Гидеон Фелл (№5) - Часы-убийцы

* * *

– Ну? – огляделся вокруг Хедли. – Пока ничего не вижу. Что вы нашли и где?

– О, местечко исключительно интересное, сэр, – сказал Престон. – Я решил, что вы сами захотите его увидеть. – С этими словами сержант подошел к стене. Между окнами висела довольно посредственная картина, изображавшая закованного в латы всадника, за плечо которого держалась полуголая золотоволосая девица. Пол скрипнул под ногами Престона, когда он снимал картину.

– Я начал осмотр со стен, сэр. Бетс помогал мне. Эта женщина, – сержант кивнул в сторону миссис Горсон, – настаивала, чтобы мы дали ей закончить уборку. Мы не стали возражать. Когда она случайно задела ручкой щетки панель, мне все стало ясно... осталось только найти пружину. Смотрите!

Престон провел рукой по краю панели, и, так же как в комнате Карвера, часть ее сдвинулась в сторону. Правда, тайник здесь был гораздо меньше – Фута два шириной.

– Как и у старика, – потирая руки, пробормотал Хедли. – Одна работа...

Инспектор подошел поближе.

– Похоже, для кого-то это будет прямой дорогой на виселицу, не так ли, сэр? – поинтересовался Престон. – Я припомнил, как мы искали тайник у Бриксли, убийцы с Кромвел-стрит. Помните, сэр, того типа, который так аккуратно разделал свою жену на части...

– Помолчите! – бросил ему Фелл. – Давайте, Хедли, только осторожно...

Судя по всему, здесь – спрятанное в коробку из-под туфель и завернутое в старый пуловер – было именно то, что они искали. В коробке лежала золоченая стрелка дюймов в пять длиной, там же была и перчатка с левой руки – явно пара той, что лежала сейчас в кармане у Хедли – тоже со следами позолоты. Дрожащими от нетерпения руками Хедли положил на кровать сверток...

Платиновый браслет, отделанный бирюзой. Пара жемчужных сережек. Плоские в форме черепа часы размером чуть поменьше кулака. Все это рассыпалось по белому покрывалу, когда Хедли развернул пуловер. Череп прокатился, словно только что отрубленная голова, несколько дюймов, поблескивая серебряной отделкой. "Страсть к блестящим побрякушкам..."

– Нет! – услышали они сдавленный крик. Ручка щетки ударилась о каминную полку. Миссис Горсон, выкатив глаза, тяжело дыша и прижимая руки к груди, вперевалку приблизилась к ним. – Это неправда! – отчаянно выкрикнула она, показывая на кровать. – Бог мне свидетель, неправда! Они тут все ненавидят ее – вот что я вам скажу!

Хедли выпрямился и коротко бросил:

– Достаточно, миссис Горсон. Прекратите.

– Да вы скажите мне, сэр, – свистящим шепотом проговорила она, хватаясь за рукав Хедли, – скажите, знает ее кто-нибудь лучше меня? Ну? – Покачивая головой и не отрывая от инспектора взгляда своих коровьих, немного навыкате глаз, она словно старалась загипнотизировать его. – Ну? Я здесь живу четырнадцать лет – после того, как умерла старая миссис Карвер – и знаю, что Милисент Стеффинс, меня-то ей не провести, хотела бы выйти за Карвера, только ему-то на нее наплевать... Послушайте одну минуточку, сэр, и я расскажу вам...

– Престон! Выведите ее!

– Это я сделала! – неожиданно заявила миссис Горсон и расплакалась. Она не противилась, когда Престон выставил ее за дверь, крепко обхватив, словно мешок с углем. Мелсон приготовился услышать отчаянный визг. Визг и впрямь раздался, но уже за дверью.

– Бетс! – крикнул Хедли. – Куда вы девались?.. Видели все это? Отлично. Отправляйтесь за ордером на арест. Если будут какие-то трудности, позвоните мне... Еще не ушли?

– Нет еще, сэр.

– Скажите Престону, чтобы он подежурил у входа. Но, прежде всего, догоните эту Горсон – только быстро! – и запретите ей даже слово кому-то сказать о том, что она видела!

