Непостижимое сердце

Затем она вытащила из глубины ящика оловянную коробку, уже весьма потрепанную. На крышке разглядела полустершуюся надпись: «Первая помощь», а под ней красный крест. Вирджиния предположила, что это был набор предметов для оказания первой помощи, который Маркус Рилл, вероятно, возил с собой, когда служил в действующей армии.

Она открыла ее и с первого взгляда поняла, что нашла то, что искала. В коробке были бинты, ножницы и какие-то маленькие бутылочки. Но в центре лежал футлярчик для пилюль, точно такой, как она представляла. Вытащила его и увидела, что здесь хранятся четыре маленькие белые таблетки. Вирджиния была уверена, что это тот самый яд, о котором говорили Маркус Рилл и леди Шелмадин.

Четыре таблетки, и каждая настолько ядовитая, что способна убить человека! Она нашла их!

Вирджиния закрыла коробку, положила ее на место и задвинула ящик. Затем поспешно, сжимая в руке футлярчик с пилюлями, на цыпочках пересекла комнату. Теперь бы успеть вернуться незамеченной в свою спальню и уничтожить пилюли, пока они не нанесли вреда!

Вирджиния открыла дверь комнаты, вышла в коридор – и тут… Она застыла на месте. По коридору шел герцог, одетый в бриджи для верховой езды. На поводке он держал Диззи, старого ревматического мопса герцогини.

Секунду он не видел Вирджинию. Он, почти ничего не замечая, смотрел перед собой, как человек, занятый собственными мыслями. Только чуть не налетев на нее, он увидел Вирджинию. Она стояла неподвижно, как будто окаменев, сжимая в руках футлярчик с пилюлями и подняв к нему бледное испуганное лицо.

Несколько секунд герцог с недоумением смотрел на Вирджинию. Затем кровь отхлынула от его лица, и оно стало таким же смертельно бледным, как и ее лицо. Его взгляд метался, он, похоже, улавливал мельчайшие детали ее внешности: длинный белый пеньюар, волосы, спадавшие по плечам почти до талии, глаза, потемневшие, как можно было понять, от удивления и ужаса.

Долгие, долгие мгновения ни один из них не мог произнести ни звука. Когда герцог заговорил, его голос звучал сурово, за его словами скрывался гнев, контролируемый, тем не менее, железной волей.

– Так вот где лежат ваши интересы, мисс Лангхолм!

Вирджиния чувствовала себя так, словно он ударил ее хлыстом.

– Я думал, что вы не такая, как другие женщины, – продолжал герцог, – но вижу, что ошибся. Так это мой кузен владеет ключом от вашей любви! До чего же слеп мужчина, не видящий, что происходит под его носом…

Он умолк, а Вирджиния задрожала так сильно, что пилюли выпали из ее руки и рассыпались по полу. С трудом она обрела голос.

– Я… я хотела бы… объяснить, – начала она прерывающимся шепотом, но герцог отмахнулся:

– Думаю, мисс Лангхолм, вы злоупотребили моим гостеприимством до крайних пределов, и ваш отъезд будет организован сегодня же днем.

Он направился к лестнице, и Вирджиния протянула к нему руку.

– Подождите! – умоляла она.

Герцог не мог идти быстро, потому что мопс натягивал поводок. Прежде чем он успел удержать его, старый пес рванулся к одной из белых пилюль, выпавшей из футлярчика и подкатившейся к нему. Мопс жадно схватил пилюлю, а затем, поскольку герцог тащил его за поводок к лестнице, проковылял несколько шагов. Но тут что-то произошло – захрипев, пес упал на пол, медленно перекатился на спину и замер…

Герцог, застигнутый на первой ступеньке лестницы, повернул голову, чтобы посмотреть, что случилось. Поспешно подобрав оставшиеся три таблетки, Вирджиния заговорила:

– Это, это… предназначалось для вас!

– Что вы имеете в виду? – резко спросил герцог.

Эти пилюли, – голос Вирджинии дрожал, когда она протягивала их ему, – они предназначались, чтобы убить вас. Поэтому… я выкрала их. Чтобы… спасти вас.

