Я рассказала об этом Седеете. Она ответила:

— Значит, ты тоже заметила это. Я даже не видела леди Гринхэм. Мне сообщили, что она плохо себя чувствует и не выходит из комнаты, но сэр Джон… что ж, он тоже не проявил особой радости, увидев меня.

— В каком-то смысле я их понимаю. Они очень дружили с моим отцом, и он погиб… а теперь Джоэль.

Попробуем встать на их место. Они не хотят встречаться с людьми, пробуждающими в них воспоминания.

У меня такое чувство, что я не знаю всей правды.

— Что же там знать? Он выезжал, полный надежд, а конец его был ужасен. Это чудовищная трагедия для его родителей.

— Нет, их чувства мне понятны, но я надеялась узнать какие-то подробности. Как случилось, что Джоэль отправился пешком, а потом… исчез?

— Ну, так уж случилось. Я думаю, Люси, тебе нужно постараться забыть Джоэля. Нам обеим пора покончить с прошлым. Нужно смотреть в будущее.

Взять хотя бы этих приятных людей, с которыми ты познакомилась. Мне кажется, они могли бы стать нашими хорошими друзьями. Девушка очень живая, а он весьма серьезен… и это производит благоприятное впечатление.

— Я рада, что они тебе понравились. Мне тоже.

— Хорошо, а теперь посмотрим, как пройдет обед.

Он прошел превосходно, и после этого Фицджеральды стали частыми гостями в нашем доме. Они пригласили нас пообедать в ресторане, заявив, что их скромная квартирка не позволяет должным образом принять гостей.

Наша приятная дружба продолжала развиваться.

К моей большой радости, нас посетила Ребекка.

Получив мое письмо, она немедленно отправилась в Лондон. Я могла быть с ней откровенной как ни с кем другим и вскоре рассказала ей о том, что произошло между мной и Жан-Паскалем.

Выслушав меня, она помрачнела.

— Ты совершенно Правильно поступила, покинув его, Люси. Это абсолютно правильное решение. И тебе повезло, что эти милые люди как раз уезжали на родину.

— Вообще-то я не думаю, что они собирались уезжать именно в это время. Им пришлось уехать на неделю раньше, чтобы сопровождать меня.

— В таком случае, они мне нравятся еще больше.

— Скоро ты с ними познакомишься. Мы подружились. К моей радости, Селеста прониклась к ним любовью, и, надеюсь, с тобой будет то же самое.

Я написала тебе из замка, однако не отправила письмо.

В нем я просила тебя приехать туда. Но на следующее утро мы с Фицджеральдами встретились, и я поняла, что могу уехать вместе с ними.

Когда я рассказала Ребекке о том, как Жан-Паскаль; пытался проникнуть в мою спальню, она вновь помрачнела.

— Какое счастье, что ты заперла дверь! Этого человека следует опасаться. Я и без того волновалась, когда узнала, что ты собираешься вместе с ним во Францию. Впрочем, мне казалось, что в основном он заинтересован Белиндой.

— Мне тоже так казалось. По-моему, он гордится своей дочерью. Во многом она похожа на него и, конечно, очень привлекательна.

— Неужели он действительно сделал тебе предложение?!

— Я сама была этим поражена. Конечно, он вел себя очень благопристойно по отношению ко мне… но потом случилось это, и мне сразу же захотелось бежать.

Она кивнула, потом медленно сказала:

— Мне кое-что пришло в голову, Люси. Вероятно, тебя теперь можно считать богатой невестой.

— Ты думаешь…

— Месье Бурдон из тех, кого называют реалистами. Когда-то он собирался жениться на девушке, имевшей связи в королевских кругах… Но потом во Франции такое вышло из моды. Мне всегда казалось, что именно поэтому он вначале тянул с браком, а потом вовсе отказался от него. Возможно, теперь он охотится за состоянием. С другой стороны, ты молода, а мужчин его возраста может тянуть к молодым.

— Он сказал, что любит меня.

— Для него говорить это так же естественно, как дышать. Для него это всего лишь мимолетный каприз.