– Минутку, Бетс! – проговорил Фелл. Все его добродушие и жизнерадостность куда-то испарились, он говорил очень тихо, крепко сжимая в руках свою трость. Остановив сержанта, Фелл повернулся к Хедли. – Вы уверены, что поступаете правильно? Не лучше ли ограничиться наблюдением и подождать, пока следствие будет доведено до конца?..

– Не собираюсь рисковать бегством преступника, когда и так очевидно, кто он.

– А вы понимаете, что погубите себя, если все-таки допустите ошибку? Вы ведь даже не дали ей возможности объясниться! Вы понимаете, что ведете себя именно так, как запланировал настоящий убийца?

Хедли пожал плечами и вынул часы.

– Ради старой дружбы и чтобы успокоить вашу совесть, не возражаю. Сейчас двадцать минут первого. Она должна вернуться с минуты на минуту... – Инспектор умолк, неподвижно глядя перед собой. – Если только... Господи, не могла же она сбежать? Сегодня она не пошла на работу, а отправилась на прогулку с Гастингсом... – Хедли ударил кулаком в ладонь. – Если это так...

– Ну, если это так, – отозвался Фелл, – разыскать их будет нетрудно. В этом случае я сниму все свои возражения, и вы со спокойной душой сможете арестовать преступницу. Только она вернется, можете не сомневаться. Так на чем же мы порешим?

– Бетс, подождите немного внизу, в холле... Хорошо, я поговорю с девушкой. Не знаю, почему вы решили, что для меня такое уж удовольствие арестовать ее. Поверьте, вы заблуждаетесь. Я охотно взглянул бы на дело с другой стороны, – хотя при таких уликах суд приговорил бы и святого, – я охотно сделал бы это, если бы понимал вашу точку зрения. Однако я ее не понимаю. Вы, друг мой, только сомневаетесь в собранных уликах да жалуетесь на мою ограниченность. Нельзя, в конце концов, руководствоваться чистыми эмоциями. К тому же я не верю, что ваши возражения основаны только на "внутреннем голосе" и тому подобных бреднях – такого в вашей практике еще не бывало. Так что, будьте добры, расскажите мне, почему вы считаете эту девушку невиновной, а я постараюсь оценить ваши доводы...

– Так, стало быть? – сдержанно проговорил Фелл. Взглянув на вещи, разложенные на кровати, и оставшуюся в тайнике коробку от туфель, он продолжал:

– Не сомневался, что эти вещи найдутся, хотя и не мог сказать, в каком именно месте, поэтому находка мало меня взволновала. Скорее напротив: она подтверждает мою теорию. Я знал, что мы найдем стрелку, одну из перчаток, а также, вероятнее всего, браслет и часы-череп. Однако я был абсолютно убежден, что одну вещь мы не найдем...

– А именно?

– Те часы, которые исчезли с выставки в универмаге. Вы хотели узнать мою точку зрения. У меня есть версия, на мой взгляд, заслуживающая несомненного внимания. Существовали, правда, две трудности – не в самой версии, а в том, чтобы доказать ее справедливость вам или кому бы то ни было. Одну из этих трудностей я уже устранил, вторая, однако, настолько серьезна, что возможность справиться с ней граничит с чудом... С другой стороны, и в самой версии есть одно довольно слабое место...

– У меня лично никакой версии нет, но зато есть факты – твердые, непоколебимые факты. Вот они перед вами – на кровати и в той коробке. Вы сами признали, что и без них Элеонору Карвер могли обвинить в убийстве служащего универмага...

– И убийстве Эймса, не забывайте об этом, – вставил Фелл. – Только оно придает вес уликам, относящимся к убийству в универмаге.

– Ну, если присяжные признают ее виновной в убийстве Ивена Мандерса и приговорят к повешению, вряд ли сомнения в том, что она убила и Джорджа Эймса, явятся для нее большим утешением... Тем более, что и там против нее есть серьезные улики.

