В АВСТРАЛИИ

Дни после прибытия были заполнены новыми впечатлениями. Елена и Мэтью сочетались браком, родители с Джекко отправились в имение, которое находилось в нескольких сотнях миль к северу от Сиднея. Я хотела ехать с ними, но Елена так боялась отпустить меня, что я решила побыть с ней. Идея моего отца состояла в том, что они с мамой «произведут разведку»и выяснят, каковы условия жизни в имении. Он знал, что там есть жилой дом, но хотел убедиться, что удобства не слишком примитивны, и все подготовить, прежде чем туда переедем мы.

Управляющий имением приехал в Сидней, чтобы встретиться с нами. Это был загорелый мужчина примерно тридцати лет, с резкими чертами лица и темными курчавыми волосами. Его простое обхождение показалось нам несколько вызывающим, но я решила, что, должно быть, это естественно для здешних людей.

У меня возникло ощущение, что некоторые относились к нам даже с презрением из-за наших вежливых манер и утонченной речи. Грегори Доннелли был типичным представителем этой страны: сильный, бескомпромиссный, независимый, презирающий всех, кто не под стать ему, человек, которого никакие трудности не застанут врасплох, способный выпутаться из любого положения. В первый же день я почувствовала к нему антипатию.

— Приветствую. Ну и дела! — сказал он. — Значит, вы прибыли, сэр Джейк? Я ждал вас долгие годы. Нам есть что показать вам.

— Моя жена, — представил отец.

— Леди Кадорсон? — произнес Грегори Доннелли, склонив голову с деланым почтением.

— Мой сын, моя дочь.

Показалось ли мне, или его глаза действительно задержались на мне с интересом? Я почувствовала, как жар разливается по моему телу под его испытующим взглядом. Он слишком многое пытался разглядеть во мне, как-то слишком непристойно оценивал меня.

— Так каковы ваши планы, сэр Джейк?

— Я собираюсь взглянуть на имение. С нами еще двое: родственница моей жены и человек, который недавно стал ее мужем. Мы не ожидали, что они поедут с нами, и я не знаю, сможем ли мы все там разместиться. Именно это я и собираюсь выяснить в первую очередь.

— Помещение найдется: рядом с домом есть хижина, в которую я могу перебраться. Обычно там живут сезонные рабочие, но сейчас она пустует.

— Мы поедем и разберемся на месте, — сказала мама.

— Отлично, леди Кадорсон, но я не обещаю дамам, что они найдут там все, к чему привыкли.

— Думаю, что мы сможем приобрести кое-какие вещи в Сиднее, — предположила мама — Надеюсь, с этим проблем не будет: Сидней — славный город. Каждый раз, приезжая, обнаруживаешь здесь что-то новое. Дома растут, как грибы, работы не убавляется. Скоро понадобится очередное грузовое судно.

На лице матери изобразился ужас, когда она поняла, что грузовое судно и живые люди, хотя бы и преступники, для него не имеет значения.

Грегори Доннелли остался с нами обедать, за едой обсуждали все, что нам может понадобиться Ему представили Елену и Мэтью. Заметив, что Елена ему не понравилась, я разозлилась. В нем чувствовалось высокомерие, которое меня определенно раздражало.

Мэтью очень заинтересовался им, и было видно, что он готов задать ему тысячу вопросов.

Джекко спросил его, сколько времени займет путь в имение.

— На хороших лошадях можно добраться за два дня. Вы можете взять экипаж По пути находятся два постоялых двора, где можно остановиться на ночь, я же ночую обычно прямо в пути. Я знаю местность: не первый год езжу в Сидней и обратно.

— Если верить вам, все выходит очень просто, мистер Доннелли, — заметил Джекко.

— Меня зовут Грег, — ответил он. — Мы здесь обходимся без церемоний. Договорились, Джекко?

— Договорились, — заявил Джекко, и Грегори перевел взгляд на меня.