Но предложение о браке… знаешь, это мне не нравится. Не могу тебе сказать, как я рада, что у тебя хватило здравого смысла не принять все это всерьез.

— Я чувствовала к нему отвращение.

— Это понятно. Я чувствую к нему то же самое.

Когда-то он делал намеки и мне. О нет, речь шла не о браке. Он имел смелость или бесстыдство намекнуть, что готов обучить меня искусству стать более привлекательной для мужа. Я была взбешена этим. А потом — это было в Хай-Торе — он пытался изнасиловать меня, то есть дать мне вкусить тех самых сладостных утех, на которые он такой мастер и от которых я имела глупость отказаться.

— Какой наглец! Он может быть вежливым, воспитанным, вести себя как благородный человек — и одновременно строить грязные планы. Он напоминает мне того лебедя.

— Лебедя?

— Да. На озере, возле замка. Такой красивый, такой величественный. Он мирно скользил по поверхности воды, а потом вдруг впадал в ярость. Одна из служанок в результате стычки с ним потеряла глаз — это рассказал мне сам Жан-Паскаль.

— Как ужасно! До чего все-таки хорошо, что ты вернулась домой. Теперь, Люси, тебе нужно подумать о будущем. Хватит переживать, нельзя вечно жить прошлым. Ты потеряла двух любимых людей, погибших насильственной смертью. Но в мире осталось еще много хорошего. Ты должна искать именно это.

— Я знаю, Ребекка. Я попытаюсь.

Она наклонилась и поцеловала меня, и я, как всегда, ощутила около нее спокойствие.

Мы знали, что пребывание Ребекки здесь будет кратким, поскольку она не могла надолго оставить семью. Мы могли рассчитывать максимум на две недели.

Она сказала, что, уезжая, надеется забрать меня к себе. Я чувствовала, что мне будет только полезно немного пожить в Хай-Торе.

Познакомившись с Фицджеральдами, Ребекка прониклась к ним симпатией. Мы виделись сними каждый день, и между нашими семьями продолжала крепнуть дружба.

Они приходили к нам на ленч или на обед, а в качестве ответного жеста приглашали нас в театр или в оперу. Ребекка сказала, что с их стороны было очень благородно вернуться домой вместе со мной, избавив меня от тягот путешествия в одиночку. Это стало испытанием дружбы, а ведь в то время я знала их гораздо меньше, чем теперь. Чем больше мы узнавали их, тем больше росло наше уважение к ним.

Было так приятно видеть столь любящих друг друга брата и сестру; было очень трогательно наблюдать за тем, как они заботятся друг о друге. Конечно, так сложилось, потому что они потеряли своих родителей при трагических обстоятельствах. В общем, очень милые люди — таков был общий приговор.

Я уже почти решилась уехать с Ребеккой, когда пришли письма. Одно из было Селесте от Жан-Паскаля, другое — мне от Белинды.

« Дорогая Люси!

Через шесть недель я выхожу замуж. Правда, здорово? На этом настаивает Бобби. Он очень спешит.

Он приехал в замок, как и обещал, и мы официально объявили о помолвке и торжественно отпраздновали это событие. Было просто великолепно.

Музыканты играли в большом холле и в саду. Толпа знатных людей и топ реге, с гордостью представляющий меня в качестве любимой дочери. Никто не задавал скользких вопросов о том, где я была все это время. Во Франции в таких делах разбираются. Так или иначе, в центре внимания были его милая дочь и ее возлюбленный жених.

Бобби просто чудо. Он делает все, о чем я его прошу. Он очень сожалел о том, что с нами нет тебя, а я рассказала ему, как ужасно ты поступила — как свинья. После всего, что мы, сделали для тебя, носились вокруг тебя, заботились о тебе, ты вдруг сорвалась с места только потому, что эти люди уезжали домой. Бобби сказал, что, по его мнению, свиньи бывают довольно милыми. В его поместье их полным-полно. Но такой уж Бобби. Ему все нравится. Это потому, что он сейчас так счастлив.