– Знаю. Можете их не перечислять! Прежде чем я начну излагать свою версию, расскажите мне лучше, что, по-вашему, произошло здесь этой ночью?

Хедли присел на край кровати и начал неторопливо набивать свою трубку.

– Ну, я попытаюсь восстановить картину событий – не утверждаю, что она будет во всем точна, но позже мы сможем уточнить детали. – Итак, Элеонора знала, что детектив следит за домом и пытается завести в трактире знакомство с его жильцами...

– Это при том, что Элеонора, насколько нам известно, в трактире никогда не бывала?.. – перебил Фелл.

Хедли окинул доктора почти добродушным взглядом.

– Собираетесь цепляться за каждое мое слово? Ладно, не бывала. Только что это вам дает?.. Карвер подозревал, что Эймс – сыщик (он сам говорил нам об этом), а Люси Хендрет это знала (опять-таки, по ее же словам). Можно ли поверить, что они никому не обмолвились о своих догадках? Нет!.. Может быть, мимоходом, но наверняка должны были проговориться. Если же у Карвера были причины предполагать, что его приемная дочь причастна к убийству в "Гембридже" (а он сам признался в этом), то он мог упомянуть об Эймсе и намеренно. Короче говоря, такую информацию Элеонора могла получить дюжиной способов... Тем более, если она опасалась, – продолжал, пытаясь раскурить трубку, Хедли, – что кто-то шпионит за ней, знает ее тайну и собирается сообщить о ней полиции...

– Ха! – фыркнул Фелл. – Снова возвращаемся к нашему загадочному осведомителю. Кто он?

– Миссис Милисент Стеффинс, – спокойно ответил инспектор. – Для такого вывода у нас есть все основания. Вероятно, незачем убеждать вас, что миссис Стеффинс, во-первых, принадлежит к тому сорту женщин, которые любят писать анонимные письма, шпионить за соседями и тайком доносить в полицию; во-вторых, она наверняка знала о тайниках в стенах; в-третьих, боялась, как бы Карвер не узнал, что именно она навела полицию на след его приемной дочери... Вот это и есть, – с усмешкой продолжал Хедли, – мое объяснение загадки осведомителя. Все просто – никакой мистики. Я бы не хотел говорить...

– Ладно, ладно, – нетерпеливо перебил доктор, – смело выкладывайте все – пусть даже кое-что кажется вам недостойным упоминания. Что вы хотели сказать о миссис Стеффинс?

Хедли постучал по зубам кончиком мундштука.

– Вспомните, пожалуйста, как она отозвалась об Элеоноре.

– Ну?

– Согласитесь, что язык у нее исключительно злой, не так ли?

– Вне всяких сомнений.

– Узнав о прогулках Элеоноры на крышу, миссис Стеффинс стала упрекать девушку во всем, что только пришло ей в голову: в неблагодарности, эгоизме, корыстолюбии – во всех грехах, кроме одного...

– Ну-ну?

– Она не сказала только о том единственном, – после короткой паузы продолжал инспектор, – что было существенно – она не могла не знать этого – для следствия. Миссис Стеффинс безусловно знала о клептомании Элеоноры и понимала, что упоминание о таком пороке заденет девушку куда больше, чем остальное. Но, тем не менее, не позволила себе ни малейшего намека, хотя о случае в универмаге тогда еще и речь не заходила. Именно об этом она молчала как рыба. Позже, когда мы заговорили о "Гембридже" и прямо заявили, что одна из живущих в доме женщин – преступница, Стеффинс продолжала молчать, хотя наверняка знала, где находилась Элеонора в критическое время. Она упомянула только об опоздании Элеоноры к чаю. Снова преувеличенная сдержанность. Нет, друг мой, она просто переусердствовала, стараясь избежать подозрения, что именно она выдала любимицу Карвера. Молчала, потому что была доносчицей.

Закончив свой монолог, Хедли снова начал раскуривать почти погасшую трубку. Его обычно мрачноватые глаза светились сейчас удовольствием.