Герцог наклонился, снял поводок с ошейника мопса и, обойдя умершую собаку, подошел к Вирджинии. Он пристально глядел в ее лицо.

– Скажите мне правду, – грубо заговорил он. – Что вы делали в той спальне?

Теперь Вирджиния не боялась ни его взгляда, ни его рук, схвативших ее за плечи.

– Это правда, – ответила она. – Они… они хотели убить вас. Я знала, что вы мне не поверите, поэтому я… украла пилюли.

Герцог не отрывал от нее глаз, пытаясь понять правду. Похоже, то, что он увидел, убедило его. Он посмотрел в оба конца коридора.

– Мы не можем разговаривать здесь. – Взял Вирджинию под локоть, герцог отвел ее на несколько шагов от того места, где они стояли. Открыв дверь, он втолкнул ее в комнату и запер за ними дверь.

Вирджиния увидела, что они находятся в маленькой комнате, которая, по ее предположению, служила будуаром одного из великолепных покоев, предназначавшихся для высокопоставленных гостей замка. Это был очаровательный кабинет в нежно розовых тонах, и, хотя этими покоями не пользовались, воздух благоухал ароматом цветов, стоявших на боковых столиках. Так было заведено, как узнала Вирджиния от мисс Маршбанкс.

Герцог пересек комнату и раздвинул занавески. Пространство заполнилось светом. Он повернулся к Вирджинии, стоявшей около двери все еще с застывшей тревогой в глазах.

– А теперь расскажите мне, что все это значит, – приказал он.

Вирджиния медленно подошла к нему, держа в руке футлярчик.

– Вчера ночью, когда я… я оставила вас… – начала она тихо и затем, отведя взгляд в сторону, потому что ей стыдно было разоблачать подлость людей, которых он знал и которым доверял, передала ему то, что подслушала накануне.

– Почему вы не пришли ко мне? – спросил герцог, когда она закончила.

В первый раз за эти ужасные минуты Вирджиния посмотрела ему в лицо:

– А вы поверили бы мне? Разве вы не подумали бы, что я просто паникерша, создающая ненужный переполох? Или женщина, чье воображение переступает все границы?

– Вы правы, – честно признался он. – Трудно было бы поверить в такую историю. Даже сейчас, когда там лежит подохший пес, мне трудно поверить, что Маркус способен решиться на убийство.

– Почему вы не дали ему денег? Если преступление не удастся ему в этот раз, он, скорее всего, попытается снова.

– Я не могу дать ему такую большую сумму. Даже если бы я дал ему деньги, что толку? Подобное случалось десятки раз в прошлом и будет продолжаться впредь. Нет конца его алчности, нет конца его глупости. – Он наклонился и взял пилюли у Вирджинии. – Нам остается одно: попытаться выиграть время.

– Как? – спросила Вирджиния.

Герцог открыл футлярчик и посмотрел на пилюли.

– В моей спальне есть совершенно безвредные таблетки, которые давным-давно дал мне врач, лечивший меня от лихорадки. Я могу подложить их, и на некоторое время Маркус будет в недоумении, почему они не действуют.

– У него всего неделя на то, чтобы найти деньги, – напомнила Вирджиния.

– Глупец! Непроходимый глупец! – воскликнул герцог с внезапным гневом. – Последний раз он поклялся мне на Библии, что не будет больше играть в азартные игры. Я заплатил его долги деньгами, в которых сам остро нуждался, а сейчас, не прошло и полугода, он опять в том же положении, как прежде!

– Тогда что вы предпримете?

– Не знаю. Возможно, предъявлю ему обвинение, скажу, что мне известны его замыслы. Но такое заявление могло бы вовлечь вас в разбирательство, а этого я ни за что не допущу.

– Я не стану возражать, – ответила Вирджиния. – Если… если это спасет вашу жизнь.

Она говорила, не обдумывая своих слов, а затем почувствовала, как краска бросилась в лицо, так как увидела, что глаза герцога вопросительно смотрят на нее.

