— Не знаю. Мне страшно.

— Я думаю, моя мама знает, что делать.

— Ребенок, Аннора, подумай, что это значит. Я никогда не смогу вернуться домой. Что скажет отец?

— Едва ли он сам является воплощением добродетели, — напомнила я ей.

— Я знаю, тем хуже.

— Хорошо, что ты сказала мне, Елена.

— Я давно хотела… с тех пор, как узнала.

— Когда это случится?

— Я думаю, в апреле.

— Это дает нам время что-то придумать.

— Что ты можем придумать?

— Мама знает, что лучше всего… Это хорошо, что ты здесь, с нами. Ребенок, хорошенький малыш. Это так чудесно!

— Все было бы» хорошо, — сказала Елена, — если бы…

Ребенок занял все мои мысли. Я представляла его с пушистыми волосиками и хорошеньким личиком, очень похожим на тетю Амарилис. На несколько мгновений я забыла о проблемах Елены, наслаждаясь видением.

— Я не знаю, что мне делать. Иногда мне кажется, что лучший выход — броситься за борт.

— Что ты говоришь! Выбрось это из головы. Ребенок, конечно, создаст проблемы, но мы все поможем тебе. Все будет хорошо. Действительно, все будет хорошо и будет славный малыш.

— Я не могу спокойно думать о случившемся.

Слишком много трудностей. Я никогда не думала, что так может получиться. Мне казалось, что мы будем счастливы вместе с Джоном.

— Может быть, тебе стоит дать знать Джону? Тогда вы смогли бы пожениться.

— Нет, нет! — прокричала она почти в истерике.

— Нет, и я думаю, не стоит, — ответила я спокойно. — Ты не возражаешь, если я скажу маме?

— Я хочу, чтобы никто не знал.

Я подумала о соперничестве за председательское кресло, которое разрушило отношения между Еленой и Джоном, которые могли бы вскоре пожениться.

— Елена, ты очень слаба с тех пор, как поднялась на борт.

— Да, я думаю, это из-за ребенка. Иногда по утрам я чувствую себя ужасно.

— Ты должна была раньше сказать мне об этом.

— Я не могла, но теперь ты знаешь.

— Елена, я хочу все рассказать маме. Она знает, что предпринять. Позволь мне сказать ей.

После некоторых сомнений она ответила:

— Хорошо, ты ведь поможешь мне, Аннора, правда?

— Мы все поможем. Я сделаю все, что смогу, обещаю.

— Я так рада, что мы вместе. Сейчас, когда ты знаешь, я словно сняла с себя огромный груз.

Я чувствовала себя вознагражденной, и огромная нежность охватила меня вместе с желанием защитить Елену.

Я воспользовалась первой же возможностью, чтобы поговорить с мамой наедине. Море слегка волновалось.

Мы нашли местечко на палубе и сели на скамейку.

— Елена ждет ребенка, — выпалила я.

Я редко видела мать такой потрясенной.

— Ребенок? — отозвалась она.

— Да. Елена думала, что они с Джоном поженятся, понимаешь?

— О да, я понимаю…

— Что нам делать?

Какое-то время мама молчала, потом сказала:

— Бедная девочка! Не удивительно, что она выглядит так, словно хочет покончить с собой.

— Она даже говорила об этом.

— Ради Бога, следи за ней. С ней может случиться удар, и Бог знает, что может из этого получиться.

— Я хочу переубедить ее и постараюсь присматривать за ней.

Мама кивнула:

— Это хорошо, что мы едем в Австралию. Многие проблемы будут решены, ведь ее там никто не знает, у нас все получится. Когда она ожидает ребенка?

— Она думает, что в апреле.

— Понятно. У нас еще есть время.

— Но что мы сможем сделать?

— Можем переубедить ее. Мы должны заставить ее понять, что это не такая уж необычная ситуация и что она вовсе не первая, с кем случается подобное. Затем следует решить, что делать, когда прибудем в Сидней.

