Глава XV

– Я попытаюсь проследить весь ход ваших мыслей, миссис Деспард, – сказал Бреннан, наклонившись в сторону Люси. – В первый раз, когда я заговорил о миссис Стивенс, вы, конечно, были удивлены, однако задумались, И чем больше вы размышляли, тем больше эта версия захватывала вас. Наверное, вы упрекали себя в том, что не можете не думать о вероятной виновности миссис Стивенс. Затем, когда выяснилось, что невозможно было бы скопировать ваше платье за столь короткий срок, вы снова стали думать иначе. Вы решили, что миссис Стивенс совершенно не причастна к делу об отравлении… Но теперь вы в этом уже не так уверены. Ошибаюсь я или прав?

Люси сделала по комнате несколько нервных шагов.

– О! Это смешно… Что я могу ответить? Объясни капитану, Тед.

– Не волнуйся, – вмешался ее муж. – Могу ли я приступить к контрдопросу, капитан?

Слова эти вырвались у Марка почти случайно, и никакого плана контрдопроса у него не было.

– Сможете. Но только тогда, когда в этом возникнет необходимость, – сказал Бреннан. – Мисс Корбет, когда миссис Стивенс спрашивала вас о мышьяке?

– Недели три назад. Кажется, это было днем и в воскресенье.

– Расскажите, как это происходило?

– Миссис Стивенс, миссис Деспард и я сидели в столовой перед зажженным камином. Мы ели гренки с корицей и маслом. Тогда все газеты были наполнены сообщениями об одном преступлении, совершенном в Калифорнии, и мы говорили о нем. Затем речь зашла о преступлениях вообще, и миссис Деспард задала мне несколько вопросов о ядах…

– Миссис Стивенс, вы хотите сказать, – перебил ее Бреннан.

– Вовсе нет! – возразила сиделка, живо повернувшись к нему. – Миссис Деспард сейчас здесь, и вы можете поинтересоваться об этом у нее… Миссис Стивенс все время молчала… Ах, да! Еще я рассказала о своей первой практике, когда я еще была стажеркой. Об одном человеке, которого привезли в клинику после того, как он хотел отравиться, приняв стрихнин. Я описала им, как он себя вел. Миссис Стивенс сказала тогда, что он, вероятно, сильно страдал.

– Давайте-ка кое-что уточним. Какое впечатление произвел на нее ваш рассказ? Какой у нее был вид?

– Она была просто прелестна.

– Какой прекрасный ответ! Просто прелестна! Объясните, что вы хотите этим сказать?

– То, что сказала. Она… Я могу говорить откровенно?

– Разумеется!

– У нее был вид… – продолжала свидетельница голосом спокойным и медленным, – вид женщины, испытывающей сексуальное возбуждение.

Холодное бешенство завладело Стивенсом и ударило ему в голову будто крепкий ликер, но внешне это никак не проявилось и он продолжал лишь пристально разглядывать сиделку.

– Минутку, – сказал он. – Мне кажется, что мисс зашла слишком далеко. Мисс Корбет, не могли бы вы уточнить вашу мысль?

– Ну уж нет, извините! – запротестовал Бреннан, видя что сиделка стала совершенно пунцовой. – Давайте вести себя по-джентльменски.

– Я не собираюсь грубить и прошу извинить меня, если так получилось. Но хочу заметить, что слова мисс Корбет ни о чем не говорят, или, если быть более точным, под ними можно подразумевать все что угодно…

– Да, – сказал Марк Деспард, снова взяв на себя роль защитника. – Я не совсем понимаю, куда вы клоните. Послушайте, капитан, если вы хотите доказать виновность Мэри Стивенс, почему вы тогда задаете вопросы нам, а не ей? Тед, почему ты не позвонишь Мэри и не попросишь ее прийти сюда, чтобы она сама могла отвести все обвинения?

– Действительно, – вступил в разговор еще один голос. – Почему он не позвонит ей?

Это произнес все еще одетый в плащ Огден Деспард. Он глядел на Стивенса с ликованием.

