3. Разбитое окно

– Знаете, – словно извиняясь, продолжал Фелл, – боюсь, что дело окажется чертовски неприятным. Так что, хотя я терпеть не могу официальные методы, до прибытия Хедли мне придется взять руководство на себя.

Стенли, все еще терший себе глаза, внезапно опустил руки. Безжизненная маска его лица ожила, покрывшись бесчисленными морщинками.

– Вы? – проскрипел он, выпрямляясь. – Примете руководство? Великолепно! А что, черт возьми, вы знаете об этом деле, дружище?

– Понятно! – пробормотал Фелл тоном человека, которому неожиданно что-то стало до очевидного ясным. – Наконец-то понятно. Я сразу же обратил внимание на своеобразный оттенок вашего голоса. Вы заставили меня основательно поломать голову, мистер Стенли. Гм-м... да. Кстати, мистер Боскомб, у вас здесь есть телефон? Чудесно... Пирс, будьте добры позвонить по номеру 27. Я знаю, что вы должны доложить и в свое отделение, но сначала позвоните все-таки в Скотленд-Ярд. Попросите инспектора Хедли, он наверняка еще там, этой ночью он собирался работать допоздна. Пусть захватит полицейского врача – хотя бы для того, чтобы обсудить кое-что со мной. И не очень расстраивайтесь, если он обругает вас. Гм-м... Подождите-ка! Спросите у Хедли, кто занимается случаем в универмаге "Гембридж", и скажите, чтобы Хедли непременно взял его с собой. Думаю, он найдет здесь кое-что любопытное для себя... Мисс Карвер?

Девушка спустилась на несколько ступенек по лестнице – туда, где тени были погуще, – и усердно вытирала лицо платком. Сейчас она положила платок в карман, и Мелсон увидел, что следы пудры и помады уже исчезли с ее лица. Бледность стала еще заметнее, а синие глаза темнели, становясь почти черными, когда ее взгляд падал на Боскомба; в остальном она уже вполне овладела собой.

– Я не собираюсь покидать вас, – заметила она. – Не считаете ли вы только, что следовало бы разбудить экономку и старика... то есть моего опекуна? – Крепко сжимая рукой перила лестницы, она продолжала: – Не знаю, как вы сообразили, но это действительно часовая стрелка. Нельзя ли чем-нибудь прикрыть беднягу? Так еще хуже, чем когда он лежал лицом к нам... – Ее била дрожь.

Боскомб быстро шагнул в комнату и сдернул с кушетки пыльное покрывало. Фелл одобрительно кивнул, и Боскомб прикрыл труп.

– Но что все это означает?! – вырвалось у девушки. – Можте, вы знаете? Не знаете, верно ведь? Может, этот несчастный был взломщиком?

– Вы и сами знаете, что нет, – спокойно ответил Фелл. Приподняв трость, он несколько мгновений всматривался в холл, затем бросил взгляд на бледное лицо Боскомба, посмотрел на утихомирившегося уже Стенли, но никто не выразил желания поддержать разговор. – Я подозреваю, чего он мог хотеть. И дай бог, чтобы я ошибался.

– Кто-то, – хриплым монотонным голосом, словно читая написанные на стене слова, пробормотал Стенли, – кто-то пробрался вслед за ним в дом, поднялся по лестнице и...

– Не обязательно. Мисс Карвер, прошу вас, включите здесь свет.

Опередив девушку, Боскомб щелкнул находящимся рядом с дверью выключателем. Свет люстры залил высокий застланный красным ковром холл длиной в добрых двадцать, а шириной в семь метров. Почти трехметровой ширины лестница тянулась вдоль правой стены. Два высоких окна со стороны улицы были плотно закрыты коричневыми шторами. Наверху, справа от лестницы, виднелись две открытые двери и почти в самом углу – закрытая третья. В задней стене имелась лишь двустворчатая дверь, ведущая в комнату Боскомба. Слева от лестницы – еще три закрытых двери. Все двери, как и стены, были белыми, потолок выкрашен под дерево. Стоявшие между окнами часы с одной стрелкой (довольно уродливая штука, подумал Мелсон) были единственным предметом обстановки. Фелл с безучастным видом обвел взглядом холл и тяжело вздохнул.

