Он положил шляпу и плащ на стул и с явным нетерпением приблизился к ней.

— Я не могу поверить, что это правда, — с чувством произнес он, — что вы здесь и вам ничто не грозит. Расскажите мне, где вы были? Что с вами случилось?

Леона глубоко вздохнула. Сейчас, вновь обретя дар речи, она осознала, сколь многое ей нужно было сказать ему. Но как раз в это мгновение раздался стук в дверь.

— Войдите! — отозвался лорд Чард машинально, однако глаза его были прикованы к Леоне, улавливая каждое движение ее губ.

— Капитан кланяется вам, сэр, — сообщил вошедший матрос, — но им удалось найти того человека, которого разыскивала ваша светлость. Хирург говорит, его дела плохи, и он просит к себе леди.

— Просит к себе леди? — повторил лорд Чард, словно не веря собственным ушам.

— Да, в самом деле! — раздался другой голос, и в дверном проеме появился капитан. Завидев Леону, он снял фуражку и отвесил ей несколько неуклюжий поклон. — Прошу прощения, мадам, но я думаю, будет правильнее сообщить вам, что Лью Куэйл — если не ошибаюсь, именно так зовут того контрабандиста — желает видеть вас.

По словам хирурга, времени осталось совсем мало. Он очень тяжело ранен.

— Тогда я должна пойти к нему, — сказала Леона.

Она поднялась с кресла и, не глядя на лорда Чарда, но ясно сознавая, что он следовал за нею, направилась в сопровождении капитана через всю палубу и затем вниз по крутым ступенькам туда, где в пространстве между палубами лежали перенесенные сюда раненые.

Лью среди них не было — его поместили в каюту.

Она оказалась довольно невзрачным местом с единственной койкой, на которой лежал умирающий, но по крайней мере, подумала Леона в порыве внезапного сострадания, он мог покинуть этот мир в одиночестве.

Хирург как раз склонился над ним, когда капитан, придерживая дверь, жестом пригласил Леону войти.

Лью лежал с закрытыми глазами, и на мгновение ей показалось, что он был уже мертв.

— Он ранен выстрелом в грудь, мадам, — сказал хирург. — Весь бок у него раздроблен. Боюсь, что мне ничего не удастся сделать.

— Он в сознании? — спросила Леона.

— Был, — ответил хирург, — и все время спрашивал вас.

При звуке голоса Леоны Лью открыл глаза.

— Это вы, Леона? — спросил он.

— Да, — отозвалась девушка. — Я здесь.

— А капитан? Где этот проклятый капитан? — произнес Лью, почти сверхчеловеческим усилием воли повышая голос.

— Я тоже здесь, — ответил капитан, приблизившись к койке.

Затем он добавил через плечо, обращаясь к лорду Чарду:

— Не желаете ли вы спросить о чем-нибудь этого человека?

— Не сейчас, — отозвался лорд Чард. — В этом нет необходимости.

— Вы и есть капитан — капитан этого корабля? — спросил Лью с койки, и Леона заметала, что он пытался сосредоточить свой взгляд.

— Да, он самый! Капитан Далгиш, если вам угодно знать мое имя.

— Раз так, капитан Далгиш, — продолжал Лью, — я требую, чтобы вы обвенчали меня здесь и сейчас же с этой дамой. Вы имеете на это право, как командир одного из судов его величества.

— Обвенчать вас?! — воскликнул капитан, не скрывая удивления.

— Да, обвенчать. Вы же не можете отказать умирающему в его последней просьбе.

— Нет, но… — Капитан был явно изумлен и даже потрясен подобным заявлением. Он взглянул сначала на Лью, затем на Леону и наконец произнес:

— Конечно, если дама пожелает…

— Я этого желаю, — отрезал Лью. — Вы меня слышите?

Он, несомненно, сильно страдал от боли, вокруг его рта залегли глубокие складки, и лицо, несмотря на загар, казалось мертвенно-бледным, на лбу выступили крупные капли пота. Хирург перевязал его грудь бинтами, но Леона заметила, что кровь уже начала просачиваться сквозь них, выделяясь багровыми пятнами.

