Любовь контрабандиста

Леона расслышала, как она мягкой походкой двигалась по кухне, словно опасаясь ненароком разбудить своего зятя. Когда она вернулась, на ней были высокие рыбацкие сапоги, юбка поверх ночной рубашки и наброшенная на голову шаль. В руках она держала прочный фонарь, наподобие тех, которые использовали рыбаки для ночной ловли. Все так же безмолвно она указала ей на ступеньки, ведущие вниз на пляж.

Кингфишер был привязан к воротам, но сейчас Леона закрепила его поводья узлом на загривке.

— Иди домой, мальчик, — сказала она мягко, похлопав его по крупу. — Нам не нужны лишние вопросы, почему ты здесь оказался.

Жеребец уставился на нее на мгновение, словно удивляясь, что бы могли означать ее слова, и затем, когда Леона слегка ударила его хлыстиком, пустился вскачь по хорошо знакомому пути обратно в конюшню.

Леона поспешила вслед за пожилой женщиной на берег. Там на приколе стояли три лодки, отнесенные как раз за линию прилива. К счастью, вода не так давно начала прибывать, и с их стороны не потребовалось особых усилий, чтобы оттащить маленькую лодку по прибрежной гальке и спустить ее на воду.

Юбка пожилой женщины промокла и прилипала к лодыжкам, но Леоне, подобравшей шлейф амазонки, удалось остаться сухой, пока наконец с последним толчком она не перелезла через борт и не забралась в лодку.

— Спасибо, — произнесла она чуть слышно. — Большое вам спасибо!

Она не осмеливалась повысить голос, но ответ женщины долетел до нее совершенно отчетливо:

— Да благословит вас господь! Я буду молиться, чтобы вы успели добраться до моего мальчика вовремя.

Лодка покачивалась на волнах, и Леона, вынув весло, с силой оттолкнулась от берега. Она отгребла немного, удаляясь от утесов из опасения, что прилив может внезапно подхватить лодку и швырнуть ее о камни. Затем, решив, что опасность миновала, девушка вставила весла в уключины и достала из кармана свечу, снятую ею с одного из канделябров в Клантонбери. Она вставила ее в рыбацкий фонарь.

— Возьми с собою хорошую свечу, — советовал ей Хьюго. — Тот хлам, который обычно используют рыбаки, дает света не более чем на несколько ярдов.

Зажечь свечу оказалось несколько более сложной задачей. Ей пришлось пригнуться почти к самому дну лодки, чтобы своим телом заслонить ее от ветра. Наконец она справилась с этим, и теперь фонарь горел ровным ярким пламенем.

Однако это само по себе было опасно. С вершины утесов за ней могли наблюдать, и Леона была вынуждена снять с себя жакетку и обмотать ею фонарь. Оставшись в одной тонкой рубашке из белого батиста, она невольно поежилась от холода под резким порывом пронизывающего ветра.

«Я смогу согреться, если буду продолжать грести», — подумала она и принялась равномерно работать веслами с точностью и четкостью, которым научил ее отец, когда она была еще совсем ребенком. Он был хорошим гребцом и выступал в студенческие годы за команду Оксфордского университета. Леона переняла от него умение грести легко и без усилий, так, чтобы не утомить себя, подаваясь вперед всем телом с каждым взмахом весла.

Она пыталась определить, который час. По ее расчетам, уже близилась полночь, и, судя по словам Хьюго, яхта должна была появиться с минуты на минуту. Отдалившись на значительное расстояние от берега, она упорно продолжала работать веслами до тех пор, пока не оказалась почти напротив бухты Ракли.

В темноте было невозможно что-либо рассмотреть, кроме неясных очертаний утесов на фоне ночного неба.

Леона невольно спрашивала себя, сколько пар глаз внимательно следили, как и она сама, не покажется ли впереди чуть заметный контур носа корабля. На яхте не зажигали огней, и она отлично понимала, что ей не удастся увидеть ее, пока она не подойдет почти вплотную.