– Х-ха, – протянул он, – ну, так. Большой дом. Чудесно. Сколько человек живет здесь, мисс Карвер?

Девушка с капризным видом подошла поближе, подобрав, прежде чем Боскомб успел наклониться и помочь ей, слетевшую с ноги туфлю.

– Ну, разумеется, сам хозяин. Он, потом миссис Стеффинс, я зову ее тетушкой, хотя на самом деле она мне и не тетка. Потом еще мистер Боскомб, мистер Полл и миссис Горсон, она занимается хозяйством. Мистер Полл сейчас в отъезде. – Ее тонкая верхняя губа слегка вздернулась – Ну и, конечно, наш адвокат...

– Кто этот господин?

– Не господин, а госпожа, – ответила Элеонора и равнодушно кивнула в сторону первого этажа. – Не то чтобы она и впрямь была нашим адвокатом, но мы очень гордимся ею.

– Выдающаяся личность, – вставил Боскомб.

– Несомненно. Зовут ее Л. М. Хендрет Наверное, видели ее имя там внизу, на табличке? "Л" означает Люси. И открою вам один секрет. – Она говорила нервной скороговоркой, но ее светло-синие глаза уже насмешливо улыбались. – Буква "М" означает Микки. Удивительно, что она не проснулась от всей этой суматохи. Она снимает половину первого этажа.

– Удивительно, как ухитряются спать и остальные – кивнул Фелл. – Полагаю, скоро придется их разбудить, потому что мой друг Хедли способен сделать самые превратные выводы из того факта, что люди продолжают крепко спать, как и положено тем, у кого совесть совершенно чиста. Гм, да... Ну, а где же спят все эти люди, мисс Карвер?

– Люси, как я уже говорила, внизу. – Повернувшись, она указала на двери слева. – Первая из комнат напротив – это выставка дяди Джо. Вы ведь знаете, что он – часовой мастер? Следующая – салон, дальше комната тетушки, а за ними – моя. Миссис Горсон и служанка живут в полуподвале. Здесь наверху... первая дверь справа ведет в спальню дяди Джо. Та, что за ней, – в небольшую комнатку, где он работает в плохую погоду. Когда тепло, он сидит в сарайчике на заднем дворе, чтобы никому не мешать своим стуком. С другой стороны холла – комнаты мистера Полла, но его сейчас нет, я уже говорила об этом. Все.

– Да, да, понимаю. Погодите-ка, чуть не забыл! – снова оглядевшись вокруг, сказал Фелл и указал на крайнюю справа, расположенную почти в самом углу, дверь. – А что это? Какой-нибудь чулан?

– Это? Дверь на крышу, – быстро проговорила девушка, – вернее, в коридор. В конце коридора еще одна дверь, несколько ступенек, небольшая подсобная комнатка, а потом уже крыша...

Фелл с рассеянным видом шагнул вперед, а девушка, улыбаясь, прислонилась к двери.

– Она закрыта. Мы всегда ее запираем.

– Вот как? А, какая, собственно, разница! – ответил доктор, круто повернулся и, задумчиво озираясь вокруг, продолжал: – У меня совсем другое в голове. Не могли бы вы показать мне, где именно стояли, когда поднялись по лестнице и увидели сцену у двери? Прошу вас. Мистер Боскомб, выключите, пожалуйста, люстру. Вот так. Только не спешите, мисс Карвер. Вы стояли на шестой ступеньке... на пятой? Точно? Короче говоря, на пятой ступеньке сверху и смотрели вверх так же, как и сейчас, правильно?

Теперь свет пробивался только из комнаты Боскомба, и Мелсону вдруг снова стало не по себе. Взглянув на лестницу, он увидел обращенное вверх бледное лицо девушки и ее сжатые в кулаки руки. Тень ее головы и плечей отчетливо вырисовывалась на фоне полутемного холла, освещенного лишь светом уличного фонаря, проникавшим через узкое окно возле входной двери. Фелл наклонился вперед, и тень вздрогнула.

В этот момент раздался голос, настолько резкий, что девушка отшатнулась.

– Чего, черт возьми, вы хотите добиться своими фокусами?! – прогремел Стенли и решительно шагнул в сторону холла. Фелл медленно повернулся к нему. Мелсон не мог видеть лица доктора, но и Стенли и Боскомб отпрянули назад.