А сейчас ей следует заботиться о себе. Я рада, что она с тобой. Только переубеди ее: нельзя допустить, чтобы ее подавило чувство вины. Я поговорю с отцом: он знает, что сделать, когда мы приедем. И, повторяю, хорошо, что мы не дома, там все было бы гораздо сложнее. Я надеюсь, в Сиднее есть акушерка и доктора. Мы все обдумаем, а ты не позволяй ей волноваться — это самое главное.

— Я думаю, Елена рада, что уехала.

— Амарилис тоже сделала бы все от нее зависящее.

— Но она бы не хотела, чтобы Питер узнал.

— Она не вправе никого винить, — коротко сказала мама.

— Я скажу ей, что ты знаешь и поможешь. Но что будет, когда мы вернемся домой с ребенком?

— Мы подумаем и об этом, когда придет время. А сейчас давай избавим ее от губительного настроения и дадим ей понять, что она в своей семье. Мы обязательно поможем.

— О, спасибо. Я знала, что, если поговорю с тобой, все сразу станет лучше.

Она улыбнулась мне, сжала мою руку, и мы еще долго говорили. Наконец, нас нашел отец:

— Я не мог понять, куда вы делись? Что это?

Женщины шушукаются в укромном уголке?

Мама посмотрела на меня:

— Я узнала потрясающую новость.

— Да?

Отец перевел взгляд с нее на меня, но мама продолжала:

— У Елены будет ребенок.

— О, Боже! — воскликнул отец. — Джон Милворд?

Я кивнула.

— Он должен на ней жениться.

— Она и слышать об этом не хочет.

— Хотя, — продолжал отец, — как мы его достанем отсюда?

— Нужно быть очень тактичным, Джейк.

— Это намек на то, что мне не следует вмешиваться?

— Нет; нет! — вскричала я, — Нам очень нужна твоя помощь. Мама говорит, что все будет не так сложно до рождения ребенка, но дальше, когда мы должны будем привезти его домой, в Англию…

— Мы могли бы придумать историю с замужеством, которое принесло свои плоды в короткое время, и мужа, который безвременно скончался.

— Не торопись, Джейк, — заметила мама. — Давайте рассуждать здраво и не будем заглядывать так далеко вперед.

— Я скажу Елене, что вы все знаете и понимаете, — сказала я. — Я объясню ей, что такое часто случается и этого не надо стыдиться, потому что они любили друг друга. Так обернулось все только из-за его спесивой семьи.

— Ты вкладываешь свои слова в мои уста? — Но ты ведь согласен? Ты не осуждаешь Елену?

— Бог запрещает.

— Я скажу ей об этом. Она, наверное, как всегда, лежит на своей полке. Теперь мы хоть что-то сможем для нее сделать.

Я вернулась в каюту. Как я и думала, Елена лежала на своей полке.

— Спускайся, Елена, я хочу поговорить с тобой. Я все рассказала родителям. Отец говорит, что это случается с людьми и не должно возникнуть трудностей.

Они знают, что надо предпринять.

Елена спустилась вниз и стояла, удивленно глядя на меня. Мы обнялись, и опять меня охватило желание защитить ее.

Теперь, когда мы все знали, Елена немного оживилась и исчез ее потерянный взгляд. Она часто испытывала слабость и тошноту, но безнадежности поубавилось. Я думаю, именно с этих пор она стала думать о ребенке. Из Елены выйдет хорошая мать.

Она продолжала проводить много времени, лежа на полке. Беременность проходила для нее нелегко, но, я думаю, душевные муки были сильнее физических.

Я же все время проводила с Мэтью Хьюмом, и мы стали хорошими друзьями, а Джекко нашел общий язык с Джимом Превостом. В свое время Джекко станет помогать отцу в управлении Кадором, он уже проявлял интерес к хозяйству, а значит, у него было представление о том, что происходит на фермах. Джим Превост говорил исключительно о земле, которую собирался прибрести, поэтому они с Джекко нашли точки соприкосновения.

Мэтью Хьюм заинтересовал меня: он был целеустремленным и очень необычным человеком.

