— Вы используете все больше земли, — сказал отец. — Я вижу, вы скоро будете соперничать с Кадорсонами.

— Нам еще далеко до этого, — ответил Рольф с сожалением. — В любом случае, нам никогда не быть соперниками Кадорсонов. Кадор уникален, у нас же просто дом в елизаветинском стиле.

— Он замечательный, — убеждала его мама. — Он гораздо удобнее Кадора.

— Они несравнимы, — произнес Рольф с усмешкой, — и все-таки мы довольны нашим маленьким владением.

— О, оно не так уж мало, — возразил мистер Хансон.

— Как ваши дела с разведением фазанов? — спросил мой отец.

— Отлично, Люк Трегерн хорошо справляется.

— Вам с ним повезло.

— Да, — согласился адвокат, — это находка. Люк пришел к нам просто в поисках работы. У Рольфа наметанный глаз, и он почувствовал, что это именно то, что надо. Люк сразу же сделал несколько дельных замечаний по поводу земли. Вы должны учитывать, сэр Джейк, что мы — новички в этом деле.

— И, тем не менее, вы прекрасно справляетесь, — заметил отец.

Когда Хансоны собрались уходить, Рольф улыбнулся мне:

— До завтра.

Место, где жили Хансоны, называлось Дори Мэйнор и находилось на границе лесов, окаймлявших реку.

Они приобрели его несколько месяцев назад, когда имение было в состоянии крайнего упадка. Адвокат и его жена, миссис Хансон, ничего не предпринимали для улучшения положения дел, пока имением не заинтересовался Рольф. Хозяйство довольно быстро стало становиться на ноги. Сейчас они приобретали себе все больше и больше земли.

Мой отец часто говорил шутя:

— Рольф Хансон хочет перещеголять нас. Он честолюбивый молодой человек и пытается достичь невозможного.

— Он превращает Мэйнор и его земли в солидное владение, — добавляла мама.

Без сомнения, Рольф гордился Дори Мэйнор. Он с таким интересом входил во все детали ведения дел, что — любой в его присутствии заражался его отношением.

С Рольфом я чувствовала себя оживленной более чем с кем-либо.

Он ждал меня в конюшне. Помогая мне слезть с лошади, он несколько мгновений подержал меня на весу, глядя снизу вверх и улыбаясь:

— Ты растешь прямо на глазах.

— Ты думаешь, я стану великаншей?

— Просто станешь славной девушкой. Пойдем, я покажу тебе рощу.

— Но я так хочу увидеть это одеяние.

— Я знаю, но чем дольше тебе придется ждать, тем интереснее будет потом.

— Это Люк Трегерн, — представил Рольф человека, работавшего в роще. — Люк, это наша соседка, мисс Аннора Кадорсон.

Люк Трегерн почтительно склонил голову. Он был высокий, смуглый, темноволосый и красивый. Его темные глаза внимательно смотрели на меня.

Оказалось, Рольф разбирается в деревьях так же хорошо, как и во всем остальном.

— Я докучаю тебе разговорами о деревьях, а ты хочешь посмотреть одеяние. Какая ты терпеливая девочка!

— Мне просто нравится быть с тобой. Эта роща, действительно, доставляет мне удовольствие.

Они взял меня за руку и мы пошли к дому.

— Ты самая славная девочка, каких я когда-либо видел, — сказал он.

Я была на седьмом небе от счастья.

Дори Мэйнор был очень маленьким по сравнению с Кадором. Он был построен в стиле Тюдоров — черные балки, между которыми белые известковые панели, и каждый следующий этаж слегка выдается над нижним. Рядом находился очаровательный живописный сад, где жимолость обвивала арки и росли особенно прекрасные розы, которые цвели вплоть до декабря.

Мы вошли в библиотеку — длинное помещение с ткаными панелями и резным потолком, уставленное книгами. Я взглянула на корешки: юриспруденция, археология, древние религии, обряды, магия.

— О, Рольф! — воскликнула я. — Какой ты умный!