Сейчас, перестав на время грести, девушка почувствовала пронизывающий холод. Но она не решилась снять жакетку с фонаря и ограничилась тем, что потирала энергично руки и даже похлопывала себя ладонями по телу, как делали работники на ферме в холодные утренние часы, прежде чем приступить к дойке.

Здесь, посреди открытого пространства, было очень тихо и пустынно. К счастью, море оказалось спокойным, и только легкая зыбь плавно раскачивала лодку, словно колыбель. Туман рассеялся, и над ее головой во всей своей красе сияли звезды, словно мириады глаз, наблюдавших за ней с высоты небес и недоумевавших, что ее сюда привело.

«Я люблю его!»

Ей казалось, что даже здесь она не могла убежать от голоса собственного сердца. Леона чувствовала себя такой маленькой и незначительной, находясь в полном одиночестве посреди бескрайней водной глади под огромным куполом неба, и вместе с тем все ее мысли и переживания были устремлены к одному человеку, единственному на всем свете.

«Вы так его любите?»

Ей ясно послышалась нотка любопытства в ласковом голосе герцогини, и теперь девушка знала со всей определенностью, каким должен был быть ее ответ:

«Я люблю его всем своим сердцем!»

Внезапно Леона вздрогнула. Она была уверена, что спереди до нее донесся какой-то слабый звук. Он повторился еще и еще раз — звук двадцати или тридцати весел, двигавшихся в воде. Она откинула жакетку, покрывавшую фонарь.

— Эй, на яхте! — крикнула она. — Опасность! Впереди опасность!

Она опустила весло и поднялась на ноги, размахивая фонарем.

— Опасность! — снова закричала Леона.

Ее голос, высокий и тонкий, как будто эхом возвращался к ней обратно во мраке ночи, и все же она чувствовала, что ее должны были услышать.

— Опасность!

Яхта подплыла ближе, и теперь она могла различить ее силуэт на фоне темного неба и группу людей за веслами.

— Кто там? Что вам нужно? — воскликнул один из них.

— Наверное, береговая охрана, — отозвался другой, охваченный внезапной паникой, и Леона уловила выражение страха в его голосе.

— Опасность! Лью Куэйл с вами? — крикнула Леона.

— Мистер Куэйл! Мистер Куэйл! — Не менее полудюжины голосов подхватили его имя. — — Кто это? Кто вы?

К этому времени яхта подошла еще ближе, и она заметила Лью, свешивавшегося через перекладину на корме.

— Не заходите в бухту! — закричала она что было силы. — Там засада!

Говоря это, она подняла фонарь, и свет упал ей на лицо.

— Боже праведный! — услышала она восклицание Лью Куэйла.

Затем раздался крик одного из гребцов:

— Лопни мои глаза, если это не женщина!

Она услышала, как Лью отдал какие-то распоряжения и вслед за тем перешел на носовую часть корабля, чтобы быть поближе к ней.

— Гребите к борту, — произнес он, повысив голос. — Мы возьмем вас на палубу.

— Нет, спасибо, обратно я доберусь сама, — ответила Леона. — Я здесь только затем, чтобы предупредить вас, что в бухте солдаты.

— Делайте, как я сказал, — скомандовал он.

Девушка покачала головой.

— Я возвращаюсь, — отозвалась она. — Пока вы будете держаться в стороне от бухты, вам ничто не грозит.

Леона увидела, как Лью Куэйл повернул голову и бросил что-то через плечо. Она не разобрала его слов, поскольку сама в это мгновение была озабочена тем, чтобы поставить фонарь на дно лодки и задуть свечу.

И только когда Леона услышала всплеск воды за своей спиной, она сообразила, что произошло. Один из мужчин бросился в воду и подплыл к ней. Она наскоро попыталась схватиться за весла, но было уже слишком поздно. Он уцепился за край лодки, отчего та опасно накренилась, и забрался в нее.

— Я не хочу подниматься на борт! — воскликнула она в бешенстве, обращаясь к Лью.

— Вам опасно возвращаться, — ответил он. — С берега могли заметить свет фонаря, ив любом случае они очень скоро поймут, что мы не попались в ловушку, которую они нам подстроили.

