Но Люси танцевала в Сент-Дэвиде, Эдит играла в бридж, мисс Корбет сидела в кино, Маргарет ласкалась в автомобиле. Вот к чему привели нас алиби. И есть только два человека, алиби которых вы, капитан, не подтвердили, и которых на этот счет даже не допрашивали. Мне нужно их назвать? Я только хочу заметить в связи с этими яйцами и портвейном, что одна из этих двоих кухарка, и что оба, по словам Марка, получают от покойного довольно солидное наследство.

Марк пожал плечами.

– Я не могу в это поверить! Во-первых, Хендерсоны уже давно служат у нас. Во-вторых, если они убили дядю Майлза, чтобы получить часть наследства, зачем им нужно выдумывать всю эту сверхъестественную историю? Не слишком ли это тонко, если полагаться на твою аргументацию, для людей довольно простых?

– Послушай, Марк, позволь мне спросить у тебя кое-что. Прошлой ночью ты повторял нам рассказ миссис Хендерсон о таинственной посетительнице и не упустил одну весьма «щепетильную» деталь. Ты сказал, что, возможно, шея той женщины не очень хорошо сидела на плечах…

– Что? – воскликнул Бреннан.

– Подумай хорошенько, Марк. Не ты ли вложил эту мысль в ее голову? Или она сказала это сама?

– Не знаю, – резко ответил Марк. – Не помню.

– Но если бы миссис Хендерсон не поведала тебе об этой детали, мог бы ты сам придумать ее?

– Вероятно, нет… Я не знаю.

– Во всяком случае есть вещи нам известные. Мы открывали склеп вчетвером, но кто постоянно приплетал к этой истории сверхъестественное? Кому казалось, что за нами наблюдают? Кто клялся, что склеп не трогали до нас? Так кто же, если не Джо Хендерсон?

– Да, конечно, но именно это меня и удивляет. Невозможно предположить, что два пожилых преданных слуги вдруг превратились в демонов!

– Они не демоны, это ты их ими изображаешь. Безусловно, что это очень приятные люди, но они не первые из приятных людей, кто совершил преступление. Тебе они очень преданы, но быть такими же преданными по отношению к Майлзу у них нет никаких оснований. И ты, и они плохо знали его, учитывая, что в Деспард Парк он приехал недавно. И если они получают от него наследство, то лишь благодаря твоему отцу. А что касается сверхъестественной истории, ты не догадываешься, что может быть ее причиной?

– Причиной?

– Мне кажется, – вмешался Бреннан, – я понимаю, куда клонит мистер Стивенс. Когда умер мистер Майлз Деспард, никто не подозревал, что он был отравлен… кроме… кроме вас, так как вы обнаружили серебряную чашу в шкафу. И тотчас миссис Хендерсон придумала для вас всю эту историю с призраками и женщинами, которые проходят сквозь стену… Кстати, мне она не сказала ни слова о шее, которая была перерезана, но в остальном все совпадает. Зачем она сказала вам это? Вероятно, вы восприимчивы к выдумкам подобного рода, и цель ее заставить вас поменьше размышлять обо всем случившемся. Самое большее, что вы должны были бы сделать в ответ – это открыть склеп и обнаружить, что духи похитили и тело покойного. Ну, а это должно было отбить у вас всякую охоту делать историю достоянием гласности… Разве такая, предположим, версия не объясняет все выдумки Хендерсонов?

– Значит, эти рассказы имели только одну цель – заставить меня хранить молчание?

– Возможно, так.

– Но в таком случае, – сказал Марк, – совершенно необъяснимо, зачем вчера, еще перед вскрытием склепа, миссис Хендерсон отправилась рассказывать эту же историю комиссару полиции?

– Непонятно, – согласился Стивенс.

– Я считаю иначе, – возразил Бреннан. – Не забывайте про вашего брата Огдена, мистер Деспард. Это хитрый парень тоже что-то подозревал. Однако мы не знаем всего, что ему известно об этом деле, так же как не знаем и то, что предполагали Хендерсоны о его осведомленности. Но они знали другое – что Огден Деспард не тот человек, который будет сидеть сложа руки. Не могла ли миссис Хендерсон с нервозностью, свойственной женщине, предпочесть рискнуть и опередить его?

Бреннан, снова нахмурившись, принялся разглядывать шкаф.