Мэтью взял с собой несколько книг, предметом которых были тюрьмы. Он увлекал своим красноречием. Однажды он побывал в Ньюгейтской тюрьме, куда ходил с Френсис навестить человека, который, по ее мнению, был несправедливо обвинен.

— Френсис — чудесная девушка, — говорил он — Она могла бы многого добиться, но выбрала другой путь. О, что это за место, Аннора! Мрачные высокие стены без окон. Это напротив Оулд-Бейли на восточном конце Ньюгейт-стрит; Меня каждый раз пробирает дрожь при виде этого места. Ты знаешь, что там была тюрьма уже в тринадцатом веке? Представь себе людей, которые были заключены там. Страдания были их вечными спутниками. Конечно, сейчас на этом месте построили другое здание: прежнее сгорело во время большого пожара Лондона. Теперешнее было построено сто лет спустя, в 1780 году. Люди не заботятся о заключенных. Ребенок крадет кусок хлеба, потому что голоден, и попадает туда же, куда и убийца. Ужасно, а люди не обращают на это внимания. Но замечательная леди, миссис Элизабет Фрай, много для них сделала. Мне выпала честь встретиться с ней.

— Она посетила миссию Френсис?

— Нет, я написал ей. Я рассказал ей о том, что меня интересует, и она пригласила меня к себе. Я был у нее в доме на Плашет-стрит, это событие для меня.

Я рассказал ей о Френсис и о том, чем она занимается.

Она очень заинтересовалась. Она уже не молода, к сожалению, но посвятила всю свою жизнь преобразованиям. С дрожью в голосе она рассказывала о своем визите в Ньюгейт, который совершила более двадцати лет назад. Она сказала, что никогда не забудет это зрелище. Там находилось триста женщин с детьми, некоторые из них никогда не представали перед судом.

Спали они прямо на полу, лохмотья едва прикрывали их тела. Она ничего не могла сделать для них, только прислала одежду. Она создала «Общество помощи женщинам-заключенным», организовала в Ньюгейте школу и мануфактуру и не ограничила усилия Ньюгейтом: она посещала заключенных в разных местах страны и даже на континенте. Аннора, я тоже хочу сделать что-то подобное в своей жизни.

— Френсис чувствует то же.

— Френсис отличается от миссис Фрай. Миссис Фрай — мягкая женщина, а Френсис недоступна чувствам, она цинична и полна злости на общество.

— Но она занимается таким делом.

— О да, я восхищаюсь Френсис. Это прекрасно: посвятить свою жизнь такому делу. Еще столько дел, которые необходимо сделать, — высылка, например. Мне кажется, подобный способ наказания очень жесток.

Я рассказала ему историю Дигори.

— Семь лет за украденного фазана! Оторванный от дома, семьи за такое пустяковое дело…

— У него не было ни дома, ни семьи, и он вовсе не был невинным. Я часто думаю о том, изменился ли бы он, если бы у него была такая возможность?

— Возможно, ты увидишь его в Австралии?

— Мой отец говорит, это едва ли возможно: его могли отправить в любую часть Австралии.

— Я проеду по всей Австралии. Я хочу получить сведения от самих заключенных: за что они были осуждены, каков был путь сюда, как сложилась их судьба здесь.

— Мой отец, конечно, поделился с тобой своим опытом, но ему повезло. Он попал к справедливому человеку, хотя тот и требовал много от своих рабочих.

Отец с ним подружился, и у него даже есть теперь там участок земли, который он держит уже долгие годы.

— Я знаю, в высшей степени интересная история, но это был, конечно, особый случай.

— Да, он всегда говорит, что его ждала виселица, если бы не мама, которая уговорила дедушку спасти его.

— А я хочу еще при жизни увидеть отмену высылки и наши тюрьмы другими. Получив необходимую информацию, я смогу опубликовать книгу. Мне хочется, чтобы у людей, прочитавших ее, пробудилось желание сделать что-нибудь для изменения закона.