Беспомощно опустив руки, Леона наблюдала за человеком, который, вскарабкавшись в лодку, поднял весла и принялся грести по направлению к яхте. На его лице появилась ухмылка, ему, очевидно, казалось чрезвычайно забавным то, что Лью Куэйлу удалось в конечном счете настоять на своем.

Чувствуя возрастающий в глубине души гнев, девушка обнаружила, что они находились уже почти рядом с яхтой. Не меньше дюжины гребцов дружно налегли на весла, чтобы лодка могла приблизиться вплотную к самой низкой части палубы в середине корпуса судна.

И потом, прежде чем она успела что-либо сказать, еще более энергично, свесившиеся откуда-то сверху сильные руки подхватили ее и подняли из шлюпки на борт яхты. Едва встав на ноги, она оказалась лицом к лигу с Лью.

— Вы не имеете на это права, — обратилась она к нему чуть слышно. — Хьюги все предусмотрел. После того как я вас предупредила, я должна была немедленно вернуться тем же путем, что и пришла.

— Я просто оказываю вам услугу, — ответил он. — Я доставлю вас обратно к Хьюго.

— Что вы хотите этим сказать? — изумилась Леона.

— Я как раз думал, что нам делать с грузом, — произнес Лью в ответ, — и, кажется, нашел наилучшее решение.

У Леоны не было желания вступать с ним в пререкания, и все же она не могла сдержать любопытства.

— Как вы намерены поступить? — спросила она.

— Я собираюсь опустить его на дно в бухте Клантонбери, — ответил он. — Там нас наверняка никто не ждет.

— Нет, прошу вас, не делайте этого, — взмолилась Леона. — Вам лучше отвезти его куда-нибудь подальше вдоль берега или вернуться во Францию.

— И потерять все деньги, которые мы вложили в него? — осведомился Лью с внезапной насмешливой ноткой в голосе. — Вы, должно быть, принимаете нас за дураков. В бухту Клантонбери, парни! И пусть кто-нибудь привяжет лодку к корме.

— Она принадлежит молодому Эндрюсу, — сказала Леона и услышала, как чей-то голос произнес с сильным местным акцентом:

— Ну конечно, я ее сразу признал. Привяжите ее покрепче. Новую мне купить будет не на что.

— После этой поездки, парень, ты получишь уйму деньжат, на которые сможешь купить хоть целую дюжину, — ответил другой голос, принадлежавший мужчине постарше.

— Пойдемте со мною, я позабочусь о вас, — прошептал Лью Куэйл на ухо Леоне.

Девушка видела его лицо рядом с собою, чувствовала, как он взял ее под руку, и сама его близость казалась ей невыносимой. Он помог ей пробраться между рядами гребцов к носу корабля, где находилась небольшая закрытая каюта, заваленная грузом всех сортов и разновидностей, но все же достаточно просторная, чтобы двое людей могли поместиться в ней у самого выхода.

Она не была освещена, и Леона инстинктивно отпрянула за дверь каюты.

— Я лучше посижу снаружи, — сказала она.

— Я хотел бы поговорить с вами там, где нас никто не сможет услышать, — возразил Лью.

— Вы же знаете, что я не желаю с вами разговаривать, — отрезала Леона.

Они были так близко друг от друга, что она заметила, как он испустил глубокий вздох. Затем он произнес:

— Сегодня ночью вы спасли мою шкуру. Разве я не должен поблагодарить вас?

В его голосе снова чувствовалась та же самая ироническая нотка, от которой ее всегда пробирала дрожь.

— Я пришла спасти Хьюги, — ответила она, — и других несчастных глупцов, втянутых вами в эту безумную, опасную авантюру, которая может кончиться только смертью или еще хуже, а вовсе не вас.

— Вы приводите меня в восторг, — пробормотал он, и с чувством отчаяния и внутреннего трепета Леона поняла, что у нее не было никакой возможности избавиться от него.