– Если вы не возражаете, Бреннан, – продолжил он, – я задам этому парню несколько вопросов. Это в ваших же интересах, и я обещаю, что через минуту он будет спутан по рукам и ногам. Итак, Стивенс, почему вы не звоните жене?

Огден ожидал ответа с видом учителя, который отчитывает ребенка, и Стивенс едва сдержался, чтобы скрыть свой гнев. У него не было ненависти к Бреннану, который был в своем роде даже симпатичным человеком, но к Огдену он испытывал совершенно иные чувства.

– Видите, он молчит, – торжествуя, заявил Огден. – Надо помочь ему ответить. Потому что ее нет дома, не так ли? Так как она уехала!

– Ее действительно нет.

– Почему же в таком случае, – тараща глаза, спросил Огден, – когда я зашел к вам сегодня утром в половине восьмого, вы сказали мне, что она еще в постели?

– Вы лжете, я этого не говорил, – спокойно сказал Стивенс.

Огден совершенно был сбит с толку, и с десяток секунд молчал, не зная, что предпринять. У него была привычка самому подтверждать свои подозрения, не давая жертве возможности оправдаться – это всегда приносило ему редчайшую радость, – но слышать, как жертва отвергает обвинение, было в новинку для него.

– Хе-хе! Сами не лгите. Вы прекрасно знаете, что сказали это. Мисс Корбет, вы слышали… Не правда ли, мисс Корбет?

– Вы оба были в кухне, – возразила сиделка. – я не знаю, что вы там наговорили друг другу, и ничего не могу подтвердить.

– Чудесно. Но все-таки, Стивенс, вы признали, что вашей жены нет дома. Где же она?

– Уехала утром в Филадельфию.

– В самом деле? И с какой целью?

– Чтобы сделать кое-какие покупки.

– Вот как раз это я и хотел услышать. Кто-нибудь хоть раз слышал, что Мэри Стивенс покинула свою мягкую постельку до половины восьмого, «чтобы сделать кое-какие покупки?»

– Конечно, нет. Но мне кажется, что я уже говорил вам, причем в присутствии мисс Корбет, что мы не спали всю ночь…

– И несмотря на это, она так рано отправилась за покупками! Отчего же так?

– Да оттого, что сегодня суббота и магазины закрываются в полдень.

– В самом деле? Когда вы прекратите изворачиваться? Вы лучше меня знаете, что она уехала ночью!

– На вашем месте, – посоветовал Стивенс, – я бы не очень увлекался и не затягивал надолго свои глупые шутки. Вы хотите еще о чем-нибудь спросить меня, капитан? – продолжал он, повернувшись к Бреннану. – Это верно, что моя жена уехала утром в город. И если она после полудня не вернется, я готов держать перед вами ответ за этот ее проступок! Я не думаю, что вы придаете большое значение болтовне нашего друга Огдена, тем более, что это именно он написал вам анонимное письмо, а также подписывал телеграммы вашим именем.

Лицо Бреннана выражало нерешительность, он переводил взгляд с Огдена на Стивенса.

– Я не хотел бы, конечно, отвлекаться всякий раз, как только подступаю к чему-то важному, – сказал он. – Но это заявление, тем не менее, кажется мне заслуживающим внимания. Так это вы, юноша, написали мне письмо и рассылали телеграммы?

Огден немного отступил, окинув присутствующих холодным взглядом.

– Никто не сможет это доказать. Кроме того, капитан, советую вам быть осмотрительнее, все это смахивает на провокацию.

Бреннан раздумывал какое-то время, теребя бляшку в кармане своей куртки, затем покачал головой.

– Мне кажется, юноша, вы пытаетесь изобразить сыщика из какого-нибудь романа. Позвольте заметить, что книжный опыт абсолютно непригоден для жизни. А для начала запомните – нам не составит никакого труда найти автора телеграмм.