Он засмеялся, взял меня за подбородок и посмотрел в лицо:

— Ты не должна быть слишком высокого мнения обо мне, Аннора. Я могу не оправдать твоих надежд.

— Ты обязательно оправдаешь! — страстно воскликнула я. — Расскажи мне об этой странной церемонии.

— Я только слегка коснулся этих тайн. Я ведь интересуюсь только как дилетант.

— Покажи же, наконец, это одеяние! — воскликнула я.

Рольф открыл ящик, достал одеяние и надел его.

Дрожь пробежала по мне при виде его. Оно было похоже на монашеское одеяние. Капюшон с узкой прорезью для глаз полностью закрывал лицо.

— В этом есть что-то устрашающее, — заметила я, а когда Рольф стащил капюшон, я облегченно засмеялась:

— Вот так лучше. Теперь ты похож на себя, а в этом… ты словно другой человек.

— Представь себе, когда несколько человек одеты так. Полночь… и эти древние камни вокруг… Так постигаешь атмосферу?

— Это напоминает мне испанских инквизиторов, которые мучили еретиков. Мы с мисс Кастер как раз сейчас изучаем испанскую инквизицию. Это действительно страшно!

— Этого они и хотели! Я думаю, инквизиторы не так страшны, как те, в остроконечных колпаках с узкими щелками для глаз. Вот они, действительно, загоняют душу в пятки! Я покажу тебе кое-какие картинки на эту тему.

— Могу я тоже примерить «?

— Оно будет тебе слишком велико.

— Все равно, мне хочется Когда я надела одеяние, которое волочилось по полу, Рольф, смеясь, сказал:

— Ты отняла у него всю зловещую силу, Аннора.

Ты очень медленно растешь…

Он посмотрел на меня с большой нежностью, потом положил руки на мои плечи. Потом взял у меня одеяние и сложил его обратно в ящик.

— Расскажи мне о Стонхендже, — попросила я.

Мы сели за стол, он снял с полки книги, чтобы показать мне, и с чувством стал говорить о гигантских камнях среди могильников, что показалось мне страшно увлекательным. Было так чудесно сидеть рядом с Рольфом.

Этот день оказался очень счастливым для меня.

Вокруг было много разговоров о происшедших несчастьях. Слуги обсуждали их без конца. Когда я встретила Дигори в лесу, он казался переполненным гордостью.

— Действительно, твоя бабка убила Джемиму и малыша миссис Черри? — спросила я его.

Он скривил губы и таинственно посмотрел на меня:

— Она может все!

— Мой отец считает, что людям не следует говорить такие вещи.

В ответ Дигори запрыгнул на дерево и захохотал.

Он приложил два указательных пальца к голове, показывая, что у него есть рога.

Я развернулась и побежала домой.

Еще долго шли разговоры о мамаше Джинни, но постепенно они затихли.

Однажды утром, спустившись к завтраку, по царившей в комнате обстановке, я поняла: что-то произошло. Мои родители было поглощены беседой.

— Я должна ехать сейчас же, Джейк, — говорила мама, — потому что могу опоздать. Я понимаю, что ты не можешь выехать прямо сейчас.

— Не думаешь ли ты, что я отпущу тебя одну?

— Но я должна ехать сегодня же.

— Мы поедем вместе.

— О, Джейк, спасибо тебе.

— Что происходит? О чем вы говорите? — спросила я.

— О твоем дедушке Диконе, — объяснила мама. — Он очень болен. Все думают…

— Ты хочешь сказать… он умирает?

Мама отвернулась. Я знала, что она с особым. чувством относилась к своему отцу.

Отец взял меня за руку:

— Ты ведь знаешь, он очень стар. Это должно было случиться. Чудо, что он прожил такую долгую жизнь.

Мы с мамой должны выехать сегодня.

— Я поеду с вами.

— Нет, вы с Джекко останетесь дома. Мы должны приехать туда как можно быстрее.

— Мы вас не задержим.