Одной рукой он, по-видимому, не в состоянии был пошевелить, но другой упорно шарил вокруг себя, и, охваченная жалостью, Леона, догадавшись, что именно он искал, вложила его руку в свою и почувствовала крепкое пожатие его пальцев.

— Обвенчайте нас, — повторил Лью. — Торопитесь, пока еще есть время.

— Вы действительно хотите этого, мадам? — Капитан задал этот вопрос очень тихо, обращаясь только к Леоне, но Лью все слышал.

— Скажите ему, — процедил он сквозь зубы, стиснув ей руку так, что, несмотря на всю свою слабость, он едва не причинил ей боль. — Скажите ему.

— Я… я хочу этого… Я… выйду за него замуж. — Голос ее звучал странно даже для нее самой, и все же он был ясным и четким. Она не смотрела на лорда Чарда. Она не осмеливалась взглянуть на него. Но она отчетливо сознавала, что он стоял здесь же, в тени, словно обратившись в камень.

— Превосходно!

Капитан окинул взглядом комнату и увидел Библию и требник, лежавшие на столике у кровати. Он взял требник и начал перелистывать страницы в поисках венчальной молитвы. Даже Леоне его действия казались раздражающе медленными.

— Скорее! Скорее!

Лью едва выдохнул из себя последние слова, но его стальная хватка, с которой он сжимал пальцы Леоны, не ослабевала. У нее создалось ощущение, что он не только удерживал ее рядом с собой, но и не давал ей упасть.

Каюта словно поплыла вокруг нее, и все же она знала, что не потеряет сознания.

Она ясно расслышала голос капитана, читавшего первые строки молитвы звонко и отчетливо, неторопливым, серьезным тоном человека, которому уже приходилось отправлять немало служб, почти наизусть знающего Священное Писание.

— Как вас зовут?

Он оторвался от чтения, обращаясь с вопросом к Лью, и Леона могла заметить, что тому стоило большого труда ответить на него.

— Льюэллин… Александр…

Слова с запинкою срывались с его губ, и она увидела, что хирург подался вперед, как бы желая помочь ему, и затем убедился, что здесь он был бессилен.

Капитан обернулся к Леоне:

— А ваше имя?

— Леона Мэри.

— Отлично, повторяйте за мною. Я, Льюэллин Александр…

— Я, Лью. — .эллин… Александр…

— Беру тебя, Леона Мэри…

— Б…беру тебя, Ле…она Мэри…

Она почувствовала, как пальцы Лью сжались плотнее, уловила слабое ударение на слове» беру «, и затем, едва он выговорил ее имя, из его горла вдруг вырвался предсмертный хрип, по всему телу пробежала судорога, и не успела она вскрикнуть от ужаса и жалости, как он рухнул на постель.

» Беру тебя, Леона Мэри…«

Его последние слова, казалось, все еще висели в воздухе. Она еще слышала их, еще слышала ту нотку торжества в его голосе, с которой он умер.

Хирург накрыл лицо Лью полотенцем.

— Сожалею, мадам, мы больше ничего не могли сделать, — произнес он мягко.

Леона отвернулась от койки, почти бессознательно отыскивая взглядом лорда Чарда в надежде на его понимание и сочувствие. Но его здесь не оказалось.

Дверь каюты была распахнута настежь, и он уже ушел.

— Могу ли я проводить вас обратно на палубу, мадам?

Поддерживаемая капитаном, девушка пробралась мимо рядов раненых, ожидавших помощи хирурга, и поднялась по ступенькам трала на верхнюю палубу. Поднятые паруса уже вздымались на ветру, матросы бегали от одного борта к другому, и не было никаких признаков, свидетельствовавших о том, что здесь произошло нечто чрезвычайное, за исключением сваленного в углу палубы груза, захваченного на яхте. Тюки с шелком и кружевами, бочки с бренди и корзины с чаем — все те дорогие товары, которые Лью намеревался отправить на продажу, теперь были конфискованы таможенной службой его величества.

Капитан открыл дверь своей каюты.