– Вирджиния! – произнес он, и теперь тон его стал совершенно иным. – Простите ли вы меня за то, что я наговорил вам только что? Не думаю, что вы когда-нибудь поймете, что значило для меня увидеть, как вы выходите из спальни этого человека. Увидеть вас такой, как вы выглядите сейчас: по-домашнему, с распущенными по плечам удивительными волосами. Если бы вы только знали, как страстно желал я увидеть вас именно такой.

– Я… я думаю, что, наверное, мне… следует вернуться в мою комнату… – начала Вирджиния, но больше ничего не могла сказать, так как руки герцога вновь оказались на ее плечах, заключив ее в объятия.

– Почему вы пытались спасти меня? – спросил герцог. – Я должен знать ответ.

Его лицо склонилось к ней, и ее внезапно охватила робость.

– Ответьте мне, – потребовал он. Вирджиния утратила голос. Казалось, он замер у нее в горле. Она ощущала только прикосновение его рук, его близость. Она чувствовала, что дрожит всем телом.

– Посмотрите на меня, Вирджиния. – Герцог говорил тихо, но повелительно. – Посмотрите на меня, – повторил он с настойчивостью, которой нельзя было не повиноваться.

Не в силах противостоять его власти над ней, Вирджиния подняла глаза. Долгое, долгое мгновение они смотрели друг на друга, и мир, казалось, закружился вокруг них в бешеном водовороте. Внезапно, издав какое-то неразборчивое восклицание, герцог потерял самообладание. Он схватил Вирджинию в объятия, его губы искали ее.

– О, моя дорогая… моя радость… моя любовь, – бормотал он. – Я настолько дорог тебе, что ты спасла меня. Я дорог тебе! Только это имеет значение. Боже мой! Вирджиния, я люблю тебя!

Он страстно целовал ее – ее губы, ее глаза, шею, волосы. Вирджиния почувствовала, что его страсть накрывает и ее, как приливная волна, и она уступила ему, понимая, что его пламя разожгло в ней ответный огонь и что поцелуи соединили их так, что из двоих отдельных людей они превратились в единое целое…

Прошло какое-то время, которое показалось им вечностью, мир застыл в неподвижности, и они забыли обо всем, кроме них самих. Наконец они вернулись к реальности.

– Я должен отпустить тебя, – хрипло произнес герцог. – О, Вирджиния, я и не представлял, что любовь может быть такой!

Герцог все еще сжимал ее в объятиях, и теперь Вирджиния склонила голову на его плечо. Он смотрел на ее полуоткрытые губы, на пылающее румянцем лицо, на глаза, потемневшие от страсти, которую он пробудил в ней.

– Ты прекрасна! – пробормотал он. – Ты прекраснее всех женщин на свете… Но я должен оставить тебя, прежде чем пробудится весь дом, чтобы поменять таблетки. Я должен найти слуг и объяснить им, что Диззи сдох от сердечного приступа. Как удачно, что я услышал, как он скребется у двери моей матери, требуя, чтобы его выпустили.

– Да… ты должен сделать… все это, – хриплым голосом произнесла Вирджиния, но смысл ее слов не был важен, имело значение лишь то, что она произносила их для него.

– Я люблю тебя! Я люблю тебя! – восклицал герцог.

Он снова поцеловал ее долгим страстным поцелуем, а она крепко прижалась к нему, как ребенок, который боялся остаться в темноте и вдруг обрел безопасность и защиту.

– Мы должны идти, дорогая, поговорим сегодня позднее. Я думаю, что в данный момент Маркусу не следует знать, что его план провалился.

– Нет, нет! Потому что он попытается сделать что-то другое!

– И в следующий раз тебе, возможно, не удастся спасти меня. Я все еще не могу взять в толк, что исключительно тебе я обязан своей жизнью. О, моя радость, когда-нибудь я отплачу тебе.

– Я только хочу, чтобы ты остался жив, – прошептала Вирджиния.

Он снова целовал и целовал ее, пока, наконец, неохотно, как бы против своей воли, не разжал объятий.