Самое главное — мы возвращаемся домой. Моn реrе дает Селесте указания, потому что замуж я буду выходить в Лондоне. Мне хотелось бы сделать это в замке, но топ реге не согласен. Он говорит, что нужно принимать во внимание интересы Бобби, для которого не слишком удобно жениться во Франции.

Значит, в Лондоне. Мне понадобится твоя помощь в подборе приданого. Я уже решила, каким будет свадебное платье. Оно будет… нет, я не скажу тебе.

Ты это не заслуживаешь за свое поведение. Моn реrе напишет Селесте, что следует сделать. Это будет самая выдающаяся свадьба года. Таковы наши намерения.

Ты, просто глупая курица, раз уехала отсюда. По словам топ реге, ты, решила, что мешаешь нам. Какая чепуха! Он говорит, что ты ошибалась, но он понимает твои чувства и прощает тебе твой поступок.

А я — нет. Впрочем, ладно. Ты поможешь мне подготовиться.

Разве не забавно? Мы приезжаем домой на следующей неделе, и к тому времени, как ты получишь письмо, мы будем уже в пути.

До встречи.

Белинда.»

Прочитав свое письмо, Селеста была несколько обескуражена.

— Они собираются устроить свадьбу с большой помпой, — сказала она. — Мой брат хочет, чтобы этим занялась я.

— Я поняла это из письма Белинды. Кажется, она совершенно счастлива.

Селеста кивнула все с тем же озабоченным видом.

— Ведь ты поможешь мне, Люси?

Я подумала о тихой и мирной жизни с Ребеккой в Корнуолле, жизни, о которой я мечтала… Но в глазах Селесты была мольба.

— Если я принесу какую-нибудь пользу, то конечно.

Наградой мне было огромное облегчение на ее лице.

Фицджеральдов очень заинтересовали эти новости.

— Вы думаете, нас пригласят на свадьбу? — спросила Филлида. Роланд был шокирован, но Селеста тут же сказала:

— Вы уже приглашены.

Филлида захлопала в ладоши.

— Как все-таки удачно, что мы встретились на этом пароме! — воскликнула она.

Ребекка поняла, что я не поеду вместе с ней в Корнуолл.

— В таком случае, приезжай позднее, — сказала она. — Мы будем с нетерпением ждать тебя.

Белинда приехала домой в сопровождении Жан-Паскаля. Я не была готова к встрече с ним, но он был чарующе любезен и ни разу не упомянул о моем поспешном отъезде из замка. Тем не менее, я обрадовалась, что он не остановился в нашем доме, хотя и предчувствовала, что в течение следующих недель он будет посещать нас ежедневно.

Белинда находилась в состоянии эйфории Она без устали болтала, а тема всегда была одна — грядущая свадьба Программа медового месяца менялась уже пять или шесть раз.

Вначале она собиралась в Рим.

— Эти катакомбы, идее в таком роде. Колизей. Мы увидим место, где римляне отдавали христиан на растерзание львам.

Несколькими днями позже я услышала:

— Просто не знаю. Не думаю, что мне захочется без конца осматривать все эти руины. Говорят, правда, там очень милый фонтан. Бросаешь в него монетку, и это значит, что ты вернешься туда. Мне бы это, наверное, понравилось, но все-таки Флоренция…

После этого в течение нескольких дней мы выслушивали перечисление достоинств Флоренции, пока ее мысль не перескакивала в Венецию.

— И везде каналы. Потрясающе! Плывешь себе в гондоле с красивым гондольером.

— Тебя должны интересовать не красивые гондольеры, а твой муж.

— Но надо же время от времени давать ему повод для ревности, как ты думаешь?

— Нет, я так не думаю.

— Конечно, ты не думаешь. Да что ты вообще знаешь обо всем этом?

— Достаточно, чтобы понимать, что невесте не следует начинать медовый месяц с планирования интрижек с другими мужчинами.

Она показала мне язык, как обычно делала это в детстве.

В конце концов, фавориткой стала Венеция.