– Ну и что? Изучайте законы, хитрый Лис, – ухмыльнулся Огден. – Действие не считается подлогом, если не приносит совершившему его никакой личной выгоды. Если, к примеру, я обращусь к директору «Чейз Нейшнл Банк» с просьбой: «Выдайте с моего счета десять тысяч долларов мистеру Огдену Деспарду» и подпишусь «Джон Д. Рокфеллер» – это будет подлог. Но если я попрошу: «Я буду вам весьма благодарен за вежливое обращение с мистером Огденом Деспардом» и подпишусь тем же именем – это уже не подлог. Маленький нюанс юриспруденции. В тех телеграммах нет ни слова, которое бы позволило возбудить дело против меня.

– Стало быть, их послали вы?

– Я вам ничего не скажу, – сказал Огден, пожав плечами. – Это лучшая политика. И не льстите себя надеждой услышать от меня: «Да, это я».

Стивенс повернулся к Марку. Тот стоял, прислонившись к книжному шкафу около камина, и взгляд его голубых глаз был мягким и задумчивым.

– Огден, я не понимаю, что происходит с тобой? – спросил он. – Но Люси права – никогда раньше ты не вел себя так дурно. Может быть, это деньги, полученные в наследство от дяди Майлза, вскружили тебе голову? Я бы хотел поговорить с тобой и попытаться выяснить, как далеко все это зашло.

– Не советую тебе связываться со мной! Я очень любопытен и знаю слишком много! К примеру, могу сказать тебе, что ты сделал глупость, вызвав сюда Тома Партингтона. Ему бы лучше сидеть в своей Англии и вспоминать о прошлом. А так он может случайно узнать кое-что, касающееся Джинет Уайт, о чем он раньше даже не догадывался…

– Кто такая Джинет Уайт? – живо поинтересовался Бреннан.

– О, это одна дама! Я с ней лично не знаком, но мне известно немало фактов, касающихся ее.

– Вам известно немало фактов! – взорвался Бреннан. – Но объясните мне хоть один факт, имеющий отношение к делу, которым мы занимаемся! Не можете? Прекрасно. Тогда вернемся к мышьяку и миссис Стивенс. Мисс Корбет, вы сказали, что однажды, в воскресный день, вы разговаривали о ядах. Продолжайте.

– Беседа длилась еще какое-то время, – подумав, заговорила сиделка. – Затем я направилась с лекарством к мистеру Майлзу Деспарду и вышла в холл. Там было довольно темно, а миссис Стивенс последовала за мной. Она взяла меня за руку, ладонь ее была горячей. Именно тогда она и спросила, где можно купить мышьяк…

Мисс Корбет поколебалась немного и добавила:

– Это показалось мне очень странным. Вначале я даже не поняла, что она имеет в виду. Миссис Стивенс говорила не о мышьяке, а о чьем-то рецепте приготовления яда. Я забыла имя, кажется, какое-то французское. Она стала объяснять, в этот момент из столовой вышла миссис Деспард, и я думаю, что она должна была слышать…

Бреннана все это очень заинтриговало.

– Чей-то рецепт? – спросил он. – Вы можете уточнить, миссис Деспард?

Казалось, что Люси этот вопрос привел в полное замешательство, и она посмотрела на Стивенса, как бы прося его о помощи.

– Вряд ли, хотя и слышала слова Мэри. Кажется, это имя, начинающееся с «Г», что-то вроде «Гласе». Она говорила очень быстро и странно изменившимся голосом. У меня создалось впечатление, что с ней что-то случилось…

В этот момент Марк Деспард поднял голову и заморгал, словно ослепленный вспышкой света. Затем вынул руку из кармана и провел ею по лбу.

– Неужели никто из вас не может вспомнить точно, что сказала миссис Стивенс? Это важно, вы понимаете, от этого…

– Все так и было, – несколько раздраженно сказала сиделка. – Как заметила миссис Деспард, она говорила весьма странно, и сказала что-то вроде: «Где это можно достать сейчас? Когда я жила, это было нетрудно, но теперь старик умер?».

Бреннан, делавший пометки, нахмурился.

– Все это очень бессвязно, я не понимаю… Подождите-ка! Вы говорите, что она выразилась странно? Ее зовут Мэри, и вы думаете, что она произнесла французское слово? В таком случае она француженка?