— Надеюсь, вам здесь будет удобно, мадам. Я распоряжусь принести вам рюмочку вина. Мне кажется, вам это не помешает после того чудовищного испытания, через которое вам только что пришлось пройти.

Леона уселась в кресло, крепко стиснув пальцы.

Когда один из моряков доставил в каюту вино, она даже не прикоснулась к нему, оставив рюмку и графин стоять на столе. Она ждала! Ждала, что дверь откроется и лорд Чард придет к ней.

По мере того как время шло и корабль, судя по усиливавшейся бортовой качке, достиг середины Ла-Манша, девушка поняла, что он не появится. И тогда ее охватило ощущение собственного бессилия, почти столь же удручающее, как и ее отчаяние несколькими часами раньше.

Как она могла все ему объяснить? Дать ему понять, что из соображений чести она была не вправе отказаться от брака с Лью?

Она неподвижно сидела в кресле и ждала — снова, снова и снова ждала! Но без малейшего проблеска надежды и с полной уверенностью, что он не придет, пока перед самым рассветом к ней не заглянул капитан, чтобы сообщить, что они находятся в виду земли.

— Лорд Чард попросил меня уведомить вас, мадам, что мы условились высадить вас на берег поблизости от Ракли-Касл. Мы бросили якорь как раз Напротив бухты, и шлюпка заберет вас.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — отозвалась Леона.

— Это было предложение его светлости, — пояснил капитан. — Мы доставим арестованных в Ньюхэйвен, но он полагает, что для вас было бы желательно избежать тяжкой обязанности давать против них показания в публичном суде, пока вы не успеете как следует отдохнуть после вашей поездки.

— Давать против них показания! — повторила ошеломленная Леона.

— Ну разумеется, мадам! — ответил капитан. — К сожалению, вам придется это сделать.

— Но я этого вовсе не хочу! — воскликнула Леона. — Большинство людей были обманом или шантажом вовлечены в это предприятие.

Капитан улыбнулся.

— Боюсь, что вам будет стоить немалого труда заставить любого судью поверить в это, — заметил он. — Слишком много убийств, слишком много преступлений на совести этих людей, особенно из шайки мистера Куэйла. — Сознавая, что его упоминание о Лью Куэйле было бестактным, и закашлявшись, чтобы как-то загладить неловкость, он поспешно добавил:

— Если вы будете так добры пройти на палубу… Мы только что обнаружили сундук, который, судя по всему, принадлежит вам, и мои люди уже опустили его в шлюпку.

— Я готова, — произнесла Леона. Капитан открыл перед нею дверь, и она вышла из каюты.

На востоке бледно-серое небо уже окрасили слабые золотисто-багряные проблески зари, хотя звезды еще не погасли. Было холодно, и она закуталась в плащ, прикрыв волосы капюшоном. Лорд Чард уже поджидал ее. Она взглянула в его сторону и поняла, что он избегает смотреть ей в глаза.

— Примите мою признательность, капитан Далгиш, — сказал он, пожимая руку капитану. — Я поставлю его величество в известность о той блестящей работе, которая была проделана этой ночью лично вами и вашими подчиненными. Можете быть уверены, что король по заслугам наградит всех членов экипажа» Морского ястреба «, принимавших участие в этой операции.

— Мы чрезвычайно гордимся, милорд, представившимся нам случаем исполнить любое поручение, какое от нас потребуется, — ответил капитан.

Леона сделала реверанс в сторону капитана.

— Благодарю вас, сэр, — произнесла она тихо и затем с помощью нескольких пар услужливых рук спустилась по веревочной лестнице в шлюпку. Лорд Чард спустился сам и уселся на другом конце лодки. Четверо матросов налегли на весла — и спустя несколько минут они достигли берега. Сквозь предрассветную дымку Леона могла различить очертания утесов, возвышавшихся над прибрежной полосой, и хорошо знакомый ей вход в пещеру, где носильщики просиживали долгими часами в ожидании яхты, чтобы успеть вовремя сбросить веревочную лестницу и спуститься вниз на берег.

» Никогда больше, — невольно подумалось ей, — они не будут ждать здесь. Никогда больше они не воспользуются подземным ходом, ища укрытия в замке «.