– Кто из вас открыл правую створку двери? – спросил Фелл.

– П-простите? – пролепетал Боскомб.

– Вот эту. – Фелл шагнул вперед и ткнул рукой в широко, почти настежь распахнутую створку двери за головой убитого. Затем он повернул ее таким образом, чтобы полоса тени упала на закрытое покрывалом скорченное тело. – Ведь когда вы увидели тело, было вот так, не правда ли?

– Я к ней не прикасался, – сказал Стенли. – Я и близко не подходил... к этому вот. Спросите у Боскомба, если не верите.

Боскомб дрожащими руками поправил пенсне.

– Я отворил ее, сэр, – проговорил он с некоторым достоинством. – Прошу прощения, но я понятия не имел, что делаю что-то не так. Я отворил, чтобы из комнаты падало больше света.

– О, ничего плохого вы не сделали, – мягко, с легкой улыбкой ответил Фелл. – А теперь, мистер Боскомб, если не возражаете, мы воспользуемся на время вашим гостеприимством – у меня еще несколько вопросов. Мисс Карвер, не могли бы вы разбудить своего опекуна и тетушку? Расскажите им, что произошло, и попросите быть наготове.

Когда Боскомб с озабоченным лицом пригласил их в комнату, извинившись за беспорядок, – так, словно только что не был убит человек и словно в комнате действительно не было прибрано, – Мелсон был еще больше сбит с толку. Потому что Боскомб явно не казался человеком, который мог бы интересоваться пистолетами с глушителями. Хитрый человечек, хитрый и наверняка безжалостный под маской любезности; в то же время – судя по полкам на стенах – большой любитель книг. Манера держаться крайне нервная, порывистая и при этом весьма аккуратная внешность: черная пижама, серый шерстяной халат, домашние туфли, отделанные мехом.

Мелсона смущало и то, что оба мужчины явно лгали. Он чувствовал эту ложь и в атмосфере комнаты, и в непонятно враждебном поведении Питера Стенли. Неприятное ощущение еще усилилось, когда он увидел Стенли при ярком свете. Этот человек не только вызывающе вел себя, но был болен, и болен давно. Нервно подергивающиеся уголки глаз, непрерывно, словно что-то пережевывая, медленно движущаяся челюсть. Костюм дорогой, но изрядно поношенный, с бахромой на рукавах; галстук, завязанный узким узлом вокруг старомодного высокого воротничка. Стенли уселся в кресло рядом со столом и вынул сигарету.

– Ну? – проговорил он, следя своими налитыми кровью глазами за разглядывавшим комнату Феллом. – Что ж, на мой взгляд, комната вполне подходящая для убийства. А вы как полагаете?

У Мелсона на сей счет пока еще не сложилось никакого мнения. Высокая, со слегка покатым потолком комната. Посредине потолка прорезано окно, две открытые створки которого пропускают свежий воздух, а остальная часть задернута черной бархатной шторкой. Два окна в задней стене комнаты также зашторены. Дверь в левой стене вела, вероятно, в спальню. Вокруг всей комнаты тянулись ряды книжных полок, над которыми висело несколько картин и среди них – с некоторым удивлением обнаружил Мелсон – отличная копия "Золотой молодежи" Хогарта. Что-то, однако, нарушало безупречный порядок комнаты, в ней словно чего-то не хватало. В центре круглого стола была настольная лампа; с одной стороны от нее – песочные часы, с другой – тонкой работы старинная медная шкатулка, украшенная странной формы зеленоватыми крестами. Слева от стола, напротив стула, на котором сидел Стенли, стояло похожее на трон кресло с высокой спинкой и резными ручками. Мелсону показалось странным, что кто-то до блеска вытер пепельницу, хотя в комнате еще чувствовался запах табачного дыма, а на столе не было бокалов, тогда как на буфете виднелись открытые и початые бутылки...

"Черт побери, – подумал Мелсон, – во всем этом что-то не так. Или это просто нервы?"

Из спальни доносился голос говорившего по телефону Пирса. Мелсон еще раз обвел глазами комнату, и его взгляд снова остановился на украшавших шкатулку странных зеленоватых крестах. Возле входной двери большая ширма из тисненой кожи отгораживала почти весь угол. На чеканную медную раму были натянуты попеременно черные и желтые полосы кожи; на черных золотом изображены языки пламени, желтые разукрашены красными и шафранного цвета крестами.

