Однажды Нонна последовала за мужем, когда он отправился в очередное путешествие и, спрятавшись, увидела, как он входил в ту башню через потайную дверь. Она вошла вслед за ним и лицом к лицу столкнулась с Изеллой! Она поняла, что произошло, и для мужа не осталось ничего, кроме признания своей вины. В тот день Нонна умерла: она упала с вершины башни Изеллы. Это был первый и последний раз, когда она вошла в нее. Мой предок вывел Изеллу из башни и объявил ее своей женой. Они жили вместе до конца своих дней, но, говорят, что с того дня Нонна ходит по башне Изеллы. Это наша самая красочная легенда, не правда ли? Это и урок для непокорных жен, которые слишком любопытны!

— Ты считаешь, она была излишне любопытной?

— Если бы она не пошла в башню Изеллы, она не умерла бы.

— Значит, это было убийство?

— Кто знает? Я просто пересказываю тебе то, что слышал.

— Из какой же ты безумной семьи!

— Помни, что теперь ты принадлежишь к ней, — резко ответил он. — Будь осторожна!

Над головой кружили красноклювые альпийские вороны — клушицы.

Я даже заметила красные клювы, когда они подлетели ближе.

— Значит, — заметила я, — эта легенда предназначена для предостережения жен?

— Ну да! Мы, Касвеллины, всегда считаем разумным предупреждать своих жен! — Его глаза опять стали нежными. — Здесь холодно, — продолжал он, — а ты легко одета. Пойдем, спустимся вниз.

Он взял меня под руку, когда мы спускались, и, хотя я продолжала думать об истории двух жен, я была счастлива и мне было легко.

Ко мне приехала матушка. Я была так счастлива, что увидела ее! Я показала ей замок, мы погуляли с ней вокруг, и я рассказала историю башен.

— Значит, ты счастлива, Линнет? — спросила она, будто удивляясь этому.

— Жизнь стала такой… полной! — ответила я. Она кивнула.

— Значит, все было к лучшему, — задумчиво заметила она.

Это для нее было огромным облегчением. Она задала мне массу вопросов о здоровье, и, казалось, мои ответы удовлетворили ее.

Был конец апреля. И что это был за апрель: ограды были оплетены дикими цветами, дождь чередовался с солнечной погодой, а я слушала крики птиц — дрозда белозобого, ласточки-песчанки и, конечно, кукушки.

Мне было очень интересно, что происходило в Лайон-корте. Эдвина должна родить в июни, Карлос уже терял терпение — ведь они так долго ждали ребенка. Жако ухаживал за девушкой из Плимута, и, кажется, не за горами была еще одна свадьба. Дамаск спрашивала, почему я не приезжаю домой. А отец хотел бы знать, если ли какой-нибудь признак того, что будет мальчик.

Я смеялась, вспоминая всех. Они теперь казались такими далекими от меня, и мне было стыдно, что я так мало скучаю по ним.

Матушка сказала, что Лэндоры опять приезжали в Лайон-корт. Деловые планы быстро осуществлялись: очень скоро их корабли уже выйдут в море. Отец был занят и никому не давал покоя. Была развита бурная деятельность и решено, что Плимут будет штаб-квартирой, как и следовало ожидать.

Матушка сообщила мне еще кое-что: приезжал Фенимор, чтобы услышать от нее историю моего замужества. Он казался совершенно сбитым с толку. Ну, конечно, этого следовало ожидать, потому что, согласно нашей версии для окружающих, когда Фенимор просил меня выйти за него замуж, я уже была женой Колума. Как сказала матушка, он не рассердился, а только очень удивился.

— Но я сказала ему правду, — продолжала она. — Я знала, что могу довериться ему и не хотела допустить, чтобы он считал тебя вероломной. Фенимор очень опечалился и сказал, что ты должна была ему все рассказать: он понял бы. Я попросила его забыть о том, что произошло, что только он один знает теперь правду и случившегося не изменить: ты теперь замужем. О, Линнет, он понял бы и женился на тебе. Наверное, нужно было ему рассказать?