– Мне не следует смотреть на тебя, – сказал он, – иначе я не смогу уйти.

Герцог пересек комнату и отпер дверь. Выглянул в коридор.

– Никого не видно, – сообщил он. – Спокойно возвращайся в свою комнату и попытайся отдохнуть. Сегодня утром нам лучше не совершать прогулку верхом, я должен кое за чем присмотреть.

– Конечно, я понимаю, – согласилась Вирджиния, хотя в глубине души была разочарована.

Она проскользнула мимо герцога, почувствовав, как его губы прижались к ее волосам, а затем быстро прошла по коридору, не оглядываясь назад. В своей комнате она бросилась на постель, дрожа от только что пережитой радости и удивления, все еще чувствуя на своих губах жадные губы герцога.

«Он любит меня, и я люблю его», – твердила она себе. Однако исподволь ей не давал покоя все тот же недоверчивый, циничный голос. «Насколько сильно? – спрашивал он. – Как много ты значишь для него?»

Ужасно трудно было спуститься вниз к завтраку, где ее уже поджидала мисс Маршбанкс, без умолку болтающая о своих планах на день.

– Сразу после завтрака мне предстоит ехать в деревню, – объявила она. – Не надо ли что-нибудь получить для вас на почте?

– Вы ездите туда каждое утро? – между делом спросила Вирджиния и была удивлена, заметив, какое неприступное выражение появилось на лице мисс Маршбанкс.

– Не каждое утро, – ответила она уклончиво, – только если ее милость дает мне кое-какие поручения.

Вирджинии хотелось бы задать еще вопросы, но инстинктивно она поняла, что они неуместны.

«Какие секреты могут быть связаны с поездками мисс Маршбанкс в деревню? – спрашивала она себя. – Я действительно придумываю небылицы! Нахожу заговоры и интриги там, где их просто не может быть!»

Завтрак закончился, Вирджиния взяла свой блокнот и решительно направилась в библиотеку, но обнаружила, что совершенно не в состоянии сосредоточиться. Книги, которые накануне приводили ее в восторг, теперь показались скучными и лишенными жизни. Они рассказывали только о прошлом; она же целиком была поглощена настоящим и будущим.

Вирджиния думала о том, что делает герцог. Ее интересовало, подложил ли уже Маркус одну из подмененных таблеток в его кофе за завтраком или попридержал ее до ленча, чтобы растворить в вине. Наконец, она расставила книги по местам в книжных шкафах и села, бессмысленно рисуя в своем блокноте.

Вирджиния собиралась написать тете в Америку, но что она могла сообщить? «Я познакомилась со своим мужем и влюбилась в него. Он в опасности, его могут убить». Тетя подумала бы, что ее племянница сошла с ума.

Вирджиния сидела, безутешно глядя на лица, которые нарисовала в своем блокноте, когда дверь открылась и вошла герцогиня.

– О, мисс Лангхолм! – воскликнула она. – Я думала, что, вероятно, найду вас здесь.

– Доброе утро, ваша светлость! – сказала Вирджиния, поспешно вставая. – Я пыталась работать.

– Да, да, конечно. Надеюсь, вы найдете все, что нужно, в нашей библиотеке. Но мне хотелось бы знать, можете ли вы кое-что сделать для меня?

– Да, конечно. Что же именно?

– Я отослала мисс Маршбанкс в деревню, – объяснила герцогиня, – и мне очень нужно, чтобы кто-нибудь перехватил ее. У меня есть чрезвычайно срочное послание. Хотела бы я знать, не будет ли слишком навязчиво с моей стороны попросить вас поехать верхом и предупредить мисс Маршбанкс, чтобы она не делала того, о чем я ее просила.

– Да, конечно, – ответила Вирджиния, чувствуя некоторую озадаченность и удивляясь, почему она должна выполнять это поручение, когда в замке полно слуг.

Как бы угадав ее мысли, герцогиня бросила взгляд в сторону двери, которую оставила приоткрытой.