– Мне бы хотелось понять, какую роль во всей этой истории играет шкаф? Я смутно подозреваю, что с ним как раз и связаны все таинственности. Я не имею ввиду, что он какой-то поддельный, но ведь именно в нем вы обнаружили чашу с ядом. Попробуйте объяснить мне, почему убийца поставил ее в шкаф? Почему безобидный стакан с молоком и далеко небезобидная чаша оказались рядом? Зачем кошка влезла в шкаф и выпила, судя по всему, из чаши? – Бреннан поворошил висящую одежду. – У вашего дяди очень много костюмов, мистер Деспард…

– Да. Как раз вчера я рассказывал о том, что он немало времени проводил, примеряя их, и получал от этого занятия огромное удовольствие. Правда, он скрывал эту свою слабость…

– Но это было не единственное его развлечение, – произнес женский голос.

Из коридора в комнату вошла Эдит Деспард. Она приблизилась неслышно и появилась неожиданно. На лице ее было выражение, смысл которого они сумели понять гораздо позже. Глаза ее были все еще красными от бессонницы, однако взгляд выражал уверенность и решимость. Эдит почему-то показалась Стивенсу моложе, чем в предшествующую ночь. В руке она держала две книги.

– Эдит! – воскликнул Марк. – Как ты здесь оказалась? Люси сказала, что ты не спала всю ночь, а когда наконец заснула, тебе приснился кошмар…

– Верно, – сказала Эдит и с подчеркнутой вежливостью повернулась к Бреннану. – Капитан Бреннан, не так ли? Мне рассказали о вас те, кого вы недавно выставили, – у нее появилась обаятельная улыбка. – Но я уверена, что по отношению ко мне вы так не поступите.

– Мисс Деспард! – приветливо произнес Бреннан. – Я прошу простить меня, но… – он сделал движение в направление пробитой стены.

– О, этого следовало ожидать! Я хочу помочь вам разрешить некоторые ваши трудности, – постучав указательным пальцем по книгам, сказала Эдит. – Когда я вошла сюда, вы говорили, что думаете, будто шкаф сыграл во всей этой истории какую-то важную роль. Вы правы – именно в этом шкафу вчера ночью я нашла вот эти книги. Второй том очень легко раскрылся на главе, которую, судя по всему, часто перечитывали. Дядя Майлз не относился к любителям чтения, поэтому я предположила, что он нашел на этих страницах что-то интересное для себя. Позвольте, однако, я вам немного почитаю. Возможно, произведение не покажется вам очень уж увлекательным, но думаю все же, что вы извлечете из него немало полезного. Не могли бы вы закрыть дверь, Тед?

– Что это за книга? – поинтересовался Марк.

– «История колдовства» Гримо, – ответила Эдит.

Усевшись в большое кресло рядом с окном, она начала читать таким тоном, словно держала на коленях квитанции из прачечной. Проходя к креслу, она взглянула на Стивенса, и тот с удивлением заметил в ее глазах интерес и любопытство. Хотя читала Эдит без выражения, но очень внятно и приятным голосом.

– «Истоки верований в «неумирающих» возникли в последней четверти XVII века во Франции. Господин де ла Марр впервые упоминает о них в 1737 году, в «Трактате о магии, колдовстве, одержимостях, наваждениях и порчах». В течение нескольких лет после выхода трактата вопрос этот очень серьезно обсуждался даже учеными, но споры на эту тему разгорелись с новой силой совсем недавно, во время уголовного процесса 1861 года.

Если говорить кратко, то «неумирающие» – это лица, в основном женщины, приговоренные к смертной казни за преступные отравления, тела которых, мертвые или живые, были сожжены на костре. Именно в этом пункте криминология объединилась с колдовством.

С давних времен использование ядов считалось колдовством. Различные приворотные зелья, всегда употреблявшиеся в магии, зачастую служили и для отравлений. Так например, попытка опаивания любовным напитком преследовалась еще по древнеримским законам. В средние века магию приравнивали к ереси. В Англии в 1615 году состоялся процесс об отравлении, который стал настоящим процессом над колдовством. Когда Анна Тернер предстала перед господином судьей Коуком за отравление сэра Томаса Овербери, суду были продемонстрированы все ее «волшебства» – свинцовые статуэтки, пергаменты, кусок человеческой кожи. Присутствующие как бы ощутили дыхание Зла.