Глава 10

В тени каюты было темно, и тяжелый запах груза — табака, бренди — и слабый аромат, исходивший, по-видимому, от французских духов, смешивались со зловонием застоявшейся в трюме воды и пота мужчин, которые занимались переноской тяжелых тюков и бочек с почти сверхчеловеческой скоростью.

Но не только этот запах в сочетании с ощущением непосредственной близости Лью Куэйла заставил Леону невольно похолодеть и вызвал в ней внезапный прилив панического страха. Это было предчувствие опасностей, поджидавших их впереди.

Ей казалось безумием сворачивать в сторону бухты Клантонбери, и все же она понимала, что ни словом, ни делом не могла повлиять на решение Лью. Она вдруг отчетливо представила себе герцогиню, сидевшую за карточным столом, Хьюго, оживленно и весело беседовавшего в кругу очаровательных женщин, и лорда Чарда, наблюдавшего за ними со слегка ироничной усмешкой в уголках губ, словно он видел их легкомыслие и непостоянство и ничего не мог с ними поделать.

При одной мысли о лорде Чарде ее охватила острая тоска и горячее желание быть рядом с ним, настолько сильное, что она едва не произнесла его имя вслух.

Если бы только она могла довериться ему, рассказать о своих переживаниях и мучительной тревоге за судьбу Хьюго! Если бы только она не была вынуждена притворяться, лгать и обманывать его! И в это мгновение Леона осознала с чувством безысходного отчаяния, что она навсегда останется для него докучливой деревенской девчонкой, которая пыталась обвести вокруг пальца силы закона и порядка.

— Входите и садитесь!

Это было скорее приказа, нежели просьба, и Леона отпрянула от прикосновения руки Лью Куэйла, когда тот слегка подтолкнул ее вперед.

В ответ на ее жест он тихо, почти беззвучно рассмеялся, и, хотя она не могла видеть его лица в темноте, она понимала, что ее слабость и неспособность сопротивляться только забавляли его.

Поскольку ничего другого ей не оставалось, девушка присела на один из тюков с материей, не очень широкий, так что, когда Лью Куэйл уселся рядом с нею, ей почти не осталось места, чтобы отодвинуться от него подальше.

К ее облегчению, в данный момент его больше занимало то, что им следовало предпринять, когда они окажутся в заливе.

— Я сам доставлю вас на берег, — обратился он к ней. — Вам нужно вернуться в дом, и, когда вы увидите Хьюго, сообщите ему о моем решении и предупредите, что может пройти некоторое время, прежде чем нам удастся отправить эту партию груза.

— Я считаю безумием оставлять его здесь, — заметила Леона.

— Совсем напротив. Откуда им знать, что мы намеренно собираемся поставить себя под удар? Это старый прием — напасть на человека, когда тот меньше всего этого ожидает. Нет, в бухте Клантонбери груз будет в полной безопасности. Герцог и герцогиня редко наведываются в свою резиденцию, и, как только они отбудут за развлечениями в столицу, мы поднимем его без особых хлопот. У меня есть много друзей среди работников усадьбы.

— Вы когда-нибудь использовали это место раньше? — осведомилась Леона.

— Не один раз, — хвастливо заявил Лью. — И кто имеет большее право на частные пляжи и сады Клантонбери, нежели я?

В его похвальбе чувствовался тот же неприятный налет обиды и сарказма, который она замечала и прежде. Ей вдруг вспомнились многочисленные толки, связанные с его рождением, и она поняла содержавшийся в его словах намек на то, что его отцом был не кто иной, как отец нынешнего герцога, красавец и волокита, известный по всей округе своей неразборчивостью в любовных делах.

— Когда вы вернетесь в Ракли, — продолжал он, — я загляну к вам, чтобы передать Хьюго его долю выручки от последней партии товара.

— Много ли вы получили за него? — спросила Леона.«

В ее голосе явно слышалось нетерпение. Это так много значило для Хьюго.

— Довольно приличную сумму, учитывая тот риск, на который мы шли ради нее, — ответил Лью. — Хотя и не достаточную, моя дорогая, чтобы освободить Хьюго от его обязательств.