Дно лодки с легким хрустом коснулось прибрежной гальки. Выскочив из нее, матросы оттащили ее подальше от воды, чтобы лорд Чард мог идти, не рискуя промочить ноги, а один из них поднял Леону на руки и, перенеся за линию прибоя, осторожно опустил на землю.

Она услышала звон монет и увидела, что лорд Чард щедро заплатил морякам. Затем он повернулся к ней и спросил:

— Вы сумеете подняться вверх по обрыву?

— Раньше мне часто приходилось делать это, — ответила девушка.

Она попыталась улыбнуться ему, но поняла, что он не смотрит в ее сторону. Она чувствовала по его холодному тону, по самому выражению, с которым он обращался к ней, что рядом с ней совсем чужой человек, незнакомец, с которым она раньше никогда не встречалась.

Позади двое матросов несли ее сундук. Она быстро обернулась, и лорд Чард произнес:

— Ваш багаж в полной сохранности, уверяю вас, и, так как утро довольно прохладное, ваш теплый плащ пришелся как нельзя более кстати.

В его словах ей почудилась нотка сарказма, и лицо девушки вспыхнуло от внезапной догадки. Само собою, он решил, что и плащ, который она надела, и сундук, который несли следом за ними, были оплачены деньгами Лью Куэйла. Леона вспомнила убогую шаль, которую она накинула на плечи, собираясь ехать в Клантонбери. Чем же еще можно было объяснить появление дорогого бархатного плаща, отороченного мехом, или сундука, полного нарядов, когда никто не знал лучше, чем лорд Чард, что когда она убежала из дома его сестры, то не взяла с собой ничего, кроме того, что на ней было?

Леона пыталась найти нужные слова, чтобы открыть ему правду, но тщетно — она почему-то не могла заставить себя с ним заговорить. Они молча поднялись с пляжа по откосу на гравиевую дорожку, ведущую вдоль излучины реки к тому месту, где она ответвлялась в сторону парка.

В саду буйно цвели ирисы, лютики казались ослепительно золотыми, словно яркий шар солнца, поднимавшегося из-за горизонта и заливавшего сиянием своих лучей зеленые луга, и шелестевшие под порывами утреннего ветерка тростники словно тихо напевали мелодию безмятежного счастья. Однако Леона не замечала вокруг себя ничего, кроме замкнутого лица человека, идущего рядом с нею, и слышала только мерный звук его шагов.

Наконец впереди показались ворота замка, и само здание, обветшавшее, покрытое трещинами и все же прекрасное в свете утреннего солнца, предстало перед их глазами.

» Наконец-то я дома, — подумала Леона. — Дома!

И мне больше нечего опасаться «. Но даже эта мысль не могла поднять ей настроения.

Было всего лишь половина пятого утра, но миссис Милдью уже поднялась, и Леона обнаружила, что парадная дверь была открыта и на пороге стояла щетка и другие принадлежности для уборки.

— Вы, должно быть, желаете позавтракать, милорд, — через силу выговорила она с каким-то странным оттенком мольбы в голосе, которую он как будто не замечал.

В ответ он вынул из кармашка часы.

— Как только появятся ваши грумы, — произнес он, — я был бы очень признателен, если бы кто-нибудь из них сходил в деревню и распорядился насчет экипажа, чтобы доставить меня в Клантонбери.

— Вероятно, вы бы предпочли оседлать лошадь, милорд, — отозвалась Леона. — Наша конюшня в вашем распоряжении.

— Да, так было бы еще лучше, если это можно устроить, — ответил он.

Он даже не взглянул на нее, и с чувством, граничившим с полным отчаянием, Леона поняла, что он презирает ее. Лицо его было серьезным и непроницаемым, губы, когда он не говорил, плотно стиснуты, и ей снова представилось, что он совершенно незнакомый человек, как будто они никогда раньше не встречались, как будто он никогда не держал ее за руку и не смотрел на нее с нежностью и пониманием. Девушка спрашивала себя, как бы он поступил, если бы она вдруг протянула к нему руки и стала умолять его снова улыбнуться ей. Подобная вещь казалась ей просто немыслимой!