В памяти Мелсона всплыло слово: "санбенито". Что это, собственно, такое – санбенито? Между тем ширма привлекла внимание и Фелла. Шли секунды, наступила неловкая тишина, а доктор продолжал пристально смотреть наширму. Слышалось только его астматическое дыхание да еще шорох почему-то бьющейся об окно шторы. Доктор подошел поближе к ширме, ткнул в нее тростью и заглянул за нее...

– Прошу прощения, сэр, – шагнув вперед, довольно резко проговорил Боскомб, вероятно, не выдержавший нервного напряжения, – полагаю, что у нас есть дела поважнее, чем...

– Чем что? – отозвался, нахмурившись, Фелл...

– ...чем разглядывание моих кухонных принадлежностей. Там стоит газовая горелка, на которой я иногда готовлю себе завтрак. Не столь уж захватывающее зрелище...

– Гм-м-м, пожалуй. Похоже, что вы – ужасно неаккуратный человек, мистер Боскомб. Коробка с кофе перевернута, весь пол залит молоком. – Фелл повернулся и жестом остановил Боскомба, шагнувшего уже было, чтобы навести порядок – Нет-нет. Обратите лучше внимание на другое, а огорчаться из-за пролитого молока вряд ли стоит – что случилось, то случилось. Полагаю, мы понимаем друг друга?

– Не сказал бы.

– Говорю о ковре и следах мела на нем, – проворчал доктор, указывая в сторону похожего на трон кресла. – Откуда взялись эти меловые следы на ковре? Честно говоря, я озабочен: слишком много тут непонятных вещей.

Боскомб, словно опасаясь, что Фелл опередит его, быстро уселся в кресло-трон. Схватившись руками за ручки кресла, он бросил на Фелла полный горькой насмешки взгляд.

– Кто бы вы ни были, сэр, и каким бы ни было ваше официальное положение, я готов ответить на ваши вопросы. Признаюсь, что... гм... ожидал более серьезного отношения к случившемуся. Не вижу ничего загадочного в том, что я опрокинул булытку с молоком или что кусочек мела упал на ковер. Видите вот эту штуку за диваном? Это сложенный бильярдный стол... Я далек от того, чтобы подгонять вас, сэр, но, может быть, вы скажете все-таки, что вас интересует?

– Прошу прощения, сэр, – произнес голос из спальни. Пирс, с трудом сдерживая волнение, обратился к доктору. – Если не возражаете, думаю, у меня есть о чем спросить их.

Боскомб словно оцепенел.

– Я зашел, чтобы позвонить по телефону, – торопливо продолжал Пирс, принимая позу рвущегося в атаку регбиста, – еще перед тем, как этот джентльмен явился сюда за покрывалом. Он взял его с этого вот дивана. Только там были еще кое-какие вещи, и он сунул их за диван. Вот, например...

Боскомб вскочил с места, но Пирс, опередив его, опустился на колени и, пошарив за диваном, вытащил пару связанных вместе шнурками потрепанных дырявых башмаков со свежими следами грязи. Из одного башмака торчала пара грязных нитяных перчаток.

– И вот еще что, – продолжал Пирс. – Одна из перчаток распорота, и в ней застряли осколки стекла, можете взглянуть сами! Вот к этому окну, – Пирс с грозным видом подступил к окну с колышущейся шторой, – я подошел, чтобы проверить, не прячется ли кто-нибудь за шторой. Никто там не прятался, но внизу тоже были стекла. Тогда я поднял штору вот так и...

Окно не было прикрыто полностью. Стекло рядом с ручкой оказалось выбитым, а на белом подоконнике даже издали виднелись следы грязной обуви.

– Что скажете, сэр? Эти башмаки куда больше подошли бы нашему покойнику! Уж наверняка лучше, чем те белые штуковины, которые сейчас у него на ногах! И еще, сэр, я спросил бы у них: не через окно ли вошел в дом этот человек?.. – Тем более, что, взгляните-ка, прямо под окном растет дерево, взобраться на которое смог бы и ребенок. Вот так!