— О!

Восклицание вырвалось из ее груди, подобно вздоху, и затем рука Лью внезапно обвила плечо Леоны и его ненавистное лицо приблизилось к ней.

— У него есть гораздо более легкий и простой способ рассчитаться со всеми своими долгами, — донесся до нее его ответ. — И вы знаете, какой именно.

Леона отчаянно отбивалась.

— Пустите меня! — произнесла она почти шепотом, так как ей не хотелось, чтобы гребцы за дверью каюты догадались, что она боролась с их предводителем.

Она услышала над своей головою его смех — смех человека, уверенного в своей победе и понимающего, что ему не составит труда добиться своего. И тогда свободной рукой он приподнял голову девушки за подбородок, прижимая ее к своему плечу, до тех пор пока, защищаясь, она не приоткрыла рот, чтобы закричать, и жадно прильнул к ней губами.

Леона пыталась сопротивляться, пыталась оттолкнуть его, но она была столь же бессильна, как маленькая птичка, попавшая в сети ловца. В его объятиях она чувствовала себя до такой степени униженной и оскорбленной, как если бы он поверг ее в грязь.

Ее руки отчаянно колотили по его груди, но его огромная сила удерживала ее стальной хваткой, подчиняя своей воле, так что в конце концов, задыхаясь от испуга, полностью в его власти, она могла только терпеть его поцелуй, пока ей не показалось, что она вот-вот упадет в обморок от омерзения.

Наконец он оторвал свои губы от ее лица, и сейчас она словно потеряла дар речи, ловя ртом воздух, слезы струились из глаз по бледным щекам.

— Так или иначе, вы будете моею! — процедил Лью сквозь зубы, одновременно нащупывая рукою пуговицы ее жилета.

Она вскрикнула от ужаса, и затем избавление пришло вместе с голосом рулевого:

— Мы приближаемся к бухте, мистер Куэйл!

Лью тотчас сорвался с места.

— Как можно меньше шуму, парни, — отозвался он. — Вокруг могут быть расставлены дозорные — хотя я в этом сомневаюсь.

Как только он вышел из каюты, Леона резким движением вытерла губы носовым платком, словно желая уничтожить само воспоминание о его поцелуе. Но тем не менее она понимала, что ей никогда не удастся изгладить из сознания случившееся. Его прикосновения, чувство отвращения от его объятий, его торжествующее заверение, что рано или поздно она будет принадлежать ему, слишком глубоко запали в ее разум и душу.

Неужели он так никогда и не оставит ее в покое?

Неужели у нее не было ни малейшей возможности отделаться от него? Охваченная внезапной безнадежностью, она поняла, что ей, по сути, придется бороться в одиночку. Было бесполезно взывать о помощи к Хьюго — ведь он был кругом в долгу у Лью.

Выглянув за дверь каюты, она увидела огни Клантонбери. Со стороны моря огромный дворец был скрыт от глаз деревьями, однако, приглядевшись, можно было заметить большинство окон верхнего этажа. Они мерцали теплым золотистым светом, и Леона внезапно ощутила острую тоску по той безопасности, которую они олицетворяли.

Если бы только у нее были крылья! Если бы только она могла покинуть этот корабль с его запрещенным грузом и экипажем из деревенских парней, преступивших закон, и вернуться в просторную спальню, где, как полагала герцогиня, она должна была в это мгновение крепко спать под действием лекарства от головной боли. Если бы только вечер мог начаться снова и она опять стояла бы, как тогда, на лестничной площадке, зная, что лорд Чард был здесь, рядом с нею…

Голос Лью вывел ее из задумчивости:

— Вы готовы? Времени на проволочки нет, у нас чертовски много дел.

— Я сама доплыву до берега, — отозвалась она.

— Нет, я вас отвезу, — возразил он. — Как только мы окажемся в бухте, мои люди начнут спускать груз за борт.

Вся работа займет не более четверти часа, и потом мы снова должны будем исчезнуть.