— Так удобнее, — продолжал он и, словно оправдываясь, посмотрел на моего отца. — Лучше для общения с коренными жителями, легче найти общий язык.

С тех пор он стал для нас Грегом. Самая приятная черта характера в нем была гордость за свою страну.

Он говорил о ней с восхищением:

— В этом городе многое появляется прямо на ваших глазах. Здесь жили люди, которых никогда не забудут в Сиднее, хотя их самих уже нет, в их честь названы наши улицы. Когда думаешь, что еще совсем недавно здесь ничего не было. А сейчас сюда приезжают поселенцы. О нет, мисс… Аннора, теперь здесь не только осужденные.

— Нам это известно, — резко ответила я. — С нами на корабле были двое. Они приехали сюда, чтобы приобрести землю.

— Которая здесь слишком дешевая, да? Что ж, почему нет? Приехать на все готовое Макартур завез сюда овец. Мы называем его «отцом овцеводства», и сейчас нам уже есть чем похвастать. Мы производим шерсть, у нас есть мясо. Почему некоторые сорта шерсти называют «Ботани-Бей»? Потому что именно сюда привезли первую партию заключенных: при виде прекрасной бухты они решили остаться именно здесь и назвали это место по имени одного известного английского джентльмена.

— По имени виконта Сиднея, — уточнила мама.

— Он был славный парень, но именно Маквари сделал город таким, каким вы его видите. Он сказал, что именно этот город станет столицей мира, и, поверьте мне, так оно в скором времени и будет. Он построил улицы, дома, мосты, фактории. У нас есть даже собственная газета. Да, «Сидней-газет». Там можно прочитать обо всем, что здесь делается.

Мэтью сказал:

— Меня интересуют заключенные. Я пишу о них книгу и приехал, чтобы собрать нужные материалы.

— Отлично, но воспользуйтесь моим советом, Мэтью.

Только сделайте так, чтобы они не знали, что то, о чем вам рассказывают, пойдет в книгу, иначе вы не вытянете из них ни слова. Вы должны добиться, чтобы они говорили естественно, тогда нужное вам вы почерпнете в непринужденной беседе. Я познакомлю вас с несколькими людьми в имении, которые охотно поговорят с вами.

— Это чудесно! — воскликнул Мэтью.

— Я вижу, вы и на меня смотрите с надеждой?

Вынужден вас разочаровать: я не из их числа. Мой отец был поселенцем, родом из Йоркшира, а сэр Джейк сделал его управляющим имения. Он умер пять лет назад, и я принял его обязанности на себя. Я не родился здесь, но, в конце концов, кто из нас здесь родился? Но я сросся с этой землей, это — моя страна, и я горжусь ее успехами.

Он много говорил о городе и об имении, о ценах на шерсть, о засухах, нашествиях насекомых и лесных пожарах, которые были постоянным источником беспокойства в летние месяцы.

Я обнаружила, что слушаю его с интересом, и подумала о том, как же относится к нему мой отец.

Все выяснилось в тот же вечер.

— Грег определенно высокого мнения о себе, — сказал Джекко.

— Я думаю, мы здесь без труда найдем большое количество ему подобных, — заметил отец.

— А мне кажется, что Грег — единственный в своем роде, — вставила мама. — Действительно, он дышит силой… демократичностью, как бы он это назвал, столь часто настаивая на удобстве и точности имен.

— Я подумала, что твой управляющий «мог бы вести себя поскромнее, — сказала я.

— Мы не можем подобного ожидать от них здесь.

Они не придают никакого значения положению в обществе. Таков дух этой страны.

— Он слишком самоуверен! — выпалила я.

— Мне кажется, что ты относишься к нему слишком неприязненно, — сказал мне Джекко.

— А мне показалось, что ему следует проявлять больше уважения по отношению к папе.

— Ну, он вовсе не вел себя неуважительно, — стал защищать его отец. — Это обычно называют» проявлением мужского достоинства «.

— А мне показалось высокомерием, — настаивала я.