– Ну как, удалось мне загнать старого медведя в угол? – спросил инспектор, поглядывая на расстроенное лицо Фелла. – Знаете что? Пока Элеонора не вернется, делать нам все равно нечего, а я так увлекся этой историей, что готов произнести целую речь от имени обвинения. Потом вы, если захотите, сможете выступить в роли защитника. Доктор Мелсон заменит нам присяжных. Идет?

Фелл взмахнул тростью.

– Ну, знаете ли, никак не предполагал, что вы станете собирать улики у меня за спиной да еще и использовать против меня мои же аргументы. Ладно, я выступлю в роли защитника, хотя момент для этого сейчас не самый подходящий. Я разнесу в пух и прах все ваши доводы, разгромлю вашу теорию и спляшу джигу на ее руинах! Ого! Я...

– Не надо так волноваться, – выбивая пепел из трубки, спокойно проговорил Хедли. – Мне пришла в голову еще одна мысль... Бетс!

– Да, сэр! – сержант заглянул в дверь и удивленно замер, увидев отчаянно размахивающего тростью Фелла.

– Бетс, найдите мистера Карвера...

– Постойте! – вмешался Фелл. – У нас будет закрытое заседание. Хотите подразнить старого, как вы выразились, медведя – пожалуйста, но публика тут ни к чему.

– Не возражаю. Кое-какие детали можно будет уточнить и позже. Вы, Бетс, спросите только у мистера Карвера, как обстоит дело с теми часами, которые он делал по заказу сэра Эдвина Полла. Выясните, в частности, получил ли он уже деньги за них. Престон по-прежнему ждет в холле прихода мисс Карвер?

– Так точно, сэр.

Хедли жестом отослал сержанта и, прислонившись плечом к спинке кровати, проговорил, не отрывая глаз от игрушечной кошки на каминной полке:

– Мы остановились на том, что Элеонора была обеспокоена появлением сыщика...

– И предприняла шаги к тому, чтобы избавиться от него? – резко перебил Фелл.

– Вряд ли. Думаю, что она была просто встревожена, а убийство произошло случайно...

– Хедли, еще раз перебью вас, – задумчиво проговорил Фелл, – не для того, чтобы опровергать какие-то доводы, а потому что и сам хочу разобраться в одном вопросе. Мне хочется знать вашу точку зрения на исчезновение часовых стрелок. Это основной камень преткновения для вас и, как ни странно, для меня тоже – хотя и по другой причине. Если вам удастся сколько-нибудь разумно объяснить, зачем понадобились Элеоноре стрелки, вы, готов признать, поставите меня в исключительно трудное положение. Только не утверждайте, что раз уж мы нашли у нее одну из этих стрелок, значит, она украла их и тут больше не о чем говорить! Нет, сомнение у меня вызывают не вещественные доказательства. Можно было бы, конечно, сказать что она украла их либо из-за того, что страдает клептоманией, либо потому, что изобрела какой-то исключительно головоломный способ убийства. Вы и сами, однако, чувствуете, как нелепы оба объяснения. Допустим, что она не удержалась от искушения украсть часы и браслет, но мне еще не приходилось слышать о клептомане, который, не боясь риска и не жалея трудов, старался бы украсть две железки, которые и гроша-то ломаного не стоят, чтобы потом с триумфом схоронить их среди накопленных им сокровищ. Как бы вы ни относились к Элеоноре Карвер, совсем сумасшедшей ее не назовешь – иначе полиции тут вообще делать нечего.

С другой стороны, если речь шла о подготовке хитроумного убийства, неправдоподобными выглядят те самые доводы, на основании которых вы приписываете ей преступление в универмаге. Предположим, что это она – та охотящаяся за блестящими побрякушками женщина, которая, будучи поймана с поличным, теряет голову, хватает первое попавшееся под руку оружие, вспарывает человеку живот и только благодаря невероятному везению ухитряется спастись бегством. Хорошо. Если это она, то я могу сказать вам, чего она не могла бы сделать. Ей не пришла бы в голову дьявольская мысль использовать часовую стрелку в качестве оружия. Она не притаилась бы в засаде, поджидая выслеживающего ее детектива. Хедли, Элеонора может быть клептоманкой или убийцей, но не тем и другим одновременно.