— Лучше так, как есть, — ответила я.

— Ты счастлива? Ты не хотела бы иначе? Она улыбнулась мне, отлично все понимая, и продолжала:

— Вскоре после этого я услышала, что он помолвлен с девушкой, с которой знаком с рождения. Ее семья соседствует с Лэндорами, и это будет очень удобный союз.

— Он быстро утешился, — заметила я.

Мы должны радоваться этому! — ответила матушка.

Я подумала, как все-таки Фенимор отличался от Колума, и была рада, что все обернулось так. За эти немногие месяцы мои чувства коренным образом изменились: теперь я никого не могла представить своим мужем, кроме Колума Касвеллина.

Матушка, сознавая это, была в восторге. Я тоже с удовольствием заметила, что Колум ею восхищался. Она всегда будет привлекательной женщиной, и не потому, что ее лицо и фигура были все еще хороши, а из-за того духа, тех жизненных сил, которые увлекли в первую очередь отца и до сих пор нравились остальным.

Матушка сказала Колуму, что она и мой отец хотели бы увезти меня в Лайон-корт, чтобы она могла позаботиться обо мне в конце беременности.

— Не думаете ли вы, что я брошу свою жену, даже поручив ее родителям?! — воскликнул Колум. — Нет, мадам, мой сын должен родиться в Пейлинге. Здесь он впервые увидит дневной свет в стенах замка, который однажды будет принадлежать ему.

— Я только хочу, чтобы за ней был самый лучший уход!

— Неужели вы думаете, что я не смогу этого сделать?

Они стояли лицом к лицу: матушка, готовая сражаться с ним, как часто делала с отцом, и Колум, любуясь ею. Наконец, они пришли к компромиссу, решив, что в августе, когда я должна родить, матушка приедет в Пейлинг. Это был единственно возможный вариант, ибо она собиралась быть при рождении ребенка, а Колум настаивал, чтобы роды проходили в замке.

В середине мая матушка уехала, обещая вернуться в начале августа. Колум и я проводили ее, а когда мы расстались, Колум сказал, что я не должна больше ездить верхом: он не собирался рисковать моим здоровьем — я могла потерять ребенка. Я была счастлива от такой заботы.

И побежали недели. Я уже готовилась к рождению ребенка, и матушка послала ко мне Дженнет: та была отличной нянькой и умела обращаться с детьми. Я всегда очень любила Дженнет. С ней было спокойно, и в замке Пейлинг она напоминала мне о родном доме.

Дженнет была рада приехать, хотя она скучала, не видя своего сына Жако. Конечно, теперь он был взрослым мужчиной и ему не надо было держаться за мамин передник: уже несколько лет он надолго уходил в море, и Дженнет привыкала жить без него.

— Он в порядке и счастлив — это все, что мне нужно! — говорила она. — Капитан присмотрит за ним, ведь он же его собственный сын! — Она гордилась, что Жако ухаживает за девушкой в Плимуте, которая, шепнула она мне, «была очень утонченная леди».

Вскоре она подружилась с одним из слуг — Тобиасом. Она все время о нем говорила, и можно было подумать, что она в жизни не знала другого мужчины.

— Он служит в Морской башне, — сказала она мне.

Так я узнала, что Тобиас был из тех, кто входит и выходит из той башни и чьими занятиями я так интересовалась.

Однажды июньским днем мне понадобилась Дженнет, и так как я не нашла ее, то пошла на поиски. Я догадалась, что она была возле Морской башни, и направилась туда. Было, конечно, странно, но, живя в замке почти четыре месяца, большую его часть я еще не видела. Я хорошо знала только Воронью башню и башню Нонны, ибо мы жили в них. В Морской башне жили слуги, и я туда не ходила, но часто задавала себе вопросы по поводу башни Изеллы. Однажды, идя по двору, я подошла к обитой железом двери в толстой стене и попыталась открыть ее, но она была закрыта. Тогда я решила, что когда-нибудь попрошу Колума показать мне все уголки замка.