— Не могли бы вы подождать в гостиной, милорд? — обратилась она к нему с привычной учтивостью, и, пока он медленно и невозмутимо следовал через зал, она бросилась бежать по коридору в кухню, застав там миссис Берне, уже занятую выпечкой, и миссис Милдью, которая, сидя за столом, беседовала с нею.

Они обе вздрогнули при ее появлении.

— Слава тебе господи! — воскликнула миссис Милдью. — Вот и вы, моя дорогая! А мы-то ломали себе головы, что с вами случилось.

— Я вернулась, — произнесла Леона, чуть дыша, — и лорд Чард ждет в гостиной. Пожалуйста, приготовьте самый лучший завтрак, какой вы можете, миссис Берне, и предупредите его, как только будет готово.

— А как же вы, мисс? — изумилась миссис Берне.

— Мне нужно сначала переодеться, — ответила Леона.

Леона устремилась прочь из кухни и взбежала по черной лестнице к себе в спальню. Здесь она остановилась на мгновение, рассматривая собственное отражение в зеркале — бледное, слегка испуганное лицо, обрамленное дорогим мехом, бархат плаща, ниспадавшего с плеч до самых пят изящными складками.

Конечно, она поняла, о чем он подумал. Да и как могло быть иначе?

Леона сняла плащ, сбросила его на пол, и вдруг увидела стоявший у кровати потертый кожаный сундук, который она брала с собою в Клантонбери, открытый и пустой. Очевидно, его возвратили сюда по распоряжению лорда Чарда.

Леона подошла к шкафу, открыла его и, как она и предполагала, обнаружила на вешалках свои платья — должно быть, миссис Милдью уже успела распаковать ее багаж. И тогда девушка сняла прелестное, недорогое, но новое платье, которое она сама сшила для себя в Дьеппе, и быстро облачилась в свое старое серенькое ситцевое платье, в котором он увидел ее впервые, скромное серое платьице с маленькой белой кружевной косынкой, которое уже порядком вылиняло и обносилось и все же было столь близко и дорого ей, как сама комната, в которой она находилась.

Несколькими мгновениями спустя она вздохнула и взглянула на себя в зеркало. Теперь она могла сказать ему. Теперь она могла объяснить ему, что произошло.

Она сбежала вниз по ступенькам, вспомнив, как однажды он поднимался по ним навстречу ей, не отрывая от нее проникновенных глаз, пока она стояла здесь с зажатой в кулачке чашкой, словно зачарованная его взглядом.

Леона открыла дверь гостиной только для того, чтобы убедиться, что она была пуста, и потом стремительно бросилась через анфиладу в столовую. Едва она вошла в комнату, лорд Чард поднялся из-за стола, за которым сидел, — О! Вы уже закончили?

У Леоны перехватило дух.

— Я не голоден, — ответил он, — хотя весьма признателен вам за вашу заботу. Дворецкий доложил мне, что лошадь оседлана.

— Уже! — воскликнула Леона. — Но я не отдавала никаких распоряжений.

— Я взял на себя смелость попросить об этом вашего дворецкого, — сказал лорд Чард, — Лошадь будет возвращена вам завтра. Разумеется, в течение всего этого времени за ней будут тщательно ухаживать.

— Но… неужели вам уже пора? — спросила Леона чуть слышно.

Сначала, как ей показалось, он посмотрел в ее сторону. Она уловила беглый взгляд, брошенный на ее платье, заметила, как на какое-то мгновение его лицо смягчилось, и затем на нем снова появилось прежнее непроницаемое выражение.

— Боюсь, у меня сейчас много неотложных дел, — произнес он. — Судьи в Ньюхэйвене, должно быть, уже заждались меня.

Он ждал, что она выйдет первой, и Леоне не оставалось ничего другого, как только медленно проследовать вперед по коридору.

— Думаю, что сумею устроить так, чтобы вам не пришлось давать показания в публичном суде, — продолжал он. — От вас потребуется только письменное заявление, а завтра или послезавтра я пришлю к вам своего поверенного.

К этому времени они оказались в зале, и Леона увидела, что старый Брэмуэлл уже ждал здесь, держа в руках плащ и шляпу его светлости.