– Уверена, вы поймете, мисс Лангхолм, что это сугубо личное дело между мной и мисс Маршбанкс. Я могла бы послать грума, но не хочу, так же как не хочу, чтобы мой сын случайно узнал, что мисс Маршбанкс ездила в деревню. Конечно, его, как правило, не интересует, куда она ездит. Вы понимаете?

– Да, – ответила Вирджиния, удивляясь, возможно ли понять такое невнятное заявление.

– Тогда это очень мило с вашей стороны, – сказала герцогиня. – Может быть, вы подниметесь наверх и переоденетесь в одежду для верховой езды? Затем просто попросите одного из лакеев подвести лошадь к парадной двери. Вам следует поторопиться, хотя, конечно, повозка, запряженная пони, движется очень медленно.

– Да, ваша светлость, я тотчас же выеду, – пообещала Вирджиния.

– Тогда вот записка, – произнесла герцогиня, вынимая маленький конверт из-за пояса, который стягивал ее стройную талию. – Вам нет нужды ждать, после того как вы передадите записку мисс Маршбанкс. Она поймет.

Вирджиния взяла конверт и направилась к двери.

– Поспешите! – нетерпеливо напомнила герцогиня. – Пожалуйста, поспешите, мисс Лангхолм! Нельзя терять ни минуты.

Вирджиния повиновалась ей и выбежала в холл. Около парадной двери дежурил лакей.

– Не попросите ли вы грумов немедленно привести для меня лошадь? – обратилась Вирджиния к нему. – Кобыла, на которой я ездила вчера, подойдет.

– Да, мисс, – ответил лакей.

Вирджиния побежала вверх по лестнице. За несколько минут она переоделась в платье для верховой езды. К тому времени, когда она вновь спустилась вниз, лошадь уже ждала у двери.

– Не хотите ли вы, чтобы с вами поехал грум, мисс? – спросил человек, державший поводья.

– Нет, – ответила Вирджиния. – Я отъеду недалеко.

Она пустила лошадь легким галопом по подъездной дорожке. Вирджиния знала, где находится деревня, так как проезжала через нее по дороге в замок. Деревня действительно находилась на расстоянии меньше мили от ворот парка. Как только замок скрылся из вида, Вирджиния хлестнула лошадь, и та перешла на галоп. Тем не менее, когда она проехала через въездные ворота, мисс Маршбанкс в повозке, запряженной пони, не было видно.

За пределами замка начиналась проселочная дорога, и Вирджиния могла скакать по ней достаточно быстро, придерживаясь поросшей травой обочины. Она добралась до деревни через несколько минут. Там она увидела деревенскую лужайку с прудом для уток, церковь норманнских времен из серого камня, таверну с вывеской «Голова сварливой бабы», станки для ковки лошадей. И почтовую контору, затерявшуюся среди маленьких домиков, а около нее повозку, запряженную пони.

Всего за несколько секунд Вирджиния проскакала по зеленой лужайке к почтовой конторе. Соскочив с лошади, она увидела двух мальчуганов, державших под уздцы толстого медлительного пони, которым имела обыкновение управлять мисс Маршбанкс. Вирджиния попросила одного из них подержать ее собственную лошадь.

– Держи ее осторожно, – сказала она, – но не позволяй уйти.

– О, она этого не сделает, мэм, – произнес мальчик с деревенским акцентом, протяжно произнося гласные.

Вирджиния вбежала в почтовую контору. Мисс Маршбанкс что-то писала, стоя у конторки.

– О, мисс Маршбанкс, – запыхавшись, проговорила Вирджиния.

Мисс Маршбанкс, повернувшись, оглядела ее с почти комическим удивлением.

– Мисс Лангхолм! Что, скажите на милость, вам угодно? – спросила она и, говоря это, прикрыла рукой листок бумаги, лежавший перед ней.

– Меня послала герцогиня, – ответила Вирджиния. – Она просила передать вам эту записку.

Сказав это, Вирджиния вытащила послание герцогини из-за обшитого бахромой кармана кожаного болеро. Мисс Маршбанкс вскрыла конверт и прочитала записку.