На этот раз я направилась к Морской башне. Я пересекла внутренний двор и, подходя ко входу в башню, услышала шум и громкий смех. Я толкнула обитую железом дверь, похожую на ту, которая вела в башню Изеллы. Передо мной оказалась лестница, ведущая вниз. Я стала осторожно спускаться, потому что была уже не так проворна. При спуске я чувствовала свежий воздух и запах моря, которые ни с чем нельзя спутать.

Мне показалось, что я очутилась на конюшенном дворе. Я поразилась количеству лошадей, были там и несколько мулов. Но голоса, которые я слышала, исходили не отсюда. С одной стороны двора была дверь, и, открыв ее, я очутилась на тропинке, ведущей к берегу. На берегу несколько маленьких лодок были привязаны к кольям.

Сейчас было время отлива, и из воды торчали острые концы «Зубов дьявола». Я увидела, что Дженнет здесь нет, и направилась обратно, поднявшись по лестнице. Теперь я была как бы в маленькой прихожей по эту сторону обитой железом двери. Потом я заметила еще одну дверь, которую пропустила, и поняла, что голоса слышались из-за этой двери.

Я открыла ее и вошла. Это было просторное помещение с большим столом в центре. Несколько мужчин и женщин сидели вокруг стола. Среди них была и Дженнет. Это были люди, которых я видела с Вороньей башни, — рыбаки, о которых говорил Колум.

Я услышала испуганный возглас Дженнет:

— Ой, это госпожа!

Они вскочили из-за стола, смущенные.

— Я тебя ищу, Дженнет.

— Да, госпожа, — сказала она, покрываясь легким румянцем.

— Я не хочу мешать вашему обеду, — сказала я. — Пойдем, Дженнет.

Один из рыбаков, казавшийся их вожаком, что-то пробормотал.

Не знаю почему, но я почувствовала себя неловко.

Это были слуги моего мужа, а я была хозяйкой замка. Почему я чувствую что-то странное в их отношении, будто они необычные слуги? Они были достаточно почтительны и все же удивлены, увидев меня там. Почему? Разве замок не был моим домом? Человек, сидящий во главе стола, подошел ко мне и сказал:

— Вы должны быть осторожны, госпожа, здесь ступеньки. Можно оступиться.

Я ответила:

— Я уже спускалась по ним. Я понятия не имела, что здесь так много лошадей и что тропинка ведет прямо к берегу!

— Да, — сказал он, — но хозяину может не понравиться, что вы пользуетесь этими ступеньками.

— Я буду осторожна, — сказала я.

У меня было ощущение, будто я уже встречала этого человека, было что-то знакомое в его движениях.

Я чувствовала на себе множество глаз. Почему из-за того, что я потревожила слуг моего мужа за едой, в которой принимала участие моя служанка, я должна чувствовать себя так неловко, будто я присутствовала при чем-то странном? «Это мое положение, — сказала я себе. — Все, что кажется странным, можно отнести на этот счет».

Дженнет и я вышли во двор. Я сказала:

— Ты очень скоро подружилась с прислугой, Дженнет!

Дженнет хихикнула, как девочка.

— Да уж, госпожа Липнет! Я ведь всегда быстро завожу себе друзей.

— А твой друг?.. Она покраснела.

— Он очень хороший парень, госпожа. Я ему понравилась с первой встречи. Это еще тогда…

— Когда тогда? Ты ведь совсем недавно сюда приехала.

Она хлопнула себя по губам. Глупая привычка говорить что-нибудь, не думая. Она всегда так делала, сколько я ее помню.

— Но, госпожа, он действительно видел меня давно, когда я с вами и госпожой…

— Знаю, — сказала я, — это было, когда мы возвращались из Тристан Прайори?

Дженнет была поражена, и я поняла, что права. Значит, это она знала, что в этом доме был составлен план и что банда грабителей, остановивших нас на дороге, были люди Колума. Сначала я рассердилась, но потом пожала плечами.