Хедли не казался убежденным.

– Защита заблуждается, – проговорил он. – Когда вы выслушаете меня... Что за черт!

Хедли выпрямился и оглянулся. Из холла доносились странные звуки: топот ног, стук, выкрики. Несколькими секундами позже раздался стук в дверь и на пороге появился сержант Престон, который держал за руку какую-то женщину. Переступив через порог, она вырывалась и повернулась лицом к инспектору... В следующее мгновение Люси Хендрет, замерев, ошеломленно смотрела на разложенные на кровати вещи.

17. Обвинительная речь инспектора хедли

Прятать вещи было уже поздно, хотя Хедли и попытался – осторожно, чтобы не стереть возможные отпечатки пальцев, – убрать их. Часы-череп и браслет остались на виду. Взгляд Люси Хендрет скользнул к открытому тайнику в стене, и тут же она расплакалась.

– Вот она, господин инспектор! – отрапортовал Престон. На его побледневшем от гнева лице ярким пятном выступал след пощечины. Он поправил галстук.

– Она что-то там говорила – будто ее зовут не Карвер, но раз было приказано доставить ее сюда...

– Болван! – рявкнул, вскакивая на ноги, выведенный из себя Хедли. – Вы что – не знаете ее?!

– В лицо нет, сэр, – осторожно отодвигаясь, ответил Престон. – Бетс сказал только, что это красивая женщина и примерно такого вот роста. Меня ведь тут не было ночью и...

– Где носит Бетса? Надо было, чтобы он... – Хедли вспомнил, что сам послал Бетса за Карвером. – Ладно, – уже спокойнее закончил инспектор, – вашей вины тут нет. Можете идти. А вы лучше пока останьтесь, мисс Хендрет.

Мелсон взглянул на девушку. Только что тяжело дышавшая и багровая от гнева, сейчас она уже взяла себя в руки. Поправив шляпку, она, даже не пытаясь еще раз взглянуть на вещи, смотрела прямо в лицо Хедли.

– Стало быть, что все-таки была наша Нелли, – с презрением констатировала Люси.

– Да. Почему вы сказали "все-таки"?

– Ну... Полагаю, что молчать уже не имеет смысла, тем более, что вытянуть правду из бедняги Криса для вас не представит труда. Надо думать, вы так уверены, потому что нашли вторую стрелку?

Мелсон вздрогнул. Вытянуть правду из бедняги Криса? Мелсон надеялся, что ничем не выдал удивления, – тем более, что Хедли сохранял спокойствие, а Фелл продолжал рассеянно постукивать по полу кончиком своей трости. Люси роняла слова нехотя, на лице ее было немного брезгливое выражение. Ноздри девушки чуть сжались, она вздрагивала, словно отгоняя какие-то неприятные воспоминания. Хедли предложил ей стул, и она, немного помедлив, безразлично пожала плечами и села.

– Жаль Дона! – проговорила Люси, чуть скривив губы. – Трудно ему будет, как, впрочем, и всем нам, рада только, что все так быстро кончилось. Не хотелось бы провести еще ночь под одной крышей с... с этой обезумевшей дикой кошкой. Отвратительно! Я не хотела говорить, потому что это выглядело бы так, словно я хочу мстить ей за что-то; к тому же я знала, что Крис так или иначе все расскажет... если его прижмут. Ну, и, в конце концов, сама-то я не так уж много знала... Что рассказал Крис?

Они видели, какое огромное нервное напряжение скрывается в девушке под маской безразличия. "Я знала, что Крис так или иначе все расскажет" – это было сказано полным презрения голосом. Плечи Люси нервно вздрагивали.

– Что рассказал Крис, мисс Хендрет? – повторил Хедли, задумчиво разглядывая свою трубку. – А что, собственно, вы имеете в виду? Сегодня утром он наговорил нам столько, что совсем сбил меня с толку.

– Ну, о том, что он уговорил Элеонору, чтобы она... – Люси была достаточно умна, чтобы уже через долю секунды обратить внимание на оттенок фальши в словах Хедли. – Давайте говорить напрямик, – резко произнесла она. – Вам известно то, о чем я начала говорить?