— И у бедняжки Бобби нет выбора? — спросила я.

— Он хочет делать то, чего хочу я.

— Я вижу, он решил доставить тебе радость.

Белинда любила это легкое подтрунивание, которое было возможно только со мной. Полагаю, по-своему она любила меня — точно так же, как я ее. Что бы ни происходило, между нами существовали некие узы, которые нельзя было разорвать.

Дни полетели один за другим. Нужно было так много сделать, и все казалось таким важным, что случались периоды, и достаточно длительные, когда я полностью забывала о своем отце и Джоэле.

Селеста подметила это и сказала, что с нею происходит то же самое. Она заявила мне:

— Эта свадьба идет на пользу, Люси.

И я понимала, что она имеет в виду.

— Это первый признак того, — продолжала она, — что в свое время мы сможем избавиться от прошлого.

Жан-Паскаль решил устроить все на широкую ногу.

Похоже, Белинда всерьез нравилась ему. Она развлекала его, а ему нравились развлечения. К тому же она действительно была очень привлекательной, и он, вероятно, гордился ею. Интересно, что сказала бы Ли, увидев сейчас свою дочь?

Доставили свадебное платье, прекрасное платье из валенсийских кружев и атласа. На голове у невесты должен был красоваться веночек из флер-д'оранжа, а в руке — букет гардений.

— Все будет белым, — сказала Белинда.

— Это знак чистоты, — напомнила я.

Меня удивил эффект, который произвели эти слова.

Она метнула на меня огненный взгляд:

— К чему ты это сказала?

— Потому что это правда, разве нет?

— Я подумала, что ты…

— Что? Что ты подумала?

— Ах, ничего — — Кажется, ты разозлилась.

— Я решила, что ты смеешься надо мной.

— Мы всегда посмеиваемся друг над другом.

— Да, но тут другое дело.

— Что же именно тебя задело?

— Ничего. Просто я нервничаю перед свадьбой.

— Ты? Нервничаешь перед свадьбой? Ты шутишь!

— Конечно, идиотка.

Но что-то на уме у нее было. Некоторое время я размышляла об этом, а потом забыла.

Настал день свадьбы. Собралось множество гостей, и, конечно, присутствовали и репортеры. Белинда была представлена как племянница Бенедикта Лэнсдона.

Пресса заинтересовалась этим. Припомнили, что Белинда выходит замуж в том самом доме, возле которого было совершено убийство.

Заголовок одной из газет гласил:

« СЧАСТЛИВЫЕ ДНИ

Привидения прошлого изгнаны. Сегодня из той же двери, из которой Бенедикт Лэнсдон в тот роковой день шагнул навстречу своему убийце, вышла очаровательная невеста. Мисс Белинда Бурдон, племянница миссис Селесты Лэнсдон, сегодня сочеталась браком в том же доме, возле которого менее двух лет назад был застрелен Бенедикт Лэнсдон.»

К сожалению, все это вновь вызвало у нас воспоминания.

Итак, Белинда стала леди Денвер. Из нее получилась очаровательная невеста. Никогда не забуду, как она стояла возле Роберта и разрезала торт. Вид у нее был ослепительно счастливый, и это наверняка так и было.

Мы с Селестой помогли ей переодеться в то, что она назвала своим» выездным костюмом «. Он был переливчато-синеватого цвета и отделан горностаем. Белинда прелестно выглядела в небольшой шляпке, украшенной синими — в тон костюму — перьями.

Она горячо расцеловала нас и заявила, что очень нас любит. Было очень трогательно слышать это из уст Белинды. Затем мы помахали им на прощание, и молодожены отправились в Венецию.

Мы с Роландом и Филлидой немножко посидели вместе.

— Это была чудесная свадьба, — сказала Филлида с легкой завистью. — Как прекрасно быть такой счастливой!

Роланд согласился с ней.

— В такие моменты всегда наступает какая-то разрядка, — сказала я, — Жених с невестой уехали, а мы остались здесь.

— С друзьями, — сказал Роланд, взглянув на меня.