— Ладно, — сказала я. — Я знаю, что произошло: мой муж… признался.

Дженнет почувствовала большое облегчение.

— Клянусь жизнью, что это — мужчина! Есть только один мужчина, который не уступит ему, — это капитан. — Похоже, что она вдруг раскаялась. Наверное, она подумала о своем нынешнем любовнике, которого она со свойственным ей оптимизмом считала самым лучшим. — Он говорит, госпожа, что там, на дороге, я ему понравилась. Ему хотелось убежать со мной, если бы у него не было других приказаний.

— С этим покончено, Дженнет, — сказала я, — и лучше об этом забыть.

Забыть? Конечно, глупо так говорить. Как можно забыть то, что изменило всю жизнь, принесло мне мужа и ребенка, которого я носила в себе?

— Дженнет, — сказала я со строгим видом. — Ты, наверное, никогда не изменишься.

— Я тоже так думаю, — ответила она со счастливой покорностью.

Я сказала Колуму, что была в Морской башне и встретила некоторых его слуг, которые живут там.

— Они хорошие люди, — сказал он. — У них есть жены и женщины. Это необходимо, ты же понимаешь.

— Понимаю: моя Дженнет уже в их компании. Он рассмеялся:

— Это меня не удивляет.

— Она нашла там любовника.

— Дженнет найдет любовника везде. А кто он?

— Я никого не знаю по имени, но думаю, я узнала главаря твоей «шайки разбойников».

Он опять засмеялся.

— Значит, они знают, как я была обманута? Мне это не нравится.

— Они благоразумны, это необычные слуги.

— Они и не кажутся обычными. Я думаю, они выполняют для тебя особую работу. Его кустистые брови метнулись вверх.

— Что ты имеешь в виду?

— Например, похищение женщин на дорогах!

— Признайся, эту работу они делают великолепно.

— Они же смеются, узнав, как я была одурачена!

— Они не смеют! Они хорошие слуги и желают мне добра: они в восторге от того, что приложили руку к моему счастью.

Я примирилась. Он нежно обнял меня и притянул к себе.

— Ты не должна одна бродить по замку, здесь много опасных мест… Эти винтовые лестницы, выстланные булыжником дворы, неровность камней, крутые тропинки… Ты не должна выходить одна, я запрещаю тебе!

— Так, должно быть, муж Нонны разговаривал с ней? Мне нельзя ездить верхом! Что мне можно делать?

— Тебе разрешается подчиняться своему мужу, в этом я тебя не ограничиваю!

— Ты… деспотичен!

— Я управляю своим домом.

— Король замка!

— А почему бы нет? Когда родится ребенок, мы будем вместе выезжать на природу. Мы посетим твоих родителей, может быть, навестим Лэндоров. Я слышал, что твой несостоявшийся супруг уже утешился: он скоро женится. Конечно, она богатая молодая леди! Он быстро справился с огорчением, правда?

— Меня мало интересуют его дела.

— Почему они должны тебя интересовать, когда у тебя есть муж и ребенок?

— Я довольна, очень довольна!

Наступил июль, жаркий и душный. Я часто поднималась на крепостной вал, хотя знала, что Колуму это не понравилось бы. Иногда я брала с собой Дженнет. Я заметила, как часто она смотрела на Морскую башню. Она мне рассказала, как живут в той башне, о своем возлюбленном, который один раз катал ее на своей лодке. Они ловили рыбу, привезли домой улов, потом приготовили его и съели за общим столом.

— Там так много лошадей и лодок! — сказала Дженнет. — Морская башня очень интересное место. Я помогала там чистить фонари: никогда не видела так много фонарей.