— Нет, — твердо сказал отец. — Мы с мамой едем одни. Мы так скоро вернемся, что вы не успеете заметить, что мы уехали.

Я пыталась убедить взять меня с собой, но они не уступили и в этот же день уехали.

Через несколько дней после их отъезда начался дождь.

— Кажется, он никогда не кончится, — говорила миссис Пенлок. — Как будто нас кто-то проклял. Мои грядки так вымокнут, что там все просто утонет.

Потоки заливали поля, протекал сквозь крыши хижин. Каждый день рассказывали о новых несчастьях, переглядывались, шептались:

— Вы знаете, кто все это делает?

— Это она! Кто еще, как не она?

Бородавки Дженни Бордон, выведенные мамашей Джинни год назад, появились опять. Ребенок Дженнингсов заболел коклюшем, и болезнь неудержимо распространялась. Том Купер, ремонтируя крышу, свалился с лестницы и сломал ногу.

Среди соседей зарождались дурные настроения, и общее мнение было таковым, что не нужно далеко ходить, чтобы найти источник всех несчастий.

И на постоялых дворах, где мужчины сидели за кружкой эля, и среди женщин, когда они собирались посудачить на кухнях или у порога, — везде главной темой разговоров опять стала мамаша Джинни.

Дигори подливал масла в огонь. Когда Дженни Бордон, страдая от очередного нашествия бородавок, крикнула ему вдогонку:» Ведьмин шалопай «, — он только высунул язык, показал рога и заявил, что наложит на нее проклятье.

— Ты не можешь, — крикнула она ему. — Ты просто шалопай.

— Моя бабка может, — парировал он.

И люди считали, что мамаша Джинни может наложить на всех проклятье.

Я чувствовала, что напряжение нарастает. Я говорила об этом Джекко, но он был слишком занят своими делами, чтобы обращать внимание на мои слова. С другой стороны, тревогу порождали и предчувствия.

Все чувствовали, что вот-вот что-то произойдет.

Я пыталась говорить об этом с мисс Кастер, но она была необщительна, хотя, думаю, она тоже чувствовала, как растет враждебность по отношению к мамаше Джинни. Мисс Кастер не верила в заклятья, потому что была слишком образованной, и, конечно, считала войну Алой и Белой розы предметом куда более важным, чем плохая погода и несчастья, которые обрушились на окрестное население.

— Все становятся такими злыми, мисс Кастер, — настаивала я. — Они не говорят ни о чем другом.

— У этих людей нет лучшего предмета для разговора.

— Как бы мне хотелось, чтобы отец был здесь. Он бы смог поговорить с ними. Интересно, что происходит в Эверсли? Лучше бы они взяли меня с собой. Не понимаю, почему они не взяли меня.

— Ваши родители знают лучше, как поступить, — только и сказала мисс Кастер.

Проходили недели, а от родителей не было никаких новостей. Дедушка умирал долго. Наверно, он очень плох, иначе они бы уже давно вернулись домой.

Пришел июнь. Дожди прекратились, и на нас внезапно обрушилась жара. Сначала все были очень довольны, но когда каждое утро нас встречало раскаленное солнце, которое светило среди ясного неба целый день, тогда опять начались жалобы среди фермеров.

Мой отец часто говорил:» Фермеры никогда не довольны: когда светит солнце, им нужен дождь, а когда начинается дождь, они мечтают о ливне. Как ни старайся, фермеру не угодишь «. Значит, это естественно, что они сейчас жалуются?

А я наслаждалась жарой. Мне нравилось лежать в саду, в тенистом уголке, и слушать стрекот кузнечиков и жужжанье пчел. Это восполняло мне недостаток общения. К тому же мисс Кастер стала вялой и не. хотела продлевать наши занятия, как она обычно делала в прохладное время. Я думаю, похожее обстоятельство радовало и Джекко в доме викария, где его наставником в образовании был мистер Беллинг, помощник кюре.