– О, все понятно! – воскликнула она. – Большое спасибо, мисс Лангхолм. Очень мило с вашей стороны приехать сюда так быстро. На самом деле вы прибыли как раз вовремя.

При этих словах мисс Маршбанкс подняла руку, и Вирджиния увидела, что та прикрывала телеграфный бланк.

– Герцогиня боялась, что я не успею предупредить вас, чтобы вы не делали того, что собирались сделать, – объяснила Вирджиния.

Мисс Маршбанкс снова прикрыла телеграмму, лежавшую перед ней.

– Надеюсь, ваша лошадь в полном порядке, мисс Лангхолм, – произнесла она многозначительно.

Вирджиния улыбнулась.

– Сейчас посмотрю, – сказала она.

Выйдя на улицу, она увидела, что лошадь ее стоит совершенно спокойно, так как мальчуган кормит кобылу яблоком. Подойдя к нему, Вирджиния поняла, что у нее нет с собой денег, и, повернувшись, направилась в почтовую контору.

– Извините. Мисс Маршбанкс… – сказала она.

Мисс Маршбанкс только что протянула телеграмму почтовому служащему, сидевшему за конторкой.

– В чем дело, мисс Лангхолм? – спросила она, и на этот раз в ее голосе прозвучало недовольство.

– Извините, что вновь беспокою вас, – сказала Вирджиния, – но я уезжала в такой спешке, что не захватила денег. Мне хотелось бы вознаградить мальчика, который присматривал за моей лошадью.

О, конечно! – воскликнула мисс Маршбанкс, тон ее изменился. Она открыла свою сумочку и вынула серебряный шестипенсовик. – Боюсь, это слишком много, – извиняющимся тоном сказала она, – но когда мы приезжаем из замка, то не хотим, чтобы о нас болтали.

– Нет, конечно нет, – подхватила Вирджиния, удивляясь, почему кто-то станет болтать и, в любом случае, какое это имеет значение.

Она вышла из почтовой конторы и дала мальчугану шестипенсовик. Мальчуган обрадовался. Он несколько раз дернул себя за вихор и потер шестипенсовик о свою драную курточку.

– Я буду держать вашу лошадь всякий раз, как вы приедете сюда, мэм, – пообещал он.

Вирджиния рассмеялась.

– Боюсь, тебе не удастся нажить на мне состояние, – ответила она и, вскочив в седло, поскакала прочь.

Обратно Вирджиния возвращалась более медленно, наслаждаясь безлюдной английской дорогой с высокой живой изгородью из жимолости и цветущего шиповника. Солнце уже высоко поднялось, и его лучи согревали теперь ее лицо. Она повернула лошадь к главным воротам. Вирджиния мельком видела их в первый день, когда подъезжала к замку, но сейчас их затейливая чугунная решетка с позолоченными наконечниками и каменные львы, поддерживавшие семейный герб на столбах по обе стороны ворот, восхитили ее. Именно так, как ей казалось, должны выглядеть ворота, охраняющие въезд в великолепный дом.

«Вероятно, я действительно сноб, – сказала она себе, когда легким галопом осторожно ехала по подъездной дорожке. – Мне казалось, что я возненавижу напыщенное хвастовство Англии. Но все это сделано с таким непогрешимым вкусом! Никакой дисгармонии, все выдержано в едином стиле. – Затем, подумав о Маркусе Рилле, она добавила: – Исключением, конечно, являются некоторые люди».

Вирджиния пустила свою лошадь шагом и спокойно ехала под пологом крон деревьев, когда увидела герцога, скачущего к ней. Она почувствовала, как сердце ее повернулось в груди, и подумала, что в дальнейшем такое ощущение, будто земля заколебалась под ее ногами, а дыхание перехватило, будет появляться всякий раз, когда она увидит его. Вирджиния остановила свою лошадь и замерла в ожидании. Глаза ее сияли, лицо излучало радость, когда он подъехал к Ней.