— Да, конечно, с друзьями, — ответила я.

После свадьбы действительно наступила какая-то опустошенность. Мне не хватало словесных баталий с Белиндой, которые как-то скрашивали мое существование. Жан-Паскаль оставался в Лондоне, поэтому мне хотелось уехать куда-нибудь.

Ребекка готовилась к возвращению в Корнуолл и приглашала с собой меня. Я колебалась. Мне очень хотелось побыть с ней и ее семьей, но в этот момент мне нужно было что-то другое. Я внушала себе, что нужна Селесте. И еще одно я поняла: уехав, я не смогу видеться с Фицджеральдами, а их дружба стала много значить для меня.

Тогда я вспомнила о Мэйнорли. Я любила дом своего детства. Он был полон тайн, и жизнь в нем текла интересная и разнообразная. На выгоне мы с Белиндой когда-то учились ездить верхом на своих пони. Там был заколдованный сад с дубом со скамьей, на которой Белинда в свое время сыграла роль привидения. Теперь это был мой собственный дом, и оттого он становился еще привлекательней.

Я сказала Ребекке, что не прочь провести там недельку-другую — Хорошая мысль, — согласилась она. — Ты уедешь из, Лондона и все равно будешь поблизости.

— Я приглашу Селесту приехать туда на несколько дней в любое удобное для нее время. Мне кажется, ей будет очень одиноко, если я уеду.

Ребекка согласилась со мной.

Селеста сказала, что с удовольствием съездит в Мэйнорли.

— Как только захочешь, Селеста. Это твой дом в такой же степени, как и мой.

Я проводила Ребекку в Корнуолл и, должно быть, ощущала бы при расставании сильную грусть, если бы в это время уже не строила планы поездки в Мэйнор — , ли.

Когда зашли Фицджеральды, я сообщила им, что на некоторое время уезжаю, и с удовольствием заметила разочарование на их лицах.

— В общем-то, это совсем близко от Лондона, — объяснила я. — Мэйнорли был избирательным округом моего отца. Из-за этого и был куплен Мэйнор Грейндж.

А теперь этот чудесный старинный дом мой, и я давно там не бывала. Хочу немного пожить в нем.

— Возможно, мы сумеем вас там навестить, — сказал Роланд.

— Конечно, именно этого я и хочу. Я уезжаю в понедельник. Почему бы вам не приехать туда на уикэнд? К тому времени я все улажу и подготовлю слуг.

Если вас устроит, приезжайте в пятницу.

Роланд взглянул на Филлиду, чьи глаза горели от удовольствия.

— Мы обязательно приедем, правда, Роланд? — воскликнула она.

Он пристально посмотрел на меня:

— В этом вы можете быть уверены.

Итак, я выехала в Мэйнорли в сопровождении Селесты, которая сказала, что вернется уже во вторник. Ей просто хотелось удостовериться, что я хорошо устроилась.

Мистер и миссис Эмери, служившие у нас многие годы, поджидали нас в холле вместе с горничной, двумя служанками и поварихой миссис Грант.

Сначала все были несколько скованы. Они знали меня еще ребенком, чужим ребенком, которого их любимая мисс Ребекка решила приютить в этом доме.

Тогда, они, конечно, не могли знать, что я была дочерью Бенедикта Лэнсдона, и, кажется, до сих пор не сумели привыкнуть к этой мысли.

Миссис Эмери обожала Ребекку. Она была бы, конечно, рада, если бы дом унаследовала моя единоутробная сестра, тем не менее, наследницей стала я.

Будучи главными среди прислуги, мистер и миссис Эмери очень ценили свое положение в доме и побаивались, что оно может быть каким-то образом подорвано. Видимо, сейчас они пытались понять, почему я так неожиданно решила приехать сюда.

Мы расположились в своих комнатах. Моя комната находилась рядом с комнатой Ребекки. Ее окно выходило на дуб с деревянной скамьей под ним — то самое место, где, говорят, собирались привидения.