Леона бросила взгляд в сторону берега.

— Вы уверены, что все будет в порядке? — спросила она.

— Не будь я уверен, разве я пошел бы на это? — произнес Лью в ответ. — Вам придется научиться доверять мне, моя прелесть, многие другие девицы до вас делали это с величайшей охотой.

В его словах чувствовалась нескрываемая язвительность, и она поняла, что он имел в виду тех многочисленных женщин, которые доверились ему и которых он предал. Ее лицо в темноте вспыхнуло румянцем оттого, что он осмеливался говорить с нею в таком тоне.

Однако времени на разговоры не оставалось. Мужчины схватились за весла, давая возможность яхте, все еще двигавшейся, бесшумно скользить по глади залива.

Лью перелез через борт и спустился в шлюпку, подтянутую к борту двумя гребцами.

Затем, видя, что Леона стоит в нерешительности, еще один из них поднял ее на руки и передал Лью. Тот подхватил ее, пытаясь между делом поцеловать в губы.

Она поспешно отвернулась, оттолкнув его кулачком, и почти тут же услышала его смех, словно ее жест показался ему простым ребячеством.

— Вы восхищаете меня, — прошептал он и опустил ее на дно лодки. Девушка хотела накинуться на него и высказать ему в лицо все, что она о нем думала, но остановилась, понимая, что ей не следует открывать рот из страха подвергнуть опасности жизни их всех.

В самом окружавшем их безмолвии было нечто жуткое и сверхъестественное: тридцать человек, двигавшиеся во мраке, словно призраки, и Лью Куэйл, орудовавший веслами с осторожностью тигра, крадущегося сквозь джунгли.

» Так вот на кого он похож, — вдруг пришло в голову Леоне. — На тигра, застывшего в ожидании броска, готового настигнуть свою жертву, такого сильного, что никто не способен ему противостоять «.

Она все еще прерывисто дышала, охваченная ужасом после его поцелуя. Она еще чувствовала мелкую дрожь, сотрясавшую все ее хрупкое тело. И вместе с тем в ее душе постепенно нарастало новое ощущение — предчувствие близкого освобождения, сознание того, что через несколько минут она сможет наконец ступить на берег и бежать под надежное прикрытие стен Клантонбери, подальше от этого человека, которого она ненавидела и боялась, подальше от этой зловещей тишины, чреватой угрозой.

Внезапно шлюпка наткнулась на прибрежную гальку, и Лью выскочил из нее, его высокие сапоги не давали ногам промокнуть. Он оттащил лодку чуть в сторону от воды и затем нагнулся к Леоне.

— Я доберусь сама, — прошептала она.

— Песок влажный, — бросил он в ответ. — Я вас перенесу.

— Нет, я справлюсь, — попыталась она возразить, но безуспешно.

Руки Лью обхватили ее, и он поднял ее легко, словно куклу, лишенную способности думать и чувствовать.

— Не бойтесь, — сказал он. — Сейчас нам некогда заниматься любовью. До этого очередь дойдет позже, когда вы вернетесь в Ракли.

Это было скорее утверждением, чем угрозой, но Леона в полной мере ощутила весь ужасный смысл его слов, будто он нанес ей удар. Даже у себя дома она не могла обрести покой или спастись от этого человека.

Он перенес ее за линию прилива и поставил на ноги. Позади Леона могла расслышать слабые звуки тяжелых предметов, опускаемых на воду, — едва различимый всплеск, внезапные приглушенные ругательства.

Все это происходило на удивление тихо, учитывая, сколь многое нужно было успеть сделать.

И вдруг безмолвие ночи пронзил отчаянный крик, вопль, который словно отдавался гулким эхом в кромешной тьме:

— Уходите! Опасность! Назад, в море!

Голос был полон страха, однако в самой его громкости чувствовалась незаурядная смелость.

— Опасность! Они в засаде, болваны! Назад, в море!

Крик повторился снова, и теперь кто-то пустился бежать вниз по откосу пляжа по направлению к Леоне и Лью, пока они стояли, застыв неподвижно на месте, ошарашенные неожиданным шумом. И в этот момент Леона узнала голос и поняла, кто это был.