Теперь я начала испытывать неудобства: до родов оставалось около шести недель. Я не могла дождаться рождения моего ребенка. Казалось, дни остановились. Однажды, гуляя, я прошла через внутренний двор и подошла, наконец, к башне Изеллы. Я смотрела на обитую железом дверь и зловещие серые стены. Неужели та история была правдой? Как можно скрывать человека в течение десяти лет? Конечно же, ее видели. Наверное, есть дверь на другой стороне башни, такая же, как та, что я обнаружила в Морской башне. И там должна быть тропинка. Был ли тот давно живущий Касвеллин такой же сильный, как его потомки? Он запрещал Изелле и Нонне покидать их башни без сопровождения, и он имел для этого основания из-за того, что Колум рассказал мне о грабителях на дорогах. Я представляла, как Изелла ждала там, наверху, человека, которого считала своим мужем, и Нонна ждала этого же человека, который был ее мужем. Это была дикая, фантастическая история — из тех, которые были непременны для таких старых мест, как это.

Я толкнула дверь, обитую железом. Она не поддалась. Неужели я ожидала, что она откроется? Я почувствовала усталость и, боясь за ребенка, направилась обратно, в Воронью башню.

Наступил август — долгожданный месяц. Из Лайон-корта прибыл гонец с известием, что матушка отправится в путь через несколько дней.

Однажды ночью я вдруг проснулась и увидела, что одна. Полог был задернут, поэтому было очень темно. После душного жаркого дня я была совсем измучена погодой и своим состоянием. Отодвинув полог, я сразу поняла, что шел сильный дождь. Встав с постели, я подошла к окну. Дождь барабанил по камням, ветер завывал. На мгновение небо осветила молния. Я увидела башни на фоне сердитого неба, потом раздался треск грома, будто над самой головой.

Я вернулась в кровать, но не могла спать. Интересно, где Колум в такую ночь, и размоет ли дороги, когда матушка отправится из Лайон-корта? Я лежала, ожидая следующего удара грома, и, наверное, потому, что теперь все дни были для меня изнуряющими, я скоро уснула.

Когда я проснулась, Колум лежал рядом и крепко спал. Я поднялась, стараясь не шуметь, и оделась до того, как он проснулся.

Он поднялся, зевая, и я спросила его:

— Что случилось ночью?

Показалось мне, или он насторожился?

— Была ужасная ночь!

— Какой гром! — сказала я. — Я проснулась и встала с кровати. Один раз даже показалось, что треснуло прямо над головой.

— Я не спал: корабль терпел бедствие в море!

— Ужасно… в такую ночь!

— Я подумал, что мы сможем чем-нибудь помочь.

— Какой ты добрый, Колум!

Он улыбнулся мне нежной улыбкой, которую я всегда ценила, потому что она казалась не свойственной ему.

— Когда ты меня узнаешь, то увидишь, что я не такой уж плохой, в конце концов!

— Я уже начинаю спрашивать себя, может быть, это так и есть?

Наступивший день был странный. Терпящий бедствие корабль напоролся на «Зубы дьявола». Весь день лодки выходили в море искать уцелевших, но Колум сказал, что никто не спасся.

Приезду матушки я очень обрадовалась. Я смотрела с Вороньей башни, откуда была хорошо видна дорога. У меня сердце подпрыгнуло, когда я увидела ее сидящей на своей лошади. С нею ехали конюхи и двое слуг. Встретила я матушку у подъемной решетки. Она схватила меня в объятия, потом внимательно осмотрела.

— Я вижу ты здорова и жизнерадостна, — сказала она, — беспокоиться не о чем. Глядя на тебя, можно сделать вывод, что ждать уже недолго.

Она занялась приготовлениями. Ей нравилась колыбель, в которой когда-то лежал сам Колум. Поколения Касвеллинов пользовались ею. Интересно, были ли дети у Нонны и Изеллы, и если да, как удавалось их прятать? Когда-нибудь, я спрошу Колума; правда, это ведь легенда.

В моем положении погода была невыносимо жаркой, но очень приятно было сидеть на улице. В замке Пейлинг не было парка, как в Лайон-корте, но мы могли сидеть в одном из дворов, где была трава. Матушка стелила коврик, я сидела, прислонившись спиной к стене, и мы разговаривали.

