выпьешь? — предложил Ричард.

Граф помедлил, словно не сразу сумев сконцентрироваться на вопросе, но затем кивнул.

— Закажи мне бренди.

Официант принял заказ; и Ричард тихо спросил:

— Не повезло?

— Абсолютно! — ответил граф.

С этими словами он в отчаянии подумал, что прошло уже десять дней с момента исчезновения Тэлии.

Получив чек на тысячу фунтов и прочитав надпись на форзаце книги, он убедился в ее намерении никогда больше с ним не встречаться.

«…которого я никогда не забуду».

Он осознал, что эти слова глубоко запали в его душу и будут преследовать его всю жизнь.

— Не может быть, чтобы человек вот так бесследно исчез! — воскликнул Ричард.

Он повторил это, наверное, уже сотню раз с тех пор, — как на третий день поисков граф, будучи не в силах выносить тревогу и одиночество, посвятил его в свою тайну.

После того как графу принесли бренди, мужчины принялись обсуждать шаги, предпринятые ими в целях поиска неуловимой юной особы, о которой им было известно так мало, что с самого начала трудности в их предприятий казались непреодолимыми.

Разведка, произведенная Генри, показала, что тем вечером в Шеппердз-Маркет прибыл джентльмен с двумя дорогими экипажами, каждый из которых был запряжен четверкой лошадей.

От внимания любопытных соседей не ускользнул тот факт, что джентльмен не задержался в доме номер восемьдесят два, после чего отбыл вместе со всеми жильцами — миссис Карвер, служанкой Анной и Тэлией.

Они уехали практически без багажа и, вопреки надеждам графа, так и не возвращались за пожитками, оставленными ими в доме.

Ричарду это казалось еще более странным, чем графу.

— Почему они ничего с собою не взяли? — спрашивал он.

— Возможно, потому, что им больше ничего не могло понадобиться, — отвечал граф. — Я знаю, что Тэлия очень бедна. Кареты и лошади стоят денег. Очевидно, человек, приехавший за ними, достаточно обеспечен, чтобы позволить себе такую роскошь.

Впервые услышав об обстоятельствах их отъезда, он подумал с яростью, в которой позже признал ревность, что Тэлию увез некий страстный любовник.

Но позже, трезво рассудив обо всем, он решил, что девушка вряд ли отправилась бы в романтическое путешествие в сопровождении матери и служанки.

Единственным, о чем граф не рассказал Ричарду, было то, что Тэлия взяла у него тысячу фунтов и вернула их уже через несколько часов.

Это касалось только его и Тэлии, а также заодно подтверждало факт того, что человек, приехавший за ними, был богат.

По ночам, будучи не в силах уснуть, что стало уже мрачной традицией с тех пор, как его возлюбленная пропала, граф снова и снова прокручивал в памяти их диалоги, слово за словом, пытаясь отыскать какой-нибудь тончайший намек, могущий указать ему ключ к разгадке тайны.

Как иначе, спрашивал он себя, можно было начинать исследовать Англию вдоль и поперек, пытаясь отыскать девушку, которая с самого начала вела себя с ним таинственно и загадочно.

Занятый своими проблемами, он не обращал внимания на то, что Ричард поначалу следил за ним с удивлением, а позже — с состраданием.

Никогда за все годы он не видел, чтобы граф пребывал из-за кого-нибудь в подобном состоянии, и менее всего — из-за женщины.

В прошлом он всегда относился к ним как к необходимости, созданной для увеселения и развлечения мужчин.

Ни разу, и это было правдой, он не увлекался женщиной настолько, чтобы воистину страдать из-за ее отсутствия.

«Да он влюбился!»— признался себе Ричард.

Но он не произносил этого вслух, чувствуя, что это лишь усугубит печали графа.

Граф глотнул бренди, и Ричард, стараясь переменить тему разговора, спросил:

— Как твои лошади?

— Понятия не имею.

— Я думал, ты упражняешься с одной из них в Эпсоме.

