Дочери Альбиона (№14) - Таинственный пруд

Сначала мы решили, что покупки заняли у нее больше времени, чем обычно, и не беспокоились, но время шло, и мы стали волноваться. А затем мы обнаружили продуктовую сумку, с которой она обычно ходила на рынок, а в ней деньги, выданные на закупку продуктов. Таким образом, Фанни ушла с заранее обдуманным намерением. Френсис была расстроена.

— Должно быть, дело в ее матери? — сказала она. — Девушка решила вернуться к ней.

— Но отчим…

— Фанни — девушка с сильно развитым чувством справедливости.

Возможно, она унаследовала его от своего отца.

Вы заметили, что она забрала с собой платье и ленту — это ее собственность! Она взяла заработанные ею деньги, но оставила выданные на покупки! Многие ли девушки в ее окружении поступили бы так?

— Но что же теперь делать нам? — спросил Тимоти.

— А мы ничего не можем сделать! Я же не могу ворваться в ее дом и силой забрать ее оттуда: она вернулась туда по собственному желанию. Мне очень жаль, но сделать мы ничего не можем.

Это один из тех случаев, когда дело пошло не так, как мы рассчитывали.

Только теперь я поняла, как наши заботы, касающиеся Фанни, объединили меня и Тимоти. Мы вместе с ним радовались ее успехам, а теперь оба были расстроены тем, что она ушла.

Я пыталась не думать о Бене, который находился в Мэйнорли, готовясь к выборам.

Тимоти вновь был приглашен на обед к дяде Питеру. Они были очень разными людьми, но нравились Друг другу. Я понимала, о чем думают дядя Питер и тетя Амарилис: они рассматривали Тимоти как моего потенциального жениха. Тетя Амарилис полагала, что состояние замужества — идеал для всякой женщины, а дядя Питер хотел бы видеть меня устроенной и, очевидно, решил, что биография Тимоти, его финансовое положение и характер делают его вполне подходящим кандидатом на роль моего мужа.

Я, конечно, видела их насквозь. Об отношениях с Тимоти я не хотела думать и заглядывать вперед — достаточно того, что он делал мою нынешнюю жизнь достаточно терпимой. Но вновь и вновь мои мысли возвращались к Бену…

Говорили, что его избирательная кампания идет успешно и ему удалось произвести хорошее впечатление на избирателей. Однажды вечером в разговоре с дядей Питером речь зашла о Бене.

— Я уверен, что Бен победит! — сказал он. — Это будет крупным достижением: в течение сотни лет этот округ был оплотом консерваторов! Не думаю, что Бен завоюет большинство, но его положение вполне надежно, он может этим гордиться.

— Ты действительно считаешь, что он победит? Дядя Питер взглянул на меня и улыбнулся.

— У меня есть причины утверждать, что его оппонент серьезно обеспокоен своим будущим!

— А в чем причина успеха?

— Ты же знаешь Бена: его жизненная сила, уверенность в себе, решительность.

Он уверен в том, что победит, и заставляет поверить в это остальных!

Я льщу себя надеждой, что это он унаследовал от меня, хотя его бабушка тоже была из породы борцов! — он улыбнулся, что-то припоминая. — Я чуть было не женился на ней, но не мог сделать этого, не имел права…

— Тем не менее, ты был в нее влюблен?

— Я всегда умел управлять своими чувствами!

— Это не помешало тебе обзавестись незаконным сыном!

— Я имел в виду не это. Она была модистка, и я помог ей организовать свою мастерскую в Сиднее, посылал ей деньги…

Она жила весьма неплохо!

Во многих отношениях мы были похожими людьми, она тоже понимала толк в делах! Я просто хотел сказать тебе, что Бен унаследовал боевой дух сразу по двум линиям.

— Должно быть, твоя жизнь была очень насыщена событиями, дядя Питер?

— Я полагаю, жизнь и должна быть насыщена событиями! Такова жизнь и у Бена, и я уверен в том, что скоро он займет место в палате общин! — Некоторое время дядя молчал, а затем сказал:

— Жаль, что Бен женился на Лиззи! Она — неподходящая жена для политического деятеля.