Матушка была совершенно довольна моим замужеством. Она убедилась, что, несмотря на необычное начало, оно оказалось для меня правильным.

— Колум и Джейк, — сказала она, — одинаковы, и это тип мужчины, который женщинам вроде нас нужны. Хорошо, когда можно обернуться назад и сказать, что случившееся — к лучшему!

— Мне кажется странным, что год тому назад я не знала Колума, — удивилась я.

— В таких делах время не важно. Я вижу, ты счастлива.

— А ты очень хотела выдать меня за Фенимора Лэндора?

— Жизнь с ним была бы мирной, но, наверное, унылой.

— Когда он женится?

— В сентябре.

— Как странно, что такой мужчина так быстро решился.

— Я поняла со слов его матери, что он Ли много лет: они друзья детства. Конечно, ты ему очень нравилась, он хотел жениться на тебе, и это было бы идеально ввиду предстоящего объединения наших дел. Но когда ты вышла замуж, он возобновил свою дружбу с Ли. Семьи в восторге, и пара кажется подходящей. Они надеятся начать торговать в следующем году, — сообщила она мне. — Удивительно, сколько времени требуется на такие вещи. Твой отец ропщет по поводу задержки. Ты знаешь, какой он нетерпеливый человек. Я уверена, что в этом деле ему больше всего нравится мысль одержать верх над испанцами.

— Но с испанцами покончено! Матушка выглядела озабоченной:

— Я не уверена: адмирал Дрейк вывел военный флот и атаковал города в Испании и Португалии. Зачем это, если с ними уже покончено? Почему он считал необходимым нанести им еще удар? Перед отъездом я слышала, что его сопровождали свыше тысячи джентльменов, а возвратились немногим больше трехсот. Потом наши люди захватили шестьдесят кораблей на реке Тахо, которые принадлежали ганзейским городам. Обнаружили, что эти корабли имели запасы для снаряжения целого флота против нас.

— Отец и Колум считают, что испанцы побиты навсегда.

— Я не верю, что с такой великой нацией можно абсолютно покончить. Единственное, чего я хочу, Линнет, чтобы закончилась война. Вот почему этот мирный торговый проект мне симпатичен: в жизни ведь так много более интересного, чем сражения. Я слышала, что в Кенте, местечко Дартфорд, построили фабрику, где делают бумагу. Вообрази, Линнет, насколько проще для нас будет писать друг другу! Вот это я называю прогрессом, а не то, что одна сторона убьет больше, чем другая. И еще я слышала о новом растении, оно называется шафран — разновидность крокуса. Его пестики придают пирожным желтизну и необычный аромат.

— Ты уже пробовала?

— Я его даже не видела: его совсем недавно завезли в Англию, но при первой же возможности я попробую.

Так мы гуляли, и наши дни протекали очень счастливо. Мать привезла с собой не только одежду для ребенка и новые рецепты кулинарии, но и то чувство комфорта, которое только она могла мне дать. Она напомнила мне о моем отце и маленькой Дамаск, которая очень хотела поехать с ней и сделать куклу для будущего ребенка. Отец велел, чтобы послали гонца сообщить, что я родила красивого здорового мальчика. Эдвина, у которой уже родился мальчик и которая хотела, чтобы все знали, как она довольна, посылала нежные приветы. Как будто я всех их повидала!

В те дни я была очень счастлива, и даже предчувствия, которые должны быть у каждой женщины, ожидающей первого ребенка, были подавлены присутствием матушки.

Роды были не тяжелые, и, к моему величайшему удовольствию, я родила здорового мальчика. Я никогда не видела Колума таким радостным. Он выхватил ребенка из рук матушки и стал ходить с ним по спальне. Затем он подошел и изумленно посмотрел на меня. И у меня мелькнула мысль, что никогда в жизни я не была так горда и счастлива. Это была вершина счастья: я родила красивого сына, которого мы назвали Коннелл, и я в нем души не чаяла. Меня поражало, что это идеальное создание было моим сыном, и я вдвойне радовалась ему, когда видела гордость Колума.