Наступила мертвая тишина. Еще через секунду Мелсон испуганно вздрогнул! Стенли снова разразился диким хохотом, колотя кулаками по спинке своего стула.

4. Труп на пороге

– Мой друг болен, – очень тихо проговорил Боскомб. В его до сих пор непроницаемых глазах можно было прочесть искреннее изумление – не тем, что он попадает под подозрение, а тем, что случилось нечто непредвиденное, катастрофическое.

"Час от часу не легче, – подумал Мелсон. – Человек, способный забыть о разбитом окне и грязном подоконнике, это уже не просто совершивший ошибку преступник, а самый настоящий сумасшедший."

– Мой друг болен, – откашлявшись, повторил Боскомб. – С вашего позволения я налью ему немного коньяка... Успокойся, старина.

– Что? – вспылил Стенли, его добродушное настроение словно рукой сняло. – Это ты из-за меня извиняешься? Значит, я болен, говоришь? И, разумеется, не отвечаю за свои поступки? А что если я наплюю на всех вас? – Он широко ухмыльнулся. – Через пару минут Хедли будет здесь и, держу пари, он поймет меня... Слушай, братец, – с мальчишеской бравадой, которой противоречило подергивание его век, обратился он к полицейскому, – да благословит господь бог тебя и всех таких, как ты, всю вашу шайку, всех... – голос Стенли прервался, он громко глотнул слюну, а потом еще более зычно продолжал: – Знаешь ты, с кем разговариваешь? Имеешь понятие, кто я?

– Я давно уже ждал, когда вы об этом напомните, – кивнул Фелл. – Если не ошибаюсь, когда-то вы были старшим инспектором уголовного розыска.

Стенли медленно перевел на него взгляд и внезапно притихшим голосом добавил:

– В знак признания былых заслуг уволенный в отставку.

– Так как же, сэр, – обиженным тоном спросил Пирс у доктора, – хотите вы немного расспросить их?

Фелл не удостоил его внимания.

– Дерево! – неожиданно воскликнул доктор. – Дерево! Матерь божья! Это уж всему предел! Кошмар какой-то! Скажите... – оборвав на полуслове, он обернулся к Пирсу. – Сынок, – проговорил дружелюбно доктор, – вы проделали отличную работу. Я всех их основательно допрошу, будьте уверены, но прежде у меня есть для вас одно поручение. – Фелл вынул карандаш и блокнот и, не переставая говорить, начал что-то писать в нем. – Вы дозвонились до Хедли?

– Так точно, сэр, и он уже выехал сюда.

– Спросили, кто занимается случаем в универмаге?

– Да, сэр. Инспектор Эймс. Мистер Хедли сказал, что прихватит его с собой, если только сумеет найти.

– Прекрасно. Пожалуйста, возьмите вот это. – Фелл вырвал листок из блокнота. – Сейчас ни о чем меня не спрашивайте. В перспективе у вас повышение в звании. Ну, с богом. – Фелл смерил суровым взглядом Стенли, которому Боскомб уже сунул в руку наполненный до половины стакан коньяка. – Господа, не хотел бы торопить вас, но подозреваю, что мой друг, инспектор Хедли, может выйти из себя, увидев эти башмаки, а в таких случаях он бывает не слишком вежлив. Не думаете ли вы, что лучше было бы объяснить все мне? И уж, во всяком случае, коньяк я бы на вашем месте пить не стал.

– Идите вы к черту, – огрызнулся Стенли и залпом опорожнил стакан.

– Ну-ну, – сказал Фелл, – проводите-ка его, пожалуйста, в ванную. Не хотелось, чтобы... Вот так, только осторожно – Он подождал, пока Боскомб довел до двери с трудом державшегося на ногах Стенли, а затем, вытерев руки, неверной походкой вернулся – Этого человека, – продолжал Фелл, – всего лишь шаг отделяет от нервного расстройства. Полагаю, мистер Боскомб, теперь вы мне расскажете, что здесь на самом деле произошло сегодня ночью?

– Думаю, – слегка раздраженным тоном отозвался Боскомб, – что вы и сами могли бы при желании в этом разобраться – Он с кислым видом подошел к бару, откупорил бутылку ликера и снова повернулся к Феллу. – Скажу только одно: мне не хочется, чтобы этот псих сделал какую-нибудь глупость, когда до него дойдет, что я всего лишь собирался пошутить... Готов признать, что разбитое окно выглядит довольно странно...