— По-моему, она все время с ним, разве не так?

— Да, но одного этого совершенно недостаточно! Вместе с ними Грейс, она-то во всем разбирается, оказывает Бену очень большую помощь, но это не то, что ему нужно. Этим должна заниматься жена!

— Я знаю, что Грейс очень помогает Лиззи! Лиззи сама говорила об этом…

— Вот это я и хочу сказать: все должна делать сама Лиззи, а ее нужно постоянно подталкивать! Нет, боюсь, Лиззи для такого человека, как Бен, является, скорее, балластом!

— Балласт! — воскликнула я. — А кем бы он был без нее? Она принесла ему золотую шахту, разве не так? Без нее он до сих пор по крупинке ковырял бы золото в своем «Золотом ручье».

Ты слишком горячишься, милая!

— Но это же правда! Что за разговоры о том, что Лиззи является для него балластом, в то время как только благодаря ей он получил возможность заниматься своей нынешней деятельностью!

И тогда дядя Питер произнес странную фразу, обняв меня:

— Я тоже хотел бы, чтобы все сложилось наоборот!..

— Что ты имеешь в виду? — пробормотала я.

В ответ он печально улыбнулся мне, и тогда я поняла, что дядя Питер знает о моих чувствах к Бену… и о его чувствах ко мне. Мы каким-то образом выдали себя…

Пришло письмо от матери:

«Моя милая Анжелет!

Амарилис сообщила мне о том, как прилежно ты трудишься в миссии Френсис и как нравится тебе эта работа. Я рада за тебя. Наверняка это интересно, но утомительно. Однако Амарилис сообщает, что Френсис рада твоему присутствию там и той помощи, которую ты ей оказываешь.

Нам очень тебя не хватает, и я уже написала Амарилис, что очень хочу приехать, хотя бы на несколько недель. Твой отец и Джек сейчас никак не могут бросить хозяйство, но я чувствую, что мне необходимо видеть тебя. Я хочу узнать подробности твоей работы и своими глазами убедиться в том, что ты жива, здорова и счастлива.

У нас все идет, как обычно. Как там наша милая Ребекка? Как удачно, что она может играть с Патриком! И то, что Морвенна рядом с тобой, и вы можете помогать друг другу ухаживать за детьми, что дает тебе возможность работать в миссии.

Джошуа Пенкаррон сказал мне, что Джастин прекрасно справляется со своей работой в Лондоне. Джошуа удивляется, почему ему не пришло в голову открыть там офис три года назад.

Так что все, кажется, идет хорошо.

До скорой встречи.

Любящая тебя мама»

Я понимала, что все это значит: тетя Амарилис сообщила о нашей дружбе с Тимоти Рэнсоном, и мать решила выяснить, насколько далеко зашли эти отношения.

Мне хотелось бы, чтобы родители поменьше интересовались моими делами. Конечно, они желали мне только добра, а нашу дружбу с Тимоти действительно стоило рассматривать серьезно. Об этом говорило поведение Тимоти.

Мне самой не хотелось думать об этом: он мне нравился, мне доставляло удовольствие находиться в его компании, но дальше этого мне заходить не хотелось.

Душой я была в Мэйнорли. Мне ничего так сильно не хотелось, как участия в предвыборной кампании, а все остальное казалось только временным утешением.

Теперь, когда Фанни исчезла, мы с Тимоти вернулись к нашему старому занятию — закупке провизии на рынках. Теперь мы занимались этим без особого энтузиазма, поскольку Фанни разъяснила нам, что мы в этом ничего не понимаем. Вообще наш энтузиазм к участию в делах миссии несколько поугас, возможно, оттого, что мы вспоминали о Фанни.

Однажды мы отправились закупать продукты. Я сказала Тиму о том, что моя мать собирается приехать в Лондон, и он ответил, что с радостью познакомится с ней.

Мы остановились возле одного из лотков. Я выбрала фрукты и, пока Тимоти расплачивался за них, повернулась и остолбенела. В толпе я заметила Фанни!