— Могу ли я обратиться к вам с просьбой? — осведомилась она.

— Да, конечно, — ответил он, безукоризненно вежливый, но все еще державшийся в отдалении, с холодной сдержанностью, казавшейся ей совершенно непроницаемой.

— Я только хотела попросить вас кое о чем, — произнесла она, указывая на гостиную.

Лорд Чард остановился на мгновение в дверном проеме, словно не желая оставаться с ней наедине. Затем с явным нетерпением он закрыл дверь, но не приблизился к камину, а просто остался стоять в ожидании, словно ее просьба причиняла ему крайнее неудобство.

— Дело… в том, — произнесла Леона, едва дыша, — что среди контрабандистов есть один, по имени Джим Эндрюс, для которого я прошу у вашей светлости… заступничества. Это было его первое плавание, и его втянул в эту авантюру… мистер… Куэйл, так как ему не хватало людей.

Она запнулась, с трудом заставив себя произнести вслух имя Лью Куэйла.

— Я запомню его имя, — ответил лорд Чард. — Если можно, будьте так добры упомянуть о нем в своем заявлении и объяснить, откуда у вас эти сведения.

— Это на его лодке я вышла в море, чтобы предупредить людей на яхте о том, что вы устроили для них здесь, в замке, засаду, — сказала Леона.

— Значит, вот как вам это удалось, — заметил лорд Чард. — Хорошо, как я и обещал, я сделаю для парня все, что в моих силах, но думаю, что почти всем им будут вынесены приговоры по всей строгости закона. Мой поверенный, кроме того, составит прошение в суд о передаче в вашу собственность денег, оставшихся после мистера Куэйла, учитывая, что вы едва не стали его женой.

— Деньги! — воскликнула Леона. — Неужели вы действительно полагаете, что я возьму… хоть пенни из его денег — или любую другую вещь, принадлежавшую ему?

— Возможно, не все они были получены от такого неблаговидного занятия, как контрабанда, — предположил лорд Чард.

— Меня не заботит, каким путем они были получены и откуда он их достал! — закричала Леона. — Я знаю только то, что мне не нужно ничего из его имущества.

Сейчас мне бы хотелось только… забыть обо всем.

Она отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, и все же отчетливо расслышала, как лорд Чард произнес несколько иным тоном:

— Вы были готовы выйти за него замуж.

— Как я могла поступить иначе? — всхлипнула Леона. — Я дала обещание, священное слово чести Хьюги.

— Хьюго?

В его голосе послышалось изумление, и затем внезапно, в два крупных шага, он оказался рядом с ней, пристально глядя на нее сверху вниз, холодность и отчужденность исчезли с его лица, сменившись выражением нескрываемого любопытства.

— Хьюго! — повторил он. — Но ведь Хьюго умер!

— Нет, — ответила девушка, — Хьюги жив. Он собирается обвенчаться с женщиной, которую он любит и которая любит его. Они будут жить во Франции. Уверена, что он будет очень счастлив.

— Значит, вы не оставались в Дьеппе наедине с Лью Куэйлом?

Голос его едва не сорвался на этих словах, и она подняла на него огромные от волнения глаза.

— Разумеется, нет! — воскликнула она. — Хьюги был там со мной до середины вчерашнего дня. Неужели вы подумали, что… Как вы м-могли подумать?

— Что еще мне оставалось думать? — спросил он нетерпеливо. — Я считал Хьюго умершим. Потом вы появились в этих нарядах и были готовы выйти замуж за Куэйла.

— Мне пришлось… согласиться на брак с ним. Это был… долг чести, — собравшись с силами, выговорила Леона. — Но как вы только могли подумать такое обо мне?

— Леона! — Его голос донесся до нее как будто издалека и удержал ее, заставив внезапно застыть на месте. — Вы сказали мне, что ненавидите меня. Я поверил вам и тем не менее обязан был во что бы то ни стало разыскать вас. Когда я увидел вас этой ночью на борту корабля, я понял, что между нами нет ненависти и никогда не могло быть. И затем вы поклялись выйти замуж за этого человека, с которым, как я думал, вы оставались наедине.