— Тренер наверняка интересовался, собираюсь ли я заняться этим, — рассеянно ответил граф.

Было видно, что мысленно он пребывает в совершенно ином месте, но в этот момент один из членов клуба вошел в комнату.

— О Хеллингтон! Я ожидал увидеть вас вчера в Эпсоме!

Граф просто кивнул в знак приветствия, но Ричард, стараясь проявить вежливость, спросил:

— Вы были в числе победителей?

— Да, но только по ставкам, — ответил вошедший. — Свою лошадь я снял с участия.

Эта тема была, очевидно, неприятной для него, и он сел в кресле за графом и Ричардом, явно не желая продолжать разговор.

Послышалось шуршание бумаг, и чей-то голос произнес:

— Доброе утро, Дервиш. Давно вас не видел.

— Я был в Эпсоме, — ответил лорд Дервиш и неожиданно более громким голосом воскликнул:

— Силы небесные!

— Что случилось?

— Вы не поверите, но Кавершем вернул мне долг в тысячу фунтов! Он был должен их в течение трех лет, и я все еще не могу убедить себя, что это не шутка!

— Сэр Дензил Кавершем? Я думал, он за границей.

— Да, но вот эта тысяча, которую переслало его доверенное лицо.

Граф, сидевший до этого в позе, выражавшей, по словам Ричарда, «глубочайшую скорбь», неожиданно выпрямился.

Затем, к удивлению друга, он вскочил на ноги и направился к сидящему позади них лорду Дервишу.

— Простите, что вмешиваюсь, Дервиш, — сказал он, — но мне послышалось, речь шла о том, что вы получили от кого-то тысячу фунтов, которые некто был должен вам уже три года.

— Так и есть, — ответил лорд Дервиш. — Скажу вам, я шокирован. Не думал, что когда-нибудь увижу эти деньги.

По правде говоря, я собирался выхлопотать ордер на арест Кавершема по его прибытии в Англию.

— Не позволите ли взглянуть па эти деньги? — спросил граф.

Лорд Дервиш посмотрел на него с удивлением.

— Не знаю, чем это может быть интересно для вас, Хеллингтон, разве что он задолжал и вам тоже. Этот доверенный прислал всю тысячу фунтов в банкнотах. Мне передали этот конверт, едва я вошел в клуб, и я понятия не имел, что в нем находится, пока только что не вскрыл его.

Он протянул графу открытый конверт вместе с запиской Тэлии.

Одного взгляда на почерк было достаточно.

— Благодарю, — сказал граф. — А вы, случаем, не знаете адрес Кавершема?

— Не могу припомнить, — ответил лорд Дервиш. — Но, думаю, портье должен знать. Если нет, то адрес Кавершема наверняка можно найти в «Дебретте».

— Да, в самом деле, — сказал граф.

Не сказав больше ни слова, он развернулся и вышел из кофейной комнаты. Лорд Дервиш и Ричард в недоумении посмотрели ему вслед.

— Держу пари, — произнес лорд Дервиш, складывая конверт с банкнотами, — Кавершем задолжал Хеллингтону целое состояние!

Тэлия сошла с крыльца веранды, выходящей на лужайку.

Время клонилось к вечеру, жара уже начала спадать, и можно было обойтись без зонтика от солнца.

Благодаря работе садовников, нанятых ее отцом для того, чтобы скосить сорняки, запущенная за три года лужайка уже начинала приобретать прежний вид.

Для нее было настоящим шоком увидеть газоны, на протяжении веков сохранявшие вид зеленых бархатных ковров, превратившиеся в то, что отец назвал «пастбищами». А кустарники и цветочные клумбы разрослись так, что стали напоминать непроходимые джунгли.

Дом, казалось, пострадал от запустения меньше, а женщины из деревни, следуя данным сэром Дензилом инструкциям, еще до их приезда вымели из углов паутины и протерли пыль.

Подобно полководцу, разрабатывающему план военных действий, сэр Дензил принялся возвращать внутреннему убранству дома тот вид, по которому он и его жена так истосковались.