— Фанни! — крикнула я и бросилась к ней. Она, должно быть, услышала меня и тут же постаралась скрыться.

— Фанни! Фанни! — кричала я.

В ответ она лишь еще энергичней начала проталкиваться сквозь толпу. Наверное, мне следовало остаться на месте, но я не владела собой. Мне было необходимо переговорить с ней, я должна была выяснить, почему она убежала.

Рыночная площадь осталась позади, но Фанни продолжала опережать меня.

— Фанни, вернись, я хочу поговорить с тобой! кричала я.

Она не оборачивалась, ускоряя шаги. Я следовала за ней, не обращая внимания на окружающих. Мы попали в лабиринт улочек, где я никогда не была, а Фанни продолжала бежать. Она завернула за угол, и я потеряла ее из виду. Я бросилась вперед.

Окружение я замечала лишь боковым зрением. Эти домишки, скорее, можно было назвать хибарами: здесь чувствовался неприятный запах нестиранной одежды и немытых тел. На углу, за который свернула Фанни, располагалась питейная лавка, и, пробегая мимо, я заметила, как на меня уставились находившиеся в ней люди. На тротуаре лежал какой-то мужчина.

Кто-то крикнул мне вслед: «Привет, милашка!»Я ни на что не обращала внимания. Я заметила, как Фанни свернула в сторону одной из хижин и исчезла из виду. Неожиданно я поняла, какую глупость совершила: я заблудилась. Тимоти не понимает, что случилось. Он расплачивался за покупки и вдруг обнаружил, что я пропала. А я находилась здесь, одна в таком месте…

На мостовой копошились игравшие дети. Бросив игру, они уставились на меня. На крыльце стояла женщина. Смахнув со лба прядь грязных волос, она хрипло рассмеялась.

Двое молодых мужчин двигались ко мне.

— Эй, мисс, тебе помочь?

Я отступила назад, но они приблизились ко мне: один зашел сзади, а другой смотрел мне прямо в лицо. Меня охватил ужас.

— Фанни! — закричала я.

Что толку было в этом крике? Она куда-то исчезла. Сейчас она не слышала меня, а когда слышала, не пожелала даже обернуться.

Один из мужчин схватил меня за руку и бросил плотоядный взгляд.

— Симпатичная девка!

— Прочь!

Как вы смеете! — воскликнула я. И тогда я услышала голос.

— Анжелет!

Это был Тимоти. Он схватил человека, державшего меня за руку, и швырнул его на землю. Второй бросился на него, но для Тимоти он был не соперником. Рядом с ним было отчетливо видно что это всего лишь недокормленные подростки.

— Анжелет, да что же… — начал он.

Я указала ему на хижину.

— Фанни! Она зашла туда!

Тимоти колебался лишь секунду, потом сказал:

— Пойдем туда!

Его лицо стало жестким. Он крепко взял меня за руку, и мы направились к дому, который, по нашим предположениям, был домом Фанни.

Мы оказались в темном коридоре, где пахло сыростью и пылью. Открылась дверь, и женщина с младенцем на руках появилась перед нами, спросив:

— Чего вам надо?

— Фанни…

Она качнула головой.

— Наверх!

Мы поднялись по расшатанной лестнице. Перила были сломаны, откуда-то сверху капала вода.

В конце лестницы была дверь. Открыв ее, мы оказались в комнате. Окно было занавешено драной тряпкой, стоял диван с торчащими пружинами. Но я не обращала внимания на обстановку, поскольку здесь же была Фанни, а с ней — женщина, видимо, ее мать.

На Фанни было то же синее шерстяное платье, потерявшее первоначальную свежесть, а в волосах — та самая лента. Выглядела она пристыженной и очень несчастной.

— Фанни, — сказала я, — почему ты не захотела поговорить со мной?

— Вам не нужно было приходить сюда! — бросила она. — Таким, как вы, здесь делать нечего! — В ее голосе слышалась прежняя агрессивность.

— Мы должны были прийти, — мягко сказал Тимоти.

— Фан, — обратилась к ней мать, — ты бы лучше шла к ним! Зря ты от них убежала, я тебе говорила.