Мы вместе отправлялись на верховые прогулки, скача вдоль берега, затем в вересковые поля, где обычно привязывали лошадей и лежали в высокой траве или глядели с обрыва вниз, на оловянные копи, которые были источником средств для стольких людей в округе, где население состояло главным образом из шахтеров, рыбаков и арендаторов земель, принадлежащих Кадорсонам.

Так один длинный летний день перетекал в другой, и, казалось, что солнце с каждым днем светит все ярче и ярче. Люди становились раздраженными.

— Уходите из кухни, мисс Аннора, — говорила миссис Пенлок. — Вы постоянно путаетесь у меня под ногами!

И мне уже не давали печенье или только что вынутую из печи свежую лепешку, как раньше. Конечно, возиться у печи в такую жару было слишком тяжело.

Мне не нравилось, когда меня выставляли из кухни, потому что в то время здесь больше, чем где-либо еще, было разговоров о мамаше Джинни.

Приближался канун самого долгого дня в году. Это всегда было событием особенным. Рольф вернулся от одного из своих друзей в Бодмине, который разделял его увлечение древностью, и с воодушевлением рассказывал о каких-то камнях, которые они обнаружили в вересковой пустыне, недалеко от Бодмина Я упомянула о росте враждебности в отношении мамаши Джинни.

— Это естественно, — сказал он. — Корнуоллцы очень суеверны. Здесь больше, чем в других частях страны, сохранилось старых обычаев. Наверное, это кельтская черта. Кельты, конечно же, отличаются от англосаксов, которые населили большую часть нашего острова.

— Во мне только часть кельтской крови, от отца.

— А я чистый англосакс, если можно эту смесь назвать чистой.

Я, конечно, знала, что родители Рольфа приехали в Корнуолл, когда ему было пять лет. Он родился в Мидланде, но гораздо больше знал о корнуоллских обычаях, чем сами корнуоллцы. И, может быть, он мог беспристрастно смотреть на них именно потому, что не был одним из них.

Мы вели увлекательные беседы о старых обычаях.

Рольф рассказывал мне, как и сейчас еще большинство обитателей хижин осеняют крестным знамением крюк над огнем и протыкают очаг, когда уходят, считая, что это отпугивает злых духов от жилья в их отсутствие, и как шахтеры оставляют часть своего, обеда для нэкеров в шахте. Нэкеры считаются духами тех, кто распял Христа.» Хотя откуда во время распятия набралось столько народа, чтобы населить все шахты Корнуолла, я не могу представить «, — говорил Рольф.

Считалось, что появление черной собаки и белого зайца у шахты предвещает несчастье. Ни один рыбак, выходя в море, не упоминал о кролике или зайце; и если по дороге к берегу он встречал священника, он поворачивал назад и в этот день в море уже не выходил.

Если кому-нибудь нужно было упомянуть церковь, то следовало сказать» колокольня «, потому что употребление слова» церковь» могло принести несчастье.

— Отчего это происходит? — спросила я. — — Я думаю, однажды что-то нехорошее случилось после того, как кто-то увидел собаку или зайца или встретил священника, направляясь к лодке. Потом это превратилось в дурную примету и для других.

— Как это глупо!

— Люди всегда глупы, — сказал Рольф с улыбкой. — Конечно, существует множество обычаев, которым они следуют, уходящих своими корнями в дохристианские времена. Например то, что происходит накануне самого долгого дня в году.

— Я знаю, миссис Пенлок всегда говорит: «Так было всегда и, думаю, всегда будет».

Родители брали меня и Джекко в этот день посмотреть на костры, которые разжигались в вересковых полях и вдоль всего побережья.

Начинались приготовления к празднику Бочонки смолили и швыряли на кучи наваленных веток. Дрожь нетерпения и предвкушения ощущалась по всей округе. будут песни, пляски и всеобщее веселье.

Рольф сказал мне, что хотя это называется праздник Святого Джона, но корни его на самом деле в древнейшем языческом прошлом; люди следуют ритуалам, не зная, какова была их изначальная цель.