Тэлия сбилась со счета, видя, сколько покупок он заказал у местных торговцев, сбившихся с ног в стремлении помочь им обустроиться.

Он не только жаждал сделать свое окружение прекрасным и величественным, но, как понимала Тэлия, испытывал почти что детский восторг от возможности тратить деньги направо и налево, чего не мог себе прежде позволить ни разу в жизни.

Его рассказы об Америке были столь захватывающими, что, слушая рассказчика, увлеченного не менее своих слушателей, Тэлия порой начинала думать, будто бы ей читают детскую книжку об удивительных приключениях, а не рассказывают об упорной борьбе за удачу.

На борту корабля, увозившего его прочь от Англии, сэр Дензил подружился с человеком, оказавшимся золотоискателем, причем весьма опытным в своем ремесле.

Сэр Дензил отправился вместе с ним в Аризону, где по совету своего нового друга вложил свой небольшой капитал в новый, еще не разработанный, золотой прииск.

С неожиданным для своего компаньона упорством сэр Дензил принялся трудиться, работая старательней иного землекопа, промывая песок и вкладывая каждый найденный самородок в расширение прииска.

Помимо золотоискателей на прииске было немало негодяев, постоянно искавших повод для драки.

Большинство представителей этого сброда было заинтересовано в своих находках лишь ради того, чтобы обеспечить себе выпивку в компании проституток, которых можно было найти в любом из наспех построенных барах, до того грязных, что они могли привлечь лишь самых невзыскательных посетителей.

Постепенно сэр Дензил и его партнер приобрели всю ценную площадь, и когда в конце концов они, как и ожидали, наткнулись на золотую жилу, никто не стал оспаривать ее собственность.

К моменту, когда у него было уже все, что нужно, срок ссылки приблизился к завершению, и сэр Дензил стал готовиться к возвращению в Нью-Йорк, что стало бы для него первым шагом по пути на родину.

На прииске тем временем работали специалисты, и компаньонам не приходилось самим прикладывать больших усилий, разве что подсчитывать прибыли и убеждаться, что они не собираются иссякнуть.

Все дела были надлежащим образом оформлены лучшими юристами и финансовыми экспертами в Нью-Йорке.

Однако компаньон сэра Дензила был застрелен человеком, который считал, что много лет назад тот обманом лишил его участка.

Обвинение было ложным, однако то, что убийцу отправили в тюрьму, не могло воскресить его жертву.

Перед смертью друг сэра Дензила успел написать завещание в пользу своего компаньона.

— Последние три года, что мы вместе, были для меня самыми счастливыми, — сказал он, сэру Дензилу. — Раньше я и не ведал, что такое радость.

Он судорожно вздохнул и добавил:

— Трать мои деньги, Дензил, и радуйся за меня. Мне будет приятно слышать твой смех.

Когда сэр Дензил закончил эту часть своей истории, в его глазах стояли слезы, и жена крепко сжала его руку, показывая свое понимание и стремясь утешить мужа.

И хотя с этих пор смех сэра Дензила действительно продолжал раздаваться в усадьбе, наполняя каждый день счастьем и новизной красоты, в глубине души у Тэлии был уголок, куда не могла проникнуть радость.

Каждую ночь, оставаясь одна, она бессильно рыдала, думая о графе, спрашивая себя, успел ли он уже позабыть о ней, уступив ее место в своем сердце какой-нибудь другой женщине, вроде леди Аделаиды или Женевьевы.

Она не сомневалась, что поступила правильно, уехав прочь, не известив графа о том, куда она едет и кто она такая на самом деле.

И все же, мучаясь сознанием того, что их разделяет лишь несколько часов быстрой езды, Тэлия понимала — граф не смог бы поступиться честью и предложил бы ей стать его женой.

Ей хотелось стать не просто женой, но чем-то большим, а поймать его в сети и лишить свободы было бы крайне «непорядочно», с горькой усмешкой подумала Тэлия.