– Нет, нет, – запротестовала Люси. – Она говорит по-английски, как вы и я. Она канадка французского происхождения. Однажды она сказала мне, что ее девичье имя Мари Д'Обрэй. – Мари Д'Обрэй? – поразился Марк.

Лицо его исказилось ужасным образом. Он подался вперед и, на каждом слове тыча указательным пальцем в жену, спросил:

– Люси, я прошу тебя подумать и подумать хорошенько. Рецепт, о котором говорила Мэри… назывался «рецептом Глазэра»?

– Да, кажется, так. Но в чем дело, дорогой?

– Ты знаешь Мэри лучше, чем кто-либо из нас, – продолжал Марк, пристально глядя ей в глаза. – Замечала ли ты когда-нибудь что-либо странное в ее поступках? Хоть что-то!

У Стивенса возникло ощущение, будто он стоит на рельсах и на него с огромной скоростью летит локомотив, а он не может ни пошевелиться, ни даже отвести глаз от него. С большим трудом он нашел в себе силы вмешаться.

– Ты выглядишь смешным, Марк, – сказал он. – Сумасшествие здесь передается как заразная болезнь…

– Ответь мне, Люси, – не слушая его, настаивал Марк.

– Я ничего никогда не замечала, – ответила Люси. – Тед прав, ты выглядишь странным. Мэри, конечно, проявляла какой-то болезненный интерес к уголовным судебным процессам, но как, кстати, и ты. Нет, я ничего не замечала, за исключением, конечно…

– За исключением?

– Это, конечно, ерунда, но она не выносит даже вида воронок. Однажды миссис Хендерсон варила варенье в кухне и взяла воронку, чтобы перелить сок… Я никогда не думала, что лицо Мэри может так жестоко исказиться, вокруг глаз у нее появилось множество морщин…

Снова наступила тишина, тишина, которую можно было ощущать физически. Марк прикрыл глаза рукой, и, когда убрал ее, взгляд его был очень тяжел.

– Послушайте, мистер Бреннан, я бы хотел остаться только с вами и Тедом. Это единственный способ попробовать выпутаться из нашего положения… Огден, ты сделаешь доброе дело, если отправишься к Хендерсону и посмотришь, чем он занимается. Он должен быть у себя. Скажи ему, чтобы он принес маленький топорик и долото. Еще один топор, побольше, лежит в кухне, он также может пригодиться.

Лицо Бреннана явно выражало обеспокоенность, не сошел ли Марк с ума, и одновременно готовность к худшему. Все остальные подчинились требованию Марка и покинули комнату.

– Не волнуйтесь, я никого не собираюсь убивать топором, – заверил Марк. – Мы можем вызвать архитектора, чтобы он исследовал стену между двумя окнами в комнате Майлза и проверил, нет ли там потайной двери, но на это потребуется много времени. Быстрее и проще самим разрушить стену и убедиться во всем.

Бреннан вздохнул.

– Очень хорошо, очень хорошо! Если вы не прочь разрушить стену…

– Послушайте, капитан, я не хочу опережать события, но тем не менее очень хотел бы задать вам вопрос. Представьте себе, что мы не найдем никакого потайного хода, какой вы сделаете вывод?

– Я решу, что женщина по фамилии Хендерсон, лжет, – без колебаний ответил Бреннан.

– И ничего другого?

– Нет.

– И это убедит вас в невиновности Мэри Стивенс?

– Это… – осторожно сказал Бреннан. – Я бы пока не спешил… Все же мне кажется, если.. Во всяком случае, это изменит многое, так как нельзя выставить перед судом присяжных главного свидетеля, несущего вздор! Никакое живое человеческое существо не может пройти сквозь каменную стену, поверьте мне!

– Обнадеживающие слова, не так ли, Тед? – сказал Марк, повернувшись к Стивенсу. – Итак, вперед!

Они вышли в холл. Бреннан и Стивенс молчали, пока Марк сходил в кухню и вернулся оттуда с корзиной, полной инструментов, и топором.

Комната Майлза Деспарда находилась на втором этаже в конце галереи, напротив лестницы. Стивенс заметил на стенах портреты, но было слишком темно, и он не смог отыскать тот, который его интересовал. Марк открыл дверь в комнату дяди, и все трое, войдя, стали разглядывать ее.