— Танцы вокруг костра, — сказал он, — стали средством против колдовства; надо же было что-то делать с ритуалами плодородия, которым следовали люди в древние времена. Перепрыгнувший через костер считался защищенным от злого глаза до следующего года, когда это повторится снова. Но иногда происходят несчастья, и был случай, когда одна девушка сильно обгорела. Это объяснили как торжество злых сил; именно после этого случая твой отец запретил впредь прыгать через огонь.

Для меня и Джекко всегда было большой радостью не спать допоздна, а потом отправляться с родителями в вересковые поля в коляске, запряженной парой больших серых лошадей, которыми правил отец. Я до сих пор помню, как меня охватывала дрожь, когда кто-то швырял факел в огромную кучу наваленных веток и поднимался вопль торжества, когда из-под нее вырывалось пламя.

Мы смотрели, как люди танцуют вокруг костра.

Никто не пытался перепрыгнуть через огонь, пока мы были там, но мне было интересно, прыгают ли они в отсутствие отца?

Примерно через полчаса после наступления полуночи мы возвращались домой.

— Я надеюсь, родители вернутся к празднику, — сказала я Джекко.

Мы остановились в вересковых полях и легли в жесткую траву, укрывшись за валуном.

Он храбро посмотрел на меня.

— Если и не вернутся, мы поедем сами! Мы вполне можем поехать одни.

— Что? В полночь?

— Боишься?

— Конечно, нет!

— Тогда почему?

Я поняла, что это только что пришло Джекко в голову, и он, без сомнения, сказал, не подумав, и сейчас его сжатый подбородок выражал решимость.

— От нас этого не ожидают, — напомнила я ему.

— Кто так говорит?

— Мама, папа…

— Их нет здесь, чтобы запретить, и нам не сказали не делать этого!

— Нет, потому что никто об этом не подумал!

— Если ты боишься, я поеду один.

— Если ты поедешь, я поеду с тобой.

Джекко сорвал травинку и стал ее жевать. В его голове уже рождались планы.

Размышления об этом напомнили мне о мамаше Джинни:

— Джекко, как ты думаешь, мамаша Джинни на самом деле ведьма?

— Думаю, да.

— Ты думаешь, она действительно замышляет что-то против людей?

— Она может.

— Эта кобыла, и малыш миссис Черри, и все остальные несчастья? Я бы хотела знать.

Он кивнул, что ему тоже интересно.

— Все напуганы, — сказал он. — Я слышал, как Боб Джил говорил молодому Джеку Баркеру не забыть оставить еду для нэкеров, прежде чем спускаться в шахту. Это первая рабочая неделя Джека, и он выглядел совершенно напуганным.

— Рольф говорит, они боятся потому, что у них действительно опасная работа, как и у рыбаков. Они же не знают, когда под землей случится что-то ужасное или когда на море начнется буря.

Джекко молчал, вынашивая планы нашего будущего приключения.

— Нам нужно быть осторожными, — сказал он. — Ты не собираешься вмешивать в это мисс Кастер?

Я отрицательно покачала головой, потом сказала:

— Время чая Поехали.

Мы сели на лошадей, и вересковое поле осталось позади. Когда мы спустились к бухте, то увидели, что там царит необычное оживление. Казалось, что все говорят одновременно.

— Что случилось? — крикнул Джекко.

Мне всегда нравилось наблюдать, как люди относятся к Джекко. Этот мальчишка, всего на два года старше меня, должен был стать наследником Кадора.

Люди колебались между снисходительным отношением к его юности и уважением к силе, которую он должен был со временем обрести.

Некоторые отвернулись, но Джеф Милз ответил ему:

— С одной из лодок произошло несчастье, мистер Джекко. Она стала тонуть.

— Все спаслись?

— Да, но лодку потеряли. Это настоящее несчастье для Полденсов!

— Мой отец скоро вернется.

— О да, он не оставит их своей заботой. Именно это я и твержу Джиму Полденсу.