Фелл вмешался прежде, чем Хедли успел ответить.

– Дорогая моя, сейчас пришло время откровенного разговора, не имеет смысла хитростью выуживать из вас сведения. Мы не знаем, о чем вы начали было говорить, однако вы зашли слишком далеко, чтобы теперь останавливаться. Вряд ли ваша репутация как юриста выиграла бы, если бы стало известно, что вы пытались скрыть улики в деле об убийстве. Да, мы разговаривали с Поллом. Если ему и известно что-то о стрелках, он не сказал нам этого, потому что мы и не спрашивали. Мы ведь даже не намекнули ему, что стрелки как-то связаны с убийством...

– Значит, – воскликнула Люси, – вы не нашли...

– Да нет, мы нашли недостававшую минутную стрелку, – успокоил ее Фелл. – Она здесь, вот в этой коробке. Покажите ей, Хедли! Не беспокойтесь, у нас достаточно улик. Итак, мисс Хендрет?

Несколько мгновений девушка молчала.

– Господи, подумать только, – наконец проговорила она почти с отчаянием, – что против своей воли я опять позволила полиции одурачить себя! Такое уж мое везение – вот и все. Вы... – Она умолкла, ее взгляд снова остановился на игрушечной кошке, а потом она внезапно рассмеялась. – Все в этом деле так глупо! Разумеется, если бы не кончилось таким кошмаром. Это была шутка! Любой, кроме Элеоноры, сообразил бы, что это шутка! – Трудно сказать, что звучало в ее словах: смех, слезы, отвращение? Быть может, все вместе. Она прижала к глазам платочек. – Так вот, Крис сам все вам расскажет. Об этой истории знаю я, а потом он рассказал ее и Элеоноре. Думаю, что ее он выбрал в слушатели только потому, что мне его история не понравилась, – я сказала, что она слишком напоминает дешевую бульварную литературу..., О, я знаю, что смех тут неуместен, но...

Слушайте, знаете вы, почему Крис навещает старого сэра Эдвина? Дело в том, что у Криса туговато с деньгами, а сэр Эдвин, насколько я слышала, настоящий старый деспот. Так вот, Крису пришло в голову, что он станет любимцем богатого дядюшки, если закажет для него башенные часы у Карвера, одного из самых известных лондонских мастеров – вообще-то такие часы мог бы без труда соорудить любой часовщик. Крис сказал, что эти часы будут его подарком сэру Эдвину. Все было бы в порядке, если бы сэр Эдвин, узнав об этом, не заупрямился. Он, как оказалось, был знаком с Карвером, знал, что тот коллекционирует старинные часы, и сказал, что если уж Крису вздумалось сделать ему такой подарок, то "благодарность мастеру следует выразить соответствующим образом". Выяснилось, что можно где-то купить редкостные карманные часы, которые наверняка понравились бы Карверу. Сэр Эдвин поручил Крису их покупку. Потом, когда башенные часы были бы готовы, сэр Эдвин приехал бы, вручил Карверу подарок, погрузил башенные часы в машину и вместе с Карвером поехал в Роксмур, чтобы установить их на месте. Во всем этом нет ничего особенного, но вот то, что будет дальше, уже строго по секрету...

– Когда все это происходило? – спросил старательно все записывавший Хедли.

Девушка снова рассмеялась, но сейчас ее смех отдавал уже истерикой.

– Три... нет, четыре дня назад, в понедельник... Ну, как вы не понимаете, до чего все смешно? Крис ежемесячно получает кругленькую сумму, но в воскресенье бедняга сел в клубе играть в покер, а был он в таком состоянии, когда лучше не начинать игру. Короче говоря, он просадил все, что у него было, да еще остался должен под честное слово. В субботу – то есть завтра – он получит деньги, но до того у него в кармане не было и пятидесяти шиллингов, а не то что пятидесяти фунтов на приобретение карманных часов.