— Он забудет… Он меня наверняка забудет, — продолжала она твердить себе. — А я… Никогда не смогу забыть его…

Никогда больше ей не удастся полюбить кого-то другого, а значит, вряд ли она когда-нибудь выйдет замуж.

Но не это волновало ее более всего. Тэлия не могла вспоминать графа без слез и осознавала, что является de trop13 в своем собственном доме.

Раньше у нее были столь близкие отношения с отцом, что Тэлии практически не требовалось присутствие своих ровесниц, и она вполне довольствовалась его обществом.

Теперь в их отношениях чего-то недоставало, и Тэлия понимала, что это происходит по их общей вине, если слово «вина» подходило к данной ситуации.

Пребывание в Америке, невероятные усилия, затраченные им на выживание в совершенно чужом мире, превратили сэра Дензила из легкомысленного и даже безответственного человека в повзрослевшего и рассудительного мужчину.

Он сохранил свой дар весельчака и joie de vivre14, но стал гораздо теплее относиться к своему дому, имению и обожавшей его супруге.

В прошлом он беседовал с Тэлией о своих интересах, лежащих далеко за пределами стен их дома.

Теперь же, к своему удивлению, она вдруг поняла, что отец ее — человек средних лет, стремящийся остепениться.

— Элдон был прав, — порою говорил он своей жене и дочери. — Как только люди свыкнутся с моим возвращением, я стану принимать живейшее участие в делах графства.

Кто знает, может быть, в один прекрасный день король пожалует меня лорд-лейтенантом15!

— Надеюсь, милый, — сказала леди Кавершем, — тебе так пойдет мундир!

— Мне придется потрудиться, — сказал сэр Дензил. — Кроме того, мне придется посетить несколько собраний благотворительных обществ, а также вступить в союз иоменов, что следовало сделать давным-давно.

Он помолчал и затем, стараясь порадовать жену, сказал:

— Мы должны жить в свое удовольствие, дорогая, а кто лучше тебя может смотреться во главе стола? Ну и конечно, быть королевой балов, которые мы будем давать каждый год.

«А для меня уже и места не остается», — уныло подумала Тэлия.

На ней было одно из лучших платьев, что заказал для нее отец, прежде чем купить все остальное, и она не могла не думать о том, что сказал бы граф, увидев ее в нем.

Оно сильно отличалось от того серого, что Тэлия носила в магазине, и муслинового, в котором она ужинала с графом.

Новое платье подчеркивало изящество ее фигуры, белоснежный цвет кожи и волосы, словно тронутые лучами солнца.

Однако никакие комплименты, взгляд ничьих глаз уже не смогли бы разжечь в ней былой огонь, с тоской подумала Тэлия.

Она пересекла лужайку и, вдохнув аромат роз, доносившийся из сада, обнесенного обветшавшими кирпичными стенами еще времен королевы Елизаветы, подумала, что это самое замечательное место, которое она видела в своей жизни.

«Это место для влюбленных», — подумалось ей.

Эта мысль пронзила ее, словно кинжалом, и у Тэлии перехватило дыхание.

Мимо клумб, алых, белых и розовых от цветущих на них роз, она прошла к заросшему лилиями пруду и подумала, что надо будет напомнить отцу поселить в нем золотых рыбок, как это было еще в ее детстве.

Но тут же подумала, что в этом нет смысла.

Золотых рыбок любят дети, а у нее никогда не будет детей, пытающихся поймать своими пухлыми ручонками неуловимо ускользающих рыбок. Никто не принесет ей первую весеннюю розу, какие она срывала для своей матери.

Но больше всего ей хотелось, чтобы ее ребенок напоминал своими чертами графа, поскольку тот должен был бы стать его отцом.

Слезы, всегда готовые скатиться по ее щекам, уже наполнили глаза Тэлии, и она вдруг ощутила чувство стыда за свою беспомощность.

«Пойду в дом и найду себе занятие», — твердо сказала себе девушка.

Повернувшись, она услышала шаги человека, идущего по .розовому саду, и подумала, что это, должно быть, ее отец.