Джекко повернулся ко мне.

— Поехали, мы здесь ничем не можем помочь.

— Странно, — сказала я. — Мы говорили об опасностях моря всего несколько минут назад.

— Только подумай: люди потеряли свою лодку, а ведь только с ее помощью они могут заработать на жизнь.

— Но отец поможет им приобрести другую, — сказала я уверенно. Я очень гордилась отцом, особенно в такие моменты, когда видела, сколько людей надеются на его помощь.

Мы опоздали к чаю, что не могло понравиться ни мисс Кастер, ни миссис Пенлок.

— Эти булочки нужно есть прямо из печи, — сказала миссис Пенлок.

Я объяснила, что, когда мы подъехали к побережью, там была толпа народа.

— Да, ужасное несчастье для Полденсов! — воскликнула миссис Пенлок.

Я посмотрела на Джекко, словно желая сказать:

«Будь спокоен, она уже все знает».

— И, — продолжала она, — мы знаем, как это произошло.

— Наверное, что-то не так было с лодкой, — сказал Джекко. — Ведь море сегодня, как блюдце с водой.

— Лодка ничем не отличалась от остальных.

— Как же это случилось?

— Что вы меня об этом спрашиваете? Есть люди, которые обладают силой… Я могу вам кое-что рассказать!

— О да, миссис Пенлок, что?

— Хорошо… Я своими ушами слышала, что когда Джим Полденс собирался в море, кто, вы думаете, видел его последним, как не мамаша Джинни. Она сообщила ему, что священник в церкви поймал зайца.

— Ну, — сказала я, — и что из этого?

— О, Господи! Неужели вы ничего не знаете, мисс Аннора? Это ужасно плохой знак — говорить о священниках, церквях и диких животных человеку, который выходит в море. Этого всегда нужно избегать по возможности.

— Но почему?

— Здесь не может быть и речи о «как»и «почему».

К сожалению, это так. Все знают, что если нужно упомянуть слово «церковь», говорят «колокольня».

Я вспомнила о том, что не так давно рассказывал мне Рольф.

— Это ясно, как белый день, — продолжала миссис Пенлок. — И этому нужно положить конец, пока с нами не случилось несчастья.

Мы с Джекко набросились на булочки, которые никто больше не мог приготовить так, как миссис Пенлок.

— Объедение! — воскликнул Джекко.

— Их надо было есть десять минут назад, — добродушно проворчала миссис Пенлок.

В этот же день мы получили письмо от матери.

Дедушка Дикон умер. Родители собирались пробыть в Эверсли еще неделю или около того, чтобы поддержать бабушку, а потом вернутся домой. Они пытались уговорить ее поехать с ними, но она не хотела покидать имение. Там же были Елена, Питеркин и Амарилис и, конечно, Клодина и Дэвид. Скоро все мы поедем к ним в гости.

Мы с Джекко с грустью думали о дедушке. Мы не часто виделись с ним, но встречи с ним всегда производили на нас неизгладимое впечатление. Он был очень колоритной личностью, и мама много рассказывала нам о его жизни. В ее глазах дедушка был героем: он спас бабушку Лотти от, разъяренной толпы во время французской революции. И мы все считали его необыкновенным человеком, поэтому нас так потрясла его смерть.

Значит, родителей не будет дома накануне самого долгого дня в году. Я заметила, что Джекко совсем не расстроен этим обстоятельством и что он мечтает воплотить свои планы в жизнь. Ожидаемое приключение поглотило его мысли. Должна признаться, что я тоже ждала этого дня.

Ночью накануне праздника я внезапно проснулась.

Кто-то был в моей комнате. Я вскочила.

— Ш-ш! — прошипел Джекко.

— Джекко, что ты здесь делаешь?

Он подошел к краю моей кровати и шепотом сказал:

— Что-то происходит.

— Где?

Он взглянул в сторону комнаты мисс Кастер, которая была рядом с моей, и приложил палец к губам.

— Я собираюсь посмотреть. Хочешь поехать?