— Хьюги! О, Хьюги! — закричала она.

Она бросилась к брату, но в этот момент раздался звук ружейного выстрела, вспышка огня, и, едва она добежала до него, Хьюго рухнул как подкошенный на землю.

— Хьюги! О, Хьюги!

Оказавшись рядом с братом, Леона рухнула на колени. Сейчас вокруг нее началось настоящее столпотворение. До нее доносился резкий голос Лью, выкрикивавшего приказания, со всех сторон бухты раздавалась беспорядочная стрельба. Она замечала яркие оранжевые вспышки огня, слышала свист пуль над своей головой.

» Будьте вы прокляты! Беритесь за весла!«—» Пресвятая Мадонна!«—» Нас предали!«—» Черт бы побрал вас, разини!«

Суматоха была неописуемой, внезапно кто-то направил свет на лицо Леоны. Она подняла глаза, полные страдания от мучительной тревоги за Хьюго, и увидела, что фонарь держал лорд Чард.

— Он умер! — закричала она в исступлении. — Умер!

И это вы убили его! Я ненавижу вас! О, как я вас ненавижу! Хьюги мертв!

— Я пойду за помощью, — произнес он тихо.

Пока лорд Чард удалялся, унося с собой фонарь, она бросила беглый взгляд на залитое кровью лицо Хьюго. Но прежде чем Леона смогла снова заговорить, прежде чем она успела закричать от страха, кто-то подхватил Хьюго на руки. Она знала, что это был Лью, но была не в состоянии что-либо сказать или предпринять, когда он крупными шагами направился по гальке в сторону лодки, в которой они причалили к берегу. Она все еще стояла на коленях в оцепенении, не в силах осознать до конца случившееся, терзаемая сильнейшим волнением, когда несколькими секундами позже он вернулся и резким толчком поставил ее на ноги.

Лью отнес ее за несколько футов к воде и почти швырнул в лодку.

— Пригнитесь! — крикнул он ей, заглушая шум выстрелов. — Как можно ниже!

Она была настолько потрясена, что ей ничего не оставалось, как только повиноваться. Хьюго лежал на дне лодки, и Леона сжала его в объятиях, почувствовав, едва она коснулась его лица, что ее пальцы стали липкими от крови.

Последовал еще один выстрел, и она услышала жалобный свист пули над их головами. Лью работал веслами как одержимый, почти на пределе человеческих возможностей Они уже покинули пределы бухты, и, слегка приподняв голову, она увидела прямо перед ними темный силуэт яхты. Гребцы действовали на удивление слаженно и с каждым взмахом весел удалялись все дальше и дальше от берега.

Издалека до нее донесся чей-то крик:

— Перезарядить ружья!

А другой голос звал ее по имени:

— Леона! Леона!

Она была уверена, что голос принадлежал лорду Чарду, но, когда он растаял во мраке, девушка решила, что ей это только почудилось.

К тому времени они уже вышли в открытое море, и Лью сложил ладони рупором у рта.

— Эй, вы, там! — окликнул он. — Остановитесь и подберите нас.

Лодка подплыла к самому борту яхты, Лью поднял Леону на руки и передал ее людям на палубе.

— Будьте осторожнее с Хьюги! Ради бога, будьте с ним осторожнее! — взмолилась она, забыв в порыве беспокойства о грубых руках, поддерживавших ее.

— Не волнуйтесь, сударыня, мы не причиним ему вреда, — отозвался кто-то добродушным тоном.

Хьюго был поднят совместными усилиями на борт и перенесен двоими мужчинами в каюту. В кромешной тьме Леона ничего не могла рассмотреть, но догадалась, что они уложили его на пол. Затем, несколько секунд спустя, кто-то зажег фонарь, и, когда его неверное пламя осветило тело, неподвижно лежавшее на деревянных досках, устланных соломой, Леона в первое мгновение боялась взглянуть.