Услышав об этом, я сказала Крису: "В чем проблема, дружок? Объясни владельцу часов ситуацию, дай ему выставленный на субботу чек и забирай часы. Он знает сэра Эдвина и, разумеется, не станет возражать". Крис, однако, и слышать об этом не хотел. Владелец часов, сказал он, хороший знакомый сэра Эдвина, а если старик узнает, как обстояло дело, не миновать грандиозного скандала. Вот если бы башенные часы не были готовы к субботе... "Ну, тогда плохо твое дело, – сказала я. – Часы будут готовы в четверг или пятницу. Остается только надеяться на какого-нибудь грабителя – да и то без грузовика и лебедки ему с такими часами не управиться". Крис обиделся... А потом, в среду утром, я услышала, как он – тоже по секрету – рассказывал обо всем Элеоноре...

Хедли, с трудом скрывая волнение, спросил:

– Стрелки были украдены в среду вечером, не так ли? И Элеонора не знала о затруднениях Полла до утра среды, когда часы были уже заперты в комнате Карвера?

– Совершенно верно.

– Продолжайте, пожалуйста. Что именно он говорил ей?

– Я не слышала всего разговора. Крис повторил ей, не ссылаясь на меня, мои слова о том, что ему конец – разве только найдется какой-нибудь взломщик с лебедкой и грузовиком. Я бы даже не обратила внимания на их разговор, если бы эта дурочка не восприняла все всерьез! Это чувствовалось по ее голосу. Характерно для Элеоноры и ее чувства юмора! – с отчаянием воскликнула Люси. – Она сказала: "Ну, не стоит так огорчаться". Крис что-то жалобно пробормотал и добавил ни к селу ни к городу: "Одно могу сказать – я бы заплатил 50 фунтов тому, кто сделал бы что-нибудь с этими часами". Элеонора ответила: "Серьезно?"... Вот все, что я слышала.

Фелл издал какое-то странное ворчание. Обхватив руками голову, он отчаянно ерошил себе волосы. Хедли рассеянно взглянул на него и твердо, словно вбивая гвозди, проговорил:

– Что ж, это сходится с тем, что нам известно об Элеоноре. Почему украли обе стрелки? Почему это сделали в среду, а не во вторник, когда часы еще не были заперты? Вы сказали, Фелл, что ответ на оба вопроса будет совсем простым. Так оно и есть. Дело закончено, Фелл. Все ясно как день. У защиты больше нет почвы под ногами.

– Гм-м, да. Большое спасибо, мисс Хендрет. Разумеется, это разбивает мою линию защиты, – деревянным голосом проговорил Фелл. – Большое спасибо. Быть может, вам любопытно будет узнать, что вы – первый раз в вашей юридической карьере – послали человека на виселицу.

Глаза Люси округлились и наполнились страхом. Срывающимся голосом она пробормотала:

– Вы хотите сказать, что все-таки провели меня? Господи! Я бы ничего не говорила, если бы не была уверена, что вы и так уже..., вы же сказали... Я бы не говорила, если бы знала, что это как-то меняет...

– Это абсолютно ничего не меняло, – сказал Хедли. – Вы только подтвердили давно уже сложившееся у меня мнение.

– Надеюсь, вы не думаете, что... что я могла выдумать... – задыхаясь, проговорила Люси.

– Нет, нет.

– Пожалуйста, войдите в мое положение! – продолжала Люси, ударив кулаком по ручке кресла. – Молчать ради этой девицы, которая мизинца моего не стоит? А с другой стороны, Дон по уши влюблен в нее, и он достаточно уже пережил, когда погиб его отец... Что мне было делать?

– Вы поступили совершенно правильно, мисс Хендрет, – чуть резковато ответил Хедли, – хотя, расскажи вы об этом еще ночью, избавили бы нас от лишних хлопот...

– В присутствии Дона? Что вы! К тому же у меня не было уверенности. Только потом, когда вы заговорили об убийстве в "Гембридже", все стало на свои места. – Люси задрожала. – Можно мне теперь уйти? Жизнь, жизнь гораздо сложнее, чем я думала.

Люси встала с места, а вместе с ней поднялся и Хедли.