— Куда? — повторила я.

— Туда. Ты слышишь?

Я напрягла слух. Откуда-то издалека до меня донесся слабый звук голосов.

— Если ты хочешь поехать, одевайся как для поездки верхом. Если ты не едешь, я все равно поеду.

— Конечно, я еду!

— Приходи в конюшню, — сказал он, — и, пожалуйста, не шуми.

Джекко вышел в коридор, дрожа от возбуждения, а я стала одеваться. У меня было предчувствие, что должно произойти что-то ужасное.

Он ждал меня в конюшне.

— Я думал, ты никогда не придешь.

— Куда мы едем?

— Я точно не знаю: в сторону леса.

Я оседлала свою гнедую кобылу, и мы выехали.

Я чувствовала, что Джекко увлекает это приключение, и послушно следовала за ним. Переправившись через реку, мы въехали в лес.

Я заметила:

— Хижина мамаши Джинни недалеко. Ты думаешь…

— Это накапливается уже давно, — ответил он. — Происшествие с лодкой Полденсов, кажется, переполнило чашу терпения.

Мы ехали через лес к просвету, который виднелся впереди. Лес всегда был для меня чем-то таинственным, ходить туда одной мне разрешили совсем недавно. Родители всегда боялись, что мы упадем в реку, которая в этом месте, недалеко от устья, была достаточно широкой.

Я спросила:

— Который час?

— Около полуночи.

Сквозь деревья уже были видны огни факелов.

Джекко сказал:

— Будь осторожна. Они нас не должны видеть.

Теперь мы были близко к просвету, деревья редели.

Передо мной была толпа народа; все танцевали вокруг тележки, а в ней виднелась какая-то фигура. Нет, это невозможно! Мамаша Джинни!

У меня перехватило дыхание.

— Она не настоящая, — прошептал Джекко, — они сделали ее изображение.

Там были люди, которых я знала, но они были почти неузнаваемы в свете факелов.

— Мы приехали как раз вовремя, — сказал Джекко.

— Что они собираются делать?

— Смотри.

Посреди поляны они разложили костер и танцевали вокруг него. Затем кто-то вытащил чучело из тележки и насадил на шест.

У меня захватило дыхание от изумления, когда они сунули шест в пламя. Поднялся крик. Чучело подняли вверх. Его одежда пылала. Все пели, танцевали, скрежетали зубами. Казалось, людей охватило неистовство.

Я почувствовала себя дурно: мне не хотелось больше на это смотреть. Я повернулась к Джекко и сказала:

— Я хочу домой.

— Хорошо, — ответил он, пытаясь меня утешить.

Но я заметила, что ему тоже стало не по себе при виде этого зрелища.

Мы тихо вернулись обратно, поставили лошадей в стойло и пробрались в дом. Нам не хотелось разговаривать.

Я пролежала без сна всю ночь.

Канун самого долгого дня в году. Всегда в этот день царила атмосфера всеобщего возбуждения. Даже маленьким детям было позволено не спать, и их брали с собой в вересковые поля смотреть, как зажигают костры.

— Это происходит в здешних местах со времен наших предков, — говорила миссис Пенлок.

На кухне царило лихорадочное ожидание. Я с трудом дождалась прихода вечера, мне не давало покоя необъяснимое предчувствие.

Рано утром я поднялась и отправилась в бухту и увидела Бетти Полденс. Что-то безумное было в ее глазах.

— Добрый день, мисс Аннора, — сказала она.

— Добрый день, Бетти, — ответила я.

Я помедлила, хотела спросить о лодке ее отца, но не знала, как это сделать. Вместо этого я попыталась ее утешить словами о скором возвращении отца.

— Мой отец захочет узнать обо всем, что произошло в его отсутствие, — значительно добавила я.

— О да, — сказала она.

Но я видела, что ее мысли заняты праздником и ей вовсе не хотелось думать ни о чем другом.