— Ты очень целеустремлен, Мэтью.

— Единственный путь чего-то добиться — это прежде всего выяснить, чего ты сам хочешь.

— Ты так… самоотвержен.

— Для меня это легко. Многие люди вынуждены работать, чтобы содержать себя, и это их основное намерение. Мне же повезло: я унаследовал состояние, которое позволяет мне посвятить все свое время достижению цели. Благодарение Богу.

— Я очень рада, что ты с нами, — сказала я.

Когда мы приближались к Кейптауну, неожиданно начался шторм. Казалось, наш корабль стал хрупким, уязвимым перед свирепыми ветрами и открытым морем. Временами невозможно было устоять на ногах.

Елена ничего не хотела, только лежать, но мы с Джекко выходили на палубу в надежде, что свежий воздух поможет бороться с тошнотой. Мы склонялись над поручнями, следя за яростными волнами, которые бились о борт корабля, и, кажется, оба задавались вопросом, как долго наше хлипкое суденышко сможет выдерживать столь яростную атаку.

Вся команда была на местах и едва ли имела возможность обращать на нас внимание. Джекко и я осторожно пробрались к одной из скамеек, которая была немного скрыта от завывающего ветра.

— Интересно, как можно себя чувствовать, оказавшись выброшенным в море? — сказал Джекко.

— Как бы нам не пришлось этого испытать.

— Говорят, что вся жизнь проносится в такой момент перед глазами.

— Мне кажется, тогда должны приходить мысли скорее о настоящем, нежели о прошлом, — ответила я, усмехнувшись. — Попытки держаться наплаву должны отнимать все силы: и моральные, и физические.

— Боцман сказал сегодня утром, что видел штормы и похуже, но мы еще не знаем, чем кончится этот.

— Какой ты оптимист.

— Миссис Превост лежит пластом, и ее муж, думаю, чувствует себя не лучше. А где Елена?

— Лежит на своей полке. Как бы ей не стало слишком страшно. Наверное, мне следует пойти проведать ее.

Я спустилась в каюту:

— Елена, кажется, шторм стихает. Как ты себя чувствуешь?

Ответа не последовало.

— Елена! — позвала я опять.

Я заглянула наверх. На полке ее не было. Я была удивлена. Должно быть, она поднялась на палубу, хотя сегодня утром она чувствовала себя особенно плохо.

Я заглянула в шкаф: ее плащ и ботинки исчезли.

Значит, она должна быть на палубе.

Я почувствовала, как по спине пробежала дрожь страха. Будет ли она достаточно осторожна там, наверху? И каково ее намерение?

Я вернулась на палубу. Елены нигде не было видно, Джекко тоже.

— Елена! — крикнула я. Мой голос потонул в завывании ветра. — Елена, где ты?

Я прижалась к борту и с ужасом посмотрела вниз, на беснующуюся воду. Вчера, глядя на бурное море, я сказала ей:

— Я надеюсь, корабль выдержит непогоду, хотя он кажется таким хрупким.

А она ответила:

— А если нет, это будет для меня ответом на все вопросы.

Сам по себе факт, что у нее могла возникнуть такая мысль, взволновала меня. Сейчас этот разговор с ужасным смыслом снова всплыл в моей памяти. Я оцепенела, вспомнив безнадежное выражение в глазах Елены. Правда, я чувствовала, что ей стало легче, когда все узнали о ее беде. Она ощущала нашу поддержку. Никто из нас не допускал и тени упрека.

Я забегала по палубе. Может быть, она еще где-то здесь, замышляет ужасное дело. Многие люди могли оказаться в подобной ситуации, которая казалась им слишком трагической, но поставить финальную точку — это совсем другое дело. Я должна была ее найти.

Я продолжала выкликать ее имя. Мне не следовало оставлять ее одну. Сколько девушек на протяжении веков оказывались в таком положении, беспечно уступив просьбам возлюбленного. А сколько предпочли именно так разрешить все проблемы.