– Весьма. И легко может привести вас на виселицу. У Боскомба задрожали руки.

– Но это же абсурд! Совершенно чужой человек, взломщик, забирается в окно. Что нам остается делать, как не заколоть его часовой стрелкой, а потом морочить себе голову, натягивая ему на ноги новые туфли! Звучит исключительно правдоподобно, не так ли? Зачем бы это нам понадобилось? Взломщика ведь можно было спокойно застрелить.

– Если не ошибаюсь, у вас был при себе и пистолет.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – задумчиво, склонив голову на бок, проговорил Боскомб, – но, по-моему, никаким законом не запрещено влезать в свое собственное окно – даже надев пару старых башмаков. Башмаки мои. Окно тоже разбил я. Почему – к делу не относится, но сделал это я.

– Знаю, – негромко заметил Фелл.

"Что они, рехнулись все?" – спрашивал себя Мелсон, приглядываясь то к Феллу, то к Боскомбу, которого замечание доктора взволновало, кажется, больше, чем все до сих пор услышанное. Доктор Фелл заговорил теперь уже громче:

– У меня еще масса других "как" и "почему". Я хочу знать, почему Стенли прятался за ширмой, а вы сидели в том большом кресле, когда мистер X поднимался по лестнице. Зачем вы приготовили эти перчатки и башмаки, так тщательно вычистили пепельницу, вымыли стаканы. Мне надо знать, с кем спутала Элеонора Карвер лежавшего на пороге мистера X. Короче говоря, – Фелл искоса глянул на ширму и слегка взмахнул рукой, – короче говоря, я хочу знать правду, которую так нелегко будет выяснить в этом доме, где все поставлено с ног на голову. Гм, гм... Что касается меня, не удивлюсь, даже обнаружив, что кто-то здесь расхаживал по потолку. Может быть, и в прямом смысле слова...

– Что?

– ...кто-то расхаживал по потолку. Мои слова достаточно ясны? Нет, вижу, что нет. Ладно, оставим это, – Фелл небрежно махнул рукой, – и будем считать лишь игрой воображения... Добрый вечер, сэр! Мистер Иоганнес Карвер?

Мелсон вздрогнул. Он не слышал звука шагов; благодаря толстому ковру любой входивший в комнату появлялся, словно призрак. Стоявший в дверях человек не соответствовал представлению о нем Мелсона. Он воображал себе невысокого седого старичка, а перед ним был мускулистый мужчина более шести футов ростом, несмотря на чуть сгорбленную спину. Сейчас он, потирая рукой лоб, смотрел на закрытое покрывалом тело; в его взгляде было больше беспомощности и неуверенности, чем страха – так смотрит ребенок на свой кровоточащий палец. Крупная голова, соломенного цвета с проседью волосы; бледно-голубые глаза, окруженные глубокими морщинами. Тяжелый подборрдок, решительно очерченный рот, морщинистая шея... Одет он был в полосатую пижаму и поношенные туфли.

– Этот... – начал он, подыскивая подходящее слово, – этот... Матерь божья! Я вижу, что этот бедняга...

– Несомненно умер, – сказал Фелл. – Мисс Карвер рассказала вам о том, что произошло? Отлично. Будьте добры поднять край покрывала и сказать – знаком ли вам этот человек?

Карвер почти сразу же опустил покрывало:

– Да, да, конечно. В том смысле, что я его не знаю. Хотя, погодите... – преодолевая отвращение, он снова приподнял покрывало. – Ну, конечно... во всяком случае, так мне кажется. У меня, знаете ли, неважная память на лица. – Он задумчиво потер лоб, блуждая взглядом по комнате. – Имени его я не знаю, но видел определенно... Ну, разумеется, в трактире! Он часто торчал там. Я тоже... гм... люблю там посидеть... Миссис Стеффинс возражает, разумеется. – С внезапной решимостью в голосе он добавил: – Но ей-то какое дело, правда? – и снова огляделся вокруг. – Вот так, значит. Элеонора сказала, что он заколот стрелкой от часов. Но чего ради? В моей коллекции все на месте. Проснувшись, я сразу проверил сигнализацию – полный порядок. Что же случилось?