— Мне же пришлось, верно? Из-за него! Бедная миссис Биллингс, на ее лице я заметила страдание. Я поблагодарила судьбу за то, что сейчас здесь не оказалось отчима. У меня появилась надежда.

— Мы хотим забрать тебя назад, Фанни! У тебя ведь так хорошо шли дела, — сказал Тимоти.

— Я ей то же самое твержу! — заявила ее мать. Однако Фанни глядела на нас хмуро. Инстинктивно я поняла, что она боится расплакаться, проявив таким образом свою слабость.

— Я ей говорила! — сказала миссис Биллингс. — Говорю ей и говорю: вернулась бы ты к этой миссис Френсис, Фан! Тебе там будет лучше, зря ты убежала! А она не слушает, она все думает: он скоро убьется, с лестницы упадет или еще чего-нибудь, с ним уже такое бывало!

— Миссис Биллингс, — сказал Тимоти. — Мы хотим забрать Фанни с собой. Вы в любой момент можете навестить ее в нашей миссии… или там, где она будет. Миссис Френсис хотела бы, чтобы и вы пришли к нам вместе с ней.

Женщина покачала головой.

— Его я бросить не могу, нет уж, а Фанни пусть идет! Я ей говорила, говорю и говорю…

— Ну вот, Фанни, твоя мать тоже хочет, чтобы ты отправилась с нами! — сказала я.

— С ним я сама разберусь, — добавила ее мать.

— Мама, давай и ты пойдешь! Вот будет здорово! Они хорошие: миссис Френсис и эти двое тоже…

— Я не могу его оставить, Фан, ты же знаешь.

— Но он-то что делает! Он же зверюга!

— Фанни пойдет с нами, — заявил Тимоти. — Мы не уйдем без нее!

— Он может явиться, а вы здесь! — испуганно сказала Фанни.

Тогда нужно поспешить! — сказала я, — Миссис Биллингс, вы же все понимаете.

Фанни у нас было очень хорошо. Пожалуйста, это очень важно для нее. Приходите сами — посмотрите, миссис Френсис найдет и для вас работу. Давайте с нами, идите обе!

Фанни бросила умоляющий взгляд на мать. В глазах женщины стояли слезы, но она покачала головой. — Я его ни за что не брошу! Он мне муж, тут никуда не денешься. Фан, а ты уж лучше иди, — умоляюще сказала она. — Иди, девочка, я этого хочу. Так будет лучше. Разрази меня гром, если не так! Я за тебя боюсь, а за меня ты не беспокойся. Иди, Фан!

— Пойдем, — сказал Тимоти. — Миссис Биллингс, спасибо вам! Помните, мы всегда с радостью встретим вас в миссии!

Она закивала головой.

— Он прибьет тебя, мама! — неуверенно сказала Фанни.

— Ты иди, вот чего я хочу. Так тебе лучше будет, так всем лучше будет.

Фанни все еще колебалась.

Все будет в порядке, Фанни, — сказала я. — Твоя мать будет приходить и навещать тебя, и, возможно, в один прекрасный день вы снова сможете жить вместе! — Я крепко взяла ее за руку и потянула в сторону двери.

Наконец, нам удалось увести ее.

Обратная дорога была ужасна. Я даже не представляла, как далеко забралась. Там были грязные лавки с вывешенным у двери платьем, хилые голодные дети, переполненные распивочные. Вслед нам отпускали соленые словечки. Фанни, не выдержав, обернулась и показала язык. В ответ глумливо захохотали. Я думаю, дела могли бы обернуться для нас плохо, если бы люди не знали, что мы из миссии. К этому учреждению они питали определенное уважение.

В конце концов мы добрались до миссии. Френсис встретила нас с восторгом. Сразу же она обратила все свое внимание на Фанни, которая подверглась тем же самым очистительным процедурам, что и в первый раз. Синее платье и лента были принесены в жертву огню, и мне пришлось пообещать, что я куплю точно такие же.

Пока длились эти процедуры, мы рассказали Френсис о случившемся.

— На эти улицы никогда не надо ходить по одному, — сказала Френсис, — но все равно я рада, Анжелет, что ты так поступила! С тобой там могло случиться Бог знает что!