Я думала о тете Амарилис, которая так нежно любила свою дочь. Я вспомнила о дяде Питере. Что он будет думать, когда узнает, что его дочь не смогла справиться с несчастьем, за которое он нес ответственность, как и Джон Милворд? Джо Крессуэл тоже виноват, потому что оклеветал ее отца и это стоило Елене ее будущего счастья. Я тоже несла ответственность, потому что не углядела за ней. Все казалось мне длинной цепью вины, и я — одно из звеньев этой цепи.

— Елена! — безнадежно кричала я. — Где ты?

Никакого ответа, только гул ветра и грохот моря, обрушивающегося на борт корабля.

Я бродила по палубе. Мне нужно было найти родителей. Я должна поднять тревогу. Но что делать?

Корабль не сможет повернуть обратно. Можно ли найти ее в таком море?

Я пробиралась по палубе так быстро, как могла.

Ветер рвал промокшую одежду, развевал волосы.

Я шла, прижимаясь к борту. В конце палубы, где была небольшая ниша, прикрытая спасательной лодкой, можно хоть немного укрыться от ветра.

Приблизившись, я увидела Елену.

— Елена! — радостно крикнула я.

Да, это была Елена, и не одна: рядом с ней сидел Мэтью Хьюм. Я поспешила укрыться в нише.

— Елена, — выдохнула я. — Я искала тебя, как ты напугала меня!

Она не отвечала, подняв на меня глаза, в которых я увидела отчаяние.

Мэтью сказал:

— Теперь все в порядке. Она уже приходит в себя, не беспокойся.

— Аннора была очень добра ко мне, — обронила Елена. — Она — мой лучший друг.

— Я знаю, — ответил он.

Она посмотрела на меня:

— Аннора, я хотела это сделать. Было бы так легко.

Я решила, что в такую погоду все могут подумать, что меня смыло волной за борт.

— Что ты говоришь, Елена?

— Я не могу так больше, это был бы лучший выход для меня и моего ребенка. Понимаешь, у моего ребенка не будет имени…

— У него будет имя, — твердо сказала я. — Твое имя.

— Но это плохо для ребенка — прийти в мир нежеланным и без имени…

Она говорила, словно в трансе. Я совершенно забыла о присутствии Мэтью Хьюма. Тогда он сказал:

— Посиди с нами, Аннора. Здесь немного спокойнее.

Я села рядом с Еленой.

— Если бы ты… Ты понимаешь, какое это было бы для нас несчастье?

— Ненадолго. Все бы скоро забылось.

— Что ты говоришь! Я бы никогда этого не смогла забыть. — И вдруг я поняла, что Мэтью Хьюм знает нашу тайну.

— Мне очень жаль, что ты все узнал.

— Я благодарю за это Бога. Все произошло случайно, но я оказался здесь в нужный момент. Воля Провидения, я был послан на корабль именно для этого.

— Да, — сказала Елена, — я хотела это сделать. Я хотела, чтобы все сошло за несчастный случай. Выглядело бы все так: я вышла наверх подышать свежим воздухом и упала за борт.

— Елена, как тебе такое могло прийти в голову?

Как ты могла нанести нам такой удар?

— Я была уверена, что так будет лучше для всех нас.

Взяв ее за плечи, я посмотрела ей прямо в глаза.

— Я хочу отвести тебя в каюту, тебе нужно полежать.

— Нет, я хочу остаться здесь, мне спокойно с вами.

Мэтью знает обо всем, я ему рассказала.

— Я догадывался, что есть какие-то трудности, — проговорил он, — но я не знал, какого рода. Я только молился, чтобы чем-нибудь помочь, и Бог ответил мне.

Я оказался здесь в нужный момент.

— Ты спас меня, — прошептала Елена.

— Спасибо тебе, Мэтью! — воскликнула я.

— Теперь мы должны убедить ее в том, что подобное не должно повториться. Это преступление, речь идет о твоей жизни… и жизни твоего ребенка.

— Да, — сказала Елена, — я знаю, но я чувствовала себя такой потерянной, мне было так страшно. Я действительно не представляю себе, как жить дальше.