Но именно во Франции во второй половине того же века эти дьявольские преступления стали наиболее частыми. Дамы двора Людовика XIV предавались сатанизму, принося в жертву младенцев на теле женщин во время «черных месс». Эти обряды совершались в тайных помещениях. Так, госпожа ля Вуазен вызывала призраков в Сен-Дени, и затем при таинственных обстоятельствах умирали люди.

Используя исповедальни, религиозные власти пытались изменить складывающееся положение дел. В Париже в Арсенале, около Бастилии, действовал знаменитый Сжигающий суд, который карал колесом и огнем. Таинственная смерть мадам Монтеспан, фаворитки Людовика XIV, в 1672 году дала новый импульс к преследованию отравителей. Между 1672 и 1689 годами некоторые из виднейших дам Франции предстали перед Судом; среди них были и две племянницы кардинала Мазарини, герцогиня де Буйон, графиня де Суассон, мать принца Евгения. Но наиболее громкий процесс состоялся в 1676 году. Он длился три месяца, подсудимую звали маркиза де Бренвийе.

Преступные действия маркизы де Бренвийе были открыты после внезапной смерти ее любовника, капитана Сен-Круа. Среди вещей Сен-Круа была обнаружена шкатулка из тикового дерева, в ней находилось завещание с просьбой передать ее после его смерти маркизе де Бренвийе, живущей на улице Нев-Сен-Поль. Шкатулка была полна ядов, содержащих хлорную ртуть (сулему), сурьму и опиум. Мадам де Бренвийе бежала, но была разыскана и арестована полицейским по фамилии Деспре. Несмотря на изобретательную защиту мэтра Нивелля, она была изобличена Деспре, который подал в Суд письменное заявление с перечислением преступлений, о которых маркиза тайно поведала ему. Это было признание истерички – список содеянных ею преступлений, а также преступлений, которые она не совершала и не могла совершить. Она была приговорена к отрубанию головы и сожжению.

После приговора для того, чтобы заставить ее выдать имена сообщников, она была подвергнута пыткой водою, что составляло часть процессуальной системы. Жертва была положена на стол, ей в рот вставили кожаную воронку и вливали в нее воду до тех пор, пока…»

Эдит Деспард оторвала глаза от книги. Туманный свет из окна падал на ее волосы и лицо, в выражении которого чувствовалось напряженное любопытство. Никто из мужчин не шевелился. Стивенс пристально разглядывал рисунок на ковре. Он вспомнил теперь адрес того дома в Париже, который доктор Вельден советовал ему посетить, если он интересуется знаменитыми преступлениями. Это был дом номер 16 по улице Нев-Сен-Поль.

– «Мадам де Севинье видела, как мадам де Бренвийе отправилась на казнь. Большая толпа народа собралась на Нотр-Дам, чтобы посмотреть, как преступница будет расплачиваться за свои злодеяния. Маркиза была в рубашке, босиком и с зажженной свечой в руке. Ей было тогда сорок два года, и она сохранила лишь остатки своей былой красоты. К радости аббата Пиро, она демонстрировала собой эталон раскаяния и покорности. Однако она, кажется, не простила Деспре и, поднимаясь на эшафот, произнесла несколько слов, которые никто не расслышал. Тело ее было сожжено на Гревской площади.

Благодаря разоблачениям, сделанным во время процесса, власти сумели раскрыть в кратчайшие сроки все дьявольские нити, ведущие во двор Великого Короля. Ля Шоссе, служанка Сен-Круа, была заживо колесована. Колдунья и отравительница ля Вуазен, арестованная вместе со своими сообщниками, была заживо сожжена в 1680 году. Поклонники Сатаны были казнены, их пепел развеян. Но мэтр Нивель вынужден был позднее признаться: «Есть нечто недоступное для нас. Я видел, как они умирали. Они не были обыкновенными смертными женщинами, этим дело не кончилось».

Что было затем? Мы должны заметить, что и в наши дни сатанизм еще существует в Европе, мало того, как подтвердило расследование Марселя Надо и Мориса Пеллетье, он является причиной большого числа отравлений.

Но если можно понять, что убийцы, как правило женщины, используя мышьяк, стремятся совершать преступление, то совершенно необъяснимым кажется тот факт, что у их жертв появляется желание быть убитыми. Весьма странным кажется, что в большинстве случаев жертвы даже не пытаются защищаться, словно бы смиряясь со своей судьбой, хотя они совершенно определенно знают, что принимают яд. Фрау ван Лейден открыто заявила своей жертве: «Ваш черед придет через месяц». Едаго сказал: «Где появляюсь я, там люди умирают». Однако никто не доносит на них. Можно предположить, что существует некая дьявольская связь между убийцей и жертвой, нечто вроде колдовской порчи.