— Что-нибудь и случилось бы, если бы вовремя не подоспел Тимоти! Он сыграл роль храброго рыцаря и спас меня. А потом мы вместе зашли в этот дом, если его можно назвать домом…

— Жилищные условия там ужасные! Надеюсь, нам удастся и там хоть что-нибудь сделать.

Значит, вы видели миссис Биллингс?

— Бедная женщина! Как она может так жить? Ей следовало уйти вместе с Фанни. Почему она остается жить с этим мерзавцем? — спросил Тимоти.

— Ответ на этот вопрос тесно связан со сложностью человеческой натуры! — ответила Френсис. — Я вижу подобное вновь и вновь. Женщины приходят к нам избитые чуть ли не до смерти, просят у нас убежища. Мы им его предоставляем, откармливаем их, лечим, наставляем их на путь истинный, а потом… они возвращаются, чтобы вновь быть избитыми! Сердце разрывается! Что-то такое есть в самих женщинах, и, пока оно существует, мы всегда будем слабым полом, потому что где-то внутри эти женщины… желают находиться в униженном состоянии. Это меня бесит! Ну что ж, для миссис Биллингс я ничего не могу сделать!

Мы должны сосредоточиться на Фанни… и именно этим, мои дорогие, вы и займетесь.

К счастью, вы сумели вернуть ее. Я поклялась себе в том, что сделаю все возможное для того, чтобы Фанни получила шансы на достойную жизнь, и вы помогли мне больше, чем можно было ожидать!

Френсис поступила необычно: она расцеловала нас обоих, а мы расцеловали друг друга — Тимоти и я. Он взял меня за руки и посмотрел прямо в глаза. Я поняла, что он действительно любит меня.

У этого события было трагическое продолжение На следующий день во всех газетах появилось сообщение: «УЖАСНОЕ УБИЙСТВО НА СВЕН-СТРИТ!»

Я прочитала это за завтраком, и, пока читала, на меня обрушилось осознание случившегося.

«Джек Биллингс вернулся домой после пьяного загула и до смерти забил свою жену Мэри. К счастью, дочь миссис Биллингс от первого брака пребывала в это время в миссии, которую возглавляют Питер и Френсис Лэндсоны — сын и невестка хорошо известного филантропа Питера Лэндсона».

Я немедленно отправилась к Френсис. Она уже слышала о несчастье.

— Слава Богу, что вы привели сюда Фанни! сказала она.

— Я думаю, может быть, смерть миссис Биллингс связана именно с тем, что Фанни ушла из дому?

— Может быть и так, но рано или поздно что-нибудь подобное все равно произошло бы.

— А что с Фанни? Она знает?

— Пока нет. Я думаю, как это лучше сделать? Прибыл Тимоти, который тоже уже узнал о случившемся. Его первыми словами были:

— Что с Фанни?

— Она еще не знает. Я размышляю, что предпринять?

— Разумно ли мы поступили, забрав ее оттуда?

— Думаю, что так.

— Я мог бы отвезти ее в Хэмптон.

— Ах, Тим, вы серьезно?

— Не вижу никаких препятствий к этому! Я рассказывал о Фанни своей сестре и детям, они будут только рады.

— Мне кажется это превосходная мысль! Теперь в газетах поднимется шум. Фанни не умеет читать… но ведь пойдут разговоры!

Она очень остро на все реагирует, а я хотела бы смягчить этот удар.

— Вы думаете, Фанни согласится уехать? — спросил Тимоти.

— К вам, думаю, согласится, она вас любит, вы сумели завоевать ее доверие, особенно после того, как смогли вытащить ее из дома.

Фанни выглядела совсем по-иному — умытая, сияющая. Ее платье было слегка великовато, но зато самое лучшее из одежды, которую время от времени передавали в миссию.

— Фанни, — сказала Френсис, — мистер Рэнсон хотел бы забрать тебя в свой загородный дом. Ты не возражаешь против этого?

— Я никогда не была в деревне.

— Ну вот, теперь у тебя есть возможность побывать там.