Некоторое время я стояла и смотрела в окно, вспоминая прошедшие годы. Я знала, что в этом доме воспоминания нахлынут на меня.

Проснувшись на следующее утро, я сразу вспомнила, что скоро приедут Фицджеральды. С каким удовольствием я буду показывать им этот дом!

После завтрака миссис Эмери спросила, не могу ли я уделить ей минутку.

— Мисс Ребекка всегда так делала, — сказала она, — На мне да на ней весь дом держался. Какая замечательная молодая женщина! Надеюсь, у них с мистером Картрайтом все в порядке.

— У них все прекрасно, миссис Эмери. Моя сестра очень хотела приехать сюда и погостить несколько дней, прежде чем вернуться в Корнуолл после свадьбы, но решила, что и так слишком надолго оставляла семью.

— Да уж конечно.

— Мистер Картрайт и дети не любят, когда она уезжает.

— Ясное дело, он этого не любит. А что касается малышей, Господь благослови их. Пока она здорова и счастлива…

— Так оно и есть, — миссис Эмери.

Она озабоченно взглянула на меня:

— Вы пережили ужасное время, мисс Люси.

Я кивнула.

— Мне нужно забыть все это, миссис Эмери.

— Я все думаю, мисс Люси, есть ли у вас какие-то планы…

— Планы?

— Я хочу сказать, насчет дома. Мы с Эмери думаем…

— А, я понимаю, что вы имеете в виду. Я хочу, чтобы вы оставались здесь, вы и мистер Эмери. Нет, никаких планов у меня нет. Я была слишком потрясена всем происшедшим. Потом я съездила во Францию, а после этого почти сразу отпраздновали свадьбу Белинды.

— Ладно, что было, то было, — сказала миссис Эмери. — Так значит, она — леди Денвер. Я хорошо ее помню, хоть лет прошло немало. Наверное, она изменилась.

— Она стала взрослой, но осталась прежней Белиндой.

— Понятно, — сказала миссис Эмери с глубокомысленным видом. — Так вы собираетесь здесь жить, мисс Люси?

— Пока я еще не уверена. Видимо, теперь это мой дом. Думаю, миссис Лэнсдон захочет, чтобы я была рядом с ней. Скорее всего я буду жить то здесь, то в Лондоне, а иногда ездить в Корнуолл, как в старое доброе время.

— Ясно. Надеюсь, все утрясется. Вы и раньше любили Мэйнорли, а теперь он ваш! Это замечательный дом. Эмери и я, ну, мы прочно прижились здесь, если вы меня понимаете.

— Понимаю, миссис Эмери. Даже и не думайте, что я собираюсь что-то менять. У меня такое чувство, что этот дом станет мне родным. Кстати, на уик-энд у нас будут гости.

Она оживилась:

— О, это хорошо. А сколько, если не секрет?

— Двое, брат и сестра. Я познакомилась с ними во Франции.

— Они французы, мисс Люси?

— Нет, англичане. Они отдыхали во Франции недалеко от того места, где я жила. Я познакомилась с ними, когда мы пересекали Ла-Манш. Потом оказалось, что они поселились поблизости. Теперь они часто навещают нас в Лондоне, и я хочу показать им этот дом.

— Брат и сестра. Я думаю, для дамы подойдет синяя комната, а насчет того, куда поместить джентльмена, поговорю с Эмери.

— Значит, в пятницу… наверное, к ленчу, верно?

— Скорее всего, да.

— Хорошо, когда дом оживает, — сказала миссис Эмери. — Просто выразить не могу, как я рада, что вы приехали. Мой Эмери тоже.

Селеста вернулась в Лондон. Я ждала прибытия Фицджеральдов с неожиданным для меня самой нетерпением.

Они приехали утром. Было так приятно увидеть их, и мое настроение сразу же поднялось. Я проводила их наверх, в подготовленные для них комнаты. Затем я показала дом, который привел их в восторг.