Я знаю, что Аннора и ее родители будут помогать мне, пока не родится ребенок, но что дальше? Все будут знать, что у меня есть ребенок, но нет мужа. Как мне это перенести?

Мы умолкли и еще долго сидели, слушая, как волны бьются о борт корабля.

Между Еленой и Мэтью зародились особые отношения. Он спас ее и не мог не испытывать некую удовлетворенность. Любой чувствовал бы себя вознагражденным спасением чьей-то жизни, но Мэтью сделал предназначением своей жизни приходить на помощь людям, а случай с Еленой подтвердил это.

Он много говорил ей о своей цели жизни. Я часто находила их сидящими в том укрытии; обычно говорил он, а она неотрывно смотрела на море. Не знаю, слушала ли она его, но молча сидела, пока он говорил.

Мы сошли на берег в Кейптауне всей компанией, как в Мадере. Было чудесно после столь долгого пребывания в бурном море снова оказаться на твердой земле, купаться в солнечном тепле. Кейптаун навсегда останется для меня одним из самых прекрасных городов в мире. Наверное, потому, что я была очень счастливой в тот день.

Я чувствовала неимоверное облегчение оттого, что не сбылись мои мрачные предчувствия в отношении Елены. Если бы она осуществила свое намерение, я не смогла бы этого перенести. В глубине души я винила бы Джо и никогда бы не смогла забыть, как он стоял тогда, складывая бумаги. Я всегда бы думала, что он и дядя разбили жизнь Елены и я сыграла роль в этой драме, невольно став помощницей Джо.

Но ее вовремя спас Мэтью, и впредь я должна была быть особенно внимательна. Я смотрела на голубые воды, на большую гору, прекрасный залив и впервые за долгое время чувствовала себя спокойно.

День прошел очень быстро, и мы опять вышли в море. Сейчас мы находились в теплых водах Индийского океана, и прекрасная погода, казалось, оказывала на нас свое воздействие.

Елена сказала мне:

— Я бы хотела так плыть всегда, чтобы это никогда не кончилось. Но этому скоро придет конец, и тогда…

— Помни, что мы с тобой и, когда родится ребенок, все будет хорошо.

— Обещай, что не покинешь меня. Обещай, что будешь со мной всегда.

— Я буду с тобой до тех пор, пока ты будешь нуждаться в моей помощи.

Она улыбнулась и в этот момент казалась счастливой.

Вскоре все были потрясены неожиданной новостью.

Когда мы, поужинав, встали из-за стола, Мэтью сообщил:

— Мы с Еленой собираемся пожениться.

Все уставились на них. Мы не замечали раньше никакой особой симпатии между ними. Конечно, они много беседовали, но Мэтью говорил с каждым, кто его слушал.

Несколько секунд все молчали. Джекко очнулся первым:

— Прекрасно, мои поздравления. Говорят, что такие вещи случаются на кораблях.

— Мы с Еленой вместе приняли решение, — сказал Мэтью. — Мы поженимся, как только прибудем в Сидней.

Мама поцеловала Елену, а я сказала:

— Я надеюсь, что ты будешь очень счастлива, дорогая Елена.

— Это надо отметить! — воскликнул отец, — Интересно, что здесь могут нам предложить?

Елена покраснела, и необычный для нее румянец сделал ее очень привлекательной. Мэтью казался довольным, его лицо излучало добродетель, и мне в голову пришла мысль, что предложение было еще одним из его добрых дел. Он казался очень молодым, и я подумала: «Достаточно ли он благороден? И понимает ли он, что это значит?»

Елена стояла, держа под руку Мэтью. В ее глазах проскользнуло выражение, которое я заметила во время шторма: она была похожа на тонущего, судорожно вцепившегося в плот. Я почувствовала сильное беспокойство.

Отец говорил:

— Я что-нибудь организую, мы должны за это выпить. Пойду посмотрю, что можно достать, и попросим капитана присоединиться к нам через полчаса в нашей каюте.