— С ним? — спросила Фанни, указывая на Тимоти.

— Вот именно, это его дом.

У него двое детей, девочка и мальчик. Они уже слышали о тебе, ты могла бы присматривать за ними.

Кажется, Фанни понравилась эта идея — присматривать за детьми.

— А с ней что? — спросила она, кивнув в моем направлении.

— Видишь ли, Фанни, я там не живу.

Она, похоже, была несколько разочарована, и это меня растрогало.

— Возможно, мы сумеем уговорить миссис Мэндвилл приехать к нам в гости, — сказал Тимоти.

— Ладно, — согласилась Фанни.

— А я скажу вам, что нам следует делать, — заявила я. — Сегодня мы отправимся и купим шерстяное платье… точно такое же, как то, что у тебя было!

— И красную ленту для волос? — спросила она.

— Обязательно, — пообещала я.

Все было улажено. На следующий день Тимоти отвез Фанни в Хэмптон. Мне их очень не хватало, и я даже удивилась, что без них моя жизнь оказалась такой тусклой.

Пришло еще одно письмо от матери. Она выезжала в Лондон и должна была прибыть через два дня.

Матери не терпелось узнать обо всем происходящем в Лондоне. Я заметила ее внимательный изучающий взгляд. Она хотела понять, насколько далеко зашла моя дружба с Тимоти и счастлива ли я. Я не могла сказать ей чего-то определенного, поскольку и сама не знала… Я все больше задумывалась о Бене, и, как никогда, мне хотелось оказаться в Мэйнорли и помогать ему в предвыборной кампании.

Работа в миссии доставляла мне удовольствие, а ее польза была несомненна, но какую радость получала бы я, делая все то, что так ненавидела Лиззи, и в чем, видимо, Грейс старалась ей помочь. Я считала, что это, должно быть, исключительно интересная жизнь, но, возможно, все это объяснялось тем, что означало быть рядом с Беном.

Едва ли не самым первым, что сделала Амарилис после приезда моей матери, было приглашение Тимоти к обеду.

— Я знаю, что твоей матери хочется поскорее услышать подробности того, каким образом вам удалось спасти эту девушку, — сказала тетя Амарилис.

Конечно, матери было необходимо услышать историю Фанни.

— Ты отправилась в это ужасное место одна? таков был ее первый вопрос.

— Я не подумала об этом, я просто преследовала Фанни.

Мать пожала плечами.

— Это было глупо с твоей стороны!

— Но если бы я не пошла туда, кто знает, что произошло бы?

В конечном итоге все к лучшему, а Тимоти, как оказалось, не отставал от меня.

— Какая ужасная история! Эта бедняжка… убита?

— По крайней мере, придет конец этому монстру, — сказала тетя Амарилис. — Он виновен, сам признался, и его повесят!

— А это бедное дитя?

— Сейчас она в семье Тимоти.

Было ясно, что мать уже получила полный отчет о семействе Тимоти от тети Амарилис.

— Было очень мило с его стороны взять ее к себе! сказала моя мать. — Мне кажется, что он очень добрый человек: эта работа в миссии да и все прочее…

Ты же знаешь, Френсис: она говорит, чтобы люди зашли к ней, а потом запрягает их в работу!

— Я так рада, что Тимоти приходит к вам обедать, мне не терпится познакомиться с ним!

Когда появился Тимоти, с первого взгляда стало ясно, что они понравились друг другу.

— Я так много слышала о вас, — сказала мать, — и обо всем, что вы делаете для миссии. Мне хотелось бы узнать побольше об этой бедняжке, которую вы спасли.

За обеденным столом сидели, как обычно: дядя Питер на одном конце, а тетя Амарилис — на другом. Они сияли, как два божества, улаживающие противоречия мира. Я понимала: они приняли решение, что мне следует выйти замуж за Тимоти Рэнсона и зажить с ним счастливой жизнью! Отчего это так легко решать проблемы других людей? И почему так сложно решаются проблемы собственные?