— Насколько я успел понять, он хороший человек, — твердо сказал отец. — В любом случае мы это выясним.

— Не понимаю, почему мы должны откладывать поездку в имение? — спросил Джекко.

— В самом деле, никакой причины. Мы отправимся, как только Грег устроит все с транспортом.

Отец посмотрел на маму.

— Я могу ехать верхом! — воскликнула она. — Ведь я всю жизнь езжу верхом, не так ли? Несколько миль в бушах, или как они там называются, не причинят мне вреда.

— Это будет изнурительная поездка. Нам придется ночевать на постоялых дворах.

— Прекрасно, я не хочу и слышать о том, чтобы ночевать в пути при всей опытности нашего Грега.

— Елена не может ехать, — сказала я.

— О, Боже! — сказала мама.

— О ней позаботится Мэтью, — вставил Джекко. — В конце концов, сейчас это его забота.

— Она все еще нервничает и держится за меня.

Мама сказала:

— Я думаю, Анноре лучше остаться здесь, пока мы разузнаем обстановку. Она права насчет Елены: бедная девочка нервничает, она немало пережила из-за Джона Милворда. По-моему, ему все-таки следует узнать о том, что случилось. В любом случае ты останешься здесь, Аннора. Мы дадим тебе знать, и будь уверена, когда ты приедешь в имение, ты найдешь там все удобства, какие мы сможем устроить.

— Как я хочу это все увидеть.

— Мы все этого очень хотим, — сказал Джекко — Я не понимаю, почему Мэтью Хьюм не может позаботиться о Елене?

Однако было решено, что я должна остаться, и через несколько дней отец, мать и Джекко под предводительством Грега отправились осматривать имение.

Они приобрели хороших лошадей и все, что им могло понадобиться в дороге. Как сказал мой отец, Грег устроил все лучшим образом.

Мы с Еленой все время проводили вместе. Мэтью пропадал целыми днями и возвращался поздно. Он встречался с разными людьми, а когда возвращался, сразу уходил в свою комнату, чтобы перенести услышанное на бумагу.

Союз между ним и Еленой был необычен. Он считал, что сделал доброе дело, женившись на Елене, и на этом его ответственность заканчивалась. Елена сказала:

— Мэтью поступил благородно, но это не замужество, Аннора. Джона мне уже никто не заменит.

— После того, что он сделал?

— Он не знал о ребенке.

— А ему бы следовало узнать.

— О, я бы этого не перенесла. Я бы не хотела, чтобы он вернулся ко мне только из-за долга. В конце концов, если бы он хотел жениться на мне, он бы сделал это, и неважно, что бы сказали при этом другие.

Мы наняли экипаж и поехали по магазинам, покупая все необходимое для малыша, что приносило Елене большую радость. Когда мы ехали по городу и увидели Гайд-Парк, то почувствовали себя как дома.

— Елена, — сказала я. — Мы не должны чувствовать себя чужими на этой земле.

— Я рада, что я здесь, Аннора. Что бы я делала, если бы все произошло дома?

— Нашелся бы выход.

— Хорошо, что я уехала вместе с вами. А дома…

— Твоя мать помогла бы тебе.

— Я знаю, но, мне кажется, я умерла бы от стыда и мне бы оставалось сделать то, что я уже раз чуть не сделала.

— Никаких грустных воспоминаний, — перебила я. — Мне кажется, распашонка — просто прелесть. О, Елена, я так жду появления малыша!

Стояло чудесное утро. Вернувшись в отель, мы еще раз просмотрели покупки, аккуратно сложили их и заговорили о ребенке.

Дни казались длинными. Я с нетерпением ждала возвращения моих родных и жаждала услышать их рассказы об имении.

Мэтью везло сверх всяких ожиданий. Он воспользовался советом Грега и, беседуя с людьми, не говорил, что записывает их слова. За ужином он без конца рассказывал о своих последних открытиях. Его не интересовало, чем мы занимались весь день или как чувствовала себя Елена. Действительно, свою женитьбу на Елене он считал крупным событием, на мелочи же у него не хватало времени.