Филлида желала узнать историю про сад, населенный привидениями, и внимательно слушала мой рассказ о молодой жене, умершей при рождении дочери и вернувшейся с того света, чтобы утешить ее; о том, как дочь выросла и стала странной женщиной, которая часто сидела на заколдованной скамье под дубом, разговаривая с покойной матерью.

По мнению Филлиды, это была восхитительная история.

— И вы в нее верите? — спросила она.

— Не знаю, — ответила я, — а вы?

— Да, пожалуй, — сказала она. — Я думаю, люди могут возвращаться с того света… в особых ситуациях.

Например, если они неожиданно покинули этот мир, вроде той женщины, оставившей ребенка. Это объясняется любовью, верно? А некоторые могут возвращаться из ненависти.

— Филлида — укоризненно сказал Роланд.

— Предположим, кто-то был убит, так разве он не будет чувствовать необходимость вернуться и преследовать того, кто послал его в могилу?

— Или ее, — заметил Роланд.

— Ну да, конечно. Ты надо мной насмехаешься. Вы знаете, Люси, он все время смеется надо мной. Вероятно, у меня слишком богатое воображение. По крайней мере, так считает мой любимый брат. Однако я не уверена, что все это — только фантазии. Вы-то понимаете, что я имею в виду, Люси? Мне кажется, вы тоже достаточно восприимчивы.

— Надеюсь, что так.

— Что за мрачный разговор, — сказал Роланд, — да еще в таком прекрасном доме.

— Именно в этом прекрасном доме все и началось, — подхватила его сестра. — Эти люди под деревом, и все прочее.

Роланд взглянул на нее с нежным упреком и сказал:

— Я вижу, у вас здесь неплохие конюшни, Люси.

Вы много ездите верхом?

— Да. Я всегда любила верховую езду. Для меня это одна из главных привлекательных черт Мэйнорли.

— Тогда, наверное, и мы сможем покататься?

— Это будет чудесно.

— Мы найдем какой-нибудь из этих знаменитых постоялых дворов, — сказала Филлида. — Вы понимаете, о чем я говорю? Они существовали три столетия назад. Там были большие подвалы, где грабители разбитых судов прятали контрабанду, ввозимую в страну; ложными огнями заманивали корабли на скалы и обрекали моряков на смерть; тех, кто остался в живых, вешали, а тела закапывали в подвале.

— Все это так, — сказала я, — за исключением того, что мы находимся за много миль от моря, и я сомневаюсь, чтобы эти ваши грабители могли здесь заниматься своим грязным делом.

— Вы сами начали, — рассмеялся Роланд, — Вы пробудили в Филлиде ее нездоровое стремление к сверхъестественному.

— Это правда, — настаивала Филлида. — По ночам здесь слышны стоны тех, кто погиб насильственной смертью.

Как мы веселились в тот уик-энд! Мы исследовали весь дом. За столом у нас постоянно шли споры, темы для которых всегда находились. Мы объездили всю округу, посещая маленькие деревушки, где в свое время Селеста и я помогали отцу вести избирательную кампанию. Мы нашли постоялый двор, который понравился Филлиде, но его хозяин выглядел очень прозаично и не был склонен к разговорам, чем разочаровал ее.

Это был замечательный уик-энд, и я опечалилась, когда он подошел к концу.

— Может быть, останетесь еще на денек? — спросила я в понедельник утром.

— Ах, как бы я хотела! Давай останемся, Роланд! — воскликнула Филлида.

Он грустно взглянул на нее и сказал:

— Мне уже очень скоро нужно быть в Йоркшире.

Вероятно, по моему виду можно было понять, как я расстроилась, потому что Филлида подошла ко мне и положила мне на плечо руку.

— Это прекрасно, что мы познакомились с вами, — тихо сказала она. — Я до сих пор удивляюсь, как мне повезло в тот день на пароходе, когда я заговорила с вами. Роланд твердит, что такие вещи делать не принято, и всегда ругает меня, но я его не слушаюсь, и на этот раз все оказалось к лучшему. Признайся, Роланд, что я была права, ведь, если бы я вела себя по-другому, мы никогда не познакомились бы с Люси.