Разговор шел почти исключительно о политике. Без этого в доме дяди Питера, конечно, не могли обойтись. Моя мать хотела знать, как идут дела у Бена. Я отметила гордость, с которой дядя Питер рассказывал о том, что у Бена прекрасные шансы одержать победу над конкурентом.

— Довольно забавно! — сказала мать. — Вы с Мэтью по одну сторону, а Бен — по другую?

— Это добавляет остроты соперничеству, — согласился дядя Питер.

— Большую пользу там приносит Грейс, — сказала тетя Амарилис.

— Она умная женщина! — признала мать. — Я всегда утверждала это, с того самого дня, как она пришла к нам. Ты помнишь этот день, Анжелет? И, насколько я понимаю, она присматривает за Лиззи, которой это очень нужно. Бедная Лиззи!

— Ей было бы лучше выйти замуж за кого-нибудь менее значительного, — сказала тетя Амарилис. — Ну что ж, по крайней мере, возле нее есть Грейс.

Так что с этим бедным ребенком, которого вы спасли? То, что произошло между ее матерью и отчимом — ужасно, не правда ли? И что теперь будет, по вашему мнению?

— Он получит то, чего заслуживает, — ответил дядя Питер. — Умышленное убийство! Тем не менее, это хорошая реклама для миссии, поскольку в то время, когда это случилось, девушка находилась именно там. Она наверняка разделила бы судьбу своей матери, если бы в этот момент была дома.

— И как это бедное дитя воспринимает случившееся? — спросила мать.

— Мы ей пока не сообщили об этом, — пояснил Тимоти, — а устроилась она очень хорошо. Не знаю, что будет, когда она узнает правду. Она была очень предана своей матери.

— Мы не хотели рассказывать ей, чтобы она не думала о том, что мать погибла, потому что она, Фанни, ушла из дома.

— Но она ведь действительно не виновата?

— Ну, вообще-то отчим не хотел, чтобы Фанни уходила. Ему нужны были те жалкие деньги, которые она зарабатывала как уличная торговка, чтобы ему хватало на джин. Вернувшись домой пьяным и обнаружив, что Фанни нет, он, очевидно, рассердился на жену и убил ее. В любом случае, — продолжал Тимоти, — рано или поздно это все равно случилось бы, отчим плохо относился к бедняжкам и до этого. — Он повернулся ко мне:

— Фанни начинает нравиться загородная жизнь! Когда я уезжал сюда, она занималась с гувернанткой. Фанни была несколько выбита из колеи, узнав, что Фиона, которая гораздо моложе ее, умеет читать и писать. Фанни захотела сама овладеть этим искусством.

— Значит, вы будете обучать ее? — спросила мать.

— Если она захочет этого! Моя сестра Дженни будет обучать ее профессии горничной или что-то в этом роде, — он опять повернулся ко мне и улыбнулся. — Мне хотелось бы, чтобы вы приехали в Хэмптон и посмотрели, как она там устроилась, — Он взглянул на мою мать. — Возможно, и вы приедете вместе с Анжелет, миссис Хансон? Моя сестра Дженни была бы очень рада.

— Не вижу к этому никаких препятствий! — ответила мать. — Мне кажется, это превосходная идея, я думаю, это доставит нам удовольствие, правда, Анжелет?

Улыбнувшись, я согласилась с ней. Все были довольны. Вечер шел в соответствии с планом.

Так моя мать, Ребекка и я отправились в Хэмптон в сопровождении Тимоти. Ребекка была в восторге. Она была уже хорошо знакома с Тимоти и считала его своим другом. Ее радовала перспектива поездки, хотя несколько печалило то, что с нами не было Патрика.

Риверсайд Мэйнор был красивым старым домом в стиле Тюдоров и, как можно было понять уже из его названия, стоял на реке. Здание было выдержано в черно-белых тонах, столь типичных для этого периода, с черными балками и белыми оштукатуренными панелями стен. Верхние этажи нависали над цокольным, а перед домом был сад, полный цветущих хризантем и георгинов. Весной наверняка здесь было еще красивей.