Я попыталась рассказать ему о нашем походе по магазинам, но передумала.

— Я встретился с этим парнем, — говорил он. — До высылки он отбывал свой срок на кораблях. Какая удача для меня! Это большая редкость — встретить такого человека. Он рассказал, что они жили прямо на корабле, покидая его каждый день для изнурительной десятичасовой работы. Он так описывал свою жизнь, что я словно увидел это своими глазами. Сегодня я перенесу все на бумагу, чтобы не забыть деталей: низкая палуба со спуском вниз посередине, все пространство трюма разделено на камеры. С ним были еще двенадцать человек. Не было никаких кроватей, они спали прямо на полу — ужасная жизнь. Многие из них предпочли бы этому наказанию высылку. Какие страдания выпали на их долю! Какая дикость! Рано или поздно с этим должно быть покончено. Я не успокоюсь, пока не добьюсь своего.

— Я думаю, — отозвалась я, — можно добиться каких-то изменений, заявляя свой протест законными средствами, как ты и тебе подобные.

— Большинство этих людей — бунтовщики, они расправляются или пытаются расправиться с охраной.

Это не выход. Это должно быть сделано другим путем… при помощи слов, да, слов. Именно в них заключена сила.

— И именно такие люди, как ты, Мэтью, добьются успеха. Я желаю тебе успеха.

— Я не смогу ничего добиться, пока не попаду в парламент, а когда я там окажусь, все, что я здесь узнаю, окажет мне неоценимую пользу.

Ну как можно говорить с таким человеком о пеленках!

Мои родители вернулись без Джекко.

— Он остался. Ему очень понравилось в имении, и он прекрасно ладит с Грегом.

— Там все лучше, чем я ожидала, — говорила мама. — Это длинный, построенный безо всякого плана, одноэтажный дом, и, хотя в нем всего несколько комнат, мы сможем устроиться вполне сносно. Грег, который жил в доме, говорит, что, пока мы здесь, он временно переедет. Рядом с домом есть что-то вроде крестьянской хижины. Около имения расположены хижины работников. Кажется, у твоего отца немало земли и он считается солидным землевладельцем. Он говорит, что, когда представлялась возможность, Грег покупал земли.

— Это произвело на меня впечатление, — добавил отец. — Он отлично поработал.

— Но я надеюсь, ты не увлечешься настолько, что захочешь остаться? — беспокойно спросила я.

Отец положил руку на мое плечо:

— Не бойся.

— Но мы останемся здесь, пока Елена не родит ребенка, — заметила мама. — После чего мы уедем. Я думаю, это будет еще нескоро. А пока мы здесь, создадим себе все возможные удобства. Завтра мы отправимся по магазинам. Я хочу купить несколько кроватей, а главное, постельного белья. И мы должны взять с собой кое-что из продуктов. Там есть один городишко, но он бедноват. Я думаю, недели нам будет достаточно, чтобы приобрести все необходимое.

Мы провели неделю в кипучей деятельности. Мы с мамой ходили по магазинам. Иногда с нами выходила Елена, правда, уже к середине дня она чувствовала себя усталой.

Она должна была ехать с нами, как и Мэтью, на некоторое время. Потом, естественно, он захочет поездить по стране, иначе не сможет добыть нужные ему материалы, и, пока его не будет, Елена поживет с нами.

Наступила середина лета, стояла невыносимая жара.

Отец сказал, что в глубине страны будет менее жарко.

Многие незнакомые для нас насекомые оказались бедствием: вероятно, они находили что-то особенное в нашей английской коже, а мухи стали настоящей чумой, я никогда не видела их в таком количестве.

В Корнуолле сейчас была зима, и издалека она казалась прекрасной по сравнению с той все превозмогающей жарой. Каждое утро мы просыпались, разбуженные солнцем, затопляющим наши комнаты, и никакие шторы не могли сдержать его лучи.