Если он уезжал, то, как только возвращался в замок, шел прямо в детскую, чтобы удостовериться, что все хорошо. Он брал ребенка на руки, высоко поднимая его. Дженнет и я пытались доказать, что так нельзя обращаться с малышом, но Коннеллу, казалось, это нравилось. Если он плакал — а у него были крепкие легкие и сильный характер — он сразу переставал, когда отец поднимал его так высоко. Когда он немного подрос, стало ясно, что сын от отца в восторге.

Я была счастлива. Мне нравилось видеть, какую радость находил Колум в своем сыне. Меня иногда поражало, что наш мальчик был зачат таким образом, я думаю, что Колума тоже, но ничто не могло сделать его счастливее, чем любование своим сыном.

Матушка пожила у нас месяц после рождения внука, а затем решила вернуться в Лайон-корт: она должна была присматривать еще и за Дамаск. Она сказала, что в следующий раз, когда приедет, может быть, привезет Дамаск с собой, хотя та еще слишком мала для такого путешествия. Отец отправился в свой первый торговый рейс и вернется домой, как считали, к Рождеству. Мы должны провести Рождество вместе: немыслимо, живя так близко, не встретиться в Рождество. Я должна убедить Колума приехать в Лайон-корт, но, может быть, из-за маленького ребенка им следовало бы приехать к нам.

Мы простились. Был сентябрь. В воздухе появились первые признаки осени. По утрам стояли туманы, море было спокойное, но серое. Я подумала, что в Лайон-корте можно будет собирать яблоки и груши, и вспомнила, как мы делали это в прошлом году и складывали фрукты в специальной «яблочной» комнате.

Я смотрела вслед матушке, пока она не скрылась. Она не оглянулась, и я представила слезы на ее глазах. Но она же призналась, что рада, что все так обернулось? Я думаю, она сравнивала меня с собой и, может быть, по размышлении, могла сказать, что и ее брак был счастливым.

Если бы замок Пейлинг был так же близко к Лайон-корту, как Труинд Грейндж, как бы счастлива я была! Пятнадцать миль, которые нас разделяли, делали частые визиты почти невозможными.

Крестины Коннелла были большим событием. Колум созвал много гостей со всей округи. Люди, которых я никогда раньше не видела, съехались в замок, и было шумное веселье два дня и две ночи.

Я была, как в счастливом сне, казалось, Колум тоже. Красота церемонии в нормандской часовне замка глубоко тронула меня. На сына надели крестильные одежды, которые надевали несколько поколений Касвеллинов, и мне было интересно, одевали ли их на мужа Изеллы и Нонны?

Колум выбрал крестных родителей — давнишних своих друзей, как он сказал. Сэр Родерик Реймонт — этот человек мне не понравился — и леди Элис Уохэм, симпатичная женщина, которая приехала в замок с кротким мужем.

Леди Элис несла моего сына к купели. Церемония проходила в комнате со сводчатым потолком и массивными каменными колоннами. Коннелл вел себя хорошо, не протестовал, но у меня было большое желание выхватить его из рук этой женщины. Не знаю, почему жгучая ревность овладела мной, но я знала одно — я буду рада, когда все гости уедут.

Когда церемония закончилась, пирог был разрезан и на ребенка все налюбовались, я отнесла его в детскую и не могла нарадоваться на него. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной, хотя и необычным образом вышла замуж за человека, который волновал меня больше, чем любой другой, и союз этот был увенчан этим благословенным ребенком.

Гости оставались еще несколько дней, и, пока они были у нас, я сделала одно открытие.

Большой зал, которым редко пользовались в отсуствие гостей, был теперь центром развлечений. Целый день из кухни доносился запах жареного мяса, и многие обитатели Морской башни обслуживали гос — 1ей.

— Видишь, — сказал мне Колум, — бывают случаи, когда и эти слуги нам нужны.