Мы вошли в типичный тюдоровский холл — с высоким сводчатым потолком, с толстыми дубовыми балками и стенами, покрытыми панелями из резного дерева, — где нас уже поджидала Дженнет Рэнсон. Она была высокой худощавой женщиной со сдержанными манерами, с резкими чертами лица, аккуратная, довольно молчаливая. Однако очень скоро выяснилось, что под этой внешностью кроется очень живое и сентиментальное сердце. Она внимательно взглянула на меня, и, по-моему, я сразу же понравилась ей. Это мне очень польстило.

Мать наговорила комплиментов, заявив, что старые дома всегда восхищают ее, а наш замок принадлежит семье в течение многих поколений.

Не успели мы представиться друг другу, как послышался топот ног и в холл вбежали дети, за которыми следовала Фанни.

— Фанни! — воскликнула я.

Она поспешила ко мне, а потом вдруг остановилась.

— Привет! — сказала он. — Значит, приехали?

— Фанни нравится Хэмптон, правда? — спросил Тимоти.

— В порядке! — неохотно бросила Фанни.

— А вот это Фиона!

Девочка со светлыми глазами приветливо улыбнулась мне.

— А это Алек!

Алек, довольно высокий, несколько неуклюжий мальчик, смущенно поздоровался с прибывшими, и я почувствовала, что мне понравится семья Тимоти. Вскоре это впечатление подтвердилось.

Фиона немедленно решила, что ее задача состоит в том, чтобы присматривать за Ребеккой. Это порадовало ее отца, а Дженнет Рэнсон одобрительно кивнула.

Дженнет и Тимоти показали нам дом сверху донизу: кладовые для провизии, бельевую и огромную кухню — с каменным полом и большими очагами с вращающимися вертелами.

— Этим мы почти не пользуемся, — пояснила Дженнет. — Слава Богу, мы потребляем еду не в таких гигантских количествах, как наши предки!

Мы продолжили осмотр дома: холл, столовая, превосходно отделанная панелями, длинная галерея, заполненная портретами предков. Гобелены на стенах столовой и обивка кресел были образцами превосходной работы, выполненной женщинами этого семейства более сотни лет назад. Там была комната наверху в главной башне, чердаки и много спален — большинство из них с кроватями под балдахинами, на которых спали многие поколения этого семейства.

Из окон открывался вид на реку и сбегающие к ней сады. К воде вели каменные ступени, которые они называли «тайной лестницей»: там стояли две лодки, привязанные к сваям, и можно было покататься по реке. Это было чудесное место.

— Я думаю, вам трудно покидать его? — сказала я Тимоти.

В ответ он печально взглянул на меня. Видимо, это место напоминало ему слишком многое. Ведь именно здесь он жил со своей женой, именно из этой конюшни она выехала однажды утром, а назад в дом ее внесли на носилках, умирающей. В галерее висел ее портрет — милая женщина с приятной улыбкой. Я угадала, кому принадлежит этот портрет, еще до того, как мне это подтвердили.

Мать было очень рада этому визиту. Место показалось ей прекрасным, а семья — очаровательной. Я видела, что она полагает — это наилучший вариант для меня.

Через несколько дней я почувствовала, будто давным-давно знаю и этот дом, и его обитателей. Ребекка прекрасно прижилась здесь, и ее новые знакомые, похоже, вполне заменили ей Патрика. Ей нравилась Фиона, но, по-моему, особенно интересовала Фанни.

Фанни явно доставляло удовольствие то, что Ребекка оказывает ей предпочтение, и, поглядывая на Фанни, играющую с моей дочерью, я видела, что она выглядит счастливой, как никогда прежде.

— Мне здесь нравится! — заявила Ребекка. — Мы здесь все время будем жить?

Ее слова застали меня врасплох. Я знала, что моя семья считает брак с Тимоти лучшим решением моих проблем, а после знакомства с сестрой Тимоти я поняла, что и она разделяет это убеждение. Она жила здесь и была хозяйкой этого дома, но я чувствовала, что она вовсе не держится за эту почетную должность. Она была предана Тимоти и твердо верила в то, что ему необходимо вновь жениться, чтобы оправиться от сокрушительного удара, которым для него, несомненно, была смерть его жены.