Комната была метра три на четыре, по моде XVII века, как и все помещения в доме, имела низкий потолок. На полу лежал большой серо-голубой потертый ковер, вокруг которого блестел навощенный паркет. Примерно до высоты двух метров стены покрывали деревянные панели. Выше стена, так же как и потолок между проступающими балками, была покрыта побелкой. В углу слева стоял огромный платяной шкаф. Одна его дубовая, с медной ручкой дверца была приоткрыта, и можно было видеть ряды костюмов и ботинок.

На левой стене комнаты, являвшейся одновременно задней стеной дома, было два окна, между которыми стояла конторка. Над ней, на стене висела картина Греза – круглый головной портрет кудрявого ребенка. В этом месте с потолка свешивался светильник на коротком шнуре. Около дальнего от порога окна стояло большое кожаное кресло. Изголовьем к стене, что была напротив входа, стояла кровать. В углу справа находилась стеклянная дверь, ведущая на веранду. У этой же правой стены располагался уродливый газовый радиатор – в комнате не было камина. Еще ближе по стене находилась дверь в комнату сиделки. В дверь был вбит гвоздь, и висело на нем голубое домашнее платье покойного. И, наконец, в правом ближнем углу, у стены коридора находился туалетный столик с зеркалом для бритья, весь беспорядочно закиданный галстуками.

Внимание вошедших привлекло деревянное панно, прикрывающее левую стену между окон. В нем неясно угадывались контуры двери. Бреннан подошел к этому панно и постучал по нему костяшками пальцев.

– Кажется, пустоты нет, – заметил он, озираясь. – Черт побери, мистер Деспард, что-то здесь не то…

Он подошел к стеклянной двери в противоположной стене комнаты и осмотрел занавеску.

– Эта занавесь осталась в том же положении, в каком была, когда миссис Хендерсон заглядывала в комнату?

– Да, – подтвердил Марк. – Я удостоверился.

– Хм! Не такое уж большое пространство для обзора. Вы не думаете, что миссис Хендерсон могла видеть какую-нибудь другую дверь? Например, дверцу шкафа?

– Это исключено, – сказал Марк. – Отсюда невозможно видеть ничего другого, кроме того, что она описала: Грез, верхушка кафедры, контуры двери. Но даже без картины и кресла никто не спутает большую, с медной ручкой дверцу шкафа, которая раскрывается внутрь комнаты, с потайным скрытым входом… Итак, капитан, я берусь за дело?

С какой-то свирепой веселостью Марк взял в руки топор. Можно было подумать, что стена нанесла ему какое-то оскорбление, и он считал ее живым существом. И никто бы, пожалуй, особенно не удивился, если бы услышал какой-нибудь крик от боли, когда он в первый раз с силой ударил топором по панно…

Когда удары затихли, голос Марка, казалось откуда-то издали, спросил:

– Ну как, капитан, вы удовлетворены?

В комнате от штукатурки и известки повисла едкая белая пыль. За окнами плыл другой туман, покрывавший аллею и цветущие деревья сада. Деревянное панно и стена, которое оно закрывало, были пробиты в нескольких местах, через них виднелись деревья парка. Потайной двери не существовало.

Какое-то время Бреннан молчал, затем вынул носовой платок и вытер лоб:

– Вы не думаете, что свидетельница могла ошибиться и нам надо искать секретный вход в другом месте?

– Если вам понравилось, мы можем разломать все деревянные панели, – язвительно заметил Марк. – Ну, так как, капитан, теперь вы понимаете, чего стоит ваш абсолютно материалистический мир?

Бреннан снова подошел к шкафу и с расстроенным видом принялся рассматривать его дверцу.

– Не то, – пробурчал он себе под нос, затем повернул голову: – Над панно, которое мы только что пробили, лампа. Интересно, горела ли она, когда визитерша проходила сквозь несуществующую дверь? Миссис Хендерсон, кажется, сказала, что нет…

– Верно. Лампа была потушена. Горела только та, что в изголовье кровати. Именно поэтому у нас очень мало информации о таинственной посетительнице, кроме, конечно, цвета ее волос. Миссис Хендерсон говорит…

Стивенс не мог бы сказать со всей определенностью, стало ли его положение проще после того, как выяснилось, что потайного хода нет. Он склонялся все же к тому, что наверное упростилось, и поэтому в нем нарастало возмущение всей этой историей, в которую его втянули.