Он кашлянул и вдруг широко раскрыл глаза.

– Хо-хо! Боскомб! Часы Маурера! Они в сохранности?

Боскомб похлопал рукой по стоявшей на столе медной шкатулке. – Разумеется. Они здесь. В полном порядке. Э-э... могу я, Карвер, представить вас нашему инквизитору? Должен признать, что встреча с ним доставила мне немалое удовольствие. Мы как раз обсуждали ряд чрезвычайно любопытных вопросов.

Карвер вновь оживился:

– Постойте-ка, да это же доктор Фелл! Доктор Гидеон Фелл! Мое почтение! Элеонора показывала мне вашу фотографию в какой-то газете. Помните, Боскомб, когда мы спорили из-за его книги? О роли сверхъестественного элемента в английской прозе. Кое-чего я там не понял... – Карвер, явно не без усилия заставил себя вернуться к старой теме: – Покажите ему Маурера, Боскомб! Это наверняка его заинтересует.

Боскомб, пока общее внимание было отвлечено от него, сумел взять себя в руки, и только подергивание век выдвало его волнение.

– Ну... гм... – сдавленным голосом проговорил он, – должен извиниться перед вами, сэр, но раньше мне как-то не пришло в голову... Может быть, выпьете глоток чего-нибудь? Скажем, коньяка?

– Гм-м... Разрешите сначала представить вам профессора Мелсона, занимающегося изучением творчества епископа Бернета. Не слишком благодарная тема, – добавил Фелл. – От рюмочки коньяка я, пожалуй, тоже не откажусь – только, если можно, не надо добавлять туда рвотного.

– Рвотного?

– А что, разве это было не рвотное? – вежливо осведомился Фелл. – Я, знаете ли, видел, как вы добавляли его в стакан Стенли. Меня даже заинтриговало, какой вкус у такого коктейля.

– Похоже, что вы замечаете буквально все, – холодно сказал Боскомб. – Не буду отрицать, я решил, что Стенли лучше... гм... на время удалиться. Коньяк, доктор Мелсон?

Мелсон покачал головой. То, как этот часовщик с безупречными манерами и книжный червь, манеры которого были почти безупречны, восприняли факт чьей-то смерти, показалось ему отвратительным.

– Спасибо, – произнес он вслух, – в другой раз. – Пытаясь изобразить улыбку, он добавил: – Боюсь, что в этом смысле я не сторонник традиций. Никогда не мог пить в доме, где находится покойник.

– Вам это действует на нервы? Почему? – спросил Боскомб и слегка скривился. – О чем это я начал говорить? По мнению доктора Фелла, я попал в довольно неприятную ситуацию. Тем не менее...

Карвер перебил его голосом, полным искреннего удивления.

– Вы всерьез полагаете, доктор, что кого-либо из жильцов дома можно заподозрить в убийстве такого... такого бедняка?

– Он не был бедняком, – решительно возразил Фелл. – Не был бродягой. И не был взломщиком. Вы не обратили внимания на его руки? Он проник в дом неслышно – но он не пришел воровать. Внутри его ждали. Входная дверь была оставлена открытой для него.

– Чепуха, – сказал Карвер. – Какая еще входная дверь? Я ясно помню, что перед тем как лечь спать, запер ее и наложил цепочку...

– Вот именно, – кивнул Фелл. – Хотел бы расспросить вас подробнее. Вы сами запираете двери на ночь?

– Нет, обычно это делает миссис Горсон, но в четверг у нее выходной. Как правило, дверь запирается в половине двенадцатого, но... четверг, конечно, исключение из этого правила. В этот день она ездит повидаться со своей подругой, по-моему, где-то на окраине, – проговорил он так, словно речь шла о каком-то страшно далеком таинственном месте. – Возвращается она довольно поздно и идет прямо к себе в полуподвал. Да, я ясно помню, что запер двери, потому что миссис Стеффинс устала, хотела лечь пораньше и попросила меня оказать ей эту услугу.

– Следовательно, вы заперли их. В котором часу?

– В десять. Помню, я еще громко спросил: "Все дома?", хотя и так видел, что в комнате мисс Хендрет горит свет, мистер Боскомб еще раньше поднялся наверх, Элеонора дома, а мистер Полл уехал.

Фелл нахмурился.