За день до отъезда прибыл Грег. Еще не увидев его, я услышала его голос. Он разговаривал с отцом в холле отеля.

— Я подумал, что вам нужен проводник: здесь недолго заблудиться. Я приехал, чтобы предложить свои услуги. Часть купленных вами вещей уже привезли Я думаю, вам понравится, как я все разместил.

Если нет, ничего страшного: ребята вмиг переставят все, как вы захотите.

Отец ответил:

— Это очень мило с твоей стороны Я думал, что сам справлюсь с дорогой: ведь я здесь не впервые и мы сумели вернуться обратно. Но хорошо, что с нами будет человек, который знает страну.

— Отлично, — сказал Грег. — Выезжаем завтра на рассвете. Сейчас самая легкая дорога — поутру. Потом мы сможем остановиться отдохнуть где-нибудь в тени, если найдется подходящее место, а ближе к вечеру отправимся опять Так мы избегнем самой сильной жары.

Я поняла, что он собирается взять на себя руководство поездкой, но я также отдавала себе отчет в том, что это все к лучшему, поскольку он был на хорошо знакомой ему земле.

Елена не могла ехать верхом, поэтому решили взять экипаж, которым будет править Грег. Мама и я поедем в нем вместе с Еленой, а отец и Мэтью — верхом.

Утром мы выехали в экипаже, Грег сидел впереди, правя двумя серыми лошадьми. Воздух был относительно прохладным, поскольку солнце еще не достигло своей полуденной яркости. Скоро мы оставили город позади, Грег разговаривал с нами через плечо, указывая на огромные эвкалипты, которые составляли примечательную черту ландшафта.

— Мы называем их смолистыми деревьями, — говорил он. — Их можно увидеть в любом месте Австралии.

Желтые заросли кустарника очаровали меня. Они казались такими же вездесущими, как и» смолистые деревья «.

— Акация — другое наше особенное растение. Когда видишь такую акацию, понимаешь — ты в Австралии.

— У нас дома ее называют мимозой, — сказала я.

— Это — акация, — твердо сказал Грег.

Теперь мы подъехали к тому, что он назвал скраб — территория, густо поросшая невысоким кустарником.

— Вы должны быть осторожны и не бродить здесь, можете потеряться. Рассказывают, что многие блуждали здесь не один день в поисках дороги и в результате оказывались на том же месте, где начинали путь, потому что ходили по кругу.

Вокруг летали красивые птицы. Я распознала попугаев-какаду, а Грег назвал других — птицу-лиру, мухоловок.

— Они, — сказала я, — должно быть, здесь очень полезны?

— Вы имеете в виду наше обилие мух? Но надо признать, что лишь немногие твари любят нас.

Утро подходило к концу, солнце поднималось все выше.

— Скоро, — крикнул всадникам Грег, — мы устроим привал.

Он наметил группу деревьев — высоких эвкалиптов, но тени под ними было немного. Местность вокруг раскинулась скалистая, и он повел нас к груде камней, которые образовывали внутри нечто вроде пещеры.

— Здесь есть небольшой ручей, — сказал он. — Можно будет искупать лошадей, а валуны предоставят нам небольшую тень. Здесь мы и остановимся.

Приятно лечь под валун, пока мама раздает всем холодное мясо, хлеб и эль.

Грег растянулся рядом со мной:

— Теперь мы побудем здесь, торопиться нечего, пока не станет прохладнее. Тем более мы уже почти добрались до местечка, где сможем заночевать. Там, где мы остановимся, живет одна семья, их главное занятие — фермерство, однако прием заезжих гостей — хорошее подспорье, это помогает сводить концы с концами.

— Ты отлично знаешь местность. Нам просто повезло с тобой, Грег, — сказал отец.

— Кому же еще знать, — ответил он, соглашаясь с отцом, — Я прожил здесь порядочно.

Я спросила Елену, все ли у нее в порядке, и она ответила утвердительно.