Эта теория впервые была предложена господином де ля Марром в 1737 году в связи с делом, которое взбудоражило весь Париж. Молодая девушка девятнадцати лет – Тереза ля Вуазен, носящая ту же фамилию, что и известная отравительница, сожженная в 1680 году, – была арестована за серию убийств. Ее родители были угольщиками, живущими в лесу Шантильи. Она не умела ни читать, ни писать. Росла она обыкновенной девочкой и до шестнадцати лет ничем не отличалась от других детей. И тут по соседству была совершена серия из восьми убийств. Любопытная деталь: у изголовья или под покрывалом каждого покойного находили шнурок – из волос или из пеньки – с девятью узелками.

Девять, как известно, магическое число, тройное умножение трех, которое постоянно встречают во всех мистических обрядах. Шнурок, завязанный девять раз, приводит жертву в полную зависимость от колдуна.

Когда власти сделали судебный выезд, они обнаружили ля Вуазен в лесной чаще, совершенно нагую и с «глазами, похожими на глаза волчицы». Привезенная в Париж и допрошенная, она сделала письменное заявление и в то же время вопила при виде огня. Хотя, по утверждению родителей, она не была обучена читать и писать, и то и другое она делала великолепно, изъясняясь, к тому же, весьма изысканно. Она признала, что совершила убийство. На вопрос о завязанных шнурках, она ответила: «Теперь они составляют часть наших. Нас так мало, что мы нуждаемся в пополнении. В действительности они не мертвые и оживут. Если вы мне не верите, можете открыть их гробы и увидите, что они пусты. Один из них уже был на Великом Шабаше прошлой ночью».

Кажется, гробы и в самом деле оказались пустыми. Другая странная деталь касается алиби, которое родители подтверждали для дочери. Оно заключалось в том, что ей необходимо было в кратчайшее время преодолеть два километра и проникнуть в заколоченный дом. Ля Вуазен объяснила это так: «Это нетрудно. Я пошла в кусты, намазала мазью тело и оделась в платье, которое было на мне раньше. И тогда все стало совсем просто».

На вопрос, что она подразумевает под платьем, которое было на ней раньше, ля Вуазен ответила:

«У меня было несколько платьев. Это было очень красивым, но я не надела его, когда взошла на костер…» Произнеся слово «костер», она опомнилась и разразилась рыданиями…».

– Довольно, – сказал Бреннан, проведя по лицу рукой, словно бы удостоверяясь, что он все еще здесь. – Простите меня, мисс Деспард, но я должен работать. На дворе апрель, а не ночь Всех святых. Дамы, скачущие верхом на метлах, находятся немного в стороне от моих занятий. Если вы хотите заставить меня поверить, что какая-то колдунья вначале сглазила Майлза Деспарда, затем намазалась мазью, прежде чем облачиться в платье столетней давности, для того чтобы суметь потом проникнуть сквозь стену… на это я вам отвечу, что мне нужна версия, которую я смогу изложить суду присяжных!

– В самом деле? – не смутилась Эдит. – Хорошо, вот одна из них. Сейчас я прочту вам наиболее интересное. Хотя, если вы не способны сделать из прочитанного выводы, может быть, мне нет смысла стараться вообще? Это касается женщины по имени Мари Д'Обрэй, кстати, это девичье имя маркизы де Бренвийе, гильотинированной в 1861 году. Как бы вы ни оценивали XVII и XVIII век, вы не будете спорить с утверждением, что мракобесие продолжалось и во второй половине прошлого века?

– Вы хотите сказать, что она была казнена за колдовство?

– Нет, она была казнена за убийство. Подробности не очень приятные, и я избавлю вас от них. Я только прочитаю описание Мари Д'Обрэй, сделанное одним из тогдашних журналистов: «Дело захватило публику не только потому, что обвиняемая была красива и довольно богата, но также и потому, что Мари Д'Обрэй оказалась женщиной скромной до такой степени, что, когда прокурор позволил себе произнести несколько двусмысленных фраз, она покраснела, как школьница…» А вот ее портрет: «Она носила коричневую велюровую шляпку со страусовым пером и того же цвета шелковое платье. В одной руке она держала серебряный флакон с солью, а запястье руки охватывал любопытный браслет, защелка которого была сделана в виде кошачьей головы и рубином вместо рта. Когда свидетели описывали подробности знаменитой черной мессы в мансарде версальской виллы или об отравлении Луи Динара, многие в зале взволнованно выкрикивали: «Нет, нет! Не может быть!», тогда как обвиняемая лишь поигрывала своим браслетом». С глухим хлопком Эдит закрыла книгу.