– Я могу обратить ваше внимание, – вмешался он, – на то, что во всей этой чертовой фантазии нет ни одного положения, которое не опиралось бы на показания миссис Хендерсон? Я уже начинаю бредить словами: «Миссис Хендерсон сказала, что…» Кто такая эта миссис Хендерсон? Оракул? Авгур? Или рупор Всевышнего? Где она, между прочим? Мы ее здесь не видели, а полицию она уже ввела в курс всей этой невероятной истории. Капитан, вы обвинили в преступлении жену Марка, затем мою жену. Вы до мельчайших подробностей уточняли, как они про водили время, хотя Люси имела полное алиби, и несмотря на то, что совершенно незаинтересованные свидетели уверяют, что Мэри не могла сшить или раздобыть где-то платье такое же, как у маркизы де Бренвийе. Вы все проверяете. Прекрасно. Но стоило миссис Хендерсон заявить, что есть какая-то таинственная дверь там, где, как мы только что выяснили, ничего нет, вы тут же поверили ей. Хотя история, которую она выстраивает на этой двери, просто невероятна!

Марк покачал головой.

– Это не настолько парадоксально, как может показаться на первый взгляд, – сказал он. – Ход рассуждений может быть таким: если она лжет, зачем ей придумывать еще какие-то фантастические детали? Почему просто не сказать, что она видела, как женщина в комнате дает лекарство моему дяде? Зачем добавлять невероятные подробности, которые можно проверить?

– Ты сам отвечаешь на все свои вопросы; ведь именно благодаря этим подробностям ты веришь ей.

Наступило молчание, которое снова прервал Стивенс.

– Вы спрашиваете меня, почему миссис Хендерсон готова поклясться, что некая умершая женщина прошла сквозь кирпичную стену? Позвольте и мне спросить вас, почему мистер Хендерсон готов поклясться, что умерший мужчина прошел сквозь гранит? Почему он настаивает на том, что ни одна плита не была тронута со времени похорон? В этом деле у нас есть два и только два бросающихся в глаза своей невероятностью факта: исчезновение женщины из этой комнаты и исчезновение тела из гроба. И любопытно, что есть тоже только два свидетеля этих двух исчезновений. И оба они по фамилии Хендерсон!

Бреннан тихонько присвистнул, затем вынул пачку сигарет, пустил ее по кругу, и каждый взял по штуке.

– Давайте повнимательнее, – продолжал Стивенс, – исследуем все обстоятельства этого преступления, если оно вообще было, это преступление. Вы, капитан, полагаете, что убийца мог прийти снаружи. А я, напротив, почти уверен, что убийца должен жить в этом доме, так как имеется обстоятельство, о котором, кажется, все забыли: это способ, которым был подсунут яд, это яйцо с молоком и портвейном.

– Я понимаю, куда… – начал Бреннан.

– В самом деле? – перебил его Стивенс. – Ну и отлично! Можно ли представить, что кто-нибудь чужой пришел, взял яйца из холодильника, разбил их, смешал с молоком, а потом еще и с портвейном, который, кстати, надо вытащить из погреба? Или, может быть, этот человек принес всю эту смесь с собой, чтобы затем вылить ее в серебряную чашу Майлза? Но есть еще большая несуразность: как посторонний мог бы заставить Майлза Деспарда выпить всю эту смесь? Ты ведь помнишь, Марк, как нелегко было уговорить старика принять лекарство. Если бы его пришел отравить посторонний, он бы скорее угостил его шампанским или бренди, которые старик любил. Эту же смесь мог использовать только кто-нибудь из домашних: только он знал, что такую смесь можно изготовить и можно убедить Майлза Деспарда выпить ее. Это могла быть и Люси, и Эдит, и сиделка, и даже служанка.