Мы оставили Елену и Мэтью прогуливаться по палубе и спустились в каюту родителей.

— Да, сюрприз, — сказала мама.

— Я думаю, что Мэтью совершает еще одно доброе дело, — вставил Джекко.

— Я боялась этого, — добавила мама.

— Он действительно такой добрый, — сказала я, — и, в самом деле, хочет всю свою жизнь помогать другим.

— Восполняя то, чего им не достает, — задумчиво обронил отец. — Чего больше всего сейчас не достает Елене? Мужа. И вот Мэтью предлагает себя.

— А Елена, о чем она думает, интересно? — сказала мама.

— Елена в такой растерянности, — заметила я, — так напугана, что готова опереться на любого, кто предложит помощь.

— Это особый вид помощи, — произнесла мама. — И, я надеюсь, что для них это обернется счастливо.

— Он должен серьезно подумать оставшееся время пути, — напомнил нам отец. — Может быть, все произошло под влиянием минуты? Не исключено, что пока мы доберемся до Сиднея… Они легко смогут пожениться в Сиднее, если не передумают Там не придерживаются обычных церемоний Там так привыкли: девушки приезжают, чтобы выйти замуж, и проделывают это с величайшей поспешностью.

— Елена беспокоилась о ребенке, — пояснила я. — Вот для чего она это делает.

— Я понимаю, что для нее это важная причина, — вставила мама. — Что же касается Мэтью, мне кажется, у него слишком упрощенные представления о жизни.

— Подобное можно сказать о многих, — ответила я.

Отец посмотрел на меня и улыбнулся:

— Так говорит наша мудрая дочь. А теперь послушай меня: это их дело. То, что мы думаем о поспешной женитьбе, не имеет никакого значения. Они должны решить для себя сами: им жить.

— Вполне возможно, что все будет хорошо, — сказал Джекко, — хотя Мэтью кажется мне беззаботным, как никто.

— Пока он остается в рамках своего жизненного предназначения, — сказал отец, — и Елена знает его только с этой стороны. Их знакомство было коротким.

Давайте пожелаем им удачи и будем надеяться, что у них все будет хорошо.

— Нам ничего не остается делать, — заметила мама. — Они уже решили. Елена, я думаю, потому, что ее ребенку нужен отец, а он потому, что ему необходимо приносить себя в жертву ради добрых дел.

А я думала: «Неужели это достаточные основания для женитьбы?»

Капитан пришел с двумя бутылками вина, которые, как он сказал, хранились у него для особых случаев.

Миссис Превост хохотала, и даже мистер Превост, казалось, перестал на время думать о земле. Капитан произнес небольшую речь о том, что это не первая романтическая история на его корабле и что нет ничего лучше корабля для подобных знакомств Елена и Мэтью, стоя, принимали поздравления: Елена все еще румяная и казавшаяся счастливой, а может, это было просто облегчение. На лице Мэтью сияло выражение удовольствия, источником которого могло быть только сознание своей собственной добродетели.

Он был славный молодой человек, и я чувствовала, что готова полюбить его за то, что он спас Елену от самоубийства, а потом дал возможность избежать положения, которое было для нее таким невыносимым.

Дни проносились очень быстро. Скоро мы готовились покинуть замкнутый мирок судна, в котором провели столько недель.

Настроение людей изменилось. Превосты стали рассеянными, в глазах Джима появилась легкая тревога. Он волновался, сможет ли найти в Австралии то, что хочет. Что касается его жены, она казалась грустной. В конце концов, это непростой шаг — отправиться в другую страну и начать новую жизнь. Я могла понять ее чувства.

А Мэтью? Он становился все более и более возбужденным при мысли, что скоро найдет материалы для своей книги. В его глазах появилось мечтательное выражение: он женится на Елене, которая потом станет помощницей в его делах. Он смотрел на свою будущую жизнь просто. Елена тоже изменилась. Возможно, это было связано с ожиданием ребенка. Я думала, часто ли она вспоминает Джона. Вероятно, она все еще была в растерянности, но я верила, что она счастлива, потому что нашла человека, который станет отцом ее ребенка.