Дети собирали ветки для костров, которые должны были зажечь не только на вересковом поле, но и на побережье. Рыбаки насаживали на шесты просмоленные бочонки, которые потом подожгут вдоль всей бухты, — это будет впечатляющее зрелище.

— Эй, мисс Аннора! — окликнул меня Томас Льюис. — Не хотите ли прокатиться на лодке?

Я отказалась, сказав, что собираюсь посмотреть, как сооружаются костры на вересковых полях.

Возвращалась домой я в глубоких раздумьях. Мисс Кастер ничего не сказала по поводу вечера, и меня это беспокоило. Я решила ехать с Джекко сегодня вечером, но не хотела выказывать непослушание без необходимости. Я была рада, что погода стояла очень жаркая, — в эти дни мисс Кастер всегда удалялась в свою комнату как можно раньше.

Джекко назначил встречу после одиннадцати на конюшне. В это время в доме никого не будет, потому что все отправятся в бухту или на вересковые поля.

Я пришла вовремя. В течение дня стояла сильная жара, и сейчас еще ночной воздух казался теплым.

Небо было ясным, казалось, звезд на нем гораздо больше, чем обычно, потому что тонкий лунный серп излучал лишь слабое сияние.

Мы приехали на вересковое поле после полуночи, костры уже были зажжены. Я видела, как вдалеке вспыхивали все новые и новые. Это было захватывающее зрелище. Некоторые из присутствующих облачились в старомодные одежды. Некоторые фермеры были в соломенных шляпах, сорочках и крагах, которые, по всей видимости, носили еще их деды. Я увидела Джека Горта, у него на голове было одето что-то, похожее на шлем. В этом одеянии он был скорее похож на викинга. Несколько парней несли факелы, размахивая ими над головами. Все кругом было так необычно.

Я увидела нескольких слуг из Кадора во главе с Исааком.

— Держись на расстоянии, — предупредил Джекко.

Я подчинилась, понимая, что мы должны остаться незамеченными, потому что иначе нас бы сразу отослали домой.

Глядя на происходящее, я думала, что так же было и столетия назад.

— В старые времена, — сказал нам Рольф, — существовали обряды плодородия, во время которых люди, доведя себя танцами до неистовства, устраивали любовные оргии.

Женщины запели какую-то старую песню. Я не могла разобрать слов, потому что исполнялась она на корнуоллском языке.

Вдруг мой взгляд упал на высокую фигуру, державшуюся в стороне от остальных. Этот человек в сером одеянии был похож на монаха. Я узнала его.

«Рольф!»— блеснула мысль.

Люди плотно окружили его, словно призывая править церемонией.

Таинственная фигура отделилась от толпы, приблизилась к костру и, подобрав одеяние, прыгнула через костер. Воцарилась глубокая тишина, когда языки пламени лизнули края одежды. И вот она уже была на другой стороне.

Поднялся крик:

— Браво! Браво!

— Теперь ты на целый год недосягаем для ведьм.

— Огонь его не коснулся!

— Отличный прыжок!

Я увидела, как одна из девушек подбежала прямо к костру, развела руки и попыталась перепрыгнуть.

Раздался истошный крик, когда она рухнула в пламя.

Джек Горт, находившийся рядом, немедленно вытащил ее. Платье ее полыхало. В изумлении я смотрела, как сбивали огонь с ее одежды.

— Ненормальная, — пробормотал Джекко.

— Папа запретил им делать это! — воскликнула я.

Люди столпились вокруг девушки, которая лежала на траве.

— Интересно, она сильно пострадала? — прошептала я.

— Теперь они обвинят ведьм, — произнес Джекко.

— Но она сама это сделала.

— Тот человек начал. Для него не было никакого риска: если бы его одеяние загорелось, он смог бы его легко сбросить.

Девушка уже стояла на ногах, и я почувствовала облегчение, видя, что она не сильно пострадала. Я не могла понять, почему Рольф, зная, что мой отец запретил это, осмелился прыгнуть? Я не хотела, чтобы он увидел нас здесь.