— Он… купил меня! — воскликнула Леона. — Купил за восемь тысяч фунтов — те самые деньги, которые задолжал ему Хьюги. У него не было другого способа расплатиться.

— Боже мой! Как я был слеп!

Лорд Чард произнес последние слова почти шепотом, и теперь его лицо как будто преобразилось. Он смотрел на Леону сверху вниз с таким выражением, словно никогда раньше не видел ее и сейчас не мог на нее наглядеться. Ее нежное личико было обращено к нему.

— Знаете ли вы, что вы сделали со мною? — спросил он так тихо, что казалось, будто он говорил скорее с самим собой, чем с ней. — Понимаете ли вы, что заставили меня страдать? Можете ли вы представить себе, через что мне пришлось пройти за минувшую неделю?

Девушка судорожно перевела дух. Что-то случилось в комнате, отчего весь мир вокруг вдруг показался ей необыкновенно светлым, прекрасным и чарующим.

И вместе с тем она могла только пробормотать в ответ, запинаясь:

— С-страдать, милорд? Я… заставила вас с-страдать?

— Когда я обнаружил, что вы исчезли, — произнес он, — когда я понял, что произошло, когда я увидел вас на берегу и вы сказали мне, что ненавидите меня, мне показалось, что я испил чашу горечи до дна. Но когда, вернувшись, я увидел, что этот человек забрал вас с собой, — тогда я решил, что сойду с ума.

Он глубоко вздохнул.

— Мне удалось выяснить от одного из людей Куэйла, который выдал его, что вы направились в Дьепп, но мне пришлось ждать, чтобы он покинул территорию Франции, прежде чем я мог попытаться его захватить.

По моему приказу корабли патрулировали все выходы из порта день за днем, ночь за ночью, и я сам готов был при первом же удобном случае схватить этого кровожадного зверя за горло и силой заставить его признаться, что он сделал с вами. Я даже на мгновение не мог себе вообразить, что вы окажетесь на борту. А потом, когда я увидел вас…

Голос его вдруг оборвался, и он снова взглянул на нее, все еще не прикасаясь к ней. Их глаза встретились.

— Потом, когда я увидел вас, Леона, — продолжал он, — мне на какой-то миг показалось, что вы были столь же счастливы видеть меня, как и я вас.

Ее глаза сияли, словно яркие звезды, губы чуть вздрагивали.

— Да, я была рада, — промолвила она, — но…

— Но что? — спросил он.

— Но я дала слово… выйти за него замуж и знала, что у меня… не было надежды.

— Но теперь он мертв! — подхватил лорд Чард. — И что теперь, когда его нет в живых?

Они просто стояли, глядя друг на друга, голос его замер. Вся комната, весь беспредельный мир за окнами, казалось, ждали ее ответа.

И затем внезапно, издав невнятный стон, она бросилась в его объятия, слезы текли по ее щекам, когда она подняла к нему лицо и он крепко прижал ее к себе, как будто не желая отпускать. Наконец, словно не в силах удержаться, он наклонил голову, чтобы прильнуть поцелуем к ее губам.

— Господи! Как я боялся! — воскликнул он после долгой паузы. — Боялся потерять вас и никогда не обрести снова. Я люблю вас, Леона! Я постараюсь заслужить вашу любовь. Я буду ждать вас целую вечность. Только обещайте, что со временем вы позволите мне заботиться о вас, увезти вас из этих мест туда, где вы будете жить в покое и безопасности, подальше от всего, что внушало вам страх.

— Увезите меня! О, увезите… меня!

Он ясно расслышал ее слова, хотя они были произнесены почти шепотом. И сейчас их взгляды снова встретились, и казалось, что любовь, озарявшая их лица, сделала их неузнаваемыми даже друг для друга.

— Я люблю вас, Леона! — повторил он, и звук его голоса как будто облетел целый мир вокруг них и унесся куда-то в неведомую даль. — Скажите, что вы хоть немного любите меня.

— Я люблю вас… всем сердцем, — ответила она. — Всем своим… существом. Не осталось ничего, кроме… любви.