— Я попытаюсь уснуть, — сказала я.

— Нам всем надо поспать, — уточнил Грег.

Я была разбужена каким-то движением и услышала, как Грег кричит:

— Поехали! Время трогаться в путь.

Вскоре мы опять довольно быстро ехали по опаленной солнцем земле. Грег сказал:

— Хочу убедиться, что мы на сегодня обеспечены ночлегом.

Уже стемнело, когда мы прибыли к маленькому одноэтажному домику, навстречу вышла женщина Она, должно быть, услышала шум конских копыт.

Я с беспокойством взглянула на бледную Елену.

— Тебе было очень неудобно? — шепотом спросила я.

— Да, немного.

— Мы действительно ехали быстро.

— Но с Грегом чувствуешь себя безопасно, — сказала она, и я не могла не согласиться с этим.

Нас провели в комнату, где уже все приготовили к ужину. На большой плите в кухне жарилось мясо.

— Я испекла несколько хлебцев, — сказала наша хозяйка. — Вы сразу почувствуете себя лучше.

Мы сели за стол и стали есть, хотя мама, Елена и я предпочли бы сначала умыться, но мы были так голодны, а еда пахла так вкусно.

Хозяйка и ее муж — Глэдис и Том Пикори — суетились вокруг нас, пока мы ели. Они не переставали наполнять пивом большие кружки. Мы так устали, что у нас слипались глаза.

Нас разместили в двух комнатах. Мама, Елена и я — в одной, отец, Мэтью и Грег — в другой. Нам дали немного воды, чтобы умыться, но ее было слишком мало. Потом улеглись в одну большую кровать и вскоре уснули.

Мы должны были отправляться на рассвете, чтобы проехать как можно большее расстояние до наступления жары. Перед отъездом я поговорила с миссис Пикори. Она сказала, что мистер Доннелли предупредил ее, что постарается привезти гостей.

— Иногда он заезжает и останавливается у нас на ночь. — Благодаря мистеру Доннелли у нас много посетителей.

Я заметила, как загорались глаза миссис Пикори, когда она говорила о Греге, будто в нем было что-то божественное. Я подумала, что его врожденная мужественность, чувство силы импонировали многим людям.

Нас в дороге окружал все тот же пейзаж, и я понимала, как нетрудно здесь потеряться Эту местность Грег называл внутренней страной.

Как и в предыдущий день, мы остановились для отдыха, впереди нас ждал Кадор.

Мы ехали на умеренной скорости, когда отец закричал:

— Смотрите! Колесо отлетает!

Грег резко остановил экипаж, соскочил на землю и несколько секунд смотрел на колесо. Отец спешился.

— Я могу это отремонтировать, — сказал Грегори. — Инструменты у меня с собой: всегда имейте их в дороге.

Однако это займет время.

Он огляделся:

— Вон там немного тени, но делать нечего. Леди, выходите. Мы должны поработать.

Я, мама и Елена присели рядом с кустом акации.

Жара была сильная, вокруг нас роились мухи. Разгоняя их, я следила, как работают мужчины.

Грегори отдавал распоряжения, в этих обстоятельствах он лучше знал, что делать. Отец работал, а Мэтью стоял рядом, пытаясь чем-то помочь, но едва ли он мог принести какую-то пользу.

Прошло почти два часа, прежде чем мы смогли продолжить путь. Опускались сумерки.

— Сегодня мы не сможем добраться до дома, — сказал Грегори — Что ты предлагаешь? — спросил отец. — Ехать ночью?

— Нет, лошади нуждаются в отдыхе. У нас единственный выход: нужно устроить лагерь. Предоставьте это мне. Я довольно часто проделываю пусть в Сидней и обратно и знаю, где мы могли бы остановиться. А рано утром отправимся дальше.

Так мы и поступили. Для каждой из женщин нашлись спальные мешки; кроме того, были несколько пледов, которыми могли воспользоваться мужчины.

Грегори сказал:

— Мы разожжем костер. Это отпугнет диких собак, которые могут сюда забрести.