– Вирджиния! – воскликнул герцог. И она поняла, что он долго скакал галопом, так как его лошадь покрылась потом. – Я привык думать, – сказал он, – и думается мне лучше всего при быстрой езде.

Она не ответила ему, потому что не было нужды в словах. Им достаточно было оказаться вдвоем, взглянуть в глаза друг друга, чтобы понять – все остальное в мире не имеет значения. Две лошади двигались бок о бок по подъездной дорожке.

– Где ты была? – спросил герцог. Вирджиния разжала губы, чтобы ответить ему, но вспомнила просьбу герцогини. Ей не хотелось обманывать человека, которого она любила, однако герцогиня просила ее сохранить свое поручение в тайне, и Вирджинии казалось верхом неблагодарности обмануть ее доверие.

– Я каталась верхом, – ответила она.

– Говорил ли я тебе, как прекрасно ты выглядишь верхом на лошади? – спросил герцог.

– Я скоро сделаюсь тщеславной, – улыбнулась Вирджиния.

– Рассказать ли, что я на самом деле думаю о тебе? – Герцог заглянул в ее глаза.

Она покачала головой:

– Мы уже приближаемся к замку и не должны вызывать подозрений. В самом деле, нам следует соблюдать крайнюю осторожность. По правде говоря, я боюсь. Боюсь не только за твою жизнь, но потому, что мы так счастливы. Ничто не ускользнет… от некоторых людей.

Инстинктивно герцог бросил взгляд в сторону замка, и выражение любви исчезло с его лица.

– Ты права, Вирджиния. Мы должны быть осторожны.

– Леди… леди Шелмадин… – с запинкой произнесла Вирджиния.

– Знаю, – ответил он, – но я не понимал, что ты тоже знаешь об этом.

– Женщины проницательны.

– Каким же я был глупцом! Проси меня, Вирджиния.

Герцог повернул коня и, будто встретив ее случайно, приподнял свою шляпу; покинув ее, он поскакал к конюшням. Машинально Вирджиния повернула свою лошадь в другую сторону, поскакав вдоль берега озера, а через четверть часа возвратилась через парк.

Она поехала к конюшням, оставила там свою лошадь и пешком направилась к замку. Атмосфера в доме будто бы изменилась. Прежде замок казался ей теплым и дружелюбным. Теперь в нем ощущались предательство и опасность.

Вирджиния медленно поднялась по лестнице, ведущей к ее спальне. Дойдя до верхней площадки, она оглянулась и увидела леди Шелмадин, выходившую из библиотеки. Она хмурилось, и ее красивое лицо исказила гримаса гнева. Вирджиния почувствовала, как сжалось ее сердце. Оказалась ли она глупа, или леди Шелмадин приходила в библиотеку, чтобы разыскать ее? И если так, то какую еще неприятность придумали их недруги про запас?

Глава 9

Вирджиния проспала! Она не слышала, как вышколенная горничная вошла в комнату, раздвинула занавески и принесла утренний чай. На маленьком подносе стоял фарфоровый чайный прибор тонкой работы.

Она очнулась внезапно и инстинктивно засунула руку под подушку, чтобы отыскать письмо, которое покоилось там, – письмо, которое она перечитывала накануне вечером дюжину раз. Ее первое любовное письмо!

Вирджиния села в постели. Волосы покрывали ее плечи, глаза сияли. Развернув плотную дорогую бумагу, украшенную герцогским гербом, она приблизила ее к лицу. Содержание письма она знала уже наизусть и все же вновь прочитала знакомые слова.

«Мы с матерью приглашены герцогиней Уидернгтонской сегодня в Чард на вечер с их величествами, королем и королевой. Мне страшно не хочется ехать, потому что весь день я думал, что мы встретимся в нашем укромном уголке рядом с озером. Но ты поймешь, что я не могу отказаться от этого приглашения, и поэтому не увижусь с тобой.

Прошу тебя, оставайся в доме и не выходи гулять по парку одна. Я буду думать о тебе, и если бы ты только знала, как медленно будут тянуться часы!»