– Еще два вопроса, – сказал он, заглянув в свой блокнот. – Во-первых, известно ли вам, что Элеонора Карвер страдает клептоманией?

Девушка замялась. – Я ждала такого вопроса. Да, я знала. Не понимаю, почему вчера никто – и, в первую очередь, миссис Стеффинс – не упомянул об этом. Я от нее и узнала. Старая ведьма, конечно, ненавидит меня, но с кем-то же ей надо говорить, когда она поругается с Элеонорой... А что?

Хедли взглянул на доктора.

– Во-первых, меня интересует – знала ли Элеонора о том, что один из детективов следит за жильцами вашего дома?

– Да, я сама говорила ей об этом. На прошлой неделе – не помню точно, в какой именно день. Мы шли с Элеонорой через площадь, и там сидел на ска-меечке, читая газету, мистер Трудяга. У меня как раз было отвратительное настроение, и хотя я решила никому не рассказывать об Эймсе, но тут не выдержала и сказала что-то вроде: "Веди-ка себя поосторожнее! За нами следит сам Великий детектив!".

– И как она отреагировала?

– Почти никак. Посмотрела на Эймса и спросила, откуда мне об этом известно. Я к тому времени уже взяла себя в руки и сказала только, что видела его как-то в зале суда. Потом рассмеялась и сказала, что мои слова были, разумеется, просто шуткой.

Хедли захлопнул блокнот.

– Большое спасибо. Это все. Должен предупредить, что вам следует молчать об этом разговоре. Речь идет всего об одном-двух часах, но...

Девушка, поникнув головой, вышла из комнаты, а Хедли еще раз молча просмотрел свои заметки.

– Вам придется меня извинить, если я не буду так бесстрастен, как полагалось бы. В конце концов, не забывайте, что речь идет об убийстве полицейского; был убит наш товарищ, убит безоружный, ударом в спину. Я буду счастлив, когда убийцу повесят. А сейчас попробую рассказать вам, что произошло прошлой ночью. Стрелки были у Элеоноры – в абсолютно безопасном, по ее мнению, тайнике. Она не планировала никакого убийства. У нее просто было назначено свидание с Гастингсом, и без четверти двенадцать – по ее же словам – она отправилась на крышу. Теперь вспомним о том, что нам удалось установить тогда же ночью. Мы выяснили, что Эймс пришел, чтобы немного пошарить в доме, еще до двенадцати, хотя кнопку звонка нажал ровно в полночь. Помните? Он должен был позвонить, чтобы оправдать свое появление в доме и не вызвать подозрений. Эймс видел – вероятно, через одно из окон первого этажа – как без четверти двенадцать Элеонора вышла из своей комнаты, одетая в теплую куртку, и пришел к выводу, что вернется она не скоро. Тогда он вошел в дом – может быть, через открытую дверь, а может быть, через окно. Мы не знаем, сообщила ли ему миссис Стеффинс о тайнике в стене; во всяком случае, ясно, что Эймс собирался быстро обыскать комнату девушки, чтобы собрать необходимые улики. А теперь, – тихо, но полным триумфа голосом продолжал Хедли, – вспомним, как обстояло дело по словам самой Элеоноры. Если бы все прошло гладко, она поднялась бы на крышу к Гастингсу, а Эймс нашел бы необходимые ему улики. Однако, подойдя к дверям наверху, Элеонора заметила, что забыла внизу ключ...

– Черт возьми! – буркнул Фелл. – Вы правы, Хедли, она и впрямь могла вернуться вниз. Но...

– Эймс услыхал, как девушка возвращается, – перебил его Хедли, со скрипом проведя подошвой по полу. – Вы и сами заметили, что в задней части дома полы не покрыты ковром. Эймс выключил свет и быстро спрятался – под кровать или за дверь, – она, как мы видели, открывается внутрь комнаты – словом, куда угодно. Девушка вошла, взяла ключ, причем обратила внимание на то, что кто-то обыскивал ее комнату. Вы ведь знаете, что не оставить в таких случаях никаких следов практически невозможно.