– Тед, – сказала она, – вы знаете, у кого есть похожий браслет.

Стивенс знал это прекрасно и помнил также, что видел этот браслет на фотографии Мари Д'Обрэй 1861 года, которая исчезла из рукописи. Однако чувства его были в таком смятении, что ответить он ничего не смог.

– Да, – сказал Марк, – я тоже знаю и не могу об этом не думать.

– На вашем месте, мистер Стивенс, – живо вмешался Бреннан, – я бы не мучился так, как мучаетесь, кажется, в настоящее время вы. Очень любопытно то, что мистер Деспард весьма живо защищал вашу супругу до того момента, как услышал все эти сказки. У меня же, напротив, реакция совершенно иная.

– Вы отрицаете, что колдовство практиковалось в прошлом? – резко спросила Эдит.

– Вовсе нет, – вопреки всякому ожиданию ответил Бреннан. – Скажу вам больше: оно и сейчас практикуется, причем у нас, в Америке. Мне знакомы эти шнурки с девятью узелками. Их называют «лестница колдуна».

– Как вы сказали? – удивленно воскликнул Марк.

– Вы что, забыли где мы находимся? – спросил Бреннан. – Или, может быть, вы не читаете газет? Здесь, на границе Голландской Пенсильвании, местная ведьма до сих пор лепит восковые фигурки и пытается сглазить животных. Может быть, вы знаете об этом, ведь ваша служанка родом из Голландской Пенсильвании. Возможно, и это имеет какое-то отношение к делу, хотя я и не думаю, что ваша служанка замешана в преступлении. Как только я услышал о шнурке, я тотчас подумал, что кто-то пытался околдовать вашего дядю. А размышляя над версией мистера Стивенса, я пришел к выводу, что просто необходимо узнать, откуда приехали Хендерсоны?

– Из Ридинга, я думаю, – ответил Марк. – По крайней мере, они уроженцы тех мест. Затем часть их семьи переехала в Кливленд.

– Ридинг – милый городок, – сказал Бреннан. – И как раз находится в Голландской Пенсильвании.

– Чтоб меня повесили, если я что-то понимаю, капитан! Теперь и вы поверили в колдовство?

Бреннан, скрестив на груди руки и слегка склонив голову набок, рассматривал Марка.

– Мистер Деспард, когда я был ребенком, пределом моих мечтаний был револьвер с рукояткой из слоновой кости. В воскресной школе меня научили, что надо только помолиться – и мечта осуществится. И я молился об этом пистолете, как, надо думать, многие молились о вещах более важных. Я даже говорил себе, что, если дьявол придет, чтобы попросить мою душу в обмен на этот чудесный пистолет, я соглашусь на сделку. Вот и с колдовством все точно так. Я могу лепить восковые фигурки, похожие на всех тех людей, которых я не люблю – хоть на всю республиканскую партию! – но вовсе не значит, что они умрут, если я буду втыкать в них булавки. Поэтому, когда вы мне втолковываете, что ваш дядя был заколдован и убит с целью присоединения его к шайке вампиров из особ женского обличья, что он вышел из гроба и в любой момент может постучаться в эту комнату, я вам…

В этот момент дверь в комнату распахнулась с треском, заставившим всех подпрыгнуть, а Марка невольно выругаться. На пороге, держась за косяк, с растерянным лицом стоял Огден Деспард. Взглянув на него, Стивенс ощутил страх еще более сильный, чем тот, который охватил его раньше. Огден вытер лоб рукавом.

– Хендерсон… – начал он.

– Что? Что с Хендерсоном? – спросил Марк.

– Сегодня утром, на Хендерсона напали, и с ним случился припадок. Он еле говорит. Надо, чтобы вы все пошли сейчас к нему. Он сказал, что видел дядю Майлза.

– Вы хотите сказать, – спросил Бреннан, – что он нашел тело?

– Нет! – гневно возразил Огден. – Я хочу сказать, что он видел дядю Майлза.