Мы собрали ветки акации, которая, как он сказал, хорошо горела. Затем Грегори достал жестянку с крышкой и проволочной ручкой.

— Без этого не обходится ни один путник во внутренней стране. В любое время можно заварить горячий чай.

— Такое чувство, что вы вооружены против любой случайности, — сказала мама.

— Все определенно должны быть благодарны твоему опыту, — добавил отец Мы наблюдали, как Грег заваривает чай. Потом мы пили чай, который казался особенно вкусным, так как мы испытывали жажду.

Грегори деловито сполоснул кружки и жестяной чайник в ручье и сложил их обратно.

— А сейчас доброго сна, — сказал он, — и с первым лучом мы отправляемся. Возможно, мы доберемся до Кадора к закату.

Я лежала в своем спальном мешке, глядя на чужое небо с незнакомыми звездами. Я нашла Южный Крест, который ясно показывал, что мы находимся на другом конце света, и делал дом невозможно далеким. Я не могла не думать о том, что называла уютными годами моего детства: прогулки верхом с отцом, ожидание Джекко домой на праздники.

Воспоминания навели меня на мысль о Дигори. Где он сейчас? Где-то под этими звездами? Может быть, он был всего лишь в нескольких милях отсюда? Пока мы здесь, я могла бы попытаться найти его. Может, всеведущий Грег поможет? Но мне нужно осторожно прибегнуть к его помощи. Я чувствовала, что могу совершить опрометчивый шаг. Я задремала и внезапно проснулась, почувствовав, что надо мной кто-то стоит.

Это был Грегори.

Он приложил палец к губам.

— Вы же не хотите разбудить всю компанию? — прошептал он.

Я почувствовала внезапно облегчение, ведь рядом находились мама и отец, Елена и Мэтью. Я — в безопасности. Но мгновение назад, находясь еще во власти сна, я подумала, что совсем одна рядом с этим мужчиной. Одна, здесь, в этой далекой стране. Эта мысль ужаснула меня.

Он опустился на колени рядом со мной. Я видела, как его глаза блестели, отражая свет звезд.

— Все в порядке, — сказал он. — Я просто пришел посмотреть, как вы спите.

— Зачем?

— Я хотел убедиться, что вы удобно устроились.

— Мне удобно.

— Но это не пуховая перина, а? Когда мы доберемся до дома, будет лучше. Мы устроим вас там со всеми удобствами. Именно это является моей целью, Анни.

— Меня зовут Аннора.

— Отлично, но мне нравится Анни, это более дружески — Мне не нравится.

— Ерунда, Анни, ты привыкнешь.

Я услышала голос отца:

— Что-то случилось?

— Нет, нет, — Грегори поднялся на ноги. — Показалось, будто кто-то пробирается. Подумал, дикая собака: они очень смелые по ночам.

— Скоро вставать? — спросила мама.

— Еще пара часов, — ответил Грегори.

Я, дрожа всем телом, следила, как он уходит. Его поведение наполняло меня тревожным предчувствием.

На рассвете мы были готовы продолжать путь. День казался похожим на предыдущий, и, когда мы подошли к ручью, Грегори взглянул на него с беспокойством, оценивая, сколько в нем осталось воды.

— Самое ужасное проклятье этой страны — засуха.

Если бы у нас была хоть малая часть тех осадков, которые выпадают у вас в Старом Свете, наша земля превратилась бы в Господень Рай.

В пути он рассказывал нам, как мальчиком приехал сюда и полюбил эту отдаленную землю.

— Она прирастает к вам, держит вас мертвой хваткой. Может быть, кто-нибудь из вас тоже попадет в ее сети, — предупредил он.

Когда солнце начало клониться к закату, мы, наконец, достигли цели. Дом оказался больше, чем я себе представляла, — длинное, низкое, одноэтажное строение. Его окружали несколько построек, которые выглядели, как сараи. Мы проделали долгий путь, не встретив никаких признаков другого жилья, значит, по — « думала я, мы в некотором роде изолированы.