— Придется признать, что в одном-единственном конкретном случае ты оказалась права, — вздохнул Роланд.

— Подтверди искренность своих слов и задержись еще на денек, — сказала Филлида.

Он заколебался:

— Ну… я не знаю…

Я вмешалась:

— Пожалуйста. Это доставит мне такое удовольствие.

— В таком случае…

Итак, они остались.

Филлида сразу же стала любимицей поварихи миссис Грант. Она осыпала ее похвалами за превосходно приготовленные блюда и признавалась в том, что и сама любит поэкспериментировать на кухне с какими-нибудь необычными рецептами.

В воскресенье на ленч миссис Грант подала суфле.

Филлида пришла от него в восторг и пожелала выяснить точный рецепт.

Миссис Грант была совершенно очарована. Эта словоохотливая женщина была потомственной поварихой: ее мать и бабка в свое время тоже готовили на кухне нашего дома. Именно она первой рассказала Ребекке историю о заколдованной скамье.

В конечном итоге миссис Грант пообещала сделать суфле на ленч в понедельник и показать Филлиде весь процесс изготовления, если та придет на кухню.

Филлида с радостью приняла это предложение.

— Значит, ты собираешься покинуть нас, — сказал Роланд. — А я-то думал, что мы в понедельник с утра предпримем длительную прогулку верхом. Я бы хотел еще раз увидеть ту деревушку, где стоит церковь норманнских времен.

— Почему бы тебе не поехать туда с Люси?

Роланд вопросительно взглянул на меня.

— Никаких возражений, — сказала я.

— Да будет так, если Филлида предпочитает находиться на кухне, а не на свежем воздухе, — заключил Роланд.

Вот так получилось, что мы с Роландом отправились на прогулку вдвоем.

Мы посетили церковь норманнских времен и зашли на старинное кладбище при церкви. Кладбище заросло старыми тисами, каменные надгробия были такими же древними. Большинство надписей едва можно было прочесть, некоторые даты были почти неразличимы.

Очевидно, многие из этих каменных плит лежали здесь более двух веков.

— Как спокойно вокруг! — заметил Роланд.

— Здесь чувствуется присутствие мертвых, — сказала я.

— И это печалит вас?

— Нет, скорее я чувствую умиротворенность.

Мы прошли вдоль дорожки мимо колодца, откуда посетители кладбища брали воду, чтобы поливать цветы на могилах. Недалеко от колодца стояла деревянная скамья.

— Может быть, присядем ненадолго? — предложил Роланд. — Я хотел бы кое-что сказать вам.

— Да, конечно.

Мы сели.

— Как здесь тихо! — произнесла я.

— Все работают, ведь сегодня понедельник. Полагаю, по воскресеньям здесь бывает много народу. Люси… мне хотелось бы поговорить с вами.

— Да?

— Мне трудно… — начал Роланд. — Я знаю, через что вам пришлось пройти.

— Вы с Филлидой во многом помогли мне.

— Филлида очень жизнелюбива. В ее присутствии трудно ощущать себя несчастным. Это вовсе не значит, что она бесчувственна.

— О, я понимаю. Замечательно, что вы оба встретились на моем пути.

— Мы чувствуем то же самое. Именно поэтому я и хотел бы поговорить с вами. Вы многое изменили в нашей жизни. Я знаю, что Филлида вас любит.

И, Люси… я тоже.

Я молчала, не зная, к чему он клонит.

Тот факт, что он поставил любовь Филлиды и свою в один ряд, говорил о том, что они любят меня, как сестру. Это я уже знала. Но, может быть, он имел в виду, что влюблен в меня?

Роланд продолжал:

— За последние месяцы мы близко узнали друг друга. Я понимаю, что вы перенесли ужасную трагедию и что старого образа жизни уже не вернуть. Но нельзя продолжать жить в прошлом, Люси. Вы должны порвать с ним. Я знаю, что вы чувствуете неуверенность. Я хорошо понимаю вас. Но я люблю вас, Люси, думаю о вас чуть не с первого дня знакомства…