Я спросила его, часто ли у него бывали гости, потому что в первые месяцы нашей совместной жизни их не было совсем.

— Я не хотел гостей, — сказал он, — чтобы ты была только со мной. Более того, это могло плохо отразиться на будущем ребенке.

— Не подумают ли эти люди, что есть нечто странное в отсутствии свадебных торжеств?

— Я всегда предоставляю людям возможность думать, как они хотят, — ответил он, — пока это не оскорбляет меня.

Потом Колум заговорил о мальчике, о том, что он вырастет великолепным Касвеллином и что он не может дождаться этого.

— Пока он будет расти, — сказала я, — не забывай, что ты будешь стареть.

— Ты тоже, жена, — напомнил он мне. Он засмеялся и прижал меня к себе. Я была счастлива, зная, что он удовлетворен нашим браком. Думаю, тот миг был последний, когда я была совершенно довольна своей жизнью, ибо в ту ночь я узнала нечто, что мне и в голову не приходило до этого.

Начала это леди Элис, и я потом недоумевала, не сделала ли она это нарочно? Я спрашивала себя:

Может быть, она чувствовала, что я совершенно счастлива, и, завидуя, искала случая это разрушить?»

Мы сидели за столом. Оленина была вкусна, золотистая корочка пирогов аппетитна, компания весела. Колум сидел во главе стола, раскрасневшийся и возбужденный, полный гордости за своего сына.

Я думала про себя:» Пусть он будет всегда так счастлив, как теперь, а с ним и я «. В этот момент леди Элис заметила:

— Вы сделали вашего мужа очень гордым человеком.

— Замечательно иметь ребенка.

— И совсем недавно женаты? Вам, действительно, повезло!

Глаза ее были огромны — большие темные глаза, как у Колума. Я тогда поняла, что в них была злоба.

— Я вижу, Колум вне себя от радости, и не удивляюсь. Когда вспоминаешь прошлые разочарования…

— Разочарования? — переспросила я.

— Ну да, когда он все надеялся, а так ничего и не было. Но второй раз ему сразу же посчастливилось: еще года не прошло с вашей свадьбы, а уже есть этот красивый мальчик. Можно сказать, это было счастливое освобождение, хотя и такое трагичное в то же время.

— Вы говорите о… — неуверенно начала я.

— О первом браке — такая трагедия! Но все обернулось к лучшему, не правда ли?

Я почувствовала, как мурашки побежали у меня по спине. Его первый брак? Он не говорил мне о нем. Что тогда случилось? Где его жена? Должно быть, она умерла, иначе как бы я могла стать его женой? И почему это было трагедией?

Казалось, холод пробрался в зал. Я видела, что леди Элис внимательно на меня смотрит, и ее глаза блестели от удовольствия. Она, конечно, поняла, что Колум ничего не сказал мне о первом браке.

Разошлись поздно ночью. Вместе с Колумом мы заглянули в детскую, рядом с нашей спальней, чтобы удостовериться, что с Коннеллом все в порядке.

Когда мы уже лежали в кровати и полог был задернут, я сказала Колуму:

— Я узнала сегодня, что ты уже был женат.

— Разве ты не знала этого?

— Почему я должна знать? Ты ведь не сказал мне!

— Неужели ты думаешь, что мужчина моего возраста мог быть до сих пор не женат?

— Странно, что об этом никогда не упоминалось. — Я не могла успокоиться и сказала:

— Колум, я чувствовала себя очень глупо: Элис упомянула об этом в разговоре, а я ничего не знала.

— Элис хитрая, и она ревнует тебя.

— Почему? У нее есть муж, и разве у нее нет детей?

Он громко рассмеялся:

— Муж! Это ничтожество! Ничего хорошего для нее: он не способен зачать ребенка.

— Как жаль!

— Не трать своей жалости на Элис! В глубине сердца она рада этому: она свободна в выборе партнеров, а муж достаточно любезен. Что касается детей, то сомневаюсь, что она их хочет. Они для нее будут помехой и могут испортить фигуру.