Из дома нам навстречу выбежал Джекко:

— Я боялся, что вы не успеете до заката.

Он изменился. На нем не было сюртука, рубашка расстегнута, а лицо загорело.

— Как я рада видеть тебя! — закричала мама. — Как твои дела?

— Славно, славно. Я отлично провел время. Привет, Грег. Рад тебя видеть.

Грегори спрыгнул на землю:

— Где все? Леди утомлены. Мод готовит что-нибудь?

В дверях дома появилась женщина. Она стояла на пороге, глядя на нас. Она была высокая и полная, с густыми темными волосами. Молодая девушка, которой я дала бы лет пятнадцать, вышла и встала рядом с ней.

— Это Мод, — пояснил мне Джекко. — Она отлично готовит. А это Роза, ее дочка.

— Давайте войдем, познакомиться можно и утром.

Все, что нам нужно сейчас, — это еда и постель.

Большая комната в доме служила чем-то вроде столовой, а другая, такого же размера — кухней. Еще пять комнат были спальнями, и, наконец, последняя считалась кабинетом. В столовой горели несколько масляных ламп, к длинному деревянному столу были придвинуты скамьи.

Нам предложили мясо и горячий хлеб с кружкой эля. Мод и ее юная дочь обслуживали нас.

Я чувствовала себя слишком усталой в этот вечер, и единственное, чего я хотела, это спать.

Меня мучили разные сны. Я находилась у костра, где Рольф сбрасывал свою серую одежду, и видела у него на голове рога, а вместо ног — копыта. Потом он превратился в Грегори. Там же был и Джо, беспрерывно повторявший: «Я должен был сделать это. Я должен был сделать это». Потом я была совсем одна в зарослях кустарника, и Рольф шел мне навстречу.

Потом он опять превратился в Грегори. Меня мучил настоящий кошмар, и я рада была проснуться.

Вскоре я уснула опять, а когда проснулась окончательно, солнце уже заливало мою комнату. Разбудил же меня насмешливый хохот, который немедленно повторился снова.

Я села в кровати и тут поняла, что это был кукабурра — смеющийся осел. О нем нам рассказывал Грегори. Так я впервые услышала его. Казалось, какой-то особый смысл был в том, что он разбудил меня в первое же утро здесь.

Новые впечатления захлестнули нас. Мне казалось, что я узнала массу интересного за короткое время.

Джекко стал просто кладезем информации. Он дольше нас находился в имении и с лихорадочным увлечением поглощал все новое.

Он и Грегори сопровождали нас, когда мы объезжали имение. Оно было таким большим, и для того, чтобы его объехать, потребовалось бы несколько дней.

Мы видели только часть его, где паслись овцы и коровы.

Пастбища расстилались на расстоянии нескольких миль.

В хозяйстве служил пастух, работа которого заключалась в том, что он объезжал имение, следя за пастбищами. Он обеспечивал надлежащий уход за животными и следил, чтобы изгороди поддерживались в хорошем состоянии.

Работники жили в довольно грубо сколоченных хибарах, окружающих дом. У некоторых имелись жены и дети, которые тоже выполняли какие-то обязанности по хозяйству. Их поведение удивило меня: они с почтительным трепетом относились к моему отцу. Он был владельцем земли. Но в то же время смотрели на него с некоторым презрением из-за его манер и культурной речи. Он был английским джентльменом, а этот титул не слишком почитался в этой части света. Я слышала, как один из работников сказал Джекко, что в свое время он станет настоящим австралийцем, что, как я полагаю, было самым лестным комплиментом, которым они могли наградить англичанина. К Мэтью работники относились с нескрываемым презрением. Они считали его непрактичным, потому что он был мечтателем, идеалистом. Что касается моей матери, меня и Елены, то мы были женщинами, а значит, существами второго сорта, пригодными только для одной цели — служить потребностям мужчин.