Что касается меня и нашей семьи, то тут все было по-другому. Для нас это было просто путешествие, и; когда оно кончится, мы все вернемся к прежней жизни.

Только отец был молчаливее, чем обычно. Наверное, он вспоминал о том времени в своей жизни, когда прибыл сюда узником на семь лет. И мать разделяла его настроение: ведь их жизни были так тесно связаны.

Ведь будучи еще ребенком, она уже знала его. Джекко же переполняли эмоции: он жаждал увидеть новое.

Путешествие было для него волнующим и интересным, так же, как и для меня, несмотря на проблемы, связанные с Еленой.

И вот мы прибыли в Сидней. Я находилась на палубе, когда мы приблизились к бухте, которую называли самой прекрасной на земле. Наступило раннее утро, солнце только вставало, и море было нежно-аквамариновым, спокойным и величественным. Отец стоял рядом, взяв меня под руку. Я повернулась к нему и увидела мечтательное выражение в его глазах.

Поняв, что он вспоминает о прошлом, я перевела взгляд на величественную бухту с извилистой береговой линией, окаймленной зеленью и многочисленными песчаными пляжами.

Мама поднялась на палубу и присоединилась к нам.

Прошло некоторое время, прежде чем мы смогли сойти на берег. Мы попрощались с капитаном и членами команды, с которыми успели подружиться. Превосты покидали корабль одновременно с нами. Они сказали, что нам надо поддерживать связь, и отец объяснил, что мы остановимся в «Гранд Отеле» Сиднея, а потом отправимся в наше имение, в нескольких сотнях миль к северу, известное просто как имение Кадорсонов. Он добавил, что будет рад помочь им советом в любое время. Превосты немного приободрились, но было совершенно очевидно, что сейчас, когда они достигли цели своего путешествия, их все больше мучили опасения и страхи.

Елена и Мэтью временно оставались с нами. Я знала, что Елена хочет быть рядом со мной, а Мэтью жаждал отправиться на поиски своих материалов при первой же возможности. Но пока мы все остановимся в отеле, так как мой отец должен разузнать о своем имении. Мы выехали в отель, наняв экипаж, и, пока ехали, мой отец не переставал удивляться переменам, происшедшим в Сиднее с тех пор, как он видел его в последний раз.

— Это совершенно другой город, — говорил он. — Когда я был здесь последний раз, узкие улочки таили в себе опасность для прохожих из-за свиней, собак, коз, которые то и дело оказывались под ногами. Дома были просто хибарами. Сейчас улицы стали шире, а дома…

— Прошло двадцать лет, — сказала мама. — Ни с чем не сравнимое ощущение — вернуться после стольких лет…

Он кивнул:

— Да, возвращаются воспоминания. Я словно вижу, как стоял тогда на палубе, полуослепший от яркого света после стольких дней темноты, проведенных в трюме корабля. Но все в прошлом: сейчас я здесь со своей семьей, и скоро мы увидим имение, которое мне удалось приобрести, несмотря на то, кем я сюда прибыл.

— Тебе есть чем гордиться, — сказала мама. — Немногие на это способны.

— Многие, уверяю тебя. Ты посмотри на Сидней.

Он вполне может сойти за провинциальный английский город. Видишь, что можно сделать, благодаря энергии, целенаправленности и подневольному труду.

Я никогда бы не мог представить.

Мы прибыли в «Гранд Отель», который хотя и не совсем соответствовал своему названию, но был все же довольно комфортабельным. Везде на окнах висели красные шторы, которые раздвигались при помощи латунных цепочек, что придавало освещению приятный оттенок.

— Люди в фойе отеля смотрели на нас с некоторым любопытством, но, полагаю, они привыкли к приезжим из Англии, потому что многие прибывали сюда, как Превосты, привлеченные дешевизной земли и подневольным трудом, что означало незначительное начальное вложение капитала.