Неужели лицо Хьюго было разворочено пулей? Heужели он был настолько тяжело ранен, что у него не было ни малейшей надежды выжить? Мужчины, принесшие его, обернулись в ее сторону, и, сделав над собой усилие, девушка подошла к нему и опустилась на колени. Его лицо казалось сплошной кровавой маской, и ей на миг подумалось, что она не выдержит и упадет в обморок от одного его вида. Затем она вынула из кармана крошечный батистовый носовой платок и принялась вытирать кровь.

— Пуля у него в голове, — произнесла она, не обращаясь ни к кому в отдельности, и тут рядом с ней вдруг появился Лью.

— Беритесь за весла, — бросил он человеку с фонарем и другим, помогавшим перенести Хьюго. — И держите дверь закрытой.

Под действием его резкого голоса мужчины, крадучись, вышли. Лью поставил фонарь на пол и, без стеснения забрав у Леоны носовой платок, остановил кровотечение из раны, которая, как теперь можно было видеть, представляла собою глубокий зияющий рубец почти у самого виска Хьюго.

— Он… умер? — спросила Леона дрожавшим от волнения голосом.

Лью засунул руку под подкладку сюртука Хьюго.

— Нет, сердце еще бьется, — ответил он. — Он потерял сознание от удара. Когда мы прибудем в Дьепп, мы найдем для него врача.

Внезапно Лью повернул голову на звук распахнувшейся двери каюты.

— Какого черта вам здесь нужно? — осведомился он сердито. Ответ предстал перед ним в виде безжизненного тела, которое двое мужчин внесли в каюту и опустили на пол.

— Это Бен Робинсон, — пояснил один из них.

Человек был ранен выстрелом в грудь, и весь перед его рубашки был залит кровью. Но он еще оставался в сознании и, едва Лью поднес фонарь к его лицу, взглянул на него потускневшими глазами.

— Нам… нам… крепко досталось, мистер Куэйл? — произнес он с трудом. — Да… это была… крупная переделка… пока ей не пришел… конец…

В его горле раздалось странное бульканье, кровь хлынула у него изо рта, и голова запрокинулась. Один из мужчин, принесших его, перекрестился и пробормотал молитву.

— Выбросите его за борт, — скомандовал Лью Куэйл., — Но… вы не можете так поступить! — вскричала Леона.

— Почему же? — спросил он. — Мы не можем явиться в Дьепп с грузом трупов на борту, за это я вам ручаюсь.

— Быть похороненным… без покаяния или… молит — : вы? — запинаясь, выговорила Леона, сознавая, что ее протест был не совсем справедливым, и все же потря сенная до глубины души подобным концом, какой бы ни была в прошлом жизнь этого человека.

— Ничто не мешает вам прочесть ее, — насмешливо ответил Лью.

Двое мужчин, которые внесли Бена Робинсона в каюту, снова подняли его и скрылись за дверью; после короткой паузы раздался внезапный всплеск воды. Леона зажмурила глаза.» Неужели этот кошмар никогда не кончится?«— спрашивала она себя.

Лью подошел к двери.

— Есть еще раненые?

— У Джека заноза в пальце, — отозвался кто-то из гребцов. В ответ раздался грубый хохот, почти тотчас же прерванный Лью.

— Потише, вы, болваны, — накинулся он на них. — Вы хотите, чтобы на каком-нибудь сторожевом судне услышали нас? Их здесь, в Ла-Манше, хоть пруд пруди, и вам это прекрасно известно. Продолжайте грести, вы, проклятые сухопутные крысы. Доберемся до Дьеппа — и тогда можете кричать сколько душе угодно, если только у вас есть о чем кричать!

Он вернулся в каюту, хлопнув за собой дверью.

— Идиоты! — выругался он. — И пусть душа лорда Чарда — или как там еще зовут этого вашего ненаглядного дружка — сгинет в аду!

Леона не отвечала. Склонившись над Хьюго, она убедилась, что он дышал, но была напугана мертвенной бледностью его лица и видом крови, сочившейся через носовой платок и стекавшей по впалым щекам.