В письме не было ни обращения, ни подписи, но Вирджинии казалось, что она узнает эти строгие, четко написанные буквы, хотя никогда не видела почерк герцога.

Она долго сидела, разглядывая письмо, а затем снова опустилась на подушку, заново, как она уже делала тысячи раз, переживая те минуты, когда он сжимал ее в своих объятиях… Она слышала, как бьется его сердце, она узнала трепет его губ. Она чувствовала, как их трепет вызывает в ней ответную дрожь…

По крайней мере, прошлой ночью он был в безопасности. Вирджиния слышала голоса других гостей в доме, когда шла по коридору мимо столовой. Тогда она задумалась, воспользуются ли Маркус и леди Шелмадин возможностью встретиться после обеда. Вероятно, они удивлены, почему же не действует яд и герцог все еще жив. Если так, то они станут совещаться, как лучше использовать три другие пилюли.

Один день прошел. Оставалось еще шесть дней, в которые Маркус Рилл попытается уничтожить герцога, потому что только так ему удастся избежать тюрьмы!

Ощущая легкое раздражение, Вирджиния недоумевала, почему герцог, чтобы избежать всего этого, не даст своему кузену то, чего тот добивается. По крайней мере, в данный момент опасности удастся избежать, а слова герцога о том, что он не может себе этого позволить, просто чепуха. Весь замок битком набит всевозможными сокровищами, и, кроме того… Вирджиния слегка вздохнула. Ей не удавалось уйти от того прозаического факта, что в распоряжении герцога находятся миллионы американских долларов, которые он может использовать по своему усмотрению.

Вирджиния раздумывала, что случится, если она выпишет чек на сумму, которую требует Маркус Рилл, и пошлет ему. Затем она поняла, что невозможно сделать это, не раскрыв своего истинного лица. Нет, она должна доверять герцогу, он найдет выход из положения.

Охваченная любовью к нему, Вирджиния не переставала испытывать страх. За всю свою жизнь в стране, прославившейся своей грубостью, а порой и жестокостью, она не видела воочию ни убийств, ни других видов насилия. Теперь, когда она непосредственно столкнулась с этим, ужас задуманного вызывал у нее дрожь. Это казалось тем более страшным, думала Вирджиния, что не было ни шума, ни громких споров, и мужчины не были охвачены страстью, заставлявшей бы их бороться друг с другом. Все было холодно, расчетливо и зловеще. На свой лад, все делалось цивилизованно.

– О, Себастьян, будь осторожен! – шептала Вирджиния, понимая, что впервые, даже наедине с собой, называет его по имени.

Внезапно она поняла, который час. Вирджиния вскочила с постели. Одевание заняло несколько минут. Тем не менее, стрелки на дедовских часах, казалось, упрекали ее, когда она поспешно спускалась по лестнице, направляясь к гостиной мисс Маршбанкс.

Открыв дверь, Вирджиния вошла со словами извинения на губах, но обнаружила, что комната пуста. Она сразу заметила, что мисс Маршбанкс еще не завтракала.

Так она тоже опоздала! Вирджиния слегка улыбнулась. Она посмотрела на полдюжины прикрытых крышками серебряных блюд, расставленных на боковом столике, на серебряное блюдо, подогреваемое шестью короткими свечами в серебряных подсвечниках, с которых можно было снять нагар поворотом небольшой ручки. На завтрак подали два вида блюд из яиц, кеджери, два сорта рыбы и какую-то жареную дичь.

Вирджиния задумалась над тем, кому предназначены остатки такого количества приготовленной еды. Она уже узнала, что, в то время как им с мисс Маршбанкс предлагали на выбор пять или шесть горячих блюд, в столовой всегда подавали, как минимум, дюжину, не считая ветчины, студня из свиных голов, свинины, кабаньей головы и других холодных закусок, подававшихся одновременно и только один раз.

Чуть ли не стыдясь того, что она не испытывает голода при виде столь великолепного гостеприимства, Вирджиния заставила себя отведать немного рыбы и как раз наливала себе чашку любимого китайского чая, когда в комнату поспешно вошла мисс Маршбанкс.